итальянских банках, касаются больше итальянской полиции, чем нас с вами.
Спрашивали, предполагается ли возвращение Мамонтова и Бикчентаева, но это
уже из разряда программных вопросов. Следователь опытный, смурной. Высокий и
неинтересный, как положено. Лет пятьдесят на вид. Все время ходил по
комнате, заложив руки за спину. Предлагал сотрудничать. В это понятие входил
розыск и передача итальянскому посольству в Москве всех документов
Бикчентаева, вывезенных из Венеции. Думается, ниточки из этих папочек могут
опутать копыта многих итальянских богачей, может быть, и политиков. Я этому
следователю Данте цитировал на его родном языке.
Алтухов заключил рассказ как бы невзначай брошенной фразой:
- Кстати, Лаврик, старики Кальдерони опознали твою курочку: это и есть
Самохвалова, та, что на загранпаспорте и на фото товарища следователя.
Передают тебе привет. Спрашивают, не надо ли еще чем помочь?
- Тупокин уже тогда начал мою подставу, - проскрежетал сквозь зубы
Мамонтов.
8.
Сводки дежурной части МВД и доклады оперативников следственного
управления ФСБ, а также бдительные посты пограничников на международных
рейсах никаких сведений о Тупокине не давали.
К трем часам по московскому времени в кабинет Нестерова вошел
запыхавшийся Полторецкий, со старым портфелем подмышкой. Водитель
рефрижератора, здоровенный, почти круглых очертаний субъект, с добродушной
картофелиной на конце перебитого носа, безоговорочно признал на фотографии
водителя БМВ, из которого выбросили на шоссе раненного Бикчентаева.
Руслан Ильич пришел в сознание. Женечка стремглав понеслась в
кремлевку, прихватив готовые уже фотографии того же мертвого водителя БМВ.
Нестеров и Алтухов все еще сидели в кабинете, ждали очередного
посетителя. За ним поехал спецнаряд оперативников.
За последние три часа события начали сдвигаться с мертвой точки.
Мамонтовых отправили домой. Перед уходом Ирина Игоревна виновато
посмотрела на Нестерова и напомнила ему, что парень перед смертью произнес
загадочные слова: "Толстого - Желтый".
Теперь Нестеров и Алтухов отрешенно гадали, что бы это могло значить.
- Может, быть он говорил про напарника какого-нибудь. Ведь в БМВ тогда
сидели двое.
- А "Желтый"? - спросил Алтухов.
- Наверняка, кличка. Стало быть: Толстого замочил Желтый или Толстого
убил Желтый.
- А ты проверил его по картотеке? Наверняка, в МВД есть на него
информация.
- Когда? - возмутился Нестеров. - Мы с этим погорельцем в одно время из
Переделкино приехали. Сейчас Полторецкий им занимается. Но я и без него
знаю, что это потомок Яблоньки.
- Как это " потомок "?
- Какая-нибудь бывшая шестерка.
Алтухова неожиданно осенило:
- А что если "Толстого" это - фамилия?
- Не хочешь ли ты сказать, - осведомился Нестеров, которому в принципе
мысль понравилась, - что этот стриженный перед смертью любимого писателя
вспоминал? Может, он просто неправильно ударение поставил? Что-то мне имя
это знакомо. Не он про черепаху Тартиллу писал.
Вдруг Нестерова, после произнесенной остроты осенило. Он напомнил
Алтухову, что живет именно на улице Толстого. Алтухов подпрыгнул, перелез
через стол и вырвал из-под локтя Нестерова паспорт Самохваловой.
- Ну, прямо "Ирония с легким паром..." - крикнул он, судорожно листая
документ, - Детей нет, разведена, кровь первой группы резус положительный,
вот, нашел: регистрация - город Санкт-Петербург, улица Алексея Толстого, дом
3, квартира 543.
- Ну, ты даешь, старик! А еще хотят регистрацию вообще отменить! А
"желтый"? - спросил Нестеров.
- Желтый дом. В смысле желтого цвета.
Нестеров нетерпеливо набирал номер дежурной бригады оперативников:
- Коля, ты? Привет, тезка. Миленький срочно связывайся с Медведевым, с
кем хочешь из следственного отдела ФСБ в Ленинграде, пусть срочно направляет
на Алексея Толстого, 3, квартира 543 свою бригаду. Мы тут опознали мою... Из
пакета, да. Ее адрес. Пусть срочно мне звонят.
Нестеров повесил трубку и лишь силой воли заставил себя не сорваться с
места и не побежать на Ленинградский вокзал.
- Выходит, Николай Константинович, банкирша Самохвалова известна
голицинским ребяткам. Если дом - желтый, стало быть пацан хотел нам наводку
на этот дом дать. Может, Тупокин туда рванул?
- Я срочно выезжаю в Петербург, Костя.
- Подожди, не торопись. Я тебя сейчас с Атташевым знакомить буду. А
потом рви когти в свой Петербург.
В этот момент в кабинет снова вошел старик Полторецкий. Согнув
ревматическую шею, доложил:
- Умерший от удушья горячим дымом сегодня ночью в поселке Переделкино -
Зайцев Александр Федорович, шестьдесят восьмого года рождения, житель города
Голицино, дважды судимый: за грабеж и вымогательство, год назад привлекался
по делу Яблоньки, пока тот скрывался за границей, даже помог следствию в
уточнении его местонахождения. В доме обнаружен и второй труп, пока
неопознанный. Но, скорее всего, из той же шайки-лейки: на оставшейся не
обгорелой руке погибшего - татуировка: "Поцелуй меня в зад". Извините за
цитату.
- Все? - спросил Нестеров.
- Пули, извлеченные из тела Бикчентаева и из трупа Леснина-Каревского -
выпущены из одного и того же револьвера калибра ....
- Значит, не сам Тупокин в Леснина-Каревского стрелял. Тоже заказная
работа.
- Револьвер найден во взорвавшемся БМВ, - досказал Полторецкий и
удалился.
- Видно, хреновое настроение у старикана, - показал на дверь Алтухов. -
Коля, а дело не передадут в МВД, уж больно все примитивно: рекетня, заказные
убийства.
- Это пусть, - ответил Нестеров, - К нам уже плывет наша золотая рыбка,
гарантирую.
9.
Перед Нестеровым лежал лист, собственноручно им исписанный под диктовку
Алтухова.
