Страница:
— А, Иисусе! Это меня весьма радует, — сказал сэр Тристрам. — А теперь и вам и мне следует приготовиться в путь, ибо мы с вами отправляемся туда на празднество.
— Сэр, — отвечала леди Изольда, — с вашего изволения, я предпочла бы не ездить туда, ибо мое присутствие выделяет вас из всех рыцарей и из-за меня вам приходится слишком много сражаться.
— Тогда и я не поеду, — сказал сэр Тристрам, — если вы предпочитаете туда не ездить.
— Упаси Бог, — сказала Прекрасная Изольда, — ведь тогда обо мне будут дурно говорить все королевы и знатные дамы; ибо как же это возможно, чтобы вы, один из благороднейших и славнейших рыцарей в мире и рыцарь Круглого Стола, не присутствовали на празднестве? Что же тогда скажут о вас другие рыцари? «А! Поглядите-ка на сэра Тристрама: на соколиную и псовую охоту он ездит, за стенами замка отсиживается со своей дамой, а с нами не знается. Увы, — скажут из них иные, — жаль, что он назвался рыцарем и удостоился любви прекрасной дамы».
А что королевы и дамы скажут обо мне? Скажут, жаль, что такая женщина живет на свете, которая столь благородному рыцарю, как вы, препятствует в делах славы.
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Тристрам Изольде Прекрасной, — это отличные слова и благородный совет. Я вижу теперь, что вы меня любите. И как вы мне советуете, так, в главном, я и поступлю. Но только поеду я один, ни муж, ни отрок не будут меня сопровождать. И отправлюсь в путь в будущий вторник, вооруженный лишь копьем своим и мечом.
— Сэр Тристрам, раз уж мы встретились, то, прежде чем расстаться, рассчитаемся за все старые обиды!
— Что до этого, — отвечал сэр Тристрам, — то на свете нет среди христиан человека, который мог бы похвастаться, что я перед ним обратился в бегство. И да будет ведомо тебе, сэр Паломид, что уж тебе-то, сарацину, и подавно не придется похвастаться, что перед тобой обратился в бегство сэр Тристрам Лионский.
И с тем сэр Тристрам пустил вскачь своего коня и со всей мощью устремился на сэра Паломида, ударил его копьем, и раскололось его копье на сотню кусков, Тогда сэр Тристрам выхватил меч свой, снова повернул коня и обрушил тому на голову шесть могучих ударов. А сэр Паломид стоял и глядел на сэра Тристрама и дивился его пылу и его неразумию. И сказал себе сэр Паломид так: «Этого сэра Тристрама, даже и без доспехов, теперь не удержишь от боя. Но если я теперь направлю на него коня и убью его, буду навеки опозорен, куда ни поеду».
Тут говорит ему сэр Тристрам:
— Эй, трусливый рыцарь, что намерен ты теперь сделать? Отчего не хочешь ты биться со мною дальше? Можешь не сомневаться, я выстою против тебя и против всей твоей злобы.
— А, сэр Тристрам, — отвечал сэр Паломид, — ведь ты отлично знаешь, что биться с тобою мне был бы позор, ибо ты обнажен, я же облачен в доспехи, и если я тебя убью, то будет лишь к моему бесчестью. И ты знаешь отлично, — сказал сэру Тристраму сэр Паломид, — мне известны твоя сила и стойкость в рыцарском поединке.
— Это правда, — отвечал сэр Тристрам. — Мне понятны твои сомнения.
— Хорошо сказано, — молвил сэр Паломид. — А теперь я прошу вас, ответьте мне на вопрос, который я вам задам.
— Задавайте, — сказал сэр Тристрам, — и я отвечу вам правду, да поможет мне Бог.
— Сэр, если предположить, — сказал сэр Паломид, — что вы были бы в полном облачении, а я без доспехов, как вы сейчас, как бы вы со мной поступили, по истинной рыцарской чести?
— А, — сказал сэр Тристрам, — я тебя понял, сэр Паломид, ибо теперь я должен буду произнести мое суждение! И, клянусь благословеньем Господним, то, что я скажу, будет сказано не из страха перед тобою, сэр Паломид. Вот что я говорю: знай, сэр Паломид, что тебе надлежит уехать от меня, ибо я не стал бы с тобою биться.
— И я не стану, — сказал сэр Паломид. — И потому поезжай своей дорогою!
— Что до этого, — отвечал сэр Тристрам, — то мое дело: уезжать или оставаться. Но одно меня, сэр Паломид, удивляет, — сказал сэр Тристрам, — отчего столь добрый рыцарь, как ты, по сей день не крещен, ведь вот брат твой сэр Сафир давно уже принял крещение?
— Клянусь головой, — сказал сэр Тристрам, — если за одним боем дело стало, то искать его тебе долго не придется. Ибо упаси Бог, — сказал сэр Тристрам, — чтобы по моей вине ты дольше оставался язычником. Вон там лежит рыцарь, которого ты ранил и поверг наземь, помоги мне облачиться в его доспехи, и я, не промедлив, позволю тебе исполнить твою клятву.
— Как вы желаете, — сказал сэр Паломид, — так тому и быть. И они подъехали к тому рыцарю, сидевшему на песке, и сэр Тристрам его приветствовал, а тот слабым голосом ему ответил.
— Сэр рыцарь, — сказал ему сэр Тристрам, — прошу вас, назовите мне ваше настоящее имя.
— Сэр, — тот отвечал, — мое настоящее имя — сэр Галерон Галовейский, и я рыцарь Круглого Стола.
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Тристрам, — меня печалят ваши раны! Но дело вот в чем: я должен просить вас, чтобы вы ссудили меня всеми вашими доспехами, ибо, как вы видите, я безоружен, а я должен биться в поединке вон с тем рыцарем.
— Сэр, я вам их отдаю с доброй охотою. Но остерегитесь, предупреждаю вас, ибо тот рыцарь — боец могучий, которого опаснее не приходилось мне встречать. Но прошу вас, сэр, — сказал сэр Галерон, — назовите мне ваше имя, а также и имя того рыцаря, что нанес мне поражение.
— Сэр, что до моего имени, то знайте, я зовусь сэр Тристрам Лионский, а что до него, то это — сэр Паломид, брат доброго рыцаря сэра Сафира; только сэр Паломид по сей день еще не крещен.
— Увы! — сказал сэр Галерон, — великой жалости это достойно, чтобы столь славный рыцарь и столь доблестный боец был не крещен.
