Страница:
("Звезды смотрят вниз"), двухтомная история политической мысли,
четырехтомник сочинений X. Марти. В библиотеке имелись такие книги, как
"Экономика и общество" Макса Вебера, "Свобода, власть и демократическое
планирование" Карла Маннейма, книга социально-политических очерков о Перу
основателя перуанской компартии Хосе Карлоса Ма-риатеги, труды Ленина и
Маркса и полдюжины книг аргентинского философа-социалиста Хосе Инхениероса.
В письме от 18 декабря 1853 года Фидель пишет, что он много времени
уделяет чтению: "В последние дни я прочитал несколько книг, представляющих
интерес: "Ярмарка тщеславия" Уильяма Теккерея, "Дворянское гнездо" Ивана
Тургенева, "Жизнь Луиса Карлоса Престеса" Жоржи Амаду, "Тайна советской
крепости" архиепископа Кен-терберийского, "Беглецы любви" Эрика Найта, "Как
закалялась сталь" Николая Островского (современный русский роман, волнующая
автобиография автора-юноши, который принял участие в революции), "Цитадель"
Дж. Кронина. Кроме того, я углубленно изучаю "Капитал" Карла Маркса (пять
огромных томов по экономике, исследованной и изложенной с самой строгой
научностью)".
В письме от 19 декабря Фидель очень проникновенно сказал о своей
решимости продолжать борьбу любой ценой. Он писал: "Какая великолепная школа
- тюрьма. Здесь я имею возможность оформить свое мировоззрение и
окончательно определить смысл своей жизни. Не знаю, долго ли, коротко ли я
буду находиться здесь, будет ли пребывание здесь полезным или нет. Но
чувствую, что мое убеждение бороться и идти на самопожертвование крепнет все
больше и больше".
В середине февраля 1954 года тюрьму, где сидели монкадисты, посетил
диктатор Батиста. Фидель организовал акцию шумного протеста и в наказание
был помещен в одиночную камеру, расположенную к тому же напротив тюремного
морга, решетчатая дверь в которой была едва закрыта полотняной занавеской.
Сам он описывал свое житье на новом месте так: "Сижу без света уже 17 дней,
считая сегодняшний. Свечи не разрешают приносить. Вчера к темноте и
одиночеству прибавился дождь. Как только смерклось, небо вокруг загрохотало,
молнии почти ежесекундно разрывали темноту ночи, освещая камеры сквозь
маленькие высоко расположенные окошечки и оставляя в дальних углах тени
оконных решеток. Вскоре начался проливной дождь. Потоки воды, подхватываемые
ветром, врывались в окна, защищенные только решетками, заливая все вокруг. Я
как мог спасал книги, засунув их в чемодан и прикрыв сверху одеялом. Постель
тем временем промокла насквозь, на полу было полно воды, и по камере гулял
холодный ветер, разнося изморось. Сжавшись в углу, продрогнув до костей от
холода и сырости, я с величайшим терпением дожидался, когда окончится буря!"
(письмо от 1 марта 1954 года).
И тем не менее Фидель продолжал использовать каждую минуту своего
пребывания в этой камере для чтения. Достаточно маленького улучшения в
условиях существования, чтобы это наполняло его радостью. Так, 22 марта 1954
года он писал: "У меня теперь есть свет. Сорок дней я жил без него, и теперь
я понял, что это такое. Я его никогда не забуду, как и всегда буду помнить
унижающее действие темноты. Против нее я все время боролся и отвоевал у нее
почти 200 часов с помощью бледного дрожащего огонька масляного светильника.
От негодования сердце мое обливалось кровью и глаза горели. Из всех
проявлений человеческого варварства я менее всего понимаю бессмысленную
жестокость".
Страсть Фиделя Кастро к чтению и способность охватывать огромный
диапазон знаний является вообще одной из его характерных черт. В каких бы
сложных ситуациях он ни оказывался потом, он никогда не разлучался с книгой.
В Сьерре-Маэстре каждую свободную минуту он устраивался где-нибудь с книгой
в руках и, если позволяли обстоятельства, с удовольствием отдавался своему
самому любимому занятию. Десятки людей с радостью выполняли его поручения о
подборках книг, удивляясь той скорости, с которой он их читал. И даже
сейчас, обремененный огромным объемом государственной и партийной работы, он
всегда находит время для постоянного пополнения своих знаний за счет чтения
книг. Книга стала его постоянным спутником. Его автомашина похожа на
передвижную библиотеку, и, несмотря на возражения врачей, он использует даже
свои поездки для чтения. Иногда интенсивность работы не позволяет взять
книгу в руки по нескольку дней. Тогда он при первой возможности устраивает
так называемые "библиотечные дни", когда он запирается один на один с
книгами и вновь переживает "счастливые минуты", о которых писал в письмах из
тюрьмы.
Фидель не только использовал годы тюрьмы для всестороннего пополнения
своих знаний, он активно начал разработку и осуществление ряда крупных
практических мер, которые должны были создать условия для более успешного
развития революционного процесса в стране. Одним из главных направлений этой
работы была организация мощной политической кампании по разоблачению зверств
диктатуры Батисты, по пропаганде программы монкадистов, что в конечном итоге
было нацелено на завоевание на сторону революции большинства кубинского
народа. Агитационно-пропагандистская работа становится во главу угла на этом
этапе борьбы с Батистой. Фидель очень тяжело переживал те ограничения,
которые накладывал на него тюремный режим, с его цензурой переписки,
ограничением встреч с близкими и родными, досмотром передаваемых с воли
передач. Но он и его друзья наладили конспиративные формы передачи
бесцензурной корреспонденции.
Фидель мобилизовал возможности всех немногих надежных людей для
налаживания от имени движения агитационно-пропагандистской работы. В феврале
1954 года вышли на свободу после отбытия своего срока Айде Сантамария и
Мельба Эрнандес - испытанные бойцы Монкады, и им вместе с надежными
сторонниками пришлось взять на себя проведение в жизнь плана, разработанного
Фиделем. Очень много и плодотворно помогала Фиделю его сестра Лидия, которая
жила в Гаване и тесно сотрудничала с Движением.
В письме к Мельбе Эрнандес от 17 апреля 1954 года Фидель пишет: "1.