Атташев Леонид Аркадьевич, председатель правления Межлегионбанка с
тысяча девятьсот девяносто пятого года. До этого, заместитель начальника
управления капитального строительства Совета министров Российской Федерации,
до этого заместитель Председателя Госснаба СССР. Шестьдесят два года, женат,
имеет двоих дочерей. Межлегионбанк - коммерческий московский банк второй
категории надежности, входил во вторую десятку российских банков: место в
рейтинге весьма почетное. Банк учрежден крупнейшими строительными
корпорациями, еще недавно государственными, а ныне приватизированными и
акционировавшимися, несколькими частными компаниями, в основном, детищами
правительственных отпрысков; изрядно финансировался Госбанком, получал
государственные займы и участвовал в финансировании государственных
программ, в частности "Жилье-2000", обслуживал Министерство строительства
России, Министерство энергетики, физических лиц. Резервный Фонд составлял
500 миллиардов рублей, из которых, увы и ах, к моменту банкротства не
осталось и одной сотой части. Как это допустил Госбанк? Неизвестно.
Зато известно, что некоторые банки в Восточной Европе и в России были
основаны на займах, в которых использовались под видом заемных средств
"грязные" облигации. "Грязные" облигации трудно опознать, если не
связываться с эмитентом, то есть с учреждением, выпустившим эту облигацию,
гарантирующим ее реальную стоимость, а также со специальными центрами, вроде
швейцарской информационной системой "Телекурс" или "Евроклитор" в Брюсселе,
куда стекается информация по всем выпущенным на рынок ценных бумаг
облигациям. Ведь внешне погашенный сертификат может не обладать никакими
признаками того, что по нему уже однажды выплачены деньги, а сама облигация
имеет нулевую стоимость.
Нестеров знал об облигациях только то, что они когда-то хранились у его
матери в серванте в потрепанном тканевом мешочке, и дождались-таки своего
часа, когда в восьмидесятые годы людям стали возвращать деньги, которые
государство заняло у них в трудный послевоенный период.
Теперь операции с ценными бумагами стали столь сложны и многообразны,
что Нестеров с трудом вникал в суть Алтуховской лекции.
Одни из банкиров и понятия не имеют, что в уставные капиталы банков
внесены фальшивые западные облигации, другие - чистые мошенники - знают, но
их спасает то, что срок погашения таких облигаций в выдавших их банках
Европы и Америки наступает еще нескоро. В любом случае до этого времени
мошенники не доживут.
А пока все эти ценные бумаги изображают из себя платежные средства и
финансовый капитал. Но в любом случае, это как приманка для привлечения
других средств - настоящих. Привет Яблоньке. Немудрено посреднику в
привлечении даровых государственных средств затесаться в высший эшелон
власти: кто получает реальные денежки, тот и управляет ими. Вот откуда столь
непонятное выдвижение хлопчика... Его долю так тогда и не нашли. Его опекуна
в правительственных структурах тоже: успел перескочить несколько раз с одной
должности на другую и везде погрел руки. Следственное управление ФСБ по
экономическим преступлениям до сих пор ведет расследование махинаций
некоторых финансовых структур, в том числе и Межлегионбанка. Выясняется, что
те средства, которые крутились на счетах самого Межлегионбанка и его
филиалов и были привлечены от той части клиентов, которая без задней мысли
доверила Атташеву свои денежки, исчезли первыми. Кредиты из этих реальных
фондов выданы другой части клиентов, по липовым договорам, заведомо
ничтожным.
То есть подарены от имени народа и особенно правительства - липовым
фирмам, а также детям и внукам членов этого правительства.
Товарищ Атташев находится под следствием, но тысячам обанкротившихся
клиентов, в том числе и пенсионеров, в основном, пенсионеров, уже помочь
нечем. Процесс банкротства длится уже пятый месяц. Конкурсная комиссия
быстренько переехала из помещения Межлегионбанка, что напротив Храма Христа
Спасителя на улицу Казакова. Но и там отбоя от граждан нет. Атташев сидит на
даче с подпиской о невыезде в зубах. Изредка выезжает в сопровождении двух
бронированных "Мерседесов" в свой опустевший офис.
Сейчас Леонид Аркадьевич Атташев - желанный гость генерала Нестерова.
- Как правильно фамилия произноситься? - Спросил Нестеров Алтухова, -
Атташев или Атташев.
- Точно не знаю, но все говорят Атташев, от "атташе".
- С милым рай и в шалаше, если милый атташе?
- Во-во, из этой оперы, но я бы предпочел, - Бомарше, слыхали7
- Очень к месту. То консулы, то атташе, может еще: "ля фарм шерше?".
В приемной зашевелилось нечто большое, словно динозавр-сороконожка.
В открывшуюся дверь кабинета Нестеров увидел троих шкафоподобных ребят,
стоявших сцепив руки в замок под животами, как футболисты, защищающие ворота
и себя от штрафного.
В кабинет вошел грузный пожилой человек, чем-то напоминавший своих
телохранителей. Лицо его было изъедено оспинами, даже крылья носа и
подбородок. Первое впечатление неприятное. Нестеров пригласил Атташева сесть
по правую руку. Поздоровались, обменялись рукопожатиями. С Алтуховым тоже.
Атташев выглядел побитым, костюм на нем был хоть и стильный, синий с
золотыми пуговицами, но давно нечищеный и неглаженый. Нестерову показалось,
что внутри Атташев, как консервная банка, наполнен чувством собственной
безмерной вины. Он не казался наглым и уверенным в себе и своей силе. И не
потому, что его влиятельные друзья отвернулись от него, а потому, что
Атташев с самого начала знал, что ему уготована роль агнца. Нестеров уж чуть
было не посочувствовал несчастному банкиру, но взглянув на его трехэтажное
брюшко и такой же подбородок, улыбнулся: здорово же откормили этого агнца
перед закланием.
Узнав о том, что он вызван не по делу о банкротстве Межлегионбанка, а
по делу заведующей Петербургским филиалом Межлегионбанка под названием
"Фора", Атташев расслабился. Ведь в этом деле он - всего лишь свидетель, и
далеко не основной.
Нестерову ничего не стоило получить данные о Самохваловой, имея на
руках паспорт. Петербургские контрразведчики выдали информацию через десять
минут после поступившего запроса. И их информация совпала с Алтуховской:
женщина утонула в туристическом круизе во время остановки в Венеции,
привезена в Петербург и похоронена на Волковом кладбище.
Личность, между прочим, весьма известная, даже удивительно, что за две
недели фото, разосланное Нестеровым, не опознали оперативники в Петербурге.
Очевидно, из-за того, что в оперативных данных она проходила почему-то, как
убитая в августе этого года введением в пах средства, вызывающего мгновенную
остановку сердца. А вообще-то, гражданка Самохвалова Наталия Борисовна
руководитель филиала Межлегионбанка, внезапно закрывшегося в июне этого же
года и объявившего о своей несостоятельности, особого сочувствия своих
разъяренных клиентов даже в цинковом гробу не вызвала.
