Лещенко Владимир. Чародей на том свете

   «Ну, гнида косматая, держись!»
   Что там у нас есть подходящее? Кажется, это должно сработать:
   «Отойди ты, о, посланец всякого бога! Ты пришел исторгнуть мое сердце, которое бьется? Мое сердце, которое бьется, не будет тебе отдано…»
   Гибкое тело Эли в немыслимом пируэте уклонилось от атаки.
   Ага, ага!
   Едва Данькины уста закончили произносить заклинание, как запахло паленым, и истошный, резко оборвавшийся вой оповестил о гибели еще одного стража.
   Кто‑то ткнулся в его ладонь. Горовой испуганно обернулся, но это оказался Упуат, устало высунувший язык почти до земли.
   – Ждите тут, я сейчас! Налево, метрах в ста отсюда, – блок усиленного режима! Там наши… Ты умница, девочка, – повернув морду к Эле, похвалил он скупо. – Им сейчас не до нас, зэки разбегаются, связь сдохла… Уж постарайся еще чуток! И побольше шуми! Пусть думают…
   – А ты, – рассерженно бросил пес Дане, – что столбом стоишь! Давай поднатужься, помоги ей, хоть капельку силы выжми, Ра‑Атум хренов!
   Недоговорив, он скрылся в переулке. Даня обернулся, поглядел на девушку. Она устало присела прямо наземь, платье потемнело от пота.
   – Не обижайся на него! – слабо кивнула в ту сторону, куда умчался Проводник. – Он просто не заметил. А ты молодец…
   Впереди что‑то знакомо взрыкнуло.
   Из‑за поворота выползала приземистая древняя бронемашина, бренчавшая всеми сочленениями; на облупившейся краске брони можно было еще разглядеть большой черно‑белый крест. Из‑за проклепанного борта выглядывали напряженные лица людей и демонов, над которыми торчали стволы изрядного калибра. Завывая и улюлюкая, охранники принялись прыгать из кузова, паля в воздух.
   А за их спинами, пригибаясь, прятались, по крайней мере, пятеро магов, о чем свидетельствовали шарики плазмы, плясавшие между их ладонями.
   «Плохо дело!!!»
   Даня напрягся.
   Сумеют ли они с Элей, и без того выложившейся до предела в схватке с первым эшелоном охраны, справиться с новой напастью?
   Додумать он не успел. Из‑за его спины один за другим вылетели три небольших предмета, упав под ноги охране и влетев в кузов бронетранспортера.
   Взрывы, вспышки магического пламени, крики боли и заглушивший все это взрыв бензобака и боезапаса, превративший грозную боевую машину в охваченный пламенем каркас.
   Только тогда Данила обернулся. Худой высокий человек в серой арестантской робе приветливо улыбался ему.
   – Магия? – только и спросил археолог.
   – «Лимонки», земляк, – осклабился их неожиданный помощник беззубым ртом, покачав на ладони рубчатое чугунное яйцо. – Мое любимое оружие. Бывай, земляк, спасибо, что разнесли этот гадюшник, но с вами мне не по пути.
   И странный тип скрылся между бараками.
   Между тем лагерь наполнялся шумом боя, стрельбой, воплями страха и торжества. Освобожденные зэки избивали охранников, забирали оружие, взламывали двери бараков, выпуская своих товарищей, и поневоле отвлекали на себя львиную долю сил охраны.
   Должно быть, те не догадывались, кто на них напал, что им нужно и зачем (вернее, за кем) они сюда явились. Только поэтому, наверное, им все пока удавалось.
   Во всяком случае, вначале появились измазанные грязью, сажей и кровью, но невредимые Кириешко и Менес, а потом – Упуат и…
   Данька, хотя и ждал этого, но поначалу не поверил своим глазам.
   Позади волчка виднелись две фигуры в арестантских робах. Фигуры, так хорошо знакомые Горовому по фрескам и статуям и оттого еще более нелепо выглядящие в полосатых куртках и штанах с номерами на рукаве.
