известно, в каком особняке живет Трещетко, особняк тоже был виден из
Алтуховского "люкса". Пришлось для этой информации выйти на некую Ольгу,
одну из местных трещетковских проституток.
Она была внедрена месяцем раньше оперативниками из управления по
экономическим преступлениям. Ольга приехала ночью в воскресенье на встречу с
Алтуховым.
Тот как раз проводил Нестерова в Петербург и ехал с Женечкой домой. Он
особенно не надеялся, что Ольга будет ждать его в "Сиренах", но все-таки
заехал в ресторан и, выходя из машины, попросил Женечку подождать несколько
минут. Та, недовольно вскинув бровь, отпустила его. Через сорок минут
Алтухов с грохотом вывалился на крыльцо ресторана, сжимая в своей руке
ягодицу какой-то длинноногой телки. Он дотащил ее до своей машины, потерся
своей щекой о ее щеку и погрозив пальцем оттолкнул от себя. Потом сел и
включил зажигание, произнеся готовой выскочить на тротуар Женечке совершенно
трезвым голосом:
- Извини, показалось, что один тип наблюдает. Пришлось Ваньку свалять.
Завтра уезжаю в "Покровское".
Женечка выходила из себя. Всю оставшуюся дорогу ее бурное воображение
рисовало сцены Алтуховских развлечений, предстоявших ему в доме отдыха.
Отчасти, предчувствия ее не обманули.
Алтухов вошел в свой номер, кинув ребятам, чтобы подтягивались к нему
через час. Он осмотрелся. "Люкс" в советском исполнении был чистеньким, но
бедненьким прямо по-сиротски. Один обШАРПанный телевизор "Рубин" чего стоил.
Коврик посредине комнаты, диван напротив кровати, неизменный в советских
гостиничных номерах торшер - наводили тоску. Алтухов задернул шторы, успев
заметить глубокий балкон, стал разбирать сумку. Нужно было перекусить.
Женечка что-то ему накрутила.
Комната майора опергруппы Подворьева и лейтенанта Михайлова были еще
скромнее, потому что назывались "полулюкс" и стоили дешевле. Окна этой
комнаты выходили на аллею, ведущую куда-то вниз, к пруду. На соседнем холме
за оврагом виднелись еще два корпуса. Остальные коттеджи, очевидно,
находились вне обозрения, в другой стороне от главного корпуса. Номера
Алтухова и его группы были в самом конце левого крыла на первом этаже,
дверями друг напротив друга. Через час все трое собрались в комнате
Алтухова.
- Ну, что, архангелы? - спросил Алтухов, - Как устроились?
- У нас чисто, - сказал Подворьев, косо оскалившись.
Без лишних слов офицеры достали из пакетов необходимое оборудование:
наушники, локаторы и так далее и проверили комнату Алтухова на предмет
наличия прослушивающих устройств. В трубке местного телефонного аппарата
оказался маленький черненький приборчик, который Алтухов приказал оставить
на месте. Телефон он на время прикрыл полотенцем, пропитанным специальной
жидкостью, не пропускающей радиоволны.
- Господа, - начал он, раскинувшись в своем кресле, - наша задача
проста. Первое: обследовать территорию, второе: визуальное наблюдение за
Трещетко, для этого больших усилий не требуется. Главная задача, поджидать
Тупокина, установить контакты Трещетко, а также, по возможности, влепить в
его стены наши уши, разрешение на прослушивание имеется. Теперь мы -
отдыхающие от назойливых жен коммерсанты с большой буквы. Я, как условленно,
Управляющий валютного отделения Сбербанка России, ты Слава - мой советник по
правовым вопросам, Игорек - начальник цеха по изготовлению фальшивой валюты.
Шутка. Кто ты у нас, Игорек?
- Я у вас водитель, - ответил Игорек Михайлов и добавил, - но очень
высокого класса.
Когда сумерки только-только начали сгущаться, Алтухов и Подворьев вышли
на разведку. Они не спеша прогулялись под окнами Трещетко. Это был
деревянный одноэтажный деревенский дом, обнесенный низенькой, сантиметров
пятьдесят, оградкой, чтобы куры, гулявшие по всему участку, не разбежались
за его пределы. С другой стороны к участку вплотную подходили высокие
железобетонные плиты пансионатского забора. Там же стоял сарай, мастерская,
и домик для гостей. Чуть в стороне два гаража. Участок был засажен низкими
деревьями и кустами. Машин нигде видно не было. Пара физиономий промелькнула
в окнах, какой-то потасканный субьект вывалил на крыльцо, потягиваясь.
Алтухов и Подворьев обошли все корпуса и возвратились к своему с другой
стороны. Остальные коттеджи были действительно сконцентрированы в правого
фланга, прямо деревня целая. Им встречались такие же, как они, праздно
шатающиеся отдыхающие. Некоторые средних лет женщины провожали их зовущим
взглядом, некоторые средних лет мужчины - взглядом непонимания: что делать
здесь в эту пору двум загорелым жеребцам, магазин вроде бы за территорией
пансионата, а увеселения начинаются поздно вечером. А в это время подобные
этим двоим ребята еще спят мертвым сном по своим номерам.
Алтухов, войдя в корпус, увидел расписание работы массажного кабинета и
сауны. Записался на завтра на массаж и снял сауну на сегодняшний вечер.
Ольга сказала, что Трещетко приезжает к себе обычно часов в девять. До
этого времени Алтухов решил попариться. Подворьев отказался, но на всякий
случай, Алтухов заплатил по полной за весь сеанс, попросив - никого со
стороны к нему не пропускать.
Сауна, как оказалось, находилась прямо под номером Алтухова, да и под
номером Подворьева с Михайловым тоже, в полуподвальном помещении. Только
вход в нее был с торца здания, с улицы. Алтухов одел спортивный костюм, взял
полотенце и шлепанцы и, последний раз пригласив напарников и получив отказ,
направился получать удовольствие.
Служащая рецепшена сказала, что все необходимое для сауны продается
внутри. Алтухов спустился, дверь ему открыла приветливая немолодая женщина,
захлопотала, предложила простыни, пиво, чай, веники, настойки трав и
очищающие лосьоны.
Алтухов получил ключ от своего шкафчика, закрыл дверь отгораживающую
комнату отдыха от раздевалки, разделся и, натерев себя лосьоном, пошел в
душ, а потом, чуть обсохнув, в парилку.
Он уже несколько потов согнал с себя, то забираясь на верхнюю полку в
светленькой сухой сауне, то выходя в простыне в комнату отдыха, когда в
помещение постучали. Банщица пошла открывать. Он, решив, что кто-то из его
ребят не усидел в номере, направился, было вновь в парилку, когда услышал в
предбаннике чужой голос.
Он зашел в парилку вновь, решив, что ему на самом деле все равно,
потому что становилось скучно, глотнул сухой, липнущий к небу и языку
приятно горчащий воздух, когда сквозь слабую дымку парной увидел перед собой
совершенно раздетого Трещетко.