Нельзя забывать ни на минуту о пропаганде, потому что она является душой
любой борьбы. Наша пропаганда должна отличаться собственным стилем и
согласовываться с обстановкой. Нужно разоблачать, не переставая, убийства.
Тебе расскажу об одной брошюре, имеющей огромное значение по своему идейному
содержанию и своей обвинительной силе, на которую я обращаю твое особое
внимание. Необходимо, кроме того, достойно отметить 26 июля. Следует во что
бы то ни стало добиться проведения митинга на университетской лестнице. Это
был бы ужасный удар по правительству, который по-умному надо готовить уже
сейчас, равно как и митинги в институтах, в Сантьяго-де-Куба и за
границей..."
Брошюра, о которой идет речь в письме, представляла собой
восстановленный по памяти текст речи "История меня оправдает", который был
написан Фиделем лимонным соком между строками книг, выносившихся из тюрьмы
на волю, и таким образом оказался в руках руководителей Движения.
18 июня 1954 года он развертывает в письме целую программу работы по
пропаганде этого документа. Он пишет: "Я знаю, как тяжело вести вам борьбу,
но не падайте духом. Постоянно следуйте тому, о чем я вам пишу в каждом
письме... Ваша задача - готовить условия, поддерживать стойкость у наиболее
ценных людей, которых никогда не бывает слишком много, и привлекать на нашу
сторону всех, кто может быть полезен. На Кубе полно достойных людей, нужно
лишь найти их.
Между тем хочу дать вам ряд поручений, которым нужно уделить наибольшее
внимание:
1. Речь. ("История меня оправдает". - Н. Л.). Следует распространить по
меньшей мере 100 тыс. экземпляров в течение четырех месяцев. Нужно проделать
это в соответствии с четко организованным планом на территории всего
острова. Она должна быть доставлена по почте всем журналистам, во все
адвокатские конторы, врачебные кабинеты, общества преподавателей и людей
свободных профессий. Нужно принять все меры предосторожности, чтобы не был
обнаружен ни один из складов и никто не был арестован. Действуйте столь же
тщательно и осмотрительно, будто речь идет об оружии. Нужно напечатать речь
по крайней мере в двух типографиях и найти самые дешевые. Ни одна из партий
в 10 тыс. экземпляров не должна стоить более 300 песо. В этом деле вам
надлежит действовать очень согласованно. Оно имеет решающее значение. Речь
содержит программные и идеологические установки, без которых невозможно
думать ни о каком по-настоящему большом предприятии. Кроме того, она
полностью разоблачает преступления, правда о которых еще недостаточно
предана гласности, а это наш первостепенный долг перед погибшими. В ней
также отмечается роль, которую вы вдвоем сыграли (речь идет об адресатах
Айде Сантамарии и Мельбе Эрнандес). Нужно, чтобы о ней знали, так как это
облегчит вашу работу. По завершении этой работы необходимо перейти к
выполнению ряда организационных и пропагандистских задач, которые я сейчас
продумываю".
Прошел всего один день после отправки этого письма, как Фидель садится
за новое и опять растолковывает и объясняет товарищам, оставшимся на
свободе, главное направление их деятельности в данный момент. Он пишет:
"Неотложной задачей в настоящий момент является привлечение на нашу сторону
общественного мнения, пропаганда наших идей и завоевание поддержки со
стороны народных масс. Наша революционная программа - самая полная, наша
линия - самая ясная, наша история - самая самоотверженная. У нас право на
доверие народа, без которого - я готов повторять это тысячу раз - невозможно
осуществить революцию".
Много лет спустя Айде Сантамария вспоминала, что, когда она и Мельба,
выйдя на свободу и установив контакт с Фиделем, начали по страничкам
получать от него речь "История меня оправдает", Фидель потребовал, чтобы они
отпечатали и разослали 100 тыс. экземпляров. "Мы аж испугались, потому что в
тот момент было невозможно отпечатать и распространить такое огромное
количество. Мы пытались аргументировать, а Фидель твердо стоял на споем,
доказывая, что отпечатать 25 экземпляров - это то же самое, что и 100 тыс. С
величайшими трудностями удалось в конце концов напечатать 10 тыс., о чем ему
и сообщили в тюрьму. Он ответил: "Ну вот и хорошо! Я ведь задал вам
невыполнимую задачу, чтобы вы сделали максимум возможного. А ведь, скажи я
вам, что надо сделать 500 экземпляров, вы бы и удовлетворились этим".
Второе направление его усилий - это наметки организационных мер по
приданию Движению характера массовой общенациональной политической
организации. В то время знамя борцов Монкады было настолько популярно, что
традиционные политики были не прочь приспособить его для своих целей, и их
эмиссары постоянно искали возможности привлечения отдельных групп
монкадистов к себе с очевидной целью приукрасить свой фасад. Фидель,
достаточно хорошо информированный об этих тенденциях, писал в уже
цитировавшемся письме от 17 апреля 1954 года: "Следует с максимальной
осторожностью относиться к любому намерению наладить координацию с другими
силами, чтобы не допустить простого использования нашего имени; потеряв свой
престиж, эти силы могут запятнать любую группу, под сенью которой они хотят
действовать. Не допускать никакой недооценки, не идти ни на какое
соглашение, если оно не зиждется на прочной и ясной основе, не обещает
вероятный успех и не несет выгоды Кубе. В противном случае предпочтительнее,
чтобы вы шли одни, высоко неся наше знамя, вплоть до того момента, когда
выйдут из тюрьмы эти прекрасные ребята, которые очень упорно готовятся к
борьбе. "В умении ждать, - говорил Марти, - заключается великий секрет
успеха".
По отношению ко всем, кто набивается в друзья, Фидель рекомендовал
избрать политику внешнего доброжелательства и тактику улыбок. Не искать себе
без нужды врагов. Он писал: "Потом будет более чем достаточно времени, чтобы
раздавить разом всех тараканов". Это выражение исчерпывающе характеризует
отношение Фиделя к дельцам от политики, которые преследовали только свои
личные или узкокастовые цели.
