Страница:
не могут разгорячить ни женщины, ни сама жизнь. Молодые парни носятся на
мотоциклах с девчонками и танцуют под джаз, если повезет. Но и они
мертвяки, еще какие. И на все нужны деньги. Деньги, если они есть, -
трава; если нет - голодная смерть.
Я уверен, что и тебе все это отвратительно. О себе распространяться не
буду, в данную минуту ничего плохого со мной не происходит. Я стараюсь не
думать о тебе слишком много, а то вдруг до чего-нибудь додумаюсь. Но,
конечно, живу я сейчас только ради нашего будущего. И мне страшно,
по-настоящему страшно. Я чую носом близость дьявола; он пытается помешать
нам. Ладно, не дьявола, так Маммоны, этот идол, в сущности, - совокупная
злая воля людей, алчущих денег и ненавидящих жизнь. Мне мерещатся в
воздухе длинные костлявые руки, готовые вцепиться в горло всякому, кто
дерзает жить за пределами власти денег, и сжимать, пока из него дух вон.
Близятся тяжелые времена. Если ничего не изменится, будущее сулит
индустриальным рабочим погибель и смерть. Я порой чувствую, как все внутри
у меня холодеет. И на тебе, ты ждешь от меня ребенка. Ну, не сердись на
эти глупости. Все тяжелые времена, сколько их ни было в истории, не смогли
уничтожить ни весенних цветов, ни любви женщины. Не смогут они и в этот
раз убить мое влечение к тебе, загасить ту искру, которая зажглась между
нами. Еще полгода - и мы будем вместе. И хотя мне страшно, как я сказал, я
верю, что нет силы, которая нас разлучит. Долг мужчины - строить, созидать
будущее, но ему надо и верить во что-то помимо себя. Будущее обеспечено,
если человек видит в себе что-то хорошее, доброе. А я еще верю в то легкое
пламя, которое вспыхнуло в нас. Для меня оно - единственная ценность в
мире. У меня нет друзей, старых привязанностей. Только одна ты. И это
пламя - единственное, чем я дорожу. Конечно, еще младенец, но это боковая
ветвь. Для меня Троица - двуязыкое пламя. Древняя Троица, на мой взгляд,
может быть и оспорена. Мы с Богом любим иногда задрать нос. Это двуязыкое
пламя между тобой и мной - альфа и омега всего! Я буду верен ему до конца.
И пусть все эти клиффорды и берты, угольные компании, правительства и
служащий Маммоне народ пропадут пропадом.
Вот по всему этому я и не хочу думать о тебе. Для меня это пытка, и
тебе от этого не легче. Но я так не хочу, чтобы ты жила вдали от меня.
Стоп, если я разбережу сердце, если начнет грызть досада, что-то хорошее
будет утрачено. Терпение, терпение! Идет моя сороковая зима. Что делать,
все предыдущие зимы никуда не денешь. Но в эту зиму я молюсь двуязыкому
пламени моей Троицы, и на душе у меня покойно. Я бы не хотел, чтобы люди
задули его своим дыханием. Я верую в некую высшую тайну, которая даже
подснежнику не даст погибнуть. И хотя ты в Шотландии, а я в Средней Англии
и я не могу обнять тебя, у меня все-таки есть что-то твое. Моя душа мягко
колышется в легком Троицыном пламени, вторя любовному акту, в котором оно
и родилось. Как и цветы родятся от соития земли и солнца. Но это легкое
пламя пока еще зыбко, чтобы оно разгорелось, нужно время, терпение и
время.
Так что теперь я за воздержание, потому что оно непреложно следует за
любовной горячкой, как время мира за войной. И я даже полюбил воздержание,
полюбил любовью подснежника к снегу. Да, я люблю воздержание, как мирную
передышку в любовных войнах. Наше белое двуязыкое пламя для меня - точно
подснежник ранней весны. Когда весна войдет в свою силу, пламя это
разгорится ярче солнца. А пока пора воздержания, добрая и здоровая, словно
купание в горной реке. Мне нравится моя чистая жизнь, она течет от тебя ко
мне, как горный поток. Она точно вешние воды земли и неба. Бедные
донжуаны! Что за маета эта вечная погоня за наслаждением. Где уж им вздуть
легкое двуязыкое пламя - в душе-то не могут навести порядок. Неведом им и
чистый горный поток воздержания.
Прости, что я так многословен, это оттого, что не могу дотронуться до
тебя. Если бы спать ночью, чувствуя рядом твое тепло, пузырек с чернилами
остался бы полным. Да, какое-то время нам придется жить врозь. Но быть
может, это сейчас самое мудрое. Только бы не мучили сомнения...
Ладно, не огорчайся... Глупо себя накручивать. Будем верить в наше
легкое пламя и в безымянного бога, который хранит его от сквозняков. На
самом деле у меня здесь столько тебя, даже жаль, что не вся целиком.
Выбрось из головы сэра Клиффорда. Если он и не объявится, тоже не очень
горюй. Навредить по-настоящему он не может. Наберись терпения, рано или
поздно он захочет избавиться от тебя, вычеркнуть из своей жизни. А не
захочет, и это не беда. Сумеем с ним справиться. Но он захочет, ты для
него теперь отрезанный ломоть.
Видишь, я просто не могу остановиться. Залог будущего - то, что мы
вместе, хоть и разлучены. И держим курс на скорую встречу.
Джон Томас шлет привет своей леди Джейн, немножко понурившись, но не
утратив надежды".
...Несмотря на резкую критику, я считал роман честной, правдивой
книгой, которая так нужна сейчас.
Я хочу, чтобы мужчины и женщины думали о сексе честно, ясно и до конца.
Даже если мы не можем получать от секса полного удовлетворения, давайте,
по крайней мере, думать о нем безбоязненно, не оставляя белых пятен. Все
эти разговоры о юных девушках, девственности, чистом листе бумаги, на
котором еще ничего не написано, просто чепуха. Невинная девушка, не
имеющий сексуального опыта юноша пребывают в состоянии мучительного
смятения. Они в плену у разъедающих душу эротических чувств и мыслей,
которые только с годами обретают гармонию. Годы честных размышлений о
сексе, поражений и побед в конце концов приводят к желаемому результату -
истинной, прошедшей все испытания чистоте, когда половой акт и
представления о нем начинают существовать гармонично, не мешая друг другу.