- Да, моя дама. Ужас. Поехать в круиз и утонуть. Ладно бы в море, а то
в бассейне, - затряс Атташев широким тяжелым вторым подбородком, глянув на
фото убитой и в паспорт. - Хоронить сам не ездил, тамошний филиал раньше
центрального отделения закрылся, еще в июне, да нет - в мае. Но отчиму
выделил небольшую сумму из личных средств. Мои ребята отвозили. Все там
помогли устроить.
- Утонула? - невзначай уточнил Нестеров, - вы не ошиблись?
Атташев пожал плечами.
- Да. Ко мне ведь уже приходили тогда по этому делу. Несчастный случай.
В июле это, кажется, произошло.
- Что можете сказать о работе филиала, проверки там были перед
ликвидацией? - спросил со своего фланга Алтухов.
- Аудит был, - вздохнул Атташев и насупился.
- Почему же филиал закрылся раньше центрального отделения, обычно
бывает наоборот.
- Я мало уделял внимания "Форе". Если честно, мне вообще не давали его
контролировать. У Самохваловой были все полномочия.
Нестерова подмывало спросить о Тупокине. Не давали покоя вывезенные им
в неизвестном направлении деньги. Но Алтухов задал свой вопрос первым.
- Кто же дал ей такие полномочия?
Атташев явно не желал отвечать на этот вопрос. Алтухов нажал:
- Да ладно вам, Леонид Аркадьевич. Самохваловой так или иначе нет на
этом свете. Тот, кто ее ликвидировал, понимает, что вы слишком много
знаете...
Нестеров бросил короткий взгляд на Алтухова.
Атташев перехватил его и насторожился.
- Что значит "так или иначе", кто ее ликвидировал? Разве это не
несчастный случай?
- Мы еще не разобрались, Леонид Аркадьевич, - уклончиво ответил
Нестеров.
- Вот когда разберетесь, тогда и мне ясно будет, сколько мне жить
осталось. Могу сказать только одно: Самохвалова имела одну, но очень
мохнатую лапу в госструктуре. Может быть, это вам поможет. Мне достаточно
того, что на меня и ее долги повесили. Аудит еще в мае показал, что кредиты
розданные Самохваловой, возвращать некому. Не удивлюсь, если окажется, что
она выдала их сама себе.
- Последний вопрос, Леонид Аркадьевич, - сказал Алтухов, - вы не
знаете, не уезжала ли Самохвалова заграницу в июне? Она как-то с вами свои
командировки согласовывала?
- Она уезжала заграницу по первому своему капризу. Уточните ее
биографию, - посоветовал Атташев.
Нестеров передал Алтухову записочку. В ней было написано:
"О поездке Самохваловой в июне в Венецию и устроенной на дороге
провокации, вы, сыщик, должны были узнать из загранпаспорта утопленницы".
Алтухов шепнул Нестерову ответ:
- Он же, наверное, поддельный, Коль.
Атташев заметно устал и начал тяжело дышать, как астматик.
- Уточним, Леонид Аркадьевич. А вы сами не знакомы с Леонидом
Александровичем Тупокиным? - под завязку спросил Нестеров.
- Отчего же. Он был клиентом нашего банка. Может, один из немногих,
кому не за что на нас обижаться. Наталья Борисовна меня с ним и познакомила.
На приеме в каком-то посольстве. Здесь в Москве.
Алтухов и Нестеров переглянулись. Атташев был временно отпущен под
неусыпный надзор собственных телохранителей.
Нестеров позвонил в кассы Ленинградского вокзала и попросил оформить из
брони ФСБ один билет на вечерний рейс в Петербург. Было уже пять часов
вечера. Нестерову нужно было ехать домой собираться. Впрочем, Анна
Михайловна была докой в вопросе сборов мужа в срочные командировки, Николай
Константинович, набрав домашний номер, сверхъестественно ласковым тоном
попросил жену собрать сумку и ждать дальнейших указаний, не отходя от
телефона ни на минуту.
Позвонил Медведев из Петербургского управления, укорил Нестерова за
длительные разговоры по телефону с женой. То-то Николай Константинович
слышал щелкание в трубке во время звонка домой.
Медведев сообщил, что только что на квартире Самохваловой Натальи
Борисовны его бригада нарвалась на засаду. Одного бандита уложили на месте,
один выпрыгнул в окно, третий сидит в следственной части и дожидается
Нестерова. Парень из Москвы. Пока молчит, как рыба.
- А по рыбе ты у нас специалист, - подтрунил Медведев.
- Встречай. Буду завтра: поезд четырнадцатый, девятый вагон, приходит в
пять с чем-то утра, - сказал Нестеров. - Что там в квартире? Ты сам был?
Медведев отрапортовал, что на квартиру он не ездил. Капитан Букин,
производивший задержание, сейчас на допросе. В квартире был старик, совсем
немощный. Отчим Самохваловой. Его привязали к стулу и кого-то дожидались.
Отчим очень плох, как бы не помер. В квартире оставлены оперативники и
медсестра. Обещал встретить.
Женечка сидела у постели перебинтованного Бикчентаева. За дверью
находились его жена и мать.
Бикчентаев был неимоверно слаб, вокруг его рта образовалась какая-то
соляная белая полоса, небритый, он был похож на БОМЖа.
Еле двигая языком он выкладывал Женечке все, что мог сообщить по факту
покушения. Причем сам, она вопросов не задавала.
- Это хорошо, что тебя прислали. Ты запоминаешь, что я говорю? Ты лучше
запиши, запротоколируй. А потом я тебе диктофончик подарю. Нужно переходить
на современные методы ведения следствия. Ты давно у Нестерова, что-то я тебя
не видел?
Женечка снисходительно улыбалась. Палата была опрятна и обставлена не
по-больничному. Окно освещало громоздкую передвижную кровать, а у
противоположной стены, в темноватой нише стояли два мягких кресла и столик.
Холодильник и вход в ванную комнату находились в предбаннике. Бикчентаев
лежал в полосатой пижаме из тонкого хлопка, наполовину прикрытый одеялом. Он
то и дело пытался дотронуться до руки Женечки и повторял через каждые пять
минут, что ему не хватает женского внимания. Видел бы он себя при этом в
зеркало! Запекшиеся раны, от которых расходились желтые синяки, чернели на
выбритом черепе в трех местах. На скуле - ссадина, а кожа на щеках покрыта
белой коркой, как будто ее чем-то пересушили.
- Они взяли меня очень легко, возле ресторана. Мы как-нибудь с тобой
сходим туда, это райская кухня. Я, знаешь, не дурак поесть. И против дула
лезть на рожон тоже не дурак. Говорят, садитесь в машину, я и сел.
БМВ, черного цвета, номер... Естественно профессиональный разведчик
запомнил номер. Но читателю-то он зачем? Два бритых под баклажан паренька.
Крепкие, накачанные. Это читателю ближе.
- Узнаете? - Женечка показала фотографию уже опознанного водителем
рефрижератора парня.
