К чести старика – он умел держать удары, во всяком случае, в ораторской схватке. Он улыбнулся – воистину улыбкой вельможи.
– Вы информированы лучше, чем я ожидал. Да, этот Круг, где мы с вами сейчас находимся, и есть место обитания людей – естественно, и оппозиции. При случае я расскажу вам о наших задачах более подробно. А пока скажу лишь, что государство, вынужденное признавать наше существование, не дает нам ни единого техна для поддержания этого самого существования. А ведь здесь – не только политическая и общественная организация. Здесь и кое-какое производство, которое под силу именно людям, а не тупоголовым технетам. Людям с ненарушенной психикой. И политика, и производство обещают немалую отдачу в будущем. Но тем не менее и в них нужно вкладывать деньги. Причем это просто смешно: деньги, которые власть получает из-за рубежа, проходят ведь через наши руки, руки людей, потому что ни в одном зарубежном банке не откроют ни одного счета на имя технета – они пока что не обладают там никаким правовым статусом, и чем солонее здесь приходится людям, тем более затягивается это дело там. Да, через наши руки – но нам не дают ничего. А нам нужны деньги не меньше, чем кому угодно – для того, чтобы платить нам, но прежде всего – для постоянного расширения нашей производительной базы. Нужны деньги. И в этом вы нам поможете.
6
(83 часа до)
– Я? – несказанно удивился Милов. – Не представляю себе…
Но Орланз, кажется, решил, что сказал слишком много.
– Ешьте, – сказал он. – Все стынет. Еда не заслуживает столь пренебрежительного отношения к себе.
– Давайте так, – сказал Милов, когда с отбивной было покончено и наступила пауза, неизбежная перед десертом. – Чтобы не тратить времени зря, сначала я буду спрашивать, вы – отвечать; ну, а потом, если понадобится – в обратном порядке. О’кей?
– Играйте, – благосклонно разрешил старик.
– С вашего позволения. Видите ли, когда кто-то говорит со мною открыто, мне прежде всего хочется узнать: почему именно со мной? Случайный выбор? Чья-то рекомендация? Или я, так сказать, победил на закрытом конкурсе? До сих пор вы говорили весьма лестно для меня, но совершенно не конкретно. Итак, что было причиной?
– Скорее, последнее.
– Однако я нахожусь здесь слишком недолго, чтобы конкурс этот можно было как следует подготовить. Это должно было быть сделано заранее. Следовательно, вы готовились встретиться именно со мною?
– А вам не кажется, что вопрос этот – за рамками допустимого? Кроме того, я, мне кажется, уже ответил на него ранее.
– Я не совсем так спросил. Что об этом знали вы – понятно, поскольку источник известен. Но откуда знала База?
– Да к чему вам это?
– Объясню популярно. Хотя ваш заказ и достаточно сложен, я бы сказал даже – очень сложен, поскольку включает в себя и просачивание в конвой, и – самое главное – предотвращение катастрофы тем или иным способом, я надеюсь в процессе его выполнения все-таки выжить. Такая цель существует для меня всегда параллельно всем остальным, и до сих пор, как видите, мне это удавалось. Полагаю, что счастье не изменит и сейчас. Если даже вы придерживаетесь иного мнения. Итак, я задал вам простой вопрос: меня здесь ждали?
Старик медлил.
– Да не тяните же! Хорошо, объясню вам подробнее: от того, что знают или чего не знают обо мне на Базе, – поскольку там я безоговорочно опознан – зависит очень важное: могу ли я и в самом деле каким-то образом открыто присоединиться к ним – или такая возможность исключается.
– Пожалуй, исключается. Нет, не пожалуй – совершенно исключается.
– Хорошо. В таком случае, дилемма представляется неразрешимой: мне нужно оказаться в конвое – но, поскольку его контролирует База, я не могу этого сделать. Вы видите выход?
