Страница:
Здесь тоже довольно холодно. Я покашливаю, но чувствую себя неплохо. Последние письма из России были невеселы: сидящие там по провинциальным тюрьмам приуныли (очень уж там плохо). В Бутырке, по словам Бориса Ивановича [Николаевского], от которого получили письмо, живется теперь сносно. Освободили Андрюшу Кранихфельда; остальные все сидят. Рите Каменев, вопреки торжественному обещанию, не устроил паспорта за границу.
Да! Лебедева я нашел, и он письмо мне передал. Что касается Зензинова, то, как мне кажется, через него я Вашего письма не получал, ибо, помнится, все полученные от Вас письма были с латвийским штемпелем.
Пав. Бор. пишет, что в январе обязательно переберется сюда. О грузинах говорят, что они твердо решили перебраться в Вену.
Насчет книжного заказа для латышей справлюсь у Штейна.
"Роста"571 категорически опровергает как покушение на Чичерина, так и аресты эсеров, якобы последовавшие затем. Как видно, действительно, латышей кто-то надул; теперь в Берлине уйма буржуазных корреспондентов, так что если б что-либо подобное было, теперь, наверное, уже где-нибудь были бы подробности. А вот насчет отставки Богданова (председателя Совнархоза), которая якобы последовала потому, что ему отказались дать серьезные гарантии против ЧК для представителей иностранных капиталистов, разъезжающих по провинции, -- это похоже на правду, хотя здесь в миссии тоже опровергают.
Если уже видели 20-й номер, то прочли о том, как "вычищали" из РКП не только Стеклова, но и Луначарского и Бонча, а также почти всех бундистов. Передают, что Эстер [Фрумкину]572 "экзаменовали" насчет твердости убеждений так: "А согласны ли Вы со статьей Ленина о необходимости очистить РКП от бывших меньшевиков?".
Каутские видели Горького573 (по его желанию) и говорят, что он настроен вовсе не большевистски; советуют мне с ним повидаться (он справлялся обо мне). Я что-то не решаюсь сделать первый шаг. [...]
В Польше арестовали жену Гроссера. Вообще, там, как видно, начинается полоса белого террора.
Ну, всего хорошего. Жму крепко руку.
Ю.Ц.
Письма П.Б. Аксельроду
3 декабря 1921 г.
Дорогой Павел Борисович!
Давно Вам не писал, потому что накопил десятки неотвеченных писем и никак не мог справиться. С наступлением холодов стал по обыкновению простуживаться, но, кажется, в этом году мои насморки и каш-ли менее злокачественного характера, да я их и не запускаю и принимаю меры предосторожности, так что чувствую себя все-таки хорошо.
Из России очень печальные вести, о чем сможете судить по 21-му номеру "Вестника". Наших снова "потрепали" и в Москве, и в Петербурге, и в Ростове, так что на свободе осталась совсем малая кучка, да и из тех некоторые скрываются, так как за ними уже приходили арестовывать. В некоторых тюрьмах положение так ужасно, что со дня на день можно ждать какой-нибудь трагедии. В Москве "сидится" лучше, но товарищи уже совершенно измучены 10-месячным сидением (не говоря уже об эсерах, которые сидят по два года, как Гоц, и более). Сергей уже лежит все время: от болезни сердца у него образовались отеки. Впрочем, и оставшиеся на свободе товарищи во многих случаях физически разбиты. Получили известие, что Софья Мойсеевна Зарецкая, по-видимому, безнадежно больна (она в Тифлисской больнице, у нее грудная жаба). [...]
Дела "Вестника" (денежные) настолько теперь, благодаря помощи друзей, поправились, что можно думать о расширении нашей работы. Хочу поставить обязательно информационный бюллетень на немецком языке, так как без такого специального бюллетеня партийная немецкая пресса почти не информирует о России.
Наша агитация по поводу заключенных имела один приятный результат. Один здешний известный капельмейстер обратился к нам и независимым с предложением организовать грандиозный концерт в пользу заключенных в Советской России социалистов и организовать его с лучшими немецкими артистами (что он гарантирует) при посредстве обеих с[оциал]-д[емократических] партий. [...]
Из России сообщают, что все больше на фоне "новой политики" усиливается политическое значение военных элементов, так что даже "че-ка" оттесняется на второй план. Передают, что один из наших разговаривал с одним из самых влиятельных генералов и спросил его, когда же будет термидор, на что получил ответ: термидор уже произошел (новая экономическая политика), а теперь мы уже подходим к 18 брюмера574. Всего вероятнее, что военные круги так себе и представляют дело и готовятся к брюмеру.
Получили письмо одного из наших товарищей из ЦК, который посетил Грузию. То, что он пишет о хозяйничаньи там большевиков, вполне совпадает с тем, что печатают об этом грузины; подтверждает он и всеобщую к ним ненависть (письмо это появится в No 22). Но он же сообщает и весьма неутешительный факт: под влиянием гнета "оккупантов" самый невыносимый шовинизм охватил все слои. Насколько это отражается на настроении самих социа-демократов, видно из такого факта: наши товарищи, находящиеся в Тифлисе, хотели нести красное знамя в процессии, сопровождающей похороны умершего в тюрьме Чичинадзе575. Устроители им заявили: сегодня Грузия хоронит своего военного министра, а не социал-демократического деятеля, поэтому никаких партийных знамен не может быть допущено. Ничего доброго от этого развития национализма я не вижу, ибо Грузия слишком мала и беспомощна, чтобы отстоять свою независимость от России, не превратившись в полного вассала какой-нибудь другой державы.
Между прочим, обратите при случае внимание Сухомлина на такое обстоятельство: Вы знаете, вероятно, что эсеры хотели поставить свою газету в Риге и что им помешали большевики, обещавшие латышскому правительству экономические льготы, если они не пустят эсеров. Теперь "Frankfurter Zeitung", которая вообще пользуется репутацией осведомленности, печатает корреспонденцию из Риги, в которой сказано, что за эсеров хлопотал настойчиво французский посол de Martel и что никто иной, как Зензинов, мотивировал (перед французами) желательность основания в Риге эсеровского органа необходимостью борьбы с "немецким влиянием". Надо заметить, что в здешних общественных и политических кругах до сих пор держится (с войны) подозрение, что меньшевики и эсеры "антантская" партия, чем ловко пользуются большевики в своей дипломатической работе. В частности, ввиду этого уже несколько раз эсерам отказывали в визе. Не думаю, чтоб Зензинов буквально так говорил, но боюсь, что к протекции французов они прибегали, а это должно было породить двусмысленность.