- Собаке собачья смерть. А второй?
-Очевидно, сгорел в доме. Так вас вечером, накануне похитили?
- Конечно, вечером. Всю ночь держали в номере пансионата какого-то,
недалеко от Мамонтовской дачи. Я эти места плохо знаю, но помню, что от
Переделкино минут тридцать ехали по трассе, думаю перпендикулярно Минке,
потом свернули. Они не могли меня убить, им не мой труп нужен был.
- Папки?
- Догадливая ты у меня. Папки были спрятаны дома: начальство еще не
затребовало. Эти сказали, что если я им папки не сдам, то они сами пойдут
искать и адрес мой назвали. А у нас теперь новая метода: жизнями людей ради
бумажек не рисковать. Да и потом там мать, дети. Пришлось утром ехать с
бандюками к дому. Подъехали. Что делать, спрашиваю. Они дают мне телефон и
говорят: звони дочери, пусть спускается. Я вызвал Милюшу, младшую. Больше
никого дома не было, только младшая дочь и мать. У меня дети красивые,
можешь посмотреть, вот тут альбом. Хочешь, и у тебя такие будут.
- Спасибо, у меня уже есть, - улыбнулась Женечка.
Бикчентаев вздохнул и с большим трудом снова разомкнул слипающиеся
губы.
- Сразу по телефону попросил дочь захватить и принести из спальни мой
дипломат. Она сама меньше этого дипломата. У меня там все основные
документы, которые они просили, были подобраны.
- А что они просили? - поинтересовалась Женечка.
- Документы на члена коллегии МИДа Василия Ксенофонтовича Трещетко.
Будь уверена, что в этот кейс вместилась малая толика его итальянского досье
- только сведения о его зарубежных счетах и поступлениях, плюс контакты,
копии писем и расписок.
- Странно. А документов на Тупокина там не было?
- Так это же одно и тоже, - сказал Бикчентаев и внезапно уснул.
Женечка испугалась и позвала дежурную сестру. Бикчентаеву вкололи
лекарство и быстренько поменяли капельницу. Врач в бирюзовой хирургической
униформе укоризненно покачала головой и выпровадила Женечку восвояси,
передав из рук в руки дежурившему в конце коридора охраннику. Она побежала
забирать дочь от Мамонтовых.
10.
Нестеров поехал на вокзал своим ходом. Площадь трех вокзалов
производила впечатление ухоженностью и относительным порядком. Возле каждого
выхода из подземного перехода и еще кое-где стояли старенькие автобусы, куда
милиция сносила перебравших бомжей и зарвавшихся проституток. Проститутки и
бомжующие приезжали к вокзалам на такси, словно участники дорогого
кинофестиваля. Правда, вонь от некоторых била в нос проходящего Нестерова
посильней, чем запах "Маджи нуар" от некоторых известных особ.
На остановке автобуса стояли пожилые люди с сумками и тележками,
опасливо озираясь на неформальную тусовку. В сторонке какой-то низкорослый
мужичишка договаривался с подержанной девицей. Нестеров прошел через улицу к
центральному входу на Ленинградский вокзал и взял в кассе свой билет. Гулко
отзывались его одинокие шаги по серому мрамору высоченного здания. По его
периметру горели своими аппетитными витринами ларьки и яркие книжные киоски.
Он прошел здание насквозь и вышел на свою платформу. Вокзалы с детства
вызывали в нем трепет. Еще не подойдя к поезду, он уже мелко взволнованно
дрожал, словно предчувствовал предстоящую брошенность и трагические минуты
расставания с кем-то. Перрон был выкрашен какой-то мягкой красной краской,
слева тянулся состав четырнадцатого, дешевенького плацкартного поезда,
справа покачивался "Лев Толстой", этот фирмач отправлялся в Хельсинки.
Нестеров не взял с собой жену, потому что та поставила себе задачу, не
выпускать дочь из поля зрения ни на секунду. Вскоре после того, как он
подошел к своему девятому вагончику, единственному купейному в этом составе,
его догнали Алтухов и Женечка, ведя за руки маленькую Ксюшу.
- Святое семейство... - констатировал Нестеров. - Хорошо, что пришли, у
меня на вокзалах ахматовский комплекс.
- Который? - сострил Алтухов.
- Ненавижу уезжать, ненавижу поезда, ненавижу вокзалы. Костя, сигаретку
покури, я подышу.
- Еще надышитесь, Николай Константинович, - сказала Женечка. - Я
кое-что выяснила у Бикчентаева, правда, еле живой (вернее, неоприходованной)
ушла. Приставуч до чертиков. Хотя, может и пожалею, когда...
- Говори, что тебе Штирлиц поведал.
- В папках, которые сейчас у Тупокина - материал на Василия
Ксенофонтовича Трещетко, известно вам это имя?
- Ай, да женщина, - затанцевал Нестеров, потрепал за щеку девочку, - не
мать у тебя, а просто клад! Как же неизвестно, когда Яблонька у него одно
время советником работал! Солнце мое!
- Посадку объявляют, Коля. За Трещетко надо понаблюдать, как думаешь?
- Обязательно, Костя. Командование оставляю на тебе. Женщины,
слушайтесь Алтухова.
Нестеров был в хорошем расположении духа. Теперь и Женечке стало
понятно, что означала последняя Бикчентаевская фраза. Если Яблонька работал
у Трещетко, значит, наверняка, Самохвалову использовали для его авантюр с
облигациями.
- А Тупокин? - наспех спросила она.
- Все покажет Петербург, - кинул Нестеров, переступая на пол вагона. -
Держите ухо востро. Я позвоню, ждите дальнейших указаний.
Он махнул им рукой и пошел искать свое купе.
Разобравшись с билетом и постельным бельем, Нестеров попросил
проводницу не беспокоить его до утра. Поскольку купе было полностью
выкуплено на его имя, он задвинул дверь, отколупнул блокирующую защелку и
стал разбирать сумку.
Анна Михайловна положила сверху ужин, так как Нестеров своеобразно
подражая англичанам, любил дважды поесть не в завтрак, а в ужин: часиков в
семь и поздней ночью.
Он уже немного успокоился и, сев возле окна на незастланную койку,
набросился на пирожки с капустой и бутылку кваса. Колеса флегматично
постукивали на стыках рельсов.
Нестеров перенес уже заправленную постель на эту койку, прилег и стал
смаковать последние события и полученную информацию.
Ночью ему приснился Лев Толстой, стегающий розгами какого-то брюхатого
увальня. Сначала, Нестерову показалось, что это Атташев, но вглядевшись, он
узнал женственные черты Алексея Толстого, противно вскрикивавшего при каждом
приложении прутьев к своей голой спине.
Было еще темно, когда он проснулся. Поезд въезжал в Петербург.
