МакАртур Максин. Время будущее

   В каждом кольце имелись люки, обеспечивающие доступ обслуживающему персоналу через проходящие в капитальных стенах кольца туннели на уровень рециркуляции, расположенный под палубами. За этой панелью открывался узкий темный проход, круто спускающийся на два-три метра ниже палубы, а затем поворачивающий по диагонали по отношению к сечению кольца и спускающийся еще на пару метров. В случае аварии туда обычно спускались два человека. По стенам и потолку туннеля тянулись датчики, проводка системы безопасности и трубопроводы.
   Я осторожно спускалась вниз, стараясь не задеть коммуникации системы жизнеобеспечения и цепи «горячих» плазменных ретрансляторов. Мое тело загораживал падающий с потолка свет, но маленькие эмиттеры в туннеле бросали слабый отблеск на лестницу под ногами. Труднее всего было миновать поворот, но сразу за ним передо мной открылась узкая камера, в которой находился еще один люк, ведущий непосредственно в подуровень. Миновав второй люк, я заметила, что тяжело дышу. Я совсем потеряла форму, пора вновь заняться бегом.
   Камера рециркуляции представляет собой длинное помещение с низким потолком, задняя стена которого теряется во мраке. В стене горят отдельные источники света, в отличие от больших цельных панелей, установленных на верхних уровнях и дающих яркое ровное освещение. Под трубопроводами, вокруг контейнеров, в беспорядке кабелей и контрольных приборов сгущаются тени. Это – особый мир процессоров, силовых кабелей, трубопроводов, моющих установок и рабочих помещений, емкостей с растворителями и больших, издающих ревущие звуки окислительных камер.
   Огромные емкости двигаются вдоль стен, у которых стоят ряды контейнеров, оставляя лишь узкий проход по центру помещения. Здесь всегда стоит шум: грохот катящихся по полу чанов, бульканье в трубопроводах, шипение насосов, которое время от времени прерывается звуком, похожим на взрыв.
   Я сразу же поняла, что произошло. Это было нетрудно. Из одного чана первой ступени вытекала тонкой струйкой темная жидкость, уже успевшая забрызгать проход. Вокруг основания емкости образовалась большая лужа. Несколько выведенных из строя дроидов – роботизированных очистительных устройств – замерли вокруг него. Двое техников из обслуживающей систему рециркуляции команды, стоя в сторонке, с удрученным видом взирали на весь этот беспорядок. На одном из техников была стандартная защитная маска, у другого нижнюю часть лица закрывал кусок ткани. Я втянула носом воздух, но слабый неприятный запах, который я почувствовала, не шел ни в какое сравнение с резкой вонью, исходящей от сэрасов.
   – Что случилось? – спросила я.
   Человек в маске резко повернулся на мой громкий голос.
   – Что вы здесь… О, командир Хэлли! – Он махнул рукой в сторону чана. – У нас проблемы с давлением. Неполадки не были отмечены нашими диагностическими устройствами сегодня утром, и мы упустили время. Пока разобрались во всем, эта штуковина лопнула.
   Другой техник, женщина с самодельной маской на лице, сняла ее, прежде чем заговорить со мной.
   – Большинство из нас считают, что неполадки возникли в центральной системе связи.
   В тусклом неверном свете ее кожа приобрела болезненный оттенок.
   Надо было что-то делать. Внезапно тяжелая рука легла мне сзади на плечо. Теперь я в свою очередь чуть не подпрыгнула от неожиданности. За моей спиной стоял Мердок, морща нос. Падавшая на него тень придавала оливково-зеленоватой форме службы безопасности коричневатый оттенок; его мощная фигура, казалось, нависала надо мной.
   Мердок бросил взгляд поверх моей головы на емкость с темной жидкостью и мрачно ухмыльнулся.
   – Ну и дела, – сказал он.
   Я глубоко вздохнула в надежде успокоить свой учащенный пульс.
   – Вы хотели видеть меня?
   Он кивнул и показал пальцем наверх, туда, где была верхняя палуба.
   – Я по поводу толпы, собравшейся у входа.
   Я не понимала, зачем ему понадобилось срочно разыскивать меня.
   – Сейчас я ничем не могу помочь. Прибыл незнакомый корабль, люди взволнованы.
   – Вы могли бы им сказать, что… Уф-ф! – Он зажал рукой свой широкий нос, не в силах больше выносить стоявший здесь запах. – Давайте выйдем отсюда. Я больше не могу находиться здесь.