- Приветствую вас, разрешите составить вам компанию.
- Пожалуй, - ответил Алтухов.
- Я не очень вас побеспокоил?
- Нет, я уже собирался уходить, - ответил растерявшийся Алтухов.
- Ах, как жаль! - огорчился Трещетко, - а я очень люблю попарится в
хорошей компании. А знаете что, у меня есть идея, думаю, вы не откажетесь.
- Посмотрим, - улыбнулся Алтухов.
- Не хотите ли поплавать? Здесь есть бассейн...
- У вас на него эксклюзивное право? - фальшиво удивился Алтухов.
- Здесь - вообще на все. Трещетко Василий Ксенофонтович, Кащей
Бессмертный. Как вам в моем царстве?
- Вы что же, банщик?
Трещетко с секунду подумал обижаться ему или нет, потом натянуто
рассмеялся.
- После работы иногда здесь расслабляюсь, помогает. Потом массажик. Ну,
довольно, пойдемте в бассейн.
Им открыли небольшую голубую темноватую комнату с чистеньким глубоким
бассейном, куда они с рычаньем бросились один за одним.
17.
Подворьев и Михайлов сидели на скамеечке возле корпуса, наблюдая за
домом Трещетко. Они пропустили его приезд, не ожидая его так рано, а
Алтухов, как назло не оставил ключи от своей комнаты.
Каково же было их удивление, когда в выхваченном отрезке темной аллеи,
идущей от трещетковского дома, они увидели Алтухова и Трещетко,
направлявшихся чуть ли не в обнимку к Трещетко в гости. Алтухов в этот
момент зацепил свой корпус краешком глаза, увидел ребят и не без гордости
мысленно произнес: "Вот как работать надо!" Только тут же пожалел, что у
него с собой нет ни одного "жучка": все-таки идет в гости к противнику.
Дом был битком набит народом. Из небольшой узкой верандочки, где на
кушетке тискалась парочка, они попали в темный коридор. Справа Алтухов
увидел дверь, за которой гоготали мужские голоса. В большой светлой комнате
сидели двое. Они сразу же поднялись, увидев хозяина. Трещетко усадил
Алтухова за центральный стол, охрана стала доставать из серванта
вилки-ложки.
- Что, еще не готово? - строго спросил Трещетко.
- Готово, сейчас подадут, - ответил один из них.
- Надо же было накрыть к моему приходу, извините, Петр Иванович, -
обратился он к Алтухову, - сейчас поедим. Вечно их жизни нужно учить. Но вы
не думайте, что я монстр. Эти ребятки без меня сейчас бы в метро порошком
торговали под надзором милиции.
- Я и не думаю, Василий Ксенофонтович, - отвечал Алтухов, - Вы что же
так и живете с этой братией, с вашим-то положением?
- Да, батенька, люблю блатных, как баба. Мне с ними спокойно. У них все
четко, шаг влево, шаг вправо... законы свои, все предсказуемо, все объяснимо
простыми звериными инстинктами, да и своих не продают, что-то вроде чести
имеется. Они меня любят.
- Как манкруты?
- Не все ли равно? Мне сюсюканья не нужны. Мне подчинение нужно. И чтоб
не совсем уж тупые были. И знаете, могу вас заверить, мои люди башковитые
все до единого. Даже старче-директор, вы его видели. К моему приезду уже вся
ваша подноготная у меня на столе, вон там в кабинете лежала. Интересно,
слово "подноготная" происходит от "под ногтями"?
У Алтухова сжалось сердце. Трещетко наблюдал за ним. Потом неожиданно
обернулся и рявкнул на хлопца, который возился с фруктами:
- Ну, что ты их полотенцем протираешь, поди помой, чмошник!
Хорошо, что Алтухов сообразил, что он и его группа записались не под
вымышленными именами, а под именами вполне реальных граждан, внештатников,
пролистав перед выездом в "Покровское" не одно досье. Значит, если Трещетко
начал их проверку, завтра он доведет ее до конца. А еще значит, директор
неспроста стал проверять их персоны. Неспроста именно Алтухова поселил в
контролируемый "люкс".
- Что же вы узнали о скромном труженике валютной нивы?
- Все нормально, Петр Иванович. Обычная проверка.
- Вы чего-то опасаетесь, Василий Ксенофонтович?
Тут позвонил телефон. Трещетко схватил трубку. Коротко приказал, чтобы
звонивший был в "Покровском" через час. "Какой-то ночной посетитель на мою
голову", - подумал Алтухов. Он чувствовал, что легенда здорово сработала в
его пользу. Трещетко явно заинтересовался Управляющим валютного отделения
Сбербанка, только что прибывшим из Лондона, где он был в длительной
служебной командировке. Трещетко сочетал в себе взбалмошность и грубоватость
с поразительным остроумием и интеллектом. Сказывался врожденный
филологический талант. Он даже матерился конструкциями собственного
построения, очень смешно. Но Алтухов был настороже.
В это время Подворьев и Михайлов придумали собственный план слежения,
нужно же было как-то подстраховывать засланного казачка.
Они сели в машину и выехали за территорию пансионата, предварительно
уточнив пустят ли их ночью обратно. Им ответили, что дежурка на пропускном
пункте работает круглосуточно, нужно только показать ключи или жетоны
проживающих в отеле. Ключи были у них на руках, как и аппаратура наружного
наблюдения и прослушивания, номера были готовы для проверки вечерними
"уборщицами".
Они выехали за ворота, повернули направо. Теперь с левой стороны от них
чернел лес, с другой тянулся забор. Проехав двести метров, они свернули в
лес, в первую же лесную просеку, Михайлов зарулил за разросшийся стог
ольшанника, и они вернулись к забору. Установив, где находиться особняк
Трещетко, они перешли дорогу, зашли в реденький подлесок и сели напротив его
дачи. В наушниках Подворьева стоял грохот и шум целой толпы орущих людей,
даже Михайлову было слышно. Повернув антенну принимающего устройства немного
правее, он услышал, как Алтухов отвечает кому-то, очевидно, Трещетко, что
валютными кредитами распоряжается центральное правление его банка, но он
входит в это Правление и имеет там свою коалицию...
Разведывательная беседа Трещетко с Алтуховым шла полным ходом. Вскоре
послышалось звяканье бокалов и лязг вилок и тарелок.
- Ужинают, - вздохнул Подворьев.
- А мы даже не оформились в столовой, Слав, - вздохнул Михайлов, и у
него заурчало в желудке.
Казалось, Трещетко совершенно не стесняется своей роли эдакого
шиллеровского предводителя разбойников. Может быть, он уверился, что любой
власть вкусивший, вроде Петра Ивановича, терпим ко всему, что не касается
его собственного кошелька, может быть, ему самому было наплевать на мнение
кого бы то ни было. Так или иначе, Алтухова он дипломатично прощупывал
насчет его возможностей, при этом обильно потчуя тем, что приносила
повариха. В начале ужина он предложил Алтухову девочек. Тот скривил ленивую
гримасу, но Трещетко набрал номер и сказал в трубку:
- Козочка, бери свою мартышку, подмывайтесь и топайте сюда. Снежанка
пусть никуда не уходит.