Ева Львовна с неделю уже уехала к дочке в Вильну.
Как идут Ваши воспоминания? И как Вы себя чувствуете с наступлением зимы? Все наши шлют привет. Крепко жму руку.
Ю.Ц.
Из письма С.Д. Щупаку
23 декабря 1921 г.
Дорогой Самуил Давыдович!
Давно Вам не писал; под конец не знал, писать ли Вам в Ревель еще или уже в Ригу. Все наши письма получил, равно как и почту из Ревеля и книги. Но последних в пакете оказалось всего три штуки (номер "Коммунистического Интернационала"576, старая брошюра Ленина о "левизне"577 и еще какая-то), маленькая пачка газет, а между тем из Вашего письма я заключил, что речь идет о солидном пакете. Не растащили ли, грешным делом, эстонцы? У них при пересылке почты бывают какие-то странности. В письме от 4 декабря москвичи, например, пишут, что получили через эстонцев всего 5 экземпляров номера 20-го и недоумевают, почему так мало. Я же на днях получил из Ревеля вместе со свежими письмами из Москвы письмо от Лидии Осиповны от 20 августа, стало быть, лежавшее у них до сих пор.
Здесь был Бруно578 пару дней, и мы с ним подробно толковали о дальнейшем функционировании пути. Кажется, теперь пойдет на лад. О чем договорились с финнами по поводу помощи заключенным и говорили ли с ними о возможности наладить новый путь?
Из России сведения печальные. Юдин еще сидит, Рубин и Роза Осиповна Левит освобождены, но приговоры о ссылке в Ташкент начали приводиться в исполнение, и публика в отчаянии (сосланы, между прочим, Израэль и Аринсон). Сейчас сюда прибыл высланный за границу из Бутырок анархист Эйхенбаум. Их выслали несколько человек, и он говорит, что после анархистов будут сосланы за границу "лидеры эсдеков". Это все же было бы лучше, чем дальнейшее морение их в тюрьме.
У моих все по-старому, пишут, что живут -- материально лучше, чем летом. [...]
Сейчас видел Виктора Михайловича [Чернова] -- проездом в Прагу. Вы знаете, что с 5 января будет выходить еженедельно (в Праге) "Воля России"?
Здесь -- сенсация, о которой, вероятно, Вы уже слышали: Пауль Леви издал, наконец, антибольшевистскую брошюру Розы [Люксембург]579 (написана в сентябре 1918 г.), которую коммунисты скрывали 3 года и в которой она ругательски их ругает не только за Брестский мир, но и за разгон Учредительного Собрания. В постановке вопроса о диктатуре и демократии она почти буквально сходится с Каутским, так что впечатление от этой публикации колоссальное. [...]
ПИСЬМО С. Д. ЩУПАКУ
30 декабря 1921 г.
Дорогой Самуил Давид.!
Сегодня вместе с почтой из Ревеля пришло прилагаемое письмо, явно для Вас (как это они напутали?).
В письмах нового только то, что в последний момент приостановили ссылку наших в Туркестан и есть надежда, что от этого плана откажутся. Внезапно сообщают (от 13 дек.), что пришла первая посылка 3-м путем, но странного состава: 170 экз. No 17 и 10 -- No 20-го. Во всяком случае, начало действовать.
От П. Бор. давно не имел писем. Виделись здесь с Ноем Рамишвили; держится прилично, но видно, что на уме у него многое, о чем не говорит. Ну, всего лучшего. Счастливого Нового года!
Ю.Ц.
ОБРАЩЕНИЕ
[Без даты]
Дорогие товарищи!
Наша партия всегда придавала большое значение организации общей международной социалистической конференции как первому шагу к преодолению нынешнего раскола рабочего движения. Поэтому она энергично поддерживала все усилия, направленные к тому, чтобы сделать такую конференцию возможной и устранить еще имеющиеся на пути препятствия580.
С этой точки зрения, мы целиком поддерживаем позицию, формулированную тов. Адлером на парижском совещании в противовес попыткам Вандервельде и де Брукера581 поставить партиям III Интернационала особые условия для участия в конференции, и именно условия, связанные с прекращением в России террора против социалистов и угнетения национальностей.
Мы считаем, что приостановка дальнейшего дробления сил международного пролетариата и его сплочение есть та центральная задача, которой должны быть с нашей стороны подчинены все остальные соображения.
Но решительно отвергая всякую попытку осложнить и затруднить переговоры с III Интернационалом введением вопроса о преследовании русских, грузинских, армянских и т. д. социалистов, мы в то же время глубоко убеждены, что этот вопрос не может быть без вреда для дела и для престижа международного союза социалистических партий совершенно обойден на самой конференции.
Ибо нельзя упускать из виду особого положения, в котором на этой конференции окажутся социалистические партии России.
Поставленные в Советской России вне закона, арестуемые за простую принадлежность к партии и без всякого суда расстреливаемые, направляемые в каторжные работы или ссылаемые в негодные для обитания местности, лишенные какой бы то ни было возможности иметь свою печать и систематически исключаемые из Советов и правлений профсоюзов, мы приглашаемся на конференцию, которая должна пытаться установить "единый фронт пролетариата" и должна демонстрировать это единение. Нам нечего пояснять, что этот единый фронт останется лживой фразой, пока будет продолжаться такое состояние. Единый фронт против общего врага возможен и там, где партии друг с другом борются, хотя бы и в самых резких формах. Но он невозможен там, где одна партия, имеющая власть, объявила все остальные вне закона и средствами террора, не знающего примера в истории, стремится сделать для них невозможной какую бы то ни было борьбу духовным оружием.
Мы считаем поэтому необходимым, чтобы на конференции этот вопрос в подходящей форме был затронут. Разумеется, так, чтобы это не дало желанного повода сорвать или испортить работу конференции кому бы то ни было.
Нам представляется это возможным в такой форме, чтобы партии, входящие в наше международное объединение, предварительно выработали для соглашения на конференции общую декларацию, в которой было бы высказано, что, взяв на себя инициативу созыва общей конференции, имеющей целью организацию единого фронта пролетариата, и видя в подобных конференциях средство постепенно сгладить и смягчить взаимные отношения между расколотыми частями пролетариата в отдельных странах, наши партии обращают внимание на исключительное положение, в котором находятся социалисты России под властью коммунистического правительства и которое стоит в вопиющем противоречии с идеей единства пролетар[ского] фронта. Поддерживая требование о прекращении такого положения и предоставления социалистическим партиям в России хотя бы той свободы борьбы, которой пользуются коммунисты в странах, управляемых буржуазией, наши партии выражают надежду, что логика участия в общих международных конференциях приведет русскую коммунистическую партию к необходимости сделать этот вывод.