   – Приветствия и все прочее потом, – сухо бросил Тот, щелкнув клювом. – Сперва нужно уйти.
   Но уйти далеко не удалось. Выскочив на перекресток двух улиц (где валялись вперемешку трупы серокожих стражей и заключенных), они остановились. Навстречу им из переулка вывалилась толпа вооруженных людей и нелюдей. И среди них почти треть составляли колдуны, иные из которых вели с собой странных зверей. Не сразу Даня понял, что это сфинксы. Правда, почему‑то (и слава всем богам, что есть во Вселенной!) не очень крупные – всего‑то раза в три крупнее Упуата.
   И беглецы, и преследователи замерли, напряженно глядя друг на друга.
   Врагов было много, очень много даже для сильного мага. Даже для нетеру и шаманки, обладающей, что ни говори, силой Исиды. (Себя со своими слабенькими задатками просыпающегося Ра‑Атума парень в расчет не принимал.) Но другого выхода, как принять бой, не было – враги закрывали единственную дорогу к периметру, а отступать и искать обходной путь времени не оставалось.
   Кроме того, не все было так уж безнадежно. Долгие годы ссылки вкупе с пьянством не могли не сказаться на реальной силе боевых магов. Помимо всего прочего, на стороне обороняющихся была внезапность – давным‑давно уже никто не делал попыток освобождения каторжников. Побеги, бунты заключенных, среди которых иногда попадались нехилые чародеи, – это случалось. Но чтобы кто‑нибудь в здравом уме и твердой памяти покусился на владения одного из сильнейших домов Амдуата? Абсурд, нонсенс!
   Первыми ринулись вперед сфинксы. Эйяно была сведущей волшебницей, и сил у нее было вполне достаточно. Но и ей не удалось вчистую отбить атаку магических тварей. Хотя двое из них покатились по земле, объятые пламенем болотного цвета, а еще трое с отчаянным мяуканьем, словно ошпаренные коты, унеслись куда‑то за бараки, оставшихся это не остановило. Вот они уже совсем близко… «Все, вот теперь уж точно – конец». Но вспыхнуло знакомое бледно‑желтое пламя, и львиноподобные создания исчезают, словно их и не было. А следом за ними – приплясывающие с воздетыми руками чародеи из лагерной стражи. Но не все, а ровно половина.
   Упуат пошатнулся, и все его четыре лапы вдруг разъехались. Он беспомощно шлепнулся брюхом на землю. Силы окончательно оставили нетеру. Даня беспомощно огляделся. От соплеменников Путеводителя, судя по их унылым позам, помощи тоже ждать не приходилось.
   Эля сделала было несколько пассов, но затем беспомощно опустила руки.
   Уцелевшие колдуны потихоньку приходили в себя. Стражники тоже, неуверенно покряхтывая и матерясь, поднимались с земли.
   Даня поймал на себе умоляющие взгляды – эвенкийки, Хнума, Тота, жалобно поскуливающего Проводника… И сам чуть не заскулил – помочь им он ничем не мог. Если и был совсем недавно Ра‑Атумом, то не сейчас. Заветные слова куда‑то испарились.
   – Ну же?! – выкрикнула Эля.
   – Эй, там, сдавайтесь, а то будете убиты! – прокричал кто‑то со стороны врагов.
   Еще неуверенно, с явным сомнением: а вдруг они еще не утратили силу и пытаются поймать стражников в ловушку?
   – Дрянь! Тряпка! Слизняк никчемный! Чурбан! Ты же можешь! Я сама видела!
   Шаманка подскочила к нему и изо всех сил влепила Дане пошечину. Боль обожгла его щеку, а осмелевшие охранники заржали при виде этой сцены.
   Подействовал ли на него так болевой шок, или издевательский смех врагов, или еще что‑то…
   Но внезапно Данька почуял – сила, причем не та, факирская, заставлявшая врагов исчезать в неведомом направлении, а истинная, чистая сила Ра‑Атума пришла к нему. Не было ни ощущения легкости и всемогущества, как об этом писали в бульварных романах, его не обожгло ни жаром, ни холодом, он просто понял – вот оно!!