В трубке что-то ответили, и Трещетко тихо проговорил:
- Я вас для чего здесь держу?.. У них свои обязанности. Но вы трое
приписаны к моему дому, вам неясно?
Он положил трубку и сказал Алтухову:
- Еще один мой друг приедет, они его страшно не любят. Говорят, что
мало платит.
- Кто? - поинтересовался Алтухов.
- Есть один... А мы и без него управимся, там видно будет. Моя половина
за этим ковром: в вашем распоряжении целая комната, я в соседней.
Девочки прилетели через пятнадцать минут. Алтухов с облегчением узнал
Ольгу - нештатную сотрудницу его главка.
- Какую хочешь? - спросил Трещетко.
- Вот эту. Только у меня деньги в номере остались.
- Обижаешь, батенька. Угощаю.
Он уже вытирал салфеткой губы.
- Девчонки, вы есть хотите? - совсем не по хозяйски спросил Трещетко.
Те отказались, но за стол присели. Немного поболтали, познакомились. Ольга
под столом гладила пяткой ногу Алтухова и заливалась сволочным смехом.
Алтухов должен был держать марку. Трещетко встал, поднял за руки
девочек и подтолкнул Алтухова за Ольгой, которую он называл мартышкой. За
богатым красным ковром действительно обнаружилась арка, за ней распашонка:
две двери в параллельные комнаты. Сам, уже перед дверью лапая свою козочку,
которая и впрямь была похожа на козу с торчащими грудями, прямой талией и
тощей попкой, он крикнул охране, чтобы позвали, когда приедет "этот".
Алтухов зашел в комнату, зажег настольную лампу. В комнате стояла лишь
одна железная кровать и тумба с этой вот лампой. Ольга, издевательски
улыбаясь, глядела на него, взглядом спрашивая, что делать дальше. В доме
оказались на редкость тонкие стенки, из комнаты Трещетко уже раздавались
монотонные женские оханья и скрип кровати. Алтухов показал глазами на
стенку: Ольге полагалось испытывать подобное "звуковое" удовольствие от
обслуживания полковника Алтухова .
- А может?.. - она вплотную подошла к начальнику и заскользила рукой по
его бедру, прижимаясь.
Алтухов одернул ее руки, замычал, что было очень кстати, и постучал
костяшками себе по лбу. Тогда Ольга глубоко вздохнула, легла на кровать и
стала имитировать сексуальные вздохи и кудахтанье. Алтухов отходя от попытки
его изнасилования при выполнении боевого задания, сел на стул, боясь
взглянуть на разошедшуюся проститутку. Та вошла в раж и, как показалось
Алтухову, получала все большее и большее удовольствие от себя самой. Шурша
по песочной дорожке, к дому подъехала машина. Алтухов посмотрел в окно,
машина уже проехала и остановилась с другой стороны дома. "Ну, не Тупокин же
приехал", - пронеслось в его голове. Тут же охранник крикнул Трещетко, что к
нему приехали. Трещетко в последний раз крякнул, отдышался и через несколько
минут вышел из своей комнаты. Козочка быстро шмыгнула вперед и выбежала из
дома.
- Петя, не торопись, паши, - сказал он, прислушавшись к тому, что
происходит в Алтуховской комнате, - у меня тут деловой разговор.
- Спасибо, Василий...- сдавленным голосом произнес благодарный Алтухов.
Он готов был все отдать за то, чтобы хоть одним глазком увидеть
приехавшего. Сделав жест Ольге, чтобы та работала интенсивнее, приоткрыл
свою дверь и взглянул в щелочку. В темном закутке, завешенном тяжелым
ковром, было пусто и темно. Он вышел из комнаты и встал за ковром,
благословляя всю существующую на свете моль. В некоторых местах ковра
светились почти насквозь проеденные плеши. В комнате сидел Атташев. Сердце
Алтухова ушло в пятки, потому что он понимал, что бежать через окно было бы
глупо. Ну, глупо и все тут!
Трещетко был в парусиновых брюках, с голым торсом, поджарый, но
крупный, с большой головой, шея в золоте, он сейчас походил на турецкого
султана, тем более так высоко задрав ногу на ногу и скрестив на груди руки.
- По какому вопросу был на Лубянке, мудила.
- На Лубянке? По поводу твоей бывшей супруги, Вася.
- Так. Ну, что замолчал, яйца отдавил? Слова из тебя вытягивать?
- Похоже, Вася, Наташа не своею смертью умерла.
- Что ты дуру гонишь, Леонид Аркадьевич?
- В смысле не утонула, или утонула не самостоятельно... Мне даже
фотографии показывали для опознания.
Лицо Трещетко налилось кровью.
- Что тебе сказали? Почему тебя-то вызывали? - электронным каким-то
тоном спросил он.
- Я уж всего не помню. Во-первых, ты на меня-то что злишься? Злись на
Тупокина. Если он с ней был на теплоходе, значит, он и убил. И деньги - у
него. А следователи спрашивали о "Форе", о Тупокине тоже.
- Что ты?
- Я сказал, что Тупокин - наш клиент, что Наташа меня с ним
познакомила. Ты пойми, это же легко проверить. У них ее паспорт.
- Ее паспорт, - передразнил Трещетко, он сам на себя не был похож, - Ты
хоть понимаешь, что мы у этого стрелка все сейчас на мушке? Если у него
деньги, если у него наши материалы или материалы на нас, а этого от Натальи
осталось предостаточно, то нам сейчас нужно бегом бежать на вышку самим,
потому что он из нас все кишки к свиньям собачьим вытряхнет.
- Вася, как же из тебя с такой охраной кишки можно вытрясти? Организуй
дежурства, усиль посты.
Трещетко явно был в ярости.
- Коля, пойди сюда, - крикнул он.
Алтухов чуть было не вышел из своей засады. Но спохватился.
В комнату вошли двое, те, что накрывали на стол.
- Я тебя звал, мурло?! Что ты приперся? - заорал Трещетко на второго
парня.
Тот напрягся, но вышел. Трещетко неожиданно спокойно спросил
оставшегося:
- Коля, я вам мало плачу? Что вам не хватает, чтобы найти
одного-единственного человека, может, вам помочь нужно? Ты скажи.
- Как мы его найдем? Везде менты дежурят. Ни в МИД, ни на Лубянку он не
пойдет, в Петрограде облажались. Может, у него родители живы или любовница?
Или дети есть? Или...
- Вот так, - объясняюще произнес Трещетко, повернувшись к Атташеву.
Тот неудобно сидел на хрупком деревянном стульчике, то и дело меняя
точку опоры.