Так приблизительно представляем мы себе смысл того общего выступления "центральных" партий, которым было бы демонстрировано, что путь соглашения с коммунистами, на который соц. партии вступают, нe ослабляет их солидарности с нами, не означает принесения русских cоциалистов в жертву единству, которое при этом условии было бы фиктивным.
Подобное солидарное выступление сделало бы для нас возможным, не поступаясь кровными интересами русского социалистического пролетариата, не требовать постановки в порядок дня конференции, со своей стороны, вопроса о русском терроре и тем избежать тех осложнений, которые могли бы возникнуть при непосредственном объяснении между нами и нашими палачами.
Мы просим вас, товарищи, обсудить это наше предложение и одобрить его основную мысль так, чтобы мы могли рассчитывать на то, что в той или другой форме солидарная декларация наших партий оправдает в глазах русского социалистического пролетариата наше участие на конференции.
С тов. приветом.
[Л. Мартов]
1922
ПИСЬМО П. Б. АКСЕЛЬРОДУ
7 января 1922 г.
Дорогой Павел Борисович!
Вчера мы получили из Москвы (от 5-го числа) удачно прошедшую через цензуру условную телеграмму, смысл которой -- увы! -- совершенно ясен: Федор Ильич и другие наши товарищи начали "голодовку", чтобы добиться отмены варварского приказа об высылке в Туркестан. Последние сведения по этому вопросу у нас были такие: эта высылка, которой сначала решили подвергнуть, главным образом, совершенно рядовых членов партии, вызвала среди сидящих страшное возбуждение, и Федор Ильич, Сергей Осипович [Цедербаум] и другие, до тех пор всеми силами боровшиеся против голодовок, провели решение вступить в голодную забастовку, но с обязательством довести ее до конца, то есть не прерывать ее, когда отдельные, более слабые, начнут умирать (так было в предыдущих голодовках). Узнав об этом решении, ЦК после долгих уговариваний отказаться, ввиду невозможности при московском терроре вызвать на улице какое-нибудь движение для поддержки, принял крайнюю меру: формальным постановлением запретил голодовку. С своей стороны, он начал хлопотать по всем инстанциям об отмене ссылки, и один момент (4 недели назад) казалось, что от нее откажутся: Калинин582 провел в президиуме ЦИК постановление задержать высылку (под предлогом эпидемии тифа в Туркестане). Тогда товарищи нам писали, что есть слабая надежда, что удастся отменить меру, ибо часть большевиков на этой почве борется с ЧК. Из телеграммы видно, что последняя, в конце концов, победила. Товарищи писали, что дальше удерживать от голодовки им не удастся и что голодовка на этот раз приведет, наверное, к катастрофе, тем более, что все заключенные совершенно измучены. В телеграмме взывают к вмешательству европейских товарищей. Я хотел вчера же Вам телеграфировать, но потом мы сообразили, что нет необходимости наваливать на Вас в Вашем теперешнем состоянии еще чисто техническую работу осведомления французов, и отправили большую телеграмму прямо Андре Пьеру583 с просьбой побудить Блюма и Лонге добиться от Commission permanente584 и парламентской фракции телеграммы к Красину (для передачи в Москву) с протестом и требованием освобождения. Момент как раз такой, когда Москва (конечно, по соображениям внешней политики) заигрывает с социалистами, крича об "едином фронте"585, и теперь такие прямые обращения к правительству с требованиями могут там произвести впечатление. Одновременно мы отправили такую же телеграмму в Амстердамский Интернационал, а здесь вступили в переговоры с SPD586, телеграфировали также чешским социал-демократам и в Англию, что, конечно, особенно важно. Сегодня уже и в "Freiheit", и п "Vorwarts" появились соответствующие передовицы, и сегодня же Штампфер должен позондировать почву у Vorstand'a SPD, нe согласится ли он отправить делегацию к советскому представителю для вручения требования или "пожелания" о прекращении репрессий и для указания, что преследования русских социалистов усиливают позицию буржуазной реакции в Европе. Пойдет ли на этот шаг SPD, еще не ясно: немцы ведь теперь "конкурируют" с Антантой в деле заключения русских концессий и в правящих кругах есть явная тенденция "schonen"587 большевиков, а SPD (особенно Gewerkschafter'ы) иногда проявляли готовность в этом вопросе "считаться с национальными интересами". Но Штампфер588 обнадеживает, что Vorstand пойдет нам навстречу. С USP589 дeло сейчас обстоит вернее. Мы с Абрамовичем едем завтра на их съезд в Лейпциг, где завтра же будет созываемый ими громадный международный митинг; они обещали предложить митингу резолюцию протеста, а затем добиться от съезда той резолюции, которую мы сочтем нужной. Мы предложим то же требование от съезда к советскому правительству о немедленном освобождении социалистов.
Надеюсь, что A. Pierre нужное сделает. А Вас попрошу "подбодрить" его или, может быть, через Severae'a590 инспирировать французов, чтобы они, первое, в "Populaire" вели кампанию каждый день; второе, приняли другие меры для привлечения внимания масс к этой драме. Хорошо бы также дать указания Мергейму и Жуо591, которые, очевидно, получат общий "циркуляр" от Фиммена.
Реноделя и Грумбаха здесь не видел, но их уже Каутские оповестили об этом деле.
Я Вам все это пишу, зная, что, может быть, Вы как раз лежите после операции; но на этот случай даю "директиву" Берте Борисовне [Меринг] письма Вам не показывать и самой сделать то, что она сможет.
Спешу отправить письмо. В Лейпциге пробуду дня три. Самый сердечный привет Вам от всех наших и пожелание скорее Вас видеть здесь -- и здоровым.
Обнимаю Вас.
Ю.Ц.
ИЗ ПИСЬМА Е. А. АНАНЬИНУ
Берлин, 8 марта 1922 г.
Дорогой Евгений Ананьевич!
Беда мне с Вами: Вы ставите вопрос, -- о передаче статьи в журнал Степана Ивановича -- который ставит меня в щекотливое положение. Что ответить? Вопрос или слишком ясен (для человека партии), или (для человека постороннего) есть вопрос его личного вкуса.
