Маккаммон Роберт. Жизнь мальчишки (Том 2)

   Отец подошел к дыре в полу и заглянул вниз. Стропила и балки были перекручены под самыми немыслимыми углами, словно гигантские макаронины. Слои пыли походили на пармезан. Бомба тоже была видна; большая часть металлического хвостового оперения высовывалась наружу из обломков, наваленных внизу в подвале, а ее нос воткнулся в земляной пол подвала.
   - Вытащите меня отсюда! Ох, мои ноги! Мне нужно в больницу, слышите! Я умираю!
   - Ты не умрешь, Дик. Просто старайся не двигаться. Лежи тихо.
   Мистер Моултри лежал посреди груды мусора в середине подвала, сверху на нем покоилось то, что осталось от нового верстака, припертое сверху балкой, толстой как ствол столетнего дуба. Расколовшаяся вдоль балка, как догадался отец, в обычное время служила опорой большей части пола в гостиной. Поперек же балки, крест-накрест, лежала елка - осколки елочных украшений и еще целые шары поблескивали по сторонам от мистера Моултри. Бомба вовсе не придавила мистера Моултри, но находилась возле него, всего в каких-то четырех футах от его головы. Рядом с Моултри на коленях стоял шериф Марчетте, рассматривая мистера Моултри и, вероятно, оценивая ситуацию.
   - Джек! Это я, Том Мэкинсон!
   - Том? - Шериф Марчетте поднял вверх голову, и отец увидел, что все его лицо покрыто пылью и известкой. - Тебе нельзя здесь находиться - немедленно уезжай из города!
   - Я заглянул, чтобы узнать, как у вас дела! А бомба-то совсем не такая здоровая, как про нее болтали!
   - Но заряд в ней приличный, - отозвался шериф. - Если бомба взорвется, то от квартала вблизи этого дома камня на камне не останется.
   - 0-о-о-ох-х! - застонал Дик Моултри. Острые щепки разорвали на нем рубашку, и было видно, Как его объемистый живот переваливается с одной стороны на другую. - Джек, я не хочу умирать!
   - Что с Диком? - спросил шерифа отец. - Он сильно ранен?
   Под обломками трудно разобрать, что к чему. Он говорит, что у него сломана нога. Кроме того, может быть, у него сломано несколько ребер, судя по тому, как он хрипит, когда разговаривает.
   - Он всегда так разговаривает, - крикнул сверху отец.
   - Как бы то ни было, "скорая помощь" скоро прибудет. - Шериф Марчетте взглянул на свои наручные часы. - Я вызвал "скорую" сразу же, как сюда прибыл. Не знаю, что они там возятся.
   - А что ты сказал им? Что несчастного парня привалило неразорвавшейся бомбой?
   - Да, именно так, - ответил шериф.
   - Если ты действительно так сказал, то Дику придется долго ждать помощи.
   - Вытащите меня отсюда! - снова заорал мистер Моултри, пытаясь спихнуть с себя особенно острый и пыльный кусок штукатурки, но, поморщившись от боли, отказался от своей затеи и снова откинулся на спину. Потом, повернув блестящее от пота лицо, он взглянул на бомбу.
   - Господи, ради всего святого, вытащите меня отсюда! - взмолился он. Иисус Мученик, помоги мне!
   - А где миссис Моултри? - поинтересовался отец.
   - Эх! - Припорошенное белой штукатурочной пылью лицо мистера Моултри горестно сморщилось. - Она как уразумела, что здесь происходит, задала стрекача. Она и пальцем не пошевелила, чтобы помочь мне!
   - Ну это не совсем верно, Дикки! Ведь это она позвонила мне, так? - подал голос шериф.
   - Ну и что толку? Господи, о-ох, мои ноги! Говорю вам, у меня переломы в двух местах!
   - Может быть, мне спуститься? - спросил шерифа отец.
   - На твоем месте я бы не стал этого делать. На твоем месте я бы рванул из города куда глаза глядят, как и все остальные разумные люди. Но если тебе невтерпеж, то, конечно, спускайся. Но, ради всего святого, будь осторожен! Лестница обвалилась, поэтому я воспользовался стремянкой.