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Тристрам, — он либо убьет меня, либо же я его убью, но прежде, чем мы с ним расстанемся на этот раз, он примет крещение.
— Господин мой сэр Тристрам, — сказал сэр Галерон, — ваша слава и доблесть хорошо известны во многих странах, и Бог да убережет вас от урона и бесчестья и на этот раз!
Тут сэр Тристрам снял доспехи с сэра Галерона, который был благородным рыцарем, совершившим немало славных подвигов, и он был собою велик, костьми широк и плотью обилен. И без доспехов он остался стоять на ногах, ибо он был поражен сзади копьем. Но насколько в силах был сэр Галерон, он помог сэру Тристраму снарядиться к бою.
И вот сэр Тристрам сел на коня и в руке зажал копье сэра Галерона, и сэр Паломид уже тоже изготовился к бою. И ринулись они друг на друга на всем скаку и ударили один другого в средину щита. Копье сэра Паломида при этом сломалось, и сэр Тристрам поверг его, и всадника и коня, прямо на землю.
Тогда сэр Паломид, как только смог, поспешил высвободить ноги из стремян, перетянул наперед свой щит и обнажил меч. И, видя это, сэр Тристрам тоже спешился и привязал коня своего к дереву.
Тогда сэра Тристрама обуял бешеный гнев свыше меры, и Он ринулся на сэра Паломида с такою силой, что сэр Паломид не устоял и рухнул ниц на землю. Но он тотчас же вновь вскочил на ноги, и тогда сэр Тристрам нанес сэру Паломиду жестокую рану в плечо. Сэр Тристрам рубился с неослабным пылом, но и сэр Паломид ему не уступал и столь же яростно разил его в ответ. Но под конец сэр Тристрам удвоил свои удары и, по счастью, выбил меч у сэра Паломида из руки, и если бы сэр Паломид нагнулся за своим мечом, был бы он в тот же миг убит. И потому сэр Паломид стоял недвижимо, с тяжким сердцем взирая на меч свой.
— Ну как? — спрашивает его сэр Тристрам. — Теперь ты в моей власти, как нынче утром я был в твоей. Но никогда, ни при одном дворе или в среде добрых рыцарей не скажут, что сэр Тристрам может убить безоружного рыцаря. А потому подними свой меч и доведем наш бой до конца!
— Что до этого боя, — отвечал сэр Паломид, — то я готов довести его до конца. Но у меня нет уже больше особой охоты сражаться, — сказал сэр Паломид. — Оскорбления, мною вам нанесенные, не столь велики, чтобы нам невозможно было вновь стать друзьями, ведь все, в чем ни преступил я против вас, я делал из любви к Прекрасной Изольде. Что же до нее, то ее я ппчитаю, как несравненную среди дам, и я никогда и ни в чем не покушался оскорбить ее, и ей же я обязан всею моей славой. А раз против нее самой не совершил я оскорбления, а в чем против вас виновен, за то вы ныне отплатили мне многими жестокими ударами — хоть и я немало ударов нанес вам в ответ, но теперь могу сказать, что рыцаря вашей силы и столь ровного дыханья не встречал я, не считая разве сэра Ланселота Озерного, — потому я прошу вас, господин мой, простите мне, в чем я вас обидел! И ныне же отведите меня в ближайшую церковь, дайте мне прежде очиститься исповедью, и тогда увидите сами, как я приму святое крещение. А затем мы все вместе отправимся ко двору короля Артура, чтобы поспеть туда к ближайшему празднику.
— В таком случае садитесь на коня, — сказал сэр Тристрам, — и как вы говорите, так пусть и будет. Бог да простит вам все мои обиды, а я вас прощаю. Здесь же поблизости, не далее как в миле отсюда, живет епископ Карлайлский, и он совершит над вами святое крещение.
И с тем они сели на коней, и сэр Галерон поскакал вместе с ними, и когда они прибыли к епископу, то объяснили ему свое желание. И епископ распорядился наполнить водою большой сосуд, и когда он освятил воду, то исповедал сэра Паломида и отпустил ему грехи. И сэр Тристрам и сэр Галерон были его восприемниками114.
А вскоре после того они снова пустились в путь и приехали в Камелот, где в это время были король Артур и королева Гвиневера, а также и почти все рыцари Круглого Стола. И был король и весь двор его тоже очень рады, что сэр Паломид принял крещение.
И туда же на празднество прибыл сэр Галахад, сын сэра Ланселота Озерного, и он сел на Погибельное Сидение. И тогда разъехались по всему свету все рыцари Круглого Стола. Сэр Тристрам возвратился в замок Веселой Стражи, а сэр Паломид вновь пустился преследовать Зверя Рыкающего. На этом кончается вторая книга о сэре Тристраме Лионском, которую пересказал с французского сэр Томас Мэлори, рыцарь, да поможет ему Иисус. Аминь. Третьей же книги нет. Далее же следует благородная повесть о Святом Граале, каковым именем зовется священная чаша и знак благословенной крови Господа нашего Иисуса Христа, а ее принес в нашу землю Иосиф Аримафейский. И потому, как и надо всеми грешниками, всеблагий Господи, смилуйся над Твоим рыцарем. Аминь.
— Девица, да благословит вас Бог.
— Сэр, — сказала она, — Бога ради, скажите мне, где сейчас сэр Ланселот?
— Вот он, вы можете его видеть, — отвечал король. Тогда она подошла к сэру Ланселоту и сказала:
— Сэр Ланселот, я приветствую вас от имени короля Пелеса и прошу вас рыцарской честью последовать за мною в лес, что отсюда поблизости.
Тогда сэр Ланселот спросил ее, у кого она живет.
— Я живу, — она отвечала, — у короля Пелеса.
— Что же вам угодно от меня — спросил сэр Ланселот.
— Увидите, — отвечала она, — когда со мной прибудете на место.
— Что ж, — сказал он, — я с охотою последую за вами. И сэр Ланселот повелел своему оруженосцу седлать коня и принести ему доспехи без промедления. Тот все исполнил. Но тут подошла к сэру Ланселоту королева и сказала.
— Неужели вы покинете нас на праздник?
— Госпожа, — сказала ей вновь прибывшая дама, — знайте, что завтра к обеду он уже снова будет с вами.
— Если бы я думала, — сказала королева, — что и завтра он не вернется, я бы его доброй волею с вами не отпустила.
