Страница:
Брин опустил глаза.
– С чего вы взяли, что это каким-либо образом изменит наше положение? – спросил он.
Услышав это, я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. В ушах у меня зазвенело, и перед глазами все поплыло. Он произнес вслух то, о чем мы уже давно втайне подозревали: Конфедерация оставила нас на произвол судьбы и не собирается оказывать помощь в нашем противостоянии сэрасам.
– Вы действительно так считаете? – прошептала я.
Он грустно улыбнулся.
– Честно говоря, не знаю.
– Но вы полагаете, что это вполне возможно?
– Я думаю, что возможно все, потому что мы не знаем мотивов их действий. – Брин раздраженно посмотрел на меня. – Какое это теперь имеет значение, Хэлли? Мы отдали себя в их руки сто лет назад. Инвиди уберегли нашу планету от разрушения и тем самым спасли нас самих. Как вы думаете, что произошло бы, если бы не появились они?
Это был тот самый вопрос, который постоянно мучил нас всех. Я не знаю, что произошло бы. Возможно, мы и дальше продолжали бы жить в полной неразберихе, уничтожая самих себя и другие виды разумных существ во все больших масштабах, пока наконец не опомнились бы и не поняли, что творим. А возможно, мы так никогда и не взялись бы за ум и в конце концов погибли бы. Существовал триллион других вариантов развития событий. Единственное не подлежало сомнению: если бы инвиди не посетили Землю, мы не находились бы сейчас здесь, на Иокасте.
– Все, что мы можем сейчас сделать, – продолжал Квотермейн с жаром – я никогда не видела его столь возбужденным, – это вновь предать себя в руки инвиди. Надо верить в них. Они ни разу не подвели нас.
Я ничего не понимала. Если мы не можем рассчитывать на то, что Конфедерация в конце концов спасет нас от сэрасов, то как еще я смогу избавиться от последних?
– И все же задайте этот вопрос Барику. Только спросите его, и все, – настаивала я.
Внутренний голос подсказывал мне, что за событием, связанным с появлением таинственного корабля, кроется нечто очень важное.
Брин улыбнулся.
– Хорошо, я спрошу Барика, я сделаю это для вас. И, признаюсь, для самого себя тоже. Мне все же кажется, что люди с корабля лгут. – Видя, что я молчу, Брин наклонился вперед и похлопал меня по колену. – Вспомните дезада. Возможно, мы имеем дело именно с этим феноменом.
Я вздохнула. Концепции инвиди казались мне слишком туманными.
– Я все еще не понимаю, что вы подразумеваете под дезада. Это стержневое событие жизни?
Казалось Брин был недоволен моими словами.
– Только в упрощенных физических терминах. Скорее это – «душа». Это – качество самоощущения в границах истории человечества. Время, но подразумевающее одновременно и место. Время, к которому мы возвращаемся снова и снова в течение всей нашей жизни и после нее.
– Словно постоянно переживаем момент своего рождения?
– Для некоторых людей это так. Другие же постоянно возвращаются к какому-нибудь случаю в детстве. Третьи – к событию, произошедшему накануне их смерти или где-то между рождением и смертью.
– Вы имеете в виду какую-нибудь глубокую душевную травму, оставившую рубцы?
– Нет, событие не обязательно бывает неприятным. Или поворотным в судьбе, изменяющим течение жизни. И все же оно – стержневое.
– А как нам узнать, какое у нас дезада?
– Инвиди говорят, – не совсем уверенно отвечал Брин, – что если вы не поняли это в течение жизни, то узнаете об этом в момент смерти.
…момент ее смерти. Кажется, я и сейчас ясно и отчетливо слышу в памяти хрипловатый голос моей прабабушки.
Я была с Марленой в момент ее смерти. Мы поехали в столицу на переговоры с новым правительством относительно автономии нашего края. На ступенях здания верховного суда все участники переговоров начали обмениваться рукопожатиями. Шел дождь, и площадь была наводнена репортерами. А затем произошло то, что телохранителям будет сниться всю жизнь в кошмарных снах. Марлена пожала руку президенту и отвернулась от него. Внезапно она устремила взгляд вверх. Некоторые идиоты говорили впоследствии: на небеса, но я думаю, что она заметила человека – он, должно быть, находился на крыше одного из окружавших площадь зданий. Да, я думаю, она увидела, что тот вооружен, потому что вновь повернулась лицом к президенту и взяла его за руку. Она хотела увести его внутрь здания, если окажется, что на крыше действительно засел снайпер. И в этот момент раздался выстрел. До сего дня никто не знает, целился ли он в Марлену или в президента.
День первый, 3:00 пополудни
– С чего вы взяли, что это каким-либо образом изменит наше положение? – спросил он.
Услышав это, я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. В ушах у меня зазвенело, и перед глазами все поплыло. Он произнес вслух то, о чем мы уже давно втайне подозревали: Конфедерация оставила нас на произвол судьбы и не собирается оказывать помощь в нашем противостоянии сэрасам.
– Вы действительно так считаете? – прошептала я.
Он грустно улыбнулся.
– Честно говоря, не знаю.
– Но вы полагаете, что это вполне возможно?
– Я думаю, что возможно все, потому что мы не знаем мотивов их действий. – Брин раздраженно посмотрел на меня. – Какое это теперь имеет значение, Хэлли? Мы отдали себя в их руки сто лет назад. Инвиди уберегли нашу планету от разрушения и тем самым спасли нас самих. Как вы думаете, что произошло бы, если бы не появились они?
Это был тот самый вопрос, который постоянно мучил нас всех. Я не знаю, что произошло бы. Возможно, мы и дальше продолжали бы жить в полной неразберихе, уничтожая самих себя и другие виды разумных существ во все больших масштабах, пока наконец не опомнились бы и не поняли, что творим. А возможно, мы так никогда и не взялись бы за ум и в конце концов погибли бы. Существовал триллион других вариантов развития событий. Единственное не подлежало сомнению: если бы инвиди не посетили Землю, мы не находились бы сейчас здесь, на Иокасте.