Все свои надежды Фидель связывает с народом Кубы, а не с
дискредитировавшими себя различными политическими партиями и группировками
буржуазной государственной машины. Он пишет своим друзья из тюрьмы:
"Революция - это не возвращение к власти людей, которые морально и
исторически ликвидированы, которые целиком и полностью повинны в нынешней
ситуации. Хорошо запомните, что возможность нашей победы зиждется на
уверенности в том, что народ окажет поддержку усилиям честных людей, с
первых шагов выдвинувших революционные законы, поддержку, на которую не
могут рассчитывать те, кто его обманул и предал".
Две главные мысли окрашивают все высказывания Фиделя в этом отношении:
полная политическая самостоятельность Движения и опора непосредственно на
народные массы. В то время Движение еще было недостаточно развито, чтобы
приобрести черты политической партии, хотя дело, безусловно, развивалось в
этом направлении. Фидель в письмах (просто тогда не было другой формы
передачи им своих мыслей на свободу) подчеркивает, что в любом случае надо
рассматривать группу монкадистов, находящихся в заточении в тюрьме на
острове Пинос, как руководящее ядро Движения, без одобрения которого нельзя
предпринимать никаких принципиальных решений или действий.
14 августа 1954 года, на другой день после того, как ему исполнилось 28
лет, он пишет письмо на волю, в котором формулирует свое понимание принципов
организационного построения будущего "Движения 26 июля": "Условиями,
необходимыми для создания подлинного политического движения, являются
идеология, дисциплина и руководство. Все три условия являются главными, но
фундаментальным является вопрос о руководстве... Не может быть настоящего
движения, если каждый его участник будет считать себя вправе делать, не
консультируясь, публичные заявления, нечего ждать от движения, если оно
будет состоять из людей-анархистов, которые при первых же разногласиях
пойдут по тем дорожкам, которые им нравятся, раздирая и разрушая весь
механизм".
Фидель настойчиво рекомендовал своим соратникам на свободе ни в коем
случае не растрачивать силы в так называемых повстанческих операциях, беречь
людей для крупного дела, готовить их к этому, держаться подальше от всяких
соблазнительных предложений экономической помощи и оружием с оплатой этих
подачек кровью самых лучших сыновей кубинского народа. "Любой план
немедленных насильственных действий следует отставить", - пишет Фидель.
Казалось бы, эти слова противоречат всему существу Фиделя - человека
действия, неистового поборника кратчайшего пути к свержению диктатуры. Но
Фидель в тюрьме на острове Пинос уже сделал огромный шаг на пути
политической зрелости и понял, что любые подобные действия только дадут
повод правительству обрушить на патриотов дополнительные репрессии, что
затормозит развитие глубокого революционного процесса, приведет к растрате
ценных кадров. Фидель вел дело к подготовке не одного боя с диктатурой, а
готовил широкую и окончательную войну.
Время пребывания в тюрьме совпало для Фиделя с тяжелыми личными
переживаниями, вызванными тем, что его (упруга Мирта Диас Баларт не
выдержала давления со стороны своей семьи и "отказалась от любой
деятельности, связанной с тобой", - как писала 19 июля 1954 года Фиделю
сестра Лидия. Жена уехала из Гаваны, увезя с собой единственного сына,
4-летнего Фиделито. На это тяжкое известие Фидель ответил: "Моя дорогая и
преданная сестра. Не беспокойся за меня. Ты знаешь, что у меня стальное
сердце и я не потеряю достоинства до последних дней моей жизни".
С одним не мог примириться Фидель - с мыслью, что семья жены может
взять к себе сына и воспитывать его в полном противоречии с мировоззрением
отца. Забегая чуть вперед, следует сказать, что сын Фиделя Кастро с момента
победы революции всегда был рядом с отцом, после получения среднего
образования на Кубе блестяще окончил физико-математический факультет
Московского государственного университета, защитил в Москве диссертацию и
вернулся на родину, где активно участвует в решении народнохозяйственных
задач своей родины.
Тем временем диктатор Батиста стал готовить на 1 ноября 1954 года так
называемые президентские выборы, чтобы легализовать свое пребывание у
власти. В условиях, когда самые непримиримые противники Батисты - монкадисты
- находились в заключении, народно-социалистическая партия Кубы была
объявлена вне закона, а другие оппозиционные партии переживали период
разброда и шатания, было ясно, что Батиста заранее готовил простую
"легитимизацию" своей власти.
Фидель из тюрьмы повел борьбу против намеченного избирательного фарса.
Он решительно выступил за то, чтобы все здоровые политические силы нации
воздержались от участия в "выборах", так как в стране не существовало самых
элементарных условий для обеспечения свободного волеизъявления. Однако силы
Движения были пока недостаточны, чтобы сорвать планы диктатуры. Более того,
бывший президент Грау Сан-Мартин согласился выставить свою кандидатуру, чем
создал иллюзию вроде бы равных возможностей для оппозиции прийти к власти
законным путем. Решение Грау подыграть диктатору встретило всенародное
осуждение, и он после длительных колебаний решил всего за несколько часов до
проведения голосования снять свою кандидатуру.
Формальный успех на выборах, в ходе которых он по существу не имел
конкурентов и набрал едва 50 процентов голосов, безоговорочная поддержка со
стороны США создали у Батисты ощущение полной уверенности в прочности своей
власти.
Он стал заигрывать с оппозицией, давая понять, что готов согласиться на
ее существование, если она признает законными результаты разыгранного
избирательного фарса.
Поскольку общественное мнение все громче и громче требовало
предоставления амнистии монкадистам, правительственные подголоски стали
подбрасывать мысли о том, что Батиста-де готов рассмотреть и этот вопрос при
условии, что монкадисты согласятся молчаливо признать правительство и как бы
откажутся вести против него борьбу. И тогда появилось знаменитое письмо
Фиделя от 15 марта 1955 г., в котором он выступил страстным защитником
политической принципиальности, врагом всяких сделок и комбинаций. Он писал:
"Для проведения амнистии необходимо предварительное обязательство признать
режим. Подлецы, предлагающие это, полагают, что за 20 месяцев изгнания или
тюремного заключения на острове, под воздействием самых жестких мер,
принятых против нас, мы утратили стойкость. С доходных и удобных позиций в
правительстве, которые им хотелось бы сохранить навечно, они имеют низость
разговаривать подобным образом с теми, кто, будучи в тысячу раз честнее их,
похоронены в тюремных застенках. Пишущий эти строки вот уже 16 месяцев
изолирован в одиночке, но у него достаточно сил, чтобы не унизить свое
достоинство...
