Страница:
— Это все сделать непросто, — сказал сэр Ланселот, — ибо пример сэра Тристрама служит мне предостережением: ведь сами посмотрите, что получилось под конец, когда сэр Тристрам по мирному согласию доставил Изольду Прекрасную из замка Веселой Стражи обратно королю Марку? Как предательски заколол его этот коварный изменник король Марк, когда он сидел у ног госпожи своей Изольды Прекрасной и играл на арфе! Навостренным бердышом он пронзил его сзади до самого сердца, и мне весьма прискорбно, — сказал сэр Ланселот, — говорить о его смерти, ибо во всем мире не сыскать второго такого рыцаря.
— Все это правда, — сказал сэр Борс, — но есть одно, что должно внушить смелость и вам и всем нам, ведь все знают, что король Артур никогда не походил на короля Марка своими обычаями, и не было еще на свете человека, который мог бы уличить короля Артура в том, что он неверен своему слову.
И вот, говоря коротко, они все, на горе ли, на счастье, согласились на том, что если завтра королеву повезут на костер, то будь что будет, но они все вместе ее отобьют. И по замыслу сэра Ланселота они как смогли попрятались в лесу близ Карлайля и там, притаившись, дожидались решения короля.
И поведал он королю о том, как все это было и что все остальные убиты, кроме лишь его одного.
— О, милостивый Иисусе! Возможно ли это? — воскликнул король. — И вы застали его в спальне королевы?
— Именно так, да поможет мне Бог, — отвечал сэр Мордред. — Мы застали его там невооруженным, но он убил сэра Колгреванса и облачился в его доспехи. — И он рассказал королю все от самого начала и до конца.
— Господи спаси! — воскликнул король. — Он рыцарь чудесной доблести! Увы, — сказал король, — мне весьма прискорбно, что сэр Ланселот оказался моим противником, ибо теперь я знаю, благородное братство рыцарей Круглого Стола распадется навеки, ведь многие благородные рыцари примут его сторону. И теперь все обернулось так, — сказал король, — что честь требует от меня, чтобы моя королева была предана смерти, — так сказал король с сердечным волнением.
И в страшном гневе издал он повеление судить королеву, и предстояло ей быть осужденной на смерть. Ибо в те дни закон был таков, что кто бы ни был человек, высокого ли звания и положения или же низкого, но если окажется он повинен в измене, то ничего ему не остается, кроме смерти, и если он захвачен с поличным или же есть еще другие обстоятельства, то тем лишь ускоряется суд и расправа. Так было и с королевой Гвиневерой: жестокая рана сэра Мордреда и гибель тринадцати рыцарей Круглого Стола — эти причины и обстоятельства побудили короля Артура незамедлительно присудить королеву к сожжению и отправить ее на костер.
Но тут заговорил сэр Гавейн и сказал так:
— Господин мой Артур, мой совет вам не спешить так, лучше бы вам отложить этот суд над госпожой моей королевой, к чему есть много причин. Одна причина в том, что хоть сэр Ланселот и, был застигнут в королевиной спальне, но ведь, может статься, он явился туда не со злыми целями. Ведь вы знаете, господин мой, — сказал сэр Гавейн, — что госпожа моя королева многим обязана сэру Ланселоту, гораздо более, нежели какому-либо еще рыцарю; ибо не раз он спасал ей жизнь и бился за нее в поединках, когда все другие при дворе отказывали королеве в защите. И кто знает, быть может, королева призвала его по доброте, а не для зла, дабы вознаградить его за его прежние пред нею заслуги. Быть может, госпожа моя королева послала за ним ночью для того, чтобы сэр Ланселот мог прийти к ней тайно, ибо она полагала, что таким путем всего легче избегнуть пересудов и наветов; ведь нередко мы делаем такое, что представляется нам к лучшему, а при случае может обернуться злом. И я полагаю, — сказал сэр Гавейн, — что госпожа моя ваша королева сохраняет вам верность и любовь. А что до сэра Ланселота, то могу поручиться, он с оружием в руках отстоит честь свою против любого рыцаря, который осмелится обвинить его и оскорбить; и подобным же образом отстоит он и честь госпожи моей королевы.
— Этому я готов поверить, — сказал король Артур, — но больше я сэру Ланселоту этого не позволю, ибо он слишком уж доверяет рукам своим и своей силе и не боится никого на свете. И потому он уже более никогда не выступит в поединке за мою королеву, ибо с ней будет поступлено по закону. И если я доберусь до сэра Ланселота, то знайте, что и он примет столь же позорную смерть.
— Упаси меня Иисусе, — сказал сэр Гавейн, — узнать такое или увидеть.
— Отчего говорите вы так? — спросил король Артур. — Ведь, клянусь Богом, вам нет причины любить его! Ибо минувшей ночью он убил вашего брата сэра Агравейна, благороднейшего рыцаря, и едва не убил второго вашего брата — сэра Мордреда, и всего он убил в ту ночь тринадцать благородных рыцарей. Помните также, сэр Гавейн, что среди них он убил двоих ваших сыновей, сэра Флоренса и сэра Ловеля.
— Мой господин, — отвечал сэр Гавейн, — обо всем этом я извещен и об их смерти горько сожалею. Но, поскольку я их предупреждал и наперед сказал брату моему и моим сыновьям, чем все это кончится, и поскольку они не пожелали послушать моего совета, я устраняюсь, не буду искать и мести за их гибель; ведь я говорил им, что вражда с сэром Ланселотом не принесет добра. Как бы я ни печалился о смерти моего брата и двух моих сыновей, все же это они сами повинны в своей смерти, ибо много раз предостерегал я брата моего сэра Агравейна от грозящих ему бед.
— Собирайтесь, прошу вас, вместе с братьями вашими сэром Гахерисом и сэром Гаретом, облачитесь в лучшие ваши доспехи и отвезите мою королеву на костер.
— О нет, благороднейший мой король, — отвечал сэр Гавейн, — этого я не сделаю, ибо, знайте, меня не будет там, где столь благородная дама, как госпожа моя королева Гвиневера, должна будет принять такую позорную смерть. Ибо, да будет вам ведомо, — молвил сэр Гавейн, — сердце мое не вынесет подобного зрелища, и никто никогда не скажет про меня, что я был в этом согласен с вами.
— Тогда, — сказал король сэру Гавейну, — дозвольте братьям вашим, сэру Гахерису и сэру Гарету, присутствовать при казни.
— Мой господин, — отвечал сэр Гавейн, — знайте, что они бы с радостью уклонились от вашего поручения, ибо от этого последует еще немало бед, но они молоды и не могут ослушаться вас.