И с тем сэр Ланселот отправился в путь, ехал, ехал и наконец приехал в лес, а в лесу была глубокая лощина, и в ней они увидели обитель святых монахинь. Ключарь их уже ждал и распахнул перед ними ворота, они въехали на двор монастыря и сошли с коней. Тут окружила сэра Ланселота большая толпа, и все очень радовались его приезду; они отвели его в аббатисин покой и помогли ему разоружиться.
И вдруг видит он там на ложе двух своих кузенов: сэра Борса и сэра Лионеля. Он разбудил их, и они, видя его, весьма обрадовались.
— Сэр, — сказал сэр Борс сэру Ланселоту, — что за приключение привело вас сюда? Мы думали найти вас завтра в Камелоте.
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Ланселот, — меня привела сюда одна женщина, а для чего, не знаю.
А покуда так они беседовали меж собою, вошли вдруг туда двенадцать монахинь и ввели с собою Галахада, а был он лицом столь прекрасен и статен телом, что едва ли можно было в мире сыскать ему равного. И все женщины шли и плакали.
— Сэр, — сказали они все разом, — мы привели вам этого отрока, которого мы вырастили, и просим вас посвятить его в рыцари, ибо от руки более достойной не мог бы он получить посвящение в Рыцарский Орден.
Поглядел сэр Ланселот на юного пажа и увидел, что он хорош собою и кроток, как голубица, и исполнен достоинств, и подумалось сэру Ланселоту, что среди его сверстников не попадался ему ни один столь совершенный обликом. И сказал тогда сэр Ланселот:
— От него ли самого исходит это желание? И отрок и все они отвечали: «Да!»
— Тогда, — сказал сэр Ланселот, — он получит посвящение в Рыцарский Орден в славный день великого праздника.
И устроили Ланселота на ночлег со всем радушием. А наутро при первых лучах зари он по желанию Галахада посвятил его в рыцари и сказал:
— Бог да сделает тебя хорошим человеком, ибо красотой ты не уступишь никому на этом свете.
— Нет, — тот отвечал, — пока еще я с вами не поеду.
Тогда сэр Ланселот с ними простился и уехал вместе со своими кузенами. И к исходу утра в Светлое Воскресенье115 они прибыли в Камелот. Король с королевой уже ушли к святому отцу слушать обедню. Они оба возрадовались от души возвращению сэра Борса и сэра Лионеля, и все их рыцари тоже.
Когда же король и все рыцари возвратились от обедни, увидели вдруг бароны, что на сидениях вокруг всего Круглого Стола золотыми буквами написано: «Здесь должен сидеть такой-то» и «Такой-то должен сидеть здесь».
Так обошли они вкруг всего стола и дошли до Погибельного Сидения, и там они нашли свежую надпись золотыми буквами, так гласившую:
«Когда сравняется четыреста пятьдесят лет и еще четыре года со дня страстей Господа нашего Иисуса Христа, тогда будет занято это место».
И сказали тут они все:
— Это чудное дело и дивное!
— Во имя Господа! — промолвил сэр Ланселот, и он объяснил смысл той надписи от Рождества Господа нашего и по сей день.
— Мне сдается, — сказал сэр Ланселот, — что место это должно быть занято как раз сегодня, ибо сегодня первый праздник Пятидесятницы, после того как сравнялось четыреста пятьдесят лет и четыре года. И если все здесь согласны со мною, я бы сделал так, чтобы эти буквы были скрыты до той минуты, покуда не явится тот, кому дано исполнить этот новый подвиг.
И распорядились принести шелковый покров, чтобы укрыть надпись на Погибельном Сидении. После того велел король всем поспешать к обеду.
— Государь, — сказал ему сэр Кэй-Сенешаль, — если мы теперь усядемся прямо за ваш пиршественный стол, мы тем нарушим древний обычай вашего двора, ибо прежде никогда не садились вы в этот день за обед, не увидев или не услышав какого-нибудь чуда.
— Ваша правда, — отвечал король, — но я так обрадовался, что вижу сэра Ланселота и его кузенов вновь целыми и невредимыми у нас при дворе, что вовсе забыл про древние обычаи.
Но между тем, пока они так стояли и беседовали, является вдруг туда паж и так говорит королю:
— Сэр, я принес вам чудесные вести.
— Какие же? — спросил король.
— Сэр, здесь неподалеку, под стенами замка, протекает река, над рекою стоял большой камень, и я сам видел, как этот камень плывет по воде и не тонет, а из камня торчит меч.
И сказал тогда король:
— На это чудо я должен взглянуть.
И он пошел вместе со всеми своими рыцарями. Выйдя к реке, увидали они и впрямь камень, плывущий по воде, — глыбу красного мрамора, а в нее воткнут добрый меч, богато изукрашенный, рукоять его из драгоценных камней, с искусно выбитыми золотыми буквами. И прочли бароны надпись, в которой значилось:
«Ни один не извлечет меня отсюда, кроме того лишь, у кого на боку назначено мне висеть, и это будет лучший из рыцарей мира».
Увидевши такую надпись, молвил король сэру Ланселоту:
— Любезный сэр, этот меч должен принадлежать вам, ибо, вне сомнения, вы — лучший из рыцарей мира.
Но сэр Ланселот ответил здраво:
— Сэр, этот меч предназначен не мне; у меня не хватит духу наложить руку на него, ибо не на моем боку ему место. А кто попытается его извлечь и не сумеет, получит от этого меча жестокую рану, от которой долго не сможет исцелиться. И еще, да будет ведомо вам, с того мгновения, когда будет добыт этот меч, начнутся приключения со Святым Граалем, как именуется священная чаша.
— Сэр, — тот отвечал, — да не заслужу я немилости вашей, но я не хочу этого делать.
— Сэр, — молвил король Артур, — по моему желанию и повелению, попытайтесь выдернуть этот меч.
— Сэр, вашему повелению я покорюсь.
И с тем он ухватился за рукоять меча, но не смог даже пошевельнуть его.
— Благодарю вас, — сказал король.
— Господин мой сэр Гавейн, — сказал сэр Ланселот, — знайте, теперь этот меч поразит вас так жестоко, что вы не захотели бы к нему прикоснуться и за богатейший из замков в этом королевстве.
— Сэр, — тот отвечал, — я не вправе был оспаривать волю моего дяди короля.
