Страница:
Заставив глаза смотреть, он увидел, как Вэл передал Джимми какой-то предмет, и Джимми, опустив его, прижал ко лбу Дейва. Предмет был прохладным. Кружок прохлады, благодатное освобождение от жгучего огня, снедавшего тело.
Подожди! Нет, нет, Джимми! Я знаю, что это такое. Я вижу курок. Не надо, не надо. Погляди на меня. Увидь! Не делай этого. Пожалуйста! Ведь ты бы мог отвезти меня в больницу, я бы поправился. Меня бы вылечили. О господи, Джимми, не делай этого движения, не нажимай пальцем, не надо! Я солгал солгал ну пожалуйста не прогоняй меня отсюда пожалуйста не надо я не могу приготовиться к пуле в голову. Никто не может. Никто. Пожалуйста, не надо.
Джимми опустил пистолет.
Спасибо, сказал Дейв. Спасибо, спасибо.
Дейв упал на спину и увидел лучи света, струившегося по мосту. Свет прорезал черноту ночи, блестя и сияя. Спасибо, Джимми. Теперь я стану хорошим человеком. Ты преподал мне урок. Правда. И я скажу тебе кое-что, как только смогу сделать вдох. Я стану хорошим. Стану хорошим мужем. Обещаю. Клянусь...
— Ну, все. Дело сделано, — сказал Вэл.
Джимми бросил взгляд вниз, на тело Дейва, на глубокую расщелину в диафрагме, прорезанную его ножом, на дыру во лбу, оставленную его выстрелом. Он разулся, снял свою куртку. Потом он снял свитер с высоким воротом и брюки цвета хаки, запачканные кровью Дейва. Он стянул с себя нейлоновый тренировочный костюм, который был внизу, и бросил его в кучу одежды возле Дейва. Он слышал, как Вэл укладывает шлакобетонные блоки и несколько метров цепи в лодку Хьюи, а потом Вэл вернулся, таща зеленый мешок для мусора. Под тренировочным костюмом на Джимми была футболка и джинсы. Вэл вынул из мешка башмаки и кинул их Джимми. Тот надел башмаки, проверил, нет ли пятен крови на футболке и джинсах, не протекло ли насквозь. Но крови не было. Даже и тренировочный костюм почти не запачкался.
Наклонившись, он взял снятую одежду и сунул ее в мешок. Потом подошел с ножом и пистолетом к самому краю причала и швырнул их, оба разом, на самую середину Мистик-ривер. Он мог бы и их положить в мешок вместе с одеждой и сбросить с лодки позже, когда сбросит тело Дейва, но почему-то ему требовалось сделать это немедленно, требовалось это размашистое движение руки, когда оружие, взметнувшись, закрутилось в воздухе, а потом с мягким плеском упало в воду и пошло ко дну.
Он склонился к воде. Рвоту Дейва давно унесло, и Джимми опустил руки в реку с ее маслянистой, нечистой водой, смывая с них кровь Дейва. Время от времени во сне он делает именно это — моется в Мистик-ривер, и из воды опять появляется голова. Простого Рея Харриса.
Простой Рей всегда говорит одно и то же:
«Ты не можешь бежать впереди паровоза».
Джимми слушает эти слова и говорит:
«Никто не может, Рей».
Простой Рей улыбается, уже начиная погружаться в глубину:
«А ты особенно не можешь».
Тринадцать лет этому сну, тринадцать лет, как голова Рея появляется из воды, а Джимми все никак не может понять, про что это он толкует.
27
Подожди! Нет, нет, Джимми! Я знаю, что это такое. Я вижу курок. Не надо, не надо. Погляди на меня. Увидь! Не делай этого. Пожалуйста! Ведь ты бы мог отвезти меня в больницу, я бы поправился. Меня бы вылечили. О господи, Джимми, не делай этого движения, не нажимай пальцем, не надо! Я солгал солгал ну пожалуйста не прогоняй меня отсюда пожалуйста не надо я не могу приготовиться к пуле в голову. Никто не может. Никто. Пожалуйста, не надо.
Джимми опустил пистолет.
Спасибо, сказал Дейв. Спасибо, спасибо.
Дейв упал на спину и увидел лучи света, струившегося по мосту. Свет прорезал черноту ночи, блестя и сияя. Спасибо, Джимми. Теперь я стану хорошим человеком. Ты преподал мне урок. Правда. И я скажу тебе кое-что, как только смогу сделать вдох. Я стану хорошим. Стану хорошим мужем. Обещаю. Клянусь...
— Ну, все. Дело сделано, — сказал Вэл.
Джимми бросил взгляд вниз, на тело Дейва, на глубокую расщелину в диафрагме, прорезанную его ножом, на дыру во лбу, оставленную его выстрелом. Он разулся, снял свою куртку. Потом он снял свитер с высоким воротом и брюки цвета хаки, запачканные кровью Дейва. Он стянул с себя нейлоновый тренировочный костюм, который был внизу, и бросил его в кучу одежды возле Дейва. Он слышал, как Вэл укладывает шлакобетонные блоки и несколько метров цепи в лодку Хьюи, а потом Вэл вернулся, таща зеленый мешок для мусора. Под тренировочным костюмом на Джимми была футболка и джинсы. Вэл вынул из мешка башмаки и кинул их Джимми. Тот надел башмаки, проверил, нет ли пятен крови на футболке и джинсах, не протекло ли насквозь. Но крови не было. Даже и тренировочный костюм почти не запачкался.
Наклонившись, он взял снятую одежду и сунул ее в мешок. Потом подошел с ножом и пистолетом к самому краю причала и швырнул их, оба разом, на самую середину Мистик-ривер. Он мог бы и их положить в мешок вместе с одеждой и сбросить с лодки позже, когда сбросит тело Дейва, но почему-то ему требовалось сделать это немедленно, требовалось это размашистое движение руки, когда оружие, взметнувшись, закрутилось в воздухе, а потом с мягким плеском упало в воду и пошло ко дну.
Он склонился к воде. Рвоту Дейва давно унесло, и Джимми опустил руки в реку с ее маслянистой, нечистой водой, смывая с них кровь Дейва. Время от времени во сне он делает именно это — моется в Мистик-ривер, и из воды опять появляется голова. Простого Рея Харриса.
Простой Рей всегда говорит одно и то же:
«Ты не можешь бежать впереди паровоза».
Джимми слушает эти слова и говорит:
«Никто не может, Рей».
Простой Рей улыбается, уже начиная погружаться в глубину:
«А ты особенно не можешь».
Тринадцать лет этому сну, тринадцать лет, как голова Рея появляется из воды, а Джимми все никак не может понять, про что это он толкует.
27
Кого ты любишь?
Когда Брендан вернулся домой, матери дома не было — ушла на розыгрыш лотереи «Бинго». Она оставила записку: «Курица в холодильнике. Рада, что у тебя все в порядке. Но больше не надо».