О журнале Степ. Ивановича известно следующее: в "Голосе России" было сообщено, что Степ. Иванович, Загорский и др. основывают журнал, который будет выражать "взгляды меньшевиков-оборонцев, как они в 17 году были представлены Плехановым и Потресовым", и поведет борьбу против "линии "Социалисти-ческого вестника" и ЦК РСДРП".
Из этого я делаю вывод. Люди, издающие журнал, считают, что мы, социал-демократы, "разложили армию", играли в руку германскому штабу; они отплевываются при слове "Циммервальд", равнозначущем с "изменой"; они считают, что в свое время нужна была интервенция, и отказались от последней, ибо виноград оказался зелен; они до сих пор думают, что интересы отечества требовали, чтобы все антибольшевики поддерживали Колчака и Деникина, но жалеют, что Колчак и Деникин пошли слишком вправо, а потому сорвали дело освобождения от большевиков. Они отплевываются при слове "Вена" и считают Адлера, Лонге и т. д. "полубольшевиками". От слов "социальная революция" и "интернационал" их тошнит, от слов "классовая борьба" -- коробит, слово "товарищ" для них ругательство, зато сердце загорается от слов: "живые силы", "нация", "сочетание сил", "крестовый поход против анархии".
Когда такие люди, внутренне отлично сознающие, что они -- свои люди у Милюковых и Коноваловых и что все их революционное прошлое для них покрылось пеплом, называют себя социал-демократами и хотят оформить какие-то течения чуждой им партии, то мы их характеризуем, как политических спекулянтов, считаем себя вправе заподазривать их мотивы и относим их к разряду мародерской сволочи, пытающейся поживиться около развалин и трупов, посеянных гражданской войной.
Вы знаете уже, что в Париже и в Берлине все -- вплоть до очень вправо от нас стоящих -- товарищи единогласно отвергли всякую мысль о том, чтоб Степана Ивановича пустить даже в с[оциал]-д[емократический] клуб. При объяснении с ним выбранной для этого комиссии он вполне подтвердил, что в Одессе состоял членом комиссии по вербовке волонтеров в деникинскую армию, и сказал, что считает, что тогда надо было так действовать. Третьего дня я получил из России письмо от Астрова, который пишет: "Никогда не прощу себе, что в Одессе из-за глупой сентиментальности не провел постановления об исключении этой сволочи из организации". Астров -- правый, а особенно правым был в качестве лидера одесской организации, и сам ввиду несогласия с нами по вопросу о восстании долгое время был в конфликте (мы объявили их комитет распущенным за неповиновение партии, а он не подчинился).
Ввиду этого положения дел Вы спрашиваете, нельзя ли дать Степану Ивановичу не агрессивную против "Вестника" статью? Да, если Вы хотите морально поддержать члена интервенционистского Союза Возрождения592 С. Ивановича и члена ЦК "Единства" Загорского, демонстрируя, что Вы считаете их социалистами и их борьбу против РСДРП, Вены, Циммервальда и т. д. полезной борьбой. Да, если Вы хотите им дать право козырять Вашим именем и при его помощи привлекать к сотрудничеству и помощи журналу разных колеблющихся и неустойчивых людей. Да, если Вам "наплевать", что появление Вашего имени в числе сотрудников будет понято так, что Вы демонстративно отмежевываетесь и от нас, возобновляя публицистическую деятельность после многолетнего перерыва на столбцах именно этого журнала.
Вы меня простите, но надо все-таки выбирать. Или с социалистами какого угодно оттенка, или с людьми, для которых красный флаг стал тряпкой, слово "товарищ" -- презрительным термином, а слово "буржуазия" утратило всякий оттенок враждебности. Я бы не хотел, чтоб Вы думали, что я из кожи лезу, чтобы расстроить ваш "брак" с Степан Ивановичем. Нет, право, с 1914 года я утомился "тащить за фалды" по одиночке каждого из меньшевиков и убеждать его, что после плутания по окольным дорогам у него наступит неизбежно Katzenjammer. И после того, как столько "испытанных" побежало направо, и столько -- к большевикам, я и внутренне настолько очерствел, что во мне очень слабо говорит дружеское участие и желание держать человека от сажания в лужу самокомпрометации. Дело слишком ясно. Мы -- РСДРП -- сражались в рядах Красной армии за революцию против "Кобленца"593. Степ. Ивановичи сражались за "порядок и собственность" в рядах белой армии. Мы и останемся по разные стороны баррикады. Надо выбирать. И лучше, конечно, прямо выбрать "полевевшую" часть Кобленца, чем оставаться ни в тех, ни в других. Повторяю, никакого давления я бы не хотел оказать. Если Вас тянет туда, идите: на личном уважении к Вам это отразиться не может.
Сказались ли на Вас как-нибудь результаты "лежания"? Прибавили ли весу? Если можете добиться продления отпуска, непременно сделайте это. За себя я тоже опасаюсь, что придется раньше или позже ехать "лежать" опять. Сильно кашляю и худею с наступлением здешней гнилой весны. Мечтаю, если состоится общесоциалистическая конференция в Италии, остаться там у моря на месяц.
Федор Ильич и Лидия Осиповна здесь, мы живем теперь вместе. Приехали не очень потрепанными. Федор Андреевич [Череванин] в последнюю минуту отказался от поездки за границу и добился разрешения жить в Рязани. Рита [Цедербаум-Алейникова] ничего, служит выгодно. Хорошая служба и у Володи [Цедербаум-Левицкого], но с ним случилось несчастье: упал и сломал себе ногу, так что, когда Лиля594 выезжала, он еще ходил на костылях, но была надежда, что это пройдет бесследно. Вера595 здорова, Женя [Цедербаум] бледна и слаба.
Берта Кулькес была у меня. Надеялся кое-что сделать, но теперь, кажется, выясняется, что ничего не выйдет. На простую канцелярскую работу слишком много охотников, а у меня "ходов" очень мало.
Наши шлют привет. [...]
Из письма А.Н. Штейну
15 марта 1922 г.
Дорогой Алек. Ник.!
Положительно скандально, что после статьи Раф[аила] Абр[амовича Абрамовича] "Freiheit" ничего не дает о процессе эсеров596, так что интерес читателей к этому вопиющему делу ничем не поддерживается. Это уже Ваша вина: ведь почти каждый день здешние русские газеты дают новый материал. Дело ведь идет о спасении нескольких человек, которых, я уверен, можно еще спасти только в одном случае, если большевиков, очень желающих теперь "единого" фронта, просто оглушить криком пролетариата, требующего, чтоб не было этих казней. Словом, теперь необходимо поместить прилагаемую мою статейку. [...]