И сказали сэр Гахерис и сэр Гарет королю Артуру:
— Сэр, вы вправе, конечно, послать нас, но знайте, что это будет против нашей воли. И если мы и будем присутствовать там по прямому вашему велению, то в одном вам все равно придется нас извинить: мы явимся туда мирно, без доспехов и не при оружии.
— Во имя Господа, — молвил король, — собирайтесь в путь, ибо суд над нею будет скорый.
— Увы! — сказал сэр Гавейн. — Зачем дожил я до этого скорбного дня.
И с тем отвернулся сэр Гавейн и, горько заплакав, удалился в свои покои. И вот вывезли королеву за стены Карлайля, вот уже сорвали с нее одежду и подвели к ней ее духовного отца, дабы она покаялась в своих прегрешениях. И поднялся тут среди лордов и дам плач и вой и ломание рук; но мало кто явился туда в гербах и доспехах торжествовать смерть королевы.
Но был среди них посланный от сэра Ланселота, которому поручено было следить, когда начнется казнь. И вот, видя, что с королевы сорвали дорогие одежды и что она уже покаялась перед смертью, он дал сэру Ланселоту условный сигнал. Пришпорили они коней, погнали во весь опор и подскакали прямо к костру. А кто противился им, те все пали убитыми, ибо никто не мог выстоять против сэра Ланселота.
Так были убиты там все, кто с оружием в руках пытался их задержать, и полегло немало благородных рыцарей: сэр Белианс Надменный, сэр Сегварид, сэр Грифлет, сэр Брандель, сэр Агловаль, сэр Тор; сэр Гаутер, сэр Гилмер и сэр Рейнольд — три брата; сэр Дамас, сэр Приам, сэр Кэй-Чужестранец, сэр Дриант, сэр Ламбегус, сэр Хермин и сэр Пертолип с сэром Перимоном, два брата, которых называли Зеленый Рыцарь и Красный Рыцарь. Но в схватке и толчее, устремляясь то туда, то сюда, сэр Ланселот, на беду, убил, не разобрав, сэра Гахериса и сэра Гарета, двух благородных рыцарей, безоружных и не ожидавших худого. Как повествует Французская Книга, сэр Ланселот рассек сэру Гахерису и сэру Гарету головы, и оттого они пали мертвыми прямо на поле. Но истина в том, что сэр Ланселот их не заметил. И только потом их нашли мертвыми в самой гуще сражения. После того сэр Ланселот, порубив и обратив в бегство всех, кто пытался ему противостоять, подскакал прямо к королеве Гвиневере. Он набросил на нее платье и плащ, усадил ее позади себя на коня и сказал ей, чтобы она воспрянула духом. И знайте, что, уж конечно, королева была рада избавиться от неминуемой смерти, и она возблагодарила Господа и сэра Ланселота. И ускакал он с королевой, как повествует Французская Книга, в замок Веселой Стражи, и там содержал он ее так, как подобает благородному рыцарю. И многие короли и бароны послали к сэру Ланселоту своих рыцарей, и многие благородные рыцари сами пристали к сэру Ланселоту. И, услышав о распре между королем Артуром и сэром Ланселотом, иные рыцари радовались, иные же горько печалились их вражде.
— Увы! Зачем только ношу я корону на голове моей? Ибо вот теперь я утратил прекраснейшую рыцарскую дружину, какую когда-либо содержал христианский король. Увы, мои добрые рыцари пали убитыми или покинули меня, и я за прошедшие два дня лишился без малого сорока рыцарей, не считая сэра Ланселота и его сородичей, ибо отныне честь моя мне не дозволяет быть с ними в мире! Увы, увы! зачем только началась эта распря! Однако, любезные други, — сказал король, — я повелеваю, пусть никто не говорит сэру Гавейну о гибели его братьев, ибо я знаю, — сказал король, — что, когда он услышит о том, что умер сэр Гарет, он почти что лишится рассудка. Боже милостивый, — сказал король, — почему же он убил сэра Гахериса и сэра Гарета? Ибо что до сэра Гарета, то ведь, ручаюсь, он любил сэра Ланселота более всех людей на свете.
— Это правда, — отвечали иные из рыцарей, — но они были убиты в общей схватке, когда сэр Ланселот разил, не разбирая, в самой гуще сражения. На них не было доспехов, и он поразил их, не ведая, кого убивает, и так, по несчастью, были они убиты.
— Ну, — сказал король Артур, — их гибель вызовет величайшую смертельную войну, какая была на земле, ибо я уверен, что, когда сэр Гавейн узнает о том, что сэр Гарет убит, я не буду знать от него покоя до тех пор, пока не уничтожу весь род сэра Ланселота и его самого или же он уничтожит меня. И потому, — сказал король, — знайте, что никогда еще сердце мое не сокрушалось так, как ныне. И я гораздо более скорблю о потере моих добрых рыцарей, нежели об утрате моей любезной королевы; ибо королев я всегда смогу найти довольно, а такую дружину добрых рыцарей не собрать больше никогда на свете. И могу сказать, — молвил король Артур, — ни у одного христианского короля не было еще такой дружины. И вот, увы! теперь между сэром Ланселотом и мною вражда! Ах, Агравейн, Агравейн, — молвил король, — Христос да помилует твою душу, ибо ненависть, которую ты и сэр Мордред, брат твой, питали к сэру Ланселоту, породила все эти беды.
И плакал король, повторяя свои жалобы, и лишался чувств. Но к сэру Гавейну явился один человек и поведал ему о том, что королева похищена сэром Ланселотом и без малого двадцать четыре рыцаря пали убитыми.
— Ах, Господи, помилуй и храни моих двух братьев! — воскликнул сэр Гавейн. — Ведь я так и знал, — сказал сэр Гавейн, что сэр Ланселот явится к ней на помощь и спасет ее либо погибнет на поле боя. И правду сказать, он не достоин был бы рыцарской славы, если бы не спас королеву, ведь это из-за него обрекли ее на костер. Так что сэр Ланселот, — сказал сэр Гавейн, — поступил по-рыцарски, так же и я поступил бы, окажись я на его месте. Но где же мои братья? — спросил сэр Гавейн. — Мне странно, что я их не вижу.
И тогда тот человек ему сказал:
— Сэр Гахерис и сэр Гарет убиты.
— Боже упаси! — молвил сэр Гавейн. — За весь этот мир я не согласился бы, чтобы они были убиты, в особенности же мой добрый брат сэр Гарет.
— Сэр, — сказал тот, — он убит, и это весьма прискорбно.
— Кто же убил его? — спросил сэр Гавейн.
— Сэр Ланселот, — тот отвечал, — убил их обоих.