На перроне на Нестерова набросился Медведев, а два его помощника чуть
Спрашивали, предполагается ли возвращение Мамонтова и Бикчентаева, но это
уже из разряда программных вопросов. Следователь опытный, смурной. Высокий и
неинтересный, как положено. Лет пятьдесят на вид. Все время ходил по
комнате, заложив руки за спину. Предлагал сотрудничать. В это понятие входил
розыск и передача итальянскому посольству в Москве всех документов
Бикчентаева, вывезенных из Венеции. Думается, ниточки из этих папочек могут
опутать копыта многих итальянских богачей, может быть, и политиков. Я этому
следователю Данте цитировал на его родном языке.
Алтухов заключил рассказ как бы невзначай брошенной фразой:
- Кстати, Лаврик, старики Кальдерони опознали твою курочку: это и есть
Самохвалова, та, что на загранпаспорте и на фото товарища следователя.
Передают тебе привет. Спрашивают, не надо ли еще чем помочь?
- Тупокин уже тогда начал мою подставу, - проскрежетал сквозь зубы
Мамонтов.
8.
Сводки дежурной части МВД и доклады оперативников следственного
управления ФСБ, а также бдительные посты пограничников на международных
рейсах никаких сведений о Тупокине не давали.
К трем часам по московскому времени в кабинет Нестерова вошел
запыхавшийся Полторецкий, со старым портфелем подмышкой. Водитель
рефрижератора, здоровенный, почти круглых очертаний субъект, с добродушной
картофелиной на конце перебитого носа, безоговорочно признал на фотографии
водителя БМВ, из которого выбросили на шоссе раненного Бикчентаева.
Руслан Ильич пришел в сознание. Женечка стремглав понеслась в
кремлевку, прихватив готовые уже фотографии того же мертвого водителя БМВ.
Нестеров и Алтухов все еще сидели в кабинете, ждали очередного
посетителя. За ним поехал спецнаряд оперативников.
За последние три часа события начали сдвигаться с мертвой точки.
Мамонтовых отправили домой. Перед уходом Ирина Игоревна виновато
посмотрела на Нестерова и напомнила ему, что парень перед смертью произнес
загадочные слова: "Толстого - Желтый".
Теперь Нестеров и Алтухов отрешенно гадали, что бы это могло значить.
- Может, быть он говорил про напарника какого-нибудь. Ведь в БМВ тогда
сидели двое.
- А "Желтый"? - спросил Алтухов.
- Наверняка, кличка. Стало быть: Толстого замочил Желтый или Толстого
убил Желтый.
- А ты проверил его по картотеке? Наверняка, в МВД есть на него
информация.
- Когда? - возмутился Нестеров. - Мы с этим погорельцем в одно время из
Переделкино приехали. Сейчас Полторецкий им занимается. Но я и без него
знаю, что это потомок Яблоньки.
- Как это " потомок "?
- Какая-нибудь бывшая шестерка.
Алтухова неожиданно осенило:
- А что если "Толстого" это - фамилия?
- Не хочешь ли ты сказать, - осведомился Нестеров, которому в принципе
мысль понравилась, - что этот стриженный перед смертью любимого писателя
вспоминал? Может, он просто неправильно ударение поставил? Что-то мне имя
это знакомо. Не он про черепаху Тартиллу писал.
Вдруг Нестерова, после произнесенной остроты осенило. Он напомнил
Алтухову, что живет именно на улице Толстого. Алтухов подпрыгнул, перелез
через стол и вырвал из-под локтя Нестерова паспорт Самохваловой.
- Ну, прямо "Ирония с легким паром..." - крикнул он, судорожно листая
документ, - Детей нет, разведена, кровь первой группы резус положительный,
вот, нашел: регистрация - город Санкт-Петербург, улица Алексея Толстого, дом
3, квартира 543.
- Ну, ты даешь, старик! А еще хотят регистрацию вообще отменить! А
"желтый"? - спросил Нестеров.
- Желтый дом. В смысле желтого цвета.
Нестеров нетерпеливо набирал номер дежурной бригады оперативников:
- Коля, ты? Привет, тезка. Миленький срочно связывайся с Медведевым, с
кем хочешь из следственного отдела ФСБ в Ленинграде, пусть срочно направляет
на Алексея Толстого, 3, квартира 543 свою бригаду. Мы тут опознали мою... Из
пакета, да. Ее адрес. Пусть срочно мне звонят.
Нестеров повесил трубку и лишь силой воли заставил себя не сорваться с
места и не побежать на Ленинградский вокзал.
- Выходит, Николай Константинович, банкирша Самохвалова известна
голицинским ребяткам. Если дом - желтый, стало быть пацан хотел нам наводку
на этот дом дать. Может, Тупокин туда рванул?
- Я срочно выезжаю в Петербург, Костя.
- Подожди, не торопись. Я тебя сейчас с Атташевым знакомить буду. А
потом рви когти в свой Петербург.
В этот момент в кабинет снова вошел старик Полторецкий. Согнув
ревматическую шею, доложил:
- Умерший от удушья горячим дымом сегодня ночью в поселке Переделкино -
Зайцев Александр Федорович, шестьдесят восьмого года рождения, житель города
Голицино, дважды судимый: за грабеж и вымогательство, год назад привлекался
по делу Яблоньки, пока тот скрывался за границей, даже помог следствию в
уточнении его местонахождения. В доме обнаружен и второй труп, пока
неопознанный. Но, скорее всего, из той же шайки-лейки: на оставшейся не
обгорелой руке погибшего - татуировка: "Поцелуй меня в зад". Извините за
цитату.
- Все? - спросил Нестеров.
- Пули, извлеченные из тела Бикчентаева и из трупа Леснина-Каревского -
выпущены из одного и того же револьвера калибра ....
- Значит, не сам Тупокин в Леснина-Каревского стрелял. Тоже заказная
работа.
- Револьвер найден во взорвавшемся БМВ, - досказал Полторецкий и
удалился.
- Видно, хреновое настроение у старикана, - показал на дверь Алтухов. -
Коля, а дело не передадут в МВД, уж больно все примитивно: рекетня, заказные
убийства.
- Это пусть, - ответил Нестеров, - К нам уже плывет наша золотая рыбка,
гарантирую.
9.
Перед Нестеровым лежал лист, собственноручно им исписанный под диктовку
Алтухова.
