Страница:
Дорога с темным ельником по обочинам была хорошо видна и без света:
полоска плотного снежного наста, схваченного вечерним морозцем. Она должна
была привести нас к началу протоки, соединявшей верхние озера с озером,
окружавшим АЭС. Она и привела. "Рафик" пришлось оставить за сопкой, чтобы
его случайно не заметила охрана станции, и последние полтора километра мы
перли все снаряжение на себе.
На заранее расчищенной площадке в прибрежном березняке Боцман сбросил
рюкзак, взглянул на часы и с удовлетворением констатировал:
-- Тютелька в тютельку. Как в аптеке.
Три минуты -- накинуть белую светонепроницаемую палатку на загодя
вбитые колья.
Пять с половиной минут -- упаковать одежду, обувь, оружие и рации в
герметичные прорезиненные мешки. Одежду не нашу, а камуфляж, в каком ходила
охрана. Разница была только в том, что куртки и штаны ВОХРы были на
синтепоне, а наши -- тонкие, чтобы не стеснять движений и не потеть в них
потом внутри станции.
Еще один вертолет прохрюкал двигателем почти над нашей палаткой. Ребят
это нервировало, а меня радовало. Это значило, что утечка информации о
проверочном захвате станции дошла до адресата, и в Полярные Зори стягивается
местный спецназ. Я еще раз предупредил ребят, что в наших магазинах боевые
патроны. Так что если придется стрелять, то только поверх голов или под
ноги. Предупреждение было излишним, все маты в адрес Генриха, не сумевшего
достать холостые патроны, были высказаны еще в моем номере в гостинице
энергетиков.
Семь минут -- раздеться, натянуть поверх шерстяных треников
гидрокостюмы, подвесить за плечи баллоны со сжатым воздухом, надеть ласты и
маски. Проверить подачу воздуха, работу клапанов, герметичность загубников.
Тут командовал Док.
-- Порядок, -- кивнул он и выключил фонарь. -- Пошли!
Гуськом, как пингвины, держась за узелки на пятнадцатиметровом лине, мы
прошлепали по хрустящему насту к протоке и спинами, как научил нас Док,
соскользнули с ледяного берега в черную воду. Первым шел Док, я --
последним. Вода обжала гидрокостюмы, но поролон костюмов еще удерживал тепло
тела. Мы плыли посередине протоки на глубине около полутора метров. Вода
была вовсе не черной, мы были словно бы в густом тумане. Перед моим носом
мелькали ласты Боцмана, вверху белел отсвет северной ночи, а впереди время
от времени возникала мутная точка света и тут же гасла: Док на
секунду-другую включал фонарь, проверяя ориентиры. Какие тут могут быть
ориентиры, я понятия не имел. Но он, видно, имел.
Скорость течения в протоке была четыре метра в минуту, а от места
спуска до ограждающей сетки станции было около двухсот метров, так что нам
приходилось энергично работать ластами, если мы не хотели провести в этой
купели около часа. А мы очень этого не хотели.
Время будто остановилось. До чего же пакостное ощущение. Наконец по
линю передавался рывок, мы пошли вниз. Значит, сетка. И значит, всего еще
тридцать метров. Еще рывок, дымными столбами проплыли по сторонам сваи
лодочного сарая. Рывок вверх. Неужели все?
Все. Док первым выбрался на настил, сбросил баллоны, выбирал линь и
выдергивал нас из воды, как огромных черных сомов, пойманных на перемет.
Семь минут -- сбросить гидрокостюмы, спрятать их в углу сарая под
старыми сетями, переодеться, разобрать оружие и рации, натянуть шерстяные
черные маски типа "ночь" с вырезами для глаз и рта. Закрывать лица пока не
было никакой нужды, так что "ночки" выглядели просто черными вязаными
шапочками, какие сейчас носят и стар и млад. Разумеется, в сочетании с
камуфляжем и "узи" они выглядели не слишком обыденно.
Каким-то образом мы умудрились опередить график на целых четыре минуты.
Оставалось ждать. Минут через тридцать пять -- сорок должна смениться
охрана. Вот тут и начнется наша работа.
Лодочный сарай был обшит плоскими шиферными листами, кое-где шифер
откололся, сквозь дыры проникал свет от галогеновых ламп, которыми была
освещена площадка перед входом в административный корпус, примыкавший к
первому энергоблоку. Мы приникли к дырам, прикидывая, что к чему.
Обычно у входа дежурили двое вохровцев с "калашами". А сейчас их
толпилось шестеро. Стояли себе, закинув автоматы за плечи, курили,
переговаривались в предвкушении близкой смены. В стороне, у въезда на
территорию станции, я заметил Блейка, Гринблата и третьего, который назвался
Стэнли Крамером. Рядом с ними в белом халате, в каких ходили все ИТР АЭС,
стоял главный инженер Юрий Борисович, что-то показывал. На камере Гарри
Гринблата виднелся красный огонек, он снимал. Вид у Блейка был явно
скучающий. Он не понимал, за каким дьяволом его вытащили в эту глушь, где
никакой сенсации никогда не было и быть не может.
Неожиданно все охранники, как по команде, задрали головы. Начал
всматриваться вверх и главный инженер, а за ним и все трое корреспондентов.
Через полминуты и все мы сделали попытку через свои амбразуры посмотреть
вверх, откуда нарастал рокот вертолетного двигателя. По площадке полетели
пыль, сухой снег и мусор, а еще через три минуты рядом с первым
энергоблоком, метрах в сорока от нас, завис "Ми-8" и аккуратно сел на
асфальтовый пятачок. Гул двигателя стих, лопасти по инерции повертелись и
опали, как крылья у стрекозы.
Охранники защелкали затворами своих "калашей" и кинулись к вертолету.
Туда же побежал и Юрий Борисович. Один из вохровцев загрохотал прикладом по
металлической обшивке. Из кабины высунулся пилот.
-- Твою мать! Ты куда сел?! -- заорал вохровец. -- Ты же в запретку,
твою мать, сел!
-- Здесь могут садиться только вертолеты Министерства по чрезвычайным
ситуациям! -- козлиным тенорком подтвердил главный инженер.
Дверь открылась, механик спустил на землю металлический трап, а в
проеме двери показалась Люси Жермен собственной персоной.
-- Мужики, а это и есть чрезвычайная ситуация! -- весело объявила она.
-- Гуманитарная помощь. Подарки вашим женам и детям к Первомаю! Что, часто
это бывает? Помогите-ка выгрузить!
От неожиданности никто даже не шевельнулся.
-- Да вы что? -- удивилась Люси. -- Хотите меня разорить? Час аренды
этой "вертушки" стоит мне восемьсот баксов! Юрочка, скажи своим охломонам, а
то они не врубаются!
Юрий Борисович явно растерялся.
-- А что за подарки? -- поинтересовался один из вохровцев.
-- Много чего! Одежда, обувь, игрушки, продукты, соки!
-- А как насчет чего покрепче? -- спросил второй.
-- Только пиво, мужики. Но пиво хорошее. "Хайнекен". Каждому -- по две
упаковки. Но только после разгрузки! Принимайте и тащите в кабинет главного
инженера. Можно, Юрочка?