Брендан заглянул к себе и в комнату Рея, но и того дома не было, и Брендан принес из кухни стул и поставил его возле двери в кладовку. Он встал на стул, и стул накренился влево, в ту сторону, где в ножке не хватало болта. Он поглядел на потолок, различил там следы смазавших пыль пальцев и почувствовал, как перед глазами у него качнулся воздух и все поплыло черными точками. Правую руку он сунул в щель за карнизом и осторожно расширил ее. Потом опустил руку, вытер о штаны и несколько раз глубоко вздохнул.
Есть вещи, ответов на которые ты предпочитаешь не знать. Так, Брендан после того, как вырос, не хотел случайной встречи с отцом, не хотел, взглянув в его лицо, понять, как легко тот перенес разлуку с ним. Так, он никогда не расспрашивал Кейти о прошлых ее дружках и даже о Бобби О'Доннеле, потому что не хотел представлять, как она лежит в объятиях другого, целуя его так же, как его, Брендана.
А что до правды, тут Брендан знал одно: по большей части надо лишь решить, хочешь ли ты взглянуть ей в лицо или же тебе лучше жить в удобном неведении и лжи. А с неведением и ложью люди мирятся легко. В окружении Брендана многие и дня не могли прожить без целого вороха лжи, сдобренной неведением.
Но это, эту правду надо встретить лицом к лицу. Потому что, сидя в камере предварительного заключения, он уже увидел ее, она прошибла его, как пуля, и застряла в животе. И не покидала его, а это значит, что спрятаться от нее он не мог, не мог сказать себе, что ее нет. И возможности неведения тоже не было. Ложь стала неделимым остатком.
— Черт! — сказал Брендан и, еще больше оттянув карниз, стал шарить пальцами в щели.
Пальцы нащупывали пыль, какие-то щепки, но пистолета там не было. Он шарил так целую минуту, хотя и знал, что не найдет того, что ищет. Отцовского пистолета там, где он должен был быть, теперь не было. Он исчез, скрылся и убил Кейти.
Брендан поставил карниз на место. Потом достал совок и подмел хлопья пыли, насыпавшиеся с потолка. Отнес в кухню стул. Ему надо было сохранять точность движений. Он понимал, как важно теперь спокойствие. Он налил себе стакан апельсинового сока, поставил стакан на стол. Сел на шаткий стул с подламывающейся ножкой так, чтобы видеть дверь. Он пил сок и ждал Рея.
— Погляди-ка, — сказал Шон, доставая из коробки латентные изображения и показывая их Уайти. — Вот самый четкий. Они сняли его с двери. А маленький он потому, что это детская рука.
— Старая леди Прайор слышала, как на улице непосредственно перед тем, как там встала машина Кейти, играли двое мальчишек. Играли с хоккейными клюшками, так она сказала.
— А еще она сказала, что расслышала, как Кейти сказала «Привет». Но может быть, это была не Кейти. Мальчишеский голос иной раз можно принять за женский. Нет следов от ног? Конечно нет — да что они весят, каких-нибудь сто фунтов!
— А голос мальчишки ты узнал?
— Похоже на Джонни О'Ши.
Уайти кивнул.
— А второй молчал.
— Потому что он вообще ни черта сказать не может — он немой, — сказал Шон.
Рей кивнул. Джонни О'Ши помахал рукой. Они направлялись в спальню.
— Подойди сюда на секунду, Рей.
Рей посмотрел на Джонни.
— На одну секунду, Рей. Я хочу кое о чем спросить тебя.
Рей повернулся, а Джонни О'Ши сбросил спортивную сумку, которую тащил на плече, и присел на краешек кровати миссис Харрис. Пройдя из маленькой прихожей в кухню, Рей развел руками и посмотрел на брата, словно говоря: «Ну, что?»
Обвив ногой ножку стула, Брендан вытянул стул из-под стола и, указав на него Рею, кивнул, приглашая сесть.
Голова Рея дернулась, словно в воздухе он вдруг почувствовал некий не совсем приятный ему запах. Он смотрел на стул. Смотрел на Брендана.
Он просигналил:
«Что я такого сделал?»
— Это ты мне расскажешь, — сказал Брендан.
«Я ничего не сделал».
— Так садись.
«Не хочу».
— Почему?
Рей пожал плечами.
— Кого ты ненавидишь, Рей? — спросил Брендан.
Рей поглядел на него как на умалишенного.
— Ну, давай, признавайся, — сказал Брендан. — Говори, кого ты ненавидишь?
Ответ Рея был краток:
«Никого».
Брендан кивнул:
— Хорошо. А кого ты любишь?
Рей опять поглядел на него тем же взглядом. Брендан подался вперед, уперев ладони в колени.
— Кого ты любишь?
Рей уставился в пол на свои ботинки, потом взглянул на Брендана. Подняв руку, он указал на Брендана.
— Ты меня любишь?
Рей кивнул и поежился.
— Ну а маму?
Рей покачал головой.
— Маму ты не любишь?
«И да и нет», — просигналил Рей.
— Значит, я единственный, кого ты любишь?
Худенькое личико сморщилось в недовольной гримасе. Руки взметнулись, жестикулируя:
«Да. А теперь можно мне идти?»
— Нет, — сказал Брендан. — Присядь-ка.
Рей, красный и сердитый, поглядел вниз на стул, потом вверх на Брендана. Он поднял руку, вытянув средний палец, и повернулся, чтобы выйти из кухни.
Брендан даже не понял, что сделал движение к нему, пока рука его не ухватила Рея за волосы и не кинула на пол. Он с силой тащил его назад — так тащат за шнур старую заржавевшую газонокосилку, — а потом разжал пальцы, и Рей, упав на кухонный стол, вместе со всем столом грохнулся на пол.
— Так ты меня любишь? — прошипел Брендан, даже не взглянув на брата. — Так любишь, черт тебя дери, что убил мою девушку, да, Рей?
Слова эти всполошили Джонни О'Ши, как это и должно было быть. Схватив свою спортивную сумку, он ринулся к двери, но Брендан коршуном налетел на него. Он ухватил мерзавца за горло и двинул об дверь.
— Мой брат ничего не делает без тебя, О'Ши.
Никогда.
Он замахнулся кулаком, и Джонни вскрикнул:
— Нет, Брен! Не надо!
Брендан ударил его в лицо с такой яростью, что услышал, как хрустнул сломанный нос. И опять ударил. Упав на пол, Джонни сжался в комок, плюя кровью на половицы, и Брендан сказал:
— Я сейчас еще тебя достану, я из тебя кишки вытяну, дерьмо собачье!
Когда Брендан вернулся в кухню, Рей стоял пошатываясь, его тенниски скользили на осколках разбитых тарелок. Брендан закатил ему такую пощечину, что тот грохнулся об раковину. Брендан ухватил его за рубашку, и Рей уставился на брата. Из глаз его, полных ненависти, струились слезы, рот был весь в крови, и Брендан, швырнув его на пол, придавил своей тяжестью.
