Маккарти Кормак. Кони, кони…

   Куда собрались?
   В Мексику, ответил Ролинс.
   Зачем?
   Ролинс посмотрел на Джона Грейди.
   Как ты думаешь, ему можно доверять?
   Похоже, этот не выдаст.
   Убегаем от полиции, шепнул Ролинс.
   Мексиканец недоверчиво посмотрен на них.
   Ограбили банк, продолжал Ролинс. Но ты, брат, смотри – молчок.
   Мексиканец перевел взгляд на лошадей.
   Никакого банка вы не грабили, буркнул он.
   Ты знаешь, что за страна Мексика?
   Мексиканец покачал головой и сплюнул.
   Я там в жизни не бывал.
   Когда кони поели, Джон Грейди и Ролинс снова заседлали их, потом вывели со двора, перевели через шоссе, прошли в ворога, закрыли их за собой, сели в седла и двинулись по проселку. Через милю дорога свернула на восток, и они поехали дальше на юг по холмистой, поросшей кедрами равнине. К полудню они оказались у Девилс-Pивер, напоили лошадей и, устроившись под ивами, стали изучать карту, которую Ролинс взял в кафе. Он провел по ней пальцем линию к югу, к прогалу среди низких холмов. С американской стороны до Рио-Гранде на карте значились многочисленные дороги, реки, города, но потом шло сплошное белое пятно.
   По этой карте выходит, что там ничего нет, сказал Ролинс.
   Похоже, что так.
   Может, они просто не успели ничего нанести?
   Hу, карты бывают разные. У меня в мешке есть еще одна.
   Ролинс сходил за картой, сел на землю и снова стал водить пальцем по бумаге. Потом растерянно поднял голову.
   И тут ни хрена.
   Река осталась в стороне. Теперь они ехали по засушливой долине на запад. Справа и слева поднимались холмы, поросшие травой. Несмотря на солнце, было довольно прохладно.
   Я-то думал, в этих местах гуляют стада, сказал Ролинс. А тут пусто. Хоть шаром покати…
   Вот именно.
   Из-под конских копыт то и дело вспархивали голуби и куропатки. Спугивали и кроликов. Ролинс спешился, достал из-за голенища свой маленький карабин и пошел по склону. Затем раздался выстрел, и Ролинс вернулся с кроликом. Он убрал карабин, вытащив нож, отошел в сторонку, присел на корточки и начал потрошить тушку. Затем поднялся, вытер лезвие о штанину, сложил нож, подошел к Малышу, привязал кролика за задние ноги к ремню скатки, сел в седло, и они двинулись дальше.
   На исходе дня они пересекли дорогу, что шла на север, а вечером оказались у Джонсонс-Рана. Они устроили привал возле заводи, каким-то чудом уцелевшей в высохшем, устланном галькой русле реки. Напоив и стреножив лошадей, они отпустили их пастись, а сами развели костер, освежевали кролика, насадили его на вертел из сука и оставили жариться у края костра. Джон Грейди открыл почерневшую парусиновую сумку, извлек из нее маленький эмалированный кофейник и пошел к заводи. Потом они долго сидели у костра и смотрели то на огонь, то на тонкий серп месяца над черными холмами на западе.
   Ролинс скатал сигарету, закурил от уголька и улегся головой на седло.
   Хочу тебе кое-что сказать, дружище…
   Валяй.
   Такая жизнь мне нравится. Ролинс затянулся, вынул сигарету изо рта легким движением указательного пальца сбил пепел. Раздолье…
   Весь следующий день они ехали по холмистой местности, поднимались на небольшие столовые горы. Там росли кедры, а по восточным склонам лепились юкки в белых цветах. Вечером они оказались на дороге, что вела в Пандале. Свернув на юг, дорога скоро уперлась в поселок, состоявший из девяти строений, включая магазин и бензоколонку. Они привязали коней у магазина, вошли внутрь. За день они страшно пропылились, а Ролинс к тому же был небрит. От них крепко пахло лошадьми, потом, дымом. Когда они вошли, мужчины, сидевшие в задней части магазина, замолчали, посмотрели на них, а потом как ни в чем не бывало продолжили беседу.