-- Ну отчего же нельзя! -- растерянно согласился главный инженер.
Последние остатки сомнений исчезли. Вохра забросила свои "калаши" за
спины и дружно принялась за работу. Ящики и коробки, подаваемые из
вертолетного чрева кем-то из экипажа, появлялись один за другим, их
подхватывали по двое или по одиночке, вносили в административный корпус и
рысцой возвращались к вертолету.
Люси заметила людей с камерой и помахала рукой:
-- Эй, пресса, вашу мать! Снимайте: Люси Жермен в роли Санта Клауса!
Пока она, снизойдя на землю, позировала Гарри, из вертолета вышел
Генрих со спортивной сумкой в руках и прошел в корпус. Сумка была явно не из
легких, и мне это почему-то очень не понравилось.
-- Последний! -- сообщил механик, выталкивая ящик на спину вохровца. --
Все, мадам?
-- Счастливо! -- махнула Люси и вслед за вохровцем в сопровождении Юрия
Борисовича и всех трех корреспондентов скрылась за дверью. Вертолет начал
раскручивать лопасти. На площадке не осталось ни одного человека. Смена
должна была появиться через восемнадцать минут. И это будут уже не такие
лохи.
Решение родилось мгновенно.
-- Док, Муха! Перекрыть подход! -- приказал я. -- Если появится смена,
задержать. Стрелять только под ноги! Боцман, Артист, за мной! Сейчас они
начнут выходить. С пивом. Отключать и обезоруживать без излишеств.
Приготовить браслетки.
-- Не хватит браслеток, у нас всего семь, -- напомнил Боцман.
-- Стреноживать по двое и к решетке! Начали!
Последнюю команду мне пришлось выкрикнуть в полный голос, чтобы
перекрыть гул вертолетного двигателя. "Ми-8" приподнялся, повисел над землей
и ушел в сторону Мурманска. Мы заняли исходные позиции.
Риск был, конечно, очень большой. Если смена появится хоть на пять
минут раньше времени, вохровцы услышат стрельбу и забаррикадируются в
корпусе. Но и выигрыш мог быть тоже очень большим.
Первый вохровец появился через четыре минуты. Он был обвешан пивными
банками, как моджахед гранатами. И прямо на пороге остановился, выливая в
себя остатки "Хайнекена". По-моему, он даже не сообразил, что с ним
случилось и почему он вдруг оказался в наручниках, пропущенных через крепкую
решетку, которой были забраны все окна административного корпуса.
И пошла у нас работа, только успевай поворачиваться! Охранники выходили
по двое, ширина двери не позволяла вываливаться толпой. Тут же одного
отключал я, другого -- Артист, а Боцман довершал дело, цепляя их попарно к
решетке.
-- Одиннадцать, -- сказал он. - Двенадцатого нет.
Из-за угла появились, пятясь спинами. Муха и Док.
-- Смена, -- сказал Док. -- Через пять минут будут здесь. Как у вас?
-- Нет двенадцатого, -- сказал я. -- Все внутрь!
А тут появился и двенадцатый. Боцман приковал последней парой браслеток
к решетке и откинул ногой его "калаш" в сторону. Мы нырнули в корпус.
-- Засовы! -- скомандовал я. -- Аварийный щит!
Мог бы и не говорить, все знали, что делать. Щелкнули замки стальных
дверей, сверху опустилась бронированная плита аварийной защиты. И вовремя.
Снаружи ударила автоматная очередь, тут же вторая. Дверная сталь загудела от
ударов пуль.
-- Что за черт? -- удивился Муха. -- Боевыми же лупят!
-- Не отвлекаться! -- прикрикнул я. -- Сейчас появятся еще шестеро --
внутренняя охрана. Артист, Боцман, на перехват!
Эти шестеро появились без пива, с "Макаровыми" и ТТ в руках. Их
пришлось упаковать и уложить в небольшой комнате, примыкавшей к вахте.
-- В кабинет главного инженера! -- скомандовал я. -- Бегом! Натянуть
"ночки"! Артист и Муха -- на коммутатор. Отключить внешнюю связь! Док и
Боцман, за мной!
Очень вовремя мы появились в кабинете Юрия Борисовича, заставленном
ящиками и коробками гуманитарной помощи. Сам главный инженер, а с ним
Генрих, Люси и корреспонденты стояли у окон, пытаясь понять, что происходит
во дворе, отчего стрельба и почему воет сирена общей тревоги. Но кабинет был
на третьем этаже, окна его не мыли со времен, наверное, пуска энергоблока,
поэтому разглядеть что-нибудь вряд ли кому удалось. А тут еще какой-то
мудила из старой смены или из новоприбывших полоснул автоматной очередью по
освещенным окнам. Даже из коридора я услышал, как брызнули стекла.
Я распахнул дверь и приказал, для убедительности передернув затвор
"узи":
-- Всем сохранять спокойствие. Оставаться на местах, никаких лишних
движений. Станция захвачена.
-- Какой шарман! -- сказала Люси.
Гарри включил камеру и завопил:
-- Еще раз, парни! Сделайте это! Всего раз! Это же супер! Прайм-тайм!
Ну, чего не сделаешь для хорошего человека. Мы вышли, затем снова
ворвались, я повторил приказ. Гарри не отрывался от объектива, а Крамер без
остановки сверкал фотовспышкой.
-- А теперь очередь, в потолок! -- попросил Гарри. -- Хоть одну! За
каждый выстрел ставлю бутылку водки! Смирновской!
Генрих незаметно кивнул мне. Я не заставил себя упрашивать. Полоснул по
потолку двумя короткими очередями, дал знак Гарри прекратить съемку, после
чего стянул "ночку" и обратился к Юрию Борисовичу:
-- Прошу извинить. Осуществляется проверка системы охраны станции.
Проверка завершена. Первый энергоблок захвачен. Где у вас громкая связь с
персоналом первого блока?
-- Фи! -- разочарованно протянула Люси. -- А я-то думала, что и вправду
захват! Ну что за страна?! Куда ни ткнись -- везде сплошная туфта!
Однако. Нервы у нее были прямо-таки воловьи.
-- Тут рядом, в кабинете директора, -- ответил мне главный инженер. --
Есть еще у дежурного диспетчера.
Мы прошли через пустую приемную в директорский кабинет, Юрий Борисович
взял микрофон, щелкнул тумблером и вопросительно посмотрел на меня:
-- Что говорить? Я подсказал:
-- Говорит главный инженер станции. Прошу всех соблюдать спокойствие.
Тревога учебная.
Он повторил мои слова.
-- Что еще?
Я взял у него микрофон:
-- Дамы и господа! Производится проверка охраны станции. Говорит
командир группы захвата. Первый энергоблок захвачен и изолирован от внешнего
мира. Весь персонал, непосредственно не занятый обслуживанием систем
энергоблока, должен перейти в комнату отдыха. Остальным оставаться на своих
рабочих местах. Все приказы членов группы захвата прошу выполнять
немедленно. Операция проводится в интересах обеспечения безопасности
стратегических объектов. Прошу извинить за причиненные неудобства.