В прошлом люди стремились как можно больше набраться сексуального
опыта, бездумно предаваясь плотской любви - этому бесконечному,
бессмысленному повторению одного и того же. Наш удел - осознать, осмыслить
секс. После столетий блуждания с завязанными глазами ум желает знать все
до конца. Когда современный человек участвует в половом акте, он зачастую
лицедействует, изображает то, чего от него ждут. А он должен вести себя,
как подсказывает интуиция, обогащенная разумом. Наши предшественники так
долго и прилежно занимались сексом, ни грана в нем не смысля, что это
занятие стало скучнейшим, механическим, разочаровывающим. И
гальванизировать его может только полное его осмысление.
Интеллект не должен отставать от секса, физиологии организма. Наше
сексуальное сознание заморочено, мы подавлены унизительным подсознательным
страхом, унаследованным, по-видимому, от наших диких предков. В этом
отношении наш ум все еще не развит. Пришло время восполнить этот пробел,
сбалансировать сознание эротического опыта с самим опытом. Это значит, что
мы должны почтительно относиться к сексу, испытывать благоговейный восторг
перед странным поведением плоти. Должны включить в литературный язык
"непечатные" слова, поскольку они - неотъемлемая часть наших мыслей и
обозначают определенные органы тела и его важнейшие функции. Ощущение
непристойности рождается только в том случае, если разум презирает тело и
боится его, а тело ненавидит разум и сопротивляется ему.
Пример, иллюстрирующий нынешнюю ситуацию, - история с полковником
Баркером. Полковник Баркер оказался женщиной, выдающей себя за мужчину.
"Полковник" женился и прожил с женой пять лет во взаимной любви. И бедная
жена все пять лет была уверена, что ведет нормальную брачную жизнь, она
была счастлива и не сомневалась, что муж у нее, как у всех. Открытие было
настоящим ударом для бедняжки. Чудовищная ситуация. Однако найдутся тысячи
женщин, которых можно точно так же обмануть, и обман будет длиться годами.
В чем же дело? А в том, что они ничего не знают о сексе, никогда серьезно
не думали о нем. В любви они - слабоумные идиотки.
Вот так обстоят дела. В сознании гнездится древний, унизительный страх
тела и его возможностей. Именно сознание мы должны цивилизовать,
освободить. Этот страх довел до безумия, вероятно, гораздо больше людей,
чем мы думаем. Безумие, погубившее великий ум Свифта, пожалуй, можно в
какой-то мере объяснить именно этой причиной. В поэме, посвященной его
любовнице Силии, имеется совершенно чудовищный рефрен: "Но Силия, Силия,
Силия... с...т".
Вот что делает с великим умом иррациональный страх!
Великий насмешник Свифт не видел, как смешон он сам. Разумеется, Силия
с...т! А кто нет? Было бы гораздо хуже, если бы она не могла с... Просто
слов нет. Бедная Силия, виноватая в глазах любовника только тем, что
должна отправлять естественные потребности организма. Чудовищно! Этот
страх порождается, во-первых, словами, на которые наложено табу, и,
во-вторых, неразвитым сексуальным мышлением.
В противовес пуританскому лицемерию, которому общество обязано
существованием безмозглых идиотов во всем, что касается секса, появились
высокомерные джазовые юнцы, которые всех презирают и делают что хотят.
Боясь своего тела, отрицая его важность, эти эмансипированные задиры
впадают в другую крайность - они относятся к телу, как к игрушке, немного,
пожалуй, непристойной игрушке, но которой можно забавляться... до поры до
времени.
Они иронизируют над важностью секса, относятся к нему как к бокалу
коктейля, доводя взрослых до белого каления. Это супермены будущего. Они
презирают книги, подобные "Любовнику леди Чаттерли". Слишком такая книга
проста и банальна для них. Непечатные словечки их не шокируют, а отношение
к любви в ней - допотопное. Эта книга, говорят они, свидетельствует о-том,
что у автора интеллект четырнадцатилетнего подростка. Но, думается,
четырнадцатилетний подросток, который все еще питает священный трепет и
естественный страх перед сексом, более нормален и здоров, чем безусый
любитель коктейлей, чей ум занят только побрякушками, самая занятная из
которых - секс. Он и предается сексу и мало-помалу дичает.
Сам я придерживаюсь принципа, провозглашенного в этой книге. Жизнь
только тогда выносима, когда разум и тело существуют в гармонии, в
равновесии и взаимном уважении.
Какой же жизнью должен жить организм? Жизнь организма, тела - это жизнь
чувств и эмоций. Тело чувствует голод, жажду, его радует солнце и снег,
оно получает удовольствие от аромата роз и вида цветущего куста сирени.
Гнев, печаль, любовь, нежность, тепло, страсть, ненависть, горе - все это
истинные чувства. Они принадлежат телу и осознаются умом. Услыхав самую
печальную новость, мы можем вначале почувствовать лишь возбуждение ума. И
только спустя время, скорее всего во сне, эта новость достигает нервных
центров, и сердце начинает разрываться.
Сегодня многие люди живут и умирают, так и не познав настоящих чувств,
несмотря даже на то, что они, как говорится, "жили чувствами". Нас с
младых ногтей учат определенному набору эмоций - что: мы должны
чувствовать, что не должны и как чувствовать то, что можно себе позволить.
Сильных эмоций не существует. Есть только их подделки.
Под сильными эмоциями мы разумеем любовь во всех ее проявлениях:
любовь-секс, любовь-дружба, любовь к Богу; разумеем радость, восторг,
надежду, праведный гнев, страстное чувство справедливости и
несправедливости, истины и лжи, чести и бесчестия, истинную веру во что
угодно, поскольку веру ум снисходительно допускает.
В истории не было века более сентиментального, более бедного истинными
чувствами, более замороченного ложными, чем наш двадцатый век.
Сентиментальность, поддельные чувства стали своего рода игрой, каждый
старается изо всех сил перещеголять в этой игре ближнего своего. Радио и
кинофильмы без передышки поставляют публике эту фальшь. Не отстают пресса
и литература. Люди тонут в фальшивых эмоциях. Захлебываются в них. Живут в
них и ими. Пропитаны ими, как губка водой.
Порой кажется, они процветают на такой пище. Но со временем
накапливается отрицательный эффект, человек ломается. И все летит к
чертям. Рано или поздно сам организм отомстит, и отомстит жестоко. Можно
без конца обманывать многих, можно долго обманывать всех, но без конца
обманывать всех нельзя, фальшивые чувства себя обнаружат. Фальшивая любовь
- красивое пирожное, но очень плохой хлеб. Она вызывает сильнейшие
эмоциональные расстройства. Это и есть современный брак и еще более
современный развод.