   Они остановились у мясного прилавка. К ним подошла женщина, сняла с гвоздя фартук и, дернув за шнур, включила верхний свет.
   У тебя вид бандита с большой дороги, шепнул Джон Грейди Ролинсу.
   Да и ты, приятель, не похож на проповедника, отозвался тот.
   Женщина тем временем завязала тесемки фартука и уставилась на них из-за эмалированной витрины, где были выложены разные разности.
   Что вам угодно, молодые люди?
   Они купили копченой колбасы, сыру, буханку хлеба и банку майонеза. Потом подумали и добавили пачку крекеров и дюжину жестянок венских сосисок. Еще они купили дюжину пакетиков шипучки «Кул-эйд», большой кусок бекона, несколько банок фасоли и, на конец, пятифунтовую пачку кукурузной муки и бутылку острого соуса. Женщина отдельно завернула сыр и колбасу, потом, послюнявив химический карандаш, стала высчитывать общую сумму купленного. Затем она уложила все покупки в большой бумажный пакет.
   Откуда вы, мальчики?
   Из-под Сан-Анджело.
   Приехали сюда на лошадях?
   Да, мэм.
   Вот это да!
   Проснувшись поутру, они обнаружили, что провели ночь возле небольшого домика из саманного кирпича. Из него вышла женщина, выплеснула на землю мыльную воду из тазика, постояла и снова скрылась в доме. Прежде чем улечься спать, они повесили седла просушиться на забор, а теперь, когда снимали их, из дома вышел мужчина и молча уставился на незнакомцев. Они же заседлали коней, вышли на дорогу и поехали на юг.
   Интересно, что там дома, подал голос Ролинс.
   Веселятся небось напропалую. Вдруг на их земле нашли нефть, и теперь все ринулись покупать себе новые авто!
   Сейчас прямо!
   Они ехали и ехали.
   Тебе когда-нибудь бывало не по себе, спросил Ролинс.
   Из-за чего?
   Из-за чего угодно. Тебе не случалось чувствовать себя не в своей тарелке?
   Сколько раз! Когда, например, оказываешься там, где тебя не ждут. Где тебе быть не положено.
   А если становится не по себе ни с того ни с сего? Это значит, ты оказался там, где тебе быть не положено?
   Что с тобой, парень?
   Ничего. Я спою.
   Ролинс помолчал и запел: «Ты вспомни, вспомни обо мне, когда меня не станет».
   Знаешь радиостанцию «Дель-Рио», спросил он.
   Конечно.
   По ней как-то передавали, что ночью можно просто взять в зубы проволоку от ограды и слушай себе радио на здоровье.
   Пробовал?
   Один раз.
   Долго ехали в молчании, потом заговорил Ролинс:
   Что такое «цветущее древо чужбины»?
   Спроси что-нибудь полегче.
   Проехали известняковый утес, с которого сбегала вода. Перебрались через высохшее русло реки. Выше виднелись лужи от недавних дождей. Две цапли стояли, словно прикованные к своим длинным теням. Потом одна улетела, другая осталась. Час спустя подъехали к Пекос-Ривер, отыскали брод. Течение было быстрым, вода чистой и чуть солоноватой по причине известняков. Кони смотрели в прозрачную воду и осторожно ступали по плоским камням, косясь на изумрудные пряди мха, развевавшиеся на стремнине. Ролинс наклонился в седле, окунул руку в воду и, зачерпнув пригоршню, попробовал.
   Сильно так себе, сказал он и сплюнул.
   На другом берегу спешились, сделали привал под ивами. Перекусили сандвичами с сыром и колбасой и потом долго сидели и смотрели, как река катит воды.
   За нами кто-то едет, заметил Джон Грейди.
   Ты видел кто?
   Пока нет.
   Верхом?
   Верхом.
   Ролинс посмотрел на дорогу за рекой.
   Может, они едут сами по себе, спросил он.
   Тогда они уже были бы у реки.
   А вдруг они свернули.
   Куда?
   Ролинс затянулся, выпустил струйку дыма.
   Что им от нас нужно, спросил он.
   Понятия не имею.
   Что будем делать?