   И это поняла Эля, наверное, единственная, кто уже видел его в деле.
   Она приникла к нему всем телом (Даня успел почувствовать, какое оно восхитительно упругое!). А потом, отскочив, взмахнула руками.
   Брызнули многоцветные искры, раздался железный грохот, будто друг с другом схлестнулись два огромных клинка. Сила рванулась во все стороны, расшвыривая охранников и магов.
   И Данила с запоздалым страхом узрел, как оплавился и застыл зеркальным стеклом камень мостовой. Желудок подкатился к горлу, намереваясь выпрыгнуть наружу. Глаза заволокло какой‑то серо‑синей дымкой – то ли нервный шок, то ли остатки магии так на него подействовали.
   В себя он пришел только после того, как яростно рычащий Упуат, вполне живой и здоровый, оттащил его назад, до крови вцепившись зубами в руку.
   Потом Данька куда‑то несся, чувствуя, что сейчас упадет и умрет, и держа в голове лишь одно – не потерять из виду спину бегущего впереди волчка.
   Он очнулся лишь на опушке леса.
   Позади, вокруг поваленной ограды, с громким ржанием гарцевали, кажется, так ничего и не понявшие кентавры, тщетно пытаясь задержать толпу разбегающихся каторжников.
   На крыше КПП, исходящего дымом, поджав перебитую переднюю лапу, громко плакал забытый всеми сфинкс, и слезы катились по опаленной морде.
   Даня механически пересчитал нетеру. Все были на месте.
   Тот, Хнум, вокруг которого восторженно прыгал Упуат, от избытка чувств пытаясь лизнуть сородича в нос…
   Им удалось освободить пленников и остаться в живых, они не опоздали, и перед ними не жалкие безумные существа, некогда бывшие почти всемогущими богами.
   Оставалось уйти отсюда как можно быстрее, добраться до Ладьи, что‑то решить с Судом, а потом покинуть Амдуат. Совсем немного, если подумать!

Глава шестнадцатая
БОЛЬШИЕ МАНЕВРЫ

   – Два колёры мои, два колёры‑ы… – блаженно улыбаясь, выводил Кириешко приятным баритоном, а Менес подвывал ему в тон:
   – Чер‑рвоный – то любое, а чор‑рный – то жюрьба‑а‑а!
   – Не жюрьба, Майонез, а журба, то есть, печаль! – поправлял капитан, и они начинали петь по новой.
   – О, надегустировались уже! – завистливо процедил Упуат, с тоской поглядывая на принесенные певунами два бочонка с контрабандной «Оболонью» – как раз «красной» и «черной».
   Именно такие сорта загадал найти Мастер Хнум, дабы на скорую руку приготовить из них два своих знаменитых состава: «Золотые рога» и «Слезы Маат». Пиво регенерации, чтобы подлечить бывших узников и ободрить подрастерявших силы ратников, и пиво забвения, могущее понадобиться для более серьезных дел. Варить оригинальные напитки у бараноголового не было времени – через два дня нужно явиться на Суд. Так что приходилось довольствоваться полуфабрикатами. Благо у запасливого экс‑фараона в закромах имелись практически все необходимые компоненты.
   Хнум с завистью, а Проводник с подозрением осматривали мастерскую, оборудованную Менесом в подвалах своего загородного дома. (Здесь решили перекантоваться до Суда. Хозяин уверял, что место верное, перед легавыми не засвеченное.)
   – Это ж надо! – восторженно блеял Баран, колдуя над колбами и ретортами. – У тебя и антигравитационный автоклав есть. А это что, неужели атомный молот?! Да еще и с лазерной оптикой! Откуда?! Я такого и в лабораториях Мехена не видел, когда создавал для него кентавров!
   Объединитель Двух Египтов скромно отмалчивался. У всякого порядочного бизнесмена должны быть свои маленькие тайны.
