Левашов Виктор. Двойной капкан

автоматами Калашникова на изготовку. Со двора донеслось несколько очередей и
одиночных выстрелов. Затем тот, кто вошел через ворота, отложил в сторону
компактный израильский "узи", снял наручники с Тернера, помог ему сесть.
-- Выпейте это, мистер Тернер, вам сразу станет лучше, -- на хорошем
английском языке проговорил он и протянул Тернеру две какие-то таблетки и
пластиковую бутылку с минеральной водой.
Пока Тернер недоверчиво рассматривал таблетки, незнакомец продолжал:
-- По преданию, Иисус Христос родился в овечьих яслях. Примерно в таких
же яслях, а если быть точным -- в овечьем загоне, обрели новую жизнь и вы,
мистер Тернер. Не кажется ли это вам символичным?
Тернер все-таки проглотил таблетки, запил их минеральной водой и
почувствовал, что ясность сознания возвращается.
-- Кто вы? -- спросил он.
-- Неужели вы меня не узнали? -- удивился незнакомец.
-- Кто вы? -- повторил Тернер.
-- Все-таки не узнали! А мы ведь виделись не так уж давно.
Тернер внимательно взглянул на него:
-- Азиз Садыков. Правильно?
-- Совершенно верно. Под этим именем я встречался с вами в Нью-Йорке.
Но я не Азиз Садыков.
Он дал какой-то приказ одному из боевиков, через две минуты в сарае
появился довольно молодой полноватый человек с пышными черными усами и
золотой печаткой на пальце. Он был, как и все, в камуфляже и с автоматом в
руках.
-- Представьтесь нашему гостю, друг мой, -- обратился к нему
по-английски незнакомец.
-- Мое имя Азиз Садыков. Я являюсь советником Султана Рузаева.
-- Вы знаете этого человека? -- спросил незнакомец, показывая на
Тернера.
-- Нет, я вижу его первый раз в жизни.
-- Вы знаете меня?
-- Да, сэр.
-- Кто я?
-- Вы мистер Джон Форстер Тернер.
-- Спасибо, Азиз. Вы свободны.
-- Что это значит? -- спросил Тернер, когда человек в камуфляже вышел.
-- Это небольшой русско-чеченский кроссворд, мистер Тернер. Я помогу
вам его разгадать. Чуть позже. А сейчас нам нужно как можно быстрей
убираться отсюда.
Выходя из сарая, Тернер оглянулся на стражей. Двое завалились вдоль
стенки, а третий лежал ничком почти на кострище. Из-под него растекалось
пятно крови, заливая угли и наполняя сарай тошнотворным чадом.
Тернера усадили в джип "субару" с тонированными стеклами. Туда же
поместили Нгуена Ли, с которого не сняли браслеток. Во главе колонны
пристроился открытый "уазик" с крупнокалиберным пулеметом на турели, позади
-- еще один открытый "УАЗ" с автоматчиками и гранатометчиками. Человек,
который назвался в Нью-Йорке Азизом Садыковым, а здесь почему-то именовал
себя Джоном Тернером, сел рядом с водителем "субару" и повел коротким
стволом "узи":
-- Поехали. Держись впритык.
Колонна двинулась в путь. Часа через два она въехала в какой-то
предгорный поселок, белый от цветущей вишни. В одном из просторных дворов
Тернера вывели из джипа и вежливо препроводили в прохладную гостевую
комнату, глиняный пол которой был прикрыт домоткаными дорожками. Но стол был
европейский, высокий, со скатертью и стульями. Пока чеченские женщины,
прикрывая нижнюю часть лица, носили еду, незнакомец молча курил. А когда
сервировка стола, включавшая в себя, вопреки законам шариата, бутылку
смирновской водки и пузатую бутыль шотландского виски "Белая лошадь", была
закончена, он сказал:
-- По-моему, нам пора объясниться. Не правда ли, мистер Тернер?

III

-- Кто вы?
-- А как вы думаете?
-- Я задал вопрос вам.