– Ну, я бы сказал – да. Не помню, говорил ли я вам, что этот пресловутый конвой свою последнюю остановку перед броском к границе – или первую на пути оттуда, все равно – делает в одном и том же Лесном поселении.
– Вы знаете, где оно?
– Разумеется. Хуже то, что даже я не знаю местоположения того единственного окна, которым сейчас Конвой еще может пользоваться.
– Это потом. Итак, Лесное поселение. Дальше?
– Командует этим лесным предприятием чиновник, ну скажем… сочувствующий моим воззрениям.
– Уже интересно.
– Я послал туда человека, который займет первую же водительскую вакансию в Конвое. Водитель у них называется командиром машины и обладает определенной свободой действий. Он сможет просто прихватить вас с собой – хотя бы укрыть в трейлере – и таким способом довезти до границы, где вы и начнете действовать. Вот таким способом вы попадете в состав Конвоя. Ну, а дальше…
– Одну минутку. Вы сказали – «водительская вакансия». Вы так уверены в том, что она откроется? Боюсь, что вы несколько опоздали. Один водитель заболел и был снят еще на Базе. Буквально на моих глазах.
– Я знаю. Да, это очень досадно – однако могу вас заверить, что это не мы организовали. Скорее всего, он заболел по каким-то естественным причинам. Мы этого не предвидели, иначе наш человек уже сидел бы в кабине тягача.
– Ну что же, что было, то прошло. Дальше?
– Продолжаю. Здесь, в Круге, Конвой – он уже прибыл, кстати – должен взять еще одну часть груза. После этого все должно совершаться буквально по часовой стрелке, а порою и по минутной. Погрузка совершается в особых условиях, и тут даже приблизиться к Конвою невозможно. Он погрузится и уедет, чтобы на какое-то время остановиться на исходной позиции.
– То есть, в этом самом лесном поселке.
– Вот именно. И вскорости туда-то вам и предстоит направиться. Я постараюсь доставить вас так близко к нему, как только будет возможно. У вас это называлось бы лесхозом, не так ли? Городок в лесу, соответствующие занятия: заготовка древесины, лесопосадки и все такое прочее. Там работает достаточно много технетов, и прибытие еще нескольких рабочих – ваше в том числе – не вызовет ничьего удивления.
– Понимаю.
– Итак, место в Конвое я могу вам обеспечить. Все остальное – вы сами. Но ведь вам, насколько я понимаю, инициативы не занимать.
– К сожалению, все проходит. Но я постараюсь. Итак, предположим, я сижу в одной из машин конвоя. Что я смогу сделать в этой ситуации?
– Вы сможете попасть к «окну».
– Я уже там. Дальше?
– А дальше и начнется то, из-за чего нам понадобились именно вы. Видите ли, я не могу исключить такого варианта, что произойдет небольшая неувязка по времени, и ваши соотечественники, которых вы, безусловно, постараетесь предупредить обо всем, и в самом деле успеют наложить лапу на товар. И вы, вдвоем с моим водителем, окажетесь единственными, кто сможет предотвратить бессмысленное преступление – взрыв с выбросом радиоактивных веществ.
– Гм… Во всем этом есть одно осложняющее обстоятельство.
– А именно?
– Все то же время. То самое чертово время, которого у нас нет.
– У вас – свой отсчет?
– Орланз, отнеситесь к моим словам серьезно. У меня есть от силы трое суток. Когда они истекут – ну, предположим, я просто исчезну, растворюсь и уже ничем не смогу вам помочь.
– Что же, вот вам задача по плечу: остановите время.
– Если вы полагаете, что меня зовут Иисус Навин…
– Как вас зовут, я знаю.
– Кстати, мне требуется снаряжение. Кое-какое.
– Думаю, мы снабдим вас…
– Тут подойдет только мое.
Орланз ухмыльнулся.
– При вас таковое не обнаружено. Или изъято при задержании?
Усмехнулся и Милов.
– Я думаю, детали моей подготовки не должны вас ни интересовать, ни волновать.