— Говори, — приказал Брендан. — Я знаю, что ты можешь. Говори, проклятый ублюдок, не то, Богом клянусь, я тебя убью. Говори! — Так вопил Брендан, молотя кулаками по ушам брата. — Говори! Назови ее имя! Назови! Скажи: «Кейти», Рей, «Кейти»!
Взгляд Рея был мутным и туманным, лицо испачкано его собственной кровью.
— Говори! — вскричал Брендан. — Я и правда убью тебя, если будешь молчать!
Он схватил брата за волосы, оторвал его голову от пола и принялся мотать ее из стороны в сторону, пока взгляд Рея не прояснился, но Брендан все не отпускал его голову. Вглядевшись в самую глубину серых глаз, он увидел в них столько ненависти и одновременно любви, что первым его побуждением было оторвать эту голову и вышвырнуть за окошко.
Но он лишь повторил:
— Говори! — На этот раз хрипло, натужным шепотом: — Говори!
Он услышал за спиной громкий кашель и, обернувшись, увидел Джонни О'Ши, который, поднявшись на ноги и плюя кровью, целил в него из пистолета.
Уайти сказал: «Стой», но Шон уже входил в дверь, видя, что в грудь ему дюймов с шести целят из пистолета.
— Ни с места! Сними руку с крючка, малыш!
Шон взглянул в окровавленное лицо Джонни О'Ши и обмер от ужаса. Потому что лицо это было совершенно пустым, теперь, а может быть, и раньше. Мальчишка этот сейчас нажмет на курок — не из ненависти и не от испуга, а лишь потому, что Шон для него только движущаяся мишень, фигура полицейского в видеоигре, а пистолет — его джойстик.
— Опусти оружие, Джонни!
От порога до Шона доносилось тяжелое дыхание Уайти.
— Джонни!
Тот сказал:
— Он ударил меня. Два раза. Нос мне сломал.
— Кто?
— Брендан.
Переведя взгляд влево, Шон увидел в кухонной двери Брендана — тот стоял застыв, руки по швам. Джонни О'Ши, как это понял Шон, чуть было не застрелил Брендана, и лишь появление Шона помешало ему. Он слышал, как дышит Брендан — короткими, мелкими вдохами.
— Если потребуешь, мы арестуем его.
— На черта мне его арест! Я хочу, чтоб он сдох!
— Ты страшные слова говоришь, Джонни. Смерть — это ведь навечно, назад не вернешь. Понятно?
— Знаю, — сказал мальчишка. — Я все об этом знаю. Вы его в ход пустите? — Лицо мальчишки было кровавым месивом. Кровь из сломанного носа стекала с подбородка.
— Что? — не понял Шон.
Джонни О'Ши кивнул, указав на бедро Шона:
— Эту пушку? Это «глок», да?
— Да, «глок».
— Хорошая штука. Я такую себе раздобуду. Так вы его в ход пустите?
— Сейчас?
— Ага. На мне испробуете?
Шон улыбнулся:
— Нет, Джонни.
— Чего это вы смеетесь? — сказал Джонни. — А то давайте посмотрим, кто кого. Здорово будет. — Он вытянул руку с пистолетом, который был теперь чуть ли не в дюйме от груди Шона.
— По-моему, это ты хочешь на мне пистолет испробовать, приятель. И знаешь, что это значит? — сказал Шон.
— Слышь, Рей, — сказал Джонни, — это я напал. На копа, первым! Я! Примечай.
— Давай на этом и прекратим, — сказал Шон.
— Вы кино такое видели? Как коп преследует черномазого на крыше? Черномазый этот как бросится на него! Коп как заорет: «А-а!» — и кувырком с крыши! Черномазый так разъярился, что плевать ему было, что у того жена дома и мелюзга мал мала меньше... Черномазый этот молоток! Да!
Шону и раньше приходилось видеть подобное. Когда его послали для подкрепления брать грабителя в банке, тогда охранник тоже за два часа совершенно переменился, почувствовав в руке оружие и ощутив свою силу. Шон наблюдал, как тот себя ведет, на камере слежения. Поначалу парень был в панике, но потом оправился. Оружие в руке сделало свое дело.
И на мгновение перед ним возникло лицо Лорен на подушке: она лежит, рука под головой. Он увидел свою дочь, такую, какой она являлась ему во сне, ощутил ее запах и подумал: какая мерзость умереть, так и не увидев ее, не увидев Лорен.
Он в упор посмотрел на пустое лицо перед собой и сказал:
— Видишь того человека слева, Джонни? Того, что в дверях?
Взгляд Джонни метнулся влево.
— Ну?
— Он не желает стрелять в тебя. Не желает.
— А мне плевать, если и желает, — сказал Джонни, но Шон понял, что слова его проникли в сознание мальчишки: глаза его забегали туда-сюда.
— Но если ты выстрелишь в меня, у него выбора не будет.
— Я смерти не боюсь.
— Знаю. Но ведь штука-то в чем? Он не станет стрелять тебе в голову, ничего подобного. Мы детей не убиваем, учти. Но если выстрелит с того места, где стоит, знаешь, куда угодит пуля?
Шон старался не сводить глаз с лица Джонни, хотя взгляд его притягивал пистолет в руке мальчика, хотелось взглянуть на него, взглянуть, как там курок, не нажимает ли его Джонни. Я не хочу, чтоб меня пристрелили, думал Шон, тем более чтобы пристрелил мальчишка. Жалкая это будет смерть. Он чувствовал, что и Брендан, стоявший в десяти футах левее и приросший к полу, думает примерно то же самое.
Джонни облизнул губы.
— Она пройдет через подмышку тебе в позвоночник, старина. Ты станешь паралитиком. Видел рекламу про приют, где их держат? Ну, наверное, видел — их катают в коляске, а они все на сторону валятся, и голова у них трясется. Вот и ты станешь таким, Джонни. У тебя изо рта будет течь слюна, и ты не сможешь есть с тарелки, тебя станут кормить через зонд.
И Джонни принял решение. Шон заметил это, заметил, как что-то словно щелкнуло в темном его мозгу, погасив некий огонек, и Шона охватил безумный страх. Он понял, что мальчишка сейчас нажмет на курок, просто так, из одного желания услышать выстрел.
— Нос сломал, сволочь... — сказал Джонни, чуть-чуть поворачиваясь в сторону Брендана.
Шон сам услышал, как от удивления он коротко вздохнул, заметив, как пистолет тоже повело чуть-чуть в сторону от его тела. Он повернулся, как на треноге. Потянувшись так быстро, словно рукой его управляла неведомая сила, Шон сомкнул пальцы на пистолете, и в ту же секунду в комнату шагнул Уайти с «глоком», наставленным на грудь мальчишки. У того вырвался звук — удивленное и разочарованное «ах». Такой звук может издать ребенок, который, раскрыв рождественский подарок, находит там лишь грязный носок. И Шон, уперев ему в лоб пистолет и прижав к стенке, разоружил его.