-- Понимаю. Вы привыкли получать ответы на свои вопросы. Но позвольте
вас спросить: кем вы были еще часа два с небольшим назад? Заложником, мистер
Тернер. И если бы мои люди не проследили ваш маршрут и мы не предприняли бы
этого небольшого штурма, вы бы остались заложником. И освобождение стоило бы
вам очень недешево. Особенно если бы похитители узнали, кто попал к ним в
руки.
-- Кто вы такой? -- повторил Тернер.
-- Кто я такой? То, что я ваш освободитель, -- это, вероятно, уже не
важно. Не так ли? Эту станцию мы проехали. То, что я не Азиз Садыков, -- это
вы тоже, полагаю, поняли. А то, что я не Джон Тернер, вам об этом и говорить
не стоит. Мое настоящее имя вам ничего не скажет. Я -- Аарон Блюмберг,
гражданин Израиля. Но, возможно, кое-что скажет наименование компании "Фрахт
Интернэшнл".
-- Да, мелкая лондонская фирма. Они предлагали мне сотрудничество, --
припомнил Тернер.
-- В ту пору, когда Каспийский трубопроводный консорциум только
формировался, -- подсказал Блюмберг. -- Так вот, я -- хозяин этой фирмы.
-- Президент там какой-то молодой немец.
-- Президент "Интер-ойла" тоже не вы. Тем не менее "Интер-ойл" -- ваша
собственность. А "Фрахт Интернэшнл" -- моя. Мы и не рассчитывали, мистер
Тернер, что вы согласитесь сотрудничать с нами. Слишком мелкая рыбешка для
вас. Нам нужно было выяснить ваши намерения. И мы их выяснили. Все
дальнейшие события показали, что мы были совершенно правы. Вас не устроили
бы даже двадцать процентов участия в КТК. Каспийский консорциум вообще был
вам не нужен. Вы сделали ставку на другую лошадь.
-- И что из этого следует? -- спросил Тернер.
-- Это же очень просто. Когда крупный и опытный игрок на бегах делает
ставку на темную лошадку, как поступают мелкие игроки вроде нас? Стараются
примазаться к его игре. Эту цель мы и поставили перед собой. И добились ее.
Мы вошли в вашу игру, мистер Тернер. Скажу больше: на правах равных
партнеров. И вам придется с этим считаться.
-- Никогда в жизни не слышал такой чуши! Вы -- на равных правах со
мной? Как вас -- Бломберг?
-- Блюмберг.
-- Так вот, Блюмберг, не знаю, о какой игре вы говорите, но не вам
тягаться со мной! Кто бы вы ни были!
-- Моя компания ни в какое сравнение не идет с вашей. Но вы не обратили
внимания на маленький нюанс. Ваша годовая прибыль в среднем семь-десять
процентов. Наша -- не меньше двадцати. А часто и больше. Почему? Потому что
мы не жалеем денег на информацию. Они окупаются с лихвой. И когда мой друг
Пилигрим сообщил мне об идее, которую он предложил Султану Рузаеву, я сразу
понял, что лишь один человек в мире согласится финансировать этот безумный и
вместе с тем вполне реальный проект. Вы, мистер Тернер. И я не ошибся.
-- Ваш друг Пилигрим? -- переспросил Тернер. -- Вы знакомы с ним?
-- И очень давно, -- небрежно подтвердил Блюмберг. -- Мы иногда
сотрудничали. Нечасто, но продуктивно. Вы хотите получить доказательства?
Извольте. Всю первую половину 1982 года я работал мастером в газовой
компании в Майами. Важно было не только нужным образом модернизировать
газовую аппаратуру на одной из вилл, но и установить ее так, чтобы это не
вызвало подозрений. Даже после двенадцатого мая мне пришлось еще месяца три
торчать в этой компании, чтобы мое увольнение не привлекло внимания. Вы,
конечно, помните, что произошло рано утром этого дня?
-- Пилигрим никогда не говорил, что у него был напарник.
-- А он вам много чего рассказывал? За рюмкой виски, а? Он не пьет,
мистер Тернер. Для его профессии это слишком опасно. И никогда не болтает
лишнего. Это еще опасней.
-- Почему он рассказал вам о своем соглашении с Рузаевым?
-- Ему нужен был помощник, который может свободно разъезжать по всему
миру. В частности, для закупки необходимого оборудования.
