Страница:
- По-прежнему ничего, боцман? - крикнул он.
- Ничегошеньки, сэр. Темно, как... Подождите-ка! - Он застыл на месте,
положив руку на мачту и склонив голову набок.
- Что там, старина? - окликнул Николсон. - Что вы видите?
- Буруны! - отозвался Маккиннон. - Буруны или прибой. Я слышу шум.
- Где? Где они?
- Впереди. Я пока их не вижу. - Молчание. - Справа по носу, я думаю.
- Переносите кливер! - скомандовал Николсон. - Снять мачту, Вэньер. -
Он налег на румпель, поворачивая шлюпку носом к ветру и к морю. Лодка
медленно, неохотно слушалась руля, то и дело черпая кормой воду, но в конце
концов развернулась.
- Теперь вижу, - донесся с бушприта голос Маккиннона. - По правому
борту, сэр.
Николсон бросил быстрый взгляд через плечо. Какое-то мгновение он
ничего не видел, но потом разглядел длинную непрерывную белую полосу, то
исчезавшую, то показывавшуюся опять, и становившуюся ближе с каждым
появлением. Прибой, скорее всего, прибой - никакие буруны так в темноте не
выглядят. Спасибо Господу хоть за это. - Ладно, боцман, бросайте.
Стоявший с плавучим якорем наготове, Маккиннон изо всех сил швырнул его
в море, вытравливая перлинь, когда якорь начал ползти.
- Весла на борт! - Николсон уже снял румпель, древком рулевого весла
удерживая шлюпку носом к морю, пока не начал действовать якорь. Это было
нелегко, так как приходилось справляться с беспрерывно набегавшими почти
отвесными волнами в кромешном мраке, не имея при этом никаких ориентиров,
кроме дувшего в лицо ветра и тяжеловесного движения шлюпки. Время от времени
Николсон слышал скрежет застрявших весел и глухой металлический звук, с
которым они вновь проваливались в уключины. - Налегли все вместе, - крикнул
он. - Легче теперь, легче!
Николсон не надеялся на синхронную греблю и корректировал ход рулевым
веслом. Полоса прибоя лежала теперь почти прямо за кормой. Даже против ветра
ясно доносился ее сердитый гул. Она с равной долей вероятности могла
находиться, как в пятидесяти, так и в двухстах пятидесяти ярдах от шлюпки. С
уверенностью судить было невозможно.
Николсон снова напряг зрение, однако ветер бил ему в глаза дождем
вперемежку с солеными брызгами, и он так ничего и не увидел. Пассат, по всей
видимости, крепчал. Николсон сложил рупором руки и прокричал:
- Как у вас дела, Маккиннон?
- О, прекрасно, сэр. Просто великолепно. - Боцман наконец пробил
прикрепленный к тросу масляный мешок большим морским ножом. Он проделал в
мешке множество отверстий, ибо масло, из-за дальнейшей его ненадобности,
жалеть было нечего; и чем большая площадь моря окажется залитой им, тем
легче станет прохождение прибоя. Маккиннон перекинул мешок через бушприт,
выпустил еще несколько футов троса за борт и надежно привязал его к мачтовой
банке.
Они предприняли меры предосторожности как нельзя вовремя. Прибой
находился от них скорее в пятидесяти, чем в двухстах пятидесяти ярдах, и
теперь шлюпка максимально приблизилась к нему. Осторожно и со знанием дела
используя весла и плавучий якорь, Николсон медленно подал шлюпку кормой к
сглаженному началу волны прибоя. Почти немедленно гигантский вал подхватил
ее, и, стремительно набирая скорость, она взмыла вверх одновременно с
поднятыми веслами и бесшумно и ровно понеслась вперед. Мгновения спустя
весла были вновь опущены в воду, а якорь, по команде Николсона, отцеплен, и
шлюпка резко остановилась, затем устремилась через гребень волны вниз, к
пологому берегу, в фосфоресцирующем фейерверке пены и брызг, - масляная
пленка еще не успела распространиться так далеко. Шлюпка неуклонно мчалась к
берегу, обгоняемая волнами, и, когда худшее, казалось, было позади,
внимательно всматривавшийся вперед Николсон увидел нечто, чего теперь совсем
не ожидал. Его хриплый предупреждающий крик раздался слишком поздно.
Зубчатый риф - хотя, возможно, это было и острие коралла - начисто, от
кормы до носа, срезал дно мчащейся на огромной скорости шлюпки. Резкий
толчок, сопровождаемый невыносимым скрежетом, сорвал судорожно вцепившихся в
банки, скамьи и борта людей и яростно швырнул их на корму, перекинув двух
или трех человек через борт. Секундой позже искореженная шлюпка рывком
встала на бок и перевернулась, выбросив всех в кипящий откат прибоя.
Последовавшие за этим мгновения казались бесконечным кувырканием в
бушующих волнах, перемежающимся падениями и попытками встать на дрожащие
ноги, чтобы доковылять до берега по засасывающему песку и упасть наконец на
уже сухом пляже в полном изнеможении, с гулко бьющимся сердцем и
разрывающимися от боли легкими.
Николсон в общей сложности совершил три рейда на берег. Первый - с мисс
Плендерлейт. При крушении шлюпки ее с силой бросило на старшего помощника, и
они вместе упали за корму. Погрузившись в воду, Николсон инстинктивно
обхватил ее, тут же ощутив тяжесть, вдвое превосходившую его самые смелые
предположения. Руки мисс Плендерлейт продолжали держать увесистый дорожный
несессер, сопротивляясь попыткам Николсона вырвать его с совершенно
неожиданной безрассудной силой, рожденной страхом и паникой. Так или иначе,
но Николсону удалось наконец доставить все еще упрямо цеплявшуюся за свой
несессер мисс Плендерлейт на берег, после чего он вновь кинулся в воду, дабы
помочь Вэньеру вытащить из нее капитана. Файндхорн упорно не принимал ничьей
помощи, о чем не уставал повторять, однако силы окончательно оставили его, и
он легко бы захлебнулся там, где лежал, - в каких-то двух футах воды.
Оскальзываясь и спотыкаясь, падая и поднимаясь снова, товарищи вынесли его
на берег и положили на гальку вне досягаемости волн.
Теперь почти дюжина людей сбилась в тесную кучку - кто-то лежал, кто-то
сидел, а некоторые стояли едва различимыми в темноте силуэтами, с хриплым
стоном хватая ртом воздух или же в мучительном пароксизме изрытая морскую
воду. Николсон решил провести быструю перекличку. Но дальше первого имени
так и не продвинулся.
- Гудрун! Мисс Драхман! - Ответом были лишь стоны и судорожная рвота. -
Мисс Драхман! Кто-нибудь видел мисс Драхман? Кто-нибудь вынес Питера? -
Тишина. - Ради Бога, ответьте же кто-нибудь! Никто не видел Питера? Ребенка?