— Вот мерзавец, — сказал Шон, покосившись на Уайти и смаргивая лившийся ручьем пот.
Джонни заплакал навзрыд, так, как может плакать только тринадцатилетний мальчишка, уверившийся, что весь мир ополчился против него.
Шон повернул его лицом к стене, заломил ему руки за спину и увидел, что Брендан только тогда смог перевести дух и что губы и руки у него дрожат. Рей Харрис стоял позади брата в глубине кухни, выглядевшей как после урагана.
Уайти шагнул к Шону, положил руку ему на плечо:
— Ну, как ты?
— Мальчишка был готов это сделать, — ответил Шон, чувствуя, что вся одежда его и даже носки мокрые от пота.
— Нет, — прохныкал Джонни, — я пошутил.
— Черт тебя дери! — Уайти приблизил свое лицо к лицу мальчика. — Запомни, сучонок, что слезы твои могут разжалобить разве что твою мать. А мы еще и не такое видели.
Шон, щелкнув, замкнул наручники на запястьях Джонни О'Ши и, ухватив его за рубашку, втолкнул в кухню и заставил сесть на стул.
— Рей, у тебя сейчас такой вид, словно тебя из грузовика выбросили, — сказал Уайти.
Брендан стоял, прислонившись к плите, тело его обмякло, и он еле держался на ногах. Шон подумал, что эдак он упадет даже от легкого ветерка.
— Мы знаем, — сказал Шон.
— Что вы знаете? — прошептал Брендан.
Шон посмотрел на мальчишку, хлюпавшего на своем стуле, перевел взгляд на другого, немого, казалось, только и ждавшего, когда они уйдут, чтобы вернуться к своим видеоиграм. Шон был совершенно уверен, что, и освоив азбуку глухонемых и получив подспорье в лице социального работника, он, хорошенько допросив их, выяснит лишь одно: что сделали они это «просто так». Просто потому, что в руках у них был пистолет. Просто потому, что очутились на улице, по которой ехала она, и в тот самый момент. Может быть, и потому, что Рей ее недолюбливал. Потому, что их захватила сама идея. Потому, что им не доводилось еще никого убивать. Потому, что если палец лег на спусковой крючок, то надо сделать выстрел, иначе палец этот будет свербить еще долго-долго.
— Что вы знаете? — хрипло, с усилием повторил Брендан.
Шон пожал плечами. Хотел бы он иметь ответ для Брендана, но, глядя на этих двух мальчишек, он понимал, что ответить ему нечего и в мыслях его пустота. Полнейшая пустота.
Джимми вытащил из кармана литровую бутылку и, посасывая бурбон, стал глядеть на то место, где он в последний раз видел Дейва в тот день, когда его увозили в машине, видел его голову в заднем стекле, и как он оглядывается, и как темнеет, размывается его силуэт, а машина отъезжает все дальше.
Жаль, что это случилось с тобой, Дейв. И вправду жаль.
Он поднял бутылку — за Кейти. Папа поймал его, детка. И уничтожил.
— Сам с собой разговариваешь?
Джимми поднял глаза и увидел Шона, вылезающего из машины. В руках у него была банка с пивом, и он улыбнулся, глядя на бутылищу Джимми:
— По какому случаю?
— Плохо ночь спал.
Шон кивнул:
— Я тоже. Меня тут чуть на тот свет не отправили.
Джимми потеснился, и Шон присел рядом.
— Как это тебе в голову пришло искать меня здесь?
— Твоя жена сказала, что, может быть, ты здесь.
— Моя жена? — Джимми никогда не делился с Аннабет тем, что ездит сюда. Господи, да она просто сыщик.
— Да, Джимми, сегодня мы их сцапали.
Джимми сделал огромный глоток, чувствуя, как трепыхается сердце.
— Сцапали?
— Да. Мы нашли убийц твоей дочери. Взяли их тепленькими.
— Убийц? — переспросил Джимми. — Во множественном числе?
Шон кивнул:
— Мальчишек, чтобы быть точнее. Тринадцатилетних мальчишек. Сына Рея Харриса, Рея-младшего, и парнишку по имени Джонни О'Ши. Полчаса назад они сделали признание.
Джимми чувствовал, как в мозг его сквозь ухо проник нож и, пронзив его, вышел с другой стороны. Раскаленный нож этот кромсал его череп.
— Это точно? — спросил он.
— Совершенно, — сказал Шон.
— Почему?
— Почему они это сделали? Да они даже не знают. Баловались с пистолетом, а потом один из них лег на проезжей части. Машина попадает в кювет. Заело передачу, и О'Ши кидается к машине с пистолетом; говорит, что только хотел попугать. Вместо этого раздается выстрел. Кейти бьет его дверцей, и мальчишки, как они сказали, озверели. Они преследуют ее, боясь, что она расскажет кому-нибудь о пистолете.
— А побои? — спросил Джимми, делая еще глоток.
— У Рея-младшего была хоккейная клюшка. Он на вопросы не отвечал — ведь он немой. Сидел и молчал. Но О'Ши объяснил, что они стали бить ее, потому что очень рассвирепели, когда она стала убегать. — Он пожал плечами с таким видом, словно бессмысленность этого убийства удивляла даже его. — Маленькие мерзавцы, — сказал он, — побоялись, что попадутся, вот и убили ее.
Джимми встал. Он открыл рот, чтобы вдохнуть немного воздуха. Ноги не шли, и он понял, что опять опустился на ступеньку. Шон тронул его за локоть:
— Успокойся, Джим. Подыши, переведи дух.
Джимми видел Дейва — как он сидит на земле, ощупывая рану, оставленную ножом Джимми — длинный разрез через всю диафрагму. Он слышал его голос: «Взгляни на меня, Джимми. Пожалуйста, взгляни».
И Шон сказал:
— Мне позвонила Селеста Бойл. Сказала, что Дейв пропал. Сказала, что он в последние дни вроде как немножко спятил. Сказала, что ты, Джим, можешь знать, где он сейчас.
Джимми попытался что-то сказать. Он открыл рот, но горло было как ватой набито, влажной ватой.
Шон сказал:
— Больше никто не знает, где он может быть. А это очень важно — поговорить с ним, Джим, потому что Дейву может быть что-то известно о недавнем убийстве возле «Последней капли». Там парня одного убили.
— Парня? — еле выдавил из себя Джимми, и вата опять забила горло.
— Ага, — сказал Шон, и голос его посуровел. — Педофила с тремя судимостями. Видать, дерьмо порядочное. У нас пришли к выводу, что кто-то застукал его с мальчишкой и отправил к праотцам. Но так или иначе, — продолжал Шон, — мы хотим об этом побеседовать с Дейвом. Ты знаешь, где он, Джимми?