   Техник по обслуживанию, которая в это время настраивала программу одного из дроидов, оторвавшись от своего занятия, раздраженно посмотрела на нас. Однако Мердок уже повернулся к ней спиной.
   – Проследите, чтобы мне был предоставлен полный отчет об устранении неисправностей, – распорядилась я и зашагала вслед за Мердоком.
   Я вдруг вспомнила события трехлетней давности, первые дни пребывания Мердока на станции. Тогда я никак не могла поверить в то, что офицеры, занимавшие высшие должности в Конфлоте, могут быть такими невежами и грубиянами. Мердока перевели на Иокасту год спустя после моего назначения, и прибыл он в то время, когда и на самой станции, и в политической ситуации вокруг нее царил хаос. С прежнего поста Мердока сместили за то, что он слишком усердно преследовал берущих взятки должностных лиц, к несчастью для себя, поздно заметив, что в группу обвиняемых входит и его непосредственный начальник.
   Меня мало интересовала его репутация. Я была довольна тем, что у меня наконец появился начальник службы безопасности, на плечи которого можно переложить часть бремени.
   У него потрясающая работоспособность. Мердок проводит все свое время в двух офисах, один из которых расположен в кольце «Гамма», а другой на Холме. До него у нас в нижнем кольце служба безопасности бездействовала, там не существовало даже намека на нее. Посему эта зона представляла собой очень опасное место, и даже когда там и появлялись порой патрули, они состояли из четырех-пяти офицеров.
   Прибыв на Иокасту, Мердок первым делом приложил усилия, чтобы взять под контроль ситуацию в нижнем кольце. Однако навести полный порядок на Холме удалось только после подписания Абелярского соглашения, главным образом потому, что оно освободило персонал от борьбы с внешней силой – данаданами и другими пиратами – и позволило начать широкомасштабную кампанию против преступной сети на станции. Я всегда напоминаю об этом Мердоку, когда он начинает ворчать по поводу неэффективности схемы соглашения.
   Наши отношения изменились после того, как началась блокада станции. До недавнего времени у нас постоянно возникали разногласия по большинству вопросов, однако мы всегда улаживали наши споры цивилизованным путем. Мердок считал Абелярское соглашение пустой затеей, всегда выступал против предоставления убежища беженцам и с особой озабоченностью относился к вопросам личной охраны. В последнее время – возможно, из-за постоянного напряжения – Мердок то начинал спорить, отстаивая точку зрения, которую раньше никогда не защищал, то его охватывало веселое настроение, и он отпускал шутки.
   Мы снова поднялись на палубу кольца «Гамма», но на сей раз через один из больших туннелей, встретив по пути техника, которой направлялся вниз на груженой платформе магнитной подвески. Увидев его, я начала суетиться, пытаясь уступить дорогу, и тогда Мердок молча остановил меня одним движением руки.
   – С меня достаточно всего этого, а теперь еще праздники на мою голову, – сказал он, когда мы вышли из бокового коридора на главную магистраль. – Нам понадобится помощь. Что вы думаете о привлечении к охране порядка некоторых резервов Земного Флота?
   В это время гарокианское торжество совпадает с концом рамадана, важного события для значительной части землян, живущих на станции. И каждый год Иокаста погружается в невиданное веселье. Для гарокианцев это – праздник Возрождения Душ, ежегодный обряд подготовки к смерти, которую они считают лишь переходом в новое состояние – слияние с мировой душой. На другой день после этого отмечается годовщина вхождения Земли в Конфедерацию. Наша официальная церемония всегда длится недолго, и на ней, как правило, присутствует мало народа, поскольку все страдают от послепраздничного похмелья. Это один из самых напряженных периодов в году для службы безопасности.
   – Не вижу причин, почему бы нам действительно не сделать это.
   Мердок явно удивился, не встретив возражений с моей стороны.
   – Разве нельзя издать официальное сообщение о подорвавшемся корабле и попросить всех оставаться дома и не толпиться на улице?
   – У меня на сегодняшний день нет достаточной информации, чтобы составить такое сообщение. – Я остановилась у ближайшего карикара. – Но я подумаю, как сделать так, чтобы оно звучало не слишком… провокационно.
   Мердок вдруг забеспокоился.
   – И о чем вы собираетесь сообщить в таком официальном документе?
   Он хотел знать слишком много. Это задело меня за живое.