-- Какую часть своего гонорара он обещал вам за помощь?
-- Миллион. Но я отказался.
-- Вот как?
-- Я бизнесмен, мистер Тернер, а не террорист. Я стремлюсь сделать свой
бизнес абсолютно легальным. Как и вы. Но иногда приходится выходить за
рамки. Увы, такова реальность нашего несовершенного мира. Мои принципы не
позволяют мне зарабатывать в качестве подручного террориста.
-- А раньше позволяли, -- не удержался от замечания Тернер.
-- Все мы были когда-то молоды и не слишком умны. В том числе и вы. Я
уж не говорю о вашем брате Майкле. Он так и не успел поумнеть. Так вот, я не
намерен быть подручным террориста еще и потому, что заработаю гораздо больше
в качестве вашего партнера.
-- Сколько?
-- Десять процентов акций вашего будущего Каспийско-турецкого
консорциума.
-- Сколько вы намерены вложить в дело?
-- Ни цента, мистер Тернер.
У Джона Тернера был огромный жизненный опыт. Но такого наглеца он
видел, пожалуй, впервые. Да, впервые. То, что говорил этот Блюмберг, было
неслыханно. Но в том, как он это говорил -- слегка небрежно, как о чем-то не
слишком важном, -- была какая-то внутренняя убежденность, сила, выбивавшая
Тернера из колеи.
-- А вы представляете, сколько это -- десять процентов? -- осторожно,
даже как бы вкрадчиво, спросил он.
-- Да, -- кивнул Блюмберг. -- Примерно полмиллиарда.
-- И вы считаете такую сделку справедливой?
-- Во сколько вы оцениваете свою жизнь, мистер Тернер?
-- Идиотский вопрос!
-- Не такой уж идиотский, -- возразил Блюмберг. -- В этом деле вы
рискуете только деньгами. А я -- своей жизнью. Для вас она, разумеется, мало
что стоит, но для меня представляет определенную ценность. Вполне
соразмерную вашему вкладу. И даже многократно его превышающую. Это и дает
мне основание считать нашу сделку вполне паритетной. Почему бы нам не
выпить, мистер Тернер? Утро было довольно суетливое, вы не находите? Вашего
любимого "Баккарди", к сожалению, нет. Как и моего джина. Пить эту водку
категорически не рекомендую. Это так называемый самопал. По-моему, сами ее
производители не знают, из чего они ее делают. А эта вот "Белая лошадь" не
так уж плоха. Разрешите за вами поухаживать? Рекомендую закусить сыром. Это
овечий сыр, такой делают только на Кавказе. Ваше здоровье, мистер Тернер!
Тернер опрокинул в рот содержимое довольно объемистого фужера, но сыр
есть не стал -- лишь понюхал и брезгливо положил на глиняное расписное
блюдо. Блюмберг тоже обошелся без закуски -- только закурил еще одну
сигарету "Кэмел".
-- У вас накопилось немало вопросов, и я попробую сразу на них
ответить, -- продолжал Блюмберг, удобно расположившись на стуле и закинув
ногу на ногу. -- Вы, вероятно, уже догадались, каким образом мы вклинились
между вами и Рузаевым. В Нью-Йорк был послан тот молодой джентльмен Азиз
Садыков, которого вы сегодня видели. Мои люди перехватили его и привезли на
виллу, слегка похожую на вашу. Я принял его, назвавшись вашим именем. А
затем явился к вам под именем Азиза. После нашей беседы с вами все
инструкции были переданы Азизу, и он вернулся в Грозный с чувством
исполненного долга. И в сущности, он исполнил его, не так ли? Но знакомство
с ближайшим помощником Рузаева и то, что я знал о самом Рузаеве, заставило
меня усомниться в способности этих людей реализовать такой масштабный и
трудоемкий проект. Они идеалисты, а в таких делах это мешает. Рузаев,
например, предложил послать для захвата Северной АЭС группу своих боевиков.
Даже когда Пилигрим пересказывал мне этот разговор, с лица его не сходило
выражение изумления. А он, как вы знаете, умеет скрывать свои чувства.
-- Когда и где вы видели Пилигрима?