Никто не видел его? - Ив ответ слышал лишь угрюмый гул прибоя и шелест
откатывающей вместе с морем гальки.
Николсон рухнул на колени, ощупывая лежавших на песке людей. Ни Питера,
ни мисс Драхман среди них не было. Николсон вскочил и, оттолкнув оказавшуюся
у него на пути плетущуюся фигуру, неистово бросился в море, тут же был сбит
с ног накатившей волной, но почти тотчас поднялся, словно бы и не
существовало никогда усталости. Он смутно догадывался, что кто-то прыгнул в
воду вслед за ним, но оставил это без внимания.
Сделав шесть хлюпающих, размашистых шагов, он, цепенея от боли,
почувствовал, как что-то с безжалостным остервенением врезалось ему прямо в
коленные чашечки. Плавающая вверх дном шлюпка. Сделав в воздухе полный
кувырок и ударившись плечом о киль, Николсон с оглушительным шлепком,
парализовавшим на мгновенье дыхание, плашмя приземлился спиной на воду с
другой стороны шлюпки, и снова ринулся вперед, движимый страхом и неведомой
ему прежде безымянной злостью. Боль в груди и ногах с каждым шагом
становилась все невыносимее, но он, будто во сне, продолжал идти, не замечая
пожара, бушевавшего в коленях и легких. Еще через два шага он наткнулся на
нечто мягкое и податливое. Нагнувшись, Николсон разглядел рубашку, схватился
за нее и приподнял за туловище распростертую в воде фигуру, изо всех сил
пытаясь сохранить равновесие во вновь нахлынувшей волне прибоя.
- Гудрун?
- Джонни! О, Джонни! - Она вцепилась ему в руки, и Николсон
почувствовал, как она дрожит.
- Питер! Где Питер? - настойчиво спросил он.
- О, Джонни! - Присущее ей самообладание исчезло, и она едва не
срывалась на плач. - Шлюпка врезалась, и... и...
- Где Питер? - яростно крикнул он, впившись пальцами ей в плечи и
лихорадочно ее тряся.
- Я не знаю, не знаю! Я не смогла найти его. - Она дернулась и,
высвободившись из его рук, начала боком погружаться в бурлящую воду,
доходившую Николсону до пояса. Он подхватил ее, поднял на поверхность и,
рывком поставив на ноги, повернул лицом к берегу. Бросившийся следом за
старшим помощником человек оказался Вэньером, и Николсон подтолкнул к нему
девушку.
- Отведите ее на берег, Вэньер.
- Я никуда не пойду! Не пойду! - Она билась в руках Вэньера, прилагая
те немногие силы, что у нее оставались. - Я потеряла его! Потеряла!
- Вы слышали меня, Вэньер, - отрывисто бросил Николсон, отворачиваясь.
Вэньер пробормотал: "Да, сэр" удаляющейся спине и принялся волочить
охваченную истерикой девушку сквозь прибой.
Раз за разом Николсон нырял в белую воду, отчаянно шаря руками по
покрытому галькой морскому дну, и раз за разом всплывал на поверхность с
пустыми руками. Однажды он было решил, что нашел Питера, но это оказался
лишь пустой чемодан, который Николсон с сумасшедшим остервенением отшвырнул
в сторону, бросившись затем еще дальше в прибой, недалеко от потопившего их
коралла. Он стоял теперь почти по плечи в воде, сбиваемый с ног с монотонным
постоянством, черпая ртом воду, снова и снова выкрикивая имя мальчика, но не
прекращая поисков, стоивших ему нечеловеческих усилий, возможных разве
только в той лишавшей рассудка тревоге, что, казалось, даже не могла
поселиться в человеческом сердце. С момента крушения шлюпки прошло две или
три минуты, и даже в теперешнем состоянии Николсон понимал, что ребенок не
способен выжить столь долго в этих водах. Несмотря на всю очевидность и
видимую здравость этой мысли, Николсон опять и опять нырял в пенящийся
прибой, ощупывая галечное морское ложе. И опять ничего - и под водой, и на
ее поверхности, - только ветер, дождь, мрак и глухое урчание волн. И затем,
отчетливо и ясно, сквозь ветер и гул моря он услышал тонкий, полный страха
детский крик. Он донесся справа по линии берега и, крутнувшись, Николсон
ринулся в направлении его, проклиная глубокие воды, замедлявшие и без того
ковыляющий бег. Ребенок крикнул снова, теперь совсем недалеко от Николсона.
Старший помощник громко позвал на ходу, услышал мужской отклик и неожиданно
натолкнулся на человека, столь же высокого, как и он сам, державшего на
руках мальчика.
- Очень рад вас видеть, мистер Николсон, - прозвучал слабый и
отрешенный голос Ван Эффена. - Малыш не пострадал. Пожалуйста, заберите его
у меня. - Николсон едва успел подхватить Питера, прежде чем голландец
покачнулся и рухнул в полный рост, лицом вниз, в бурлящую воду.
Сырая, курящаяся тропическая духота обступила их со всех сторон. Сквозь
крошечные просветы меж раскидистых ветвей обвитых лианами деревьев они
видели куски унылых серых туч, поглотивших солнце еще два дня назад.
Проникавший сквозь густую растительность скудный свет был неестественного
оттенка, зловещего и не предвещающего ничего хорошего, как и гнетущие
зеленые стены джунглей с миазматическими пенистыми болотами, тянувшимися по
сторонам тропы, хотя именовать ее так можно было лишь с известной натяжкой.
Какое-то время она оставалась утрамбованной и ровной, затем вдруг резко и
таинственным образом исчезала, огибая гигантский древесный ствол и сбегала к
притаившемуся за ним болоту.
Николсон и Вэньер, уже по пояс облепленные зловонной гнилостной слизью,
постепенно постигали науку прохождения джунглей, обнаружив, что вокруг топей
всегда существует еще одна тропа, и стоит сделать достаточный крюк, как они
на нее наткнутся. Однако на это уходило много времени, и не раз они шли
напролом сквозь болота, пока не достигали твердой почвы на другой их
стороне. Стерев, по возможности, вонючую грязь и сбросив отвратительных
серых пиявок, они спешили дальше, стараясь как можно быстрее обходить
массивные деревья в тусклом, хмуром свете тропической чаши и не обращать
внимания на жутковатый шелест листвы и скрип стволов.
Николсон был моряком до мозга костей - он неуверенно чувствовал себя
дома, на земле, еще менее уверенно - теперь, в джунглях. Будь у него выбор,
он бы не решился на это путешествие по тропическому лесу. Но выбора у него
не было, никакого совсем, и этот факт всплыл с жесткой очевидностью, как
только первый хмурый рассвет позволил оглядеться и оценить место, куда их
выбросил прибой, и состояние шлюпки.