Беда с фальшивыми чувствами в том, что от них никто не бывает счастлив
и доволен. Все стараются уберечься от них. Бегут от фальшивой любви Питера
к фальшивой любви Адриана, от поддельных страстей Маргарет к поддельным
страстям Виржинии; мечутся между кинематографом и радио, между Истборном и
Брайтоном; но куда ни беги, везде одно и то же.
Любовь, более чем какое другое чувство, в наши дни обманна. Если
относиться к ней легко, как к развлечению, то с любовью все в порядке. Но
если принимать ее всерьез, то непременно потерпишь катастрофу. Не возлагай
ни на чей алтарь настоящие чувства, если, конечно, они имеются у тебя в
душе. Такова одна из сегодняшних заповедей. Можешь доверить свои деньги,
но не чувства. Чувства будут растоптаны.
Мне представляется, не было в истории времени, когда люди меньше бы
доверяли друг другу, при том, что в обыденной жизни ведем мы себя вполне
пристойно. Мало кто из моих знакомых мог бы стянуть у меня кошелек или
подставить сломанный стул. Но осмеять настоящее чувство они готовы всегда.
Никто в этом не виноват, это знамение времени.
Секс - камень преткновения для всякой лжи, это единственное, что нельзя
подделать. И чем сильнее вы погрязли в сексе, тем больше вам приходится
фальшивить. Пока станет совсем невмоготу. Тогда - конец. Секс страшно
мстит поддельным чувствам. Он беспощаден, губителен для фальшивой любви.
Особенная ненависть людей, которые не любили друг друга, но притворялись,
существовала и в прежние эпохи, но сегодня с ней сталкиваешься на каждом
шагу. Смотришь - счастливая чета, уверены, что очень, очень любят друг
друга - идеальная пара и уже столько лет. И вдруг - на тебе! Начинают
ненавидеть друг друга лютой ненавистью. Если ненависть не обнаружилась
рано, она все равно обнаружится, когда счет годам подойдет к
пятидесятилетней отметине - великому сексуальному рубежу. Вот тогда
катастрофа!
Ничего нет более поразительного, более необъяснимого, чем эта
ненависть, которую испытывают мужчина и женщина, совсем недавно так
"любившие" друг друга. Она проявляется самым невероятным образом. И причем
во всех сословиях. Уборщица, герцогиня, жена полицейского - все ненавидят
одинаково.
Секс, сексуальный механизм мужчины и женщины - после того как ему
подсунута фальшивая любовь, пусть даже в ответ на столь же фальшивое
чувство - аккумулирует разрушительную, убийственную ненависть. Фальшивая
любовь убивает секс, в буквальном смысле сводит с ума - это естественная
реакция живого организма на обман.
Трагедия в том, что в век, когда кругом лицедейство, когда во всех
подозреваешь неискренность, фальшь, особенно в любви, особенно в
сексуальных отношениях, ненависть и недоверие способны погасить тот
маленький, живой огонек настоящей любви, который один дает счастье.
Попробую объяснить мое отношение к сексу, которое так сейчас критикуют.
Подходит ко мне на днях молодой человек, говорит: "Знаете, я как-то не
могу поверить в то, что Англию спасет секс". На что я ему: "Не сомневаюсь,
что не можете". Когда томные, высокомерные юнцы затевают со мной разговоры
о сексе, я обычно отмалчиваюсь. Да и что они скажут? Секс для них -
дамское белье, в котором так легко запутаться. Они прочитали все романы
про любовь, "Анну Каренину" и прочее; они видели все статуи и картины,
изображающие Афродиту. Весьма похвально, да что толку? Когда дело доходит
До жизни, секс для них - бессмысленная девица в роскошном нижнем белье.
Это относится и к выпускнику Оксфорда, и к простому рабочему. Типичный
пример - подслушанный мной рассказ, характеризующий нравы модного курорта.
Отдыхающие там дамы нанимают на сезон в качестве партнера для танцев
местных парней. Конец сентября, дамы разъехались. Молодой фермер Джон,
простившись со своей "леди из города", болтается один. - "Привет, Джон! -
встречает его приятель. - Соскучился о своей леди?" "Нет, - пожимает
плечами Джон. - А какое у нее было белье!"
Вот и весь секс - кружавчики, оборочки. И такой секс спасет Англию?
Сохрани Господи! Бедная Англия, это она должна сперва возродить секс в
своих сыновьях, а уж потом они ее будут возрождать. Не Англия нуждается в
спасении - ее молодежь.
Католическая церковь, особенно на юге, не против секса, в отличие от
церквей Северной Европы она признает секс, почитая брак таинством,
основанным на союзе полов, цель которого - воспроизведение потомства. Но
воспроизведение на юге не есть только голый научный факт, как мы это видим
на севере. Зачатие на юге и по сей день Тайна, обладающая особой
значимостью, как и в давнем прошлом. Человек - потенциальный творец, и в
этом его величие. Мужчине в каждодневной жизни необходимо ощущать себя
творцом и законодателем, только тогда он будет получать от нее полное
удовлетворение. Сознание нерасторжимости брака обеспечивает, как мне
кажется, душевный покой и мужчине, и женщине. И даже если в этом есть
нотка роковой обреченности, все равно это сознание необходимо.
Католическая церковь решительно заявляет: если вы женились, это навсегда!
И люди принимают этот вердикт, сознавая и его благочестие, и его бремя.
Для католического священника секс - это ключ к браку, брак - ключ к
человеческой жизни, а сама Церковь - ключ к жизни небесной. Секс может
быть в глазах Церкви непристойным, святотатственным, но никогда циничным
или безбожным.
Вопросы секса, супружества имеют огромную важность. Жизнь общества
зиждется на семье, а семья, утверждают социологи, держится собственностью.
Считается, что семья - лучший способ упрочения собственности и стимулятор
производства. Этим, кажется, сказано все. Все ли? Мы сейчас переживаем
бунт против семьи, против ее пут и ограничений. Три четверти сломанных
судеб обязаны своими бедами сегодня семье. Считанные единицы среди нас не
испытывают ненависти к институту брака, висящего гирей на человеке. Бунты
против правительств не идут ни в какое сравнение с бунтом против семьи.