   Ничего. Поедем дальше. А там видно будет.
   Они поехали шагом от реки. Поднялись на плато, откуда хорошо просматривались тянувшиеся к югу луга, поросшие дикими маргаритками. На западе, словно грубый хирургический шов на сером теле равнины, виднелась проволочная изгородь, из-за которой стайка антилоп настороженно следила за конниками. Джон Грейди отъехал в сторону и оглянулся. Ролинс ждал, что он скажет.
   Все еще тащится за нами, спросил он, не выдержав.
   Вроде да.
   Спустились в низинку, поехали мимо заболоченных лугов. Ролинс кивнул вправо, на кедровую рощицу, и сбавил ход.
   Может, устроим там засаду?
   Джон Грейди оглянулся еще раз.
   Можно. Только сперва давай проедем вперед. А то если он увидит следы, догадается, что мы его подкарауливаем в кедрах.
   Ладно.
   Через полмили они съехали с дороги и лугом вернулись к кедрам, там спешились, привязали коней к деревьям и улеглись на траве.
   Перекурить успеем, спросил Ролинс.
   Если есть курево, почему бы не покурить.
   Они сидели, курили и следили за дорогой. Время шло, но никто так и не появился. Ролинс улегся на спину, прикрыл лицо шляпой.
   Я не сплю, пояснил он. Просто отдыхаю.
   Не успел Ролинс толком заснуть, как Джон Грейди пихнул его сапогом. Ролинс сел, нахлобучил шляпу, уставился на дорогу. Даже издалека было видно, что лошадь просто блеск. Обменявшись замечаниями на этот счет, они стали ждать.
   Когда до конника оставалось ярдов сто, они увидели, что на нем шляпа с широкими полями и комбинезон. Он почти совсем остановил лошадь и стал всматриваться туда, где прятались Ролинс и Джон Грейди.
   Какой-то пацан, сказал Ролинс.
   Зато лошадь отпадная.
   Это точно.
   Думаешь, он нас засек?
   Вряд ли.
   Что будем делать?
   Пропустим вперед, а потом через минуту выедем на дорогу.
   Когда лошадь и всадник скрылись из виду, они отвязали лошадей и выехали из укрытия.
   Услышав стук копыт, загадочный всадник остановил коня, оглянулся. Он сдвинул шляпу на затылок и застыл в ожидании. Они подъехали к нему с двух сторон.
   Ты нас преследуешь, спросил Ролинс.
   На гнедом жеребце сидел мальчишка лет тринадцати.
   Нет, сказал он. Никого я не преследую.
   Но ты же ехал за нами по пятам.
   Ничего подобного!
   Ролинс посмотрел на Джона Грейди. Тот не сводил глаз с мальчишки. Затем он посмотрел на далекие горы, снова на мальчишку и, наконец, на Ролинса. Тот сидел, уронив руки на луку седла.
   Значит, ты не шпионишь за нами, спросил Ролинс.
   Я еду в Лангтри, ответил мальчишка. Я не знаю, кто вы такие.
   Ролинс покосился на Джона Грейди. Тот свертывал сигарету, оглядывая мальчишку, его одежду и коня.
   У кого увел коня, спросил он.
   Это мой конь.
   Джон Грейди вынул из кармана спичку, чиркнул о ноготь, закурил.
   И шляпа, значит, тоже твоя, спросил он.
   Мальчишка поднял взгляд на шляпу, спадавшую ему на глаза, потом посмотрел на Ролинса.
   Сколько тебе лет, спросил Джон Грейди.
   Шестнадцать.
   Ролинс сплюнул.
   Ты мешок лживого дерьма.
   С чего ты это взял?
   С того, что тебе нет шестнадцати. Откуда ты такой?
   Из Пандале.
   Ты нас там видел прошлой ночью?
   Видел.
   И что ты отмочил? Сбежал из дома?
   Мальчишка поочередно смотрел то на одного, то на другого.
   Ну а если и сбежал – что такого?
   Ролинс посмотрел на Джона Грейди.
   Что будем делать?
   Не знаю.
   Этого коня можно выгодно продать в Мексике.
   Запросто.