   Отыскав глазами стремянку, отец осторожно к ней приблизился. Спустившись вниз, он несколько минут стоял, обозревая кучу штукатурки, стенных рам, досок, стропил и балок, под которой покоился мистер Моултри, а на ее вершине красовалась елка.
   - По-моему, мы сможем снять с Дика вот эту балку, - заметил наконец отец шерифу Марчетте. - Ты, Джек, возьмешься за один конец, я за другой, и мы вместе...
   Он не стал продолжать дальше - все было ясно и так. Встав по обе стороны кучи щебня и первым делом сняв сверху елку, они со всеми предосторожностями подняли и перенесли самую большую балку, ту, что в диаметре могла поспорить с дубом и была ужасно скользкой и так и норовила выскользнуть из рук. Однако все прошло удачно, первый этап был закончен. Груз, возложенный на мистера Моултри, тем не менее по-прежнему был велик.
   - Мы осторожно выкопаем Дика, - предложил отец, - перенесем его в твою машину, Джек, и отвезем в госпиталь. - Потому что сдается мне, что "скорая помощь" не приедет.
   Шериф снова опустился рядом с мистером Моултри на колени.
   - Эй, Дик? Когда ты последний раз вставал, на весы?
   - Когда я последний раз вставал на весы? Черт возьми, я не помню! А зачем тебе это понадобилось?
   - Сколько ты весил, когда тебя последний раз осматривал врач?
   - Сто шестьдесят фунтов, если это тебе так хочется знать.
   - Когда это было? - поинтересовался шериф Марчетте. - Когда ты учился в третьем классе? Я спрашиваю, сколько ты весишь сейчас, сегодня, понимаешь меня, Дик?
   Мистер Моултри нахмурился и раздраженно что-то пробормотал себе под нос. Потом ответил:
   - Поболе двухсот фунтов.
   - А точнее?
   - Черт, Джек! Я вешу двести девяносто фунтов! Теперь ты доволен, садист ты окаянный?
   - Дело в том, Дик, что у тебя могут быть сломаны ноги. И ребра тоже. Вполне возможно, что у тебя вдобавок пострадали какие-то важные внутренние органы. А теперь оказывается, что весишь ты чуть больше двухсот фунтов - почти триста, если быть точным. Как ты думаешь, Том, сможем мы затащить его вверх по стремянке?
   - Ни за что на свете, - ответил отец.
   - Не могу с тобой спорить, поскольку сам считаю так же. Вытащить отсюда Дика можно будет только талью.
   - К чему это вы клоните? - взвизгнул вдруг мистер Моултри. - К тому, что мне придется лежать тут до тех пор, пока не прибудут саперы и спасатели с талями?
   И он испуганно оглянулся на бомбу.
   - Если уж мне придется лежать здесь, тогда, может быть, вы оттащите от меня хотя бы эту чертову штуковину?
   - Я все готов сделать. Дик, чтобы облегчить твои страдания, все на свете, - отозвался шериф. - Но бомбу я трогать не могу. Что, если взрывной механизм бомбы уже взведен и все, что нужно, чтобы она взорвалась, это прикоснуться к ней пальцем? Думаешь, я хочу брать на себя ответственность и рисковать твоей жизнью? Не говоря уж о Томе и самом себе? Нет уж, увольте, сэр!
   - Мэр Своуп сказал мне, - подал голос отец, - что разговаривал с каким-то военным с авиабазы "Роббинс". Этот парень ему не поверил...
   - Я знаю, Лютер заглянул сюда, прежде чем он сам и его семейство отправились прочь из города. Он в подробностях рассказал мне, что наболтал ему этот сукин сын. Но парень с авиабазы, может быть, говорит правду и действительно ничего не знает, потому что пилот, сообразив, что натворил в такую ночь, мог до смерти перепугаться и просто ничего никому не сказать. Может, он и в самолет забрался под градусом, только что из-за праздничного стола. В любом случае с "Роббинса" помощи ждать придется долго.