И почти все считают, что как только будет найден способ обходиться без
этой общественной ячейки, институт брака будет упразднен. Советы
упраздняют семью, если уже не упразднили. Если в будущем появятся новые
авангардные государства, нет сомнения, они последуют примеру Советов. Они
попытаются изобрести какой-нибудь социальный суррогат семьи, уничтожив
ненавистные супружеские узы. Государственная помощь матери,
государственная помощь детям, женская независимость. Эти пункты в
программе любой новой великой реформы. И это означает, конечно, гибель
семьи.
Церковь, священнослужители которой живут в безбрачии, которая держится
на одиноком камне Петра, а может, и Павла, на самом деле жива нерушимостью
брака. Утрать семья прочность, постоянство, незыблемость, и Церковь
рухнет. Обратите внимание на упадок англиканской церкви.
Дело в том, что Церковь зиждется на идее союза, единства человечества.
И первая ступень этого единства - семейные узы. Семейные узы, семейные
путы - как угодно - основное связующее звено христианского сообщества.
Разрушьте семью, и вы вернетесь к всеподавляющему господству государства,
какое существовало до христианской эры. Вопрос в том, хотим ли мы
двигаться вперед или вспять, к существовавшим прежде формам
государственного контроля? Хотим добровольно уподобиться римлянам, жившим
при императорах или даже под республиканским правлением? Хотим ли быть в
рассуждении семьи и собственности чем-то вроде древних греков из
городов-государств Эллады? Согласны ли, подобно древним египтянам,
выполнять странные ритуалы по указке жрецов? А может, мы завидуем
запуганным жителям государства Советов?
Что касается меня, я могу дать однозначный ответ. Ничего подобного я не
хочу. И призываю еще раз поразмыслить над знаменитым утверждением, что,
пожалуй, величайший вклад христианства в социальную жизнь человека -
институт брака. Христианство дало миру семью, ту семью, которую мы сейчас
знаем. Христианство учредило автономию крошечной ячейки - семьи внутри
обладающего сильной властью государства. Христианство в каком-то смысле
огородило человека от произвола государства. Пожалуй, именно семья
гарантировала человеку свободу, дала ему собственное крошечное королевство
внутри громадного королевства - государства, обеспечила плацдарм для
защиты от государства.
И вот теперь мы хотим уничтожить семью? Если мы ее уничтожим, мы все
станем жертвами прямого диктата государства. Хотим ли мы погибнуть под
пятой государства? Я бы не хотел.
Церковь устроила семью, объявив ее таинством, соединяющим мужчину и
женщину в брачный союз, который может разрушить только смерть. И даже
разлученные смертью, они все равно не свободны от брачных уз. Брак для
человека - вечен. Брак рождает одно совершенное существо из двух ущербных,
дает простор гармоническому развитию души мужчины в унисон с женской на
протяжении жизни. Брак священный и неприкосновенный - великий путь
совместного совершенствования мужчины и женщины под неусыпным духовным
водительством Церкви.
Это и есть величайший вклад христианства в человеческую жизнь, о чем мы
так легко забываем. Действительно ли семья - это великий шаг вперед на
пути к самосовершенствованию? Да или нет? Помогает ли брак становлению
человека или, наоборот, заводит его в тупик? Это очень важный вопрос,
каждый мужчина и женщина должны ответить на него для себя. Если встать на
точку зрения протестантов, считающих, что каждый человек - индивидуальная
душа и что главное дело жизни - спасение своей души, то тогда, конечно, -
брак только мешает человеку. Это хорошо понимают монахи и отшельники. Если
я пришел в мир, чтобы спасать души других, - то же самое. Это было
известно апостолам и святым проповедникам. Ну а если я не склонен спасать
ни свою ни чужие души? Допустим, для меня непостижима самая идея спасения,
что, между прочим, так и есть. Допустим, что я просто не понимаю, что
значит "Спаситель" и вся эта канитель со спасением, а считаю, что душу
надо не спасать, а совершенствовать на протяжении жизни, беречь, питать,
развивать и осуществлять ее возможности. Что тогда?
А тогда то, что семья становится необходимейшим институтом жизни.
Старая Церковь очень хорошо понимала непреходящие нужды человека, умела
отличать их от повседневных нужд. И она установила институт нерасторжимого
брака, чтобы человек мог осуществить потенциальные возможности души здесь,
на земле, а не на небесах.
Старая Церковь знала, что земная жизнь человека должна быть прожита как
осуществление. Самый ритм-жизни человеческой соблюдался Церковью изо дня в
день, из года в год, от эпохи к эпохе. На юге Европы мы ощущаем это,
слушая звон колоколов на заре, в полдень, на закате, сверяя часы по мессам
и молитвам. Это ритм дневного движения солнца. Мы ощущаем небесные ритмы
во время карнавалов, процессий, в праздники Рождества, Трех Волхвов,
Пасхи, Пятидесятницы, Всех Святых, в День поминовения. Таков ежегодный
круговорот, смена времен года, движение солнца от равноденствия к
солнцестоянию. Печаль поста, ликование на Пасху, восхищение чудом
Пятидесятницы, огни Ивана Купалы, свечи на могилах в День поминовения,
зажжение свечей на рождественской елке - всему этому соответствуют
внутренние, эмоциональные ритмы мужчины и женщины, сопряжением которых и
достигается совершенная гармония.
Августин говорил, что Бог каждый день творит мир заново, для живой,
чувствующей души это - истина. Каждая заря проливает свет на совершенно
новую землю. Каждая Пасха славит совершенно новый мир, раскрывающийся в
совершенно новых соцветиях. Точно так же обновляются душа мужчины и душа
женщины, благодарно ощущая бесконечную радость и новизну жизни. Так что
мужчина и женщина каждый день и час заново открываются друг другу, следуя
брачному ритму, который в свою очередь повторяет ритмический рисунок
годового коловорота. Секс поддерживает равновесие мужского и женского
начал в космосе: притяжение, отталкивание, переходное время безразличия,
новая тяга, новое отдаление, всегда по-иному, всегда внове. Долгий покой
Великого поста, когда кровь медленно течет по жилам, восторг пасхального
поцелуя, весеннее пробуждение плоти, горячие ласки лета, медленное
затухание, протест, печаль, серый мрак осени, а следом - острое
вожделенное томление долгих зимних ночей. Сею: проходит красной нитью
сквозь циклические ритмы года, диктуемые движением солнца. Для человека
трагичен отрыв от природных ритмов, ему нельзя рвать связь с землей и
солнцем, космосом. Человек сегодня любит эгоистической, однодневной
любовью. Бедная, увечная любовь, оторванная от восходов и закатов, не
знающая мистической связи с равноденствием и солнцестоянием. Вот в чем
наша беда. Человек подсечен под самый корень, потому что оторван от земли,
мотоциклах с девчонками и танцуют под джаз, если повезет. Но и они
мертвяки, еще какие. И на все нужны деньги. Деньги, если они есть, -
трава; если нет - голодная смерть.