Я выключил микрофон.
Из небольшой комнаты, примыкавшей к кабинету директора, выглянул
белобрысый компьютерщик Володя.
-- Что происходит? -- спросил он.
-- Объявление по громкой связи слышал?
-- Ну.
-- Это и происходит. Первый энергоблок захвачен.
-- А-а! -- протянул он и скрылся за дверью. Я знал, что через минуту
эта информация будет в Москве.
-- А мне что теперь делать? -- спросил Юрий Борисович.
-- Понятия не имею. Ждать.
-- Чего?
-- Пока не знаю, -- честно ответил я. -- Откровенно говоря, ни разу в
жизни не захватывал атомные электростанции.
-- Эту, однако, захватили за полчаса.
-- Обижаете, Юрий Борисович. Всего за двенадцать минут.
Я оставил его за столом директорского кабинета и вышел в приемную. Там
меня поджидал Генрих.
-- Прекрасно, Серж, -- одобрительно проговорил он. -- Вы заработали
вторую половину гонорара.
-- Можем получить?
-- Чуть позже. Операция еще не закончена.
-- Раз вы уже здесь, можно не подавать условленного сигнала? -- спросил
я.
-- Напротив. Дайте мне передатчик.
Я протянул ему коробочку рации. Он включил и сказал в микрофон только
два слова:
-- Подход открыт.
После чего выключил рацию и бросил ее в мусорную корзину.
-- Больше она не понадобится.
-- Пастух, я Артист! -- ожило у меня в кармане "уоки-токи". -- Внешняя
связь отключена. Работает только прямой телефон в кабинете директора. Как
понял?
-- Понял тебя. Идите в комнату отдыха, успокойте людей. До связи.
Я заглянул в директорский кабинет. Юрий Борисович сидел с трубкой в
руках и судорожно набирал какой-то номер. От волнения пальцы у него
срывались с диска, и приходилось начинать все сначала.
-- Положите трубку, -- проговорил я, -- и пройдите в комнату отдыха. И
вам будет спокойнее, и всем вашим людям.
-- Это приказ?
-- Да, приказ.
-- Вынужден подчиниться.
Из кабинета главного инженера высунулся Гарри и тут же нацелил на нас
телекамеру. Генрих закрылся рукой и приказал:
-- Выключите! Когда и что снимать, я сам вам скажу.
-- А будет еще что-нибудь для прайм-тайма?
-- Будет, -- пообещал Генрих. -- Прямо сейчас. Пойдемте.
Вслед за ним мы вошли в кабинет главного инженера.
-- Пойди погуляй, -- кивнул Генрих Люси. Но она лишь повела плечом:
-- Вот еще! Мне тоже интересно!
Генрих помедлил, но решил, видно, что спорить не стоит. Он отпер сейф
Юрия Борисовича, извлек из него небольшую картонную коробку из-под принтера
и перенес на стол. В этой коробке был не принтер. В этой коробке были
радиовзрыватели и детонаторы. Те самые, испытание которых мы проводили
несколько дней назад и маркировка на которых так не нравилась Доку.
-- Можете снимать, -- разрешил Генрих, выкладывая на стол содержимое
коробки. -- Здесь набор современного террориста. Этот небольшой блок с
пусковым кодом и кнопкой так называемое инициирующее устройство. Эти четыре
коробочки -- радиовзрыватели, настроенные на одну частоту. А это --
детонаторы. В данном случае они начинены не тротилом, а обыкновенным детским
пластилином, но для наглядности мы сейчас их отделим... вот так. Отложим
подальше в сторону и произведем пробу. Сейчас я наберу шифр, открывающий
доступ к пусковой схеме... Гарри, если вы еще раз шевельнете объективом
камеры, я разобью ее и вы останетесь без сенсации. Снимайте только мои руки
и приборы. Вам ясно?
-- Ну, ясно, ясно! -- недовольно согласился Гринблат.
-- Продолжайте, Генрих, -- попросил Блейк. -- Если это будет
неинтересно, при монтаже вырежем.
-- Это будет интересно, -- успокоил его Генрих. -- Итак, я набрал код,
а теперь нажимаю пусковую кнопку. Обратите внимание: на пульте загорелся
зеленый светодиод. Это значит, что инициирующий сигнал послан на спутник
связи. Через тридцать секунд он вернется к взрывателям. Засекайте время.
Я нажал секундомер своей "Сейки". Ровно через тридцать секунд вспыхнули
красные светодиоды всех четырех взрывателей, в тот же миг с легким треском
между электродами пробежали искры электрического разряда.
Мы с Доком переглянулись.
-- Вот так, господа, -- подвел итог Генрих.
-- А если спутник связи будет в мертвой зоне, на другой стороне земли?
-- поинтересовался англичанин.
Генрих усмехнулся:
-- Современные террористы -- народ очень предусмотрительный. Теракт
практически невозможно точно спланировать по времени. Поэтому используется
не один спутник, а три или даже четыре. Все они работают на одной частоте, и
один из них всегда находится в активной зоне. Так что взрывной сигнал может
быть подан в любой момент и практически из любой точки земного шара. Это
интересно, мистер Блейк?
-- Да. Пожалуй, да.
-- Дальше будет еще интересней, -- пообещал Генрих, убирая взрыватели и
детонаторы в коробку, а коробку запирая в сейф. -- Следующий этап --
минирование наиболее уязвимых узлов станции. Укладка взрывчатки и установка
радиовзрывателей. Но эту операцию мы проведем чуть позже.
-- У вас есть и взрывчатка? -- поразился Грин-блат.
-- Да, шестьсот килограммов тола. Они находятся в этих вот ящиках.
Серж, продемонстрируйте господам журналистам содержимое ящиков.
Я открыл один из ящиков, похожих на те, в каких транспортируются
геодезические приборы. Но здесь были не приборы, а плотно уложенные толовые
шашки.
-- Тринитротолуол, -- объяснил Генрих, -- или попросту тол. И в тех
двух ящиках тоже. Но мы не будем его использовать. Важен факт, что
террористы смогли доставить его на станцию. И ваша пленка это подтвердит. А
для имитации минирования мы используем эту вот обыкновенную оконную замазку.
Она очень напоминает пластит.
Он открыл "молнию" своей серой сумки, извлек из нее кубик в
промасленной бумаге и предложил желающим посмотреть и даже потрогать.
Гринблат опасливо отодвинулся, а Док взял кубик в руки, отщипнул немного,
потер между пальцами и даже понюхал.
-- Что скажете. Док? -- спросил Генрих.
-- А что я могу сказать? Замазка и замазка. Я не сапер, я хирург.
-- А по-вашему, Серж, будет это выглядеть на пленке достаточно
убедительно?
Я пожал плечами:
-- Понятия не имею. Для меня -- будет. Для специалиста -- не знаю.