Наша личная свобода есть неотъемлемое право, принадлежащее нам как
гражданам, родившимся в стране, которая не признает никаких хозяев. Силой
можно отобрать у нас это и все другие права, но никогда никому не удастся
добиться от нас, чтобы мы согласились пользоваться ими ценой недостойного
компромисса. Словом, за наше освобождение мы не отдадим ни крупицы нашей
чести...
Нет, мы не устали. После 20 месяцев мы стойки и непоколебимы, как и в
первый день. Мы не хотим амнистии ценой бесчестия. Мы не станем к позорному
столбу, поставленному бесчестными угнетателями. Лучше тысяча лет тюрьмы, чем
унижение. Лучше тысяча лет тюрьмы, чем утрата достоинства. Мы делаем это
заявление обдуманно, без страха и ненависти".
Фидель не раз высказывал мысль о том, что монкадис-ты не выступали и не
хотят выступать в роли поджигателей гражданской войны, если будут
восстановлены и действительно открыты все пути для нормальной политической
жизни, но если в стране будут царить насилие и диктатура, то преступлением
будет не поднять гражданскую войну для возвращения народу его свобод.
Давление на правительство постоянно нарастало, требование амнистии
ширилось и грозило превратиться в мощный объединяющий лозунг всех
антиправительственных сил. В этих условиях Батиста счел более целесообразным
распространить в конце концов ранее принятый закон об амнистии и на
монкадистов.
15 мая 1955 г. Фидель, Рауль и их соратники по героической эпопее
покинули ворота тюрьмы на острове Пинос.
Первую пресс-конференцию пришлось давать журналистам, поджидавшим
Фиделя и его товарищей в вестибюле единственной гостиницы в Нуэва Хероне,
единственном городке на острове Пинос. Фидель сказал: "Амнистия является
результатом исключительно активной мобилизации народа, дружно поддержанной
кубинской печатью, которая выиграла одну из самых блестящих битв. Мы от души
благодарим поэтому народ и журналистов, которым будем искренне признательны
всегда".
Освобождение монкадистов стало новостью номер один на Кубе, вся страна
жадно ловила их выступления, жесты, комментировала их поступки. Это были
первые в истории Кубы политические деятели, которые не имели никакой
собственности, были в большинстве случаев буквально бездомными, все пожитки
которых умещались в маленьком чемоданчике. Но это только увеличивало их
притягательную силу.
Фидель поселился у своей сестры Лидии, которой он подробно описал в
последнем письме из тюрьмы от 2 мая 1955 г., как он хотел бы устроиться на
свободе: "Что касается материальных удобств, то, если бы не необходимость
жить при минимальном материальном благополучии, поверь мне, я был бы
счастлив, имея пристанище в коммунальной квартире и ложась спать на кушетку
с ящиком для хранения постельного белья. Мне достаточно одного блюда маланги
или картошки, которые я нахожу столь изысканными, как манна небесная.
Несмотря на всю дороговизну жизни, я могу роскошно жить на 40 разумно
использованных сентаво в день. Это вовсе не преувеличение, я говорю
откровенно... Чем меньше будут связывать меня нужды материальной жизни, тем
независимее и полезнее я буду... Я бедняк, у меня ничего нет, я ни разу не
украл ни одного сентаво, ни у кого не попрошайничал, а своей карьерой
пожертвовал ради нашего дела...
Мне необходимы лишь книги, а книги я рассматриваю как духовные
ценности..."
Именно так и стал жить Фидель, вырвавшись из заключения.
За короткое время пребывания на свободе на Кубе (с 15 мая по 7 июля
1955 г.) Фидель развернул активную работу в двух направлениях: организация
мощного пропагандистского наступления на правительство и формирование
организационной структуры Движения, которому на борту парома, на пути с
острова Пинос, было присвоено название "Движение 26 июля".
Фидель и его сторонники не льстили себя надеждой, что перед ними
откроются все пути для ведения законной политической деятельности. Они даже
называли себя "морскими свинками", которые сознательно становятся объектом
опыта, который должен показать, изменила ли диктатура свою природу, надев на
себя конституционное обличье. Они не скрывали своих целей, состоявших в
борьбе за власть законными средствами. Но очень скоро им пришлось убедиться,
что все их опасения оказались совершенно обоснованными.
Правительство Батисты и в самом деле не собиралось мириться с
"воинственной оппозицией", как себя, не таясь, называли сторонники Фиделя.
Оно с первого же момента начало создавать вокруг них вакуум, чтобы лишить их
каналов для обращения к общественному мнению. Когда 19 мая 1955 г. Фидель
выступил в передаче по одной из гаванских радиостанций, полиция на другой же
день арестовала управляющего радиостанцией с целью запугать его.
На 20 мая было намечено проведение массового митинга в университете, на
котором в качестве главного оратора должен был выступать Фидель Кастро. Но
правительство опять вмешалось. Сначала оно запретило проводить
радиотрансляцию митинга, а вскоре, прибегнув к широкой демонстрации силы,
наложило вето и на проведение самого митинга. Фидель не смог пройти сквозь
сплошную цепь полицейских, окруживших университет.
Прошло всего четыре дня, когда 25 мая полиция без всяких оснований
вновь ворвалась в дом амнистированного монкадиста Педро Мирета, арестовала
его, а также находившихся вместе с ним родственников и знакомых, которых в
наручниках отправили в тюрьму. Полицейский офицер, проводивший эту
"операцию", представил в суд письменное требование об аресте и Рауля Кастро.
Обыск в доме, разумеется, ничего не дал провокаторам, не было найдено ни
компрометирующих документов, ни вооружения. И тем не менее судья, отпустив
задержанных под честное слово, назначил на 15 июня формальное слушание дела.
Фидель вновь бросается на защиту друзей. Он опять созывает
представителей печати, разоблачает абсурдность утверждений правительства, с
иронией отмечает, что опыт, поставленный на "морских свинках" -
амнистированных монкадистах, - показывает, что амнистия превращается в
кровавый фарс.