- Но не может же он один сюда прийти, - сказал он Трещетко.
- Почему же? Если он мне принесет мою часть денег в разумных пределах и
сдаст все, что у него имеется на меня мне же, я от него отстану, он это
знает. Мало того, я его еще и заграницу на хрен отсюда отправлю.
- А я? - обмяк наивный Атташев, - а Наташа?
Трещетко промолчал.
- А Нелли? У нее же только жизнь начинается!
- Ты тут в папашу не играйся! Забыл, как сам ее под меня подсунул, -
понизив голос, сказал Трещетко. - Я не могу тебе помочь. Как?
- Ты же меня втянул во все это, я был простым исполнителем, - замямлил
Атташев.
- Слушай, мне некогда. Тут есть один человек, может быть, получится
тебя запихнуть в Сбербанк, надо его раскрутить. А то устроил, понимаешь ли,
нюрнбергский процесс, "я лишь выполнял приказы", едрена мать. Петр Иванович,
как дела? Пожалей свое хозяйство, выходи!
На этот раз до Алтухова медленно дошло, что зовут его. Он сглотнул, не
зная, в какую сторону ему бежать. Сзади появилась Ольга. Почти одновременно
откинулась половина ковра и Алтухова ослепил яркий свет хрустальной люстры.
Перед ним сидел Атташев. Точнее перед Атташевым стоял Алтухов.
- Знакомьтесь, - Трещетко представил их друг другу. - Костя, налей нам
чего-нибудь тяжкого, чтобы не думать о бренном.
Алтухов ждал, когда Атташев опомнится. Тот больше не взглянул на
следователя ни разу.
- Я, пожалуй, поеду, Василь Ксенофобыч, - оговорился он, и поторопился
к дверям, решив, что лучше и не пытаться разобраться во всем, что здесь
происходит.
- А выпить, вот и Снежанка твоя тебя дожидается.
- Давление..., - еще больше засуетился Атташев, словно в комнате
присутствовала его классная руководительница.
- Ну, чеши. Я говорю, чеши, а не драчи! - заржал Трещетко. - Петя, ты
закончил? Отпускаем девицу?
Трещетко сунул девушке хрустящую валютку, и повелел проводить старика в
машину и удовлетворить на три рубля.
Подворьев и Михайлов, злые, голодные и замерзшие, испорченные навсегда
и бесповоротно Трещетковским матом и Алтуховским сексом, который они
фиксировали на протяжении сорока минут, не успели отключить аппаратуру, как
сзади раздалось всего лишь одно потрескивание ломающейся ветки и Алтухов
накрыл их своими лапищами, как мама-орлица крыльями накрывает своих
троглодитиков. Они не только не успели нащупать на поясе оружие, но даже и
не стали двигаться, просто замерли и боялись повернуть голову.
Поняв же, что Алтухов каким-то образом катапультировался через забор
прямо из Трещетковского двора, с любопытством изучали, что изменилось в
полковнике после такого длительного постельного раута.
Они с перепугу и не задумались, как он вычислил, что они сидят именно в
этих кустах, приехали в пансионат, пришли в номер и упали в свои кровати.
Алтухов, зайдя к ним через долю секунды, нашел их бездыханные, в смысле,
спящие тела и не стал беспокоить. По большому счету, нужно было бы
немедленно всем троим организовать ночное дежурство вокруг Трещетковского
дома, но прикинув, что Тупокин вряд ли придет без звонка к своей последней
надежде, Алтухов, включив в комнате телевизор для шумового оформления ночи,
поставил на балконе кресло и один наблюдал за домом еще часа два, пока не
заснул под мягким клетчатым пледом. Ночь на свежем воздухе, после столь
тяжкого испытания соблазном, пролетела.
Его разбудил шелест колес отъезжающего на работу Трещетко.
18.
Днем Алтухов уехал в Москву. Женечки еще не было в конторе.
Он набрал домашний.
Женечка, поздновато собираясь на работу, сообщила ему о первом звонке
Нестерова, о том, что она собирается в Венецию и голову сломала, куда же ей
деть ребенка. По будним дням, конечно, можно не забирать с пятидневки, но
если она задержится...
Алтухов успокоил, категорически запретив водить Ксюшу в эту пятидневную
тюрьму, сказал, что справится сам. Неожиданно Женечка узнала, что в
Сокольниках у Алтухова живет мать и сестра со своей семьей.
Потом Алтухов занимался установлением контактов Трещетко на службе,
биографией Самохваловской матери и прочими рядовыми вопросами. Звонил
Мамонтову, тот сообщил, что Ирина Игоревна его простила и больше не
сердится. Кажется, у них начинался второй медовый месяц. А второй медовый
месяц - это все равно что дважды родиться.
Уже собираясь уезжать в "Покровское", Алтухов забежал к Женечке в
кабинет, одновременно являвшийся приемной Нестерова. Та шикнула на него и
продолжала принимать информацию по телефону. Алтухов хотел потихоньку
удалиться, но Женечка позвала его.
- В Саймоновском проезде пятнадцать минут назад совершено покушение на
Атташева. Один человек убит.
Алтухов выматерился. Женечка как-то по-особому восторженно посмотрела
на него:
- Где это ты так настрополился, Алтухов?
- Это еще что! - угрюмо ответил тот, - меня вчера вообще чуть не
изнасиловали.
- До какой степени тебя вчера "чуть не изнасиловали"? -
поинтересовалась задетая за живое Женечка.
- До степени нервного срыва. Если мы не увидимся этим вечером в
нормальных условиях, я, как мартовский кот, сам попрошусь на кастрацию от
такой дурацкой жизни. Все. Я уехал на Саймоновский, если архангелы позвонят,
пусть ищут меня дома вечером. В конце концов, они же оперативники, пусть они
и напрягаются.
Когда Алтухов вырулил на Кропоткинскую площадь, объехал зеленый
разделительный газон и, показав удостоверение, приблизился к месту
происшествия, там уже работали дежурные бригады МУРа и комитетчики, а на
первом плане стоял сияющий, как купол Храма, дешевой улыбкой тележурналист,
спецкор "Горячих новостей".
- Во вторник вечером, - тараторил он в огромную грушу микрофона, -
крупный банкир, Председатель обанкротившегося Межлегионбанка Атташев, при
выезде из офиса банка, который находится за моей спиной, был подорван в
собственной машине.
Алтухов встал за оператором, решив послушать интерпретацию телевидения.
За журналистом, кстати, был расположен не офис Межлегионбанка, а Храм Христа
Спасителя, что произрастал напротив, через проезд.
- Около пяти часов, очевидно, закончив свои дела в пустующем банке,
коммерсант спустился в сопровождении охраны во двор и сел в свою машину
"Мерседес-600". В офис банка нас не пустила ведомственная охрана, вполне
убежденная в том, что им есть еще что охранять в помещении. Атташев сел на
заднее сиденье. Спереди, рядом с водителем, и сзади, рядом с банкиром сели
Алтуховского "люкса". Пришлось для этой информации выйти на некую Ольгу,
одну из местных трещетковских проституток.