   Но я копать могилу не буду, хватит с меня того раза.
   Ты сам вызвался, возразил Джон Грейди. Я же тебе ясно сказал: оставь труп стервятникам.
   Может, бросим монету, кому его пристрелить?
   Почему бы нет? Валяй.
   Что берешь, спросил Ролинс.
   Орла.
   Монета взлетела в воздух. Ролинс поймал ее и, звучно шлепнув ладонью о запястье, выложил на всеобщее обозрение, отняв руку.
   Орел, сказал он.
   Дай мне твою винтовку.
   Это нечестно, сказал Ролинс. Ты застрелил последних троих.
   Ну так действуй сам, если не терпится. После сочтемся.
   Тогда подержи его коня. А то перепугается от выстрела, потом ищи-свищи.
   Вы просто валяете дурака, сказал мальчишка.
   С чего ты взял?
   Никого вы не убивали.
   А почему ты так уверен, что мы, к примеру, не начнем с тебя?
   Потому что вы валяете дурака. Я сразу понял.
   Кто гонится за тобой, спросил Джон Грейди.
   Никто.
   Значит, кто-то гонится за твоим гнедым.
   Мальчишка ничего не ответил.
   Ты точно ехал в Лангтри?
   Точно.
   С нами ты не поедешь, отрезал Ролинс. Не хватало нам из-за тебя угодить за решетку.
   Конь мой, насупясь, проговорил мальчишка.
   Послушай, приятель, сказал Ролинс. Мне плевать, чей это конь, но что он не твой, видно слепому. Поехали, обернулся он к Джону Грейди.
   Они тронулись рысью на юг и не подумав оглянуться.
   Легко отделались, вскоре заговорил Ролинс. Я-то боялся, паршивец за нами увяжется.
   Мы еще встретимся с этим костлявым чертенком, сказал Джон Грейди, сплюнув и швырнув на дорогу окурок. На этот счет можешь не сомневаться.
   Днем они свернули с дороги, поехали на юг через пастбища. Возле старой мельницы, мерно поскрипывавшей крыльями на ветру, они напоили коней из объемистого металлического бака. К югу, в дубняке, паслось большое коровье стадо. Они не собирались ночевать в Лангтри и вообще, от греха подальше, решили переправиться через реку ночью. День выдался теплый, и они выстирали рубашки и, не дожидаясь, когда те высохнут, надели их мокрыми и продолжили путь. Окрестности просматривались довольно неплохо, но, сколько они ни оглядывались, мальчишки на гнедом жеребце так и не увидели.
   К вечеру восточнее Пампвилла они пересекли железнодорожную ветку компании «Сазерн пасифик», а еще через полмили разбили лагерь. Когда они вычистили и стреножили коней и развели костер, уже стемнело. Джон Грейди положил седло поближе к огню, а сам отправился в прерию. Он стоял, вслушиваясь в тишину. На фоне багрового неба четко выделялась водонапорная башня Пампвилла, а неподалеку от нее повис рогатый месяц. В сотне шагов от Джона Грейди похрустывали травой кони, но больше ничто не нарушало синего безмолвия прерии.
   К полудню они пересекли Девяностое шоссе и по ехали через луга, то и дело минуя коровьи стада. Далеко на юге мексиканские горы то появлялись, то скрывались в облаках, словно миражи в пустыне. Еще через два часа показалась и река. Сняв шляпы, Джон Грейди и Ролинс уселись над невысоким обрывом и принялись осматриваться. Река была мутной от глины и сердито бурлила на стремнине чуть ниже. Под обрывом начинались заросли ивняка и осоки, а высокий противоположный берег был испещрен сотнями ласточкиных гнезд, и птицы тучами летали над рекой. Потом уже до самого горизонта тянулась пустыня. Джон Грейди и Ролинс переглянулись и одновременно, как по команде, надели шляпы.
   Они проехали вверх по течению, переправились через впадавший в реку ручей, выехали на песчаную отмель, остановили коней и стали осматриваться. Ролинс скрутил сигарету и, забросив одну ногу на луку седла, закурил.
   Мы от кого-то прячемся, спросит он.
   Скажешь, нет?