   – Не, Майонез, колись! – пристал к нему Кириешко, с которым у Менеса сложились самые дружеские отношения. – Откуда дровишки?
   – А это ему Бабаи по дешевке сплавил! – неожиданно выпалил Данька.
   У хозяина только челюсть отпала, а Владилен Авессаломович по‑совиному округлил глаза:
   – Какой еще Бабай? Дед, что ли?
   – Бабаи, – пояснил всезнайка Тот, – правая рука Мехена. Он у него что‑то вроде завхоза.
   – Ну да, – согласился Даня. – А заодно и приторговывает неучтенным хозяйским имуществом.
   – Ты‑то откуда знаешь? – поразился Упуат.
   – Он видит, – просто сказала Эля. – Сила прибывает.
   Кириешко с уважением поглядел на парня и перекрестился на него, как на икону. Данила поморщился. Ему было неприятно, что друзья стали воспринимать его, словно некоего мессию.
   – Ладно, – махнул он рукой. – Что делать будем? Суд, насколько я понимаю, – заведение серьезное.
   – Да, – кивнул Носатый, – тут либо пан, либо пропал. Если судьи вынесут оправдательный приговор, он не подлежит обжалованию, равно как и в случае обвинительного.
   – А как нынче проходит Суд? – спросил Упуат у Менеса.
   – Да все по старинке, благодетель. На одну чашу весов кладут сердце подсудимого, ну а в вашем случае свиток с записями деяний, совершенных подсудимым, на другой – перо богини истины Маат и смотрят, какая чаша перевесит.
   – Ну а дальше? – заинтересовался Кириешко, никогда не сталкивавшийся с египетской мифологией.
   – Если свиток окажется тяжелее, то душу подсудимого отдают на съедение Амме, – пояснил археолог.
   – Ага, – нахмурился капитан, – это, как я понимаю, очередное местное чудовище.
   – О, еще какое! – щелкнул клювом Тот, да так выразительно, что у Владилена Авессаломовича отпала охота к дальнейшим расспросам.
   – Да, тут без доброго пивка не разберешься! – повернул нос в сторону Хнума Проводник.
   Мастер как раз закончил священнодействовать и разливал по кружкам, мискам и кувшинам пенящийся напиток. Запахло смесью высокогорных трав с луговыми цветами.
   Данька судорожно сглотнул слюну.
   Ему уже приходилось пробовать «Золотые рога». Ощущение было незабываемым. Поэтому, когда Эля, взявшая на себя роль официантки, подала парню кружку, он, не раздумывая, отхлебнул пузырчатого, как шампанское, напитка, в котором чувствовался привкус меда и… земляники.
   – Етить твою дивизию!! – удивленно крякнул Владилен Авессаломович, махом осушив свою порцию и с непривычки едва не подавившись Хнумовой стряпней. – Это что ж делается, люди… то есть друзья мои?! Словно второй раз на свет народился! Будто в нашей баньке с березовым веничком попарился!
   Он возжаждал повторения, однако Мастер категорично покачал рогатой головой:
   – Нельзя. Это как лекарство. В определенных дозах спасение, в иных – яд.
   Капитан шмыгнул носом, но спорить не стал. Производителю виднее.
   Чудодейственный напиток оказал благотворное влияние на всех без исключения. Это стало видно уже через мгновение, когда Эля, Упуат, Данька, Тот и даже Менес одновременно воскликнули:
   – А что, если?..
   Полтора часа мозгового штурма определили следующий расклад.
   Тот на всякий случай занимается составлением оправдательной речи. Мало ли что может случиться во Дворце Двух Истин. Лучше подготовиться основательно.
   Данька с Кириешко и Менесом отправляются на поиски истинной Ладьи Миллионов Лет. По данным, полученным экс‑фараоном из «весьма надежных и достоверных источников», ее в последний раз видели в одном из многочисленных доков Сокариса, расположенных на западном берегу Урна.
   Упуат и Эля поступали в полное распоряжение Хнума, потому как Мастеру предстояло совершить дело небывалое и неслыханное со времен сотворения Амдуата и обустройства местного Суда.