Она была внедрена месяцем раньше оперативниками из управления по
экономическим преступлениям. Ольга приехала ночью в воскресенье на встречу с
Алтуховым.
Тот как раз проводил Нестерова в Петербург и ехал с Женечкой домой. Он
особенно не надеялся, что Ольга будет ждать его в "Сиренах", но все-таки
заехал в ресторан и, выходя из машины, попросил Женечку подождать несколько
минут. Та, недовольно вскинув бровь, отпустила его. Через сорок минут
Алтухов с грохотом вывалился на крыльцо ресторана, сжимая в своей руке
ягодицу какой-то длинноногой телки. Он дотащил ее до своей машины, потерся
своей щекой о ее щеку и погрозив пальцем оттолкнул от себя. Потом сел и
включил зажигание, произнеся готовой выскочить на тротуар Женечке совершенно
трезвым голосом:
- Извини, показалось, что один тип наблюдает. Пришлось Ваньку свалять.
Завтра уезжаю в "Покровское".
Женечка выходила из себя. Всю оставшуюся дорогу ее бурное воображение
рисовало сцены Алтуховских развлечений, предстоявших ему в доме отдыха.
Отчасти, предчувствия ее не обманули.
Алтухов вошел в свой номер, кинув ребятам, чтобы подтягивались к нему
через час. Он осмотрелся. "Люкс" в советском исполнении был чистеньким, но
бедненьким прямо по-сиротски. Один обШАРПанный телевизор "Рубин" чего стоил.
Коврик посредине комнаты, диван напротив кровати, неизменный в советских
гостиничных номерах торшер - наводили тоску. Алтухов задернул шторы, успев
заметить глубокий балкон, стал разбирать сумку. Нужно было перекусить.
Женечка что-то ему накрутила.
Комната майора опергруппы Подворьева и лейтенанта Михайлова были еще
скромнее, потому что назывались "полулюкс" и стоили дешевле. Окна этой
комнаты выходили на аллею, ведущую куда-то вниз, к пруду. На соседнем холме
за оврагом виднелись еще два корпуса. Остальные коттеджи, очевидно,
находились вне обозрения, в другой стороне от главного корпуса. Номера
Алтухова и его группы были в самом конце левого крыла на первом этаже,
дверями друг напротив друга. Через час все трое собрались в комнате
Алтухова.
- Ну, что, архангелы? - спросил Алтухов, - Как устроились?
- У нас чисто, - сказал Подворьев, косо оскалившись.
Без лишних слов офицеры достали из пакетов необходимое оборудование:
наушники, локаторы и так далее и проверили комнату Алтухова на предмет
наличия прослушивающих устройств. В трубке местного телефонного аппарата
оказался маленький черненький приборчик, который Алтухов приказал оставить
на месте. Телефон он на время прикрыл полотенцем, пропитанным специальной
жидкостью, не пропускающей радиоволны.
- Господа, - начал он, раскинувшись в своем кресле, - наша задача
проста. Первое: обследовать территорию, второе: визуальное наблюдение за
Трещетко, для этого больших усилий не требуется. Главная задача, поджидать
Тупокина, установить контакты Трещетко, а также, по возможности, влепить в
его стены наши уши, разрешение на прослушивание имеется. Теперь мы -
отдыхающие от назойливых жен коммерсанты с большой буквы. Я, как условленно,
Управляющий валютного отделения Сбербанка России, ты Слава - мой советник по
правовым вопросам, Игорек - начальник цеха по изготовлению фальшивой валюты.
Шутка. Кто ты у нас, Игорек?
- Я у вас водитель, - ответил Игорек Михайлов и добавил, - но очень
высокого класса.
Когда сумерки только-только начали сгущаться, Алтухов и Подворьев вышли
на разведку. Они не спеша прогулялись под окнами Трещетко. Это был
деревянный одноэтажный деревенский дом, обнесенный низенькой, сантиметров
пятьдесят, оградкой, чтобы куры, гулявшие по всему участку, не разбежались
за его пределы. С другой стороны к участку вплотную подходили высокие
железобетонные плиты пансионатского забора. Там же стоял сарай, мастерская,
и домик для гостей. Чуть в стороне два гаража. Участок был засажен низкими
деревьями и кустами. Машин нигде видно не было. Пара физиономий промелькнула
в окнах, какой-то потасканный субьект вывалил на крыльцо, потягиваясь.
Алтухов и Подворьев обошли все корпуса и возвратились к своему с другой
стороны. Остальные коттеджи были действительно сконцентрированы в правого
фланга, прямо деревня целая. Им встречались такие же, как они, праздно
шатающиеся отдыхающие. Некоторые средних лет женщины провожали их зовущим
взглядом, некоторые средних лет мужчины - взглядом непонимания: что делать
здесь в эту пору двум загорелым жеребцам, магазин вроде бы за территорией
пансионата, а увеселения начинаются поздно вечером. А в это время подобные
этим двоим ребята еще спят мертвым сном по своим номерам.
Алтухов, войдя в корпус, увидел расписание работы массажного кабинета и
сауны. Записался на завтра на массаж и снял сауну на сегодняшний вечер.
Ольга сказала, что Трещетко приезжает к себе обычно часов в девять. До
этого времени Алтухов решил попариться. Подворьев отказался, но на всякий
случай, Алтухов заплатил по полной за весь сеанс, попросив - никого со
стороны к нему не пропускать.
Сауна, как оказалось, находилась прямо под номером Алтухова, да и под
номером Подворьева с Михайловым тоже, в полуподвальном помещении. Только
вход в нее был с торца здания, с улицы. Алтухов одел спортивный костюм, взял
полотенце и шлепанцы и, последний раз пригласив напарников и получив отказ,
направился получать удовольствие.
Служащая рецепшена сказала, что все необходимое для сауны продается
внутри. Алтухов спустился, дверь ему открыла приветливая немолодая женщина,
захлопотала, предложила простыни, пиво, чай, веники, настойки трав и
очищающие лосьоны.
Алтухов получил ключ от своего шкафчика, закрыл дверь отгораживающую
комнату отдыха от раздевалки, разделся и, натерев себя лосьоном, пошел в
душ, а потом, чуть обсохнув, в парилку.
Он уже несколько потов согнал с себя, то забираясь на верхнюю полку в
светленькой сухой сауне, то выходя в простыне в комнату отдыха, когда в
помещение постучали. Банщица пошла открывать. Он, решив, что кто-то из его
ребят не усидел в номере, направился, было вновь в парилку, когда услышал в
предбаннике чужой голос.
Он зашел в парилку вновь, решив, что ему на самом деле все равно,
потому что становилось скучно, глотнул сухой, липнущий к небу и языку
приятно горчащий воздух, когда сквозь слабую дымку парной увидел перед собой
совершенно раздетого Трещетко.