— Этому я не могу поверить, — сказал сэр Гавейн, — не мог он убить моего доброго брата сэра Гарета, ибо, ручаюсь, мой брат любил его более, нежели меня или всех остальных наших братьев или даже короля. И также я знаю, что, пожелай сэр Ланселот призвать моего брата сэра Гарета на свою сторону, он бы сразу же к нему примкнул против короля и против всех нас.
И потому я никогда не поверю, что сэр Ланселот мог убить моих братьев.
— Воистину, сэр, — молвил тот человек, — все говорят, что это он убил его.
— Увы! — воскликнул сэр Гавейн, — не видать мне больше радости на свете!
— О дядя мой, король Артур! Мой добрый брат сэр Гарет убит, убит и другой мой брат, сэр Гахерис, оба добрые рыцари.
Тут заплакал король, и он вместе с ним, и оба они упали без памяти. Когда же их привели в чувство, то заговорил сэр Гавейн и сказал:
— Сэр, я желаю увидеть тело моего брата Гарета.
— Сэр, вы не сможете увидеть его, — отвечал король, — ибо я повелел предать его земле и сэра Гахериса тоже, ибо я ведь знал, что вы будете убиваться сверх меры и вид сэра Гарета удвоит ваше горе.
— Увы, господин мой, — молвил сэр Гавейн, — как случилось, что он убил моего брата сэра Гарета? Прошу вас, расскажите мне.
— Воистину, — отвечал король, — скажу вам, как сказали мне: сэр Ланселот зарубил и его, и сэра Гахериса.
— Увы, — сказал сэр Гавейн, — ведь они оба были безоружны против него!
— Я не знаю, как это было, — сказал король, — но рассказывают, что он убил их в гуще битвы, не узнав ни того, ни другого. И потому давайте измыслим способ, как нам отомстить за их гибель.
— Мой король, мой господин и мой родной дядя, — сказал сэр Гавейн, — знайте же, ныне я даю вам слово, которое подкреплю всей моей рыцарской честью: отныне и впредь я неотступно буду преследовать сэра Ланселота, пока один из нас двоих не будет убит. И потому прошу вас, мой господин и король, готовьтесь к войне, ибо, знайте, я не успокоюсь, покуда не отомщу сэру Ланселоту; и если вы дорожите моей любовью и моей службой, то поспешайте и созовите ваших друзей. Ибо, клянусь Богом, — сказал сэр Гавейн, — в отместку за смерть брата моего сэра Гарета я семь царств обыщу, а сэра Ланселота найду, и либо я его убью, либо же он убьет меня.
— Сэр, вам не придется искать его так далеко, — сказал король, — ибо, как я слышал, сэр Ланселот поджидает меня и всех нас в своем замке Веселой Стражи. И люди говорят, что туда к нему стекается немало народу.
— В это я легко поверю, — отвечал сэр Гавейн. — Однако, господин мой, — сказал он, — собирайте ваших друзей, а я соберу моих.
— Так и будет сделано, — молвил король, — и думается, у меня достанет силы и мощи выбить его из крепчайшей башни его. замка.
И разослал король письма и бумаги вдоль и поперек по всей Английской земле, призывая к себе всех своих рыцарей. И съехались к королю Артуру многие рыцари, герцоги и графы, так что собралось у него большое войско. И когда они все съехались, король поведал им о том, как сэр Ланселот похитил у него королеву.
И приготовился король со всем его войском обложить сэра Ланселота в его замке Веселой Стражи.
Сэр Ланселот о том прослышал и тоже призвал к себе многих добрых рыцарей, ибо немало рыцарей держали его сторону — одни ради него самого, другие из-за королевы. И вот оснащены были обе стороны всем, что ни на есть потребного для ведения войны. Но войско короля Артура было столь велико, что войско сэра Ланселота не могло встретиться с ним на поле. И сам сэр Ланселот не хотел сражаться против короля. Он удалился в свой крепкий замок, запасшись в изобилии всем нужным провиантом и взяв с собою столько доблестных мужей, скольких возможно было расположить внутри замка и в городских стенах.
И вот подошел король Артур и сэр Гавейн с огромным войском и обложил со всех сторон стены Веселой Стражи — и город и замок. И было там между ними немало жестоких схваток, но сэр Ланселот не выезжал надолго за крепостные стены и никому из своих добрых рыцарей не позволял делать вылазки ни из города, ни из замка; и так продолжалось целых пятнадцать недель.
— Любезные мои два господина, знайте, понапрасну вы ведете эту осаду, ибо здесь не завоюете вы чести, но лишь горе себе и позор. Ведь если я пожелаю выйти за стены с моими добрыми рыцарями, то я в краткий срок положу конец этой войне.
— Выходи же, — отвечал сэру Ланселоту король Артур, — если смеешь, и я обещаю встретиться с тобою посреди этого поля.
— Господь меня упаси, — отвечал сэр Ланселот, — когда-либо встретиться в бою с благороднейшим из королей, посвятившим меня в рыцари.
— Позор тебе! Не желаю я слушать твои сладкие речи! — отвечал король, — ибо, знай и не сомневайся, я твой смертный враг и останусь им до последнего дня моей жизни. Ибо ты убил моих добрых рыцарей, мужей славных и моих сородичей, и этой потери мне ничем не возместить. Кроме того, ты возлежал с моей королевой и был ее возлюбленным много лет, а потом еще, как настоящий изменник, похитил ее у меня силою.
— Благороднейший мой господин и король, — молвил сэр Ланселот, — вы можете говорить все, что пожелаете, ибо вам отлично известно, что на вас я зла держать не стану. А что вы говорите, что я убил ваших добрых рыцарей, то это я и сам знаю и горько об этом скорблю; но я вынужден был вести с ними бой ради спасения моей жизни, иначе оставалось мне допустить, чтобы они убили меня. Что же до госпожи моей королевы Гвиневеры, то, кроме вашего величества и еще господина моего сэра Гавейна, ни один рыцарь на свете не посмел бы в лицо обвинить меня в измене вашей особе. А что вы изволите говорить, что я долгие годы был возлюбленным госпожи моей, вашей королевы, на это я всегда готов дать ответ и доказать с оружием в руках против любого рыцаря на земле, кроме вас и сэра Гавейна, что госпожа моя королева Гвиневера — верная супруга вашему величеству и нет на свете другой дамы, которая тверже бы хранила верность своему супругу; и это я готов подтвердить с оружием в руках. И если ей угодно было в милости своей оказывать мне ласку и предпочтение перед всеми рыцарями, то по мере сил моих я заслужил ее любовь, ибо много раз, господин мой, вы соглашались в гневе предать ее сожжению и гибели, и всякий раз мне выпадала честь за нее сразиться, и прежде чем я расставался с моим противником, он всегда признавался в своей неправоте и честь королевы бывала восстановлена. И в такие минуты, господин мой Артур, — сказал сэр Ланселот, — вы тоже ласкали и благодарили меня за то, что я спас от костра вашу королеву, и вы клялись навеки быть мне благосклонным сюзереном. Теперь же, сдается мне, вы платите мне злом за мою добрую службу. Ибо, думается мне, господин мой, я утратил бы едва что не всю мою рыцарскую честь, когда бы потерпел, чтобы госпожу мою, вашу королеву, сожгли на костре, тем паче если это случилось бы из-за меня. Ведь если прежде я сражался за вашу королеву и спасал ее из беды, что навлекли на нее другие, то тем более я должен был спасти ее от облыжного обвинения на этот раз. И потому, мой добрый и милостивый господин, — сказал сэр Ланселот, — примите милостиво назад вашу королеву, ибо она верна вам и добродетельна.