четырехтомник сочинений X. Марти. В библиотеке имелись такие книги, как
"Экономика и общество" Макса Вебера, "Свобода, власть и демократическое
планирование" Карла Маннейма, книга социально-политических очерков о Перу
основателя перуанской компартии Хосе Карлоса Ма-риатеги, труды Ленина и
Маркса и полдюжины книг аргентинского философа-социалиста Хосе Инхениероса.
В письме от 18 декабря 1853 года Фидель пишет, что он много времени
уделяет чтению: "В последние дни я прочитал несколько книг, представляющих
интерес: "Ярмарка тщеславия" Уильяма Теккерея, "Дворянское гнездо" Ивана
Тургенева, "Жизнь Луиса Карлоса Престеса" Жоржи Амаду, "Тайна советской
крепости" архиепископа Кен-терберийского, "Беглецы любви" Эрика Найта, "Как
закалялась сталь" Николая Островского (современный русский роман, волнующая
автобиография автора-юноши, который принял участие в революции), "Цитадель"
Дж. Кронина. Кроме того, я углубленно изучаю "Капитал" Карла Маркса (пять
огромных томов по экономике, исследованной и изложенной с самой строгой
научностью)".
В письме от 19 декабря Фидель очень проникновенно сказал о своей
решимости продолжать борьбу любой ценой. Он писал: "Какая великолепная школа
- тюрьма. Здесь я имею возможность оформить свое мировоззрение и
окончательно определить смысл своей жизни. Не знаю, долго ли, коротко ли я
буду находиться здесь, будет ли пребывание здесь полезным или нет. Но
чувствую, что мое убеждение бороться и идти на самопожертвование крепнет все
больше и больше".
В середине февраля 1954 года тюрьму, где сидели монкадисты, посетил
диктатор Батиста. Фидель организовал акцию шумного протеста и в наказание
был помещен в одиночную камеру, расположенную к тому же напротив тюремного
морга, решетчатая дверь в которой была едва закрыта полотняной занавеской.
Сам он описывал свое житье на новом месте так: "Сижу без света уже 17 дней,
считая сегодняшний. Свечи не разрешают приносить. Вчера к темноте и
одиночеству прибавился дождь. Как только смерклось, небо вокруг загрохотало,
молнии почти ежесекундно разрывали темноту ночи, освещая камеры сквозь
маленькие высоко расположенные окошечки и оставляя в дальних углах тени
оконных решеток. Вскоре начался проливной дождь. Потоки воды, подхватываемые
ветром, врывались в окна, защищенные только решетками, заливая все вокруг. Я
как мог спасал книги, засунув их в чемодан и прикрыв сверху одеялом. Постель
тем временем промокла насквозь, на полу было полно воды, и по камере гулял
холодный ветер, разнося изморось. Сжавшись в углу, продрогнув до костей от
холода и сырости, я с величайшим терпением дожидался, когда окончится буря!"
(письмо от 1 марта 1954 года).
И тем не менее Фидель продолжал использовать каждую минуту своего
пребывания в этой камере для чтения. Достаточно маленького улучшения в
условиях существования, чтобы это наполняло его радостью. Так, 22 марта 1954
года он писал: "У меня теперь есть свет. Сорок дней я жил без него, и теперь
я понял, что это такое. Я его никогда не забуду, как и всегда буду помнить
унижающее действие темноты. Против нее я все время боролся и отвоевал у нее
почти 200 часов с помощью бледного дрожащего огонька масляного светильника.
От негодования сердце мое обливалось кровью и глаза горели. Из всех
проявлений человеческого варварства я менее всего понимаю бессмысленную
жестокость".
Страсть Фиделя Кастро к чтению и способность охватывать огромный
диапазон знаний является вообще одной из его характерных черт. В каких бы
сложных ситуациях он ни оказывался потом, он никогда не разлучался с книгой.
В Сьерре-Маэстре каждую свободную минуту он устраивался где-нибудь с книгой
в руках и, если позволяли обстоятельства, с удовольствием отдавался своему
самому любимому занятию. Десятки людей с радостью выполняли его поручения о
подборках книг, удивляясь той скорости, с которой он их читал. И даже
сейчас, обремененный огромным объемом государственной и партийной работы, он
всегда находит время для постоянного пополнения своих знаний за счет чтения
книг. Книга стала его постоянным спутником. Его автомашина похожа на
передвижную библиотеку, и, несмотря на возражения врачей, он использует даже
свои поездки для чтения. Иногда интенсивность работы не позволяет взять
книгу в руки по нескольку дней. Тогда он при первой возможности устраивает
так называемые "библиотечные дни", когда он запирается один на один с
книгами и вновь переживает "счастливые минуты", о которых писал в письмах из
тюрьмы.
Фидель не только использовал годы тюрьмы для всестороннего пополнения
своих знаний, он активно начал разработку и осуществление ряда крупных
практических мер, которые должны были создать условия для более успешного
развития революционного процесса в стране. Одним из главных направлений этой
работы была организация мощной политической кампании по разоблачению зверств
диктатуры Батисты, по пропаганде программы монкадистов, что в конечном итоге
было нацелено на завоевание на сторону революции большинства кубинского
народа. Агитационно-пропагандистская работа становится во главу угла на этом
этапе борьбы с Батистой. Фидель очень тяжело переживал те ограничения,
которые накладывал на него тюремный режим, с его цензурой переписки,
ограничением встреч с близкими и родными, досмотром передаваемых с воли
передач. Но он и его друзья наладили конспиративные формы передачи
бесцензурной корреспонденции.
Фидель мобилизовал возможности всех немногих надежных людей для
налаживания от имени движения агитационно-пропагандистской работы. В феврале
1954 года вышли на свободу после отбытия своего срока Айде Сантамария и
Мельба Эрнандес - испытанные бойцы Монкады, и им вместе с надежными
сторонниками пришлось взять на себя проведение в жизнь плана, разработанного
Фиделем. Очень много и плодотворно помогала Фиделю его сестра Лидия, которая
жила в Гаване и тесно сотрудничала с Движением.
В письме к Мельбе Эрнандес от 17 апреля 1954 года Фидель пишет: "1.