Но король, слыша эти речи, сам раскаялся, и сказал он сэру Персивалю:
— Сэр, а вы не попытаете ли, ради меня, удачи? И он с готовностью взялся за рукоять меча, чтобы разделить участь сэра Гавейна, и потянул со всей силы, но не смог и покачнуть его. Больше же так и не нашлось никого, кто отважился бы коснуться того меча.
— Ну вот, теперь вы можете садиться за обед, — сказал королю сэр Кэй, — ибо чудо вы уже видели.
С тем король и все остальные возвратились ко двору, и рыцари расселись по своим местам. А юные рыцари, которые уже отличились в боях, прислуживали им за столом. И вот, когда все блюда были расставлены и все места вкруг стола заняты, кроме одного лишь Погибельного Сидения, случилось вдруг дивное чудо: все двери и окна дворца захлопнулись сами собой. Но даже и при этом стало все же не совсем темно, и они все очень дивились и тому и другому. Наконец заговорил первым король Артур и сказал так:
— Клянусь Богом, любезные други и лорды, ныне повидали мы чудес немало! Но полагаю, до наступления ночи мы увидим их еще больше.
В это время вошел туда добрый старец, совсем дряхлый, в белых одеждах, и ни один из рыцарей не знал, кто он и откуда взялся. За собою вел он юного рыцаря в красных доспехах, но без щита и без меча — только порожние ножны висели у него на боку. И произнес старец такие слова:
— Мир вам, любезные лорды!
А потом обратился к королю Артуру и сказал:
— Сэр, вот я привел вам юного рыцаря, он королевской крови и из рода Иосифа Аримафейского, и через него будут свершены дивные чудеса при этом дворе и в чужих странах.
— Сэр, добро вам пожаловать, и юному рыцарю, что явился с вами, тоже.
Тогда старец помог юноше снять доспехи, и он остался в рубахе из тонкой красной материи, а на плечи он накинул ему плащ, подбитый горностаем. И сказал старый рыцарь молодому:
— Сэр, следуйте за мною.
И он подвел его прямо к Погибельному Сидению, подле сэра Ланселота, и поднял добрый старец покров, и открылась там надпись, гласившая: «Это место сэра Галахада, Высокородного Принца».
— Сэр, — молвил старый рыцарь, — знайте, что это место — ваше.
И он уселся без колебаний на Погибельное Сидение и так сказал старому рыцарю:
— Теперь, сэр, вы свободны отправиться, куда вам угодно, ибо вы все исполнили, как было вам предписано. И передайте поклон от меня моему деду королю Пелесу и господину моему королю Пешеру-Рыболову116 и скажите им от моего имени, что я навещу их, когда только смогу.
Добрый старец ушел, на дворе его ждали двадцать славных
В оруженосцев, все сели на коней и ускакали оттуда прочь. А все рыцари Круглого Стола дивились сэру Галахаду, что он отважился сесть на то место, хоть сам еще был в столь нежном возрасте, и никто не знал, откуда он, — видно, промысел Божий его привел. И сказали они все так:
— Вот рыцарь, который достигнет Святого Грааля, ибо прежде никому не удавалось сюда сесть, не навлекши на себя несчастья.
А сэр Ланселот при виде своего сына радовался ему от души. А сэр Борс сказал своим товарищам:
— Ручаюсь жизнью, этот юный рыцарь сподобится великой чести!
И много было толков при дворе, так что дошли они и до королевы. И она подивилась, что за рыцарь это мог быть, отважившийся сесть на Погибельное Сидение. А люди ей сказали, что он походит на сэра Ланселота.
— Можно догадаться, — сказала королева, — что это его сын, которого родила от сэра Ланселота дочь короля Пелеса, волшебными чарами склонившая его возлечь с нею. Тогда имя этого юноши — Галахад. Хотелось бы мне увидеть его, — сказала королева, — ибо он, уж конечно, должен быть благородным рыцарем, ведь таков его отец, породивший его; пусть подтвердят это все рыцари Круглого Стола.
Когда же они отобедали и король со всеми рыцарями поднялся от стола, подошел король к Погибельному Сидению, поднял покров и нашел на нем имя сэра Галахада. И тогда он показал его сэру Гавейну и молвил:
— Любезный племянник, с нами теперь сэр Галахад, который нас всех прославит. И ручаюсь жизнью, он достигнет Святого Грааля, как про то объяснял нам сэр Ланселот.
Потом приблизился король Артур к сэру Галахаду и сказал:
— Сэр, добро вам сюда пожаловать, ибо вы подвигнете многих славных рыцарей на достижение Святого Грааля и вы свершите то, чего еще многие благородные рыцари будут пытаться достигнуть, но тщетно.
И король взял его за руку и вышел с ним из дворца, чтобы показать сэру Галахаду чудо с камнем и мечом.
— Сэр, — сказал король сэру Галахаду, — вот перед вами величайшее диво, какое только приходилось мне видеть. Многие добрые рыцари пытали здесь удачи, но не преуспел ни один.
— Сэр, — отвечал сэр Галахад, — тут нечему дивиться, ибо этот подвиг назначен не им, но мне. Я же, рассчитывая твердо на этот меч, меча с собой не привез, лишь ножны у меня на боку.
И с тем он наложил руку на меч и без труда вынул его из камня, вложил его в ножны и так сказал королю:
— Ну вот, так-то будет лучше, чем прежде.
— Сэр, — отвечала леди Изольда, — с вашего изволения, я предпочла бы не ездить туда, ибо мое присутствие выделяет вас из всех рыцарей и из-за меня вам приходится слишком много сражаться.
— Тогда и я не поеду, — сказал сэр Тристрам, — если вы предпочитаете туда не ездить.
— Упаси Бог, — сказала Прекрасная Изольда, — ведь тогда обо мне будут дурно говорить все королевы и знатные дамы; ибо как же это возможно, чтобы вы, один из благороднейших и славнейших рыцарей в мире и рыцарь Круглого Стола, не присутствовали на празднестве? Что же тогда скажут о вас другие рыцари? «А! Поглядите-ка на сэра Тристрама: на соколиную и псовую охоту он ездит, за стенами замка отсиживается со своей дамой, а с нами не знается. Увы, — скажут из них иные, — жаль, что он назвался рыцарем и удостоился любви прекрасной дамы».
А что королевы и дамы скажут обо мне? Скажут, жаль, что такая женщина живет на свете, которая столь благородному рыцарю, как вы, препятствует в делах славы.