- Приветствую вас, разрешите составить вам компанию.
- Пожалуй, - ответил Алтухов.
- Я не очень вас побеспокоил?
- Нет, я уже собирался уходить, - ответил растерявшийся Алтухов.
- Ах, как жаль! - огорчился Трещетко, - а я очень люблю попарится в
хорошей компании. А знаете что, у меня есть идея, думаю, вы не откажетесь.
- Посмотрим, - улыбнулся Алтухов.
- Не хотите ли поплавать? Здесь есть бассейн...
- У вас на него эксклюзивное право? - фальшиво удивился Алтухов.
- Здесь - вообще на все. Трещетко Василий Ксенофонтович, Кащей
Бессмертный. Как вам в моем царстве?
- Вы что же, банщик?
Трещетко с секунду подумал обижаться ему или нет, потом натянуто
рассмеялся.
- После работы иногда здесь расслабляюсь, помогает. Потом массажик. Ну,
довольно, пойдемте в бассейн.
Им открыли небольшую голубую темноватую комнату с чистеньким глубоким
бассейном, куда они с рычаньем бросились один за одним.
17.
Подворьев и Михайлов сидели на скамеечке возле корпуса, наблюдая за
домом Трещетко. Они пропустили его приезд, не ожидая его так рано, а
Алтухов, как назло не оставил ключи от своей комнаты.
Каково же было их удивление, когда в выхваченном отрезке темной аллеи,
идущей от трещетковского дома, они увидели Алтухова и Трещетко,
направлявшихся чуть ли не в обнимку к Трещетко в гости. Алтухов в этот
момент зацепил свой корпус краешком глаза, увидел ребят и не без гордости
мысленно произнес: "Вот как работать надо!" Только тут же пожалел, что у
него с собой нет ни одного "жучка": все-таки идет в гости к противнику.
Дом был битком набит народом. Из небольшой узкой верандочки, где на
кушетке тискалась парочка, они попали в темный коридор. Справа Алтухов
увидел дверь, за которой гоготали мужские голоса. В большой светлой комнате
сидели двое. Они сразу же поднялись, увидев хозяина. Трещетко усадил
Алтухова за центральный стол, охрана стала доставать из серванта
вилки-ложки.
- Что, еще не готово? - строго спросил Трещетко.
- Готово, сейчас подадут, - ответил один из них.
- Надо же было накрыть к моему приходу, извините, Петр Иванович, -
обратился он к Алтухову, - сейчас поедим. Вечно их жизни нужно учить. Но вы
не думайте, что я монстр. Эти ребятки без меня сейчас бы в метро порошком
торговали под надзором милиции.
- Я и не думаю, Василий Ксенофонтович, - отвечал Алтухов, - Вы что же
так и живете с этой братией, с вашим-то положением?
- Да, батенька, люблю блатных, как баба. Мне с ними спокойно. У них все
четко, шаг влево, шаг вправо... законы свои, все предсказуемо, все объяснимо
простыми звериными инстинктами, да и своих не продают, что-то вроде чести
имеется. Они меня любят.
- Как манкруты?
- Не все ли равно? Мне сюсюканья не нужны. Мне подчинение нужно. И чтоб
не совсем уж тупые были. И знаете, могу вас заверить, мои люди башковитые
все до единого. Даже старче-директор, вы его видели. К моему приезду уже вся
ваша подноготная у меня на столе, вон там в кабинете лежала. Интересно,
слово "подноготная" происходит от "под ногтями"?
У Алтухова сжалось сердце. Трещетко наблюдал за ним. Потом неожиданно
обернулся и рявкнул на хлопца, который возился с фруктами:
- Ну, что ты их полотенцем протираешь, поди помой, чмошник!
Хорошо, что Алтухов сообразил, что он и его группа записались не под
вымышленными именами, а под именами вполне реальных граждан, внештатников,
пролистав перед выездом в "Покровское" не одно досье. Значит, если Трещетко
начал их проверку, завтра он доведет ее до конца. А еще значит, директор
неспроста стал проверять их персоны. Неспроста именно Алтухова поселил в
контролируемый "люкс".
- Что же вы узнали о скромном труженике валютной нивы?
- Все нормально, Петр Иванович. Обычная проверка.
- Вы чего-то опасаетесь, Василий Ксенофонтович?
Тут позвонил телефон. Трещетко схватил трубку. Коротко приказал, чтобы
звонивший был в "Покровском" через час. "Какой-то ночной посетитель на мою
голову", - подумал Алтухов. Он чувствовал, что легенда здорово сработала в
его пользу. Трещетко явно заинтересовался Управляющим валютного отделения
Сбербанка, только что прибывшим из Лондона, где он был в длительной
служебной командировке. Трещетко сочетал в себе взбалмошность и грубоватость
с поразительным остроумием и интеллектом. Сказывался врожденный
филологический талант. Он даже матерился конструкциями собственного
построения, очень смешно. Но Алтухов был настороже.
В это время Подворьев и Михайлов придумали собственный план слежения,
нужно же было как-то подстраховывать засланного казачка.
Они сели в машину и выехали за территорию пансионата, предварительно
уточнив пустят ли их ночью обратно. Им ответили, что дежурка на пропускном
пункте работает круглосуточно, нужно только показать ключи или жетоны
проживающих в отеле. Ключи были у них на руках, как и аппаратура наружного
наблюдения и прослушивания, номера были готовы для проверки вечерними
"уборщицами".
Они выехали за ворота, повернули направо. Теперь с левой стороны от них
чернел лес, с другой тянулся забор. Проехав двести метров, они свернули в
лес, в первую же лесную просеку, Михайлов зарулил за разросшийся стог
ольшанника, и они вернулись к забору. Установив, где находиться особняк
Трещетко, они перешли дорогу, зашли в реденький подлесок и сели напротив его
дачи. В наушниках Подворьева стоял грохот и шум целой толпы орущих людей,
даже Михайлову было слышно. Повернув антенну принимающего устройства немного
правее, он услышал, как Алтухов отвечает кому-то, очевидно, Трещетко, что
валютными кредитами распоряжается центральное правление его банка, но он
входит в это Правление и имеет там свою коалицию...
Разведывательная беседа Трещетко с Алтуховым шла полным ходом. Вскоре
послышалось звяканье бокалов и лязг вилок и тарелок.
- Ужинают, - вздохнул Подворьев.
- А мы даже не оформились в столовой, Слав, - вздохнул Михайлов, и у
него заурчало в желудке.
Казалось, Трещетко совершенно не стесняется своей роли эдакого
шиллеровского предводителя разбойников. Может быть, он уверился, что любой
власть вкусивший, вроде Петра Ивановича, терпим ко всему, что не касается
его собственного кошелька, может быть, ему самому было наплевать на мнение
кого бы то ни было. Так или иначе, Алтухова он дипломатично прощупывал
насчет его возможностей, при этом обильно потчуя тем, что приносила
повариха. В начале ужина он предложил Алтухову девочек. Тот скривил ленивую
гримасу, но Трещетко набрал номер и сказал в трубку:
- Козочка, бери свою мартышку, подмывайтесь и топайте сюда. Снежанка
пусть никуда не уходит.