Они находились где-то на яванском берегу Зондского пролива, в глубокой
бухте между двумя мысами, отстоявшими друг от друга мили на две с половиной,
на узкой полосе усыпанного галькой пляжа с вплотную подходившими к нему
густыми, выглядевшими непроницаемыми джунглями, кое-где почти достигавшими
воды и взбегавшими вверх, полностью покрывая склоны низких холмов на юге.
Берега бухты были абсолютно лишены каких бы то ни было признаков обитания
людей, - так что их небольшой отряд, расположившийся под жалким прикрытием
купы пальм, да выброшенная на берег перевернутая шлюпка казались
единственными знаками цивилизации.
На шлюпку было жалко смотреть. Огромная дыра растянулась от киля до
бокового леера. Сам киль был разбит и оторван, и шлюпку можно было смело
списывать со счетов. Для них оставались лишь джунгли, ко встрече с которыми
они были совершенно не готовы.
Капитан Файндхорн, несмотря на всю свою стойкость, по-прежнему был
очень плох и не мог пройти самостоятельно и дюжины шагов. Ван Эффен также
очень ослаб и мучился от нестерпимой боли, возвращавшейся с регулярными
интервалами. Пока Николсон с Маккинноном освобождали его искалеченную ногу
от вцепившегося, когда он нес ребенка на берег, моллюска, он едва не
захлебнулся в воде, и это, вместе со шрапнельным ранением в бедро,
полученным ранее, и трещиной в черепе от пущенной Фарнхольмом бутылки,
похоже, перевесило сопротивляемость его организма. У Уолтерса и Ивэнса от
занесенной в раны инфекции сильно распухли руки, а Маккиннон, хотя и не
чувствовал особой боли, начал прихрамывать на немевшую ногу. Уиллоуби
неуклонно слабел, абсолютно беспомощный Гордон - тоже, а Сайрен и его люди
явно не собирались помогать никому.
Оставался лишь четвертый помощник, да сам Николсон, понимавший, что
сделать что-либо для остальных они не в состоянии, по крайней мере, сейчас.
О попытке починить шлюпку не могло быть и речи, думать же о постройке новой
лодки или плота было просто смешно. Они оказались на суше, на ней им и
оставаться. Однако на берегу им пришлось бы голодать - Николсон не питал
иллюзий относительно того, чтобы какое-то время продержаться за счет пищи,
которую можно наскрести с деревьев, кустарников, на и под землей.
Еда, убежище, лекарства и бинты, - вот в чем они крайне нуждались, и
чего у них не было. Им ничего не оставалось, кроме как отправиться за
помощью. Где и как далеко они могли ее отыскать, оставалось только гадать.
Николсон знал, что северо-западная часть Явы довольно густо населена, и
помнил, что где-то в глубине острова находятся два более или менее крупных
города, но слишком далеко в глубине - и лучше попытать счастья в прибрежных
рыбацких деревнях. Но и в них они легко могли натолкнуться на враждебность
или встретить японцев, которые на гористой, покрытой джунглями Яве, скорее
всего, ограничились захватом прибрежных районов. Николсон, тем не менее,
понимал, что необходимо действовать, и побочный риск, как бы велик он ни
был, придется просто проигнорировать. Не прошло и часа после рассвета, как
Николсон достал "кольт" 45-го калибра - единственное уцелевшее оружие, не
считая автоматического карабина генерала, оставленного Маккиннону - и
двинулся в джунгли, взяв с собой Вэньера.
Не пройдя и двадцати ярдов в сторону видневшейся опушки леса, они вышли
на хорошо утоптанную тропу, петлявшую с северо-востока на юго-запад между
лесом и морем, и, не сговариваясь, повернули на юго-запад. Только преодолев
определенное расстояние, Николсон осознал, почему они так поступили: по
большому счету, именно юг олицетворял собою абсолютную свободу и спасение.
Слева - менее чем в полумиле от того места, где их выбросил прибой, пляж
уходил на запад и северо-запад, к нижнему мысу залива. Сама же тропа
пересекала основание мыса и, минуя заросли кустарника и буша, углублялась в
лес.
Через девятнадцать минут и три мили пути Николсон сделал остановку. Они
как раз пробились сквозь водянистое болото, доходившее почти до подмышек, и
совершенно выдохлись от гнетущей жары, изматывающей влажности и пота,
заливавшего глаза.
Оказавшись наконец на клочке твердой почвы, Николсон сел, прислонившись
спиной к толстому древесному стволу. Тыльной стороной руки с зажатым в ней
пистолетом он стер со лба грязь и посмотрел на Вэньера, растянувшегося рядом
в полный рост и тяжело дышавшего.
- Веселенькая прогулка, а? Готов спорить, вы никак не рассчитывали, что
ваша лицензия помощника капитана станет билетом в джунгли. - Он почти
неосознанно говорил очень тихо, казалось, слыша враждебное дыхание джунглей.
- Довольно жутковато, правда, сэр? - Вэньер пошевелился, сдавленно
застонав от ноющей боли в мышцах, и попытался улыбнуться. - Все эти
порхающие по деревьям тарзаны в фильмах создают абсолютно неверное
представление о том, что такое пробираться по джунглям. Эта чертова тропа
просто нескончаема. Вы не полагаете, что мы ходим кругами, сэр?
- Нет, но весьма к этому близок, - признался Николсон. - Мы с равной
вероятностью можем идти на север, юг или запад, но не думаю. Полагаю, тропа
снова выйдет к морю.
- Надеюсь, вы правы. - Вэньер был мрачен, но не подавлен. Глядя на его
худое загорелое лицо с резко выдававшимися теперь скулами и решительной
складкой покрытых волдырями губ, Николсон подумал, что испытания последних
дней сделали из робкого, неуверенного юноши - окрепшего, целеустремленного
молодого человека.
Минута, может быть, две прошли в полной тишине, прерываемой лишь их
выравнивающимся дыханием и звуком капавшей в листве воды. Николсон вдруг
резко напрягся и предупреждающе коснулся руки Вэньера. Но Вэньер тоже
услышал эти возникшие звуки и, подобрав ноги, бесшумно поднимался. В
ожидании они оба укрылись за стволом дерева.
Гул голосов и глухой шелест шагов по мягкому настилу джунглей
приближались, хотя путники все еще были невидимы за изгибом тропы. И, скорее
всего, до последнего момента их так и не удастся как следует рассмотреть,
подумал Николсон. Он быстро огляделся в поисках лучшего укрытия, но
древесный ствол по-прежнему казался самой надежной защитой - за ним они и
останутся. Подходившие люди - судя по звуку шагов их было двое - могли
оказаться японцами. Даже заглушенный рубашкой щелчок предохранителя "кольта"
был громогласен. Еще месяц назад Николсон поморщился бы от самой мысли о
стрельбе из засады по ничего не подозревающим людям, еще месяц назад...