Нельзя забывать ни на минуту о пропаганде, потому что она является душой
любой борьбы. Наша пропаганда должна отличаться собственным стилем и
согласовываться с обстановкой. Нужно разоблачать, не переставая, убийства.
Тебе расскажу об одной брошюре, имеющей огромное значение по своему идейному
содержанию и своей обвинительной силе, на которую я обращаю твое особое
внимание. Необходимо, кроме того, достойно отметить 26 июля. Следует во что
бы то ни стало добиться проведения митинга на университетской лестнице. Это
был бы ужасный удар по правительству, который по-умному надо готовить уже
сейчас, равно как и митинги в институтах, в Сантьяго-де-Куба и за
границей..."
Брошюра, о которой идет речь в письме, представляла собой
восстановленный по памяти текст речи "История меня оправдает", который был
написан Фиделем лимонным соком между строками книг, выносившихся из тюрьмы
на волю, и таким образом оказался в руках руководителей Движения.
18 июня 1954 года он развертывает в письме целую программу работы по
пропаганде этого документа. Он пишет: "Я знаю, как тяжело вести вам борьбу,
но не падайте духом. Постоянно следуйте тому, о чем я вам пишу в каждом
письме... Ваша задача - готовить условия, поддерживать стойкость у наиболее
ценных людей, которых никогда не бывает слишком много, и привлекать на нашу
сторону всех, кто может быть полезен. На Кубе полно достойных людей, нужно
лишь найти их.
Между тем хочу дать вам ряд поручений, которым нужно уделить наибольшее
внимание:
1. Речь. ("История меня оправдает". - Н. Л.). Следует распространить по
меньшей мере 100 тыс. экземпляров в течение четырех месяцев. Нужно проделать
это в соответствии с четко организованным планом на территории всего
острова. Она должна быть доставлена по почте всем журналистам, во все
адвокатские конторы, врачебные кабинеты, общества преподавателей и людей
свободных профессий. Нужно принять все меры предосторожности, чтобы не был
обнаружен ни один из складов и никто не был арестован. Действуйте столь же
тщательно и осмотрительно, будто речь идет об оружии. Нужно напечатать речь
по крайней мере в двух типографиях и найти самые дешевые. Ни одна из партий
в 10 тыс. экземпляров не должна стоить более 300 песо. В этом деле вам
надлежит действовать очень согласованно. Оно имеет решающее значение. Речь
содержит программные и идеологические установки, без которых невозможно
думать ни о каком по-настоящему большом предприятии. Кроме того, она
полностью разоблачает преступления, правда о которых еще недостаточно
предана гласности, а это наш первостепенный долг перед погибшими. В ней
также отмечается роль, которую вы вдвоем сыграли (речь идет об адресатах
Айде Сантамарии и Мельбе Эрнандес). Нужно, чтобы о ней знали, так как это
облегчит вашу работу. По завершении этой работы необходимо перейти к
выполнению ряда организационных и пропагандистских задач, которые я сейчас
продумываю".
Прошел всего один день после отправки этого письма, как Фидель садится
за новое и опять растолковывает и объясняет товарищам, оставшимся на
свободе, главное направление их деятельности в данный момент. Он пишет:
"Неотложной задачей в настоящий момент является привлечение на нашу сторону
общественного мнения, пропаганда наших идей и завоевание поддержки со
стороны народных масс. Наша революционная программа - самая полная, наша
линия - самая ясная, наша история - самая самоотверженная. У нас право на
доверие народа, без которого - я готов повторять это тысячу раз - невозможно
осуществить революцию".
Много лет спустя Айде Сантамария вспоминала, что, когда она и Мельба,
выйдя на свободу и установив контакт с Фиделем, начали по страничкам
получать от него речь "История меня оправдает", Фидель потребовал, чтобы они
отпечатали и разослали 100 тыс. экземпляров. "Мы аж испугались, потому что в
тот момент было невозможно отпечатать и распространить такое огромное
количество. Мы пытались аргументировать, а Фидель твердо стоял на споем,
доказывая, что отпечатать 25 экземпляров - это то же самое, что и 100 тыс. С
величайшими трудностями удалось в конце концов напечатать 10 тыс., о чем ему
и сообщили в тюрьму. Он ответил: "Ну вот и хорошо! Я ведь задал вам
невыполнимую задачу, чтобы вы сделали максимум возможного. А ведь, скажи я
вам, что надо сделать 500 экземпляров, вы бы и удовлетворились этим".
Второе направление его усилий - это наметки организационных мер по
приданию Движению характера массовой общенациональной политической
организации. В то время знамя борцов Монкады было настолько популярно, что
традиционные политики были не прочь приспособить его для своих целей, и их
эмиссары постоянно искали возможности привлечения отдельных групп
монкадистов к себе с очевидной целью приукрасить свой фасад. Фидель,
достаточно хорошо информированный об этих тенденциях, писал в уже
цитировавшемся письме от 17 апреля 1954 года: "Следует с максимальной
осторожностью относиться к любому намерению наладить координацию с другими
силами, чтобы не допустить простого использования нашего имени; потеряв свой
престиж, эти силы могут запятнать любую группу, под сенью которой они хотят
действовать. Не допускать никакой недооценки, не идти ни на какое
соглашение, если оно не зиждется на прочной и ясной основе, не обещает
вероятный успех и не несет выгоды Кубе. В противном случае предпочтительнее,
чтобы вы шли одни, высоко неся наше знамя, вплоть до того момента, когда
выйдут из тюрьмы эти прекрасные ребята, которые очень упорно готовятся к
борьбе. "В умении ждать, - говорил Марти, - заключается великий секрет
успеха".
По отношению ко всем, кто набивается в друзья, Фидель рекомендовал
избрать политику внешнего доброжелательства и тактику улыбок. Не искать себе
без нужды врагов. Он писал: "Потом будет более чем достаточно времени, чтобы
раздавить разом всех тараканов". Это выражение исчерпывающе характеризует
отношение Фиделя к дельцам от политики, которые преследовали только свои
личные или узкокастовые цели.