В трубке что-то ответили, и Трещетко тихо проговорил:
- Я вас для чего здесь держу?.. У них свои обязанности. Но вы трое
приписаны к моему дому, вам неясно?
Он положил трубку и сказал Алтухову:
- Еще один мой друг приедет, они его страшно не любят. Говорят, что
мало платит.
- Кто? - поинтересовался Алтухов.
- Есть один... А мы и без него управимся, там видно будет. Моя половина
за этим ковром: в вашем распоряжении целая комната, я в соседней.
Девочки прилетели через пятнадцать минут. Алтухов с облегчением узнал
Ольгу - нештатную сотрудницу его главка.
- Какую хочешь? - спросил Трещетко.
- Вот эту. Только у меня деньги в номере остались.
- Обижаешь, батенька. Угощаю.
Он уже вытирал салфеткой губы.
- Девчонки, вы есть хотите? - совсем не по хозяйски спросил Трещетко.
Те отказались, но за стол присели. Немного поболтали, познакомились. Ольга
под столом гладила пяткой ногу Алтухова и заливалась сволочным смехом.
Алтухов должен был держать марку. Трещетко встал, поднял за руки
девочек и подтолкнул Алтухова за Ольгой, которую он называл мартышкой. За
богатым красным ковром действительно обнаружилась арка, за ней распашонка:
две двери в параллельные комнаты. Сам, уже перед дверью лапая свою козочку,
которая и впрямь была похожа на козу с торчащими грудями, прямой талией и
тощей попкой, он крикнул охране, чтобы позвали, когда приедет "этот".
Алтухов зашел в комнату, зажег настольную лампу. В комнате стояла лишь
одна железная кровать и тумба с этой вот лампой. Ольга, издевательски
улыбаясь, глядела на него, взглядом спрашивая, что делать дальше. В доме
оказались на редкость тонкие стенки, из комнаты Трещетко уже раздавались
монотонные женские оханья и скрип кровати. Алтухов показал глазами на
стенку: Ольге полагалось испытывать подобное "звуковое" удовольствие от
обслуживания полковника Алтухова .
- А может?.. - она вплотную подошла к начальнику и заскользила рукой по
его бедру, прижимаясь.
Алтухов одернул ее руки, замычал, что было очень кстати, и постучал
костяшками себе по лбу. Тогда Ольга глубоко вздохнула, легла на кровать и
стала имитировать сексуальные вздохи и кудахтанье. Алтухов отходя от попытки
его изнасилования при выполнении боевого задания, сел на стул, боясь
взглянуть на разошедшуюся проститутку. Та вошла в раж и, как показалось
Алтухову, получала все большее и большее удовольствие от себя самой. Шурша
по песочной дорожке, к дому подъехала машина. Алтухов посмотрел в окно,
машина уже проехала и остановилась с другой стороны дома. "Ну, не Тупокин же
приехал", - пронеслось в его голове. Тут же охранник крикнул Трещетко, что к
нему приехали. Трещетко в последний раз крякнул, отдышался и через несколько
минут вышел из своей комнаты. Козочка быстро шмыгнула вперед и выбежала из
дома.
- Петя, не торопись, паши, - сказал он, прислушавшись к тому, что
происходит в Алтуховской комнате, - у меня тут деловой разговор.
- Спасибо, Василий...- сдавленным голосом произнес благодарный Алтухов.
Он готов был все отдать за то, чтобы хоть одним глазком увидеть
приехавшего. Сделав жест Ольге, чтобы та работала интенсивнее, приоткрыл
свою дверь и взглянул в щелочку. В темном закутке, завешенном тяжелым
ковром, было пусто и темно. Он вышел из комнаты и встал за ковром,
благословляя всю существующую на свете моль. В некоторых местах ковра
светились почти насквозь проеденные плеши. В комнате сидел Атташев. Сердце
Алтухова ушло в пятки, потому что он понимал, что бежать через окно было бы
глупо. Ну, глупо и все тут!
Трещетко был в парусиновых брюках, с голым торсом, поджарый, но
крупный, с большой головой, шея в золоте, он сейчас походил на турецкого
султана, тем более так высоко задрав ногу на ногу и скрестив на груди руки.
- По какому вопросу был на Лубянке, мудила.
- На Лубянке? По поводу твоей бывшей супруги, Вася.
- Так. Ну, что замолчал, яйца отдавил? Слова из тебя вытягивать?
- Похоже, Вася, Наташа не своею смертью умерла.
- Что ты дуру гонишь, Леонид Аркадьевич?
- В смысле не утонула, или утонула не самостоятельно... Мне даже
фотографии показывали для опознания.
Лицо Трещетко налилось кровью.
- Что тебе сказали? Почему тебя-то вызывали? - электронным каким-то
тоном спросил он.
- Я уж всего не помню. Во-первых, ты на меня-то что злишься? Злись на
Тупокина. Если он с ней был на теплоходе, значит, он и убил. И деньги - у
него. А следователи спрашивали о "Форе", о Тупокине тоже.
- Что ты?
- Я сказал, что Тупокин - наш клиент, что Наташа меня с ним
познакомила. Ты пойми, это же легко проверить. У них ее паспорт.
- Ее паспорт, - передразнил Трещетко, он сам на себя не был похож, - Ты
хоть понимаешь, что мы у этого стрелка все сейчас на мушке? Если у него
деньги, если у него наши материалы или материалы на нас, а этого от Натальи
осталось предостаточно, то нам сейчас нужно бегом бежать на вышку самим,
потому что он из нас все кишки к свиньям собачьим вытряхнет.
- Вася, как же из тебя с такой охраной кишки можно вытрясти? Организуй
дежурства, усиль посты.
Трещетко явно был в ярости.
- Коля, пойди сюда, - крикнул он.
Алтухов чуть было не вышел из своей засады. Но спохватился.
В комнату вошли двое, те, что накрывали на стол.
- Я тебя звал, мурло?! Что ты приперся? - заорал Трещетко на второго
парня.
Тот напрягся, но вышел. Трещетко неожиданно спокойно спросил
оставшегося:
- Коля, я вам мало плачу? Что вам не хватает, чтобы найти
одного-единственного человека, может, вам помочь нужно? Ты скажи.
- Как мы его найдем? Везде менты дежурят. Ни в МИД, ни на Лубянку он не
пойдет, в Петрограде облажались. Может, у него родители живы или любовница?
Или дети есть? Или...
- Вот так, - объясняюще произнес Трещетко, повернувшись к Атташеву.
Тот неудобно сидел на хрупком деревянном стульчике, то и дело меняя
точку опоры.
- Но не может же он один сюда прийти, - сказал он Трещетко.