   Когда до искусника наконец дошло, чего от него хотят, он на несколько минут лишился дара речи, превратившись в своего четвероногого травоядного сородича. Смотрел на Упуата, как тот самый баран на новые ворота, только что не блеял.
   – Ты это серьезно?! – возопил, едва к нему вернулась способность говорить членораздельно. – Да за такие шманцы нас не то что на вечную каторгу отправят, а просто аннигилируют!!
   – Ой‑ой‑ой! – картинно всплеснул руками Кириешко. – Подумаешь, обычный судебный подлог! У нас и не такое бывало. Вот, помню, году в…
   – А в принципе, – перебила его Эля, – подобное возможно?
   – Изготовить фальшивое перо Маат? – Хнум озадаченно почесал лоб. – Отчего бы и нет? Нужны определенные ингредиенты, а остальное – дело мастерства и техники.
   – Так о чем спор? – не понял Данила.
   Хнум нетеру вперил в него свои круглые желтые глаза:
   – Для вас, людей, нет ничего святого. Все можете оплевать и обгадить. Это же величайшая реликвия!
   – Ты хочешь назад, в тайные лаборатории Мехена? – ядовито осведомился волчок. – Он тебя теперь хоть так, хоть этак на котлеты пустит. А тут есть хоть какая‑то надежда. Пусть только ритуальную формулу оправдания произнесут, а там хоть трава не расти.
   Хнум сдался.
   – Но где я раздобуду желчь Себека и шерсть богини Пахт? – уныло обвел он взглядом мастерскую. – У тебя часом не завалялись, а, Менес?
   – Нет, – покачал головой хозяин и хитро прищурился. – Но я знаю, где их можно раздобыть.
   – Молодчина, Майонез! – похлопал его по плечу Кириешко. – Я в тебя всегда верил. Родина тебя не забудет!
   – Чародейством в Амдуате не один Мехен промышляет. Есть, так сказать, и конкурирующие фирмы. Самая главная из них – Дом Нитокрис.
   – А кто она такая? – вопросил Упуат. – Имя‑то на слуху, но я ее не знаю.
   – Неудивительно, – ответил Данька. – Мы с тобой убыли из Та‑Мери времен Четвертой династии, а правление Нитокрис относится к концу Шестой.
   – Ну и чем она таким прославилась?
   – Прежде всего тем, что после убийства заговорщиками ее мужа, Меренра, Нитокрис отомстила за его смерть ужасным образом. Она приказала построить большой подземный зал для праздничных пиршеств и пригласила туда многих знатных вельмож. После того как заговорщики сели пировать, воды Нила хлынули через потайные каналы в искусственную пещеру, и все находившиеся в ней гости утонули. Во всем Та‑Мери поднялась волна возмущения, и царица, слывшая помимо всего прочего великой колдуньей, совершила самоубийство, задохнувшись в комнате, наполненной дымом горящего дерева.
   – Ну и баба! – вздохнул капитан. – Не хотел бы я встать у нее на пути.
   – А придется, – сплюнул Упуат. – Но как мы проникнем в ее дворец? Есть какие‑то соображения?
   – Да чего тут голову ломать? Штурманем, и вся недолга!
   На слова приятеля Менес скорчил недовольную рожу.
   – Вечно тебя воевать тянет. Нет бы, как все нормальные люди, через дверь да с приветом.
   – Сам ты с приветом! – огрызнулся Владилен Авессаломович. – Провансаль несчастный!
   Быть бы драке, но вмешалась Эля.
   – Тише, мальчики! А ты, Менес, излагай внятно, что там у тебя в загашнике имеется.
   Хозяин протянул ей свиток папируса.
   – Вот, сегодня поутру в гостиницу принесли. Приглашение высокочтимой Эйяно посетить Дом Нитокрис для совершения процедуры регистрации. Обещают прислать паланкин. Сегодня, в шесть пополудни, к «Mena House» …

* * *

   …Желая опробовать средство передвижения на прочность, Эля пустила в дело магию. И обнаружила, что ее способности куда‑то пропали, вернее сказать, хотя и остались при ней, но были словно придавлены тысячепудовой глыбой. Должно быть, в паланкине имелось устройство, гасившее чародейство.