Все свои надежды Фидель связывает с народом Кубы, а не с
дискредитировавшими себя различными политическими партиями и группировками
буржуазной государственной машины. Он пишет своим друзья из тюрьмы:
"Революция - это не возвращение к власти людей, которые морально и
исторически ликвидированы, которые целиком и полностью повинны в нынешней
ситуации. Хорошо запомните, что возможность нашей победы зиждется на
уверенности в том, что народ окажет поддержку усилиям честных людей, с
первых шагов выдвинувших революционные законы, поддержку, на которую не
могут рассчитывать те, кто его обманул и предал".
Две главные мысли окрашивают все высказывания Фиделя в этом отношении:
полная политическая самостоятельность Движения и опора непосредственно на
народные массы. В то время Движение еще было недостаточно развито, чтобы
приобрести черты политической партии, хотя дело, безусловно, развивалось в
этом направлении. Фидель в письмах (просто тогда не было другой формы
передачи им своих мыслей на свободу) подчеркивает, что в любом случае надо
рассматривать группу монкадистов, находящихся в заточении в тюрьме на
острове Пинос, как руководящее ядро Движения, без одобрения которого нельзя
предпринимать никаких принципиальных решений или действий.
14 августа 1954 года, на другой день после того, как ему исполнилось 28
лет, он пишет письмо на волю, в котором формулирует свое понимание принципов
организационного построения будущего "Движения 26 июля": "Условиями,
необходимыми для создания подлинного политического движения, являются
идеология, дисциплина и руководство. Все три условия являются главными, но
фундаментальным является вопрос о руководстве... Не может быть настоящего
движения, если каждый его участник будет считать себя вправе делать, не
консультируясь, публичные заявления, нечего ждать от движения, если оно
будет состоять из людей-анархистов, которые при первых же разногласиях
пойдут по тем дорожкам, которые им нравятся, раздирая и разрушая весь
механизм".
Фидель настойчиво рекомендовал своим соратникам на свободе ни в коем
случае не растрачивать силы в так называемых повстанческих операциях, беречь
людей для крупного дела, готовить их к этому, держаться подальше от всяких
соблазнительных предложений экономической помощи и оружием с оплатой этих
подачек кровью самых лучших сыновей кубинского народа. "Любой план
немедленных насильственных действий следует отставить", - пишет Фидель.
Казалось бы, эти слова противоречат всему существу Фиделя - человека
действия, неистового поборника кратчайшего пути к свержению диктатуры. Но
Фидель в тюрьме на острове Пинос уже сделал огромный шаг на пути
политической зрелости и понял, что любые подобные действия только дадут
повод правительству обрушить на патриотов дополнительные репрессии, что
затормозит развитие глубокого революционного процесса, приведет к растрате
ценных кадров. Фидель вел дело к подготовке не одного боя с диктатурой, а
готовил широкую и окончательную войну.
Время пребывания в тюрьме совпало для Фиделя с тяжелыми личными
переживаниями, вызванными тем, что его (упруга Мирта Диас Баларт не
выдержала давления со стороны своей семьи и "отказалась от любой
деятельности, связанной с тобой", - как писала 19 июля 1954 года Фиделю
сестра Лидия. Жена уехала из Гаваны, увезя с собой единственного сына,
4-летнего Фиделито. На это тяжкое известие Фидель ответил: "Моя дорогая и
преданная сестра. Не беспокойся за меня. Ты знаешь, что у меня стальное
сердце и я не потеряю достоинства до последних дней моей жизни".
С одним не мог примириться Фидель - с мыслью, что семья жены может
взять к себе сына и воспитывать его в полном противоречии с мировоззрением
отца. Забегая чуть вперед, следует сказать, что сын Фиделя Кастро с момента
победы революции всегда был рядом с отцом, после получения среднего
образования на Кубе блестяще окончил физико-математический факультет
Московского государственного университета, защитил в Москве диссертацию и
вернулся на родину, где активно участвует в решении народнохозяйственных
задач своей родины.
Тем временем диктатор Батиста стал готовить на 1 ноября 1954 года так
называемые президентские выборы, чтобы легализовать свое пребывание у
власти. В условиях, когда самые непримиримые противники Батисты - монкадисты
- находились в заключении, народно-социалистическая партия Кубы была
объявлена вне закона, а другие оппозиционные партии переживали период
разброда и шатания, было ясно, что Батиста заранее готовил простую
"легитимизацию" своей власти.
Фидель из тюрьмы повел борьбу против намеченного избирательного фарса.
Он решительно выступил за то, чтобы все здоровые политические силы нации
воздержались от участия в "выборах", так как в стране не существовало самых
элементарных условий для обеспечения свободного волеизъявления. Однако силы
Движения были пока недостаточны, чтобы сорвать планы диктатуры. Более того,
бывший президент Грау Сан-Мартин согласился выставить свою кандидатуру, чем
создал иллюзию вроде бы равных возможностей для оппозиции прийти к власти
законным путем. Решение Грау подыграть диктатору встретило всенародное
осуждение, и он после длительных колебаний решил всего за несколько часов до
проведения голосования снять свою кандидатуру.
Формальный успех на выборах, в ходе которых он по существу не имел
конкурентов и набрал едва 50 процентов голосов, безоговорочная поддержка со
стороны США создали у Батисты ощущение полной уверенности в прочности своей
власти.
Он стал заигрывать с оппозицией, давая понять, что готов согласиться на
ее существование, если она признает законными результаты разыгранного
избирательного фарса.
Поскольку общественное мнение все громче и громче требовало
предоставления амнистии монкадистам, правительственные подголоски стали
подбрасывать мысли о том, что Батиста-де готов рассмотреть и этот вопрос при
условии, что монкадисты согласятся молчаливо признать правительство и как бы
откажутся вести против него борьбу. И тогда появилось знаменитое письмо
Фиделя от 15 марта 1955 г., в котором он выступил страстным защитником
политической принципиальности, врагом всяких сделок и комбинаций. Он писал:
"Для проведения амнистии необходимо предварительное обязательство признать
режим. Подлецы, предлагающие это, полагают, что за 20 месяцев изгнания или
тюремного заключения на острове, под воздействием самых жестких мер,
принятых против нас, мы утратили стойкость. С доходных и удобных позиций в
правительстве, которые им хотелось бы сохранить навечно, они имеют низость
разговаривать подобным образом с теми, кто, будучи в тысячу раз честнее их,
похоронены в тюремных застенках. Пишущий эти строки вот уже 16 месяцев
изолирован в одиночке, но у него достаточно сил, чтобы не унизить свое
достоинство...