- Почему же? Если он мне принесет мою часть денег в разумных пределах и
сдаст все, что у него имеется на меня мне же, я от него отстану, он это
знает. Мало того, я его еще и заграницу на хрен отсюда отправлю.
- А я? - обмяк наивный Атташев, - а Наташа?
Трещетко промолчал.
- А Нелли? У нее же только жизнь начинается!
- Ты тут в папашу не играйся! Забыл, как сам ее под меня подсунул, -
понизив голос, сказал Трещетко. - Я не могу тебе помочь. Как?
- Ты же меня втянул во все это, я был простым исполнителем, - замямлил
Атташев.
- Слушай, мне некогда. Тут есть один человек, может быть, получится
тебя запихнуть в Сбербанк, надо его раскрутить. А то устроил, понимаешь ли,
нюрнбергский процесс, "я лишь выполнял приказы", едрена мать. Петр Иванович,
как дела? Пожалей свое хозяйство, выходи!
На этот раз до Алтухова медленно дошло, что зовут его. Он сглотнул, не
зная, в какую сторону ему бежать. Сзади появилась Ольга. Почти одновременно
откинулась половина ковра и Алтухова ослепил яркий свет хрустальной люстры.
Перед ним сидел Атташев. Точнее перед Атташевым стоял Алтухов.
- Знакомьтесь, - Трещетко представил их друг другу. - Костя, налей нам
чего-нибудь тяжкого, чтобы не думать о бренном.
Алтухов ждал, когда Атташев опомнится. Тот больше не взглянул на
следователя ни разу.
- Я, пожалуй, поеду, Василь Ксенофобыч, - оговорился он, и поторопился
к дверям, решив, что лучше и не пытаться разобраться во всем, что здесь
происходит.
- А выпить, вот и Снежанка твоя тебя дожидается.
- Давление..., - еще больше засуетился Атташев, словно в комнате
присутствовала его классная руководительница.
- Ну, чеши. Я говорю, чеши, а не драчи! - заржал Трещетко. - Петя, ты
закончил? Отпускаем девицу?
Трещетко сунул девушке хрустящую валютку, и повелел проводить старика в
машину и удовлетворить на три рубля.
Подворьев и Михайлов, злые, голодные и замерзшие, испорченные навсегда
и бесповоротно Трещетковским матом и Алтуховским сексом, который они
фиксировали на протяжении сорока минут, не успели отключить аппаратуру, как
сзади раздалось всего лишь одно потрескивание ломающейся ветки и Алтухов
накрыл их своими лапищами, как мама-орлица крыльями накрывает своих
троглодитиков. Они не только не успели нащупать на поясе оружие, но даже и
не стали двигаться, просто замерли и боялись повернуть голову.
Поняв же, что Алтухов каким-то образом катапультировался через забор
прямо из Трещетковского двора, с любопытством изучали, что изменилось в
полковнике после такого длительного постельного раута.
Они с перепугу и не задумались, как он вычислил, что они сидят именно в
этих кустах, приехали в пансионат, пришли в номер и упали в свои кровати.
Алтухов, зайдя к ним через долю секунды, нашел их бездыханные, в смысле,
спящие тела и не стал беспокоить. По большому счету, нужно было бы
немедленно всем троим организовать ночное дежурство вокруг Трещетковского
дома, но прикинув, что Тупокин вряд ли придет без звонка к своей последней
надежде, Алтухов, включив в комнате телевизор для шумового оформления ночи,
поставил на балконе кресло и один наблюдал за домом еще часа два, пока не
заснул под мягким клетчатым пледом. Ночь на свежем воздухе, после столь
тяжкого испытания соблазном, пролетела.
Его разбудил шелест колес отъезжающего на работу Трещетко.
18.
Днем Алтухов уехал в Москву. Женечки еще не было в конторе.
Он набрал домашний.
Женечка, поздновато собираясь на работу, сообщила ему о первом звонке
Нестерова, о том, что она собирается в Венецию и голову сломала, куда же ей
деть ребенка. По будним дням, конечно, можно не забирать с пятидневки, но
если она задержится...
Алтухов успокоил, категорически запретив водить Ксюшу в эту пятидневную
тюрьму, сказал, что справится сам. Неожиданно Женечка узнала, что в
Сокольниках у Алтухова живет мать и сестра со своей семьей.
Потом Алтухов занимался установлением контактов Трещетко на службе,
биографией Самохваловской матери и прочими рядовыми вопросами. Звонил
Мамонтову, тот сообщил, что Ирина Игоревна его простила и больше не
сердится. Кажется, у них начинался второй медовый месяц. А второй медовый
месяц - это все равно что дважды родиться.
Уже собираясь уезжать в "Покровское", Алтухов забежал к Женечке в
кабинет, одновременно являвшийся приемной Нестерова. Та шикнула на него и
продолжала принимать информацию по телефону. Алтухов хотел потихоньку
удалиться, но Женечка позвала его.
- В Саймоновском проезде пятнадцать минут назад совершено покушение на
Атташева. Один человек убит.
Алтухов выматерился. Женечка как-то по-особому восторженно посмотрела
на него:
- Где это ты так настрополился, Алтухов?
- Это еще что! - угрюмо ответил тот, - меня вчера вообще чуть не
изнасиловали.
- До какой степени тебя вчера "чуть не изнасиловали"? -
поинтересовалась задетая за живое Женечка.
- До степени нервного срыва. Если мы не увидимся этим вечером в
нормальных условиях, я, как мартовский кот, сам попрошусь на кастрацию от
такой дурацкой жизни. Все. Я уехал на Саймоновский, если архангелы позвонят,
пусть ищут меня дома вечером. В конце концов, они же оперативники, пусть они
и напрягаются.
Когда Алтухов вырулил на Кропоткинскую площадь, объехал зеленый
разделительный газон и, показав удостоверение, приблизился к месту
происшествия, там уже работали дежурные бригады МУРа и комитетчики, а на
первом плане стоял сияющий, как купол Храма, дешевой улыбкой тележурналист,
спецкор "Горячих новостей".
- Во вторник вечером, - тараторил он в огромную грушу микрофона, -
крупный банкир, Председатель обанкротившегося Межлегионбанка Атташев, при
выезде из офиса банка, который находится за моей спиной, был подорван в
собственной машине.
Алтухов встал за оператором, решив послушать интерпретацию телевидения.
За журналистом, кстати, был расположен не офис Межлегионбанка, а Храм Христа
Спасителя, что произрастал напротив, через проезд.
- Около пяти часов, очевидно, закончив свои дела в пустующем банке,
коммерсант спустился в сопровождении охраны во двор и сел в свою машину
"Мерседес-600". В офис банка нас не пустила ведомственная охрана, вполне
убежденная в том, что им есть еще что охранять в помещении. Атташев сел на
заднее сиденье. Спереди, рядом с водителем, и сзади, рядом с банкиром сели