Джимми покачал головой — на глаза ему словно надели шоры, с боков была чернота, а впереди узкий длинный туннель.
— Не знаешь? — сказал Шон. — Селеста говорит, что сказала тебе, будто Кейти убил Дейв. Ей показалось, что и ты так подумал. Она предполагает, что ты собирался предпринять какие-то шаги.
Глаза Джимми были устремлены в туннель, упиравшийся в решетку сточной канавы.
— Что ж, теперь будешь посылать пять сотен в месяц Селесте, да?
Джимми поднял глаза, и оба они одновременно прочитали это в чертах друг друга: Шон увидел то, что сделал Джимми, а Джимми — то, что Шону это известно.
— Ты ведь сделал это, черт тебя дери! — сказал Шон. — Ты убил его.
Джимми поднялся, держась за перила.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты убил обоих — Рея Харриса и Дейва Бойла, Джимми. Я пришел сюда, думая, что это бред, но теперь я по лицу твоему все понял. Ты сумасшедший, псих, сволочь проклятая — ты это сделал! Ты убил Дейва! Ты Дейва Бой л а убил! Нашего друга, Джимми!
Джимми фыркнул:
— Нашего друга? Что ж, правда, мальчик со Стрелки, тебе он был приятелем. Вы вечно вместе ошивались, ведь так?
Шон надвинулся на него:
— Он был нашим другом, Джимми. Ты помнишь?
Джимми заглянул Шону в глаза и подумал, уж не хочет ли тот его ударить.
— В последний раз, — сказал он, — я виделся с Дейвом вчера вечером у меня дома. — И, отстранив Шона, направился через улицу. — А больше я его не видел.
— Вранье собачье!
Он повернулся и развел руками, глядя на Шона:
— Так арестуй меня, если ты так в этом уверен! — Я представлю доказательства, — сказал Шон. — Ты знаешь, что так и будет.
— Фиг ты представишь, — сказал Джимми. — Спасибо, что поймал убийц моей дочери, Шон. На самом деле спасибо. Конечно, лучше бы это произошло быстрее, да? — Джимми передернул плечами и, повернувшись к нему спиной, направился вниз по Гэннон-стрит.
Шон смотрел ему вслед, пока фигура Джимми не растворилась в темноте под сломанным фонарем, как раз напротив бывшего дома Шона.
Ты сделал это, думал Шон. Взял и сделал, хладнокровный бандит, зверь и животное! И самое плохое, что я знаю, как ты хитер. Ты позаботился о том, чтобы не оставить нам зацепок. Это твой почерк, ведь ты парень дотошный. Мерзавец.
— Ты отнял у него жизнь, — вслух сказал Шон. — Ведь так, старина?
Брендан заглянул к себе и в комнату Рея, но и того дома не было, и Брендан принес из кухни стул и поставил его возле двери в кладовку. Он встал на стул, и стул накренился влево, в ту сторону, где в ножке не хватало болта. Он поглядел на потолок, различил там следы смазавших пыль пальцев и почувствовал, как перед глазами у него качнулся воздух и все поплыло черными точками. Правую руку он сунул в щель за карнизом и осторожно расширил ее. Потом опустил руку, вытер о штаны и несколько раз глубоко вздохнул.
Есть вещи, ответов на которые ты предпочитаешь не знать. Так, Брендан после того, как вырос, не хотел случайной встречи с отцом, не хотел, взглянув в его лицо, понять, как легко тот перенес разлуку с ним. Так, он никогда не расспрашивал Кейти о прошлых ее дружках и даже о Бобби О'Доннеле, потому что не хотел представлять, как она лежит в объятиях другого, целуя его так же, как его, Брендана.
А что до правды, тут Брендан знал одно: по большей части надо лишь решить, хочешь ли ты взглянуть ей в лицо или же тебе лучше жить в удобном неведении и лжи. А с неведением и ложью люди мирятся легко. В окружении Брендана многие и дня не могли прожить без целого вороха лжи, сдобренной неведением.
Но это, эту правду надо встретить лицом к лицу. Потому что, сидя в камере предварительного заключения, он уже увидел ее, она прошибла его, как пуля, и застряла в животе. И не покидала его, а это значит, что спрятаться от нее он не мог, не мог сказать себе, что ее нет. И возможности неведения тоже не было. Ложь стала неделимым остатком.
— Черт! — сказал Брендан и, еще больше оттянув карниз, стал шарить пальцами в щели.
Пальцы нащупывали пыль, какие-то щепки, но пистолета там не было. Он шарил так целую минуту, хотя и знал, что не найдет того, что ищет. Отцовского пистолета там, где он должен был быть, теперь не было. Он исчез, скрылся и убил Кейти.
Брендан поставил карниз на место. Потом достал совок и подмел хлопья пыли, насыпавшиеся с потолка. Отнес в кухню стул. Ему надо было сохранять точность движений. Он понимал, как важно теперь спокойствие. Он налил себе стакан апельсинового сока, поставил стакан на стол. Сел на шаткий стул с подламывающейся ножкой так, чтобы видеть дверь. Он пил сок и ждал Рея.
— Погляди-ка, — сказал Шон, доставая из коробки латентные изображения и показывая их Уайти. — Вот самый четкий. Они сняли его с двери. А маленький он потому, что это детская рука.
— Старая леди Прайор слышала, как на улице непосредственно перед тем, как там встала машина Кейти, играли двое мальчишек. Играли с хоккейными клюшками, так она сказала.
— А еще она сказала, что расслышала, как Кейти сказала «Привет». Но может быть, это была не Кейти. Мальчишеский голос иной раз можно принять за женский. Нет следов от ног? Конечно нет — да что они весят, каких-нибудь сто фунтов!
— А голос мальчишки ты узнал?
— Похоже на Джонни О'Ши.
Уайти кивнул.
— А второй молчал.
— Потому что он вообще ни черта сказать не может — он немой, — сказал Шон.
* * *
— Привет, Рей, — сказал Брендан, когда оба мальчика вошли в дом.Рей кивнул. Джонни О'Ши помахал рукой. Они направлялись в спальню.
— Подойди сюда на секунду, Рей.
Рей посмотрел на Джонни.
— На одну секунду, Рей. Я хочу кое о чем спросить тебя.
Рей повернулся, а Джонни О'Ши сбросил спортивную сумку, которую тащил на плече, и присел на краешек кровати миссис Харрис. Пройдя из маленькой прихожей в кухню, Рей развел руками и посмотрел на брата, словно говоря: «Ну, что?»
Обвив ногой ножку стула, Брендан вытянул стул из-под стола и, указав на него Рею, кивнул, приглашая сесть.