Да! Лебедева я нашел, и он письмо мне передал. Что касается Зензинова, то, как мне кажется, через него я Вашего письма не получал, ибо, помнится, все полученные от Вас письма были с латвийским штемпелем.
Пав. Бор. пишет, что в январе обязательно переберется сюда. О грузинах говорят, что они твердо решили перебраться в Вену.
Насчет книжного заказа для латышей справлюсь у Штейна.
"Роста"571 категорически опровергает как покушение на Чичерина, так и аресты эсеров, якобы последовавшие затем. Как видно, действительно, латышей кто-то надул; теперь в Берлине уйма буржуазных корреспондентов, так что если б что-либо подобное было, теперь, наверное, уже где-нибудь были бы подробности. А вот насчет отставки Богданова (председателя Совнархоза), которая якобы последовала потому, что ему отказались дать серьезные гарантии против ЧК для представителей иностранных капиталистов, разъезжающих по провинции, -- это похоже на правду, хотя здесь в миссии тоже опровергают.
Если уже видели 20-й номер, то прочли о том, как "вычищали" из РКП не только Стеклова, но и Луначарского и Бонча, а также почти всех бундистов. Передают, что Эстер [Фрумкину]572 "экзаменовали" насчет твердости убеждений так: "А согласны ли Вы со статьей Ленина о необходимости очистить РКП от бывших меньшевиков?".
Каутские видели Горького573 (по его желанию) и говорят, что он настроен вовсе не большевистски; советуют мне с ним повидаться (он справлялся обо мне). Я что-то не решаюсь сделать первый шаг. [...]
В Польше арестовали жену Гроссера. Вообще, там, как видно, начинается полоса белого террора.
Ну, всего хорошего. Жму крепко руку.
Ю.Ц.
Письма П.Б. Аксельроду
3 декабря 1921 г.
Дорогой Павел Борисович!
Давно Вам не писал, потому что накопил десятки неотвеченных писем и никак не мог справиться. С наступлением холодов стал по обыкновению простуживаться, но, кажется, в этом году мои насморки и каш-ли менее злокачественного характера, да я их и не запускаю и принимаю меры предосторожности, так что чувствую себя все-таки хорошо.
Из России очень печальные вести, о чем сможете судить по 21-му номеру "Вестника". Наших снова "потрепали" и в Москве, и в Петербурге, и в Ростове, так что на свободе осталась совсем малая кучка, да и из тех некоторые скрываются, так как за ними уже приходили арестовывать. В некоторых тюрьмах положение так ужасно, что со дня на день можно ждать какой-нибудь трагедии. В Москве "сидится" лучше, но товарищи уже совершенно измучены 10-месячным сидением (не говоря уже об эсерах, которые сидят по два года, как Гоц, и более). Сергей уже лежит все время: от болезни сердца у него образовались отеки. Впрочем, и оставшиеся на свободе товарищи во многих случаях физически разбиты. Получили известие, что Софья Мойсеевна Зарецкая, по-видимому, безнадежно больна (она в Тифлисской больнице, у нее грудная жаба). [...]
Дела "Вестника" (денежные) настолько теперь, благодаря помощи друзей, поправились, что можно думать о расширении нашей работы. Хочу поставить обязательно информационный бюллетень на немецком языке, так как без такого специального бюллетеня партийная немецкая пресса почти не информирует о России.
Наша агитация по поводу заключенных имела один приятный результат. Один здешний известный капельмейстер обратился к нам и независимым с предложением организовать грандиозный концерт в пользу заключенных в Советской России социалистов и организовать его с лучшими немецкими артистами (что он гарантирует) при посредстве обеих с[оциал]-д[емократических] партий. [...]
Из России сообщают, что все больше на фоне "новой политики" усиливается политическое значение военных элементов, так что даже "че-ка" оттесняется на второй план. Передают, что один из наших разговаривал с одним из самых влиятельных генералов и спросил его, когда же будет термидор, на что получил ответ: термидор уже произошел (новая экономическая политика), а теперь мы уже подходим к 18 брюмера574. Всего вероятнее, что военные круги так себе и представляют дело и готовятся к брюмеру.
Получили письмо одного из наших товарищей из ЦК, который посетил Грузию. То, что он пишет о хозяйничаньи там большевиков, вполне совпадает с тем, что печатают об этом грузины; подтверждает он и всеобщую к ним ненависть (письмо это появится в No 22). Но он же сообщает и весьма неутешительный факт: под влиянием гнета "оккупантов" самый невыносимый шовинизм охватил все слои. Насколько это отражается на настроении самих социа-демократов, видно из такого факта: наши товарищи, находящиеся в Тифлисе, хотели нести красное знамя в процессии, сопровождающей похороны умершего в тюрьме Чичинадзе575. Устроители им заявили: сегодня Грузия хоронит своего военного министра, а не социал-демократического деятеля, поэтому никаких партийных знамен не может быть допущено. Ничего доброго от этого развития национализма я не вижу, ибо Грузия слишком мала и беспомощна, чтобы отстоять свою независимость от России, не превратившись в полного вассала какой-нибудь другой державы.
Между прочим, обратите при случае внимание Сухомлина на такое обстоятельство: Вы знаете, вероятно, что эсеры хотели поставить свою газету в Риге и что им помешали большевики, обещавшие латышскому правительству экономические льготы, если они не пустят эсеров. Теперь "Frankfurter Zeitung", которая вообще пользуется репутацией осведомленности, печатает корреспонденцию из Риги, в которой сказано, что за эсеров хлопотал настойчиво французский посол de Martel и что никто иной, как Зензинов, мотивировал (перед французами) желательность основания в Риге эсеровского органа необходимостью борьбы с "немецким влиянием". Надо заметить, что в здешних общественных и политических кругах до сих пор держится (с войны) подозрение, что меньшевики и эсеры "антантская" партия, чем ловко пользуются большевики в своей дипломатической работе. В частности, ввиду этого уже несколько раз эсерам отказывали в визе. Не думаю, чтоб Зензинов буквально так говорил, но боюсь, что к протекции французов они прибегали, а это должно было породить двусмысленность.
Ева Львовна с неделю уже уехала к дочке в Вильну.