Путники показались из-за поворота тропы внезапно. Три человека, а не
два, и определенно не японцы, понял Николсон с облегчением и смутным
удивлением: подсознательно он ожидал, уж если не японцев, то суматранцев в
едва прикрывающей наготу одежде и с копьями в руках, - двое же из
появившихся были одеты в хлопчатобумажные брюки и выцветшие синие рубашки. И
совсем ничего не оставила от его предположений винтовка в руках у старшего
по возрасту. Однако это никак не повлияло на твердость руки с зажатым
"кольтом". Дождавшись, пока они приблизятся, старший помощник шагнул из-за
дерева на середину тропы, неподвижно уставя ствол пистолета в грудь человека
с винтовкой.
Последний был быстр. Тотчас остановившись и блеснув на Николсона карими
глазами из-под надвинутой на лоб соломенной шляпы, он быстро поднял длинное
рыло винтовки, одновременно возводя курок. Но молодой человек рядом с ним
оказался проворнее. Он с силой отвел ствол винтовки почти вертикально вверх
и, в ответ на написанные на лице старшего гнев и изумление, резко произнес
несколько слов. Тот тяжело кивнул, отвернулся и уткнул винтовку прикладом в
землю. Затем что-то проворчал в ответ, и молодой человек, кивнув,
неприязненно воззрился на Николсона, обратив к нему бесстрастное лицо.
- Begrijp u Nederlands?
- По-голландски? К сожалению, не понимаю. - Николсон озадаченно повел
плечами и коротко посмотрел на Вэньера. - Заберите у него винтовку,
четвертый. Сбоку.
- Английский? Вы говорите по-английски? - Речь молодого человека была
медленной и запинающейся. Он с подозрением, но без прежней неприязни,
разглядывал Николсона и неожиданно улыбнулся. - Я же сказал отцу, что вы
англичанин. Я знаю вашу шапку. Конечно же, вы англичанин.
- Вы имеете в виду это? - Николсон дотронулся до кокарды.
- Да. Я живу в Сингапуре, - он неопределенно махнул рукой в северном
направлении, - вот уже почти десять лет. Я часто вижу английских морских
офицеров. Но что вы здесь делаете?
- Мы нуждаемся в помощи, - отрывисто сказал Николсон. Вначале он
инстинктивно попытался выиграть время, однако что-то в спокойных темных
глазах молодого человека заставило его передумать. - Наше судно затонуло. У
нас много больных и раненых. Нам нужны надежное убежище, пища, лекарства.
- Верните нам оружие, - бросил молодой человек. Николсон не колебался:
- Отдайте им оружие, четвертый.
- Оружие? - Вэньер выглядел настороженным. - Но откуда вы знаете...
- Я не знаю. Верните им оружие. - Николсон ткнул "кольтом" Вэньера в
бок.
Четвертый помощник неохотно передал винтовку человеку в соломенной
шляпе. Тот схватил ее, прижал к груди и молча уставился на джунгли. Молодой
человек примирительно улыбнулся Николсону.
- Вы должны извинить моего отца, - запинаясь проговорил он. - Вы
затронули его чувства. Люди не забирают у него оружие.
- Почему?
- Потому что Трика есть Трика, и никто не смеет. - В голосе молодого
человека слышались любовь, радость и гордость. - Он в нашей деревне за
главного.
- Он ваш вождь? - Николсон с новым интересом посмотрел на Трику.
От этого человека, от его права принимать решения, предоставить или
отказать в помощи могли зависеть жизни всех их. Приглядевшись
повнимательнее, Николсон увидел в морщинистом коричневом лице, мрачном и
неулыбчивом, привычку повелевать, невозмутимое спокойствие власти, обычное у
правителей племен или деревень. Внешне все трое были очень похожи между
собой и, видимо, юноша, стоявший чуть поодаль за их спинами, - его младший
сын, догадался Николсон. У всех троих были низкие, широкие лбы, тонко
очерченные губы и точеные орлиные носы, указывавшие на их чисто аравийские,
без негроидной примеси, корни. "Хорошо иметь таких людей союзниками, -
подумал Николсон, - если, конечно, удастся добиться их расположения".
- Он наш вождь, - кивнул молодой человек. - А я Телак, его старший сын.
- Моя фамилия Николсон. Скажите своему отцу, что у меня много больных
англичан на берегу, милях в трех к северу отсюда. Мы остро нуждаемся в
помощи. Спросите, не предоставит ли он нам ее.
Телак обратился к Трике на резком, гортанном наречии и, выслушав ответ,
вновь повернулся к Николсону.
- Как много у вас больных?
- Пять человек - по меньшей мере, пять человек. Там также три женщины,
и я не думаю, что они в состоянии далеко уйти. Сколько миль до вашей
деревни?
- Миль? - Телак улыбнулся. - Человек дойдет туда за десять минут. - Он
снова заговорил с отцом, несколько раз кивнувшим, затем со стоявшим рядом
юношей. Тот повторил данные ему указания, блеснул белозубой улыбкой
Николсону и Вэньеру и скрылся в направлении, откуда возникла троица.
- Мы вам поможем, - сказал Телак. - Мой младший брат побежал в деревню.
Он приведет сильных мужчин с носилками для больных. Пойдемте теперь к вашим
друзьям.
Пройдя сквозь казавшиеся непроходимыми заросли джунглей и подлеска, они
обогнули по краю болото, которое совсем недавно чуть ли не вплавь
форсировали Николсон с Вэньером, и через минуту опять вышли на тропу. Вэньер
поймал на себе взгляд Николсона и усмехнулся.
- Чувствуешь себя идиотом? Насколько все просто, когда знаешь, как.
- Что говорит ваш друг? - спросил Телак.
- Что хорошо бы вам появиться немного раньше. Мы потратили уйму
времени, переходя болота вброд, по пояс в грязи.
Трика задал какой-то вопрос и, выслушав Телака, что-то проворчал себе
под нос. Телак улыбнулся.
- Мой отец говорит, что только глупцы и малые дети могут промочить в
лесу ноги. - Он снова улыбнулся. - Он забывает, как в первый и единственный
раз в жизни сел в автомобиль. Когда машина тронулась, он перепрыгнул через
борт и больно ушиб ногу.
Телак, пока они шли в тускло-зеленом свете джунглей, недвусмысленно дал
понять, что ни он, ни его отец не подвержены пробританским настроениям.
Равно как проголландским и прояпонским. Их беспокоит лишь судьба Индонезии,
они хотят видеть свою страну предоставленной своему народу. Но, добавил он,
когда закончится война, случись им вести с кем-либо переговоры о мире и
свободе на их земле, они бы предпочли англосаксов или голландцев. Японцы же,
раз вторгнувшись на территорию их Родины, теперь никогда не уйдут. Они,
сказал Телак, требуют сотрудничества и уже успели продемонстрировать при
помощи штыков и автоматов, что добьются его так или иначе.
Николсон с удивлением и внезапно проснувшейся тревогой быстро посмотрел
на него.
- Так где-то поблизости японцы? Значит, они все-таки высадились на
острове?