   – Вы читали последнюю сводку?
   Мердок кивнул:
   – Да, этот корабль ни при каких обстоятельствах не мог оказаться здесь.
   – Оставшиеся в живых говорят, что не знают, как это произошло.
   – Конечно, ведь они находились в состоянии глубокого сна, – заметил Мердок.
   – Невероятно, но мы имеем дело с людьми прошлого столетия.
   – Вы хотите сказать, с кораблем прошлого столетия. – Иногда Мердок очень проницателен. – Вы считаете, что если один корабль незаметно вошел в эту систему, то другой может так же незаметно выйти.
   Он, конечно, прав. Меня никогда не оставляют мысли в той ситуации, в которой мы оказались.
   – И это тоже, – сказала я спокойно и ввела свой код в карикар.
   Засунув большие пальцы рук за широкий ремень, являвшийся атрибутом формы, Мердок побарабанил по нему остальными. Эта привычка всегда раздражала меня.
   – Не оставляйте надежд. Они, вероятно, наткнулись на старый участок перехода или какую-то естественную аномалию, вот и все. Одно можно сказать с уверенностью: мы не сможем использовать их корабль.
   – Знаю, – коротко сказала я и вывела на экран, вмонтированный в стену, изображение серых кораблей сэрасов, чтобы посмотреть, не изменилось ли их местоположение.
   – Я только хотел сказать, чтобы вы не вели себя как одержимая, вот и все.
   Мердок не скрывал своего раздражения. Я сердито посмотрела на него.
   – Я и не веду себя как одержимая.
   Он бросил многозначительный взгляд на экран, где были отображены данные о кораблях сэрасов.
   – В таком случае зачем вы постоянно проверяете, где именно они находятся и как себя ведут?
   – Это разные вещи. Я поступаю так в интересах дела. Билл, я только хотела сказать, что корабль, явившийся из прошлого, – это просто захватывающее зрелище.
   – Да, действительно. Куда вы сейчас направляетесь?
   – Я хочу поговорить с Квотермейном. – Когда двери лифта распахнулись, я, быстро взглянув на экран, еще раз удостоверилась, что корабли сэрасов находятся там, где им и следует быть, и отключила изображение. – Люди с погибшего корабля сообщили, что инвиди помогали им. Брин сможет рассказать мне об этом подробнее. Мердок поморщился.
   – Распорядитесь, чтобы Квотермейн спросил у своего инвиди, если тот, конечно, еще хоть что-нибудь помнит, как нам выбраться из этой передряги.
   – Я не буду этого делать, – начала я, но тут двери со скрипом закрылись.
   Меня хотят заставить наказывать тех, кто подстрекает жителей Иокасты к волнениям. Я слышала, как Мердок говорил одному лейтенанту, что она должна почаще вспоминать, кто платит ей, и не жаловаться на неправомерные действия «Четырех Миров» и Конфедерации. Я не знаю, какого мнения он придерживается относительно всей этой сложной проблемы, касающейся отношений «Четырех Миров» и «Девятки», автономии и таких технологий, как система перехода в гиперпространство. Я знаю только одно: Мердок обеспечит порядок на станции, действуя беспристрастно.
 
   Брин Квотермейн – наш офицер, отвечающий за связи с инвиди, – был представителем Совета Конфедерации. Инвиди, Эн Барик, как первоначально предполагалось, должен был выполнять роль наблюдателя на станции, контролируя все наши шаги – наши успехи и неудачи, входя в администрацию Иокасты. Квотермейн является своеобразным буфером между ним и нами, а если смотреть шире, то между «Четырьмя Мирами» и «Девяткой». У него, конечно, самое неблагодарное занятие на станции.
   Первый наш разговор с Квотермейном, в котором я отказалась от официального вежливого тона, состоялся вскоре после захвата сэрасами системы Абеляра. Я почти не сомневалась, что Барик незаметно сбежал на своем небольшом корабле со станции, воспользовавшись суматохой. Почти все кольцо «Дельта» было погружено во мрак. Но когда я достигла бескислородного отсека, который мы называем Дымом, то увидела, что блок, где жил инвиди, слабо освещен. Здесь же я обнаружила и Квотермейна. Он меня давно ждал.
   – Мы так и думали, что вы скоро к нам придете.
   Голос Квотермейна, слабый, но ровный, я хорошо слышала в наушниках шлема. Спокойные глаза смотрели на меня сквозь лицевое стекло.