Эта замазка меня сейчас меньше всего интересовала. Меня интересовало
совсем другое. В ящике с толом, сбоку, между шашками, я заметил краешек
целлофановой упаковки. Я сразу узнал эту упаковку. Это был аэрозольный набор
"Экспрей", исчезнувший из тайника за ванной в номере Генриха. А это могло
означать только одно: если люди Голубкова подменили тол, лежавший в кладовой
на турбазе, Генрих определит это за две минуты. Или уже определил. А перед
нами просто ваньку валяет.
Генрих взглянул на часы и объявил:
-- А теперь, господа журналисты, попрошу пройти со мной. Вы, Серж, и
вы, Док, тоже.
Он двинулся к выходу, не сомневаясь, что все последуют его приглашению.
-- А я буду здесь торчать? Я тоже пойду! -- заявила Люси.
Воспользовавшись толкучкой в дверях, Крамер обернулся ко мне и негромко
спросил:
-- Где дубликаты ключей от сейфа?
Нужно отдать мне должное, в условиях форс-мажора я соображаю довольно
быстро. И если человек знает о существовании дубликатов...
-- У Артиста, -- таким же быстрым полушепотом ответил я.
-- Вызовите его. И отвлеките Генриха. Хотя бы на пять минут.
Я сунул ему "уоки-токи" и поспешил за Генрихом, Люси и
корреспондентами. Закрывая за собой дверь, услышал голос Крамера:
-- Артист! Немедленно в кабинет главного инженера!
В коридоре меня поджидал Док. Мы перешли на легкую рысь, подтягиваясь к
группе, шествующей под предводительством Генриха.
-- Это не замазка, -- сообщил мне Док на ходу.
-- А что?
-- Похоже на пластит.
-- Пластит не такой, -- возразил я. -- Даже по цвету.
-- Это может быть аналог пластита. Чешского производства. Секвит или
что-то в этом роде, точно не помню. Сила взрыва даже больше, чем у пластита.
Есть у меня подозрения...
-- Потом, Док.
-- По-твоему, это неважно? -- удивился он.
-- Очень важно. Но сейчас есть кое-что поважней.
Я нагнал Генриха и придержал его за рукав:
-- Нужно поговорить.
-- Не сейчас.
-- Нет, сейчас, -- твердо сказал я.
Мы как раз миновали душевые. Я завел Генриха в предбанник и плотно
прикрыл за собой дверь. Генрих прошел по кабинкам, убеждаясь, что никого
нет.
-- Говорите, -- приказал он. -- Только быстро.
-- Я не спрашиваю, почему в нашем оружии оказались боевые патроны.
-- Мне некогда было искать холостые.
-- Я так и понял. Я спрашиваю о другом: почему боевыми лупит охрана? Мы
договаривались, что вы организуете утечку информации о проверочном захвате
станции. Вы это сделали?
-- Да. Для этого я специально летал в Москву.
-- Так в чем же дело?
-- Понятия не имею. Возможно, произошла накладка. Сейчас это уже не
имеет значения.
-- А если они предпримут штурм? Прикажете нам стрелять в воздух? А они
будут -- по нам? Мы сделали свое дело, Генрих. Станция захвачена. А теперь
мы выходим из игры.
-- Каким образом?
-- Очень просто. Бросаем оружие, разблокируем вход и поднимаем руки. А
объясняться с властями придется вам самому.
-- Вы этого не сделаете, Серж. И я вам скажу почему. Вы помните
газетную шумиху после убийства корреспондента "Совершенно секретно"?
-- Да. Вы решили свои проблемы. Только я не понял, с каких пор такие
методы считаются цивилизованными.
-- Я не убивал корреспондента К. Это сделали вы, Серж.
-- Да ну?
-- Вот именно. Если со мной что-нибудь случится, в моей квартире
произведут обыск. И найдут револьвер "Кобальт" с единственным истраченным
патроном. Эксперты без труда установят, что корреспондент был убит именно из
этого ствола. А отпечатки пальцев на этом стволе -- ваши, Серж. Напомнить,
как они там появились? В вашем доме в Затопине. Когда вы меня обезоружили. К
этому времени корреспондент был уже мертв. А последним брали в руки
"Кобальт" вы. Но это еще не все. На полу в салоне "Нивы" осталась лежать
стодолларовая купюра. Ваш дом обыщут. И найдут сто тысяч долларов. Из тех,
что вы получили в качестве аванса. Серия и номер банкноты, обнаруженной в
"Ниве", как раз из этого выпуска. Вы получите лет пятнадцать. И никакого
алиби у вас нет, хотя ваша жена будет утверждать, что вы провели ночь дома.
Убийство совершено в третьем часу ночи. Вы дождались, когда жена уснет,
поехали на Московскую кольцевую дорогу, убили и ограбили корреспондента,
встречу с которым назначили накануне, и вернулись домой, когда она еще
спала.
Ну, сука! Мне даже напрягаться не пришлось, чтобы изобразить свои
чувства.
-- И вы надеетесь, что это сойдет вам с рук? -- спросил я.
-- Не сомневаюсь. И поможете мне в этом вы. У вас просто нет другого
выхода. Только один: не противодействовать мне ни в чем. И когда я говорю
"ни в чем", это следует понимать буквально. Могу успокоить вас: никакого
штурма не будет. И если вы или ваши люди сдуру в горячке не ухлопаете
кого-нибудь из охраны, никаких осложнений с властями у вас не возникнет. По
заказу службы безопасности Каспийского трубопроводного консорциума вы
производили проверочный захват станции. И вы это сделали. Остальное вас не
касается. А теперь хватит болтать. У нас еще много дел.
Он вышел из душевой и возглавил шествие. Мне ничего не оставалось, как
двинуться следом.
Судя по всему, Генрих изучил топографию АЭС не хуже нас, а возможно, и
лучше. Он уверенно миновал машинный зал с ревущими турбогенераторами,
поднялся по служебному ходу на пульт управления. Здесь нас нагнали Крамер и
Артист с кофром Крамера на плече, словно бы он подрядился быть его
ассистентом. Крамер незаметно сунул мне в руку "уоки-токи", одновременно я
почувствовал, как в карман моей камуфляжки скользнули ключи от сейфа. На мой
быстрый вопросительный взгляд Крамер негромко сказал, глядя в сторону:
-- Приказ прежний: "Никакой самодеятельности".
Дежурные операторы главного щита управления, в белых халатах и белых
докторских шапочках, провожали нашу процессию хмурыми взглядами.
Я чуть поотстал и включил "уоки-токи":
-- Муха, я -- Пастух. Как слышишь?
-- Слышу тебя.
-- Ты где?
-- В комнате отдыха. Десять мужиков и четырнадцать женщин.
-- Обстановка?
-- Нормальная. Смотрят по "Тринитрону" попсу. Женщины говорят, что
хотят пить и есть.
-- Возьми пару мужиков и принесите из кабинета главного инженера. Там
должна быть еда, сыр, соки.
-- Понял тебя.
Я вызвал Боцмана, приказал:
-- Спустись вниз. Проверь вход. И тех шестерых, ВОХРу. И будь там,
присматривай.
-- Ясно, Пастух. Что происходит?
-- Пока не знаю. Конец связи.