   На той стороне, по-моему, ни души.
   То же самое говорят те, кто сейчас смотрит на нас оттуда.
   Ролинс молча курил.
   Можно переправиться через ту отмель, сказал Джон Грейди.
   А зачем тянуть? Давай переправимся прямо сейчас!
   Джон Грейди наклонился и сплюнул в воду.
   Если тебе не терпится, то давай, сказал он. Только мы, по-моему, договорились понапрасну не рисковать.
   Твоя правда, сказал Ролинс.
   Они вернулись назад, проехали дальше по ручью, потом спешились, расседлали коней, пустили их попастись в траве. Сами же уселись под ивой, открыли банку сосисок, съели крекеры и запили шипучкой, растворив порошок в воде из ручья.
   Интересно, есть у них там, в Мексике, венские сосиски, произнес Ролинс.
   Попозже днем Джон Грейди прошел еще дальше по ручью и поднялся от него туда, где уже начинались прерии. Он стоял, сняв шляпу, и пристально глядел на северо-восток. В море колыхавшейся травы он увидел коня и всадника. До них было около мили. Джон Грейди стоял и смотрел.
   Вернувшись в лагерь, Джон Грейди разбудил Ролинса.
   Что случилось, проворчал тот.
   Кто-то едет. Похоже, это опять тот недоносок.
   Ролинс надел шляпу, взобрался по склону и стал всматриваться в даль.
   Видишь его, спросил Джон Грейди, на что Ролинс кивнул и сплюнул.
   Если отсюда нельзя разобрать его самого, то уж на счет гнедого не ошибешься.
   Он тебя видел?
   Не знаю.
   А едет в нашу сторону!
   Значит, видел.
   Надо его шугануть.
   Ролинс покосился на Джона Грейди.
   Не к добру этот чертенок, помяни мое слово. Мы еще из-за него нахлебаемся…
   Мне тоже так кажется.
   Не такой уж он простачок, каким прикидывается.
   Что он делает?
   Едет.
   Ладно, спускайся. Может, он нас не засек.
   Остановился, сообщил Ролинс.
   Так, а теперь?
   Теперь снова поехал.
   Они решили оставаться на месте и встретить здесь мальчишку, если уж ему так приспичило догнать их. Вскоре обе лошади подняли головы и стали вслушиваться. Гнедой и его ездок уже спустились к ручью – было слышно, как хрустят песок и мелкие камушки под копытами и позвякивает железо.
   Ролинс взял винтовку, и они двинулись к реке по ручью.
   Мальчишка повернул своего крупного гнедого коня с берега на отмель и стал смотреть через реку. Потом он развернулся, увидел их и большим пальцем сдвинул шляпу на затылок.
   Я сразу понял, что вы остались на этой стороне, сообщил он. Потому как там вон, в мескитах, пасутся два оленя.
   Ролинс присел на корточки, поставит перед собой винтовку и опустил подбородок на тыльную сторону запястья.
   Ну что нам с тобой делать?
   Мальчишка посмотрел сначала на Ролинса, потом на Джона Грейди.
   В Мексике меня никто искать не будет.
   Смотря, что ты натворил, заметил Ролинс
   Ничего я не натворил.
   Как тебя зовут, спросил Джон Грейди.
   Джимми Блевинс.
   Ладно заливать! Джимми Блевинс выступает по радио. С религиозной передачей.
   Это другой Джимми Блевинс.
   Кто за тобой гонится?
   Никто.
   Откуда ты знаешь?
   Знаю, и все.
   Ролинс посмотрел на Джона Грейди, потом на мальчишку.
   Харчи у тебя есть?
   Нет.
   А деньги?
   Тоже нет.
   Значит, ты болван.
   Мальчишка пожал плечами. Гнедой сделал шаг в воде, потом замер.
   Ролинс покачал головой, сплюнул и посмотрел через реку.
   Ты мне можешь объяснить одну простую вещь, приятель?
   Ну?
   Какой нам от тебя прок? Кто ты вообще такой?