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Тристрам Изольде Прекрасной, — это отличные слова и благородный совет. Я вижу теперь, что вы меня любите. И как вы мне советуете, так, в главном, я и поступлю. Но только поеду я один, ни муж, ни отрок не будут меня сопровождать. И отправлюсь в путь в будущий вторник, вооруженный лишь копьем своим и мечом.
2
И вот, когда подошел срок, сэр Тристрам простился с Прекрасной Изольдой, и она отправила с ним четырех рыцарей, но, отъехав на полмили, он отослал их назад. После того проехал он еще милю и увидел впереди сэра Паломида, повергнувшего наземь какого-то рыцаря и ранившего его едва не насмерть. И тогда пожалел сэр Тристрам, что на нем нет доспехов, придержал коня и остановился. А сэр Паломид, лишь только завидел сэра Тристрама, крикнул ему громким голосом:— Сэр Тристрам, раз уж мы встретились, то, прежде чем расстаться, рассчитаемся за все старые обиды!
— Что до этого, — отвечал сэр Тристрам, — то на свете нет среди христиан человека, который мог бы похвастаться, что я перед ним обратился в бегство. И да будет ведомо тебе, сэр Паломид, что уж тебе-то, сарацину, и подавно не придется похвастаться, что перед тобой обратился в бегство сэр Тристрам Лионский.
И с тем сэр Тристрам пустил вскачь своего коня и со всей мощью устремился на сэра Паломида, ударил его копьем, и раскололось его копье на сотню кусков, Тогда сэр Тристрам выхватил меч свой, снова повернул коня и обрушил тому на голову шесть могучих ударов. А сэр Паломид стоял и глядел на сэра Тристрама и дивился его пылу и его неразумию. И сказал себе сэр Паломид так: «Этого сэра Тристрама, даже и без доспехов, теперь не удержишь от боя. Но если я теперь направлю на него коня и убью его, буду навеки опозорен, куда ни поеду».
Тут говорит ему сэр Тристрам:
— Эй, трусливый рыцарь, что намерен ты теперь сделать? Отчего не хочешь ты биться со мною дальше? Можешь не сомневаться, я выстою против тебя и против всей твоей злобы.
— А, сэр Тристрам, — отвечал сэр Паломид, — ведь ты отлично знаешь, что биться с тобою мне был бы позор, ибо ты обнажен, я же облачен в доспехи, и если я тебя убью, то будет лишь к моему бесчестью. И ты знаешь отлично, — сказал сэру Тристраму сэр Паломид, — мне известны твоя сила и стойкость в рыцарском поединке.
— Это правда, — отвечал сэр Тристрам. — Мне понятны твои сомнения.
— Хорошо сказано, — молвил сэр Паломид. — А теперь я прошу вас, ответьте мне на вопрос, который я вам задам.
— Задавайте, — сказал сэр Тристрам, — и я отвечу вам правду, да поможет мне Бог.
— Сэр, если предположить, — сказал сэр Паломид, — что вы были бы в полном облачении, а я без доспехов, как вы сейчас, как бы вы со мной поступили, по истинной рыцарской чести?
— А, — сказал сэр Тристрам, — я тебя понял, сэр Паломид, ибо теперь я должен буду произнести мое суждение! И, клянусь благословеньем Господним, то, что я скажу, будет сказано не из страха перед тобою, сэр Паломид. Вот что я говорю: знай, сэр Паломид, что тебе надлежит уехать от меня, ибо я не стал бы с тобою биться.
— И я не стану, — сказал сэр Паломид. — И потому поезжай своей дорогою!
— Что до этого, — отвечал сэр Тристрам, — то мое дело: уезжать или оставаться. Но одно меня, сэр Паломид, удивляет, — сказал сэр Тристрам, — отчего столь добрый рыцарь, как ты, по сей день не крещен, ведь вот брат твой сэр Сафир давно уже принял крещение?
3
— Что до этого, — отвечал сэр Паломид, — то мне еще невозможно принять крещение из-за клятвы, данной мною много лет назад. Но, как бы то ни было, в сердце моем и в душе я уже много дней храню добрую веру в Иисуса Христа и в Его нежную Матерь Марию. И мне осталось провести еще один лишь бой, а после того я тут же приму крещение.— Клянусь головой, — сказал сэр Тристрам, — если за одним боем дело стало, то искать его тебе долго не придется. Ибо упаси Бог, — сказал сэр Тристрам, — чтобы по моей вине ты дольше оставался язычником. Вон там лежит рыцарь, которого ты ранил и поверг наземь, помоги мне облачиться в его доспехи, и я, не промедлив, позволю тебе исполнить твою клятву.
— Как вы желаете, — сказал сэр Паломид, — так тому и быть. И они подъехали к тому рыцарю, сидевшему на песке, и сэр Тристрам его приветствовал, а тот слабым голосом ему ответил.
— Сэр рыцарь, — сказал ему сэр Тристрам, — прошу вас, назовите мне ваше настоящее имя.
— Сэр, — тот отвечал, — мое настоящее имя — сэр Галерон Галовейский, и я рыцарь Круглого Стола.
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Тристрам, — меня печалят ваши раны! Но дело вот в чем: я должен просить вас, чтобы вы ссудили меня всеми вашими доспехами, ибо, как вы видите, я безоружен, а я должен биться в поединке вон с тем рыцарем.
— Сэр, я вам их отдаю с доброй охотою. Но остерегитесь, предупреждаю вас, ибо тот рыцарь — боец могучий, которого опаснее не приходилось мне встречать. Но прошу вас, сэр, — сказал сэр Галерон, — назовите мне ваше имя, а также и имя того рыцаря, что нанес мне поражение.
— Сэр, что до моего имени, то знайте, я зовусь сэр Тристрам Лионский, а что до него, то это — сэр Паломид, брат доброго рыцаря сэра Сафира; только сэр Паломид по сей день еще не крещен.
— Увы! — сказал сэр Галерон, — великой жалости это достойно, чтобы столь славный рыцарь и столь доблестный боец был не крещен.
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Тристрам, — он либо убьет меня, либо же я его убью, но прежде, чем мы с ним расстанемся на этот раз, он примет крещение.
— Господин мой сэр Тристрам, — сказал сэр Галерон, — ваша слава и доблесть хорошо известны во многих странах, и Бог да убережет вас от урона и бесчестья и на этот раз!