Атташев Леонид Аркадьевич, председатель правления Межлегионбанка с
тысяча девятьсот девяносто пятого года. До этого, заместитель начальника
управления капитального строительства Совета министров Российской Федерации,
до этого заместитель Председателя Госснаба СССР. Шестьдесят два года, женат,
имеет двоих дочерей. Межлегионбанк - коммерческий московский банк второй
категории надежности, входил во вторую десятку российских банков: место в
рейтинге весьма почетное. Банк учрежден крупнейшими строительными
корпорациями, еще недавно государственными, а ныне приватизированными и
акционировавшимися, несколькими частными компаниями, в основном, детищами
правительственных отпрысков; изрядно финансировался Госбанком, получал
государственные займы и участвовал в финансировании государственных
программ, в частности "Жилье-2000", обслуживал Министерство строительства
России, Министерство энергетики, физических лиц. Резервный Фонд составлял
500 миллиардов рублей, из которых, увы и ах, к моменту банкротства не
осталось и одной сотой части. Как это допустил Госбанк? Неизвестно.
Зато известно, что некоторые банки в Восточной Европе и в России были
основаны на займах, в которых использовались под видом заемных средств
"грязные" облигации. "Грязные" облигации трудно опознать, если не
связываться с эмитентом, то есть с учреждением, выпустившим эту облигацию,
гарантирующим ее реальную стоимость, а также со специальными центрами, вроде
швейцарской информационной системой "Телекурс" или "Евроклитор" в Брюсселе,
куда стекается информация по всем выпущенным на рынок ценных бумаг
облигациям. Ведь внешне погашенный сертификат может не обладать никакими
признаками того, что по нему уже однажды выплачены деньги, а сама облигация
имеет нулевую стоимость.
Нестеров знал об облигациях только то, что они когда-то хранились у его
матери в серванте в потрепанном тканевом мешочке, и дождались-таки своего
часа, когда в восьмидесятые годы людям стали возвращать деньги, которые
государство заняло у них в трудный послевоенный период.
Теперь операции с ценными бумагами стали столь сложны и многообразны,
что Нестеров с трудом вникал в суть Алтуховской лекции.
Одни из банкиров и понятия не имеют, что в уставные капиталы банков
внесены фальшивые западные облигации, другие - чистые мошенники - знают, но
их спасает то, что срок погашения таких облигаций в выдавших их банках
Европы и Америки наступает еще нескоро. В любом случае до этого времени
мошенники не доживут.
А пока все эти ценные бумаги изображают из себя платежные средства и
финансовый капитал. Но в любом случае, это как приманка для привлечения
других средств - настоящих. Привет Яблоньке. Немудрено посреднику в
привлечении даровых государственных средств затесаться в высший эшелон
власти: кто получает реальные денежки, тот и управляет ими. Вот откуда столь
непонятное выдвижение хлопчика... Его долю так тогда и не нашли. Его опекуна
в правительственных структурах тоже: успел перескочить несколько раз с одной
должности на другую и везде погрел руки. Следственное управление ФСБ по
экономическим преступлениям до сих пор ведет расследование махинаций
некоторых финансовых структур, в том числе и Межлегионбанка. Выясняется, что
те средства, которые крутились на счетах самого Межлегионбанка и его
филиалов и были привлечены от той части клиентов, которая без задней мысли
доверила Атташеву свои денежки, исчезли первыми. Кредиты из этих реальных
фондов выданы другой части клиентов, по липовым договорам, заведомо
ничтожным.
То есть подарены от имени народа и особенно правительства - липовым
фирмам, а также детям и внукам членов этого правительства.
Товарищ Атташев находится под следствием, но тысячам обанкротившихся
клиентов, в том числе и пенсионеров, в основном, пенсионеров, уже помочь
нечем. Процесс банкротства длится уже пятый месяц. Конкурсная комиссия
быстренько переехала из помещения Межлегионбанка, что напротив Храма Христа
Спасителя на улицу Казакова. Но и там отбоя от граждан нет. Атташев сидит на
даче с подпиской о невыезде в зубах. Изредка выезжает в сопровождении двух
бронированных "Мерседесов" в свой опустевший офис.
Сейчас Леонид Аркадьевич Атташев - желанный гость генерала Нестерова.
- Как правильно фамилия произноситься? - Спросил Нестеров Алтухова, -
Атташев или Атташев.
- Точно не знаю, но все говорят Атташев, от "атташе".
- С милым рай и в шалаше, если милый атташе?
- Во-во, из этой оперы, но я бы предпочел, - Бомарше, слыхали7
- Очень к месту. То консулы, то атташе, может еще: "ля фарм шерше?".
В приемной зашевелилось нечто большое, словно динозавр-сороконожка.
В открывшуюся дверь кабинета Нестеров увидел троих шкафоподобных ребят,
стоявших сцепив руки в замок под животами, как футболисты, защищающие ворота
и себя от штрафного.
В кабинет вошел грузный пожилой человек, чем-то напоминавший своих
телохранителей. Лицо его было изъедено оспинами, даже крылья носа и
подбородок. Первое впечатление неприятное. Нестеров пригласил Атташева сесть
по правую руку. Поздоровались, обменялись рукопожатиями. С Алтуховым тоже.
Атташев выглядел побитым, костюм на нем был хоть и стильный, синий с
золотыми пуговицами, но давно нечищеный и неглаженый. Нестерову показалось,
что внутри Атташев, как консервная банка, наполнен чувством собственной
безмерной вины. Он не казался наглым и уверенным в себе и своей силе. И не
потому, что его влиятельные друзья отвернулись от него, а потому, что
Атташев с самого начала знал, что ему уготована роль агнца. Нестеров уж чуть
было не посочувствовал несчастному банкиру, но взглянув на его трехэтажное
брюшко и такой же подбородок, улыбнулся: здорово же откормили этого агнца
перед закланием.
Узнав о том, что он вызван не по делу о банкротстве Межлегионбанка, а
по делу заведующей Петербургским филиалом Межлегионбанка под названием
"Фора", Атташев расслабился. Ведь в этом деле он - всего лишь свидетель, и
далеко не основной.
Нестерову ничего не стоило получить данные о Самохваловой, имея на
руках паспорт. Петербургские контрразведчики выдали информацию через десять
минут после поступившего запроса. И их информация совпала с Алтуховской:
женщина утонула в туристическом круизе во время остановки в Венеции,
привезена в Петербург и похоронена на Волковом кладбище.
Личность, между прочим, весьма известная, даже удивительно, что за две
недели фото, разосланное Нестеровым, не опознали оперативники в Петербурге.
Очевидно, из-за того, что в оперативных данных она проходила почему-то, как
убитая в августе этого года введением в пах средства, вызывающего мгновенную
остановку сердца. А вообще-то, гражданка Самохвалова Наталия Борисовна
руководитель филиала Межлегионбанка, внезапно закрывшегося в июне этого же
года и объявившего о своей несостоятельности, особого сочувствия своих
разъяренных клиентов даже в цинковом гробу не вызвала.
- Да, моя дама. Ужас. Поехать в круиз и утонуть. Ладно бы в море, а то
в бассейне, - затряс Атташев широким тяжелым вторым подбородком, глянув на
фото убитой и в паспорт. - Хоронить сам не ездил, тамошний филиал раньше
центрального отделения закрылся, еще в июне, да нет - в мае. Но отчиму
выделил небольшую сумму из личных средств. Мои ребята отвозили. Все там
помогли устроить.