Голова Рея дернулась, словно в воздухе он вдруг почувствовал некий не совсем приятный ему запах. Он смотрел на стул. Смотрел на Брендана.
Он просигналил:
«Что я такого сделал?»
— Это ты мне расскажешь, — сказал Брендан.
«Я ничего не сделал».
— Так садись.
«Не хочу».
— Почему?
Рей пожал плечами.
— Кого ты ненавидишь, Рей? — спросил Брендан.
Рей поглядел на него как на умалишенного.
— Ну, давай, признавайся, — сказал Брендан. — Говори, кого ты ненавидишь?
Ответ Рея был краток:
«Никого».
Брендан кивнул:
— Хорошо. А кого ты любишь?
Рей опять поглядел на него тем же взглядом. Брендан подался вперед, уперев ладони в колени.
— Кого ты любишь?
Рей уставился в пол на свои ботинки, потом взглянул на Брендана. Подняв руку, он указал на Брендана.
— Ты меня любишь?
Рей кивнул и поежился.
— Ну а маму?
Рей покачал головой.
— Маму ты не любишь?
«И да и нет», — просигналил Рей.
— Значит, я единственный, кого ты любишь?
Худенькое личико сморщилось в недовольной гримасе. Руки взметнулись, жестикулируя:
«Да. А теперь можно мне идти?»
— Нет, — сказал Брендан. — Присядь-ка.
Рей, красный и сердитый, поглядел вниз на стул, потом вверх на Брендана. Он поднял руку, вытянув средний палец, и повернулся, чтобы выйти из кухни.
Брендан даже не понял, что сделал движение к нему, пока рука его не ухватила Рея за волосы и не кинула на пол. Он с силой тащил его назад — так тащат за шнур старую заржавевшую газонокосилку, — а потом разжал пальцы, и Рей, упав на кухонный стол, вместе со всем столом грохнулся на пол.
— Так ты меня любишь? — прошипел Брендан, даже не взглянув на брата. — Так любишь, черт тебя дери, что убил мою девушку, да, Рей?
Слова эти всполошили Джонни О'Ши, как это и должно было быть. Схватив свою спортивную сумку, он ринулся к двери, но Брендан коршуном налетел на него. Он ухватил мерзавца за горло и двинул об дверь.
— Мой брат ничего не делает без тебя, О'Ши.
Никогда.
Он замахнулся кулаком, и Джонни вскрикнул:
— Нет, Брен! Не надо!
Брендан ударил его в лицо с такой яростью, что услышал, как хрустнул сломанный нос. И опять ударил. Упав на пол, Джонни сжался в комок, плюя кровью на половицы, и Брендан сказал:
— Я сейчас еще тебя достану, я из тебя кишки вытяну, дерьмо собачье!
Когда Брендан вернулся в кухню, Рей стоял пошатываясь, его тенниски скользили на осколках разбитых тарелок. Брендан закатил ему такую пощечину, что тот грохнулся об раковину. Брендан ухватил его за рубашку, и Рей уставился на брата. Из глаз его, полных ненависти, струились слезы, рот был весь в крови, и Брендан, швырнув его на пол, придавил своей тяжестью.
— Говори, — приказал Брендан. — Я знаю, что ты можешь. Говори, проклятый ублюдок, не то, Богом клянусь, я тебя убью. Говори! — Так вопил Брендан, молотя кулаками по ушам брата. — Говори! Назови ее имя! Назови! Скажи: «Кейти», Рей, «Кейти»!
Взгляд Рея был мутным и туманным, лицо испачкано его собственной кровью.
— Говори! — вскричал Брендан. — Я и правда убью тебя, если будешь молчать!
Он схватил брата за волосы, оторвал его голову от пола и принялся мотать ее из стороны в сторону, пока взгляд Рея не прояснился, но Брендан все не отпускал его голову. Вглядевшись в самую глубину серых глаз, он увидел в них столько ненависти и одновременно любви, что первым его побуждением было оторвать эту голову и вышвырнуть за окошко.
Но он лишь повторил:
— Говори! — На этот раз хрипло, натужным шепотом: — Говори!
Он услышал за спиной громкий кашель и, обернувшись, увидел Джонни О'Ши, который, поднявшись на ноги и плюя кровью, целил в него из пистолета.
* * *
Взбегая по лестнице, Шон и Уайти услышали шум драки. Из квартиры доносились крики и характерный звук ударов. Они различили вопль: «Я тебе голову проломлю!», и Шон, ощупав свой «глок», потянулся к дверной ручке.Уайти сказал: «Стой», но Шон уже входил в дверь, видя, что в грудь ему дюймов с шести целят из пистолета.
— Ни с места! Сними руку с крючка, малыш!
Шон взглянул в окровавленное лицо Джонни О'Ши и обмер от ужаса. Потому что лицо это было совершенно пустым, теперь, а может быть, и раньше. Мальчишка этот сейчас нажмет на курок — не из ненависти и не от испуга, а лишь потому, что Шон для него только движущаяся мишень, фигура полицейского в видеоигре, а пистолет — его джойстик.
— Опусти оружие, Джонни!
От порога до Шона доносилось тяжелое дыхание Уайти.
— Джонни!
Тот сказал:
— Он ударил меня. Два раза. Нос мне сломал.
— Кто?
— Брендан.
Переведя взгляд влево, Шон увидел в кухонной двери Брендана — тот стоял застыв, руки по швам. Джонни О'Ши, как это понял Шон, чуть было не застрелил Брендана, и лишь появление Шона помешало ему. Он слышал, как дышит Брендан — короткими, мелкими вдохами.
— Если потребуешь, мы арестуем его.
— На черта мне его арест! Я хочу, чтоб он сдох!
— Ты страшные слова говоришь, Джонни. Смерть — это ведь навечно, назад не вернешь. Понятно?
— Знаю, — сказал мальчишка. — Я все об этом знаю. Вы его в ход пустите? — Лицо мальчишки было кровавым месивом. Кровь из сломанного носа стекала с подбородка.
— Что? — не понял Шон.
Джонни О'Ши кивнул, указав на бедро Шона:
— Эту пушку? Это «глок», да?
— Да, «глок».
— Хорошая штука. Я такую себе раздобуду. Так вы его в ход пустите?
— Сейчас?
— Ага. На мне испробуете?
Шон улыбнулся:
— Нет, Джонни.
— Чего это вы смеетесь? — сказал Джонни. — А то давайте посмотрим, кто кого. Здорово будет. — Он вытянул руку с пистолетом, который был теперь чуть ли не в дюйме от груди Шона.
— По-моему, это ты хочешь на мне пистолет испробовать, приятель. И знаешь, что это значит? — сказал Шон.
— Слышь, Рей, — сказал Джонни, — это я напал. На копа, первым! Я! Примечай.
— Давай на этом и прекратим, — сказал Шон.