– Все, что мы можем сейчас сделать, – продолжал Квотермейн с жаром – я никогда не видела его столь возбужденным, – это вновь предать себя в руки инвиди. Надо верить в них. Они ни разу не подвели нас.
Я ничего не понимала. Если мы не можем рассчитывать на то, что Конфедерация в конце концов спасет нас от сэрасов, то как еще я смогу избавиться от последних?
– И все же задайте этот вопрос Барику. Только спросите его, и все, – настаивала я.
Внутренний голос подсказывал мне, что за событием, связанным с появлением таинственного корабля, кроется нечто очень важное.
Брин улыбнулся.
– Хорошо, я спрошу Барика, я сделаю это для вас. И, признаюсь, для самого себя тоже. Мне все же кажется, что люди с корабля лгут. – Видя, что я молчу, Брин наклонился вперед и похлопал меня по колену. – Вспомните дезада. Возможно, мы имеем дело именно с этим феноменом.
Я вздохнула. Концепции инвиди казались мне слишком туманными.
– Я все еще не понимаю, что вы подразумеваете под дезада. Это стержневое событие жизни?
Казалось Брин был недоволен моими словами.
– Только в упрощенных физических терминах. Скорее это – «душа». Это – качество самоощущения в границах истории человечества. Время, но подразумевающее одновременно и место. Время, к которому мы возвращаемся снова и снова в течение всей нашей жизни и после нее.
– Словно постоянно переживаем момент своего рождения?
– Для некоторых людей это так. Другие же постоянно возвращаются к какому-нибудь случаю в детстве. Третьи – к событию, произошедшему накануне их смерти или где-то между рождением и смертью.
– Вы имеете в виду какую-нибудь глубокую душевную травму, оставившую рубцы?
– Нет, событие не обязательно бывает неприятным. Или поворотным в судьбе, изменяющим течение жизни. И все же оно – стержневое.
– А как нам узнать, какое у нас дезада?
– Инвиди говорят, – не совсем уверенно отвечал Брин, – что если вы не поняли это в течение жизни, то узнаете об этом в момент смерти.
…момент ее смерти. Кажется, я и сейчас ясно и отчетливо слышу в памяти хрипловатый голос моей прабабушки.
Я была с Марленой в момент ее смерти. Мы поехали в столицу на переговоры с новым правительством относительно автономии нашего края. На ступенях здания верховного суда все участники переговоров начали обмениваться рукопожатиями. Шел дождь, и площадь была наводнена репортерами. А затем произошло то, что телохранителям будет сниться всю жизнь в кошмарных снах. Марлена пожала руку президенту и отвернулась от него. Внезапно она устремила взгляд вверх. Некоторые идиоты говорили впоследствии: на небеса, но я думаю, что она заметила человека – он, должно быть, находился на крыше одного из окружавших площадь зданий. Да, я думаю, она увидела, что тот вооружен, потому что вновь повернулась лицом к президенту и взяла его за руку. Она хотела увести его внутрь здания, если окажется, что на крыше действительно засел снайпер. И в этот момент раздался выстрел. До сего дня никто не знает, целился ли он в Марлену или в президента.
День первый, 3:00 пополудни
Я отправилась в свой кабинет и с головой ушла в изучение телеметрических данных о потерпевшем аварию корабле. Пока Элеонор не разрешала мне снова поговорить с оставшимися в живых членами экипажа, это был единственный источник информации о том, как и почему они прибыли сюда. Я пробовала войти в контакт с Кеветом, чтобы спросить, заметил ли он что-нибудь интересное во время спасательной операции, но кчер либо находился вне пределов действия системы связи, либо игнорировал мои обращения.
Когда наконец после нескольких часов упорной работы шлем был снят, я, кажется, так хорошо изучила этот корабль, что могла бы в полной темноте передвигаться по нему в невесомости. Это было старое грузовое судно марки «Нукени», построенное исключительно для перевозки незатейливых грузов на короткие расстояния. Оно имело упрощенную коническую форму, облегчающую вход в атмосферу, и его масса превышала массу нашего небольшого шаттла по крайней мере раз в шесть. Половина этой массы приходилась на двигатели.
Предельное ускорение на стартовых ускорителях составляло одну третью лайта, скорость движения – около десяти саблайтов. Помещения, в которых прежде располагались тесная рубка и каюты членов экипажа, были объединены с основным грузовым отсеком и переоборудованы под камеру криоконтроля. Сейчас она была заполнена грудой искореженного металла и обломков оборудования, но замысел проглядывал довольно отчетливо.
Носовая часть корабля была насквозь пробита в нескольких местах и почернела от взрыва. Сквозь отверстия наружу пробивались струйки водяного пара, окутывавшие остов судна мягким ореолом. Вероятно, это были остатки атмосферы, просачивающиеся из помещения корабля, откуда спасательная команда извлекла оставшихся в живых членов экипажа. Взрыв почти полностью уничтожил хвостовую часть корабля, оставив после себя полосы искореженного металла, тянувшиеся за кораблем словно ленты. Аварийные защитные экраны в помещении, где находились капсулы, активизировались, но на них оказали воздействие последствия взрыва. Разрушения внутри камеры свидетельствовали о том, что некоторые внутренние системы тоже были уничтожены. Странно, но отсек с двигателями сохранился, обычно взрыв запускал реакцию в двигателях, и за этим следовал их аварийный принудительный сброс. То, что сброса не произошло, указывало или на необычность мины – одного из оставленных торами в системе Абеляра средств уничтожения, все разнообразие которых мы еще не успели изучить, или на то, что сама «Калипсо» в каком-то смысле была необычным судном. Полчаса я потратила на просмотр отчетов о предыдущих авариях, причинами которых были джамп-мины. Ни один из них не сообщал, чтобы мина взорвалась сама по себе, не активизированная кораблем, находящимся в состоянии перехода из одного пространства в другое.