-- В Москве. Незадолго до его выезда на Кольский полуостров. Так вот, я
понял, что должен лично контролировать ситуацию, если мы не хотим провалить
огромное дело из-за какого-нибудь пустяка. Поэтому я и прилетел в Грозный.
Воспользовавшись вашим именем, мистер Тернер. И главное -- вашим
авторитетом.
-- И Рузаев поверил, что вы -- это я?! Вы же еврей!
-- Разве среди крупных американских бизнесменов мало евреев? Вспомните
хотя бы финансовую империю Гарримана. Вы по сравнению с ним так, средней
руки делец. Мою личность почтительнейше удостоверил Азиз Садыков. И я
передал Рузаеву триста тысяч долларов наличными. Из собственных средств. Так
что я был не совсем прав, когда сказал, что не вложу в ваше дело ни цента. Я
уже вложил. Но больше не вложу. Согласитесь, мистер Тернер: триста тысяч --
это убедительная визитная карточка. Рузаев поверил бы, что я Тернер, даже
если бы я оказался китайцем. И мой приезд не был бесполезным, -- продолжал
Блюмберг. -- Напротив, он был очень полезным и своевременным. Я навел полный
порядок в финансовых делах, заставил Рузаева расплатиться со своими
боевиками. И даже предотвратил ошибку, которая могла все погубить.
-- Какую ошибку?
-- Транспорт со взрывчаткой. С пластитом, -- уточнил Блюмберг. -- Его
выслали на Кольский полуостров в рефрижераторе с грузом фруктов. Мне не
понравились водители, и я послал за ними двух своих людей на обыкновенных
"Жигулях". И не зря. На одной из ночных стоянок оба водителя накурились
плана и заснули прямо на земле возле машины. У моих людей был прибор ночного
видения. Они заметили, как возле машины сначала крутились трое каких-то
посторонних, а затем двое из них залезли под грузовик. Пластит был спрятан в
кузовном коробе и прикрыт пластиной на болтах. Через некоторое время все
трое уехали. Я приказал сдать фрукты любым оптовикам и срочно вернуть
рефрижератор в Грозный. И здесь, мистер Тернер, начинается самое любопытное.
В коробе была та самая взрывчатка. В такой же упаковке, того же веса и
цвета. С одной лишь разницей: она не могла взорваться.
-- Вы хотите сказать...
-- Да, ее подменили. Или обезвредили.
-- Каким образом можно обезвредить взрывчатку?
-- В те далекие годы, когда я грыз гранит разных наук в одном высшем
учебном заведении, этот процесс назывался флегматизацией. Чтобы понизить
способность к детонации, во взрывчатую смесь добавляли парафин, церезин и
некоторые другие легкоплавкие добавки. Полагаю, что с тех пор наука шагнула
далеко вперед. И сейчас, возможно, достаточно облучить какой-нибудь
тринитротолуол пучком нейтронов или гамма-лучей, чтобы превратить его по
степени безопасности в кусок хозяйственного мыла. За более современной и
точной информацией вам следует обратиться к специалистам. Но вас, полагаю,
больше волнует, не как обезвредили взрывчатку, а кто это сделал. Я прав?
-- Кто? -- повторил Тернер.
-- Это очень интересный вопрос, мистер Тернер, очень. И я, к сожалению,
не знаю на него ответа. Очевидно одно: против нас работает какая-то сила.
-- ФСБ?
-- Не думаю. Если бы российские спецслужбы что-то узнали, они просто
арестовали бы Пилигрима и его людей. Я склоняюсь к мысли, что это, скорее
всего, служба безопасности КТК. Нападение на инспекторов Генштаба их очень
встревожило. И в Чечне у них сильные агентурные позиции. Полагаю, они взяли
под контроль все окружение Рузаева. И каким-то образом узнали про
взрывчатку. Впрочем, что за вопрос -- каким? Деньги! Для Каспийского
консорциума сохранение стабильности в Чечне -- вопрос жизни. Не думаю, что
они будут экономить на агентуре.
-- Могли они знать, куда направляется рефрижератор?
-- Вряд ли. Все документы были оформлены на Подмосковье. Там водителям
должны были выдать новые накладные и путевые листы. Нет, не знали. Могли
только предполагать, что взрывчатка направляется для какого-то теракта.