— Вы кино такое видели? Как коп преследует черномазого на крыше? Черномазый этот как бросится на него! Коп как заорет: «А-а!» — и кувырком с крыши! Черномазый так разъярился, что плевать ему было, что у того жена дома и мелюзга мал мала меньше... Черномазый этот молоток! Да!
Шону и раньше приходилось видеть подобное. Когда его послали для подкрепления брать грабителя в банке, тогда охранник тоже за два часа совершенно переменился, почувствовав в руке оружие и ощутив свою силу. Шон наблюдал, как тот себя ведет, на камере слежения. Поначалу парень был в панике, но потом оправился. Оружие в руке сделало свое дело.
И на мгновение перед ним возникло лицо Лорен на подушке: она лежит, рука под головой. Он увидел свою дочь, такую, какой она являлась ему во сне, ощутил ее запах и подумал: какая мерзость умереть, так и не увидев ее, не увидев Лорен.
Он в упор посмотрел на пустое лицо перед собой и сказал:
— Видишь того человека слева, Джонни? Того, что в дверях?
Взгляд Джонни метнулся влево.
— Ну?
— Он не желает стрелять в тебя. Не желает.
— А мне плевать, если и желает, — сказал Джонни, но Шон понял, что слова его проникли в сознание мальчишки: глаза его забегали туда-сюда.
— Но если ты выстрелишь в меня, у него выбора не будет.
— Я смерти не боюсь.
— Знаю. Но ведь штука-то в чем? Он не станет стрелять тебе в голову, ничего подобного. Мы детей не убиваем, учти. Но если выстрелит с того места, где стоит, знаешь, куда угодит пуля?
Шон старался не сводить глаз с лица Джонни, хотя взгляд его притягивал пистолет в руке мальчика, хотелось взглянуть на него, взглянуть, как там курок, не нажимает ли его Джонни. Я не хочу, чтоб меня пристрелили, думал Шон, тем более чтобы пристрелил мальчишка. Жалкая это будет смерть. Он чувствовал, что и Брендан, стоявший в десяти футах левее и приросший к полу, думает примерно то же самое.
Джонни облизнул губы.
— Она пройдет через подмышку тебе в позвоночник, старина. Ты станешь паралитиком. Видел рекламу про приют, где их держат? Ну, наверное, видел — их катают в коляске, а они все на сторону валятся, и голова у них трясется. Вот и ты станешь таким, Джонни. У тебя изо рта будет течь слюна, и ты не сможешь есть с тарелки, тебя станут кормить через зонд.
И Джонни принял решение. Шон заметил это, заметил, как что-то словно щелкнуло в темном его мозгу, погасив некий огонек, и Шона охватил безумный страх. Он понял, что мальчишка сейчас нажмет на курок, просто так, из одного желания услышать выстрел.
— Нос сломал, сволочь... — сказал Джонни, чуть-чуть поворачиваясь в сторону Брендана.
Шон сам услышал, как от удивления он коротко вздохнул, заметив, как пистолет тоже повело чуть-чуть в сторону от его тела. Он повернулся, как на треноге. Потянувшись так быстро, словно рукой его управляла неведомая сила, Шон сомкнул пальцы на пистолете, и в ту же секунду в комнату шагнул Уайти с «глоком», наставленным на грудь мальчишки. У того вырвался звук — удивленное и разочарованное «ах». Такой звук может издать ребенок, который, раскрыв рождественский подарок, находит там лишь грязный носок. И Шон, уперев ему в лоб пистолет и прижав к стенке, разоружил его.
— Вот мерзавец, — сказал Шон, покосившись на Уайти и смаргивая лившийся ручьем пот.
Джонни заплакал навзрыд, так, как может плакать только тринадцатилетний мальчишка, уверившийся, что весь мир ополчился против него.
Шон повернул его лицом к стене, заломил ему руки за спину и увидел, что Брендан только тогда смог перевести дух и что губы и руки у него дрожат. Рей Харрис стоял позади брата в глубине кухни, выглядевшей как после урагана.
Уайти шагнул к Шону, положил руку ему на плечо:
— Ну, как ты?
— Мальчишка был готов это сделать, — ответил Шон, чувствуя, что вся одежда его и даже носки мокрые от пота.
— Нет, — прохныкал Джонни, — я пошутил.
— Черт тебя дери! — Уайти приблизил свое лицо к лицу мальчика. — Запомни, сучонок, что слезы твои могут разжалобить разве что твою мать. А мы еще и не такое видели.
Шон, щелкнув, замкнул наручники на запястьях Джонни О'Ши и, ухватив его за рубашку, втолкнул в кухню и заставил сесть на стул.
— Рей, у тебя сейчас такой вид, словно тебя из грузовика выбросили, — сказал Уайти.
Брендан стоял, прислонившись к плите, тело его обмякло, и он еле держался на ногах. Шон подумал, что эдак он упадет даже от легкого ветерка.
— Мы знаем, — сказал Шон.
— Что вы знаете? — прошептал Брендан.
Шон посмотрел на мальчишку, хлюпавшего на своем стуле, перевел взгляд на другого, немого, казалось, только и ждавшего, когда они уйдут, чтобы вернуться к своим видеоиграм. Шон был совершенно уверен, что, и освоив азбуку глухонемых и получив подспорье в лице социального работника, он, хорошенько допросив их, выяснит лишь одно: что сделали они это «просто так». Просто потому, что в руках у них был пистолет. Просто потому, что очутились на улице, по которой ехала она, и в тот самый момент. Может быть, и потому, что Рей ее недолюбливал. Потому, что их захватила сама идея. Потому, что им не доводилось еще никого убивать. Потому, что если палец лег на спусковой крючок, то надо сделать выстрел, иначе палец этот будет свербить еще долго-долго.
— Что вы знаете? — хрипло, с усилием повторил Брендан.
Шон пожал плечами. Хотел бы он иметь ответ для Брендана, но, глядя на этих двух мальчишек, он понимал, что ответить ему нечего и в мыслях его пустота. Полнейшая пустота.
* * *
На Гэннон-стрит Джимми прихватил бутылку. В конце улицы помещался дом социальной помощи престарелым, сколок с архитектуры 60-х годов из известняка и гранита, двухэтажный и длинный, протянувшийся на полквартала до самой Хеллер-Корт, улицы, заменившей пришедшую в упадок Гэннон-стрит. Джимми сел на белые ступени и стал наблюдать за жизнью улицы. Он слышал, что стариков отсюда скоро вышвырнут — Стрелка стала таким популярным местом, что хозяин собирался продать дом одному парню, специализировавшемуся на сооружении кондоминиумов для молодоженов. Пропала Стрелка. Если раньше она казалась состоятельной и чванной сестрой Плешки, то теперь даже трудно признать их за родственниц. Очень скоро здесь, наверное, все распланируют и перепланируют и, сменив само название, отрежут этот район от Ист-Бакинхема.Джимми вытащил из кармана литровую бутылку и, посасывая бурбон, стал глядеть на то место, где он в последний раз видел Дейва в тот день, когда его увозили в машине, видел его голову в заднем стекле, и как он оглядывается, и как темнеет, размывается его силуэт, а машина отъезжает все дальше.