Я задавала себе вопрос, кто работал на корабле, когда остальная часть экипажа мирно покоилась в своих криогенных капсулах? Техническое обслуживание, контроль за состоянием среды, оборона судна. Конечно, большинство этих функций могли выполнять оперативные системы, но даже на современных кораблях, далеко ушедших в техническом плане от «Калипсо», на борту всегда присутствует разумное существо, следящее за работой приборов. Это обстоятельство свидетельствует не о низком уровне технологии, а о нежелании разумных существ полностью довериться ей. Сто лет назад люди наверняка были еще менее склонны полагаться на оперативные системы, доверяя им свою жизнь.
Может быть, среди членов экипажа был какой-то доброволец, согласившийся не погружаться в сон на время перелета? В таком случае к тому времени, когда корабль достиг бы пункта назначения, этот человек, мягко говоря, оказался бы уже пожилым, да и, пожалуй, подверженным космической болезни. Может быть, системы корабля будили членов экипажа по очереди, и те вновь погружались в сон, закончив свою «смену»? Нет, в любой версии концы не сходились с концами. И все же я предполагала, что люди, пустившиеся на такое рискованное предприятие, должны были обладать многими возможностями.
Я откинулась на спинку стула и потерла глаза. Наклонившись в сторону, я вылила остатки чая в чашку из стоявшего рядом с письменным столом чайника. Думать.
Если «Калипсо» не имела системы перехода в гиперпространство, то не могла подорваться на мине. Поэтому, если мина все же взорвалась в то самое время, когда появилась «Калипсо», значит, ее активизировало что-то другое. Наши датчики не обнаружили другого корабля. Однако датчики эти не отвечали новейшему уровню техники, поскольку были установлены три года назад. С тех пор они не раз получали повреждения при нападениях сэрасов, последние ограничивали их чувствительность постоянным воздействием, мы неоднократно изменяли конфигурацию датчиков, делая попытки расширить их зону действия за пределы блокадного кольца, установленного серыми кораблями. Меня нисколько не удивило бы, если бы мы не смогли зафиксировать позывные… Позывные кого? С какой стати кто-то захочет посетить нас?
Я снова попробовала связаться с Кеветом, и опять безрезультатно. Кевет мог заметить на борту подорвавшегося корабля что-нибудь интересное. Если, конечно, он захочет поделиться с нами своей информацией.
Хотелось о многом расспросить оставшихся в живых членов экипажа. И речь здесь шла не только о подробностях их рейса. Гриффис упомянул человека по фамилии Хэлли, участвовавшего в движении «Земля-Юг». Это мог быть мой прадед, Джон Хэлли, который как раз в то время занимался активной деятельностью и был широко известен во многих регионах. Я знала только его сына Джека, моего дедушку, который унаследовал страсть Джона к справедливости и в конечном счете поселился в Лас Мухерес с моей бабушкой Эльвирой. Гриффис был достаточно пожилым человеком, чтобы застать конец двадцатого столетия, увидеть начало двадцать первого века и стать свидетелем ожесточенной борьбы той эпохи. Пожалуй, любой историк, живущий на Иокасте, мечтал бы взять интервью у него и его товарищей. Надо дать задание Вичу составить список таких потенциальных интервьюеров.
Действительно, у моих современников возникало множество вопросов о том темном периоде. Огромное количество сведений безвозвратно исчезло в великой Сетевой Катастрофе 2055 года, а многие очевидцы бурных событий той эпохи погибли во времена политических волнений, последовавших за технологическими реформами, толчок к которым дали инвиди в 2030-2040-х годах. Мы не знаем, что происходило в отдельных регионах планеты, когда на Землю прибыли инвиди, не знаем, какова была реакция обычных людей, представителей различных культур.
Поскольку Марлена Альварес и та эпоха имели огромное значение в жизни моей семьи, для меня была очень важна история того периода. Однако для большинства обитателей Иокасты все это представлялось седой древностью, лишенной всякого интереса и актуальности. Несмотря на это, можно было провести множество параллелей между положением, в котором мы сейчас оказались, и той исторической ситуацией.
Я услышала, как открылась дверь.
– Добрый день, командир. – Вич выглядел все таким же свежим и спокойным, каким я его видела утром. Он стоял передо мной, сцепив за спиной руки, что свидетельствовало о краткости его визита. – Как вы хотите, чтобы мы зарегистрировали новых жителей станции?
– Новых жителей? – не поняла я.
– Да, землян с криогенного корабля. Они ведь не являются ни гражданами Конфедерации, ни беженцами, строго говоря.
Выйдя из задумчивости, я наконец вернулась к действительности.
– Земля – член Конфедерации.
– В то время, когда они стартовали с Земли, она еще не входила в Конфедерацию.
– Это имеет значение?
Я не понимала, к чему он клонит. Как бы земляне ни были зарегистрированы, им все равно будет обеспечено медицинское обслуживание, их оденут и накормят. Шесть месяцев назад неизбежно встал бы вопрос о необходимости установления их личности, о том, кто их послал, но сэрасы никогда не засылали лазутчиков.
– Значение? – Антенны Вича встали совершенно вертикально, как бывало, когда он испытывал сильное изумление. – Каким образом я смогу составить отчет по всей форме, если они не будут правильно зарегистрированы?
– Ах да, конечно. Простите меня. Речь идет об отчете. – Для потомства, разумеется, поскольку в Центральном секторе уже давно никто не читал их. – Существует ли где-нибудь в законе об иммиграции положение о расширении времени?
– Но корабль, о котором идет речь, не способен совершить переход в гиперпространство.
– Вы правы, но… – Действительно, чтобы за столь короткое время суметь добраться сюда, надо было выйти в гиперпространство или прибегнуть к волшебству. – Что, если обозначить их как туристов?
– Простите?
– Пока мы не решим проблему классификации, можем считать их туристами. Выдайте им временные визы, как мы это обыкновенно делали с гарокианскими беженцами, пока не узаконили их пребывание на Иокасте.
Антенны Вича подергивались, свидетельствуя о том, что он обдумывает сказанное. На Иокасте давно уже не было туристов. Но даже в лучшие времена, до появления сэрасов, наша станция находилась в стороне от популярных маршрутов: бесплодная выжженная звездная система мало кого привлекала.