   - А что прикажете мне здесь делать! - завопил мистер Моултри. - Лежать и терпеть боль, пока не лопнет голова?
   - Я могу сходить наверх и принести тебе подушку, чтобы удобнее было держать голову, - негромко предложил шериф Марчетте.
   - Дик? Как ты, Дик, в порядке? - донесся сверху тихий испуганный дрожащий голос. - Да я просто хоть куда! - заорал в ответ мистер Моултри. - Если я пролежу еще хотя бы полчаса с этой чертовой бомбой на животе и с переломанными голенями, то просто сдохну. Господи Всемогущий! Не знаю, кто ты такой, там, наверху, но ты еще больший идиот, чем тот парень, что уронил на меня бомбу, раз задаешь такие вопросы.., о Господи! Кто ты такой, черт тебя дери!
   - Привет, Дик. - В дыре появилось лицо мистера Джеральда Гаррисона. - Как дела? - козлиным тенорком проблеял он.
   - Отлично: мы только что остановили танцы и прилегли отдохнуть! Разве сам не видишь?
   Лицо мистера Моултри начало покрываться красными пятнами.
   - Что ты за идиот, Гар!
   С огромной осторожностью выпрямившись на краю дыры в полу, мистер Гаррисон глянул вниз.
   - Так это и есть та самая бомба, вот там? - снова проблеял он.
   - Нет, это жирный гусиный огузок, - огрызнулся мистер Моултри. - Конечно, это и есть бомба, дурень ты несусветный!
   Мистер Моултри забился, пытаясь, словно червяк, вывернуться из-под кучи мусора, но, не преуспев, только поднял ураганное облако густой удушливой пыли да завыл от боли. Отец оглядел подвал. В одном из дальних углов подвала виднелся профессиональный верстак, на стене красовался типографский плакат с надписью "МОЙ ДОМ - МОЯ КРЕПОСТЬ". Рядом с первым плакатом висел второй, изображающий упитанного веселого негра, отплясывающего степ и широко размахивающего руками. Понизу плаката шла надпись: "Бремя белого человека". Отец с интересом осмотрел верстак и обнаружил на нем кипу газет и журналов толщиной, может, все шесть футов. Потянув на себя верхний журнал, потрясенный отец увидел огромную голую грудь красотки блондинки на обложке журнала "Джагг". Вперемешку с газетами по верстаку была разбросана всякая канцелярия скрепки, резинки, карандаши и тому подобное. Под руку отцу попалась передержанная фотография, сделанная на "Кодаке". На фото мистер Моултри в белом балахоне с винтовкой в руках обнимал за плечи неизвестного типа, в таком же балахоне и вдобавок в остроконечном колпаке-маске с прорезями. Мистер Моултри широко улыбался, явно лопаясь от гордости.
   - Эй, Том, там мои личные вещи! - внезапно крикнул мистер Моултри, с трудом повернув голову и заметив, где стоит и куда смотрит отец. - Может быть, я ранен, но я еще не умер, ты не можешь запросто копаться в моем барахле, понятно?
   Бросив фото на верстак, отец молча вернулся к шерифу Марчетте. Наверху, прямо над их головами, изнывал и нервно скрипел подошвами на перекошенном полу мистер Гаррисон.
   - Эй, Дик, - наконец снова подал он голос, - я только хотел заглянуть к тебе, и все. Чтобы убедиться, что ты.., ну, в общем, жив и все такое, сам понимаешь! Ты слышишь меня?
   - Да, я еще жив, Гар! Еще не сдох. Это так же точно, как точно и то, что эту бомбу моя жена накаркала - ведь это она, чуть что, насылала на меня кару Господню.
   - Мне нужно ехать, Дик, - смущенно объявил мистер Гаррисон. - Вся моя семья уезжает. Скорей всего мы вернемся только после Рождества, наверное, завтра. Скорей всего около десяти утра. Ты слышишь меня, Дик? В десять утра!