   Я была напряжена до предела.
   – Все наши истребители уничтожены, – сообщила я. – И когда оставшиеся корабли попытались бежать со станции, я закрыла все стыковочные порты. Никто не покинет Иокасту, пока мы не поймем, что случилось.
   Квотермейн кивнул.
   – И он тоже?
   Имелся в виду Эн Барик, который неподвижно стоял рядом с нашим офицером.
   – Мы хотим выяснить один вопрос… Корабли инвиди оснащены специальным оборудованием. Может ли Барик пробраться мимо серых кораблей и предупредить Конфедерацию о постигшем нас несчастье?
   Квотермейн повернулся ко мне спиной и заговорил с инвиди. Должно быть, он отключил канал связи со мной, потому что в моих наушниках стояла полная тишина. Ответа инвиди я тоже не услышала.
   Я нетерпеливо расхаживала по помещению, залитому красным светом, до тех пор, пока Квотермейн снова не повернулся лицом ко мне.
   – Мне жаль. Но он не может это сделать.
   – Не может или не хочет?
   Спокойствие Квотермейна было своеобразным упреком мне.
   – По сути дела, и то, и другое. Мы не знаем, может ли его корабль противостоять оружию сэрасов, и Барик не хочет рисковать. Кроме того, ему запрещено вмешиваться, сами понимаете.
   – Нет, не понимаю!
   Я решительно прошла мимо Квотермейна прямо к Барику. Тот был настолько высок, что очелье моего шлема не позволяло мне увидеть верхнюю часть его фигуры.
   – Вы наверняка владеете технологиями, которые могли бы нам помочь, не нанося физического вреда сэрасам. По крайней мере вы могли бы установить связь с Конфедерацией. Помогите предотвратить гибель тысяч обитателей Иокасты.
   Квотермейн стоял у меня за спиной.
   – И вы хотите подвергнуть его самого смертельному риску? Очень благородно с вашей стороны, командир.
   – Я… Нет, я вовсе не это хотела сказать.
   – Никто другой, кроме него, не сможет пилотировать корабль инвиди. У вас имеются хоть какие-либо доказательства того, что оружие противника не способно нанести вред этому судну?
   – Нет, конечно. Нам не разрешают даже прикоснуться к кораблю инвиди, уже не говоря об изучении его возможностей. – Я чувствовала, что надежда на помощь покидает меня, как до того покинули все другие надежды. – Черт возьми, он обречен торчать здесь на станции вместе с остальными скорее всего до смертного часа. Эта перспектива не ужасает его?
   Квотермейн заколебался.
   – Очевидно, нет, – наконец ответил он.
   Я сжала зубы, чтобы сдержаться и в припадке гнева не наговорить лишнего. Если мы действительно застрянем здесь, то должны будем держаться вместе, сотрудничая и помогая друг другу.
   – Надеюсь, он получит истинное удовольствие от пребывания на Иокасте, – процедила я и, повернувшись, зашагала прочь, думая о том, что никогда прежде не вела себя подобным образом в присутствии инвиди.
   Квотермейн догнал меня, когда я уже покинула отсек Дыма. В конце коридора горела одна-единственная синяя лампочка аварийной системы, и слышался то нараставший, то стихавший шум испуганных голосов. До слуха доносились звуки работающего оборудования станции – фоновые шумы, на которые мы не обращаем внимания, пока все функционирует нормально. Одни системы работали тихо, однако другие издавали грохот или жужжание более громкие, чем следовало бы. Слух опытного инженера, каким я являюсь, настроенный на восприятие гармоничных звуков слаженно работающего оборудования, это тревожило больше, чем визуальное доказательство постигшего нас несчастья – темнота, поврежденные трубопроводы, керамические осколки, хрустящие под ногами, плачущие от страха люди.
   – Он не может помочь вам. И чем быстрее вы смиритесь с этой мыслью, тем лучше.
   Лицо Квотермейна было едва различимо в тусклом свете, падающем из тамбура.
   – Без его помощи нам долго не продержаться, – бросила я и двинулась дальше.
   – А чего вы ожидали?
   Какой упрямый человек. Правда заключалась в том, что я сама не знала, чего ждать от Эна Барика. Просто у меня было чувство, что мы имеем некоторое право рассчитывать на его помощь, надежда, что инвиди защитят нас… Лишь намного позже я испытала стыд от сознания того, что хотела переложить ответственность за собственные ошибки на его плечи.