Тут сэр Тристрам снял доспехи с сэра Галерона, который был благородным рыцарем, совершившим немало славных подвигов, и он был собою велик, костьми широк и плотью обилен. И без доспехов он остался стоять на ногах, ибо он был поражен сзади копьем. Но насколько в силах был сэр Галерон, он помог сэру Тристраму снарядиться к бою.
И вот сэр Тристрам сел на коня и в руке зажал копье сэра Галерона, и сэр Паломид уже тоже изготовился к бою. И ринулись они друг на друга на всем скаку и ударили один другого в средину щита. Копье сэра Паломида при этом сломалось, и сэр Тристрам поверг его, и всадника и коня, прямо на землю.
Тогда сэр Паломид, как только смог, поспешил высвободить ноги из стремян, перетянул наперед свой щит и обнажил меч. И, видя это, сэр Тристрам тоже спешился и привязал коня своего к дереву.
4
И бросились они друг на друга, словно два диких вепря, и бились они так друг с другом, наседая и приседая, разя и рубя, как надлежит двум благородным рыцарям, отличившимся во многих боях. Но все время сэр Паломид испытывал жестокий страх перед мощью сэра Тристрама и потому не теснил его очень, и так они рубились два часа с лихвою. И сэр Тристрам иной раз наносил сэру Паломиду столь могучие удары, что у того подгибались колени, а сэр Паломид изрубил и посек у сэра Тристрама щит и наконец нанес сэру Тристраму жестокую рану, ибо сэр Паломид был искусный боец.Тогда сэра Тристрама обуял бешеный гнев свыше меры, и Он ринулся на сэра Паломида с такою силой, что сэр Паломид не устоял и рухнул ниц на землю. Но он тотчас же вновь вскочил на ноги, и тогда сэр Тристрам нанес сэру Паломиду жестокую рану в плечо. Сэр Тристрам рубился с неослабным пылом, но и сэр Паломид ему не уступал и столь же яростно разил его в ответ. Но под конец сэр Тристрам удвоил свои удары и, по счастью, выбил меч у сэра Паломида из руки, и если бы сэр Паломид нагнулся за своим мечом, был бы он в тот же миг убит. И потому сэр Паломид стоял недвижимо, с тяжким сердцем взирая на меч свой.
— Ну как? — спрашивает его сэр Тристрам. — Теперь ты в моей власти, как нынче утром я был в твоей. Но никогда, ни при одном дворе или в среде добрых рыцарей не скажут, что сэр Тристрам может убить безоружного рыцаря. А потому подними свой меч и доведем наш бой до конца!
— Что до этого боя, — отвечал сэр Паломид, — то я готов довести его до конца. Но у меня нет уже больше особой охоты сражаться, — сказал сэр Паломид. — Оскорбления, мною вам нанесенные, не столь велики, чтобы нам невозможно было вновь стать друзьями, ведь все, в чем ни преступил я против вас, я делал из любви к Прекрасной Изольде. Что же до нее, то ее я ппчитаю, как несравненную среди дам, и я никогда и ни в чем не покушался оскорбить ее, и ей же я обязан всею моей славой. А раз против нее самой не совершил я оскорбления, а в чем против вас виновен, за то вы ныне отплатили мне многими жестокими ударами — хоть и я немало ударов нанес вам в ответ, но теперь могу сказать, что рыцаря вашей силы и столь ровного дыханья не встречал я, не считая разве сэра Ланселота Озерного, — потому я прошу вас, господин мой, простите мне, в чем я вас обидел! И ныне же отведите меня в ближайшую церковь, дайте мне прежде очиститься исповедью, и тогда увидите сами, как я приму святое крещение. А затем мы все вместе отправимся ко двору короля Артура, чтобы поспеть туда к ближайшему празднику.
— В таком случае садитесь на коня, — сказал сэр Тристрам, — и как вы говорите, так пусть и будет. Бог да простит вам все мои обиды, а я вас прощаю. Здесь же поблизости, не далее как в миле отсюда, живет епископ Карлайлский, и он совершит над вами святое крещение.
И с тем они сели на коней, и сэр Галерон поскакал вместе с ними, и когда они прибыли к епископу, то объяснили ему свое желание. И епископ распорядился наполнить водою большой сосуд, и когда он освятил воду, то исповедал сэра Паломида и отпустил ему грехи. И сэр Тристрам и сэр Галерон были его восприемниками114.
А вскоре после того они снова пустились в путь и приехали в Камелот, где в это время были король Артур и королева Гвиневера, а также и почти все рыцари Круглого Стола. И был король и весь двор его тоже очень рады, что сэр Паломид принял крещение.
И туда же на празднество прибыл сэр Галахад, сын сэра Ланселота Озерного, и он сел на Погибельное Сидение. И тогда разъехались по всему свету все рыцари Круглого Стола. Сэр Тристрам возвратился в замок Веселой Стражи, а сэр Паломид вновь пустился преследовать Зверя Рыкающего. На этом кончается вторая книга о сэре Тристраме Лионском, которую пересказал с французского сэр Томас Мэлори, рыцарь, да поможет ему Иисус. Аминь. Третьей же книги нет. Далее же следует благородная повесть о Святом Граале, каковым именем зовется священная чаша и знак благословенной крови Господа нашего Иисуса Христа, а ее принес в нашу землю Иосиф Аримафейский. И потому, как и надо всеми грешниками, всеблагий Господи, смилуйся над Твоим рыцарем. Аминь.
Книга шестая
Повесть о святом граале в кратком изводе с французского языка, каковая есть повесть, трактующая о самом истинном и самом священном, что есть на этом свете
* I *
1
В канун Пятидесятницы, когда все рыцари из дружины Круглого Стола собрались в Камелоте и выслушали праздничную службу и столы наконец уставили яствами для пиршества, вдруг въехала прямо в пиршественную залу прекрасная дама на коне, и видно было, что она гнала во всю мочь, ибо конь ее был взмылен. Спешилась она и сразу, приблизившись к королю, ему поклонилась, а он сказал ей в ответ:— Девица, да благословит вас Бог.
— Сэр, — сказала она, — Бога ради, скажите мне, где сейчас сэр Ланселот?
— Вот он, вы можете его видеть, — отвечал король. Тогда она подошла к сэру Ланселоту и сказала:
— Сэр Ланселот, я приветствую вас от имени короля Пелеса и прошу вас рыцарской честью последовать за мною в лес, что отсюда поблизости.
Тогда сэр Ланселот спросил ее, у кого она живет.
— Я живу, — она отвечала, — у короля Пелеса.