– Возможно, это – решение проблемы, – наконец согласился он. – Я оформлю соответствующие документы. – Вич собрался уходить, но вдруг остановился и вновь повернулся лицом ко мне. – Командир, вы не забыли, что в 18:00 состоится собрание Дыма?
Мне столько раз приходилось испытывать чувство вины и угрызения совести, что казалось, я к этому привыкла. Однако при словах Вича я все же вздрогнула.
– Конечно, нет, – сказала я, стараясь не смотреть на него. Последний раз, чтобы достигнуть хоть какого-то подобия взаимопонимания с жителями этой зоны, потребовалось пятнадцать часов, уже не говоря о времени, потраченном на принятие конкретных решений. Наши мелкие гуманоидные споры были простыми до примитивности.
– Не думаю, что у них составлен список вопросов ко мне, – не совсем уверенно заявила я.
– Неросси собираются обсудить право наделенных чувствами существ быть использованными в качестве продуктов питания. Самими неросси, разумеется. !Гплп! хотят получить еще три помещения и один метановый пруд. Теллы ничего не сообщают о своих намерениях. Инвиди желает обсудить философский смысл люка на пятидесятом уровне, который был пробит в прошлом году или будет пробит в следующем, это для него не имеет значения. И…
– Хорошо. Я получила общее представление, – прервала я его. – Мне кажется, будет лучше, если я просмотрю материалы в спокойной обстановке.
– Я пометил флажком сообщение о собрании в ваших файлах, – напомнил он мне и вышел.
И тут со мной связалась Элеонор. Она сообщила, что пациенты могут поговорить со мной. И я сразу же забыла о собрании.
На этот раз они не лежали, а сидели в кроватях. Доуриф откинула термопростыню и положила на нее свои крепкие загорелые ноги. Эриэль Клоос не спал. Он сидел, откинувшись на спинку средней кровати и прислонив коротко подстриженную темноволосую голову к стене. У Клооса было юное настороженное лицо, не такое открытое, как у Доуриф, и певучий акцент.
Земляне вновь сообщили мне, кто они и откуда, а я во второй раз поведала им, где они находятся и кто мы. Предварительно я посоветовалась с врачами и чиновниками администрации о том, какую информацию мы можем дать вновь прибывшим. Юридически они имели те же права доступа к информации, как и любой член Конфедерации и гражданин Земли.
Они сообщили далее, что проект послать корабль с людьми на борту к Альфе Центавра в течение пятнадцати лет разрабатывали астрофизик по имени Тэн Нгуен, активист широкого народного движения и геохимик Ганнибал Гриффис и русский ученый, исследователь космоса Григорий Ильянович. Они нашли целый ряд спонсоров для финансирования этого тайного эксперимента. Когда новости о проекте просочились в прессу, его представили публике как попытку провести наблюдение и научные эксперименты по апробации производственных методов в невесомости на брошенных космических платформах-лабораториях. Платформы были сданы им в аренду правительством, разочарованным слишком высокими затратами на проведение космических исследований и не желавшим вкладывать средства в дорогостоящее строительство корабля.
Инвиди заявили, сообщил далее Гриффис, что не могут передать нам технологию осуществления перехода в гиперпространство, но предложили помочь в создании криогенной системы, которая позволит сохранить жизнь пассажирам в течение пятидесяти с небольшим лет, необходимых, чтобы добраться до самой близкой звездной системы на корабле, двигающемся со скоростью ниже скорости света. Участники проекта приняли их предложение, договорившись держать все подробности в тайне от непосвященных.
Рэйчел объяснила, что корабль строился не на Земле, и его можно было модифицировать на одной из космических платформ. Брошенные еще где-то в 2020 году платформы не были оборудованы системой контроля и дистанционного управления. Народы Земли отказались от осуществления космических программ как слишком дорогостоящих.
К выбору участников проекта его руководитель подходил особенно тщательно. Они подбирались на основе различных критериев. Большинство кандидатов знали руководителя, но не подозревали, кто еще задействован в проекте, до тех пор пока их кандидатура не утверждалась. Но даже после этого они имели возможность общаться лишь с членами своей профессиональной группы. Те, кто принадлежал к обслуживающему персоналу, в большинстве своем думали, что выполняют сверхсекретное правительственное задание, и дали подписку о неразглашении.
– Думаю, что именно поэтому мы не нашли никаких отчетов и даже упоминаний о вашей экспедиции в базах данных Конфедерации и Земли, – сказала я не совсем уверенным тоном.
Вообще-то с трудом верилось в то, что первый в истории Земли межзвездный полет можно было сохранить в полной тайне. Судя по документам в доступных нам файлах, ни находящиеся здесь люди, ни их корабль никогда не существовали.
– Возможно, ваши данные неполны, – застенчиво сказал Клоос.
Его предположение могло оказаться верным. За последние месяцы у нас не раз происходили сбои в системах информации, и некоторые данные могли быть потеряны. Хотя, с другой стороны, соседние аналогичные файлы прекрасно сохранились, и базы данных исторических архивов не были повреждены.
К тому времени, когда инвиди прибыли на Землю, разработчики проекта обдумывали планы использования космического корабля. Они рассматривали возможность модификации одного из старых кораблей класса «Мировой Космос», но общественный резонанс был бы слишком велик, а надежды на успех – учитывая качество этих кораблей – слишком малы. Один из инвиди, по имени Эн Серат, сблизился с Нгуеном. Гриффис и Ильянович в то время не стремились получить помощь от инвиди, поскольку те тогда воспринимались еще как нечто чуждое и непонятное.
Любой из нас теперь знает, как произошел первый контакт землян с чужеземцами. Это первое, о чем мы слышим в детстве от родителей, в школе, во время игр. Подрастая, каждый ребенок узнаёт, что инвиди мирно вторглись в жизнь Земли. Накануне о них еще не было ни слуху ни духу, а на следующий день в небе появились двадцать небольших кораблей, сгруппировавшихся так, чтобы держать под контролем каждый сантиметр воздушного пространства Земли. Спутники с запозданием передали изображение корабля-носителя, находившегося в отдалении в космосе. К тому времени, когда главы крупнейших держав начали консультации по возникшей проблеме, инвиди послали на Землю приветствие, которое было принято каждой радиостанцией, каждым компьютером, подключенным к Интернету, каждым телевизионным каналом: «Приветствуем вас. Мы – инвиди. Мы пришли с миром».