   Мальчишка не ответил. Он сидел в седле и смотрел на мутную воду, на длинные тени на песке в закатном освещении. Он посмотрел на синие горы вдалеке, на юге, подтянул лямку комбинезона, сунул большой палец в нагрудник, повернулся и посмотрел на Ролинса и Джона Грейди.
   Я американец, наконец, сказал он.
   Ролинс отвернулся и покачал головой.
 
   Под белым рогатым месяцем они переправлялись через реку верхом в чем мать родила, бледные и худые. Сапоги они сунули в джинсы вниз голенищами, запихали туда же рубашки, куртки, бритвенные принадлежности, патроны, затянули ремни, а штанины замотали вокруг шей. Оставшись в одних шляпах, они вывели коней на песок у реки, ослабили подпруги, сели в седла и пришпорили коней босыми пятками.
   Примерно на середине реки кони поплыли, фыркая, вытягивая шеи, распустив по воде хвосты. Течение потихоньку их сносило. Обнаженные всадники, наклоняясь к конским загривкам, что-то втолковывали коням. Мальчишка пристроился за Ролинсом, который следовал за Джоном Грейди. В одной руке он держал свой карабин, и со стороны могло показаться, что отряд разбойников, задумавших набег, высаживается на чужом берегу.
   Они выбрались из реки и направили коней через ивняк к песчаной косе. Там они остановились, сняли шляпы и устремили взгляды туда, откуда приехали. Какое-то время они молча смотрели в темноту. Потом вдруг, не сговариваясь, пустили коней и галоп по косе вверх по течению, развернулись и понеслись обратно. Они размахивали шляпами, хохотами и хлопали жеребцов по загривкам.
   Это же черт знает что, выкрикивал Ролинс. Куда нас занесло?!
   Они осадили коней, от которых валил пар, посмотрели друг на друга при свете луны, а потом тихо спешились, отвязали штаны, оделись и повели коней через ивняк наверх. Когда они выбрались на равнину, то сели в седла и поехали на юг по засушливой прерии Коауилы.
   Заночевали на равнине в мескитовых зарослях, а утром позавтракали беконом с фасолью и хлебом, который испекли, замешав кукурузную муку на воде. Они ели и смотрели по сторонам.
   Ты когда ел в последний раз, спросил Ролинс мальчишку.
   На днях…
   На днях?
   Угу.
   Тебя ведь зовут не Блевинс, спросил Ролинс, глядя на мальчишку в упор.
   Блевинс.
   Знаешь, что такое блевет?
   Ну?
   Десять фунтов говна в пятифунтовом мешке.
   Блевинс перестал жевать. Он посмотрел на запад, чуда, где из зарослей на равнину под лучи утреннего солнца стали выходить коровы, и потом снова заработал челюстями.
   А вы, между прочим, не сказали, как вас самих зовут, вскоре заметил он.
   Потому что ты не спрашивал.
   Меня не так воспитывали.
   Ролинс угрюмо посмотрел на Блевинса и отвернулся.
   Я Джон Грейди Коул, сказал Джон Грейди. А его зовут Лейси Ролинс.
   Мальчишка кивнул, продолжая зевать.
   Мы из-под Сан-Анджело, сказал Джон Грейди. Знаешь такое место?
   Никогда там не бывал.
   Они думали, что теперь мальчишка скажет, откуда он сам, но он сохранял молчание.
   Ролинс тщательно вытер тарелку кусочком хлеба и съел его.
   А что, если мы обменяем эту твою лошадку на другую, не такую заметную, чтобы нас из-за нее не пристрелили, спросил он.
   Мальчишка посмотрел на Джона Грейди, потом снова перевел взгляд на коров в отдалении.
   Я лошадьми не меняюсь.
   Значит, ты не хочешь, чтобы мы позаботились о твоем здоровье, продолжал Ролинс.
   Я сам о себе позабочусь
   Это понятно. У тебя, наверное, и пушка имеется?
   Мальчишка промолчал, потом пробормотал:
   Имеется.
   Ролинс посмотрел на него, потом, снова отломив кусочек хлеба, стал подбирать остатки еды в тарелке.
   Ну а какая же пушка, если не секрет, спросил он.
   Кольт тридцать два двадцать.
   Врешь, отрезал Ролинс. Это калибр винтовки.