Еще несколько переходов и железных лестничных маршей, и мы оказались на
полоска плотного снежного наста, схваченного вечерним морозцем. Она должна
была привести нас к началу протоки, соединявшей верхние озера с озером,
окружавшим АЭС. Она и привела. "Рафик" пришлось оставить за сопкой, чтобы
его случайно не заметила охрана станции, и последние полтора километра мы
перли все снаряжение на себе.
На заранее расчищенной площадке в прибрежном березняке Боцман сбросил
рюкзак, взглянул на часы и с удовлетворением констатировал:
-- Тютелька в тютельку. Как в аптеке.
Три минуты -- накинуть белую светонепроницаемую палатку на загодя
вбитые колья.
Пять с половиной минут -- упаковать одежду, обувь, оружие и рации в
герметичные прорезиненные мешки. Одежду не нашу, а камуфляж, в каком ходила
охрана. Разница была только в том, что куртки и штаны ВОХРы были на
синтепоне, а наши -- тонкие, чтобы не стеснять движений и не потеть в них
потом внутри станции.
Еще один вертолет прохрюкал двигателем почти над нашей палаткой. Ребят
это нервировало, а меня радовало. Это значило, что утечка информации о
проверочном захвате станции дошла до адресата, и в Полярные Зори стягивается
местный спецназ. Я еще раз предупредил ребят, что в наших магазинах боевые
патроны. Так что если придется стрелять, то только поверх голов или под
ноги. Предупреждение было излишним, все маты в адрес Генриха, не сумевшего
достать холостые патроны, были высказаны еще в моем номере в гостинице
энергетиков.
Семь минут -- раздеться, натянуть поверх шерстяных треников
гидрокостюмы, подвесить за плечи баллоны со сжатым воздухом, надеть ласты и
маски. Проверить подачу воздуха, работу клапанов, герметичность загубников.
Тут командовал Док.
-- Порядок, -- кивнул он и выключил фонарь. -- Пошли!
Гуськом, как пингвины, держась за узелки на пятнадцатиметровом лине, мы
прошлепали по хрустящему насту к протоке и спинами, как научил нас Док,
соскользнули с ледяного берега в черную воду. Первым шел Док, я --
последним. Вода обжала гидрокостюмы, но поролон костюмов еще удерживал тепло
тела. Мы плыли посередине протоки на глубине около полутора метров. Вода
была вовсе не черной, мы были словно бы в густом тумане. Перед моим носом
мелькали ласты Боцмана, вверху белел отсвет северной ночи, а впереди время
от времени возникала мутная точка света и тут же гасла: Док на
секунду-другую включал фонарь, проверяя ориентиры. Какие тут могут быть
ориентиры, я понятия не имел. Но он, видно, имел.
Скорость течения в протоке была четыре метра в минуту, а от места
спуска до ограждающей сетки станции было около двухсот метров, так что нам
приходилось энергично работать ластами, если мы не хотели провести в этой
купели около часа. А мы очень этого не хотели.
Время будто остановилось. До чего же пакостное ощущение. Наконец по
линю передавался рывок, мы пошли вниз. Значит, сетка. И значит, всего еще
тридцать метров. Еще рывок, дымными столбами проплыли по сторонам сваи
лодочного сарая. Рывок вверх. Неужели все?
Все. Док первым выбрался на настил, сбросил баллоны, выбирал линь и
выдергивал нас из воды, как огромных черных сомов, пойманных на перемет.
Семь минут -- сбросить гидрокостюмы, спрятать их в углу сарая под
старыми сетями, переодеться, разобрать оружие и рации, натянуть шерстяные
черные маски типа "ночь" с вырезами для глаз и рта. Закрывать лица пока не
было никакой нужды, так что "ночки" выглядели просто черными вязаными
шапочками, какие сейчас носят и стар и млад. Разумеется, в сочетании с
камуфляжем и "узи" они выглядели не слишком обыденно.
Каким-то образом мы умудрились опередить график на целых четыре минуты.
Оставалось ждать. Минут через тридцать пять -- сорок должна смениться
охрана. Вот тут и начнется наша работа.
Лодочный сарай был обшит плоскими шиферными листами, кое-где шифер
откололся, сквозь дыры проникал свет от галогеновых ламп, которыми была
освещена площадка перед входом в административный корпус, примыкавший к
первому энергоблоку. Мы приникли к дырам, прикидывая, что к чему.
Обычно у входа дежурили двое вохровцев с "калашами". А сейчас их
толпилось шестеро. Стояли себе, закинув автоматы за плечи, курили,
переговаривались в предвкушении близкой смены. В стороне, у въезда на
территорию станции, я заметил Блейка, Гринблата и третьего, который назвался
Стэнли Крамером. Рядом с ними в белом халате, в каких ходили все ИТР АЭС,
стоял главный инженер Юрий Борисович, что-то показывал. На камере Гарри
Гринблата виднелся красный огонек, он снимал. Вид у Блейка был явно
скучающий. Он не понимал, за каким дьяволом его вытащили в эту глушь, где
никакой сенсации никогда не было и быть не может.
Неожиданно все охранники, как по команде, задрали головы. Начал
всматриваться вверх и главный инженер, а за ним и все трое корреспондентов.
Через полминуты и все мы сделали попытку через свои амбразуры посмотреть
вверх, откуда нарастал рокот вертолетного двигателя. По площадке полетели
пыль, сухой снег и мусор, а еще через три минуты рядом с первым
энергоблоком, метрах в сорока от нас, завис "Ми-8" и аккуратно сел на
асфальтовый пятачок. Гул двигателя стих, лопасти по инерции повертелись и
опали, как крылья у стрекозы.
Охранники защелкали затворами своих "калашей" и кинулись к вертолету.
Туда же побежал и Юрий Борисович. Один из вохровцев загрохотал прикладом по
металлической обшивке. Из кабины высунулся пилот.
-- Твою мать! Ты куда сел?! -- заорал вохровец. -- Ты же в запретку,
твою мать, сел!
-- Здесь могут садиться только вертолеты Министерства по чрезвычайным
ситуациям! -- козлиным тенорком подтвердил главный инженер.
Дверь открылась, механик спустил на землю металлический трап, а в
проеме двери показалась Люси Жермен собственной персоной.
-- Мужики, а это и есть чрезвычайная ситуация! -- весело объявила она.
-- Гуманитарная помощь. Подарки вашим женам и детям к Первомаю! Что, часто
это бывает? Помогите-ка выгрузить!
От неожиданности никто даже не шевельнулся.
-- Да вы что? -- удивилась Люси. -- Хотите меня разорить? Час аренды
этой "вертушки" стоит мне восемьсот баксов! Юрочка, скажи своим охломонам, а
то они не врубаются!
Юрий Борисович явно растерялся.
-- А что за подарки? -- поинтересовался один из вохровцев.
-- Много чего! Одежда, обувь, игрушки, продукты, соки!
-- А как насчет чего покрепче? -- спросил второй.
-- Только пиво, мужики. Но пиво хорошее. "Хайнекен". Каждому -- по две
упаковки. Но только после разгрузки! Принимайте и тащите в кабинет главного
инженера. Можно, Юрочка?