— Тьфу на тебя, трусливый рыцарь-изменник! — воскликнул тогда сэр Гавейн. — Ибо да будет ведомо тебе: что бы ты ни говорил, мой господин и родной дядя король Артур все равно получит назад свою королеву и тебя тоже и убьет вас обоих или помилует, как ему заблагорассудится.
— Возможно, что и так, — отвечал сэр Ланселот, — но знай и ты, господин мой сэр Гавейн, что если мне вздумается выйти за городские стены, то, чтобы захватить меня и королеву, вам придется выиграть нелегкий бой, какого жесточе еще не случалось вам выигрывать.
— Тьфу на твои хвастливые речи! — сказал сэр Гавейн. — Что до госпожи моей королевы, то знай: я никогда не скажу про нее худого слова. Но ты, коварный и трусливый рыцарь, — сказал сэр Гавейн, — за что было тебе убивать моего доброго брата сэра Гарета, который любил тебя сильнее, нежели меня и весь род наш? И ведь ты, увы, своей рукою посвятил его в рыцари! Почему же убил ты его, который так тебя любил?
— Извинения мне в этом нет, — отвечал сэр Ланселот, — но, клянусь Иисусом и моей верностью высокому Ордену Рыцарства, для меня это было все равно что убить моего собственного племянника сэра Борса Ганского. Увы мне, почему случилось со мною такое злосчастье, — сказал сэр Ланселот, — что я не заметил сэра Гарета и сэра Гахериса!
— Ты лжешь, трусливый рыцарь! — воскликнул сэр Гавейн. — Ты убил их из ненависти ко мне. И потому знай, о сэр
Ланселот, я буду вести войну против тебя, и покуда я жив, я — твой враг!
— Мне прискорбно это, — отвечал сэр Ланселот, — ибо я понимаю, что напрасно буду искать примирения, пока вы, сэр Гавейн, настроены так злобно. А когда бы не вы, я не сомневаюсь, что возвратил бы себе милость господина моего короля Артура.
— Охотно верю этому, коварный, трусливый рыцарь, ибо ты долгое время высокомерно помыкал нами и погубил немало наших добрых рыцарей.
— Сэр, говорите, как вам будет угодно, — отвечал сэр Ланселот, — и все же никто не может обвинить меня и доказать перед всеми, что я когда-либо убил рыцаря коварными ухищрениями, как это сделали некогда вы, господин мой сэр Гавейн. Я же убивал, только защищаясь, понужденный к этому ради спасения моей собственной жизни.
— А, лживый рыцарь! — сказал сэр Гавейн. — Ты намекаешь на сэра Ламорака. Но знай же, я убил его моею рукою!
— Сэр, вы убили его не один на один, — отвечал сэр Ланселот, — это было бы вам не под силу, ибо он почитался среди сверстников своих одним из лучших рыцарей в христианском мире. И это великой жалости достойно, что он погиб.
— В это я легко поверю, — отвечал сэр Ланселот, — и если уж вы до меня доберетесь, то мне не дождаться пощады.
Но Французская Книга говорит, что король Артур склонялся принять свою королеву обратно и примириться с сэром Ланселотом, да только сэр Гавейн ни за что не желал на это согласиться. Сэр Гавейн собрал людей, велел им всем разом трубить в рога и вызывать сэра Ланселота, и они в один голос кричали ему, что он — «коварный и трусливый рыцарь».
Но когда эти возгласы услышали сэр Борс Ганский, сэр Эктор Окраинный и сэр Лионель, то они призвали к себе сэра Паломида и сэра Лавейна и сэра Уррия и еще многих добрых рыцарей из своего рода, и все вместе они явились к сэру Ланселоту и сказали так:
— Мой господин, знайте, что мы глубоко презираем все эти оскорбительные речи, что сэр Гавейн говорил против вас. И мы просим вас и требуем, если дорожите вы нашей службой, не удерживайте нас более в этих стенах, ибо мы объявляем вам, что желаем выехать на поле и сразиться с ними. Ибо вы поступаете, как человек, который боится, а ведь все ваши прекрасные речи вам не помогут, ведь сэр Гавейн все равно никогда не допустит вашего примирения с королем. И потому сражайтесь за вашу жизнь и ваше право, если только вы не боитесь!
— Увы! — отвечал сэр Ланселот, — выезжать из замка и завязывать бой я бы никак не хотел!
И крикнул сэр Ланселот громким голосом королю Артуру и сэру Гавейну:
— Мой господин, прошу вас и заклинаю, раз уж я вынужден выехать на поле боя, вы, господин мой король Артур, и вы, сэр Гавейн, воздержитесь и не появляйтесь там.
— А что же нам делать? — спросил сэр Гавейн. — Разве не королю надлежит биться с тобою за те оскорбления, что ты ему нанес? И разве не мне биться с тобою за смерть брата моего сэра Гарета?
— Ну что ж, ничего не поделаешь, — сказал сэр Ланселот. — Приходится мне выходить на бой. Но знайте, господин мой Артур, и вы, сэр Гавейн, вы еще пожалеете, что настояли на сражении со мной.
И с тем они разошлись; и обе стороны стали готовиться к завтрашнему бою, и большие приготовления были сделаны и с той и с другой стороны. А сэр Гавейн собрал много рыцарей и поручил им преследовать сэра Ланселота, обступить его плотно, когда представится случай, и убить. И вот на рассвете король Артур с тремя большими полками уже стоял готовый к бою у стен замка.
— Все это правда, — сказал сэр Борс, — но есть одно, что должно внушить смелость и вам и всем нам, ведь все знают, что король Артур никогда не походил на короля Марка своими обычаями, и не было еще на свете человека, который мог бы уличить короля Артура в том, что он неверен своему слову.