- Да, они уже здесь. - Телак махнул рукой на юго-восток. - Англичане и
- Ничегошеньки, сэр. Темно, как... Подождите-ка! - Он застыл на месте,
положив руку на мачту и склонив голову набок.
- Что там, старина? - окликнул Николсон. - Что вы видите?
- Буруны! - отозвался Маккиннон. - Буруны или прибой. Я слышу шум.
- Где? Где они?
- Впереди. Я пока их не вижу. - Молчание. - Справа по носу, я думаю.
- Переносите кливер! - скомандовал Николсон. - Снять мачту, Вэньер. -
Он налег на румпель, поворачивая шлюпку носом к ветру и к морю. Лодка
медленно, неохотно слушалась руля, то и дело черпая кормой воду, но в конце
концов развернулась.
- Теперь вижу, - донесся с бушприта голос Маккиннона. - По правому
борту, сэр.
Николсон бросил быстрый взгляд через плечо. Какое-то мгновение он
ничего не видел, но потом разглядел длинную непрерывную белую полосу, то
исчезавшую, то показывавшуюся опять, и становившуюся ближе с каждым
появлением. Прибой, скорее всего, прибой - никакие буруны так в темноте не
выглядят. Спасибо Господу хоть за это. - Ладно, боцман, бросайте.
Стоявший с плавучим якорем наготове, Маккиннон изо всех сил швырнул его
в море, вытравливая перлинь, когда якорь начал ползти.
- Весла на борт! - Николсон уже снял румпель, древком рулевого весла
удерживая шлюпку носом к морю, пока не начал действовать якорь. Это было
нелегко, так как приходилось справляться с беспрерывно набегавшими почти
отвесными волнами в кромешном мраке, не имея при этом никаких ориентиров,
кроме дувшего в лицо ветра и тяжеловесного движения шлюпки. Время от времени
Николсон слышал скрежет застрявших весел и глухой металлический звук, с
которым они вновь проваливались в уключины. - Налегли все вместе, - крикнул
он. - Легче теперь, легче!
Николсон не надеялся на синхронную греблю и корректировал ход рулевым
веслом. Полоса прибоя лежала теперь почти прямо за кормой. Даже против ветра
ясно доносился ее сердитый гул. Она с равной долей вероятности могла
находиться, как в пятидесяти, так и в двухстах пятидесяти ярдах от шлюпки. С
уверенностью судить было невозможно.
Николсон снова напряг зрение, однако ветер бил ему в глаза дождем
вперемежку с солеными брызгами, и он так ничего и не увидел. Пассат, по всей
видимости, крепчал. Николсон сложил рупором руки и прокричал:
- Как у вас дела, Маккиннон?
- О, прекрасно, сэр. Просто великолепно. - Боцман наконец пробил
прикрепленный к тросу масляный мешок большим морским ножом. Он проделал в
мешке множество отверстий, ибо масло, из-за дальнейшей его ненадобности,
жалеть было нечего; и чем большая площадь моря окажется залитой им, тем
легче станет прохождение прибоя. Маккиннон перекинул мешок через бушприт,
выпустил еще несколько футов троса за борт и надежно привязал его к мачтовой
банке.
Они предприняли меры предосторожности как нельзя вовремя. Прибой
находился от них скорее в пятидесяти, чем в двухстах пятидесяти ярдах, и
теперь шлюпка максимально приблизилась к нему. Осторожно и со знанием дела
используя весла и плавучий якорь, Николсон медленно подал шлюпку кормой к
сглаженному началу волны прибоя. Почти немедленно гигантский вал подхватил
ее, и, стремительно набирая скорость, она взмыла вверх одновременно с
поднятыми веслами и бесшумно и ровно понеслась вперед. Мгновения спустя
весла были вновь опущены в воду, а якорь, по команде Николсона, отцеплен, и
шлюпка резко остановилась, затем устремилась через гребень волны вниз, к
пологому берегу, в фосфоресцирующем фейерверке пены и брызг, - масляная
пленка еще не успела распространиться так далеко. Шлюпка неуклонно мчалась к
берегу, обгоняемая волнами, и, когда худшее, казалось, было позади,
внимательно всматривавшийся вперед Николсон увидел нечто, чего теперь совсем
не ожидал. Его хриплый предупреждающий крик раздался слишком поздно.
Зубчатый риф - хотя, возможно, это было и острие коралла - начисто, от
кормы до носа, срезал дно мчащейся на огромной скорости шлюпки. Резкий
толчок, сопровождаемый невыносимым скрежетом, сорвал судорожно вцепившихся в
банки, скамьи и борта людей и яростно швырнул их на корму, перекинув двух
или трех человек через борт. Секундой позже искореженная шлюпка рывком
встала на бок и перевернулась, выбросив всех в кипящий откат прибоя.
Последовавшие за этим мгновения казались бесконечным кувырканием в
бушующих волнах, перемежающимся падениями и попытками встать на дрожащие
ноги, чтобы доковылять до берега по засасывающему песку и упасть наконец на
уже сухом пляже в полном изнеможении, с гулко бьющимся сердцем и
разрывающимися от боли легкими.
Николсон в общей сложности совершил три рейда на берег. Первый - с мисс
Плендерлейт. При крушении шлюпки ее с силой бросило на старшего помощника, и
они вместе упали за корму. Погрузившись в воду, Николсон инстинктивно
обхватил ее, тут же ощутив тяжесть, вдвое превосходившую его самые смелые
предположения. Руки мисс Плендерлейт продолжали держать увесистый дорожный
несессер, сопротивляясь попыткам Николсона вырвать его с совершенно
неожиданной безрассудной силой, рожденной страхом и паникой. Так или иначе,
но Николсону удалось наконец доставить все еще упрямо цеплявшуюся за свой
несессер мисс Плендерлейт на берег, после чего он вновь кинулся в воду, дабы
помочь Вэньеру вытащить из нее капитана. Файндхорн упорно не принимал ничьей
помощи, о чем не уставал повторять, однако силы окончательно оставили его, и
он легко бы захлебнулся там, где лежал, - в каких-то двух футах воды.
Оскальзываясь и спотыкаясь, падая и поднимаясь снова, товарищи вынесли его
на берег и положили на гальку вне досягаемости волн.
Теперь почти дюжина людей сбилась в тесную кучку - кто-то лежал, кто-то
сидел, а некоторые стояли едва различимыми в темноте силуэтами, с хриплым
стоном хватая ртом воздух или же в мучительном пароксизме изрытая морскую
воду. Николсон решил провести быструю перекличку. Но дальше первого имени
так и не продвинулся.
- Гудрун! Мисс Драхман! - Ответом были лишь стоны и судорожная рвота. -
Мисс Драхман! Кто-нибудь видел мисс Драхман? Кто-нибудь вынес Питера? -
Тишина. - Ради Бога, ответьте же кто-нибудь! Никто не видел Питера? Ребенка?