-- Ну отчего же нельзя! -- растерянно согласился главный инженер.
Последние остатки сомнений исчезли. Вохра забросила свои "калаши" за
спины и дружно принялась за работу. Ящики и коробки, подаваемые из
вертолетного чрева кем-то из экипажа, появлялись один за другим, их
подхватывали по двое или по одиночке, вносили в административный корпус и
рысцой возвращались к вертолету.
Люси заметила людей с камерой и помахала рукой:
-- Эй, пресса, вашу мать! Снимайте: Люси Жермен в роли Санта Клауса!
Пока она, снизойдя на землю, позировала Гарри, из вертолета вышел
Генрих со спортивной сумкой в руках и прошел в корпус. Сумка была явно не из
легких, и мне это почему-то очень не понравилось.
-- Последний! -- сообщил механик, выталкивая ящик на спину вохровца. --
Все, мадам?
-- Счастливо! -- махнула Люси и вслед за вохровцем в сопровождении Юрия
Борисовича и всех трех корреспондентов скрылась за дверью. Вертолет начал
раскручивать лопасти. На площадке не осталось ни одного человека. Смена
должна была появиться через восемнадцать минут. И это будут уже не такие
лохи.
Решение родилось мгновенно.
-- Док, Муха! Перекрыть подход! -- приказал я. -- Если появится смена,
задержать. Стрелять только под ноги! Боцман, Артист, за мной! Сейчас они
начнут выходить. С пивом. Отключать и обезоруживать без излишеств.
Приготовить браслетки.
-- Не хватит браслеток, у нас всего семь, -- напомнил Боцман.
-- Стреноживать по двое и к решетке! Начали!
Последнюю команду мне пришлось выкрикнуть в полный голос, чтобы
перекрыть гул вертолетного двигателя. "Ми-8" приподнялся, повисел над землей
и ушел в сторону Мурманска. Мы заняли исходные позиции.
Риск был, конечно, очень большой. Если смена появится хоть на пять
минут раньше времени, вохровцы услышат стрельбу и забаррикадируются в
корпусе. Но и выигрыш мог быть тоже очень большим.
Первый вохровец появился через четыре минуты. Он был обвешан пивными
банками, как моджахед гранатами. И прямо на пороге остановился, выливая в
себя остатки "Хайнекена". По-моему, он даже не сообразил, что с ним
случилось и почему он вдруг оказался в наручниках, пропущенных через крепкую
решетку, которой были забраны все окна административного корпуса.
И пошла у нас работа, только успевай поворачиваться! Охранники выходили
по двое, ширина двери не позволяла вываливаться толпой. Тут же одного
отключал я, другого -- Артист, а Боцман довершал дело, цепляя их попарно к
решетке.
-- Одиннадцать, -- сказал он. - Двенадцатого нет.
Из-за угла появились, пятясь спинами. Муха и Док.
-- Смена, -- сказал Док. -- Через пять минут будут здесь. Как у вас?
-- Нет двенадцатого, -- сказал я. -- Все внутрь!
А тут появился и двенадцатый. Боцман приковал последней парой браслеток
к решетке и откинул ногой его "калаш" в сторону. Мы нырнули в корпус.
-- Засовы! -- скомандовал я. -- Аварийный щит!
Мог бы и не говорить, все знали, что делать. Щелкнули замки стальных
дверей, сверху опустилась бронированная плита аварийной защиты. И вовремя.
Снаружи ударила автоматная очередь, тут же вторая. Дверная сталь загудела от
ударов пуль.
-- Что за черт? -- удивился Муха. -- Боевыми же лупят!
-- Не отвлекаться! -- прикрикнул я. -- Сейчас появятся еще шестеро --
внутренняя охрана. Артист, Боцман, на перехват!
Эти шестеро появились без пива, с "Макаровыми" и ТТ в руках. Их
пришлось упаковать и уложить в небольшой комнате, примыкавшей к вахте.
-- В кабинет главного инженера! -- скомандовал я. -- Бегом! Натянуть
"ночки"! Артист и Муха -- на коммутатор. Отключить внешнюю связь! Док и
Боцман, за мной!
Очень вовремя мы появились в кабинете Юрия Борисовича, заставленном
ящиками и коробками гуманитарной помощи. Сам главный инженер, а с ним
Генрих, Люси и корреспонденты стояли у окон, пытаясь понять, что происходит
во дворе, отчего стрельба и почему воет сирена общей тревоги. Но кабинет был
на третьем этаже, окна его не мыли со времен, наверное, пуска энергоблока,
поэтому разглядеть что-нибудь вряд ли кому удалось. А тут еще какой-то
мудила из старой смены или из новоприбывших полоснул автоматной очередью по
освещенным окнам. Даже из коридора я услышал, как брызнули стекла.
Я распахнул дверь и приказал, для убедительности передернув затвор
"узи":
-- Всем сохранять спокойствие. Оставаться на местах, никаких лишних
движений. Станция захвачена.
-- Какой шарман! -- сказала Люси.
Гарри включил камеру и завопил:
-- Еще раз, парни! Сделайте это! Всего раз! Это же супер! Прайм-тайм!
Ну, чего не сделаешь для хорошего человека. Мы вышли, затем снова
ворвались, я повторил приказ. Гарри не отрывался от объектива, а Крамер без
остановки сверкал фотовспышкой.
-- А теперь очередь, в потолок! -- попросил Гарри. -- Хоть одну! За
каждый выстрел ставлю бутылку водки! Смирновской!
Генрих незаметно кивнул мне. Я не заставил себя упрашивать. Полоснул по
потолку двумя короткими очередями, дал знак Гарри прекратить съемку, после
чего стянул "ночку" и обратился к Юрию Борисовичу:
-- Прошу извинить. Осуществляется проверка системы охраны станции.
Проверка завершена. Первый энергоблок захвачен. Где у вас громкая связь с
персоналом первого блока?
-- Фи! -- разочарованно протянула Люси. -- А я-то думала, что и вправду
захват! Ну что за страна?! Куда ни ткнись -- везде сплошная туфта!
Однако. Нервы у нее были прямо-таки воловьи.
-- Тут рядом, в кабинете директора, -- ответил мне главный инженер. --
Есть еще у дежурного диспетчера.
Мы прошли через пустую приемную в директорский кабинет, Юрий Борисович
взял микрофон, щелкнул тумблером и вопросительно посмотрел на меня:
-- Что говорить? Я подсказал:
-- Говорит главный инженер станции. Прошу всех соблюдать спокойствие.
Тревога учебная.
Он повторил мои слова.
-- Что еще?
Я взял у него микрофон:
-- Дамы и господа! Производится проверка охраны станции. Говорит
командир группы захвата. Первый энергоблок захвачен и изолирован от внешнего
мира. Весь персонал, непосредственно не занятый обслуживанием систем
энергоблока, должен перейти в комнату отдыха. Остальным оставаться на своих
рабочих местах. Все приказы членов группы захвата прошу выполнять
немедленно. Операция проводится в интересах обеспечения безопасности
стратегических объектов. Прошу извинить за причиненные неудобства.