И вот, говоря коротко, они все, на горе ли, на счастье, согласились на том, что если завтра королеву повезут на костер, то будь что будет, но они все вместе ее отобьют. И по замыслу сэра Ланселота они как смогли попрятались в лесу близ Карлайля и там, притаившись, дожидались решения короля.
7
А теперь мы обратимся к сэру Мордреду, который, спасшись от меча сэра Ланселота, вскочил на коня и прискакал к королю Артуру, жестоко пораненный и весь залитый кровью.И поведал он королю о том, как все это было и что все остальные убиты, кроме лишь его одного.
— О, милостивый Иисусе! Возможно ли это? — воскликнул король. — И вы застали его в спальне королевы?
— Именно так, да поможет мне Бог, — отвечал сэр Мордред. — Мы застали его там невооруженным, но он убил сэра Колгреванса и облачился в его доспехи. — И он рассказал королю все от самого начала и до конца.
— Господи спаси! — воскликнул король. — Он рыцарь чудесной доблести! Увы, — сказал король, — мне весьма прискорбно, что сэр Ланселот оказался моим противником, ибо теперь я знаю, благородное братство рыцарей Круглого Стола распадется навеки, ведь многие благородные рыцари примут его сторону. И теперь все обернулось так, — сказал король, — что честь требует от меня, чтобы моя королева была предана смерти, — так сказал король с сердечным волнением.
И в страшном гневе издал он повеление судить королеву, и предстояло ей быть осужденной на смерть. Ибо в те дни закон был таков, что кто бы ни был человек, высокого ли звания и положения или же низкого, но если окажется он повинен в измене, то ничего ему не остается, кроме смерти, и если он захвачен с поличным или же есть еще другие обстоятельства, то тем лишь ускоряется суд и расправа. Так было и с королевой Гвиневерой: жестокая рана сэра Мордреда и гибель тринадцати рыцарей Круглого Стола — эти причины и обстоятельства побудили короля Артура незамедлительно присудить королеву к сожжению и отправить ее на костер.
Но тут заговорил сэр Гавейн и сказал так:
— Господин мой Артур, мой совет вам не спешить так, лучше бы вам отложить этот суд над госпожой моей королевой, к чему есть много причин. Одна причина в том, что хоть сэр Ланселот и, был застигнут в королевиной спальне, но ведь, может статься, он явился туда не со злыми целями. Ведь вы знаете, господин мой, — сказал сэр Гавейн, — что госпожа моя королева многим обязана сэру Ланселоту, гораздо более, нежели какому-либо еще рыцарю; ибо не раз он спасал ей жизнь и бился за нее в поединках, когда все другие при дворе отказывали королеве в защите. И кто знает, быть может, королева призвала его по доброте, а не для зла, дабы вознаградить его за его прежние пред нею заслуги. Быть может, госпожа моя королева послала за ним ночью для того, чтобы сэр Ланселот мог прийти к ней тайно, ибо она полагала, что таким путем всего легче избегнуть пересудов и наветов; ведь нередко мы делаем такое, что представляется нам к лучшему, а при случае может обернуться злом. И я полагаю, — сказал сэр Гавейн, — что госпожа моя ваша королева сохраняет вам верность и любовь. А что до сэра Ланселота, то могу поручиться, он с оружием в руках отстоит честь свою против любого рыцаря, который осмелится обвинить его и оскорбить; и подобным же образом отстоит он и честь госпожи моей королевы.
— Этому я готов поверить, — сказал король Артур, — но больше я сэру Ланселоту этого не позволю, ибо он слишком уж доверяет рукам своим и своей силе и не боится никого на свете. И потому он уже более никогда не выступит в поединке за мою королеву, ибо с ней будет поступлено по закону. И если я доберусь до сэра Ланселота, то знайте, что и он примет столь же позорную смерть.
— Упаси меня Иисусе, — сказал сэр Гавейн, — узнать такое или увидеть.
— Отчего говорите вы так? — спросил король Артур. — Ведь, клянусь Богом, вам нет причины любить его! Ибо минувшей ночью он убил вашего брата сэра Агравейна, благороднейшего рыцаря, и едва не убил второго вашего брата — сэра Мордреда, и всего он убил в ту ночь тринадцать благородных рыцарей. Помните также, сэр Гавейн, что среди них он убил двоих ваших сыновей, сэра Флоренса и сэра Ловеля.
— Мой господин, — отвечал сэр Гавейн, — обо всем этом я извещен и об их смерти горько сожалею. Но, поскольку я их предупреждал и наперед сказал брату моему и моим сыновьям, чем все это кончится, и поскольку они не пожелали послушать моего совета, я устраняюсь, не буду искать и мести за их гибель; ведь я говорил им, что вражда с сэром Ланселотом не принесет добра. Как бы я ни печалился о смерти моего брата и двух моих сыновей, все же это они сами повинны в своей смерти, ибо много раз предостерегал я брата моего сэра Агравейна от грозящих ему бед.
8
Тогда сказал король Артур сэру Гавейну:— Собирайтесь, прошу вас, вместе с братьями вашими сэром Гахерисом и сэром Гаретом, облачитесь в лучшие ваши доспехи и отвезите мою королеву на костер.
— О нет, благороднейший мой король, — отвечал сэр Гавейн, — этого я не сделаю, ибо, знайте, меня не будет там, где столь благородная дама, как госпожа моя королева Гвиневера, должна будет принять такую позорную смерть. Ибо, да будет вам ведомо, — молвил сэр Гавейн, — сердце мое не вынесет подобного зрелища, и никто никогда не скажет про меня, что я был в этом согласен с вами.
— Тогда, — сказал король сэру Гавейну, — дозвольте братьям вашим, сэру Гахерису и сэру Гарету, присутствовать при казни.
— Мой господин, — отвечал сэр Гавейн, — знайте, что они бы с радостью уклонились от вашего поручения, ибо от этого последует еще немало бед, но они молоды и не могут ослушаться вас.
И сказали сэр Гахерис и сэр Гарет королю Артуру:
— Сэр, вы вправе, конечно, послать нас, но знайте, что это будет против нашей воли. И если мы и будем присутствовать там по прямому вашему велению, то в одном вам все равно придется нас извинить: мы явимся туда мирно, без доспехов и не при оружии.
— Во имя Господа, — молвил король, — собирайтесь в путь, ибо суд над нею будет скорый.
— Увы! — сказал сэр Гавейн. — Зачем дожил я до этого скорбного дня.
И с тем отвернулся сэр Гавейн и, горько заплакав, удалился в свои покои. И вот вывезли королеву за стены Карлайля, вот уже сорвали с нее одежду и подвели к ней ее духовного отца, дабы она покаялась в своих прегрешениях. И поднялся тут среди лордов и дам плач и вой и ломание рук; но мало кто явился туда в гербах и доспехах торжествовать смерть королевы.