   Занавески слегка отдернулись, и в носилки заглянули двое из сопровождавших – драконообразный пресмыкающийся, сплошь покрытый блестящей чешуей, и ничем не примечательный демон.
   – Все в порядке? – Голос чешуйчатого главаря донесся до нее из маленькой черной коробочки над головой. – Госпоже удобно?
   Она приветливо помахала слугам Нитокрис ручкой.
   – Да, да, никаких проблем!
   – Не надо бояться, – прогудел зубасто‑клыкастый толстяк. – Госпожа не сделает ничего плохого тебе, подруга Лучезарного.
   «Это, интересно, о ком?»
   Они подбежали к стоянке, где прямо с паланкином загрузились в вертолет – первый летательный аппарат, который видела тут девушка.
   Пресмыкающийся взмахнул трехпалой рукой, давая знак сидевшему в кабине человеку, и вертолет начал раскручивать винты. Через минуту они уже плыли над крышами и улицами Сокариса, распугивая оседланных птерозавров и грифонов. Летели хотя и быстро, но довольно долго – и все время внизу виднелся город. Однажды за ними пристроился сине‑белый глай‑дер, подошедший совсем близко. Но потом эвенкийка заметила, как лицо пилота вытянулось – наверно, рассмотрел эмблемы на борту, и глайдер удалился.
   Вертолет плюхнулся на заасфальтированный пятачок на лужайке позади какого‑то четырехэтажного особняка. Двое темнокожих нелюдей выволокли носилки из салона и понесли к дому, в то время как ящер вяло переругивался с пилотом, попрекая того слишком малой скоростью полета. Авиатор в ответ отбрехивался, дескать, настоящего бензина тут не достать и надо сказать спасибо, что это старье вообще может летать на спирту и что он уже нижайше напоминал госпоже о необходимости купить гравилет или хотя бы более современную модель…
   Окончания беседы девушка не слышала – ее внесли в дом, втащили в какую‑то комнату, и только после этого конвоир соизволил отпереть дверцу носилок, прижав брызнувший радужными искрами перстень к замку, после чего удалился.
   Немедля набежавшие откуда‑то служанки (слава Сэвэки‑тэгэмеру, обычные женщины), не слушая протестов, стащили с шаманки всю одежду. Затем облачили в короткую плиссированную юбочку, мало что прикрывающую, к тому же еще из полупрозрачной материи, и крошечный топик, поверх которого повесили украшенный двумя тонкими золотыми чашами нагрудник.
   А потом мягко, но настойчиво подталкивая, провели в большую, роскошно обставленную комнату, судя по всему, рабочий кабинет, где ее уже ожидали.
   В кресле из слоновьих бивней за столом, уставленным всевозможными диковинками, сидела, вернее, восседала молодая красивая женщина. Облаченная в роскошное переливающееся платье, увешанная древними и вполне современными драгоценностями и надушенная парфюмом восхитительных ароматов (выросшая в таежной простоте эвенкийка в парфюмерии не разбиралась, но подумала, что духи эти стоят тоже немало).
   И лишь маленькие острые рожки, почти скрытые волной черных, как ночь, волос, выдавали, что перед шаманкой не человек.
   Несомненно, это и была хозяйка.
   Украдкой девушка попробовала прощупать ее, используя свои новые способности, и присвистнула про себя. Не хотелось бы с такой сразиться!
   – Я Нитокрис из рода высших демонов, глава одного из великих Домов Амдуата, – представилась та. – В прошлом жена фараона Меренра. Возможно даже, ты обо мне слышала.
   – Нет, не довелось как‑то! – фыркнула Эля, почему‑то чувствуя прилив бесшабашной смелости. – У нас в Эвенкии места дикие, все больше медведи с тиграми, волки, бурундуки… А вот фараонов не водилось почему‑то. Уж не обессудь!