Я уверен, что и тебе все это отвратительно. О себе распространяться не
буду, в данную минуту ничего плохого со мной не происходит. Я стараюсь не
думать о тебе слишком много, а то вдруг до чего-нибудь додумаюсь. Но,
конечно, живу я сейчас только ради нашего будущего. И мне страшно,
по-настоящему страшно. Я чую носом близость дьявола; он пытается помешать
нам. Ладно, не дьявола, так Маммоны, этот идол, в сущности, - совокупная
злая воля людей, алчущих денег и ненавидящих жизнь. Мне мерещатся в
воздухе длинные костлявые руки, готовые вцепиться в горло всякому, кто
дерзает жить за пределами власти денег, и сжимать, пока из него дух вон.
Близятся тяжелые времена. Если ничего не изменится, будущее сулит
индустриальным рабочим погибель и смерть. Я порой чувствую, как все внутри
у меня холодеет. И на тебе, ты ждешь от меня ребенка. Ну, не сердись на
эти глупости. Все тяжелые времена, сколько их ни было в истории, не смогли
уничтожить ни весенних цветов, ни любви женщины. Не смогут они и в этот
раз убить мое влечение к тебе, загасить ту искру, которая зажглась между
нами. Еще полгода - и мы будем вместе. И хотя мне страшно, как я сказал, я
верю, что нет силы, которая нас разлучит. Долг мужчины - строить, созидать
будущее, но ему надо и верить во что-то помимо себя. Будущее обеспечено,
если человек видит в себе что-то хорошее, доброе. А я еще верю в то легкое
пламя, которое вспыхнуло в нас. Для меня оно - единственная ценность в
мире. У меня нет друзей, старых привязанностей. Только одна ты. И это
пламя - единственное, чем я дорожу. Конечно, еще младенец, но это боковая
ветвь. Для меня Троица - двуязыкое пламя. Древняя Троица, на мой взгляд,
может быть и оспорена. Мы с Богом любим иногда задрать нос. Это двуязыкое
пламя между тобой и мной - альфа и омега всего! Я буду верен ему до конца.
И пусть все эти клиффорды и берты, угольные компании, правительства и
служащий Маммоне народ пропадут пропадом.
Вот по всему этому я и не хочу думать о тебе. Для меня это пытка, и
тебе от этого не легче. Но я так не хочу, чтобы ты жила вдали от меня.
Стоп, если я разбережу сердце, если начнет грызть досада, что-то хорошее
будет утрачено. Терпение, терпение! Идет моя сороковая зима. Что делать,
все предыдущие зимы никуда не денешь. Но в эту зиму я молюсь двуязыкому
пламени моей Троицы, и на душе у меня покойно. Я бы не хотел, чтобы люди
задули его своим дыханием. Я верую в некую высшую тайну, которая даже
подснежнику не даст погибнуть. И хотя ты в Шотландии, а я в Средней Англии
и я не могу обнять тебя, у меня все-таки есть что-то твое. Моя душа мягко
колышется в легком Троицыном пламени, вторя любовному акту, в котором оно
и родилось. Как и цветы родятся от соития земли и солнца. Но это легкое
пламя пока еще зыбко, чтобы оно разгорелось, нужно время, терпение и
время.
Так что теперь я за воздержание, потому что оно непреложно следует за
любовной горячкой, как время мира за войной. И я даже полюбил воздержание,
полюбил любовью подснежника к снегу. Да, я люблю воздержание, как мирную
передышку в любовных войнах. Наше белое двуязыкое пламя для меня - точно
подснежник ранней весны. Когда весна войдет в свою силу, пламя это
разгорится ярче солнца. А пока пора воздержания, добрая и здоровая, словно
купание в горной реке. Мне нравится моя чистая жизнь, она течет от тебя ко
мне, как горный поток. Она точно вешние воды земли и неба. Бедные
донжуаны! Что за маета эта вечная погоня за наслаждением. Где уж им вздуть
легкое двуязыкое пламя - в душе-то не могут навести порядок. Неведом им и
чистый горный поток воздержания.
Прости, что я так многословен, это оттого, что не могу дотронуться до
тебя. Если бы спать ночью, чувствуя рядом твое тепло, пузырек с чернилами
остался бы полным. Да, какое-то время нам придется жить врозь. Но быть
может, это сейчас самое мудрое. Только бы не мучили сомнения...
Ладно, не огорчайся... Глупо себя накручивать. Будем верить в наше
легкое пламя и в безымянного бога, который хранит его от сквозняков. На
самом деле у меня здесь столько тебя, даже жаль, что не вся целиком.
Выбрось из головы сэра Клиффорда. Если он и не объявится, тоже не очень
горюй. Навредить по-настоящему он не может. Наберись терпения, рано или
поздно он захочет избавиться от тебя, вычеркнуть из своей жизни. А не
захочет, и это не беда. Сумеем с ним справиться. Но он захочет, ты для
него теперь отрезанный ломоть.
Видишь, я просто не могу остановиться. Залог будущего - то, что мы
вместе, хоть и разлучены. И держим курс на скорую встречу.
Джон Томас шлет привет своей леди Джейн, немножко понурившись, но не
утратив надежды".
...Несмотря на резкую критику, я считал роман честной, правдивой
книгой, которая так нужна сейчас.
Я хочу, чтобы мужчины и женщины думали о сексе честно, ясно и до конца.
Даже если мы не можем получать от секса полного удовлетворения, давайте,
по крайней мере, думать о нем безбоязненно, не оставляя белых пятен. Все
эти разговоры о юных девушках, девственности, чистом листе бумаги, на
котором еще ничего не написано, просто чепуха. Невинная девушка, не
имеющий сексуального опыта юноша пребывают в состоянии мучительного
смятения. Они в плену у разъедающих душу эротических чувств и мыслей,
которые только с годами обретают гармонию. Годы честных размышлений о
сексе, поражений и побед в конце концов приводят к желаемому результату -
истинной, прошедшей все испытания чистоте, когда половой акт и
представления о нем начинают существовать гармонично, не мешая друг другу.