Но был среди них посланный от сэра Ланселота, которому поручено было следить, когда начнется казнь. И вот, видя, что с королевы сорвали дорогие одежды и что она уже покаялась перед смертью, он дал сэру Ланселоту условный сигнал. Пришпорили они коней, погнали во весь опор и подскакали прямо к костру. А кто противился им, те все пали убитыми, ибо никто не мог выстоять против сэра Ланселота.
Так были убиты там все, кто с оружием в руках пытался их задержать, и полегло немало благородных рыцарей: сэр Белианс Надменный, сэр Сегварид, сэр Грифлет, сэр Брандель, сэр Агловаль, сэр Тор; сэр Гаутер, сэр Гилмер и сэр Рейнольд — три брата; сэр Дамас, сэр Приам, сэр Кэй-Чужестранец, сэр Дриант, сэр Ламбегус, сэр Хермин и сэр Пертолип с сэром Перимоном, два брата, которых называли Зеленый Рыцарь и Красный Рыцарь. Но в схватке и толчее, устремляясь то туда, то сюда, сэр Ланселот, на беду, убил, не разобрав, сэра Гахериса и сэра Гарета, двух благородных рыцарей, безоружных и не ожидавших худого. Как повествует Французская Книга, сэр Ланселот рассек сэру Гахерису и сэру Гарету головы, и оттого они пали мертвыми прямо на поле. Но истина в том, что сэр Ланселот их не заметил. И только потом их нашли мертвыми в самой гуще сражения. После того сэр Ланселот, порубив и обратив в бегство всех, кто пытался ему противостоять, подскакал прямо к королеве Гвиневере. Он набросил на нее платье и плащ, усадил ее позади себя на коня и сказал ей, чтобы она воспрянула духом. И знайте, что, уж конечно, королева была рада избавиться от неминуемой смерти, и она возблагодарила Господа и сэра Ланселота. И ускакал он с королевой, как повествует Французская Книга, в замок Веселой Стражи, и там содержал он ее так, как подобает благородному рыцарю. И многие короли и бароны послали к сэру Ланселоту своих рыцарей, и многие благородные рыцари сами пристали к сэру Ланселоту. И, услышав о распре между королем Артуром и сэром Ланселотом, иные рыцари радовались, иные же горько печалились их вражде.
* II *
1
Теперь же мы вновь обращаемся к королю Артуру, — а он, когда ему сообщили о том, как и при каких обстоятельствах была похищена от костра королева, и когда он услышал о гибели многих своих благородных рыцарей, в особенности же о смерти сэра Гахериса и сэра Гарета, то он от великой жалости и печали лишился чувств. Когда же он очнулся, то сказал так:— Увы! Зачем только ношу я корону на голове моей? Ибо вот теперь я утратил прекраснейшую рыцарскую дружину, какую когда-либо содержал христианский король. Увы, мои добрые рыцари пали убитыми или покинули меня, и я за прошедшие два дня лишился без малого сорока рыцарей, не считая сэра Ланселота и его сородичей, ибо отныне честь моя мне не дозволяет быть с ними в мире! Увы, увы! зачем только началась эта распря! Однако, любезные други, — сказал король, — я повелеваю, пусть никто не говорит сэру Гавейну о гибели его братьев, ибо я знаю, — сказал король, — что, когда он услышит о том, что умер сэр Гарет, он почти что лишится рассудка. Боже милостивый, — сказал король, — почему же он убил сэра Гахериса и сэра Гарета? Ибо что до сэра Гарета, то ведь, ручаюсь, он любил сэра Ланселота более всех людей на свете.
— Это правда, — отвечали иные из рыцарей, — но они были убиты в общей схватке, когда сэр Ланселот разил, не разбирая, в самой гуще сражения. На них не было доспехов, и он поразил их, не ведая, кого убивает, и так, по несчастью, были они убиты.
— Ну, — сказал король Артур, — их гибель вызовет величайшую смертельную войну, какая была на земле, ибо я уверен, что, когда сэр Гавейн узнает о том, что сэр Гарет убит, я не буду знать от него покоя до тех пор, пока не уничтожу весь род сэра Ланселота и его самого или же он уничтожит меня. И потому, — сказал король, — знайте, что никогда еще сердце мое не сокрушалось так, как ныне. И я гораздо более скорблю о потере моих добрых рыцарей, нежели об утрате моей любезной королевы; ибо королев я всегда смогу найти довольно, а такую дружину добрых рыцарей не собрать больше никогда на свете. И могу сказать, — молвил король Артур, — ни у одного христианского короля не было еще такой дружины. И вот, увы! теперь между сэром Ланселотом и мною вражда! Ах, Агравейн, Агравейн, — молвил король, — Христос да помилует твою душу, ибо ненависть, которую ты и сэр Мордред, брат твой, питали к сэру Ланселоту, породила все эти беды.
И плакал король, повторяя свои жалобы, и лишался чувств. Но к сэру Гавейну явился один человек и поведал ему о том, что королева похищена сэром Ланселотом и без малого двадцать четыре рыцаря пали убитыми.
— Ах, Господи, помилуй и храни моих двух братьев! — воскликнул сэр Гавейн. — Ведь я так и знал, — сказал сэр Гавейн, что сэр Ланселот явится к ней на помощь и спасет ее либо погибнет на поле боя. И правду сказать, он не достоин был бы рыцарской славы, если бы не спас королеву, ведь это из-за него обрекли ее на костер. Так что сэр Ланселот, — сказал сэр Гавейн, — поступил по-рыцарски, так же и я поступил бы, окажись я на его месте. Но где же мои братья? — спросил сэр Гавейн. — Мне странно, что я их не вижу.
И тогда тот человек ему сказал:
— Сэр Гахерис и сэр Гарет убиты.
— Боже упаси! — молвил сэр Гавейн. — За весь этот мир я не согласился бы, чтобы они были убиты, в особенности же мой добрый брат сэр Гарет.
— Сэр, — сказал тот, — он убит, и это весьма прискорбно.
— Кто же убил его? — спросил сэр Гавейн.
— Сэр Ланселот, — тот отвечал, — убил их обоих.
— Этому я не могу поверить, — сказал сэр Гавейн, — не мог он убить моего доброго брата сэра Гарета, ибо, ручаюсь, мой брат любил его более, нежели меня или всех остальных наших братьев или даже короля. И также я знаю, что, пожелай сэр Ланселот призвать моего брата сэра Гарета на свою сторону, он бы сразу же к нему примкнул против короля и против всех нас.