   – Ты ведешь себя слишком смело, если не сказать нагло, – улыбнулась женщина. – Но мне это даже нравится, так что я тебя прощаю. Ты о чем‑то хочешь спросить?
   – Скажи, что тебе от меня нужно? – набравшись смелости, спросила девушка. – Зачем вся эта процедура регистрации?
   – Ну, какая же ты недогадливая, – нахмурила брови Нитокрис. – Я‑то считала, что ты умнее.
   – Да уж какая есть… – притворно вздохнула Эля.
   – А ты сама как думаешь?..
   – Ну, не знаю, – пожала плечами шаманка. – Может, в жертву принести…
   – Скажи еще, чучело набить, дурочка! – рассмеялась демонесса, прикуривая длинную папиросу от зажженного на ладони язычка пламени. – Этим пусть всякие грубые мужланы и старые пни вроде Мехена или Бабаи занимаются. Но я натура утонченная и не такая безмозглая… Ладно, объясняю по порядку, – Она выдержала паузу, глубоко затянувшись, выпустила дым (курила она явно не простой табак) в лицо девушке. – Итак, ты знаешь, кто твой спутник?
   – Кого ты имеешь в виду? – поосторожничала гостья, втайне надеясь, что речь идет об Упуате или о ком‑то из его соплеменников. Ну, на худой конец, о Кириешко.
   – Да уж не эту зверино‑птичью команду нетеру. И не делай таких удивленных глаз. Об истории с нападением на Мехеновы лаборатории уже вся столица судачит. Я о парне.
   – Ну, Даня… Даниил Горовой, он это… археолог.
   – Он Ра‑Атум! – усмехнулась демонесса. – Улавливаешь?
   «Ха, открыла Америку, будто без тебя не знаю!»
   – Да тут этих ра‑атумов… как демонов нерезаных, – бросила Эйяно, уловив тень недовольства в нечеловеческих глазах Нитокрис.
   – Ты не поняла… впрочем, где тебе! – фыркнула в ответ собеседница. – О, Великие Древние! Ну почему истинная Сила достается не нам, а низшим! Он подлинный Ра‑Атум! Человек, обычный человек, но вместе с тем способен потягаться с самим Апопом! Ты должна стать его женой, стать его Исидой, его повелительницей! Он отдаст Силу тебе и станет тебе служить… Он ведь любит тебя. Великие Изначальные!! – почти застонала Нитокрис. – Ну почему я не могу оказаться на твоем месте!
   – Что за лажа! – Эйяно только что не рассмеялась.
   Скажет тоже… Данька – и Апоп! Тут бы в целости головы сохранить да ноги унести, а уж сражаться с повелителем Амдуата!.. Или демоны тоже отличаются способностью нести чушь, накурившись дури?
   – И потом, с чего ты решила, что я лягу в постель с парнем, которого знаю несколько дней? В конце концов он, может, и любит меня, да только я его не люблю!
   – Так и знала! – всплеснула руками демонесса. – Видите ли, перед тем как потрахаться, нужно сначала узнать друг друга! Вы, люди, низшие существа (ты, конечно, не обижайся, но ведь так и есть). Выдумали эту любовь‑морковь, и сами же от нее страдаете! Какая еще любовь?! Да будь он хоть страшен, как черт, что с того! Подумай, вы станете основателями новой религии! Вы обретете великое могущество, власть, деньги! Вернее, ты обретешь, ведь ты сможешь вертеть им как угодно!
   Нитокрис вдохновенно продолжала нести околесицу, а Эля между, тем осторожно прощупывала ауру кабинета. Девушка сразу же поняла, что ей несказанно повезло. Шкаф с магическими снадобьями находился здесь, у окна, как раз за спиной хозяйки. И запечатан несильными заклинаниями. Наверное, колдунья полагала, что никому из местных жителей не придет в голову безумная мысль позариться на ее богатства. Вот только как бы заставить удалиться эту трещотку?