Подменить или обезвредить пластит -- это была удачная мысль.
-- Значит, первый канал пропал, -- проговорил Тернер, невольно ловя
себя на мысли, что разговаривает с этим типом именно как с равноправным
партнером. Но дело было слишком важным, чтобы обращать внимания на эти
тонкости. -- Что со вторым?
-- С ним все о'кей. Лесовоз Краузе прибыл в Кандалакшу двое суток назад
и встал под разгрузку. Еще день уйдет на доставку груза в Полярные Зори. Не
сегодня-завтра пластит будет у Пилигрима. На этот раз -- настоящий. Но
обнаружился и запасной вариант. Люди Пилигрима смогли достать взрывчатку на
месте. Шестьсот килограммов тола.
-- Каким образом? Где? Что значит -- достать?
-- Слово "достать" в русском языке имеет два значения: купить или
украсть. Думаю, украли.
-- Шестьсот килограммов тола?!
-- Вы совсем не знаете Россию, мистер Тернер.
-- А вы знаете?
-- Я здесь родился и прожил большую часть жизни. Поэтому вам и выгодно,
чтобы ваши интересы здесь представлял именно я.
-- Вы говорите это так, будто мы уже заключили сделку.
-- А разве нет? -- удивился Блюмберг. -- У вас небольшой выбор, мистер
Тернер. Либо я ваш партнер, либо можете ставить на этом деле крест. Для
этого мне достаточно сделать только один телефонный звонок. Думаю, на
Лубянке очень заинтересуются сообщением анонимного доброжелателя. Я могу
сделать этот звонок даже сейчас, при вас, -- добавил Блюмберг и достал из
кармана мобильный телефон.
-- Это шантаж! -- заявил Тернер. -- Это наглый и гнусный шантаж!
Блюмберг поморщился:
-- Может, хватит играть в слова? Это не шантаж. Это бизнес. И я хочу
иметь гарантии, что вы выполните свои обязательства в нашей сделке.
-- Какие гарантии я могу вам дать?
-- Вы мне -- никаких. Я получу их сам. Банк "Босфор", через который вы
проводите транши, взят под контроль.
-- Кем?
-- Точно пока не знаю, но думаю, что это агентура ФСБ. Они отслеживают
все каналы поступления денег в Чечню. И при желании смогут выяснить связь
"Босфора" с корпорацией "Интер-ойл". А я эти данные у них достану.
-- Украдете?
-- Куплю. Это и будут мои гарантии. Только не начинайте снова про
шантаж. Это просто моя страховка. Но я знаю вас как человека, который всегда
выполняет свои обязательства. И потому делаю шаг навстречу. Пользоваться
банком "Босфор" больше нельзя. Я предлагаю вам финансировать операцию через
расчетную сеть моей фирмы. "Интер-ойл" и "Фрахт Интернэшнл" одного профиля,
взаиморасчеты между ними не вызовут никаких подозрений. А у меня много
партнеров в России, проблемы пересылки денег не существует.
-- Вы отдаете мне свой главный козырь?
-- В знак доверия, мистер Тернер.
-- А если я не отдам вам ваши десять процентов акций?
Блюмберг лишь руками развел:
-- Значит, я ничего не понимаю в людях. Или вы.
-- И все-таки? -- повторил Тернер.
-- Ну что в такой ситуации делать бедному еврею? Наскребу немножечко
баксов и найму Пилигрима. Кстати, как у вас с газовым отоплением на вашей
вилле?
-- Никакой Пилигрим меня не достанет!
Блюмберг укоризненно покачал головой:
-- Вы сами не верите тому, что сказали. Пилигрим достанет. Он будет
работать год, два, три. Сколько нужно. Но свою работу сделает. Он относится
к своему делу как большой художник. Что-то разговор у нас пошел не в ту
сторону. Не врезать ли нам еще по стопарю, мистер Тернер?