И потому я никогда не поверю, что сэр Ланселот мог убить моих братьев.
— Воистину, сэр, — молвил тот человек, — все говорят, что это он убил его.
— Увы! — воскликнул сэр Гавейн, — не видать мне больше радости на свете!
2
И с тем он упал и лишился чувств и долго так пролежал, словно мертвый. А когда он очнулся от своего обморока, то вскричал горестно: «Увы мне!» — и побежал к королю, рыдая и плача, и сказал ему так:— О дядя мой, король Артур! Мой добрый брат сэр Гарет убит, убит и другой мой брат, сэр Гахерис, оба добрые рыцари.
Тут заплакал король, и он вместе с ним, и оба они упали без памяти. Когда же их привели в чувство, то заговорил сэр Гавейн и сказал:
— Сэр, я желаю увидеть тело моего брата Гарета.
— Сэр, вы не сможете увидеть его, — отвечал король, — ибо я повелел предать его земле и сэра Гахериса тоже, ибо я ведь знал, что вы будете убиваться сверх меры и вид сэра Гарета удвоит ваше горе.
— Увы, господин мой, — молвил сэр Гавейн, — как случилось, что он убил моего брата сэра Гарета? Прошу вас, расскажите мне.
— Воистину, — отвечал король, — скажу вам, как сказали мне: сэр Ланселот зарубил и его, и сэра Гахериса.
— Увы, — сказал сэр Гавейн, — ведь они оба были безоружны против него!
— Я не знаю, как это было, — сказал король, — но рассказывают, что он убил их в гуще битвы, не узнав ни того, ни другого. И потому давайте измыслим способ, как нам отомстить за их гибель.
— Мой король, мой господин и мой родной дядя, — сказал сэр Гавейн, — знайте же, ныне я даю вам слово, которое подкреплю всей моей рыцарской честью: отныне и впредь я неотступно буду преследовать сэра Ланселота, пока один из нас двоих не будет убит. И потому прошу вас, мой господин и король, готовьтесь к войне, ибо, знайте, я не успокоюсь, покуда не отомщу сэру Ланселоту; и если вы дорожите моей любовью и моей службой, то поспешайте и созовите ваших друзей. Ибо, клянусь Богом, — сказал сэр Гавейн, — в отместку за смерть брата моего сэра Гарета я семь царств обыщу, а сэра Ланселота найду, и либо я его убью, либо же он убьет меня.
— Сэр, вам не придется искать его так далеко, — сказал король, — ибо, как я слышал, сэр Ланселот поджидает меня и всех нас в своем замке Веселой Стражи. И люди говорят, что туда к нему стекается немало народу.
— В это я легко поверю, — отвечал сэр Гавейн. — Однако, господин мой, — сказал он, — собирайте ваших друзей, а я соберу моих.
— Так и будет сделано, — молвил король, — и думается, у меня достанет силы и мощи выбить его из крепчайшей башни его. замка.
И разослал король письма и бумаги вдоль и поперек по всей Английской земле, призывая к себе всех своих рыцарей. И съехались к королю Артуру многие рыцари, герцоги и графы, так что собралось у него большое войско. И когда они все съехались, король поведал им о том, как сэр Ланселот похитил у него королеву.
И приготовился король со всем его войском обложить сэра Ланселота в его замке Веселой Стражи.
Сэр Ланселот о том прослышал и тоже призвал к себе многих добрых рыцарей, ибо немало рыцарей держали его сторону — одни ради него самого, другие из-за королевы. И вот оснащены были обе стороны всем, что ни на есть потребного для ведения войны. Но войско короля Артура было столь велико, что войско сэра Ланселота не могло встретиться с ним на поле. И сам сэр Ланселот не хотел сражаться против короля. Он удалился в свой крепкий замок, запасшись в изобилии всем нужным провиантом и взяв с собою столько доблестных мужей, скольких возможно было расположить внутри замка и в городских стенах.
И вот подошел король Артур и сэр Гавейн с огромным войском и обложил со всех сторон стены Веселой Стражи — и город и замок. И было там между ними немало жестоких схваток, но сэр Ланселот не выезжал надолго за крепостные стены и никому из своих добрых рыцарей не позволял делать вылазки ни из города, ни из замка; и так продолжалось целых пятнадцать недель.
3
Но вот в один прекрасный день сэр Ланселот выглянул через стену и громким голосом обратился к королю Артуру и к сэру Гавейну:— Любезные мои два господина, знайте, понапрасну вы ведете эту осаду, ибо здесь не завоюете вы чести, но лишь горе себе и позор. Ведь если я пожелаю выйти за стены с моими добрыми рыцарями, то я в краткий срок положу конец этой войне.
— Выходи же, — отвечал сэру Ланселоту король Артур, — если смеешь, и я обещаю встретиться с тобою посреди этого поля.
— Господь меня упаси, — отвечал сэр Ланселот, — когда-либо встретиться в бою с благороднейшим из королей, посвятившим меня в рыцари.
— Позор тебе! Не желаю я слушать твои сладкие речи! — отвечал король, — ибо, знай и не сомневайся, я твой смертный враг и останусь им до последнего дня моей жизни. Ибо ты убил моих добрых рыцарей, мужей славных и моих сородичей, и этой потери мне ничем не возместить. Кроме того, ты возлежал с моей королевой и был ее возлюбленным много лет, а потом еще, как настоящий изменник, похитил ее у меня силою.
— Благороднейший мой господин и король, — молвил сэр Ланселот, — вы можете говорить все, что пожелаете, ибо вам отлично известно, что на вас я зла держать не стану. А что вы говорите, что я убил ваших добрых рыцарей, то это я и сам знаю и горько об этом скорблю; но я вынужден был вести с ними бой ради спасения моей жизни, иначе оставалось мне допустить, чтобы они убили меня. Что же до госпожи моей королевы Гвиневеры, то, кроме вашего величества и еще господина моего сэра Гавейна, ни один рыцарь на свете не посмел бы в лицо обвинить меня в измене вашей особе. А что вы изволите говорить, что я долгие годы был возлюбленным госпожи моей, вашей королевы, на это я всегда готов дать ответ и доказать с оружием в руках против любого рыцаря на земле, кроме вас и сэра Гавейна, что госпожа моя королева Гвиневера — верная супруга вашему величеству и нет на свете другой дамы, которая тверже бы хранила верность своему супругу; и это я готов подтвердить с оружием в руках. И если ей угодно было в милости своей оказывать мне ласку и предпочтение перед всеми рыцарями, то по мере сил моих я заслужил ее любовь, ибо много раз, господин мой, вы соглашались в гневе предать ее сожжению и гибели, и всякий раз мне выпадала честь за нее сразиться, и прежде чем я расставался с моим противником, он всегда признавался в своей неправоте и честь королевы бывала восстановлена. И в такие минуты, господин мой Артур, — сказал сэр Ланселот, — вы тоже ласкали и благодарили меня за то, что я спас от костра вашу королеву, и вы клялись навеки быть мне благосклонным сюзереном. Теперь же, сдается мне, вы платите мне злом за мою добрую службу. Ибо, думается мне, господин мой, я утратил бы едва что не всю мою рыцарскую честь, когда бы потерпел, чтобы госпожу мою, вашу королеву, сожгли на костре, тем паче если это случилось бы из-за меня. Ведь если прежде я сражался за вашу королеву и спасал ее из беды, что навлекли на нее другие, то тем более я должен был спасти ее от облыжного обвинения на этот раз. И потому, мой добрый и милостивый господин, — сказал сэр Ланселот, — примите милостиво назад вашу королеву, ибо она верна вам и добродетельна.