Так или иначе, Нгуен и Эн Серат, по-видимому, обо всем договорились, но Гриффис сказал, что он не знал подробностей. Земляне получали доступ к кораблю, оборудованному двигателями, развивавшими скорость, близкую к скорости света, и к криогенной технологии. Доуриф добавила, что врач корабля сделал все возможное, чтобы приспособить капсулы для людей, учитывая их физиологические особенности. Никто из участников проекта не знал, что выигрывают инвиди от сотрудничества с ними, по всей видимости, инопланетяне не преследовали никаких корыстных целей. Надо сказать, Эн Серат, судя по рассказам, был самым доброжелательным и открытым инвиди, о котором я когда-либо слышала.
– Вы уверены, что они действительно вызвались помогать вам?
Гриффис кивнул.
– Правда, с ними непосредственно общался только руководитель нашего проекта. Я координировал научную подготовку полета. Насколько мне известно, Тэн Нгуен контактировал только с Эном Сератом.
Интересно, как происходило их общение?
– Вы знакомились с устройством двигателей? Вам ничего в них не показалось странным? – спросила я Доуриф.
Она поморщилась.
– Буквально все в них показалось нам странным. Не забывайте, что это был инопланетный корабль. Я с трудом могла выполнять должным образом лишь диагностику. – Затем более спокойным тоном она призналась: – Это было одно из самых больших унижений в моей жизни.
– Командир, что произошло? – неожиданно раздался голос Клооса.
Он так долго молчал, что я чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности, когда он наконец заговорил, наклонившись вперед, чтобы лучше видеть меня.
– Что случилось в то время, когда мы спали?
– Я не знаю. Мы думаем, что ваш корабль попал в гравитационную аномалию, которая позволила вам добраться сюда. Вы ничего не могли сделать, – добавила я, стараясь быть убедительной.
– Почему нас никто не обнаружил? – спросил Гриффис, и я заметила выражение подозрительности в его глазах.
Возможно, он подумал, что мы все это время держали их в состоянии криостаза в экспериментальных целях.
– Я этого не знаю точно так же, как вы.
Его подозрительность была совершенно оправданна. В первой половине двадцать первого века, когда они стартовали с Земли, межпланетных перелетов люди еще не знали – человечество было занято своими проблемами, устраняя пагубные последствия предыдущего исторического периода, – а инвиди не допускали проникновения в этот сектор межзвездной торговли. Но во второй половине двадцать первого столетия начался расцвет освоения космического пространства, полеты совершались и внутри Солнечной системы, и за ее пределами, вблизи границ. Казалось странным, что никто не заметил старое грузовое судно, двигавшееся по заданному курсу. Я отметила про себя, что необходимо еще раз просмотреть в базе исторических данных отчеты за соответствующий период.
– Что с нами будет? – спросила Доуриф резким тоном, каким обычно говорят, чтобы скрыть подступающие слезы.
Что я могла ответить ей? Для них, конечно, было ужасным ударом узнать о смерти своих товарищей, а затем осознать, что они находились в пути на пятьдесят лет дольше, чем планировали, и оказались на расстоянии бесчисленного количества световых лет от того места, куда направлялись.
– В настоящий момент, – начала я и посмотрела на Элеонор, но та только слегка повела плечом, – боюсь, вам придется задержаться здесь, впрочем, как и всем нам. Если вам позволит самочувствие и у вас появится желание, вы сможете познакомиться с интересующей вас областью деятельности на станции и получить навыки работы в ней. А когда нам удастся наконец решить проблему сэрасов, я уверена, что вы сможете вернуться на Землю, если, конечно, захотите.
На несколько мгновений в помещении воцарилась полная тишина. Гриффис и Клоос, опустив глаза, разглядывали свои простыни, а Доуриф с тихим стоном встала на ноги и неуверенной походкой направилась в дальний угол комнаты. Там она остановилась, как будто добравшись до безопасной гавани, и повернулась к нам.
– Что сейчас представляет собой Земля?
Я начала рассказывать о Конфедерации Союзных Миров и роли Земли в этой организации. Эта тема, похоже, особенно взволновала Гриффиса. Я сообщила, что Земля считается одним из «Девяти Миров», которые являются своего рода младшими партнерами четырех членов-учредителей Конфедерации – инвиди, кчеров, мелотов и бендарлов. «Девятка» не владеет технологией перехода в гиперпространство, но имеет голос в Генеральном Совете Конфедерации по представительскому принципу – определенное число членов совета на душу населения, с минимальным и максимальным уровнем представительства.
Гриффису не понравилось то, что более населенные миры имеют больше власти.
– Это неэтично, – заявил он.
Когда наконец после нескольких часов упорной работы шлем был снят, я, кажется, так хорошо изучила этот корабль, что могла бы в полной темноте передвигаться по нему в невесомости. Это было старое грузовое судно марки «Нукени», построенное исключительно для перевозки незатейливых грузов на короткие расстояния. Оно имело упрощенную коническую форму, облегчающую вход в атмосферу, и его масса превышала массу нашего небольшого шаттла по крайней мере раз в шесть. Половина этой массы приходилась на двигатели.
Предельное ускорение на стартовых ускорителях составляло одну третью лайта, скорость движения – около десяти саблайтов. Помещения, в которых прежде располагались тесная рубка и каюты членов экипажа, были объединены с основным грузовым отсеком и переоборудованы под камеру криоконтроля. Сейчас она была заполнена грудой искореженного металла и обломков оборудования, но замысел проглядывал довольно отчетливо.