Тернер сделал глоток и поставил фужер на стол. Его сейчас мало
волновали далекие перспективы этого дела. А тем более угроза Блюмберга. Да и
он сам, похоже, не придавал большого значения своим словам. Он был, конечно,
наглец и редкостный пройдоха. Но -- тут Тернер вынужден был отдать ему
должное -- очень деловой и очень опытный человек. Тернера встревожили эти
новые люди, возникшие в деле. Блюмберг прав: не ФСБ, конечно. Служба
безопасности Каспийского консорциума? По ситуации -- очень похоже. Тут их
прямой интерес. Подменить или обезвредить взрывчатку. Не слишком ли тонко? А
как бы он сам поступил? Просто изъять? Привезут новую. Дать достичь цели и с
помощью российских спецслужб захватить на месте? Скандал, шум в прессе,
протесты. Что, как известно, стабилизации не способствует. А так -- все
тихо-мирно. Нет, не глупо. Совсем не глупо. Но это и самое скверное -- если
против них работают умные люди.
Похоже, без Блюмберга не обойтись. Черт бы этого сукиного сына побрал.
И все же, кажется, не обойтись.
Но Тернер не спешил принимать окончательное решение.
-- У вас сохранились образцы взрывчатки? -- спросил он. -- Настоящей и
подмененной?
-- Я предполагал, что вы захотите увидеть их своими глазами.
Блюмберг выглянул за дверь, отдал по-русски какой-то приказ. Через
несколько минут в комнате появился смуглый черноусый человек в камуфляже и
протянул Блюмбергу две картонные коробочки величиной со спичечный коробок,
заполненные какой-то смесью, похожей на пластилин, и два небольших
взрывателя с короткими бикфордовыми шнурами. Блюмберг положил коробочки на
стол перед Тернером.
-- Здесь граммов по пятьдесят. Но этого хватит, чтобы разнести полдома.
Попробуете угадать, где что?
Тернер отодвинул от себя коробки:
-- Я не разбираюсь в пластите.
-- Я мог бы отдать эти образцы вам, а ваши химики сделали бы анализ. Но
боюсь, что это навлечет на вас крупные неприятности на границе. И на
российской. И на американской. Или рискнете?
-- Нет, -- сказал Тернер. И твердо повторил: -- Нет.
-- Тогда мы проведем испытания сами. Черт возьми, а я ведь забыл, где
настоящая взрывчатка, а где подделка. Придется действовать методом тыка. Это
чисто российский метод, мистер Тернер. И я сейчас вам покажу, в чем он
заключается.
Блюмберг воткнул в мягкую массу взрыватели и поджег кончик бикфордова
шнура одного из них. Из обмотки с дымом и искрами забило пламя.
-- Немедленно потушите! -- крикнул Тернер, вскакивая со стула и
вжимаясь в угол.
-- А вы умеете тушить бикфордов шнур? -- поинтересовался Блюмберг. -- Я
-- нет. Можно только обрезать. Но мы уже не успеем.
Он прикурил от шипящей огненной струи сигарету "Кэмел" и выбросил
коробочку через открытое окно в сад. Раздался негромкий хлопок.
-- Фальшивка, -- констатировал Блюмберг. -- Что ж, давайте проверим
эту.
Он поднес зажигалку к другому взрывателю.
-- Блюмберг! -- предостерегающе рявкнул Тернер, но пламя уже бежало по
короткому черному шнуру.
-- Если вы таким образом предупреждаете меня об опасности, то я,
пожалуй, с вами соглашусь.
Блюмберг еще немного посмотрел, как горит шнур, подбираясь к
взрывчатке, затем вышвырнул коробку в окно и стал спиной к стене. От мощного
взрыва посыпались оконные стекла из верхних фрамуг и со стола словно бы
сдуло всю посуду вместе со скатертью.
-- А вот это была настоящая. Жаль, но мы остались без выпивки, --
заметил Блюмберг, поднимая с пола донышко разбитой бутылки шотландского
виски. -- У вас есть еще вопросы, мистер Тернер?
-- Черт бы вас побрал с вашими экспериментами! -- гаркнул Тернер,
отряхивая с волос и с пиджака сыпанувшие сверху мелкие куски штукатурки. --
Я хочу увидеться с Пилигримом, -- закончив приводить себя в порядок и слегка
успокоившись, проговорил он.