– Я вообще стараюсь волноваться как можно меньше. Как вам десерт, друг мой?
– Я всегда обожал взбитые сливки с клубничным вареньем…
7
(79 часов до)
– Ну, вы готовы? – спросил Орланз.
Даже не прибавил обычного «друг мой». Милов же сделал вид, что не обратил на это ровно никакого внимания. Как и на то, что казался старик хмурым и чем-то словно бы озабоченным.
– Бутафорию вам выдали?
Милов вместо ответа кивнул в угол своей кельи, где лежала более чем наполовину наполненная не новая, напротив, изрядно побывавшая в употреблении дорожная сумка из дешевого пластика.
– Проверили? Ничего компрометирующего? Дайте-ка, я сам взгляну.
Пришлось вытряхнуть содержимое сумки на одеяло. Орланз брал вещь за вещью, разглядывал придирчиво, откладывал. Три пачки сигарет отбросил. Позвонил и, когда ассистент появился на пороге, сказал сердито:
– Вы бы ему еще «Корону» подложили. «Гвоздиков» у него должно быть три пачки, а вы ему суете интеллигентские.
Сигареты заменили мгновенно. В хозяйстве старика служба была поставлена хорошо.
– Вопросы? – поинтересовался Орланз, закончив проверку.
– Вопросов нет.
– Тогда едемте. Берите поклажу.
Милов закинул мешок за спину.
– Присядем на минутку.
Присели, по обычаю.
– Ну, – сказал Орланз, – в путь.
8
(75 часов до)
Слух у Милова был все еще отменный, и внезапно услышанное заставило его насторожиться.
Искоса наблюдавший за ним старик кивнул:
– Да. Вам не послышалось. Проводится государственная операция. Как мне сообщили – большая группа вооруженных людей была замечена охраной. Они продвигались на юго-восток. Их пытаются захватить. Судя по стрельбе, пока это не удалось.
«Команда, – подумал Милов. – Выполняя замысел, выдвигались к условленной точке. Но не смогли пробраться незамеченными. Очень неудобно: для меня больше подошла бы спокойная обстановка в этой округе. Но ничего не поделаешь. Надеюсь, у тренера хватит разума и умения, чтобы не ввязываться в серьезный бой, но вывести отряд из схватки и найти другой путь. Кстати, с ними должна быть Леста – на нее я почему-то полагаюсь даже больше…»
Снова донеслись звуки. «Нет, это не орудие, – подумал Милов, внешне сохраняя спокойствие. – Это миномет. Батальонный, восьмидесяти двух. И не один. Огонь ведет батарея».
Они тем временем подошли к машине. Джип «чероки». «Неплохо устроились», – решил Милов про себя. Уселись. За рулем сидел незнакомый – наверное, человек, но может, и технет или квазитехнет. Машина сразу же тронулась. Водитель не ждал указаний – видимо, получил их заранее.
– Вот, возьмите, – сказал старик. – Прочтите про себя и запомните. Текст отдадите мне тут же.
На бумажке было имя того, к кому следовало обратиться за помощью, когда в конвое откроется водительская вакансия. И одна фраза. Не на технетском. На другом языке.
Милов глянул вопросительно. Старик усмехнулся.
– Именно так, – сказал он. – Запомнили?
Милов кивнул. Отдал клочок. Старик щелкнул зажигалкой, тут же поджег его.
– Можно произнести, – сказал он. – А можно и спеть. По обстановке.
Проехали лугами. Потом дорога нырнула в лес. Мины разрывались все ближе. Вскоре стала слышна и автоматная стрельба.
– Вот еще что, – сказал Орланз негромко. – Боюсь, что полной секретности нам соблюсти не удалось. Собственно, чего-то подобного я и ожидал: если у меня там есть свои информаторы, то было бы наивным предполагать, что они не имеют своих людей в моем хозяйстве. Имеют. Следовательно, им известно, где вы. Точнее – где вы были до этого часа. Зная это, нетрудно вычислить, куда вы можете направиться. Для них вы приговорены и обречены. Они будут стараться ликвидировать вас, чем раньше – тем лучше. Остерегайтесь.