   - Да, я слышу тебя! Мне наплевать, когда ты притащишь обратно свою трусливую задницу!
   - Хорошо, Дик, я просто хотел, чтобы ты знал, что я вернусь завтра, на следующий день после Рождества в десять утра. Я думал, что тебе нужно это знать, чтобы.., ну просто, чтобы знать и помнить о времени, и все. Чтобы ты смог верно поставить часы.
   - Чтобы я мог поставить часы? Ты что, Гар, спятил... - Мистер Моултри внезапно замолчал. - Ах да. Черт, Гар, все в порядке. Я обязательно поставлю часы на десять.
   Мистер Моултри улыбнулся, и его лицо, в подсыхающей корке из пыли и пота, повернулось к шерифу Марчетте.
   - Дело в том, что мы, Гар и я, договорились помочь завтра нашим друзьям освободить гараж. Ну, на следующий день после Рождества. Вот зачем он все твердит мне о времени, о том, когда вернется. - Что это за друг, Дик? спросил мистера Моултри шериф Марчетте. - О ком это ты говоришь?
   - Этот парень живет в Юнион-Тауне, Джек, - торопливо отозвался мистер Моултри. - Ты его не знаешь.
   - Я знаю всех жителей Юнион-Тауна, - твердо возразил шериф. - Так как же его зовут, Дик?
   - Джо, - отозвался мистер Моултри, одновременно с тем, как мистер Гаррисон крикнул сверху:
   - Сэм.
   - Джо Сэм, - торопливо поправился мистер Моултри, улыбаясь и обильно истекая потом. - Джо Сэм Джонс.
   - Сдается мне. Дик, что тебе не удастся помочь завтра никакому Джо Сэму Джонсу разобрать его гараж, - покачал головой шериф Марчетте. - Сдается мне, что ты встретишь утро этого дня в чистой постели в уютной и надежной палате какой-нибудь больницы.
   - Эй, Дик, я ухожу! - крикнул сверху мистер Гаррисон. - Уверен, у тебя все будет хорошо, так что не бери в голову.
   С последним словом мистер Гаррисон случайно задел ботинком маленькую серебристую звездочку, давно уже балансировавшую на краю пробитой бомбой дыры в полу. На глазах у отца серебряная звездочка стронулась с места и полетела вниз, плавно и грациозно, словно большая снежинка в тихую зимнюю ночь.
   Звезда ударилась в один из стальных стабилизаторов бомбы и разлетелась на тысячи блестящих кусочков стекла.
   В последовавшую за этим секунду полной тишины все четверо собравшихся в доме мужчин услышали это.
   Из бомбы донесся негромкий шипящий звук, как будто внутри нее проснулась гадюка, растревоженная в своем гнезде негромким звуком расколовшейся елочной игрушки. Потом шипение стихло, и взамен из недр бомбы донеслось медленное и зловещее тиканье: совершенно не схожее с успокоительным домашним тиканьем будильника, а скорее напоминавшее набирающую обороты машину.
   - Вот.., черт! - прошептал шериф Марчетте.
   - Господи помилуй! - проблеял мистер Моултри. Его лицо, всего секунду назад пылавшее румянцем от раздражения, стало желтовато-белым, словно у восковой куклы.
   - Бомба заработала, - сказала отец, которому от волнения перестало хватать воздуха.
   Речь мистера Гаррисона была еще более краткой. Все сказали его ноги, которые моментально вынесли его из покосившегося домика мистера Моултри вон, по вздыбленному холмиками полу, через скособоченное крыльцо - к припаркованной у обочины машине, да так шустро, словно мистер Гаррисон был ядром, выпущенным из пушки. Взревев мотором, машина мистера Гаррисона унеслась прочь подобно "Беспечному ездоку". Не прошло и мига, как от приятеля Моултри осталось только облачко голубоватого дымка.
   - Господи, Господи, Господи, - твердил мистер Моултри, из глаз которого катились слезы. - Не дай мне умереть.
   - Том? - снова подал голос шериф Марчетте. - Нам, похоже, пора двигать.