Наша личная свобода есть неотъемлемое право, принадлежащее нам как
гражданам, родившимся в стране, которая не признает никаких хозяев. Силой
можно отобрать у нас это и все другие права, но никогда никому не удастся
добиться от нас, чтобы мы согласились пользоваться ими ценой недостойного
компромисса. Словом, за наше освобождение мы не отдадим ни крупицы нашей
чести...
Нет, мы не устали. После 20 месяцев мы стойки и непоколебимы, как и в
первый день. Мы не хотим амнистии ценой бесчестия. Мы не станем к позорному
столбу, поставленному бесчестными угнетателями. Лучше тысяча лет тюрьмы, чем
унижение. Лучше тысяча лет тюрьмы, чем утрата достоинства. Мы делаем это
заявление обдуманно, без страха и ненависти".
Фидель не раз высказывал мысль о том, что монкадис-ты не выступали и не
хотят выступать в роли поджигателей гражданской войны, если будут
восстановлены и действительно открыты все пути для нормальной политической
жизни, но если в стране будут царить насилие и диктатура, то преступлением
будет не поднять гражданскую войну для возвращения народу его свобод.
Давление на правительство постоянно нарастало, требование амнистии
ширилось и грозило превратиться в мощный объединяющий лозунг всех
антиправительственных сил. В этих условиях Батиста счел более целесообразным
распространить в конце концов ранее принятый закон об амнистии и на
монкадистов.
15 мая 1955 г. Фидель, Рауль и их соратники по героической эпопее
покинули ворота тюрьмы на острове Пинос.
Первую пресс-конференцию пришлось давать журналистам, поджидавшим
Фиделя и его товарищей в вестибюле единственной гостиницы в Нуэва Хероне,
единственном городке на острове Пинос. Фидель сказал: "Амнистия является
результатом исключительно активной мобилизации народа, дружно поддержанной
кубинской печатью, которая выиграла одну из самых блестящих битв. Мы от души
благодарим поэтому народ и журналистов, которым будем искренне признательны
всегда".
Освобождение монкадистов стало новостью номер один на Кубе, вся страна
жадно ловила их выступления, жесты, комментировала их поступки. Это были
первые в истории Кубы политические деятели, которые не имели никакой
собственности, были в большинстве случаев буквально бездомными, все пожитки
которых умещались в маленьком чемоданчике. Но это только увеличивало их
притягательную силу.
Фидель поселился у своей сестры Лидии, которой он подробно описал в
последнем письме из тюрьмы от 2 мая 1955 г., как он хотел бы устроиться на
свободе: "Что касается материальных удобств, то, если бы не необходимость
жить при минимальном материальном благополучии, поверь мне, я был бы
счастлив, имея пристанище в коммунальной квартире и ложась спать на кушетку
с ящиком для хранения постельного белья. Мне достаточно одного блюда маланги
или картошки, которые я нахожу столь изысканными, как манна небесная.
Несмотря на всю дороговизну жизни, я могу роскошно жить на 40 разумно
использованных сентаво в день. Это вовсе не преувеличение, я говорю
откровенно... Чем меньше будут связывать меня нужды материальной жизни, тем
независимее и полезнее я буду... Я бедняк, у меня ничего нет, я ни разу не
украл ни одного сентаво, ни у кого не попрошайничал, а своей карьерой
пожертвовал ради нашего дела...
Мне необходимы лишь книги, а книги я рассматриваю как духовные
ценности..."
Именно так и стал жить Фидель, вырвавшись из заключения.
За короткое время пребывания на свободе на Кубе (с 15 мая по 7 июля
1955 г.) Фидель развернул активную работу в двух направлениях: организация
мощного пропагандистского наступления на правительство и формирование
организационной структуры Движения, которому на борту парома, на пути с
острова Пинос, было присвоено название "Движение 26 июля".
Фидель и его сторонники не льстили себя надеждой, что перед ними
откроются все пути для ведения законной политической деятельности. Они даже
называли себя "морскими свинками", которые сознательно становятся объектом
опыта, который должен показать, изменила ли диктатура свою природу, надев на
себя конституционное обличье. Они не скрывали своих целей, состоявших в
борьбе за власть законными средствами. Но очень скоро им пришлось убедиться,
что все их опасения оказались совершенно обоснованными.
Правительство Батисты и в самом деле не собиралось мириться с
"воинственной оппозицией", как себя, не таясь, называли сторонники Фиделя.
Оно с первого же момента начало создавать вокруг них вакуум, чтобы лишить их
каналов для обращения к общественному мнению. Когда 19 мая 1955 г. Фидель
выступил в передаче по одной из гаванских радиостанций, полиция на другой же
день арестовала управляющего радиостанцией с целью запугать его.
На 20 мая было намечено проведение массового митинга в университете, на
котором в качестве главного оратора должен был выступать Фидель Кастро. Но
правительство опять вмешалось. Сначала оно запретило проводить
радиотрансляцию митинга, а вскоре, прибегнув к широкой демонстрации силы,
наложило вето и на проведение самого митинга. Фидель не смог пройти сквозь
сплошную цепь полицейских, окруживших университет.
Прошло всего четыре дня, когда 25 мая полиция без всяких оснований
вновь ворвалась в дом амнистированного монкадиста Педро Мирета, арестовала
его, а также находившихся вместе с ним родственников и знакомых, которых в
наручниках отправили в тюрьму. Полицейский офицер, проводивший эту
"операцию", представил в суд письменное требование об аресте и Рауля Кастро.
Обыск в доме, разумеется, ничего не дал провокаторам, не было найдено ни
компрометирующих документов, ни вооружения. И тем не менее судья, отпустив
задержанных под честное слово, назначил на 15 июня формальное слушание дела.
Фидель вновь бросается на защиту друзей. Он опять созывает
представителей печати, разоблачает абсурдность утверждений правительства, с
иронией отмечает, что опыт, поставленный на "морских свинках" -
амнистированных монкадистах, - показывает, что амнистия превращается в
кровавый фарс.