   – Он расстроился? – спросила я с надеждой, что это так.
   – Думаю, что нет.
   Затем меня вызвали к себе сэрасы, и после этого я вспомнила об инвиди лишь несколько недель спустя.
 
   Квотермейн никогда не требовал многого от нашей дружбы. Это я искала у него поддержки во время редких встреч, впрочем, я не сразу призналась себе в этом. После того как Элеонор замкнулась в себе, Квотермейн был единственным человеком, который охотно беседовал со мной во внерабочее время. Нет, мы не затрагивали личных тем, Квотермейн тщательно оберегал свою частную жизнь от посторонних, а у меня ее просто не было. Его рассказов о чужеземцах и советов по поводу того, как общаться с ними, было достаточно, чтобы заставить меня забыть об одиночестве, своей вине и депрессии.
   Тихий, скромный человек, он очень отличается от циничного, проницательного Мердока или самонадеянного Флориды. Его застенчивость подлинная, не напускная, и мешает ему лавировать между представителем Конфедерации и значительной частью жителей Иокасты, которые полагали, что Конфедерация предала их. Не думаю, что ему пришлось пережить более серьезные нападки, чем словесные обвинения или электронные граффити – две неприятности, которые преследовали и меня саму, но он стал почти отшельником, словно сам превратился в одного из инвиди, и его жизнь протекала в офисе отдела лингвистики, откуда он отправлялся в свой жилой блок, чтобы поспать, или изредка наведывался к Барику.
   Он всегда признавал, что инвиди обладают экстраординарными способностями, но не испытывал перед ними никакого благоговения. Я вспоминаю о том, как он однажды пытался описать возможности инвиди.
   – В нашем понимании мироздания, – сказал он как-то, – люди находятся на определенной странице книги Бытия и могут перевернуть лишь одну, следующую, страницу, даже не подозревая, что там, впереди, или как вернуться назад, в прошлое, не только в своих воспоминаниях. Но у инвиди есть указатель к этой книге, в котором помещены все номера страниц, чтобы найти все перекрестные ссылки, отыскать весь ряд значений, которые мы чаще всего забываем или можем определить лишь приблизительно.
   – То есть они подобны богам.
   – К сожалению, нет. Вы когда-нибудь видели совершенный указатель к книге? В них всегда чего-нибудь не хватает. Или половина ссылок не соответствует номерам страниц.
 
   Я нашла его в Пузыре, в просторной столовой для старших офицеров и высших должностных лиц. Брину не помешала бы прогулка, а кольцо «Альфа» было достаточно безопасно для этой цели.
   Я тоже была голодна, со вчерашнего дня мне так ничего и не удалось поесть. Решив подождать Брина, я села за один из столиков, стоявших вокруг расположенной в центре помещения установки, обслуживающей пришедших пообедать сотрудников. Слава Богу, здесь не было световой завесы. Единственным звуком, нарушавшим тишину, являлся гул голосов беседующих сотрудников из ведомства Вича.
   Я повернулась лицом к окну, чувствуя исходившее от него слабое движение теплого воздуха. Какой-то остряк назвал как-то энергию, производимую нашей системой отражателей, «светом, бывшим в употреблении», однако такое освещение лучше искусственного, которое существовало на нижних уровнях.
   – У вас появятся веснушки, – услышала я голос Брина.
   Я сразу же открыла глаза и увидела, что Квотермейн ставит на стол поднос с двумя чашками и тарелкой с едой. Сегодня он был в сером штатском костюме и напоминал карикатуру на благородного академика.
   – Как вам нравится здесь, в Пузыре? – спросил он, ставя чашки и тарелку с подноса на стол.
   – Прекрасно. А как поживает Барик?
   – Он все еще здесь.
   Это была старая шутка, уже набившая оскомину. Даже Квотермейн не знал, почему инвиди все еще оставался на станции, учитывая то, что уровень технической оснащенности его корабля позволял ему в любой момент покинуть Иокасту, и никакие сэрасы не смогли бы помешать ему.
   На тарелке лежали два гарокианских коржика, облитых липким на вид сиропом, приготовленных в одной из пекарен Холма.
   – Что это? – спросила я.
   – Вы этого еще не пробовали.
   Я в этом не сомневалась.
   – Они свежие.
   – Откуда вы знаете?
   – Что они свежие?
   – Нет. Что я их никогда не пробовала.