   Он говорил тихо, очень осторожно, как будто бы взрывной механизм бомбы мог сработать от движения воздуха.
   - Нужно поискать помощь, верно?
   - Не оставляйте меня одного! Джек, ты не имеешь права! Ты ведь шериф!
   - Я готов сделать все что угодно, чтобы спасти тебя, Дик. Все что угодно, что только в моих силах. Я и сделал все, потому что больше ничего поделать нельзя. Может быть, тебе поможет чудо, но дело, похоже, совсем труба.
   - Не бросайте меня здесь одного! Джек, Том, вытащите меня отсюда - я заплачу вам столько, сколько вы попросите!
   - Извини, Дик, но я сделал все, что мог. Давай будем выбираться, Том.
   Отцу не нужно было второго приглашения. Ловко, как Люцифер по стволу дерева, он взлетел по стремянке и выбрался на покореженный пол первого этажа.
   - Я подержу стремянку, Джек, - негромко позвал он, оказавшись наверху. Давай выбирайся.
   Бомба продолжала тикать, тикать и тикать. Отмеряя время. И еще немного времени. И еще немного.
   Отец и шериф Марчетте осторожно, но быстро двинулись в сторону двери.
   - Умоляю вас! - заорал им в спину мистер Моултри. Его голос задрожал, из горла вырвались глухие рыдания. Он снова заворочался под кучей, но боль заставила его прекратить попытки. Мистер Моултри обреченно застонал.
   - Вы не можете оставить меня умирать здесь одного! Это несправедливо!
   Когда шериф и отец оказались на улице, мистер Моултри в доме все еще кричал им вслед и плакал. Лица шерифа и моего отца были вытянутыми и напряженными. Губы и того, и другого были плотно сжаты.
   - Большую работу пришлось проделать, - проговорил шериф Марчетте. - Тебя куда-нибудь подвезти, Том? - спросил он отца.
   - Да, - ответил отец, потом нахмурился. - Нет, - поправился он. - Не знаю, - был его заключительный ответ.
   - Эй, Том, не убивайся ты так. Мы все равно ничем не можем ему помочь, ты же сам это прекрасно знаешь.
   - Может быть, кому-нибудь из нас стоит подождать снаружи на случай, если вдруг появится команда саперов.
   - Отличная мысль. - Шериф Марчетте оглянулся вправо и влево. - Хочешь вызваться добровольцем, Том?
   - Нет.
   - Я тоже. А кроме того. Том, саперы все равно покажутся не скоро. У меня такое чувство, что бомба вот-вот взорвется, если, по словам мэра, ее мощности достаточно, чтобы разнести целый квартал, то я собираюсь унести отсюда ноги как можно скорей.
   С этими словами шериф повернулся к машине и открыл дверцу.
   - Эй, Джек, обожди-ка минутку, - сказал отец.
   - Ни единой минуты. Если ты едешь, то садись в машину, и побыстрее.
   Отец молча забрался в машину, шериф завел мотор.
   - Куда тебя подвезти, Том?
   - Послушай, что я скажу, Джек. Только что ты сам сказал, что Дика сможет спасти только чудо, ведь это были твои слова? Так вот, совсем неподалеку живет человек, который способен сотворить для Дика чудо.
   - Преподобный Лавой уехал из города около часа назад.
   - Нет, я говорю не о нем. О ней, Шериф Марчетте, взявшийся было за рычаг скорости, замер.
   - Та, что способна превратить патроны в охотничьем подсумке в клубок зеленых садовых змей, сможет сладить и с бомбой. Как ты думаешь, Джек?
   - Никак, Том! Я думаю, что Леди тогда была ни при чем. Я думаю, что Блэйлок Большое Дуло просто спятил от своего поганого виски и вместе с патронами отправил в свой подсумок несколько пригоршней змей! Так что давай, Том, поехали!
   - Перестань, Джек! Ты же видел этих змей, как и я, собственными глазами! Там их было несколько десятков! Стал бы Большое Дуло специально собирать их по всему огороду! За кого ты его принимаешь?