– Постараюсь, – произнес Милов первое слово за поездку. Сидя сзади, он поверх плеча водителя поглядывал на спидометр. Тридцать километров позади. Тридцать пять…
Мина хлопнула неподалеку, менее чем в сотне метров.
– Шальная, – сказал Орланз. – Но как знать – может быть, нас и засекли. Становится опасно.
И – водителю:
– Подрулите к месту разрыва. Хочу посмотреть, что за калибр…
Водитель даже не кивнул, но исправно сработал рулем. Машина запрыгала по корням. Остановилась. Старик распорядился:
– Выйдите, посмотрите – не найдется ли осколочка…
«Глупо. И зачем: на память, что ли? – подумал было Милов. – И так можно определить все, что может здесь интересовать».
Водитель, однако, не рассуждая вылез. Побрел к воронке. Склонился. Орланз выстрелил ему в затылок. Пистолет в его руке возник как-то неожиданно, Милов не уловил мгновения – откуда он появился и в какой миг. Орланз, видимо, неплохо владел ремеслом.
Он подошел к воронке и выпустил еще две пули. Вернулся к машине. Милов напрягся. Но старик уже прятал пистолет – видимо, в кобуру подмышкой. Маленький плоский кольт.
Орланз спокойно встретил его взгляд.
– Одним информатором у них меньше, – сказал он. – А кроме того, война, по сути, началась. На войне не бывает без трупов. Это поможет вам выиграть хотя бы несколько часов.
Он вытянул перед собой руку, внимательно поглядел на нее. Рука не дрожала.
– Здесь комфорт кончается, – сказал он затем. – Трамвай дальше не пойдет. Вам придется пробираться самому. Не лучший вариант, согласен. Однако события в какой-то мере вышли из под контроля и начались раньше условленного. Это все же лучше, чем если бы они не начались вообще. Вся остальная программа остается в силе. Буду наблюдать за вами. Желаю успехов и ожидаю их. Кстати, таким путем вы сохраните и тайну вашего схрона – иначе я его увидел бы.
Он не протянул руки, и это обрадовало Милова.
– Счастливо оставаться, – сказал Милов только.
Орланз уже сидел за рулем. Включил мотор и стал разворачиваться.
Милов проводил его взглядом. Прислушался к разрывам. Пожал плечами. И двинулся вперед – в чащу леса.
«Быть может, – думал он, пробираясь, – это и лишнее – то, что я собираюсь сделать. Там, конечно же, ничего не осталось. Но сейчас это лишь предположение. А нужна уверенность. Значит, пойдем, поищем – может, и найдем эту самую уверенность. Чтобы впредь действовать уже без сомнений. В моем возрасте уже нельзя совершать грубых ошибок – особенно при выполнении домашних заданий».
Глава девятая
1
(72 часа до)
На мгновение Милову показалось, что пронесло. Цепь прочесывавших миновала его, так и не заметив, и теперь удалялась – все так же неторопливо, приминая бутсами палую хвою и валежник. Со спины даже заметно было, что гулять здесь с автоматами наизготовку технетским солдатам вовсе не так уж нравилось: хотя бы потому, что в такой обстановке всегда есть возможность схлопотать пулю. «Да, они все-таки совсем как люди, – мелькнуло в голове, – если не знать, то и не скажешь, что роботы, технеты. Теперь выждем, пока они не скроются из виду, и двинемся помаленьку дальше… Ничего себе кашу заварили ребята, шум на всю епархию, и по ту сторону границы наверняка уже внимательно вглядываются и вслушиваются. Только одному, отдельно взятому, мне от этого сию минуту не легче…»
Он позволил себе чуть-чуть расслабиться, перевести дыхание и даже заметить, что погода сегодня на диво хороша, солнце пробивается сквозь кроны сосен, земля источает тепло, и пахнет лесом – сильно, сладко, жизнеутверждающе. «Да, по меньшей мере нелепо было бы сейчас лежать тут пристреленным в спину. Пусть лучше согревают ее летние лучи. Конечно, если быть честным, то ты не предусмотрел такого варианта – что придется пробираться на брюхе, и вернее всего, совершенно зря: конечно же, ничего не осталось на старых позициях. Но – снявши голову, ходят без шляпы, ничего не поделаешь. Ничего, и не из таких переделок выкручивались. Все-таки они прошли, не заметив».