Я выключил микрофон.
Из небольшой комнаты, примыкавшей к кабинету директора, выглянул
белобрысый компьютерщик Володя.
-- Что происходит? -- спросил он.
-- Объявление по громкой связи слышал?
-- Ну.
-- Это и происходит. Первый энергоблок захвачен.
-- А-а! -- протянул он и скрылся за дверью. Я знал, что через минуту
эта информация будет в Москве.
-- А мне что теперь делать? -- спросил Юрий Борисович.
-- Понятия не имею. Ждать.
-- Чего?
-- Пока не знаю, -- честно ответил я. -- Откровенно говоря, ни разу в
жизни не захватывал атомные электростанции.
-- Эту, однако, захватили за полчаса.
-- Обижаете, Юрий Борисович. Всего за двенадцать минут.
Я оставил его за столом директорского кабинета и вышел в приемную. Там
меня поджидал Генрих.
-- Прекрасно, Серж, -- одобрительно проговорил он. -- Вы заработали
вторую половину гонорара.
-- Можем получить?
-- Чуть позже. Операция еще не закончена.
-- Раз вы уже здесь, можно не подавать условленного сигнала? -- спросил
я.
-- Напротив. Дайте мне передатчик.
Я протянул ему коробочку рации. Он включил и сказал в микрофон только
два слова:
-- Подход открыт.
После чего выключил рацию и бросил ее в мусорную корзину.
-- Больше она не понадобится.
-- Пастух, я Артист! -- ожило у меня в кармане "уоки-токи". -- Внешняя
связь отключена. Работает только прямой телефон в кабинете директора. Как
понял?
-- Понял тебя. Идите в комнату отдыха, успокойте людей. До связи.
Я заглянул в директорский кабинет. Юрий Борисович сидел с трубкой в
руках и судорожно набирал какой-то номер. От волнения пальцы у него
срывались с диска, и приходилось начинать все сначала.
-- Положите трубку, -- проговорил я, -- и пройдите в комнату отдыха. И
вам будет спокойнее, и всем вашим людям.
-- Это приказ?
-- Да, приказ.
-- Вынужден подчиниться.
Из кабинета главного инженера высунулся Гарри и тут же нацелил на нас
телекамеру. Генрих закрылся рукой и приказал:
-- Выключите! Когда и что снимать, я сам вам скажу.
-- А будет еще что-нибудь для прайм-тайма?
-- Будет, -- пообещал Генрих. -- Прямо сейчас. Пойдемте.
Вслед за ним мы вошли в кабинет главного инженера.
-- Пойди погуляй, -- кивнул Генрих Люси. Но она лишь повела плечом:
-- Вот еще! Мне тоже интересно!
Генрих помедлил, но решил, видно, что спорить не стоит. Он отпер сейф
Юрия Борисовича, извлек из него небольшую картонную коробку из-под принтера
и перенес на стол. В этой коробке был не принтер. В этой коробке были
радиовзрыватели и детонаторы. Те самые, испытание которых мы проводили
несколько дней назад и маркировка на которых так не нравилась Доку.
-- Можете снимать, -- разрешил Генрих, выкладывая на стол содержимое
коробки. -- Здесь набор современного террориста. Этот небольшой блок с
пусковым кодом и кнопкой так называемое инициирующее устройство. Эти четыре
коробочки -- радиовзрыватели, настроенные на одну частоту. А это --
детонаторы. В данном случае они начинены не тротилом, а обыкновенным детским
пластилином, но для наглядности мы сейчас их отделим... вот так. Отложим
подальше в сторону и произведем пробу. Сейчас я наберу шифр, открывающий
доступ к пусковой схеме... Гарри, если вы еще раз шевельнете объективом
камеры, я разобью ее и вы останетесь без сенсации. Снимайте только мои руки
и приборы. Вам ясно?
-- Ну, ясно, ясно! -- недовольно согласился Гринблат.
-- Продолжайте, Генрих, -- попросил Блейк. -- Если это будет
неинтересно, при монтаже вырежем.
-- Это будет интересно, -- успокоил его Генрих. -- Итак, я набрал код,
а теперь нажимаю пусковую кнопку. Обратите внимание: на пульте загорелся
зеленый светодиод. Это значит, что инициирующий сигнал послан на спутник
связи. Через тридцать секунд он вернется к взрывателям. Засекайте время.
Я нажал секундомер своей "Сейки". Ровно через тридцать секунд вспыхнули
красные светодиоды всех четырех взрывателей, в тот же миг с легким треском
между электродами пробежали искры электрического разряда.
Мы с Доком переглянулись.
-- Вот так, господа, -- подвел итог Генрих.
-- А если спутник связи будет в мертвой зоне, на другой стороне земли?
-- поинтересовался англичанин.
Генрих усмехнулся:
-- Современные террористы -- народ очень предусмотрительный. Теракт
практически невозможно точно спланировать по времени. Поэтому используется
не один спутник, а три или даже четыре. Все они работают на одной частоте, и
один из них всегда находится в активной зоне. Так что взрывной сигнал может
быть подан в любой момент и практически из любой точки земного шара. Это
интересно, мистер Блейк?
-- Да. Пожалуй, да.
-- Дальше будет еще интересней, -- пообещал Генрих, убирая взрыватели и
детонаторы в коробку, а коробку запирая в сейф. -- Следующий этап --
минирование наиболее уязвимых узлов станции. Укладка взрывчатки и установка
радиовзрывателей. Но эту операцию мы проведем чуть позже.
-- У вас есть и взрывчатка? -- поразился Грин-блат.
-- Да, шестьсот килограммов тола. Они находятся в этих вот ящиках.
Серж, продемонстрируйте господам журналистам содержимое ящиков.
Я открыл один из ящиков, похожих на те, в каких транспортируются
геодезические приборы. Но здесь были не приборы, а плотно уложенные толовые
шашки.
-- Тринитротолуол, -- объяснил Генрих, -- или попросту тол. И в тех
двух ящиках тоже. Но мы не будем его использовать. Важен факт, что
террористы смогли доставить его на станцию. И ваша пленка это подтвердит. А
для имитации минирования мы используем эту вот обыкновенную оконную замазку.
Она очень напоминает пластит.
Он открыл "молнию" своей серой сумки, извлек из нее кубик в
промасленной бумаге и предложил желающим посмотреть и даже потрогать.
Гринблат опасливо отодвинулся, а Док взял кубик в руки, отщипнул немного,
потер между пальцами и даже понюхал.
-- Что скажете. Док? -- спросил Генрих.
-- А что я могу сказать? Замазка и замазка. Я не сапер, я хирург.
-- А по-вашему, Серж, будет это выглядеть на пленке достаточно
убедительно?
Я пожал плечами:
-- Понятия не имею. Для меня -- будет. Для специалиста -- не знаю.