Как идут Ваши воспоминания? И как Вы себя чувствуете с наступлением зимы? Все наши шлют привет. Крепко жму руку.
Ю.Ц.
Из письма С.Д. Щупаку
23 декабря 1921 г.
Дорогой Самуил Давыдович!
Давно Вам не писал; под конец не знал, писать ли Вам в Ревель еще или уже в Ригу. Все наши письма получил, равно как и почту из Ревеля и книги. Но последних в пакете оказалось всего три штуки (номер "Коммунистического Интернационала"576, старая брошюра Ленина о "левизне"577 и еще какая-то), маленькая пачка газет, а между тем из Вашего письма я заключил, что речь идет о солидном пакете. Не растащили ли, грешным делом, эстонцы? У них при пересылке почты бывают какие-то странности. В письме от 4 декабря москвичи, например, пишут, что получили через эстонцев всего 5 экземпляров номера 20-го и недоумевают, почему так мало. Я же на днях получил из Ревеля вместе со свежими письмами из Москвы письмо от Лидии Осиповны от 20 августа, стало быть, лежавшее у них до сих пор.
Здесь был Бруно578 пару дней, и мы с ним подробно толковали о дальнейшем функционировании пути. Кажется, теперь пойдет на лад. О чем договорились с финнами по поводу помощи заключенным и говорили ли с ними о возможности наладить новый путь?
Из России сведения печальные. Юдин еще сидит, Рубин и Роза Осиповна Левит освобождены, но приговоры о ссылке в Ташкент начали приводиться в исполнение, и публика в отчаянии (сосланы, между прочим, Израэль и Аринсон). Сейчас сюда прибыл высланный за границу из Бутырок анархист Эйхенбаум. Их выслали несколько человек, и он говорит, что после анархистов будут сосланы за границу "лидеры эсдеков". Это все же было бы лучше, чем дальнейшее морение их в тюрьме.
У моих все по-старому, пишут, что живут -- материально лучше, чем летом. [...]
Сейчас видел Виктора Михайловича [Чернова] -- проездом в Прагу. Вы знаете, что с 5 января будет выходить еженедельно (в Праге) "Воля России"?
Здесь -- сенсация, о которой, вероятно, Вы уже слышали: Пауль Леви издал, наконец, антибольшевистскую брошюру Розы [Люксембург]579 (написана в сентябре 1918 г.), которую коммунисты скрывали 3 года и в которой она ругательски их ругает не только за Брестский мир, но и за разгон Учредительного Собрания. В постановке вопроса о диктатуре и демократии она почти буквально сходится с Каутским, так что впечатление от этой публикации колоссальное. [...]
ПИСЬМО С. Д. ЩУПАКУ
30 декабря 1921 г.
Дорогой Самуил Давид.!
Сегодня вместе с почтой из Ревеля пришло прилагаемое письмо, явно для Вас (как это они напутали?).
В письмах нового только то, что в последний момент приостановили ссылку наших в Туркестан и есть надежда, что от этого плана откажутся. Внезапно сообщают (от 13 дек.), что пришла первая посылка 3-м путем, но странного состава: 170 экз. No 17 и 10 -- No 20-го. Во всяком случае, начало действовать.
От П. Бор. давно не имел писем. Виделись здесь с Ноем Рамишвили; держится прилично, но видно, что на уме у него многое, о чем не говорит. Ну, всего лучшего. Счастливого Нового года!
Ю.Ц.
ОБРАЩЕНИЕ
[Без даты]
Дорогие товарищи!
Наша партия всегда придавала большое значение организации общей международной социалистической конференции как первому шагу к преодолению нынешнего раскола рабочего движения. Поэтому она энергично поддерживала все усилия, направленные к тому, чтобы сделать такую конференцию возможной и устранить еще имеющиеся на пути препятствия580.
С этой точки зрения, мы целиком поддерживаем позицию, формулированную тов. Адлером на парижском совещании в противовес попыткам Вандервельде и де Брукера581 поставить партиям III Интернационала особые условия для участия в конференции, и именно условия, связанные с прекращением в России террора против социалистов и угнетения национальностей.
Мы считаем, что приостановка дальнейшего дробления сил международного пролетариата и его сплочение есть та центральная задача, которой должны быть с нашей стороны подчинены все остальные соображения.
Но решительно отвергая всякую попытку осложнить и затруднить переговоры с III Интернационалом введением вопроса о преследовании русских, грузинских, армянских и т. д. социалистов, мы в то же время глубоко убеждены, что этот вопрос не может быть без вреда для дела и для престижа международного союза социалистических партий совершенно обойден на самой конференции.
Ибо нельзя упускать из виду особого положения, в котором на этой конференции окажутся социалистические партии России.
Поставленные в Советской России вне закона, арестуемые за простую принадлежность к партии и без всякого суда расстреливаемые, направляемые в каторжные работы или ссылаемые в негодные для обитания местности, лишенные какой бы то ни было возможности иметь свою печать и систематически исключаемые из Советов и правлений профсоюзов, мы приглашаемся на конференцию, которая должна пытаться установить "единый фронт пролетариата" и должна демонстрировать это единение. Нам нечего пояснять, что этот единый фронт останется лживой фразой, пока будет продолжаться такое состояние. Единый фронт против общего врага возможен и там, где партии друг с другом борются, хотя бы и в самых резких формах. Но он невозможен там, где одна партия, имеющая власть, объявила все остальные вне закона и средствами террора, не знающего примера в истории, стремится сделать для них невозможной какую бы то ни было борьбу духовным оружием.
Мы считаем поэтому необходимым, чтобы на конференции этот вопрос в подходящей форме был затронут. Разумеется, так, чтобы это не дало желанного повода сорвать или испортить работу конференции кому бы то ни было.
Нам представляется это возможным в такой форме, чтобы партии, входящие в наше международное объединение, предварительно выработали для соглашения на конференции общую декларацию, в которой было бы высказано, что, взяв на себя инициативу созыва общей конференции, имеющей целью организацию единого фронта пролетариата, и видя в подобных конференциях средство постепенно сгладить и смягчить взаимные отношения между расколотыми частями пролетариата в отдельных странах, наши партии обращают внимание на исключительное положение, в котором находятся социалисты России под властью коммунистического правительства и которое стоит в вопиющем противоречии с идеей единства пролетар[ского] фронта. Поддерживая требование о прекращении такого положения и предоставления социалистическим партиям в России хотя бы той свободы борьбы, которой пользуются коммунисты в странах, управляемых буржуазией, наши партии выражают надежду, что логика участия в общих международных конференциях приведет русскую коммунистическую партию к необходимости сделать этот вывод.