Носовая часть корабля была насквозь пробита в нескольких местах и почернела от взрыва. Сквозь отверстия наружу пробивались струйки водяного пара, окутывавшие остов судна мягким ореолом. Вероятно, это были остатки атмосферы, просачивающиеся из помещения корабля, откуда спасательная команда извлекла оставшихся в живых членов экипажа. Взрыв почти полностью уничтожил хвостовую часть корабля, оставив после себя полосы искореженного металла, тянувшиеся за кораблем словно ленты. Аварийные защитные экраны в помещении, где находились капсулы, активизировались, но на них оказали воздействие последствия взрыва. Разрушения внутри камеры свидетельствовали о том, что некоторые внутренние системы тоже были уничтожены. Странно, но отсек с двигателями сохранился, обычно взрыв запускал реакцию в двигателях, и за этим следовал их аварийный принудительный сброс. То, что сброса не произошло, указывало или на необычность мины – одного из оставленных торами в системе Абеляра средств уничтожения, все разнообразие которых мы еще не успели изучить, или на то, что сама «Калипсо» в каком-то смысле была необычным судном. Полчаса я потратила на просмотр отчетов о предыдущих авариях, причинами которых были джамп-мины. Ни один из них не сообщал, чтобы мина взорвалась сама по себе, не активизированная кораблем, находящимся в состоянии перехода из одного пространства в другое.
Я задавала себе вопрос, кто работал на корабле, когда остальная часть экипажа мирно покоилась в своих криогенных капсулах? Техническое обслуживание, контроль за состоянием среды, оборона судна. Конечно, большинство этих функций могли выполнять оперативные системы, но даже на современных кораблях, далеко ушедших в техническом плане от «Калипсо», на борту всегда присутствует разумное существо, следящее за работой приборов. Это обстоятельство свидетельствует не о низком уровне технологии, а о нежелании разумных существ полностью довериться ей. Сто лет назад люди наверняка были еще менее склонны полагаться на оперативные системы, доверяя им свою жизнь.
Может быть, среди членов экипажа был какой-то доброволец, согласившийся не погружаться в сон на время перелета? В таком случае к тому времени, когда корабль достиг бы пункта назначения, этот человек, мягко говоря, оказался бы уже пожилым, да и, пожалуй, подверженным космической болезни. Может быть, системы корабля будили членов экипажа по очереди, и те вновь погружались в сон, закончив свою «смену»? Нет, в любой версии концы не сходились с концами. И все же я предполагала, что люди, пустившиеся на такое рискованное предприятие, должны были обладать многими возможностями.
Я откинулась на спинку стула и потерла глаза. Наклонившись в сторону, я вылила остатки чая в чашку из стоявшего рядом с письменным столом чайника. Думать.
Если «Калипсо» не имела системы перехода в гиперпространство, то не могла подорваться на мине. Поэтому, если мина все же взорвалась в то самое время, когда появилась «Калипсо», значит, ее активизировало что-то другое. Наши датчики не обнаружили другого корабля. Однако датчики эти не отвечали новейшему уровню техники, поскольку были установлены три года назад. С тех пор они не раз получали повреждения при нападениях сэрасов, последние ограничивали их чувствительность постоянным воздействием, мы неоднократно изменяли конфигурацию датчиков, делая попытки расширить их зону действия за пределы блокадного кольца, установленного серыми кораблями. Меня нисколько не удивило бы, если бы мы не смогли зафиксировать позывные… Позывные кого? С какой стати кто-то захочет посетить нас?
Я снова попробовала связаться с Кеветом, и опять безрезультатно. Кевет мог заметить на борту подорвавшегося корабля что-нибудь интересное. Если, конечно, он захочет поделиться с нами своей информацией.
Хотелось о многом расспросить оставшихся в живых членов экипажа. И речь здесь шла не только о подробностях их рейса. Гриффис упомянул человека по фамилии Хэлли, участвовавшего в движении «Земля-Юг». Это мог быть мой прадед, Джон Хэлли, который как раз в то время занимался активной деятельностью и был широко известен во многих регионах. Я знала только его сына Джека, моего дедушку, который унаследовал страсть Джона к справедливости и в конечном счете поселился в Лас Мухерес с моей бабушкой Эльвирой. Гриффис был достаточно пожилым человеком, чтобы застать конец двадцатого столетия, увидеть начало двадцать первого века и стать свидетелем ожесточенной борьбы той эпохи. Пожалуй, любой историк, живущий на Иокасте, мечтал бы взять интервью у него и его товарищей. Надо дать задание Вичу составить список таких потенциальных интервьюеров.
Действительно, у моих современников возникало множество вопросов о том темном периоде. Огромное количество сведений безвозвратно исчезло в великой Сетевой Катастрофе 2055 года, а многие очевидцы бурных событий той эпохи погибли во времена политических волнений, последовавших за технологическими реформами, толчок к которым дали инвиди в 2030-2040-х годах. Мы не знаем, что происходило в отдельных регионах планеты, когда на Землю прибыли инвиди, не знаем, какова была реакция обычных людей, представителей различных культур.
Поскольку Марлена Альварес и та эпоха имели огромное значение в жизни моей семьи, для меня была очень важна история того периода. Однако для большинства обитателей Иокасты все это представлялось седой древностью, лишенной всякого интереса и актуальности. Несмотря на это, можно было провести множество параллелей между положением, в котором мы сейчас оказались, и той исторической ситуацией.
Я услышала, как открылась дверь.
– Добрый день, командир. – Вич выглядел все таким же свежим и спокойным, каким я его видела утром. Он стоял передо мной, сцепив за спиной руки, что свидетельствовало о краткости его визита. – Как вы хотите, чтобы мы зарегистрировали новых жителей станции?
– Новых жителей? – не поняла я.
– Да, землян с криогенного корабля. Они ведь не являются ни гражданами Конфедерации, ни беженцами, строго говоря.
Выйдя из задумчивости, я наконец вернулась к действительности.
– Земля – член Конфедерации.
– В то время, когда они стартовали с Земли, она еще не входила в Конфедерацию.
– Это имеет значение?
Я не понимала, к чему он клонит. Как бы земляне ни были зарегистрированы, им все равно будет обеспечено медицинское обслуживание, их оденут и накормят. Шесть месяцев назад неизбежно встал бы вопрос о необходимости установления их личности, о том, кто их послал, но сэрасы никогда не засылали лазутчиков.