- Утонула? - невзначай уточнил Нестеров, - вы не ошиблись?
Атташев пожал плечами.
- Да. Ко мне ведь уже приходили тогда по этому делу. Несчастный случай.
В июле это, кажется, произошло.
- Что можете сказать о работе филиала, проверки там были перед
ликвидацией? - спросил со своего фланга Алтухов.
- Аудит был, - вздохнул Атташев и насупился.
- Почему же филиал закрылся раньше центрального отделения, обычно
бывает наоборот.
- Я мало уделял внимания "Форе". Если честно, мне вообще не давали его
контролировать. У Самохваловой были все полномочия.
Нестерова подмывало спросить о Тупокине. Не давали покоя вывезенные им
в неизвестном направлении деньги. Но Алтухов задал свой вопрос первым.
- Кто же дал ей такие полномочия?
Атташев явно не желал отвечать на этот вопрос. Алтухов нажал:
- Да ладно вам, Леонид Аркадьевич. Самохваловой так или иначе нет на
этом свете. Тот, кто ее ликвидировал, понимает, что вы слишком много
знаете...
Нестеров бросил короткий взгляд на Алтухова.
Атташев перехватил его и насторожился.
- Что значит "так или иначе", кто ее ликвидировал? Разве это не
несчастный случай?
- Мы еще не разобрались, Леонид Аркадьевич, - уклончиво ответил
Нестеров.
- Вот когда разберетесь, тогда и мне ясно будет, сколько мне жить
осталось. Могу сказать только одно: Самохвалова имела одну, но очень
мохнатую лапу в госструктуре. Может быть, это вам поможет. Мне достаточно
того, что на меня и ее долги повесили. Аудит еще в мае показал, что кредиты
розданные Самохваловой, возвращать некому. Не удивлюсь, если окажется, что
она выдала их сама себе.
- Последний вопрос, Леонид Аркадьевич, - сказал Алтухов, - вы не
знаете, не уезжала ли Самохвалова заграницу в июне? Она как-то с вами свои
командировки согласовывала?
- Она уезжала заграницу по первому своему капризу. Уточните ее
биографию, - посоветовал Атташев.
Нестеров передал Алтухову записочку. В ней было написано:
"О поездке Самохваловой в июне в Венецию и устроенной на дороге
провокации, вы, сыщик, должны были узнать из загранпаспорта утопленницы".
Алтухов шепнул Нестерову ответ:
- Он же, наверное, поддельный, Коль.
Атташев заметно устал и начал тяжело дышать, как астматик.
- Уточним, Леонид Аркадьевич. А вы сами не знакомы с Леонидом
Александровичем Тупокиным? - под завязку спросил Нестеров.
- Отчего же. Он был клиентом нашего банка. Может, один из немногих,
кому не за что на нас обижаться. Наталья Борисовна меня с ним и познакомила.
На приеме в каком-то посольстве. Здесь в Москве.
Алтухов и Нестеров переглянулись. Атташев был временно отпущен под
неусыпный надзор собственных телохранителей.
Нестеров позвонил в кассы Ленинградского вокзала и попросил оформить из
брони ФСБ один билет на вечерний рейс в Петербург. Было уже пять часов
вечера. Нестерову нужно было ехать домой собираться. Впрочем, Анна
Михайловна была докой в вопросе сборов мужа в срочные командировки, Николай
Константинович, набрав домашний номер, сверхъестественно ласковым тоном
попросил жену собрать сумку и ждать дальнейших указаний, не отходя от
телефона ни на минуту.
Позвонил Медведев из Петербургского управления, укорил Нестерова за
длительные разговоры по телефону с женой. То-то Николай Константинович
слышал щелкание в трубке во время звонка домой.
Медведев сообщил, что только что на квартире Самохваловой Натальи
Борисовны его бригада нарвалась на засаду. Одного бандита уложили на месте,
один выпрыгнул в окно, третий сидит в следственной части и дожидается
Нестерова. Парень из Москвы. Пока молчит, как рыба.
- А по рыбе ты у нас специалист, - подтрунил Медведев.
- Встречай. Буду завтра: поезд четырнадцатый, девятый вагон, приходит в
пять с чем-то утра, - сказал Нестеров. - Что там в квартире? Ты сам был?
Медведев отрапортовал, что на квартиру он не ездил. Капитан Букин,
производивший задержание, сейчас на допросе. В квартире был старик, совсем
немощный. Отчим Самохваловой. Его привязали к стулу и кого-то дожидались.
Отчим очень плох, как бы не помер. В квартире оставлены оперативники и
медсестра. Обещал встретить.
Женечка сидела у постели перебинтованного Бикчентаева. За дверью
находились его жена и мать.
Бикчентаев был неимоверно слаб, вокруг его рта образовалась какая-то
соляная белая полоса, небритый, он был похож на БОМЖа.
Еле двигая языком он выкладывал Женечке все, что мог сообщить по факту
покушения. Причем сам, она вопросов не задавала.
- Это хорошо, что тебя прислали. Ты запоминаешь, что я говорю? Ты лучше
запиши, запротоколируй. А потом я тебе диктофончик подарю. Нужно переходить
на современные методы ведения следствия. Ты давно у Нестерова, что-то я тебя
не видел?
Женечка снисходительно улыбалась. Палата была опрятна и обставлена не
по-больничному. Окно освещало громоздкую передвижную кровать, а у
противоположной стены, в темноватой нише стояли два мягких кресла и столик.
Холодильник и вход в ванную комнату находились в предбаннике. Бикчентаев
лежал в полосатой пижаме из тонкого хлопка, наполовину прикрытый одеялом. Он
то и дело пытался дотронуться до руки Женечки и повторял через каждые пять
минут, что ему не хватает женского внимания. Видел бы он себя при этом в
зеркало! Запекшиеся раны, от которых расходились желтые синяки, чернели на
выбритом черепе в трех местах. На скуле - ссадина, а кожа на щеках покрыта
белой коркой, как будто ее чем-то пересушили.
- Они взяли меня очень легко, возле ресторана. Мы как-нибудь с тобой
сходим туда, это райская кухня. Я, знаешь, не дурак поесть. И против дула
лезть на рожон тоже не дурак. Говорят, садитесь в машину, я и сел.
БМВ, черного цвета, номер... Естественно профессиональный разведчик
запомнил номер. Но читателю-то он зачем? Два бритых под баклажан паренька.
Крепкие, накачанные. Это читателю ближе.
- Узнаете? - Женечка показала фотографию уже опознанного водителем
рефрижератора парня.
- Собаке собачья смерть. А второй?