Эта замазка меня сейчас меньше всего интересовала. Меня интересовало
совсем другое. В ящике с толом, сбоку, между шашками, я заметил краешек
целлофановой упаковки. Я сразу узнал эту упаковку. Это был аэрозольный набор
"Экспрей", исчезнувший из тайника за ванной в номере Генриха. А это могло
означать только одно: если люди Голубкова подменили тол, лежавший в кладовой
на турбазе, Генрих определит это за две минуты. Или уже определил. А перед
нами просто ваньку валяет.
Генрих взглянул на часы и объявил:
-- А теперь, господа журналисты, попрошу пройти со мной. Вы, Серж, и
вы, Док, тоже.
Он двинулся к выходу, не сомневаясь, что все последуют его приглашению.
-- А я буду здесь торчать? Я тоже пойду! -- заявила Люси.
Воспользовавшись толкучкой в дверях, Крамер обернулся ко мне и негромко
спросил:
-- Где дубликаты ключей от сейфа?
Нужно отдать мне должное, в условиях форс-мажора я соображаю довольно
быстро. И если человек знает о существовании дубликатов...
-- У Артиста, -- таким же быстрым полушепотом ответил я.
-- Вызовите его. И отвлеките Генриха. Хотя бы на пять минут.
Я сунул ему "уоки-токи" и поспешил за Генрихом, Люси и
корреспондентами. Закрывая за собой дверь, услышал голос Крамера:
-- Артист! Немедленно в кабинет главного инженера!
В коридоре меня поджидал Док. Мы перешли на легкую рысь, подтягиваясь к
группе, шествующей под предводительством Генриха.
-- Это не замазка, -- сообщил мне Док на ходу.
-- А что?
-- Похоже на пластит.
-- Пластит не такой, -- возразил я. -- Даже по цвету.
-- Это может быть аналог пластита. Чешского производства. Секвит или
что-то в этом роде, точно не помню. Сила взрыва даже больше, чем у пластита.
Есть у меня подозрения...
-- Потом, Док.
-- По-твоему, это неважно? -- удивился он.
-- Очень важно. Но сейчас есть кое-что поважней.
Я нагнал Генриха и придержал его за рукав:
-- Нужно поговорить.
-- Не сейчас.
-- Нет, сейчас, -- твердо сказал я.
Мы как раз миновали душевые. Я завел Генриха в предбанник и плотно
прикрыл за собой дверь. Генрих прошел по кабинкам, убеждаясь, что никого
нет.
-- Говорите, -- приказал он. -- Только быстро.
-- Я не спрашиваю, почему в нашем оружии оказались боевые патроны.
-- Мне некогда было искать холостые.
-- Я так и понял. Я спрашиваю о другом: почему боевыми лупит охрана? Мы
договаривались, что вы организуете утечку информации о проверочном захвате
станции. Вы это сделали?
-- Да. Для этого я специально летал в Москву.
-- Так в чем же дело?
-- Понятия не имею. Возможно, произошла накладка. Сейчас это уже не
имеет значения.
-- А если они предпримут штурм? Прикажете нам стрелять в воздух? А они
будут -- по нам? Мы сделали свое дело, Генрих. Станция захвачена. А теперь
мы выходим из игры.
-- Каким образом?
-- Очень просто. Бросаем оружие, разблокируем вход и поднимаем руки. А
объясняться с властями придется вам самому.
-- Вы этого не сделаете, Серж. И я вам скажу почему. Вы помните
газетную шумиху после убийства корреспондента "Совершенно секретно"?
-- Да. Вы решили свои проблемы. Только я не понял, с каких пор такие
методы считаются цивилизованными.
-- Я не убивал корреспондента К. Это сделали вы, Серж.
-- Да ну?
-- Вот именно. Если со мной что-нибудь случится, в моей квартире
произведут обыск. И найдут револьвер "Кобальт" с единственным истраченным
патроном. Эксперты без труда установят, что корреспондент был убит именно из
этого ствола. А отпечатки пальцев на этом стволе -- ваши, Серж. Напомнить,
как они там появились? В вашем доме в Затопине. Когда вы меня обезоружили. К
этому времени корреспондент был уже мертв. А последним брали в руки
"Кобальт" вы. Но это еще не все. На полу в салоне "Нивы" осталась лежать
стодолларовая купюра. Ваш дом обыщут. И найдут сто тысяч долларов. Из тех,
что вы получили в качестве аванса. Серия и номер банкноты, обнаруженной в
"Ниве", как раз из этого выпуска. Вы получите лет пятнадцать. И никакого
алиби у вас нет, хотя ваша жена будет утверждать, что вы провели ночь дома.
Убийство совершено в третьем часу ночи. Вы дождались, когда жена уснет,
поехали на Московскую кольцевую дорогу, убили и ограбили корреспондента,
встречу с которым назначили накануне, и вернулись домой, когда она еще
спала.
Ну, сука! Мне даже напрягаться не пришлось, чтобы изобразить свои
чувства.
-- И вы надеетесь, что это сойдет вам с рук? -- спросил я.
-- Не сомневаюсь. И поможете мне в этом вы. У вас просто нет другого
выхода. Только один: не противодействовать мне ни в чем. И когда я говорю
"ни в чем", это следует понимать буквально. Могу успокоить вас: никакого
штурма не будет. И если вы или ваши люди сдуру в горячке не ухлопаете
кого-нибудь из охраны, никаких осложнений с властями у вас не возникнет. По
заказу службы безопасности Каспийского трубопроводного консорциума вы
производили проверочный захват станции. И вы это сделали. Остальное вас не
касается. А теперь хватит болтать. У нас еще много дел.
Он вышел из душевой и возглавил шествие. Мне ничего не оставалось, как
двинуться следом.
Судя по всему, Генрих изучил топографию АЭС не хуже нас, а возможно, и
лучше. Он уверенно миновал машинный зал с ревущими турбогенераторами,
поднялся по служебному ходу на пульт управления. Здесь нас нагнали Крамер и
Артист с кофром Крамера на плече, словно бы он подрядился быть его
ассистентом. Крамер незаметно сунул мне в руку "уоки-токи", одновременно я
почувствовал, как в карман моей камуфляжки скользнули ключи от сейфа. На мой
быстрый вопросительный взгляд Крамер негромко сказал, глядя в сторону:
-- Приказ прежний: "Никакой самодеятельности".
Дежурные операторы главного щита управления, в белых халатах и белых
докторских шапочках, провожали нашу процессию хмурыми взглядами.
Я чуть поотстал и включил "уоки-токи":
-- Муха, я -- Пастух. Как слышишь?
-- Слышу тебя.
-- Ты где?
-- В комнате отдыха. Десять мужиков и четырнадцать женщин.
-- Обстановка?
-- Нормальная. Смотрят по "Тринитрону" попсу. Женщины говорят, что
хотят пить и есть.
-- Возьми пару мужиков и принесите из кабинета главного инженера. Там
должна быть еда, сыр, соки.
-- Понял тебя.
Я вызвал Боцмана, приказал:
-- Спустись вниз. Проверь вход. И тех шестерых, ВОХРу. И будь там,
присматривай.
-- Ясно, Пастух. Что происходит?
-- Пока не знаю. Конец связи.
Еще несколько переходов и железных лестничных маршей, и мы оказались на