-- Вы его не узнаете, -- ответил Блюмберг. -- Пластическую операцию ему
делал лучший специалист бывшего СССР. Я сам узнал его с очень большим
трудом.
-- Значит, и я узнаю.
Блюмберг лишь пожал плечами:
-- Летите в Полярные Зори. Он сейчас там.
-- Это не очень большой город?
-- Это поселок. И каждый новый человек там на виду.
-- Значит, появляться мне там не следует?
-- Ну почему? -- возразил Блюмберг. -- Если вы хотите засветить
Пилигрима -- пожалуйста, лучшего способа не придумаешь.
-- Он может прилететь в Грозный?
-- Послушайте, Тернер! Хватит болтать! Вы прекрасно знаете, что он не
прилетит в Грозный. Потому что у него там много дел. И потому что здесь
слишком много любопытных глаз. Я не вправе указывать вам, что делать. Но я
вправе немедленно выйти из игры и забыть о ней. А вспомню только тогда,
когда всех вас переловят и пересажают. Только этим все и кончится, если даже
вы намерены делать глупости. О чем вы хотите с ним говорить? О погоде? Все
уже сто раз оговорено и просчитано. И чем быстрей мы начнем операцию, тем
лучше. Потому что тем меньше риска. Поговорите лучше с Султаном Рузаевым.
Это столь же бесполезно, но менее опасно.
-- После всего, что я узнал о нем, я даже видеть его не хочу. Когда
реально начало операции?
-- По нашему графику -- через шесть суток. Точную дату определит сам
Пилигрим. Не знаю, из чего он будет исходить. Но ему видней. Итак, ваши
планы?
Тернер задумался. Логика подсказывала: нужно остаться, нужно все-таки
встретиться с Рузаевым, внимательно присмотреться к нему и к его окружению,
прочувствовать атмосферу, в которой готовится это беспрецедентное дело. Так
командующий армией приезжает на передовую перед наступлением. Формально --
для проверки боеготовности, а на самом деле -- чтобы понять и оценить
внутреннее состояние солдат и офицеров, их душевный настрой.
Все так. Тернер умел мыслить логически, но сейчас логика вступала в
противоречие с инстинктом самосохранения, глубоко сидевшим в его сознании и
никогда его не подводившим. Этот инстинкт подсказывал: нужно убираться
отсюда, и как можно быстрей. Здесь было опасно все. Неведомый мир. Джунгли.
Блюмберг был здесь свой, а он, Тернер, -- чужак, привыкший к благам
цивилизации горожанин, неожиданно оказавшийся в дебрях какой-нибудь
Амазонки.
-- Решайте быстрей, мистер Тернер, -- поторопил Блюмберг. -- Через три
часа рейс на Москву. А до аэропорта еще ехать. Иначе вы останетесь здесь еще
на ночь.
-- Что это? -- вдруг спросил Тернер, показывая на какое-то насекомое,
ползущее по столу.
-- Обыкновенный таракан, -- ответил Блюмберг и небрежным щелчком
смахнул его на пол. Тернера передернуло от отвращения.
-- Я улетаю, -- решительно заявил он. -- Вы остаетесь вместо меня. Под
моим именем.
-- О том, что я здесь под вашим именем, знают только Султан Рузаев и
Азиз Садыков.
-- И тем не менее, -- буркнул Тернер. -- Мое имя -- это мое имя.
Постарайтесь не запятнать его каким-нибудь публичным скандалом, -- не без
язвительности добавил он.
-- Следует ли из ваших слов, что наша сделка заключена? -- спросил
Блюмберг.
-- Да, черт возьми. Мои слова именно это и значат. О деталях поговорим
в свое время. Когда вы увидите Пилигрима?
-- Не знаю. Возможно, дня через три-четыре.
-- Передайте ему привет.
-- Он будет очень тронут, сэр.
-- Вы сукин сын, Блюмберг! Самый отъявленный сукин сын, каких я только
видел!
-- Ваши слова я расцениваю как комплимент. В Полярных Зорях я буду под
именем Стэнли Крамера, журналиста из Лондона. Для связи с вами буду
пользоваться кодом Рузаева. Так что если вы увидите подпись "Стэн", знайте,