— Что же вам угодно от меня — спросил сэр Ланселот.
— Увидите, — отвечала она, — когда со мной прибудете на место.
— Что ж, — сказал он, — я с охотою последую за вами. И сэр Ланселот повелел своему оруженосцу седлать коня и принести ему доспехи без промедления. Тот все исполнил. Но тут подошла к сэру Ланселоту королева и сказала.
— Неужели вы покинете нас на праздник?
— Госпожа, — сказала ей вновь прибывшая дама, — знайте, что завтра к обеду он уже снова будет с вами.
— Если бы я думала, — сказала королева, — что и завтра он не вернется, я бы его доброй волею с вами не отпустила.
И с тем сэр Ланселот отправился в путь, ехал, ехал и наконец приехал в лес, а в лесу была глубокая лощина, и в ней они увидели обитель святых монахинь. Ключарь их уже ждал и распахнул перед ними ворота, они въехали на двор монастыря и сошли с коней. Тут окружила сэра Ланселота большая толпа, и все очень радовались его приезду; они отвели его в аббатисин покой и помогли ему разоружиться.
И вдруг видит он там на ложе двух своих кузенов: сэра Борса и сэра Лионеля. Он разбудил их, и они, видя его, весьма обрадовались.
— Сэр, — сказал сэр Борс сэру Ланселоту, — что за приключение привело вас сюда? Мы думали найти вас завтра в Камелоте.
— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Ланселот, — меня привела сюда одна женщина, а для чего, не знаю.
А покуда так они беседовали меж собою, вошли вдруг туда двенадцать монахинь и ввели с собою Галахада, а был он лицом столь прекрасен и статен телом, что едва ли можно было в мире сыскать ему равного. И все женщины шли и плакали.
— Сэр, — сказали они все разом, — мы привели вам этого отрока, которого мы вырастили, и просим вас посвятить его в рыцари, ибо от руки более достойной не мог бы он получить посвящение в Рыцарский Орден.
Поглядел сэр Ланселот на юного пажа и увидел, что он хорош собою и кроток, как голубица, и исполнен достоинств, и подумалось сэру Ланселоту, что среди его сверстников не попадался ему ни один столь совершенный обликом. И сказал тогда сэр Ланселот:
— От него ли самого исходит это желание? И отрок и все они отвечали: «Да!»
— Тогда, — сказал сэр Ланселот, — он получит посвящение в Рыцарский Орден в славный день великого праздника.
И устроили Ланселота на ночлег со всем радушием. А наутро при первых лучах зари он по желанию Галахада посвятил его в рыцари и сказал:
— Бог да сделает тебя хорошим человеком, ибо красотой ты не уступишь никому на этом свете.
2
— А теперь, любезный сэр, — сказал сэр Ланселот, — не поедете ли вм вместе со мною ко двору короля Артура?— Нет, — тот отвечал, — пока еще я с вами не поеду.
Тогда сэр Ланселот с ними простился и уехал вместе со своими кузенами. И к исходу утра в Светлое Воскресенье115 они прибыли в Камелот. Король с королевой уже ушли к святому отцу слушать обедню. Они оба возрадовались от души возвращению сэра Борса и сэра Лионеля, и все их рыцари тоже.
Когда же король и все рыцари возвратились от обедни, увидели вдруг бароны, что на сидениях вокруг всего Круглого Стола золотыми буквами написано: «Здесь должен сидеть такой-то» и «Такой-то должен сидеть здесь».
Так обошли они вкруг всего стола и дошли до Погибельного Сидения, и там они нашли свежую надпись золотыми буквами, так гласившую:
«Когда сравняется четыреста пятьдесят лет и еще четыре года со дня страстей Господа нашего Иисуса Христа, тогда будет занято это место».
И сказали тут они все:
— Это чудное дело и дивное!
— Во имя Господа! — промолвил сэр Ланселот, и он объяснил смысл той надписи от Рождества Господа нашего и по сей день.
— Мне сдается, — сказал сэр Ланселот, — что место это должно быть занято как раз сегодня, ибо сегодня первый праздник Пятидесятницы, после того как сравнялось четыреста пятьдесят лет и четыре года. И если все здесь согласны со мною, я бы сделал так, чтобы эти буквы были скрыты до той минуты, покуда не явится тот, кому дано исполнить этот новый подвиг.
И распорядились принести шелковый покров, чтобы укрыть надпись на Погибельном Сидении. После того велел король всем поспешать к обеду.
— Государь, — сказал ему сэр Кэй-Сенешаль, — если мы теперь усядемся прямо за ваш пиршественный стол, мы тем нарушим древний обычай вашего двора, ибо прежде никогда не садились вы в этот день за обед, не увидев или не услышав какого-нибудь чуда.
— Ваша правда, — отвечал король, — но я так обрадовался, что вижу сэра Ланселота и его кузенов вновь целыми и невредимыми у нас при дворе, что вовсе забыл про древние обычаи.
Но между тем, пока они так стояли и беседовали, является вдруг туда паж и так говорит королю:
— Сэр, я принес вам чудесные вести.
— Какие же? — спросил король.
— Сэр, здесь неподалеку, под стенами замка, протекает река, над рекою стоял большой камень, и я сам видел, как этот камень плывет по воде и не тонет, а из камня торчит меч.
И сказал тогда король:
— На это чудо я должен взглянуть.
И он пошел вместе со всеми своими рыцарями. Выйдя к реке, увидали они и впрямь камень, плывущий по воде, — глыбу красного мрамора, а в нее воткнут добрый меч, богато изукрашенный, рукоять его из драгоценных камней, с искусно выбитыми золотыми буквами. И прочли бароны надпись, в которой значилось:
«Ни один не извлечет меня отсюда, кроме того лишь, у кого на боку назначено мне висеть, и это будет лучший из рыцарей мира».
Увидевши такую надпись, молвил король сэру Ланселоту:
— Любезный сэр, этот меч должен принадлежать вам, ибо, вне сомнения, вы — лучший из рыцарей мира.
Но сэр Ланселот ответил здраво:
— Сэр, этот меч предназначен не мне; у меня не хватит духу наложить руку на него, ибо не на моем боку ему место. А кто попытается его извлечь и не сумеет, получит от этого меча жестокую рану, от которой долго не сможет исцелиться. И еще, да будет ведомо вам, с того мгновения, когда будет добыт этот меч, начнутся приключения со Святым Граалем, как именуется священная чаша.