— Тьфу на тебя, трусливый рыцарь-изменник! — воскликнул тогда сэр Гавейн. — Ибо да будет ведомо тебе: что бы ты ни говорил, мой господин и родной дядя король Артур все равно получит назад свою королеву и тебя тоже и убьет вас обоих или помилует, как ему заблагорассудится.
— Возможно, что и так, — отвечал сэр Ланселот, — но знай и ты, господин мой сэр Гавейн, что если мне вздумается выйти за городские стены, то, чтобы захватить меня и королеву, вам придется выиграть нелегкий бой, какого жесточе еще не случалось вам выигрывать.
— Тьфу на твои хвастливые речи! — сказал сэр Гавейн. — Что до госпожи моей королевы, то знай: я никогда не скажу про нее худого слова. Но ты, коварный и трусливый рыцарь, — сказал сэр Гавейн, — за что было тебе убивать моего доброго брата сэра Гарета, который любил тебя сильнее, нежели меня и весь род наш? И ведь ты, увы, своей рукою посвятил его в рыцари! Почему же убил ты его, который так тебя любил?
— Извинения мне в этом нет, — отвечал сэр Ланселот, — но, клянусь Иисусом и моей верностью высокому Ордену Рыцарства, для меня это было все равно что убить моего собственного племянника сэра Борса Ганского. Увы мне, почему случилось со мною такое злосчастье, — сказал сэр Ланселот, — что я не заметил сэра Гарета и сэра Гахериса!
— Ты лжешь, трусливый рыцарь! — воскликнул сэр Гавейн. — Ты убил их из ненависти ко мне. И потому знай, о сэр
Ланселот, я буду вести войну против тебя, и покуда я жив, я — твой враг!
— Мне прискорбно это, — отвечал сэр Ланселот, — ибо я понимаю, что напрасно буду искать примирения, пока вы, сэр Гавейн, настроены так злобно. А когда бы не вы, я не сомневаюсь, что возвратил бы себе милость господина моего короля Артура.
— Охотно верю этому, коварный, трусливый рыцарь, ибо ты долгое время высокомерно помыкал нами и погубил немало наших добрых рыцарей.
— Сэр, говорите, как вам будет угодно, — отвечал сэр Ланселот, — и все же никто не может обвинить меня и доказать перед всеми, что я когда-либо убил рыцаря коварными ухищрениями, как это сделали некогда вы, господин мой сэр Гавейн. Я же убивал, только защищаясь, понужденный к этому ради спасения моей собственной жизни.
— А, лживый рыцарь! — сказал сэр Гавейн. — Ты намекаешь на сэра Ламорака. Но знай же, я убил его моею рукою!
— Сэр, вы убили его не один на один, — отвечал сэр Ланселот, — это было бы вам не под силу, ибо он почитался среди сверстников своих одним из лучших рыцарей в христианском мире. И это великой жалости достойно, что он погиб.
4
— Что ж, ладно, сэр Ланселот, — сказал сэр Гавейн, — раз уж ты упрекаешь меня за сэра Ламорака, то знай, я буду преследовать тебя до тех пор, покуда и ты не попадешь мне так, что уже не уйдешь из моих рук.— В это я легко поверю, — отвечал сэр Ланселот, — и если уж вы до меня доберетесь, то мне не дождаться пощады.
Но Французская Книга говорит, что король Артур склонялся принять свою королеву обратно и примириться с сэром Ланселотом, да только сэр Гавейн ни за что не желал на это согласиться. Сэр Гавейн собрал людей, велел им всем разом трубить в рога и вызывать сэра Ланселота, и они в один голос кричали ему, что он — «коварный и трусливый рыцарь».
Но когда эти возгласы услышали сэр Борс Ганский, сэр Эктор Окраинный и сэр Лионель, то они призвали к себе сэра Паломида и сэра Лавейна и сэра Уррия и еще многих добрых рыцарей из своего рода, и все вместе они явились к сэру Ланселоту и сказали так:
— Мой господин, знайте, что мы глубоко презираем все эти оскорбительные речи, что сэр Гавейн говорил против вас. И мы просим вас и требуем, если дорожите вы нашей службой, не удерживайте нас более в этих стенах, ибо мы объявляем вам, что желаем выехать на поле и сразиться с ними. Ибо вы поступаете, как человек, который боится, а ведь все ваши прекрасные речи вам не помогут, ведь сэр Гавейн все равно никогда не допустит вашего примирения с королем. И потому сражайтесь за вашу жизнь и ваше право, если только вы не боитесь!
— Увы! — отвечал сэр Ланселот, — выезжать из замка и завязывать бой я бы никак не хотел!
И крикнул сэр Ланселот громким голосом королю Артуру и сэру Гавейну:
— Мой господин, прошу вас и заклинаю, раз уж я вынужден выехать на поле боя, вы, господин мой король Артур, и вы, сэр Гавейн, воздержитесь и не появляйтесь там.
— А что же нам делать? — спросил сэр Гавейн. — Разве не королю надлежит биться с тобою за те оскорбления, что ты ему нанес? И разве не мне биться с тобою за смерть брата моего сэра Гарета?
— Ну что ж, ничего не поделаешь, — сказал сэр Ланселот. — Приходится мне выходить на бой. Но знайте, господин мой Артур, и вы, сэр Гавейн, вы еще пожалеете, что настояли на сражении со мной.
И с тем они разошлись; и обе стороны стали готовиться к завтрашнему бою, и большие приготовления были сделаны и с той и с другой стороны. А сэр Гавейн собрал много рыцарей и поручил им преследовать сэра Ланселота, обступить его плотно, когда представится случай, и убить. И вот на рассвете король Артур с тремя большими полками уже стоял готовый к бою у стен замка.