   Мальчишка кончил есть и теперь вытирал тарелку пучком травы.
   Можно взглянуть?
   Мальчишка поставил тарелку на землю, посмотрел сперва на Ролинса, потом на Джона Грейди, сунул руку за нагрудник комбинезона и вытащил револьвер. Он ловко перекинул его в руке и подал Ролинсу рукояткой вперед и вверх.
   Ролинс посмотрел сначала на мальчишку, потом на револьвер, тоже поставил тарелку на землю и, взяв оружие, стал поворачивать, разглядывая со всех сторон. Это был старый кольт-бисли с резиновыми пластинками на рукоятке, которые от долгого употребления стерлись, утратив первоначальный узор. Сам револьвер был темно-серого цвета. Ролинс повернул его, пытаясь прочитать маркировку на стволе. Да, там действительно значилось 32-20. Он посмотрел на мальчишку, потом большим пальцем открыл задвижку, поставил курок на предохранитель, повернул барабан и извлек патрон. Осмотрев патрон, он вернул его на место, закрыл барабан и опустил курок.
   Где ты взял эту пушку?
   Где взял, там ее уже нет.
   Стрелял из нее когда-нибудь?
   Стрелял.
   Ну а попасть во что-нибудь сможешь?
   Мальчишка протянул руку за своим оружием. Ролинс взвесил револьвер на ладони и отдал хозяину рукояткой вперед.
   Подбрось что-нибудь в воздух, а я попаду, предло­жил мальчишка.
   Попадешь, как же!
   Мальчишка только пожал плечами и убрал револьвер за нагрудник.
   Ну а что подбросить-то, спросил Ролинс.
   Что хочешь.
   Значит, что бы я ни подбросил, тебе все равно? Попадешь во что угодно?
   Угу.
   Врешь ты все!
   Мальчишка встал, вытер тарелку о штанину и посмотрел на Ролинса.
   Подбрось бумажник, если не боишься, сказал он. А я его прострелю.
   Ролинс встал, сунул руку в карман джинсов и вытащил бумажник. Мальчишка нагнулся, поставил тарелку на землю и снова достал кольт. Джон Грейди положил ложку в тарелку и тоже поставил ее на землю. Все трое двинулись на открытое место, словно дуэлянты.
   Мальчишка повернулся спиной к солнцу, опустив руку с револьвером. Ролинс посмотрел на Джона Грейди, ухмыльнулся, потом перевел взгляд на мальчишку, держа бумажник большим и указательным пальцами.
   Ну что, готов, Энни Оукли?^[18]
   Дело за тобой.
   Ролинс неуловимым движением подбросил бумажник. Тот, крутясь, взмыл ввысь, сделавшись черной точкой на фоне голубого неба. Возникло тяжкое ожидание выстрела. Потом он грянул. Бумажник дернулся, потом, трепеща крыльями, словно раненая птица, стал падать.
   Снова наступила тишина. Ролинс отправился за бумажником. Было слышно, как шуршит под его ногами трава. Он нагнулся, подобрал бумажник и молча сунул в карман.
   Поехали, буркнул он.
   Дай сперва взглянуть, сказал Джон Грейди. Поехали, поехали. Чем скорее уберемся от реки, тем лучше.
   Они поймали и заседлали коней, мальчишка затоптал костер. Они ехали в ряд по широкой песчаной пустоши, отходившей от поросшей кустарником долины. Они ехали молча и глядели по сторонам. С мескитового куста вспорхнул ястреб, пролетел над самой землей, затем сел на дерево в полумиле от конников. Они проехали, и он вернулся на прежнее место. У тебя была пушка на Пекосе, спросил Ролинс. Мальчишка покосился на него из-под своей огромной шляпы и кивнул.
   Какое-то время ехали молча. Потом Ролинс сплюнул.
   Ты ведь запросто мог бы пульнуть и в меня? Мальчишка тоже сплюнул. Еще чего.
   Потянулись низкие холмы, поросшие нопалом и креозотами. К полудню свернули на дорогу, испещренную следами от конских копыт, двинулись по ней на юг и подъехали к поселку, называвшемуся Реформа.