Никто не видел его? - Ив ответ слышал лишь угрюмый гул прибоя и шелест
откатывающей вместе с морем гальки.
Николсон рухнул на колени, ощупывая лежавших на песке людей. Ни Питера,
ни мисс Драхман среди них не было. Николсон вскочил и, оттолкнув оказавшуюся
у него на пути плетущуюся фигуру, неистово бросился в море, тут же был сбит
с ног накатившей волной, но почти тотчас поднялся, словно бы и не
существовало никогда усталости. Он смутно догадывался, что кто-то прыгнул в
воду вслед за ним, но оставил это без внимания.
Сделав шесть хлюпающих, размашистых шагов, он, цепенея от боли,
почувствовал, как что-то с безжалостным остервенением врезалось ему прямо в
коленные чашечки. Плавающая вверх дном шлюпка. Сделав в воздухе полный
кувырок и ударившись плечом о киль, Николсон с оглушительным шлепком,
парализовавшим на мгновенье дыхание, плашмя приземлился спиной на воду с
другой стороны шлюпки, и снова ринулся вперед, движимый страхом и неведомой
ему прежде безымянной злостью. Боль в груди и ногах с каждым шагом
становилась все невыносимее, но он, будто во сне, продолжал идти, не замечая
пожара, бушевавшего в коленях и легких. Еще через два шага он наткнулся на
нечто мягкое и податливое. Нагнувшись, Николсон разглядел рубашку, схватился
за нее и приподнял за туловище распростертую в воде фигуру, изо всех сил
пытаясь сохранить равновесие во вновь нахлынувшей волне прибоя.
- Гудрун?
- Джонни! О, Джонни! - Она вцепилась ему в руки, и Николсон
почувствовал, как она дрожит.
- Питер! Где Питер? - настойчиво спросил он.
- О, Джонни! - Присущее ей самообладание исчезло, и она едва не
срывалась на плач. - Шлюпка врезалась, и... и...
- Где Питер? - яростно крикнул он, впившись пальцами ей в плечи и
лихорадочно ее тряся.
- Я не знаю, не знаю! Я не смогла найти его. - Она дернулась и,
высвободившись из его рук, начала боком погружаться в бурлящую воду,
доходившую Николсону до пояса. Он подхватил ее, поднял на поверхность и,
рывком поставив на ноги, повернул лицом к берегу. Бросившийся следом за
старшим помощником человек оказался Вэньером, и Николсон подтолкнул к нему
девушку.
- Отведите ее на берег, Вэньер.
- Я никуда не пойду! Не пойду! - Она билась в руках Вэньера, прилагая
те немногие силы, что у нее оставались. - Я потеряла его! Потеряла!
- Вы слышали меня, Вэньер, - отрывисто бросил Николсон, отворачиваясь.
Вэньер пробормотал: "Да, сэр" удаляющейся спине и принялся волочить
охваченную истерикой девушку сквозь прибой.
Раз за разом Николсон нырял в белую воду, отчаянно шаря руками по
покрытому галькой морскому дну, и раз за разом всплывал на поверхность с
пустыми руками. Однажды он было решил, что нашел Питера, но это оказался
лишь пустой чемодан, который Николсон с сумасшедшим остервенением отшвырнул
в сторону, бросившись затем еще дальше в прибой, недалеко от потопившего их
коралла. Он стоял теперь почти по плечи в воде, сбиваемый с ног с монотонным
постоянством, черпая ртом воду, снова и снова выкрикивая имя мальчика, но не
прекращая поисков, стоивших ему нечеловеческих усилий, возможных разве
только в той лишавшей рассудка тревоге, что, казалось, даже не могла
поселиться в человеческом сердце. С момента крушения шлюпки прошло две или
три минуты, и даже в теперешнем состоянии Николсон понимал, что ребенок не
способен выжить столь долго в этих водах. Несмотря на всю очевидность и
видимую здравость этой мысли, Николсон опять и опять нырял в пенящийся
прибой, ощупывая галечное морское ложе. И опять ничего - и под водой, и на
ее поверхности, - только ветер, дождь, мрак и глухое урчание волн. И затем,
отчетливо и ясно, сквозь ветер и гул моря он услышал тонкий, полный страха
детский крик. Он донесся справа по линии берега и, крутнувшись, Николсон
ринулся в направлении его, проклиная глубокие воды, замедлявшие и без того
ковыляющий бег. Ребенок крикнул снова, теперь совсем недалеко от Николсона.
Старший помощник громко позвал на ходу, услышал мужской отклик и неожиданно
натолкнулся на человека, столь же высокого, как и он сам, державшего на
руках мальчика.
- Очень рад вас видеть, мистер Николсон, - прозвучал слабый и
отрешенный голос Ван Эффена. - Малыш не пострадал. Пожалуйста, заберите его
у меня. - Николсон едва успел подхватить Питера, прежде чем голландец
покачнулся и рухнул в полный рост, лицом вниз, в бурлящую воду.
Сырая, курящаяся тропическая духота обступила их со всех сторон. Сквозь
крошечные просветы меж раскидистых ветвей обвитых лианами деревьев они
видели куски унылых серых туч, поглотивших солнце еще два дня назад.
Проникавший сквозь густую растительность скудный свет был неестественного
оттенка, зловещего и не предвещающего ничего хорошего, как и гнетущие
зеленые стены джунглей с миазматическими пенистыми болотами, тянувшимися по
сторонам тропы, хотя именовать ее так можно было лишь с известной натяжкой.
Какое-то время она оставалась утрамбованной и ровной, затем вдруг резко и
таинственным образом исчезала, огибая гигантский древесный ствол и сбегала к
притаившемуся за ним болоту.
Николсон и Вэньер, уже по пояс облепленные зловонной гнилостной слизью,
постепенно постигали науку прохождения джунглей, обнаружив, что вокруг топей
всегда существует еще одна тропа, и стоит сделать достаточный крюк, как они
на нее наткнутся. Однако на это уходило много времени, и не раз они шли
напролом сквозь болота, пока не достигали твердой почвы на другой их
стороне. Стерев, по возможности, вонючую грязь и сбросив отвратительных
серых пиявок, они спешили дальше, стараясь как можно быстрее обходить
массивные деревья в тусклом, хмуром свете тропической чаши и не обращать
внимания на жутковатый шелест листвы и скрип стволов.
Николсон был моряком до мозга костей - он неуверенно чувствовал себя
дома, на земле, еще менее уверенно - теперь, в джунглях. Будь у него выбор,
он бы не решился на это путешествие по тропическому лесу. Но выбора у него
не было, никакого совсем, и этот факт всплыл с жесткой очевидностью, как
только первый хмурый рассвет позволил оглядеться и оценить место, куда их
выбросил прибой, и состояние шлюпки.
Они находились где-то на яванском берегу Зондского пролива, в глубокой
бухте между двумя мысами, отстоявшими друг от друга мили на две с половиной,
на узкой полосе усыпанного галькой пляжа с вплотную подходившими к нему
густыми, выглядевшими непроницаемыми джунглями, кое-где почти достигавшими
воды и взбегавшими вверх, полностью покрывая склоны низких холмов на юге.