   - В эти фокусы с вуду-шмуду я не верю, - твердо ответил шериф Марчетте. И не уговаривай меня.
   И тогда отец сказал нечто, от чего в его груди остался медный привкус страха:
   - Не нужно бояться ее, Джек. Мы поедем к ней и попросим помочь. Другого способа спасти Дика у нас нет. - Черт, - пробормотал шериф. - Черт возьми тебя. Дика эту старую негритянку.
   Он оглянулся на дом Моултри, из дыры в крыше которого небо бил столб света.
   - Она, должно быть, уже час как в пути - всем ведь было ведено уехать из города.
   - Может быть, да. А может, и нет. Можем мы, в конце концов, доехать до дома Леди и проверить, осталась она или нет?
   Большинство домов в Братоне стояли с темными окнами, без своих обитателей, которые, испуганные сигналами сирен, торопливо бежали, спасаясь от угрожавшего городу взрыва. Однако в окнах радужной обители Леди горел свет. За занавесками бродили тени и колыхались блики свечей.
   - Я подожду в машине, - сказал шериф Марчетте. Отец кивнул и решительно выбрался наружу. Глубоко вдохнув в легкие холодный рождественский воздух, он заставил свои ноги сдвинуться с места. Ноги донесли его тело до двери парадного хода. Взявшись за рукоятку дверного молотка, маленькой серебряной вещицы, он сделал наконец то, чего ни за что не сделал бы еще день назад, - он оповестил Леди о том, что просит впустить в дом его, явившегося по ее зову.
   Он ждал, надеясь, что она ему ответит.
   Он ждал, глядя на ручку входной двери.
   Он ждал.
   Через пятнадцать минут после того, как отец постучал в дверь дома Леди, на улице, где находился дом мистера Моултри, раздалось ворчание мотора. Шум мотора сопровождался звяканьем и бренчанием невероятных железок, стуком и лязгом, вслед за которыми бежали и неистово лаяли собаки. Пикап с заржавелыми бортами, осевший набок, остановился перед крыльцом дома четы Моултри. Дверца с водительской стороны отворилась, и на дорогу выбрался высокий и тощий чернокожий человек. На водительской дверце пикапа по трафарету была намалевана надпись: "Починка Лайтфута".
   Человек двигался очень медленно, казалось, что каждое движение причиняет ему боль. На нем был свежевыстиранный серый комбинезон и серая же кепка, из-под которой выбивались, словно кипели, курчавые седые волосы. Будто решив поставить рекорд по замедленности движений, человек подошел к кузову пикапа, вынул оттуда и нацепил на талию монтерский пояс, с которого свешивались несколько дюжин различных молоточков, отверток и похожих на петли гаечных ключей. Словно пребывая в подводном царстве, он поднял с асфальта чемоданчик с остальными инструментами, в котором в откидных ящичках и коробках чудного и удивительного вида можно было найти любой из производимых в подлунном мире монтеров винтиков и гаек. Преодолевая сопротивление несуществующей воды, мистер Маркус Лайтфут поднялся по ступенькам покосившегося крыльца домика Моултри. Остановившись у двери, он предупредительно постучал, хотя дверь стояла перед ним нараспашку. Постучал раз, потом, не дождавшись ответа, другой...
   Вечности проходили одна за другой. Цивилизации достигали своего рассвета, клонились к закату и навсегда исчезали. Звезды рождались в яростном сверкающем великолепии и умирали, разлетаясь в ледяные просторы космоса.
   ...костяшки пальцев мистера Лайтфута ударили в дверь Моултри в третий раз.
   - Слава Богу! - заорал в ответ мистер Моултри, голос которого охрип от беспрестанных криков. - Я знал, что ты не бросишь меня умирать тут одного, Джек! Господи мило... - Он затих, умолкнув на средине фразы, потому что наверху, в дыре, куда он нетерпеливо смотрел, вместо благословенного белого лика Господнего ангела-спасителя он увидел черное лицо посланца из геенны огненной.