   Я надкусила один из коржиков.
   – Вы ужасно выглядите. У вас изможденный вид.
   – Большое спасибо, – промолвила я с полным ртом. – Вы сами выглядите несколько утомленным.
   – Пришлось пережить несколько беспокойных ночей. Я так и не нашел времени, чтобы хорошенько выспаться.
   – Все дело в фестивале?
   – Гм…
   Несмотря на свой не слишком аппетитный вид, коржики оказались вкусными. Пекарня заслужила свою широкую популярность. Гарокианцы были беженцами – среди многих других, явившихся к нам из Центрального сектора, – и на станции раздавались голоса, возражавшие против того, чтобы мы на Иокасте предоставили им убежище.
   – А теперь расскажите мне об этом таинственном корабле, – попросил Брин, наклонившись вперед. – Это правда, что он явился сюда с Альфы Центавра?
   Я застонала сквозь набитый рот.
   – Да, с Флоридой надо что-то решать, – произнесла я, прожевав пищу.
   – Что вы сказали? – не понял Брин.
   – Мы нашли сильно поврежденный корабль, члены экипажа которого находились в криостазе, – продолжала я, не обращая внимания на его вопрос. – Похоже, судно подорвалось на джамп-мине. Это очень странно, тем более что… – я тоже наклонилась вперед и, оглядевшись вокруг, понизила голос, зная, что Брин обожает мелодрамы, – …это люди.
   Его реакция была такой, как я и ожидала. Он отодвинул чашку в сторону и сел на самый краешек стула.
   – И откуда они?
   Я стряхнула со стола несколько фиолетовых крошек.
   – Вы не поверите, если я скажу.
   – А вы проведите эксперимент или я заставлю вас выпить еще одну чашку этого отвратительного кофе.
   – Они с Земли.
   Он озадаченно покачал головой.
   – Но вы говорили…
   Я рассказала ему о Гриффисе, Доуриф и еще об одном выжившем члене экипажа, имя которого не могла вспомнить. О произошедшей аварии, причиной которой, по всей видимости, была мина. Я объяснила Брину, что, не обладая способностью совершить переход в гиперпространство, корабль не только не мог активизировать мину, но и добраться так быстро сюда.
   – Гриффис сказал, что инвиди помогли им использовать криогенные технологии.
   Брин, казалось, был потрясен этим известием.
   – Не может быть, – заявил он. – Инвиди не вмешиваются непосредственно в дела землян. И потом, не сохранилось никаких отчетов об этой экспедиции.
   – Откуда вы знаете?
   Его уверенность разожгла мое любопытство.
   – В мои обязанности входит изучение любой информации, касающейся отношений инвиди и людей. Я отвечаю за связи между этими двумя видами разумных существ, если вы помните.
   – Но зачем Гриффису лгать?
   – Не знаю. Но все же легче поверить в то, что он лжет, нежели тому, что инвиди изменили самим себе и оказали помощь определенной группе чуждых для их сообщества разумных существ. А затем скрывали этот факт в течение ста лет.
   – Но ведь они передавали нам медицинские технологии, не так ли? – Мне следовало быть более осведомленной в истории Первого Контакта. Нужно найти в базе данных информацию об этом и хорошенько изучить ее. – Почему бы им было не помочь нам освоить криостаз?
   Брин покачал головой.
   – Они не стали помогать нам в освоении космоса. Мы вынуждены были самостоятельно разрабатывать технологию космических полетов, как только покончили с беспорядками на Земле. Правда, с последней задачей мы действительно сумели справиться только с их помощью.
   Брин был во многом прав, и все же…
   – Гриффис не производит впечатления лживого человека. Не могли бы вы выяснить, знает ли Барик что-нибудь об этом? Возможно, для инвиди это вовсе не секрет, но они не догадываются, что и нам хотелось бы быть в курсе того, что произошло почти сто лет назад.
   – Хорошо.
   Брин был явно не в восторге от моей просьбы.
   – Что-то не так? – поинтересовалась я.
   – Не знаю, стоит ли беспокоить Барика подобными расспросами.
   Я изумленно посмотрела на него и поймала пристальный взгляд его карих глаз.
   – Но ведь это очень важно для нас! Если корабль наткнулся на неизвестную точку перехода или что-нибудь в этом роде, мы смогли бы использовать ее для установления связи с Конфедерацией. Или даже послать корабль, чтобы попросить помочь нам освободиться от сэрасов.