Берега бухты были абсолютно лишены каких бы то ни было признаков обитания
людей, - так что их небольшой отряд, расположившийся под жалким прикрытием
купы пальм, да выброшенная на берег перевернутая шлюпка казались
единственными знаками цивилизации.
На шлюпку было жалко смотреть. Огромная дыра растянулась от киля до
бокового леера. Сам киль был разбит и оторван, и шлюпку можно было смело
списывать со счетов. Для них оставались лишь джунгли, ко встрече с которыми
они были совершенно не готовы.
Капитан Файндхорн, несмотря на всю свою стойкость, по-прежнему был
очень плох и не мог пройти самостоятельно и дюжины шагов. Ван Эффен также
очень ослаб и мучился от нестерпимой боли, возвращавшейся с регулярными
интервалами. Пока Николсон с Маккинноном освобождали его искалеченную ногу
от вцепившегося, когда он нес ребенка на берег, моллюска, он едва не
захлебнулся в воде, и это, вместе со шрапнельным ранением в бедро,
полученным ранее, и трещиной в черепе от пущенной Фарнхольмом бутылки,
похоже, перевесило сопротивляемость его организма. У Уолтерса и Ивэнса от
занесенной в раны инфекции сильно распухли руки, а Маккиннон, хотя и не
чувствовал особой боли, начал прихрамывать на немевшую ногу. Уиллоуби
неуклонно слабел, абсолютно беспомощный Гордон - тоже, а Сайрен и его люди
явно не собирались помогать никому.
Оставался лишь четвертый помощник, да сам Николсон, понимавший, что
сделать что-либо для остальных они не в состоянии, по крайней мере, сейчас.
О попытке починить шлюпку не могло быть и речи, думать же о постройке новой
лодки или плота было просто смешно. Они оказались на суше, на ней им и
оставаться. Однако на берегу им пришлось бы голодать - Николсон не питал
иллюзий относительно того, чтобы какое-то время продержаться за счет пищи,
которую можно наскрести с деревьев, кустарников, на и под землей.
Еда, убежище, лекарства и бинты, - вот в чем они крайне нуждались, и
чего у них не было. Им ничего не оставалось, кроме как отправиться за
помощью. Где и как далеко они могли ее отыскать, оставалось только гадать.
Николсон знал, что северо-западная часть Явы довольно густо населена, и
помнил, что где-то в глубине острова находятся два более или менее крупных
города, но слишком далеко в глубине - и лучше попытать счастья в прибрежных
рыбацких деревнях. Но и в них они легко могли натолкнуться на враждебность
или встретить японцев, которые на гористой, покрытой джунглями Яве, скорее
всего, ограничились захватом прибрежных районов. Николсон, тем не менее,
понимал, что необходимо действовать, и побочный риск, как бы велик он ни
был, придется просто проигнорировать. Не прошло и часа после рассвета, как
Николсон достал "кольт" 45-го калибра - единственное уцелевшее оружие, не
считая автоматического карабина генерала, оставленного Маккиннону - и
двинулся в джунгли, взяв с собой Вэньера.
Не пройдя и двадцати ярдов в сторону видневшейся опушки леса, они вышли
на хорошо утоптанную тропу, петлявшую с северо-востока на юго-запад между
лесом и морем, и, не сговариваясь, повернули на юго-запад. Только преодолев
определенное расстояние, Николсон осознал, почему они так поступили: по
большому счету, именно юг олицетворял собою абсолютную свободу и спасение.
Слева - менее чем в полумиле от того места, где их выбросил прибой, пляж
уходил на запад и северо-запад, к нижнему мысу залива. Сама же тропа
пересекала основание мыса и, минуя заросли кустарника и буша, углублялась в
лес.
Через девятнадцать минут и три мили пути Николсон сделал остановку. Они
как раз пробились сквозь водянистое болото, доходившее почти до подмышек, и
совершенно выдохлись от гнетущей жары, изматывающей влажности и пота,
заливавшего глаза.
Оказавшись наконец на клочке твердой почвы, Николсон сел, прислонившись
спиной к толстому древесному стволу. Тыльной стороной руки с зажатым в ней
пистолетом он стер со лба грязь и посмотрел на Вэньера, растянувшегося рядом
в полный рост и тяжело дышавшего.
- Веселенькая прогулка, а? Готов спорить, вы никак не рассчитывали, что
ваша лицензия помощника капитана станет билетом в джунгли. - Он почти
неосознанно говорил очень тихо, казалось, слыша враждебное дыхание джунглей.
- Довольно жутковато, правда, сэр? - Вэньер пошевелился, сдавленно
застонав от ноющей боли в мышцах, и попытался улыбнуться. - Все эти
порхающие по деревьям тарзаны в фильмах создают абсолютно неверное
представление о том, что такое пробираться по джунглям. Эта чертова тропа
просто нескончаема. Вы не полагаете, что мы ходим кругами, сэр?
- Нет, но весьма к этому близок, - признался Николсон. - Мы с равной
вероятностью можем идти на север, юг или запад, но не думаю. Полагаю, тропа
снова выйдет к морю.
- Надеюсь, вы правы. - Вэньер был мрачен, но не подавлен. Глядя на его
худое загорелое лицо с резко выдававшимися теперь скулами и решительной
складкой покрытых волдырями губ, Николсон подумал, что испытания последних
дней сделали из робкого, неуверенного юноши - окрепшего, целеустремленного
молодого человека.
Минута, может быть, две прошли в полной тишине, прерываемой лишь их
выравнивающимся дыханием и звуком капавшей в листве воды. Николсон вдруг
резко напрягся и предупреждающе коснулся руки Вэньера. Но Вэньер тоже
услышал эти возникшие звуки и, подобрав ноги, бесшумно поднимался. В
ожидании они оба укрылись за стволом дерева.
Гул голосов и глухой шелест шагов по мягкому настилу джунглей
приближались, хотя путники все еще были невидимы за изгибом тропы. И, скорее
всего, до последнего момента их так и не удастся как следует рассмотреть,
подумал Николсон. Он быстро огляделся в поисках лучшего укрытия, но
древесный ствол по-прежнему казался самой надежной защитой - за ним они и
останутся. Подходившие люди - судя по звуку шагов их было двое - могли
оказаться японцами. Даже заглушенный рубашкой щелчок предохранителя "кольта"
был громогласен. Еще месяц назад Николсон поморщился бы от самой мысли о
стрельбе из засады по ничего не подозревающим людям, еще месяц назад...