   - Так-так, - проговорил мистер Лайтфут, глаза которого с внимательным спокойствием оценивали обстановку, проникая рентгеновским взором в недра механизма бомбы. - Похоже, вы действительно угодили в передрягу.
   - Зачем ты сюда явился, черный дикарь: полюбоваться, как меня разнесет на куски? - прохрипел мистер Моултри.
   - Не-а. Наоборот, пришел для того, чтобы сохранить вас в целости и сохранности.
   - Кто, ты?! Ты пришел сюда, чтобы помочь мне? Набрав в легкие побольше воздуха, мистер Моултри заорал что было силы, надсаживая горло:
   - Джек! Кто-нибудь, помогите мне! Кто-нибудь белый!
   - Мистер Моултри, сэр? - спросил наконец монтер, дождавшись, когда силы лежавшего внизу человека иссякнут. - От таких криков бомба может взорваться раньше времени.
   Мистер Моултри, покраснев как кетчуп и покрывшись потом, принялся вырываться из-под бомбы, отчаянно пытаясь освободиться. Отбрасывая с себя куски штукатурки и щепки, он отталкивался руками от пола; в порыве отчаянной борьбы с самим собой он хватал собственную рубашку и рвал ее на куски, словно пытаясь уменьшиться в объеме хотя бы на миллиметр; его пальцы судорожно цеплялись за воздух, но не находили опоры. Но вот боль опять придавила его к полу, подобно тому как один борец-тяжеловес приемом прижимает к татами другого. Мистер Моултри замер, хватая широко раскрытым ртом воздух; он не сдвинулся ни на дюйм и по-прежнему лежал со сломанными ногами и помятыми ребрами, а возле его головы тикала бомба. - Сдается мне, - пробормотал мистер Лайтфут и зевнул, потому что час и вправду был поздний. - Сдается мне, лучше будет, если я спущусь вниз.
   Прошел еще год, когда подошва ботинка мистера Лайтфута, на поясе которого позвякивали инструменты, коснулась последней ступеньки стремянки. Поставив на пол подвала свой ящик, мистер Лайтфут принялся рассматривать, но не мистера Моултри, а чернокожего танцора на плакате, который моментально привлек его внимание. Лайтфут все глядел и глядел на плакат, а внутри бомбы тикал неумолимый механизм, отсчитывающий уходящие секунды.
   - Ага, - наконец проговорил Лайтфут и покачал головой. - Ага.
   - Над чем это ты потешаешься, ты, глупый абориген?
   - Это не негр, - отозвался монтер. - Это белый человек, выкрашенный в черный цвет, и выглядит он дураком.
   Наконец заставив себя оторваться от картины Эла Джонсона, мистер Лайтфут обратил взор к бомбе. Очистив пространство вокруг бомбы от деревяшек с торчавшими гвоздями и кусков черепицы, он уселся прямо на красный глиняный пол в пыль. Наблюдать за ним было все равно что смотреть на переползающую футбольное поле улитку. Свой чемоданчик он поставил себе под бок и прижал локтем, словно старого и надежного товарища. Потом, достав из нагрудного кармана пару очков в тонкой проволочной оправе, тщательно подышав на них и протерев линзы чистым носовым платком, Лайтфут водрузил их на нос, проделывая все это с мучительной неторопливостью.
   - Господи, да чем же я заслужил такую муку? - простонал мистер Моултри.
   Мистер Лайтфут перевел на него свои глаза, увеличенные выпуклыми стеклами очков.
   - Вы-то ничем, - ответил он Моултри. - А вот я действительно получаю по заслугам.
   Наклонившись поближе к бомбе, он принялся что-то высматривать на ее поверхности, и между его нахмуренными бровями залегла глубокая складка.
   - Понимаете теперь, что к чему?
   После этого мистер Лайтфут снял со своего пояса самый миниатюрный на свете молоточек. Облизнув большой палец, он медленно-медленно смочил своей слюной плоское било молоточка. Проделав эту загадочную манипуляцию, он принялся выстукивать бок бомбы, так тихо, что звук едва можно было расслышать.