Однако тут же пришла пора одернуть себя: рано успокаиваться, слишком еще рано. Если технеты заимствовали военные навыки от своих предшественников – людей, то они, прочесав весь лес и никого не обнаружив, на этом не успокоятся. Каспары, породившие их, не зря считались, да и на самом деле были, хорошими солдатами, всегда готовыми драться, едва ли не безразличными к смыслу драки, ее содержанию. А коли так, облава непременно пройдет здесь еще раз, продвигаясь в обратном направлении – и тогда уже вряд ли повезет так, как только что. «У тебя не так много времени, – напомнил себе Милов, – чтобы найти хоть сколько-нибудь надежное укрытие, в котором можно будет пересидеть, отдохнуть, обдумать – как поступать дальше. Сколько же у меня на самом деле времени? Часики-то тикают, и если я вовремя не успею в это самое лесное хозяйство, то все планы могут полететь псу под хвост: и замыслы Орланза – но это бы еще полбеды, даже меньшая половина, – и мои собственные; вот это было бы совсем ни к чему, тогда получится, что зря весь огород городили. Значит, задачи – три: первая – выжить, вторая – найти и проверить барсучьи норы, и третья – потратить на это как можно меньше времени».
Он прикинул. Опушка леса, к которой продвигались сейчас солдаты, находилась километрах в трех отсюда; это он знал более или менее точно, потому что сам пришел с той стороны – с запада. Учитывая, с какой скоростью они продвигаются, цепь достигнет опушки – ну, этак минут через двадцать. Передышки устраивать не станут, поскольку это все-таки не люди, и уставать им не положено. Значит, повернут и двинутся назад. Пойдут чуть быстрее: как-никак, однажды этот путь ими уже проделан. И вернутся они еще минут через пятнадцать. «Ладно. Пять минут сбросим для верности. В общем, у меня есть полчаса; если за это время я не ускользну в норку, не растворюсь в воздухе, не научусь становиться невидимым – солоно мне придется, даже и с перцем солоно. Нашлась бы только хоть мышиная норка, пока искомые барсучьи не попадаются. А если и ее тут не окажется?.. Хорошо, что хоть команда ускользнула, по всему судя, без потерь. Все-таки утешение.
Знай я, что дело так обернется, – думал Милов, перебегая на полусогнутых от одного куста к другому, низко пригибаясь и стараясь вызывать как можно меньше шума, – черта с два стал бы соглашаться с этим вариантом. Чтобы сделать свое дело, нашел бы другие пути-дороги. Нигде бы не согласился. Ни в машине, когда старик меня стал высаживать, а фактически – подставлять под пули. Ни в его чертовом подвале не согласился бы ввязываться в эти игры; ничего, выкрутился бы как-нибудь и не договариваясь с ним. Ни в Штатах не стал бы соглашаться с Хоксуортом, на черта в конце концов мне все это сдалось, это игры для молодых, по которым еще мало стреляли в жизни; и ни в… Гм, да. Если трезво поразмыслить – чего мне не хватало? На мой пенсион, конечно, роскошествовать не станешь, однако, прожить можно было. Нет, не в деньгах, конечно, дело, хотя заработать их всегда приятно и полезно. Вернее всего, захотелось снова побывать в местах, в которых хорошо ли, плохо ли, но прожил четыре десятка лет. Старческая ностальгия, похоже?..