Путники показались из-за поворота тропы внезапно. Три человека, а не
два, и определенно не японцы, понял Николсон с облегчением и смутным
удивлением: подсознательно он ожидал, уж если не японцев, то суматранцев в
едва прикрывающей наготу одежде и с копьями в руках, - двое же из
появившихся были одеты в хлопчатобумажные брюки и выцветшие синие рубашки. И
совсем ничего не оставила от его предположений винтовка в руках у старшего
по возрасту. Однако это никак не повлияло на твердость руки с зажатым
"кольтом". Дождавшись, пока они приблизятся, старший помощник шагнул из-за
дерева на середину тропы, неподвижно уставя ствол пистолета в грудь человека
с винтовкой.
Последний был быстр. Тотчас остановившись и блеснув на Николсона карими
глазами из-под надвинутой на лоб соломенной шляпы, он быстро поднял длинное
рыло винтовки, одновременно возводя курок. Но молодой человек рядом с ним
оказался проворнее. Он с силой отвел ствол винтовки почти вертикально вверх
и, в ответ на написанные на лице старшего гнев и изумление, резко произнес
несколько слов. Тот тяжело кивнул, отвернулся и уткнул винтовку прикладом в
землю. Затем что-то проворчал в ответ, и молодой человек, кивнув,
неприязненно воззрился на Николсона, обратив к нему бесстрастное лицо.
- Begrijp u Nederlands?
- По-голландски? К сожалению, не понимаю. - Николсон озадаченно повел
плечами и коротко посмотрел на Вэньера. - Заберите у него винтовку,
четвертый. Сбоку.
- Английский? Вы говорите по-английски? - Речь молодого человека была
медленной и запинающейся. Он с подозрением, но без прежней неприязни,
разглядывал Николсона и неожиданно улыбнулся. - Я же сказал отцу, что вы
англичанин. Я знаю вашу шапку. Конечно же, вы англичанин.
- Вы имеете в виду это? - Николсон дотронулся до кокарды.
- Да. Я живу в Сингапуре, - он неопределенно махнул рукой в северном
направлении, - вот уже почти десять лет. Я часто вижу английских морских
офицеров. Но что вы здесь делаете?
- Мы нуждаемся в помощи, - отрывисто сказал Николсон. Вначале он
инстинктивно попытался выиграть время, однако что-то в спокойных темных
глазах молодого человека заставило его передумать. - Наше судно затонуло. У
нас много больных и раненых. Нам нужны надежное убежище, пища, лекарства.
- Верните нам оружие, - бросил молодой человек. Николсон не колебался:
- Отдайте им оружие, четвертый.
- Оружие? - Вэньер выглядел настороженным. - Но откуда вы знаете...
- Я не знаю. Верните им оружие. - Николсон ткнул "кольтом" Вэньера в
бок.
Четвертый помощник неохотно передал винтовку человеку в соломенной
шляпе. Тот схватил ее, прижал к груди и молча уставился на джунгли. Молодой
человек примирительно улыбнулся Николсону.
- Вы должны извинить моего отца, - запинаясь проговорил он. - Вы
затронули его чувства. Люди не забирают у него оружие.
- Почему?
- Потому что Трика есть Трика, и никто не смеет. - В голосе молодого
человека слышались любовь, радость и гордость. - Он в нашей деревне за
главного.
- Он ваш вождь? - Николсон с новым интересом посмотрел на Трику.
От этого человека, от его права принимать решения, предоставить или
отказать в помощи могли зависеть жизни всех их. Приглядевшись
повнимательнее, Николсон увидел в морщинистом коричневом лице, мрачном и
неулыбчивом, привычку повелевать, невозмутимое спокойствие власти, обычное у
правителей племен или деревень. Внешне все трое были очень похожи между
собой и, видимо, юноша, стоявший чуть поодаль за их спинами, - его младший
сын, догадался Николсон. У всех троих были низкие, широкие лбы, тонко
очерченные губы и точеные орлиные носы, указывавшие на их чисто аравийские,
без негроидной примеси, корни. "Хорошо иметь таких людей союзниками, -
подумал Николсон, - если, конечно, удастся добиться их расположения".
- Он наш вождь, - кивнул молодой человек. - А я Телак, его старший сын.
- Моя фамилия Николсон. Скажите своему отцу, что у меня много больных
англичан на берегу, милях в трех к северу отсюда. Мы остро нуждаемся в
помощи. Спросите, не предоставит ли он нам ее.
Телак обратился к Трике на резком, гортанном наречии и, выслушав ответ,
вновь повернулся к Николсону.
- Как много у вас больных?
- Пять человек - по меньшей мере, пять человек. Там также три женщины,
и я не думаю, что они в состоянии далеко уйти. Сколько миль до вашей
деревни?
- Миль? - Телак улыбнулся. - Человек дойдет туда за десять минут. - Он
снова заговорил с отцом, несколько раз кивнувшим, затем со стоявшим рядом
юношей. Тот повторил данные ему указания, блеснул белозубой улыбкой
Николсону и Вэньеру и скрылся в направлении, откуда возникла троица.
- Мы вам поможем, - сказал Телак. - Мой младший брат побежал в деревню.
Он приведет сильных мужчин с носилками для больных. Пойдемте теперь к вашим
друзьям.
Пройдя сквозь казавшиеся непроходимыми заросли джунглей и подлеска, они
обогнули по краю болото, которое совсем недавно чуть ли не вплавь
форсировали Николсон с Вэньером, и через минуту опять вышли на тропу. Вэньер
поймал на себе взгляд Николсона и усмехнулся.
- Чувствуешь себя идиотом? Насколько все просто, когда знаешь, как.
- Что говорит ваш друг? - спросил Телак.
- Что хорошо бы вам появиться немного раньше. Мы потратили уйму
времени, переходя болота вброд, по пояс в грязи.
Трика задал какой-то вопрос и, выслушав Телака, что-то проворчал себе
под нос. Телак улыбнулся.
- Мой отец говорит, что только глупцы и малые дети могут промочить в
лесу ноги. - Он снова улыбнулся. - Он забывает, как в первый и единственный
раз в жизни сел в автомобиль. Когда машина тронулась, он перепрыгнул через
борт и больно ушиб ногу.
Телак, пока они шли в тускло-зеленом свете джунглей, недвусмысленно дал
понять, что ни он, ни его отец не подвержены пробританским настроениям.
Равно как проголландским и прояпонским. Их беспокоит лишь судьба Индонезии,
они хотят видеть свою страну предоставленной своему народу. Но, добавил он,
когда закончится война, случись им вести с кем-либо переговоры о мире и
свободе на их земле, они бы предпочли англосаксов или голландцев. Японцы же,
раз вторгнувшись на территорию их Родины, теперь никогда не уйдут. Они,
сказал Телак, требуют сотрудничества и уже успели продемонстрировать при
помощи штыков и автоматов, что добьются его так или иначе.
Николсон с удивлением и внезапно проснувшейся тревогой быстро посмотрел
на него.
- Так где-то поблизости японцы? Значит, они все-таки высадились на
острове?
- Да, они уже здесь. - Телак махнул рукой на юго-восток. - Англичане и