3
— Тогда, любезный племянник, — сказал король Артур Гавейну, — попытайте-ка вы удачи, ради меня.— Сэр, — тот отвечал, — да не заслужу я немилости вашей, но я не хочу этого делать.
— Сэр, — молвил король Артур, — по моему желанию и повелению, попытайтесь выдернуть этот меч.
— Сэр, вашему повелению я покорюсь.
И с тем он ухватился за рукоять меча, но не смог даже пошевельнуть его.
— Благодарю вас, — сказал король.
— Господин мой сэр Гавейн, — сказал сэр Ланселот, — знайте, теперь этот меч поразит вас так жестоко, что вы не захотели бы к нему прикоснуться и за богатейший из замков в этом королевстве.
— Сэр, — тот отвечал, — я не вправе был оспаривать волю моего дяди короля.
Но король, слыша эти речи, сам раскаялся, и сказал он сэру Персивалю:
— Сэр, а вы не попытаете ли, ради меня, удачи? И он с готовностью взялся за рукоять меча, чтобы разделить участь сэра Гавейна, и потянул со всей силы, но не смог и покачнуть его. Больше же так и не нашлось никого, кто отважился бы коснуться того меча.
— Ну вот, теперь вы можете садиться за обед, — сказал королю сэр Кэй, — ибо чудо вы уже видели.
С тем король и все остальные возвратились ко двору, и рыцари расселись по своим местам. А юные рыцари, которые уже отличились в боях, прислуживали им за столом. И вот, когда все блюда были расставлены и все места вкруг стола заняты, кроме одного лишь Погибельного Сидения, случилось вдруг дивное чудо: все двери и окна дворца захлопнулись сами собой. Но даже и при этом стало все же не совсем темно, и они все очень дивились и тому и другому. Наконец заговорил первым король Артур и сказал так:
— Клянусь Богом, любезные други и лорды, ныне повидали мы чудес немало! Но полагаю, до наступления ночи мы увидим их еще больше.
В это время вошел туда добрый старец, совсем дряхлый, в белых одеждах, и ни один из рыцарей не знал, кто он и откуда взялся. За собою вел он юного рыцаря в красных доспехах, но без щита и без меча — только порожние ножны висели у него на боку. И произнес старец такие слова:
— Мир вам, любезные лорды!
А потом обратился к королю Артуру и сказал:
— Сэр, вот я привел вам юного рыцаря, он королевской крови и из рода Иосифа Аримафейского, и через него будут свершены дивные чудеса при этом дворе и в чужих странах.
4
Король весьма обрадовался этим словам и так сказал доброму старцу:— Сэр, добро вам пожаловать, и юному рыцарю, что явился с вами, тоже.
Тогда старец помог юноше снять доспехи, и он остался в рубахе из тонкой красной материи, а на плечи он накинул ему плащ, подбитый горностаем. И сказал старый рыцарь молодому:
— Сэр, следуйте за мною.
И он подвел его прямо к Погибельному Сидению, подле сэра Ланселота, и поднял добрый старец покров, и открылась там надпись, гласившая: «Это место сэра Галахада, Высокородного Принца».
— Сэр, — молвил старый рыцарь, — знайте, что это место — ваше.
И он уселся без колебаний на Погибельное Сидение и так сказал старому рыцарю:
— Теперь, сэр, вы свободны отправиться, куда вам угодно, ибо вы все исполнили, как было вам предписано. И передайте поклон от меня моему деду королю Пелесу и господину моему королю Пешеру-Рыболову116 и скажите им от моего имени, что я навещу их, когда только смогу.
Добрый старец ушел, на дворе его ждали двадцать славных
В оруженосцев, все сели на коней и ускакали оттуда прочь. А все рыцари Круглого Стола дивились сэру Галахаду, что он отважился сесть на то место, хоть сам еще был в столь нежном возрасте, и никто не знал, откуда он, — видно, промысел Божий его привел. И сказали они все так:
— Вот рыцарь, который достигнет Святого Грааля, ибо прежде никому не удавалось сюда сесть, не навлекши на себя несчастья.
А сэр Ланселот при виде своего сына радовался ему от души. А сэр Борс сказал своим товарищам:
— Ручаюсь жизнью, этот юный рыцарь сподобится великой чести!
И много было толков при дворе, так что дошли они и до королевы. И она подивилась, что за рыцарь это мог быть, отважившийся сесть на Погибельное Сидение. А люди ей сказали, что он походит на сэра Ланселота.
— Можно догадаться, — сказала королева, — что это его сын, которого родила от сэра Ланселота дочь короля Пелеса, волшебными чарами склонившая его возлечь с нею. Тогда имя этого юноши — Галахад. Хотелось бы мне увидеть его, — сказала королева, — ибо он, уж конечно, должен быть благородным рыцарем, ведь таков его отец, породивший его; пусть подтвердят это все рыцари Круглого Стола.
Когда же они отобедали и король со всеми рыцарями поднялся от стола, подошел король к Погибельному Сидению, поднял покров и нашел на нем имя сэра Галахада. И тогда он показал его сэру Гавейну и молвил:
— Любезный племянник, с нами теперь сэр Галахад, который нас всех прославит. И ручаюсь жизнью, он достигнет Святого Грааля, как про то объяснял нам сэр Ланселот.
Потом приблизился король Артур к сэру Галахаду и сказал:
— Сэр, добро вам сюда пожаловать, ибо вы подвигнете многих славных рыцарей на достижение Святого Грааля и вы свершите то, чего еще многие благородные рыцари будут пытаться достигнуть, но тщетно.
И король взял его за руку и вышел с ним из дворца, чтобы показать сэру Галахаду чудо с камнем и мечом.
5
А королева услышала об этом и тоже явилась туда вслед за ними, сопровождаемая многими своими дамами. И показали им камень, вздымающийся на воде.— Сэр, — сказал король сэру Галахаду, — вот перед вами величайшее диво, какое только приходилось мне видеть. Многие добрые рыцари пытали здесь удачи, но не преуспел ни один.
— Сэр, — отвечал сэр Галахад, — тут нечему дивиться, ибо этот подвиг назначен не им, но мне. Я же, рассчитывая твердо на этот меч, меча с собой не привез, лишь ножны у меня на боку.
И с тем он наложил руку на меч и без труда вынул его из камня, вложил его в ножны и так сказал королю:
— Ну вот, так-то будет лучше, чем прежде.