Жаль, что это случилось с тобой, Дейв. И вправду жаль.
Он поднял бутылку — за Кейти. Папа поймал его, детка. И уничтожил.
— Сам с собой разговариваешь?
Джимми поднял глаза и увидел Шона, вылезающего из машины. В руках у него была банка с пивом, и он улыбнулся, глядя на бутылищу Джимми:
— По какому случаю?
— Плохо ночь спал.
Шон кивнул:
— Я тоже. Меня тут чуть на тот свет не отправили.
Джимми потеснился, и Шон присел рядом.
— Как это тебе в голову пришло искать меня здесь?
— Твоя жена сказала, что, может быть, ты здесь.
— Моя жена? — Джимми никогда не делился с Аннабет тем, что ездит сюда. Господи, да она просто сыщик.
— Да, Джимми, сегодня мы их сцапали.
Джимми сделал огромный глоток, чувствуя, как трепыхается сердце.
— Сцапали?
— Да. Мы нашли убийц твоей дочери. Взяли их тепленькими.
— Убийц? — переспросил Джимми. — Во множественном числе?
Шон кивнул:
— Мальчишек, чтобы быть точнее. Тринадцатилетних мальчишек. Сына Рея Харриса, Рея-младшего, и парнишку по имени Джонни О'Ши. Полчаса назад они сделали признание.
Джимми чувствовал, как в мозг его сквозь ухо проник нож и, пронзив его, вышел с другой стороны. Раскаленный нож этот кромсал его череп.
— Это точно? — спросил он.
— Совершенно, — сказал Шон.
— Почему?
— Почему они это сделали? Да они даже не знают. Баловались с пистолетом, а потом один из них лег на проезжей части. Машина попадает в кювет. Заело передачу, и О'Ши кидается к машине с пистолетом; говорит, что только хотел попугать. Вместо этого раздается выстрел. Кейти бьет его дверцей, и мальчишки, как они сказали, озверели. Они преследуют ее, боясь, что она расскажет кому-нибудь о пистолете.
— А побои? — спросил Джимми, делая еще глоток.
— У Рея-младшего была хоккейная клюшка. Он на вопросы не отвечал — ведь он немой. Сидел и молчал. Но О'Ши объяснил, что они стали бить ее, потому что очень рассвирепели, когда она стала убегать. — Он пожал плечами с таким видом, словно бессмысленность этого убийства удивляла даже его. — Маленькие мерзавцы, — сказал он, — побоялись, что попадутся, вот и убили ее.
Джимми встал. Он открыл рот, чтобы вдохнуть немного воздуха. Ноги не шли, и он понял, что опять опустился на ступеньку. Шон тронул его за локоть:
— Успокойся, Джим. Подыши, переведи дух.
Джимми видел Дейва — как он сидит на земле, ощупывая рану, оставленную ножом Джимми — длинный разрез через всю диафрагму. Он слышал его голос: «Взгляни на меня, Джимми. Пожалуйста, взгляни».
И Шон сказал:
— Мне позвонила Селеста Бойл. Сказала, что Дейв пропал. Сказала, что он в последние дни вроде как немножко спятил. Сказала, что ты, Джим, можешь знать, где он сейчас.
Джимми попытался что-то сказать. Он открыл рот, но горло было как ватой набито, влажной ватой.
Шон сказал:
— Больше никто не знает, где он может быть. А это очень важно — поговорить с ним, Джим, потому что Дейву может быть что-то известно о недавнем убийстве возле «Последней капли». Там парня одного убили.
— Парня? — еле выдавил из себя Джимми, и вата опять забила горло.
— Ага, — сказал Шон, и голос его посуровел. — Педофила с тремя судимостями. Видать, дерьмо порядочное. У нас пришли к выводу, что кто-то застукал его с мальчишкой и отправил к праотцам. Но так или иначе, — продолжал Шон, — мы хотим об этом побеседовать с Дейвом. Ты знаешь, где он, Джимми?
Джимми покачал головой — на глаза ему словно надели шоры, с боков была чернота, а впереди узкий длинный туннель.
— Не знаешь? — сказал Шон. — Селеста говорит, что сказала тебе, будто Кейти убил Дейв. Ей показалось, что и ты так подумал. Она предполагает, что ты собирался предпринять какие-то шаги.
Глаза Джимми были устремлены в туннель, упиравшийся в решетку сточной канавы.
— Что ж, теперь будешь посылать пять сотен в месяц Селесте, да?
Джимми поднял глаза, и оба они одновременно прочитали это в чертах друг друга: Шон увидел то, что сделал Джимми, а Джимми — то, что Шону это известно.
— Ты ведь сделал это, черт тебя дери! — сказал Шон. — Ты убил его.
Джимми поднялся, держась за перила.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты убил обоих — Рея Харриса и Дейва Бойла, Джимми. Я пришел сюда, думая, что это бред, но теперь я по лицу твоему все понял. Ты сумасшедший, псих, сволочь проклятая — ты это сделал! Ты убил Дейва! Ты Дейва Бой л а убил! Нашего друга, Джимми!
Джимми фыркнул:
— Нашего друга? Что ж, правда, мальчик со Стрелки, тебе он был приятелем. Вы вечно вместе ошивались, ведь так?
Шон надвинулся на него:
— Он был нашим другом, Джимми. Ты помнишь?
Джимми заглянул Шону в глаза и подумал, уж не хочет ли тот его ударить.
— В последний раз, — сказал он, — я виделся с Дейвом вчера вечером у меня дома. — И, отстранив Шона, направился через улицу. — А больше я его не видел.
— Вранье собачье!
Он повернулся и развел руками, глядя на Шона:
— Так арестуй меня, если ты так в этом уверен! — Я представлю доказательства, — сказал Шон. — Ты знаешь, что так и будет.
— Фиг ты представишь, — сказал Джимми. — Спасибо, что поймал убийц моей дочери, Шон. На самом деле спасибо. Конечно, лучше бы это произошло быстрее, да? — Джимми передернул плечами и, повернувшись к нему спиной, направился вниз по Гэннон-стрит.
Шон смотрел ему вслед, пока фигура Джимми не растворилась в темноте под сломанным фонарем, как раз напротив бывшего дома Шона.
Ты сделал это, думал Шон. Взял и сделал, хладнокровный бандит, зверь и животное! И самое плохое, что я знаю, как ты хитер. Ты позаботился о том, чтобы не оставить нам зацепок. Это твой почерк, ведь ты парень дотошный. Мерзавец.
— Ты отнял у него жизнь, — вслух сказал Шон. — Ведь так, старина?