-Очевидно, сгорел в доме. Так вас вечером, накануне похитили?
- Конечно, вечером. Всю ночь держали в номере пансионата какого-то,
недалеко от Мамонтовской дачи. Я эти места плохо знаю, но помню, что от
Переделкино минут тридцать ехали по трассе, думаю перпендикулярно Минке,
потом свернули. Они не могли меня убить, им не мой труп нужен был.
- Папки?
- Догадливая ты у меня. Папки были спрятаны дома: начальство еще не
затребовало. Эти сказали, что если я им папки не сдам, то они сами пойдут
искать и адрес мой назвали. А у нас теперь новая метода: жизнями людей ради
бумажек не рисковать. Да и потом там мать, дети. Пришлось утром ехать с
бандюками к дому. Подъехали. Что делать, спрашиваю. Они дают мне телефон и
говорят: звони дочери, пусть спускается. Я вызвал Милюшу, младшую. Больше
никого дома не было, только младшая дочь и мать. У меня дети красивые,
можешь посмотреть, вот тут альбом. Хочешь, и у тебя такие будут.
- Спасибо, у меня уже есть, - улыбнулась Женечка.
Бикчентаев вздохнул и с большим трудом снова разомкнул слипающиеся
губы.
- Сразу по телефону попросил дочь захватить и принести из спальни мой
дипломат. Она сама меньше этого дипломата. У меня там все основные
документы, которые они просили, были подобраны.
- А что они просили? - поинтересовалась Женечка.
- Документы на члена коллегии МИДа Василия Ксенофонтовича Трещетко.
Будь уверена, что в этот кейс вместилась малая толика его итальянского досье
- только сведения о его зарубежных счетах и поступлениях, плюс контакты,
копии писем и расписок.
- Странно. А документов на Тупокина там не было?
- Так это же одно и тоже, - сказал Бикчентаев и внезапно уснул.
Женечка испугалась и позвала дежурную сестру. Бикчентаеву вкололи
лекарство и быстренько поменяли капельницу. Врач в бирюзовой хирургической
униформе укоризненно покачала головой и выпровадила Женечку восвояси,
передав из рук в руки дежурившему в конце коридора охраннику. Она побежала
забирать дочь от Мамонтовых.
10.
Нестеров поехал на вокзал своим ходом. Площадь трех вокзалов
производила впечатление ухоженностью и относительным порядком. Возле каждого
выхода из подземного перехода и еще кое-где стояли старенькие автобусы, куда
милиция сносила перебравших бомжей и зарвавшихся проституток. Проститутки и
бомжующие приезжали к вокзалам на такси, словно участники дорогого
кинофестиваля. Правда, вонь от некоторых била в нос проходящего Нестерова
посильней, чем запах "Маджи нуар" от некоторых известных особ.
На остановке автобуса стояли пожилые люди с сумками и тележками,
опасливо озираясь на неформальную тусовку. В сторонке какой-то низкорослый
мужичишка договаривался с подержанной девицей. Нестеров прошел через улицу к
центральному входу на Ленинградский вокзал и взял в кассе свой билет. Гулко
отзывались его одинокие шаги по серому мрамору высоченного здания. По его
периметру горели своими аппетитными витринами ларьки и яркие книжные киоски.
Он прошел здание насквозь и вышел на свою платформу. Вокзалы с детства
вызывали в нем трепет. Еще не подойдя к поезду, он уже мелко взволнованно
дрожал, словно предчувствовал предстоящую брошенность и трагические минуты
расставания с кем-то. Перрон был выкрашен какой-то мягкой красной краской,
слева тянулся состав четырнадцатого, дешевенького плацкартного поезда,
справа покачивался "Лев Толстой", этот фирмач отправлялся в Хельсинки.
Нестеров не взял с собой жену, потому что та поставила себе задачу, не
выпускать дочь из поля зрения ни на секунду. Вскоре после того, как он
подошел к своему девятому вагончику, единственному купейному в этом составе,
его догнали Алтухов и Женечка, ведя за руки маленькую Ксюшу.
- Святое семейство... - констатировал Нестеров. - Хорошо, что пришли, у
меня на вокзалах ахматовский комплекс.
- Который? - сострил Алтухов.
- Ненавижу уезжать, ненавижу поезда, ненавижу вокзалы. Костя, сигаретку
покури, я подышу.
- Еще надышитесь, Николай Константинович, - сказала Женечка. - Я
кое-что выяснила у Бикчентаева, правда, еле живой (вернее, неоприходованной)
ушла. Приставуч до чертиков. Хотя, может и пожалею, когда...
- Говори, что тебе Штирлиц поведал.
- В папках, которые сейчас у Тупокина - материал на Василия
Ксенофонтовича Трещетко, известно вам это имя?
- Ай, да женщина, - затанцевал Нестеров, потрепал за щеку девочку, - не
мать у тебя, а просто клад! Как же неизвестно, когда Яблонька у него одно
время советником работал! Солнце мое!
- Посадку объявляют, Коля. За Трещетко надо понаблюдать, как думаешь?
- Обязательно, Костя. Командование оставляю на тебе. Женщины,
слушайтесь Алтухова.
Нестеров был в хорошем расположении духа. Теперь и Женечке стало
понятно, что означала последняя Бикчентаевская фраза. Если Яблонька работал
у Трещетко, значит, наверняка, Самохвалову использовали для его авантюр с
облигациями.
- А Тупокин? - наспех спросила она.
- Все покажет Петербург, - кинул Нестеров, переступая на пол вагона. -
Держите ухо востро. Я позвоню, ждите дальнейших указаний.
Он махнул им рукой и пошел искать свое купе.
Разобравшись с билетом и постельным бельем, Нестеров попросил
проводницу не беспокоить его до утра. Поскольку купе было полностью
выкуплено на его имя, он задвинул дверь, отколупнул блокирующую защелку и
стал разбирать сумку.
Анна Михайловна положила сверху ужин, так как Нестеров своеобразно
подражая англичанам, любил дважды поесть не в завтрак, а в ужин: часиков в
семь и поздней ночью.
Он уже немного успокоился и, сев возле окна на незастланную койку,
набросился на пирожки с капустой и бутылку кваса. Колеса флегматично
постукивали на стыках рельсов.
Нестеров перенес уже заправленную постель на эту койку, прилег и стал
смаковать последние события и полученную информацию.
Ночью ему приснился Лев Толстой, стегающий розгами какого-то брюхатого
увальня. Сначала, Нестерову показалось, что это Атташев, но вглядевшись, он
узнал женственные черты Алексея Толстого, противно вскрикивавшего при каждом
приложении прутьев к своей голой спине.
Было еще темно, когда он проснулся. Поезд въезжал в Петербург.
На перроне на Нестерова набросился Медведев, а два его помощника чуть