В прошлом люди стремились как можно больше набраться сексуального
опыта, бездумно предаваясь плотской любви - этому бесконечному,
бессмысленному повторению одного и того же. Наш удел - осознать, осмыслить
секс. После столетий блуждания с завязанными глазами ум желает знать все
до конца. Когда современный человек участвует в половом акте, он зачастую
лицедействует, изображает то, чего от него ждут. А он должен вести себя,
как подсказывает интуиция, обогащенная разумом. Наши предшественники так
долго и прилежно занимались сексом, ни грана в нем не смысля, что это
занятие стало скучнейшим, механическим, разочаровывающим. И
гальванизировать его может только полное его осмысление.
Интеллект не должен отставать от секса, физиологии организма. Наше
сексуальное сознание заморочено, мы подавлены унизительным подсознательным
страхом, унаследованным, по-видимому, от наших диких предков. В этом
отношении наш ум все еще не развит. Пришло время восполнить этот пробел,
сбалансировать сознание эротического опыта с самим опытом. Это значит, что
мы должны почтительно относиться к сексу, испытывать благоговейный восторг
перед странным поведением плоти. Должны включить в литературный язык
"непечатные" слова, поскольку они - неотъемлемая часть наших мыслей и
обозначают определенные органы тела и его важнейшие функции. Ощущение
непристойности рождается только в том случае, если разум презирает тело и
боится его, а тело ненавидит разум и сопротивляется ему.
Пример, иллюстрирующий нынешнюю ситуацию, - история с полковником
Баркером. Полковник Баркер оказался женщиной, выдающей себя за мужчину.
"Полковник" женился и прожил с женой пять лет во взаимной любви. И бедная
жена все пять лет была уверена, что ведет нормальную брачную жизнь, она
была счастлива и не сомневалась, что муж у нее, как у всех. Открытие было
настоящим ударом для бедняжки. Чудовищная ситуация. Однако найдутся тысячи
женщин, которых можно точно так же обмануть, и обман будет длиться годами.
В чем же дело? А в том, что они ничего не знают о сексе, никогда серьезно
не думали о нем. В любви они - слабоумные идиотки.
Вот так обстоят дела. В сознании гнездится древний, унизительный страх
тела и его возможностей. Именно сознание мы должны цивилизовать,
освободить. Этот страх довел до безумия, вероятно, гораздо больше людей,
чем мы думаем. Безумие, погубившее великий ум Свифта, пожалуй, можно в
какой-то мере объяснить именно этой причиной. В поэме, посвященной его
любовнице Силии, имеется совершенно чудовищный рефрен: "Но Силия, Силия,
Силия... с...т".
Вот что делает с великим умом иррациональный страх!
Великий насмешник Свифт не видел, как смешон он сам. Разумеется, Силия
с...т! А кто нет? Было бы гораздо хуже, если бы она не могла с... Просто
слов нет. Бедная Силия, виноватая в глазах любовника только тем, что
должна отправлять естественные потребности организма. Чудовищно! Этот
страх порождается, во-первых, словами, на которые наложено табу, и,
во-вторых, неразвитым сексуальным мышлением.
В противовес пуританскому лицемерию, которому общество обязано
существованием безмозглых идиотов во всем, что касается секса, появились
высокомерные джазовые юнцы, которые всех презирают и делают что хотят.
Боясь своего тела, отрицая его важность, эти эмансипированные задиры
впадают в другую крайность - они относятся к телу, как к игрушке, немного,
пожалуй, непристойной игрушке, но которой можно забавляться... до поры до
времени.
Они иронизируют над важностью секса, относятся к нему как к бокалу
коктейля, доводя взрослых до белого каления. Это супермены будущего. Они
презирают книги, подобные "Любовнику леди Чаттерли". Слишком такая книга
проста и банальна для них. Непечатные словечки их не шокируют, а отношение
к любви в ней - допотопное. Эта книга, говорят они, свидетельствует о-том,
что у автора интеллект четырнадцатилетнего подростка. Но, думается,
четырнадцатилетний подросток, который все еще питает священный трепет и
естественный страх перед сексом, более нормален и здоров, чем безусый
любитель коктейлей, чей ум занят только побрякушками, самая занятная из
которых - секс. Он и предается сексу и мало-помалу дичает.
Сам я придерживаюсь принципа, провозглашенного в этой книге. Жизнь
только тогда выносима, когда разум и тело существуют в гармонии, в
равновесии и взаимном уважении.
Какой же жизнью должен жить организм? Жизнь организма, тела - это жизнь
чувств и эмоций. Тело чувствует голод, жажду, его радует солнце и снег,
оно получает удовольствие от аромата роз и вида цветущего куста сирени.
Гнев, печаль, любовь, нежность, тепло, страсть, ненависть, горе - все это
истинные чувства. Они принадлежат телу и осознаются умом. Услыхав самую
печальную новость, мы можем вначале почувствовать лишь возбуждение ума. И
только спустя время, скорее всего во сне, эта новость достигает нервных
центров, и сердце начинает разрываться.
Сегодня многие люди живут и умирают, так и не познав настоящих чувств,
несмотря даже на то, что они, как говорится, "жили чувствами". Нас с
младых ногтей учат определенному набору эмоций - что: мы должны
чувствовать, что не должны и как чувствовать то, что можно себе позволить.
Сильных эмоций не существует. Есть только их подделки.
Под сильными эмоциями мы разумеем любовь во всех ее проявлениях:
любовь-секс, любовь-дружба, любовь к Богу; разумеем радость, восторг,
надежду, праведный гнев, страстное чувство справедливости и
несправедливости, истины и лжи, чести и бесчестия, истинную веру во что
угодно, поскольку веру ум снисходительно допускает.
В истории не было века более сентиментального, более бедного истинными
чувствами, более замороченного ложными, чем наш двадцатый век.
Сентиментальность, поддельные чувства стали своего рода игрой, каждый
старается изо всех сил перещеголять в этой игре ближнего своего. Радио и
кинофильмы без передышки поставляют публике эту фальшь. Не отстают пресса
и литература. Люди тонут в фальшивых эмоциях. Захлебываются в них. Живут в
них и ими. Пропитаны ими, как губка водой.
Порой кажется, они процветают на такой пище. Но со временем
накапливается отрицательный эффект, человек ломается. И все летит к
чертям. Рано или поздно сам организм отомстит, и отомстит жестоко. Можно
без конца обманывать многих, можно долго обманывать всех, но без конца
обманывать всех нельзя, фальшивые чувства себя обнаружат. Фальшивая любовь
- красивое пирожное, но очень плохой хлеб. Она вызывает сильнейшие
эмоциональные расстройства. Это и есть современный брак и еще более
современный развод.