– Значение? – Антенны Вича встали совершенно вертикально, как бывало, когда он испытывал сильное изумление. – Каким образом я смогу составить отчет по всей форме, если они не будут правильно зарегистрированы?
– Ах да, конечно. Простите меня. Речь идет об отчете. – Для потомства, разумеется, поскольку в Центральном секторе уже давно никто не читал их. – Существует ли где-нибудь в законе об иммиграции положение о расширении времени?
– Но корабль, о котором идет речь, не способен совершить переход в гиперпространство.
– Вы правы, но… – Действительно, чтобы за столь короткое время суметь добраться сюда, надо было выйти в гиперпространство или прибегнуть к волшебству. – Что, если обозначить их как туристов?
– Простите?
– Пока мы не решим проблему классификации, можем считать их туристами. Выдайте им временные визы, как мы это обыкновенно делали с гарокианскими беженцами, пока не узаконили их пребывание на Иокасте.
Антенны Вича подергивались, свидетельствуя о том, что он обдумывает сказанное. На Иокасте давно уже не было туристов. Но даже в лучшие времена, до появления сэрасов, наша станция находилась в стороне от популярных маршрутов: бесплодная выжженная звездная система мало кого привлекала.
– Возможно, это – решение проблемы, – наконец согласился он. – Я оформлю соответствующие документы. – Вич собрался уходить, но вдруг остановился и вновь повернулся лицом ко мне. – Командир, вы не забыли, что в 18:00 состоится собрание Дыма?
Мне столько раз приходилось испытывать чувство вины и угрызения совести, что казалось, я к этому привыкла. Однако при словах Вича я все же вздрогнула.
– Конечно, нет, – сказала я, стараясь не смотреть на него. Последний раз, чтобы достигнуть хоть какого-то подобия взаимопонимания с жителями этой зоны, потребовалось пятнадцать часов, уже не говоря о времени, потраченном на принятие конкретных решений. Наши мелкие гуманоидные споры были простыми до примитивности.
– Не думаю, что у них составлен список вопросов ко мне, – не совсем уверенно заявила я.
– Неросси собираются обсудить право наделенных чувствами существ быть использованными в качестве продуктов питания. Самими неросси, разумеется. !Гплп! хотят получить еще три помещения и один метановый пруд. Теллы ничего не сообщают о своих намерениях. Инвиди желает обсудить философский смысл люка на пятидесятом уровне, который был пробит в прошлом году или будет пробит в следующем, это для него не имеет значения. И…
– Хорошо. Я получила общее представление, – прервала я его. – Мне кажется, будет лучше, если я просмотрю материалы в спокойной обстановке.
– Я пометил флажком сообщение о собрании в ваших файлах, – напомнил он мне и вышел.
И тут со мной связалась Элеонор. Она сообщила, что пациенты могут поговорить со мной. И я сразу же забыла о собрании.
На этот раз они не лежали, а сидели в кроватях. Доуриф откинула термопростыню и положила на нее свои крепкие загорелые ноги. Эриэль Клоос не спал. Он сидел, откинувшись на спинку средней кровати и прислонив коротко подстриженную темноволосую голову к стене. У Клооса было юное настороженное лицо, не такое открытое, как у Доуриф, и певучий акцент.
Земляне вновь сообщили мне, кто они и откуда, а я во второй раз поведала им, где они находятся и кто мы. Предварительно я посоветовалась с врачами и чиновниками администрации о том, какую информацию мы можем дать вновь прибывшим. Юридически они имели те же права доступа к информации, как и любой член Конфедерации и гражданин Земли.
Они сообщили далее, что проект послать корабль с людьми на борту к Альфе Центавра в течение пятнадцати лет разрабатывали астрофизик по имени Тэн Нгуен, активист широкого народного движения и геохимик Ганнибал Гриффис и русский ученый, исследователь космоса Григорий Ильянович. Они нашли целый ряд спонсоров для финансирования этого тайного эксперимента. Когда новости о проекте просочились в прессу, его представили публике как попытку провести наблюдение и научные эксперименты по апробации производственных методов в невесомости на брошенных космических платформах-лабораториях. Платформы были сданы им в аренду правительством, разочарованным слишком высокими затратами на проведение космических исследований и не желавшим вкладывать средства в дорогостоящее строительство корабля.
Инвиди заявили, сообщил далее Гриффис, что не могут передать нам технологию осуществления перехода в гиперпространство, но предложили помочь в создании криогенной системы, которая позволит сохранить жизнь пассажирам в течение пятидесяти с небольшим лет, необходимых, чтобы добраться до самой близкой звездной системы на корабле, двигающемся со скоростью ниже скорости света. Участники проекта приняли их предложение, договорившись держать все подробности в тайне от непосвященных.
Рэйчел объяснила, что корабль строился не на Земле, и его можно было модифицировать на одной из космических платформ. Брошенные еще где-то в 2020 году платформы не были оборудованы системой контроля и дистанционного управления. Народы Земли отказались от осуществления космических программ как слишком дорогостоящих.
К выбору участников проекта его руководитель подходил особенно тщательно. Они подбирались на основе различных критериев. Большинство кандидатов знали руководителя, но не подозревали, кто еще задействован в проекте, до тех пор пока их кандидатура не утверждалась. Но даже после этого они имели возможность общаться лишь с членами своей профессиональной группы. Те, кто принадлежал к обслуживающему персоналу, в большинстве своем думали, что выполняют сверхсекретное правительственное задание, и дали подписку о неразглашении.
– Думаю, что именно поэтому мы не нашли никаких отчетов и даже упоминаний о вашей экспедиции в базах данных Конфедерации и Земли, – сказала я не совсем уверенным тоном.
Вообще-то с трудом верилось в то, что первый в истории Земли межзвездный полет можно было сохранить в полной тайне. Судя по документам в доступных нам файлах, ни находящиеся здесь люди, ни их корабль никогда не существовали.
– Возможно, ваши данные неполны, – застенчиво сказал Клоос.
Его предположение могло оказаться верным. За последние месяцы у нас не раз происходили сбои в системах информации, и некоторые данные могли быть потеряны. Хотя, с другой стороны, соседние аналогичные файлы прекрасно сохранились, и базы данных исторических архивов не были повреждены.