Так приблизительно представляем мы себе смысл того общего выступления "центральных" партий, которым было бы демонстрировано, что путь соглашения с коммунистами, на который соц. партии вступают, нe ослабляет их солидарности с нами, не означает принесения русских cоциалистов в жертву единству, которое при этом условии было бы фиктивным.
Подобное солидарное выступление сделало бы для нас возможным, не поступаясь кровными интересами русского социалистического пролетариата, не требовать постановки в порядок дня конференции, со своей стороны, вопроса о русском терроре и тем избежать тех осложнений, которые могли бы возникнуть при непосредственном объяснении между нами и нашими палачами.
Мы просим вас, товарищи, обсудить это наше предложение и одобрить его основную мысль так, чтобы мы могли рассчитывать на то, что в той или другой форме солидарная декларация наших партий оправдает в глазах русского социалистического пролетариата наше участие на конференции.
С тов. приветом.
[Л. Мартов]
1922
ПИСЬМО П. Б. АКСЕЛЬРОДУ
7 января 1922 г.
Дорогой Павел Борисович!
Вчера мы получили из Москвы (от 5-го числа) удачно прошедшую через цензуру условную телеграмму, смысл которой -- увы! -- совершенно ясен: Федор Ильич и другие наши товарищи начали "голодовку", чтобы добиться отмены варварского приказа об высылке в Туркестан. Последние сведения по этому вопросу у нас были такие: эта высылка, которой сначала решили подвергнуть, главным образом, совершенно рядовых членов партии, вызвала среди сидящих страшное возбуждение, и Федор Ильич, Сергей Осипович [Цедербаум] и другие, до тех пор всеми силами боровшиеся против голодовок, провели решение вступить в голодную забастовку, но с обязательством довести ее до конца, то есть не прерывать ее, когда отдельные, более слабые, начнут умирать (так было в предыдущих голодовках). Узнав об этом решении, ЦК после долгих уговариваний отказаться, ввиду невозможности при московском терроре вызвать на улице какое-нибудь движение для поддержки, принял крайнюю меру: формальным постановлением запретил голодовку. С своей стороны, он начал хлопотать по всем инстанциям об отмене ссылки, и один момент (4 недели назад) казалось, что от нее откажутся: Калинин582 провел в президиуме ЦИК постановление задержать высылку (под предлогом эпидемии тифа в Туркестане). Тогда товарищи нам писали, что есть слабая надежда, что удастся отменить меру, ибо часть большевиков на этой почве борется с ЧК. Из телеграммы видно, что последняя, в конце концов, победила. Товарищи писали, что дальше удерживать от голодовки им не удастся и что голодовка на этот раз приведет, наверное, к катастрофе, тем более, что все заключенные совершенно измучены. В телеграмме взывают к вмешательству европейских товарищей. Я хотел вчера же Вам телеграфировать, но потом мы сообразили, что нет необходимости наваливать на Вас в Вашем теперешнем состоянии еще чисто техническую работу осведомления французов, и отправили большую телеграмму прямо Андре Пьеру583 с просьбой побудить Блюма и Лонге добиться от Commission permanente584 и парламентской фракции телеграммы к Красину (для передачи в Москву) с протестом и требованием освобождения. Момент как раз такой, когда Москва (конечно, по соображениям внешней политики) заигрывает с социалистами, крича об "едином фронте"585, и теперь такие прямые обращения к правительству с требованиями могут там произвести впечатление. Одновременно мы отправили такую же телеграмму в Амстердамский Интернационал, а здесь вступили в переговоры с SPD586, телеграфировали также чешским социал-демократам и в Англию, что, конечно, особенно важно. Сегодня уже и в "Freiheit", и п "Vorwarts" появились соответствующие передовицы, и сегодня же Штампфер должен позондировать почву у Vorstand'a SPD, нe согласится ли он отправить делегацию к советскому представителю для вручения требования или "пожелания" о прекращении репрессий и для указания, что преследования русских социалистов усиливают позицию буржуазной реакции в Европе. Пойдет ли на этот шаг SPD, еще не ясно: немцы ведь теперь "конкурируют" с Антантой в деле заключения русских концессий и в правящих кругах есть явная тенденция "schonen"587 большевиков, а SPD (особенно Gewerkschafter'ы) иногда проявляли готовность в этом вопросе "считаться с национальными интересами". Но Штампфер588 обнадеживает, что Vorstand пойдет нам навстречу. С USP589 дeло сейчас обстоит вернее. Мы с Абрамовичем едем завтра на их съезд в Лейпциг, где завтра же будет созываемый ими громадный международный митинг; они обещали предложить митингу резолюцию протеста, а затем добиться от съезда той резолюции, которую мы сочтем нужной. Мы предложим то же требование от съезда к советскому правительству о немедленном освобождении социалистов.
Надеюсь, что A. Pierre нужное сделает. А Вас попрошу "подбодрить" его или, может быть, через Severae'a590 инспирировать французов, чтобы они, первое, в "Populaire" вели кампанию каждый день; второе, приняли другие меры для привлечения внимания масс к этой драме. Хорошо бы также дать указания Мергейму и Жуо591, которые, очевидно, получат общий "циркуляр" от Фиммена.
Реноделя и Грумбаха здесь не видел, но их уже Каутские оповестили об этом деле.
Я Вам все это пишу, зная, что, может быть, Вы как раз лежите после операции; но на этот случай даю "директиву" Берте Борисовне [Меринг] письма Вам не показывать и самой сделать то, что она сможет.
Спешу отправить письмо. В Лейпциге пробуду дня три. Самый сердечный привет Вам от всех наших и пожелание скорее Вас видеть здесь -- и здоровым.
Обнимаю Вас.
Ю.Ц.
ИЗ ПИСЬМА Е. А. АНАНЬИНУ
Берлин, 8 марта 1922 г.
Дорогой Евгений Ананьевич!
Беда мне с Вами: Вы ставите вопрос, -- о передаче статьи в журнал Степана Ивановича -- который ставит меня в щекотливое положение. Что ответить? Вопрос или слишком ясен (для человека партии), или (для человека постороннего) есть вопрос его личного вкуса.
О журнале Степ. Ивановича известно следующее: в "Голосе России" было сообщено, что Степ. Иванович, Загорский и др. основывают журнал, который будет выражать "взгляды меньшевиков-оборонцев, как они в 17 году были представлены Плехановым и Потресовым", и поведет борьбу против "линии "Социалисти-ческого вестника" и ЦК РСДРП".