Беда с фальшивыми чувствами в том, что от них никто не бывает счастлив
и доволен. Все стараются уберечься от них. Бегут от фальшивой любви Питера
к фальшивой любви Адриана, от поддельных страстей Маргарет к поддельным
страстям Виржинии; мечутся между кинематографом и радио, между Истборном и
Брайтоном; но куда ни беги, везде одно и то же.
Любовь, более чем какое другое чувство, в наши дни обманна. Если
относиться к ней легко, как к развлечению, то с любовью все в порядке. Но
если принимать ее всерьез, то непременно потерпишь катастрофу. Не возлагай
ни на чей алтарь настоящие чувства, если, конечно, они имеются у тебя в
душе. Такова одна из сегодняшних заповедей. Можешь доверить свои деньги,
но не чувства. Чувства будут растоптаны.
Мне представляется, не было в истории времени, когда люди меньше бы
доверяли друг другу, при том, что в обыденной жизни ведем мы себя вполне
пристойно. Мало кто из моих знакомых мог бы стянуть у меня кошелек или
подставить сломанный стул. Но осмеять настоящее чувство они готовы всегда.
Никто в этом не виноват, это знамение времени.
Секс - камень преткновения для всякой лжи, это единственное, что нельзя
подделать. И чем сильнее вы погрязли в сексе, тем больше вам приходится
фальшивить. Пока станет совсем невмоготу. Тогда - конец. Секс страшно
мстит поддельным чувствам. Он беспощаден, губителен для фальшивой любви.
Особенная ненависть людей, которые не любили друг друга, но притворялись,
существовала и в прежние эпохи, но сегодня с ней сталкиваешься на каждом
шагу. Смотришь - счастливая чета, уверены, что очень, очень любят друг
друга - идеальная пара и уже столько лет. И вдруг - на тебе! Начинают
ненавидеть друг друга лютой ненавистью. Если ненависть не обнаружилась
рано, она все равно обнаружится, когда счет годам подойдет к
пятидесятилетней отметине - великому сексуальному рубежу. Вот тогда
катастрофа!
Ничего нет более поразительного, более необъяснимого, чем эта
ненависть, которую испытывают мужчина и женщина, совсем недавно так
"любившие" друг друга. Она проявляется самым невероятным образом. И причем
во всех сословиях. Уборщица, герцогиня, жена полицейского - все ненавидят
одинаково.
Секс, сексуальный механизм мужчины и женщины - после того как ему
подсунута фальшивая любовь, пусть даже в ответ на столь же фальшивое
чувство - аккумулирует разрушительную, убийственную ненависть. Фальшивая
любовь убивает секс, в буквальном смысле сводит с ума - это естественная
реакция живого организма на обман.
Трагедия в том, что в век, когда кругом лицедейство, когда во всех
подозреваешь неискренность, фальшь, особенно в любви, особенно в
сексуальных отношениях, ненависть и недоверие способны погасить тот
маленький, живой огонек настоящей любви, который один дает счастье.
Попробую объяснить мое отношение к сексу, которое так сейчас критикуют.
Подходит ко мне на днях молодой человек, говорит: "Знаете, я как-то не
могу поверить в то, что Англию спасет секс". На что я ему: "Не сомневаюсь,
что не можете". Когда томные, высокомерные юнцы затевают со мной разговоры
о сексе, я обычно отмалчиваюсь. Да и что они скажут? Секс для них -
дамское белье, в котором так легко запутаться. Они прочитали все романы
про любовь, "Анну Каренину" и прочее; они видели все статуи и картины,
изображающие Афродиту. Весьма похвально, да что толку? Когда дело доходит
До жизни, секс для них - бессмысленная девица в роскошном нижнем белье.
Это относится и к выпускнику Оксфорда, и к простому рабочему. Типичный
пример - подслушанный мной рассказ, характеризующий нравы модного курорта.
Отдыхающие там дамы нанимают на сезон в качестве партнера для танцев
местных парней. Конец сентября, дамы разъехались. Молодой фермер Джон,
простившись со своей "леди из города", болтается один. - "Привет, Джон! -
встречает его приятель. - Соскучился о своей леди?" "Нет, - пожимает
плечами Джон. - А какое у нее было белье!"
Вот и весь секс - кружавчики, оборочки. И такой секс спасет Англию?
Сохрани Господи! Бедная Англия, это она должна сперва возродить секс в
своих сыновьях, а уж потом они ее будут возрождать. Не Англия нуждается в
спасении - ее молодежь.
Католическая церковь, особенно на юге, не против секса, в отличие от
церквей Северной Европы она признает секс, почитая брак таинством,
основанным на союзе полов, цель которого - воспроизведение потомства. Но
воспроизведение на юге не есть только голый научный факт, как мы это видим
на севере. Зачатие на юге и по сей день Тайна, обладающая особой
значимостью, как и в давнем прошлом. Человек - потенциальный творец, и в
этом его величие. Мужчине в каждодневной жизни необходимо ощущать себя
творцом и законодателем, только тогда он будет получать от нее полное
удовлетворение. Сознание нерасторжимости брака обеспечивает, как мне
кажется, душевный покой и мужчине, и женщине. И даже если в этом есть
нотка роковой обреченности, все равно это сознание необходимо.
Католическая церковь решительно заявляет: если вы женились, это навсегда!
И люди принимают этот вердикт, сознавая и его благочестие, и его бремя.
Для католического священника секс - это ключ к браку, брак - ключ к
человеческой жизни, а сама Церковь - ключ к жизни небесной. Секс может
быть в глазах Церкви непристойным, святотатственным, но никогда циничным
или безбожным.
Вопросы секса, супружества имеют огромную важность. Жизнь общества
зиждется на семье, а семья, утверждают социологи, держится собственностью.
Считается, что семья - лучший способ упрочения собственности и стимулятор
производства. Этим, кажется, сказано все. Все ли? Мы сейчас переживаем
бунт против семьи, против ее пут и ограничений. Три четверти сломанных
судеб обязаны своими бедами сегодня семье. Считанные единицы среди нас не
испытывают ненависти к институту брака, висящего гирей на человеке. Бунты
против правительств не идут ни в какое сравнение с бунтом против семьи.
И почти все считают, что как только будет найден способ обходиться без
этой общественной ячейки, институт брака будет упразднен. Советы
упраздняют семью, если уже не упразднили. Если в будущем появятся новые
авангардные государства, нет сомнения, они последуют примеру Советов. Они
попытаются изобрести какой-нибудь социальный суррогат семьи, уничтожив
ненавистные супружеские узы. Государственная помощь матери,
государственная помощь детям, женская независимость. Эти пункты в
программе любой новой великой реформы. И это означает, конечно, гибель
семьи.