К тому времени, когда инвиди прибыли на Землю, разработчики проекта обдумывали планы использования космического корабля. Они рассматривали возможность модификации одного из старых кораблей класса «Мировой Космос», но общественный резонанс был бы слишком велик, а надежды на успех – учитывая качество этих кораблей – слишком малы. Один из инвиди, по имени Эн Серат, сблизился с Нгуеном. Гриффис и Ильянович в то время не стремились получить помощь от инвиди, поскольку те тогда воспринимались еще как нечто чуждое и непонятное.
Любой из нас теперь знает, как произошел первый контакт землян с чужеземцами. Это первое, о чем мы слышим в детстве от родителей, в школе, во время игр. Подрастая, каждый ребенок узнаёт, что инвиди мирно вторглись в жизнь Земли. Накануне о них еще не было ни слуху ни духу, а на следующий день в небе появились двадцать небольших кораблей, сгруппировавшихся так, чтобы держать под контролем каждый сантиметр воздушного пространства Земли. Спутники с запозданием передали изображение корабля-носителя, находившегося в отдалении в космосе. К тому времени, когда главы крупнейших держав начали консультации по возникшей проблеме, инвиди послали на Землю приветствие, которое было принято каждой радиостанцией, каждым компьютером, подключенным к Интернету, каждым телевизионным каналом: «Приветствуем вас. Мы – инвиди. Мы пришли с миром».
Так или иначе, Нгуен и Эн Серат, по-видимому, обо всем договорились, но Гриффис сказал, что он не знал подробностей. Земляне получали доступ к кораблю, оборудованному двигателями, развивавшими скорость, близкую к скорости света, и к криогенной технологии. Доуриф добавила, что врач корабля сделал все возможное, чтобы приспособить капсулы для людей, учитывая их физиологические особенности. Никто из участников проекта не знал, что выигрывают инвиди от сотрудничества с ними, по всей видимости, инопланетяне не преследовали никаких корыстных целей. Надо сказать, Эн Серат, судя по рассказам, был самым доброжелательным и открытым инвиди, о котором я когда-либо слышала.
– Вы уверены, что они действительно вызвались помогать вам?
Гриффис кивнул.
– Правда, с ними непосредственно общался только руководитель нашего проекта. Я координировал научную подготовку полета. Насколько мне известно, Тэн Нгуен контактировал только с Эном Сератом.
Интересно, как происходило их общение?
– Вы знакомились с устройством двигателей? Вам ничего в них не показалось странным? – спросила я Доуриф.
Она поморщилась.
– Буквально все в них показалось нам странным. Не забывайте, что это был инопланетный корабль. Я с трудом могла выполнять должным образом лишь диагностику. – Затем более спокойным тоном она призналась: – Это было одно из самых больших унижений в моей жизни.
– Командир, что произошло? – неожиданно раздался голос Клооса.
Он так долго молчал, что я чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности, когда он наконец заговорил, наклонившись вперед, чтобы лучше видеть меня.
– Что случилось в то время, когда мы спали?
– Я не знаю. Мы думаем, что ваш корабль попал в гравитационную аномалию, которая позволила вам добраться сюда. Вы ничего не могли сделать, – добавила я, стараясь быть убедительной.
– Почему нас никто не обнаружил? – спросил Гриффис, и я заметила выражение подозрительности в его глазах.
Возможно, он подумал, что мы все это время держали их в состоянии криостаза в экспериментальных целях.
– Я этого не знаю точно так же, как вы.
Его подозрительность была совершенно оправданна. В первой половине двадцать первого века, когда они стартовали с Земли, межпланетных перелетов люди еще не знали – человечество было занято своими проблемами, устраняя пагубные последствия предыдущего исторического периода, – а инвиди не допускали проникновения в этот сектор межзвездной торговли. Но во второй половине двадцать первого столетия начался расцвет освоения космического пространства, полеты совершались и внутри Солнечной системы, и за ее пределами, вблизи границ. Казалось странным, что никто не заметил старое грузовое судно, двигавшееся по заданному курсу. Я отметила про себя, что необходимо еще раз просмотреть в базе исторических данных отчеты за соответствующий период.
– Что с нами будет? – спросила Доуриф резким тоном, каким обычно говорят, чтобы скрыть подступающие слезы.
Что я могла ответить ей? Для них, конечно, было ужасным ударом узнать о смерти своих товарищей, а затем осознать, что они находились в пути на пятьдесят лет дольше, чем планировали, и оказались на расстоянии бесчисленного количества световых лет от того места, куда направлялись.
– В настоящий момент, – начала я и посмотрела на Элеонор, но та только слегка повела плечом, – боюсь, вам придется задержаться здесь, впрочем, как и всем нам. Если вам позволит самочувствие и у вас появится желание, вы сможете познакомиться с интересующей вас областью деятельности на станции и получить навыки работы в ней. А когда нам удастся наконец решить проблему сэрасов, я уверена, что вы сможете вернуться на Землю, если, конечно, захотите.
На несколько мгновений в помещении воцарилась полная тишина. Гриффис и Клоос, опустив глаза, разглядывали свои простыни, а Доуриф с тихим стоном встала на ноги и неуверенной походкой направилась в дальний угол комнаты. Там она остановилась, как будто добравшись до безопасной гавани, и повернулась к нам.
– Что сейчас представляет собой Земля?
Я начала рассказывать о Конфедерации Союзных Миров и роли Земли в этой организации. Эта тема, похоже, особенно взволновала Гриффиса. Я сообщила, что Земля считается одним из «Девяти Миров», которые являются своего рода младшими партнерами четырех членов-учредителей Конфедерации – инвиди, кчеров, мелотов и бендарлов. «Девятка» не владеет технологией перехода в гиперпространство, но имеет голос в Генеральном Совете Конфедерации по представительскому принципу – определенное число членов совета на душу населения, с минимальным и максимальным уровнем представительства.
Гриффису не понравилось то, что более населенные миры имеют больше власти.
– Это неэтично, – заявил он.