Из этого я делаю вывод. Люди, издающие журнал, считают, что мы, социал-демократы, "разложили армию", играли в руку германскому штабу; они отплевываются при слове "Циммервальд", равнозначущем с "изменой"; они считают, что в свое время нужна была интервенция, и отказались от последней, ибо виноград оказался зелен; они до сих пор думают, что интересы отечества требовали, чтобы все антибольшевики поддерживали Колчака и Деникина, но жалеют, что Колчак и Деникин пошли слишком вправо, а потому сорвали дело освобождения от большевиков. Они отплевываются при слове "Вена" и считают Адлера, Лонге и т. д. "полубольшевиками". От слов "социальная революция" и "интернационал" их тошнит, от слов "классовая борьба" -- коробит, слово "товарищ" для них ругательство, зато сердце загорается от слов: "живые силы", "нация", "сочетание сил", "крестовый поход против анархии".
Когда такие люди, внутренне отлично сознающие, что они -- свои люди у Милюковых и Коноваловых и что все их революционное прошлое для них покрылось пеплом, называют себя социал-демократами и хотят оформить какие-то течения чуждой им партии, то мы их характеризуем, как политических спекулянтов, считаем себя вправе заподазривать их мотивы и относим их к разряду мародерской сволочи, пытающейся поживиться около развалин и трупов, посеянных гражданской войной.
Вы знаете уже, что в Париже и в Берлине все -- вплоть до очень вправо от нас стоящих -- товарищи единогласно отвергли всякую мысль о том, чтоб Степана Ивановича пустить даже в с[оциал]-д[емократический] клуб. При объяснении с ним выбранной для этого комиссии он вполне подтвердил, что в Одессе состоял членом комиссии по вербовке волонтеров в деникинскую армию, и сказал, что считает, что тогда надо было так действовать. Третьего дня я получил из России письмо от Астрова, который пишет: "Никогда не прощу себе, что в Одессе из-за глупой сентиментальности не провел постановления об исключении этой сволочи из организации". Астров -- правый, а особенно правым был в качестве лидера одесской организации, и сам ввиду несогласия с нами по вопросу о восстании долгое время был в конфликте (мы объявили их комитет распущенным за неповиновение партии, а он не подчинился).
Ввиду этого положения дел Вы спрашиваете, нельзя ли дать Степану Ивановичу не агрессивную против "Вестника" статью? Да, если Вы хотите морально поддержать члена интервенционистского Союза Возрождения592 С. Ивановича и члена ЦК "Единства" Загорского, демонстрируя, что Вы считаете их социалистами и их борьбу против РСДРП, Вены, Циммервальда и т. д. полезной борьбой. Да, если Вы хотите им дать право козырять Вашим именем и при его помощи привлекать к сотрудничеству и помощи журналу разных колеблющихся и неустойчивых людей. Да, если Вам "наплевать", что появление Вашего имени в числе сотрудников будет понято так, что Вы демонстративно отмежевываетесь и от нас, возобновляя публицистическую деятельность после многолетнего перерыва на столбцах именно этого журнала.
Вы меня простите, но надо все-таки выбирать. Или с социалистами какого угодно оттенка, или с людьми, для которых красный флаг стал тряпкой, слово "товарищ" -- презрительным термином, а слово "буржуазия" утратило всякий оттенок враждебности. Я бы не хотел, чтоб Вы думали, что я из кожи лезу, чтобы расстроить ваш "брак" с Степан Ивановичем. Нет, право, с 1914 года я утомился "тащить за фалды" по одиночке каждого из меньшевиков и убеждать его, что после плутания по окольным дорогам у него наступит неизбежно Katzenjammer. И после того, как столько "испытанных" побежало направо, и столько -- к большевикам, я и внутренне настолько очерствел, что во мне очень слабо говорит дружеское участие и желание держать человека от сажания в лужу самокомпрометации. Дело слишком ясно. Мы -- РСДРП -- сражались в рядах Красной армии за революцию против "Кобленца"593. Степ. Ивановичи сражались за "порядок и собственность" в рядах белой армии. Мы и останемся по разные стороны баррикады. Надо выбирать. И лучше, конечно, прямо выбрать "полевевшую" часть Кобленца, чем оставаться ни в тех, ни в других. Повторяю, никакого давления я бы не хотел оказать. Если Вас тянет туда, идите: на личном уважении к Вам это отразиться не может.
Сказались ли на Вас как-нибудь результаты "лежания"? Прибавили ли весу? Если можете добиться продления отпуска, непременно сделайте это. За себя я тоже опасаюсь, что придется раньше или позже ехать "лежать" опять. Сильно кашляю и худею с наступлением здешней гнилой весны. Мечтаю, если состоится общесоциалистическая конференция в Италии, остаться там у моря на месяц.
Федор Ильич и Лидия Осиповна здесь, мы живем теперь вместе. Приехали не очень потрепанными. Федор Андреевич [Череванин] в последнюю минуту отказался от поездки за границу и добился разрешения жить в Рязани. Рита [Цедербаум-Алейникова] ничего, служит выгодно. Хорошая служба и у Володи [Цедербаум-Левицкого], но с ним случилось несчастье: упал и сломал себе ногу, так что, когда Лиля594 выезжала, он еще ходил на костылях, но была надежда, что это пройдет бесследно. Вера595 здорова, Женя [Цедербаум] бледна и слаба.
Берта Кулькес была у меня. Надеялся кое-что сделать, но теперь, кажется, выясняется, что ничего не выйдет. На простую канцелярскую работу слишком много охотников, а у меня "ходов" очень мало.
Наши шлют привет. [...]
Из письма А.Н. Штейну
15 марта 1922 г.
Дорогой Алек. Ник.!
Положительно скандально, что после статьи Раф[аила] Абр[амовича Абрамовича] "Freiheit" ничего не дает о процессе эсеров596, так что интерес читателей к этому вопиющему делу ничем не поддерживается. Это уже Ваша вина: ведь почти каждый день здешние русские газеты дают новый материал. Дело ведь идет о спасении нескольких человек, которых, я уверен, можно еще спасти только в одном случае, если большевиков, очень желающих теперь "единого" фронта, просто оглушить криком пролетариата, требующего, чтоб не было этих казней. Словом, теперь необходимо поместить прилагаемую мою статейку. [...]