Церковь, священнослужители которой живут в безбрачии, которая держится
на одиноком камне Петра, а может, и Павла, на самом деле жива нерушимостью
брака. Утрать семья прочность, постоянство, незыблемость, и Церковь
рухнет. Обратите внимание на упадок англиканской церкви.
Дело в том, что Церковь зиждется на идее союза, единства человечества.
И первая ступень этого единства - семейные узы. Семейные узы, семейные
путы - как угодно - основное связующее звено христианского сообщества.
Разрушьте семью, и вы вернетесь к всеподавляющему господству государства,
какое существовало до христианской эры. Вопрос в том, хотим ли мы
двигаться вперед или вспять, к существовавшим прежде формам
государственного контроля? Хотим добровольно уподобиться римлянам, жившим
при императорах или даже под республиканским правлением? Хотим ли быть в
рассуждении семьи и собственности чем-то вроде древних греков из
городов-государств Эллады? Согласны ли, подобно древним египтянам,
выполнять странные ритуалы по указке жрецов? А может, мы завидуем
запуганным жителям государства Советов?
Что касается меня, я могу дать однозначный ответ. Ничего подобного я не
хочу. И призываю еще раз поразмыслить над знаменитым утверждением, что,
пожалуй, величайший вклад христианства в социальную жизнь человека -
институт брака. Христианство дало миру семью, ту семью, которую мы сейчас
знаем. Христианство учредило автономию крошечной ячейки - семьи внутри
обладающего сильной властью государства. Христианство в каком-то смысле
огородило человека от произвола государства. Пожалуй, именно семья
гарантировала человеку свободу, дала ему собственное крошечное королевство
внутри громадного королевства - государства, обеспечила плацдарм для
защиты от государства.
И вот теперь мы хотим уничтожить семью? Если мы ее уничтожим, мы все
станем жертвами прямого диктата государства. Хотим ли мы погибнуть под
пятой государства? Я бы не хотел.
Церковь устроила семью, объявив ее таинством, соединяющим мужчину и
женщину в брачный союз, который может разрушить только смерть. И даже
разлученные смертью, они все равно не свободны от брачных уз. Брак для
человека - вечен. Брак рождает одно совершенное существо из двух ущербных,
дает простор гармоническому развитию души мужчины в унисон с женской на
протяжении жизни. Брак священный и неприкосновенный - великий путь
совместного совершенствования мужчины и женщины под неусыпным духовным
водительством Церкви.
Это и есть величайший вклад христианства в человеческую жизнь, о чем мы
так легко забываем. Действительно ли семья - это великий шаг вперед на
пути к самосовершенствованию? Да или нет? Помогает ли брак становлению
человека или, наоборот, заводит его в тупик? Это очень важный вопрос,
каждый мужчина и женщина должны ответить на него для себя. Если встать на
точку зрения протестантов, считающих, что каждый человек - индивидуальная
душа и что главное дело жизни - спасение своей души, то тогда, конечно, -
брак только мешает человеку. Это хорошо понимают монахи и отшельники. Если
я пришел в мир, чтобы спасать души других, - то же самое. Это было
известно апостолам и святым проповедникам. Ну а если я не склонен спасать
ни свою ни чужие души? Допустим, для меня непостижима самая идея спасения,
что, между прочим, так и есть. Допустим, что я просто не понимаю, что
значит "Спаситель" и вся эта канитель со спасением, а считаю, что душу
надо не спасать, а совершенствовать на протяжении жизни, беречь, питать,
развивать и осуществлять ее возможности. Что тогда?
А тогда то, что семья становится необходимейшим институтом жизни.
Старая Церковь очень хорошо понимала непреходящие нужды человека, умела
отличать их от повседневных нужд. И она установила институт нерасторжимого
брака, чтобы человек мог осуществить потенциальные возможности души здесь,
на земле, а не на небесах.
Старая Церковь знала, что земная жизнь человека должна быть прожита как
осуществление. Самый ритм-жизни человеческой соблюдался Церковью изо дня в
день, из года в год, от эпохи к эпохе. На юге Европы мы ощущаем это,
слушая звон колоколов на заре, в полдень, на закате, сверяя часы по мессам
и молитвам. Это ритм дневного движения солнца. Мы ощущаем небесные ритмы
во время карнавалов, процессий, в праздники Рождества, Трех Волхвов,
Пасхи, Пятидесятницы, Всех Святых, в День поминовения. Таков ежегодный
круговорот, смена времен года, движение солнца от равноденствия к
солнцестоянию. Печаль поста, ликование на Пасху, восхищение чудом
Пятидесятницы, огни Ивана Купалы, свечи на могилах в День поминовения,
зажжение свечей на рождественской елке - всему этому соответствуют
внутренние, эмоциональные ритмы мужчины и женщины, сопряжением которых и
достигается совершенная гармония.
Августин говорил, что Бог каждый день творит мир заново, для живой,
чувствующей души это - истина. Каждая заря проливает свет на совершенно
новую землю. Каждая Пасха славит совершенно новый мир, раскрывающийся в
совершенно новых соцветиях. Точно так же обновляются душа мужчины и душа
женщины, благодарно ощущая бесконечную радость и новизну жизни. Так что
мужчина и женщина каждый день и час заново открываются друг другу, следуя
брачному ритму, который в свою очередь повторяет ритмический рисунок
годового коловорота. Секс поддерживает равновесие мужского и женского
начал в космосе: притяжение, отталкивание, переходное время безразличия,
новая тяга, новое отдаление, всегда по-иному, всегда внове. Долгий покой
Великого поста, когда кровь медленно течет по жилам, восторг пасхального
поцелуя, весеннее пробуждение плоти, горячие ласки лета, медленное
затухание, протест, печаль, серый мрак осени, а следом - острое
вожделенное томление долгих зимних ночей. Сею: проходит красной нитью
сквозь циклические ритмы года, диктуемые движением солнца. Для человека
трагичен отрыв от природных ритмов, ему нельзя рвать связь с землей и
солнцем, космосом. Человек сегодня любит эгоистической, однодневной
любовью. Бедная, увечная любовь, оторванная от восходов и закатов, не
знающая мистической связи с равноденствием и солнцестоянием. Вот в чем
наша беда. Человек подсечен под самый корень, потому что оторван от земли,