Да, а время-времечко-то идет, бежит, летит прямо, минуты скачут не хуже блох. Что сейчас там – они наверняка уже дошли до опушки и вот-вот повернут, или уже повернули назад. До сих пор тебе везло, но полагаться на везение есть смысл, когда ты подстрахован со всех сторон, а не так, как сейчас – открыт всем стихиям.
Черт, хотя бы берлогу медвежью какую-нибудь отыскать – однако медведи здесь последние полтораста лет не замечались. Жаль…»
Он перебегал зигзагами, от одной купы деревьев или кустов к другой, надеясь напасть в конце концов хоть на что-нибудь, – вывороченный пень на худой конец, под который можно еще подрыться и переждать, заброшенный колодец, или старый обвалившийся блиндаж – наследие прошлой, теперь уже давней войны. Иначе не укрыться – лес достаточно редкий, культурный, нет в нем буреломов, больших куч разного лесного мусора, – ничего, что можно было бы использовать, чтобы спастись. Но Милов знал, что будет искать до последней возможности.
А что потом? Что может сделать безоружный с вооруженной цепью? О сопротивлении и речи быть не может. Да и будь он вооружен, это не помогло бы – разве что пошумел бы напоследок… Будь это не в Технеции, а в любой другой стране, он попытался бы слепить горбатого, прикинуться туземцем, туристом, заблудившимся горожанином-грибником, потому что технеты, как он уже понял, сохранили и эту людскую черту, – кем угодно. В любой стране, но не здесь. Потому что тут местность была перекрыта не сейчас, и не сегодня, и не вчера даже; не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: утечка информации из хозяйства старика действительно существовала, и власти что-то, пусть не очень определенное, заранее знали – недаром ведь еще в Технисе, у Лесты в комнатенке, слышал он предупреждение о запрете поездок в этом направлении; да, сюда уже тогда просто так не пробраться было бы, так что никакому грибнику, даже самому сумасшедшему, здесь пути не было. Логично, очень логично выстраивались его мысли, прямо образцово – жаль только, что ему от этого легче не становилось. Нет, тут от задержания до полного разоблачения не пройдет и минуты. Сразу станет ясно, что ты человек. И тебя немедля в лучшем случае запрут в какой-нибудь дыре до выяснения. А когда выяснят – еще до вечера окажешься ты снова в приятном обществе розовых мальчиков, или нетерпеливого Клевреца, или всех вместе, объединивших усилия. А в худшем – ну, в худшем просто пристукнут здесь, чтобы не создавать себе лишних затруднений…
Милов остановился на несколько мгновений – перевести дыхание, оглядеться, прислушаться.
Прислушаться и в самом деле стоило. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что уже сейчас и отсюда можно уловить тот шум, которого Милов боялся. Да, идут. Возвращаются. Плохо. Черт, обладать бы такой способностью – усилием воли создать тут убежище, неприметное снаружи и надежное. Волей, а не лопатой – которой, кстати, нет. Напрячься до предела, и…
Он и в самом деле напрягся. Потому что в просвете меж двух кустов разглядел бугорок. Не очень высокий, но все же то была некая складка местности, какими этот лес не изобиловал. Бугорок порождал некоторые мысли и предположения. Быстро оглянувшись туда и сюда, Милов убедился, что естественное развитие леса в этом месте было некогда нарушено: в двух направлениях неширокой полосой – метров пяти – елки росли не совсем так, как вокруг: теснее, и были они ростом пониже и стволами потоньше. Посадка, и относительно недавняя. На месте былой просеки. Да, если вглядеться, почти воткнувшись носом в землю, то замечаешь: полоса эта и по уровню чуть приподнимается над прочей местностью; не более десяти сантиметров, но все же. Значит, грунт тут подсыпали в свое время. Делали дорогу. И шла эта бывшая дорога мимо той аккуратной, почти идеально круглой поляночки, посреди которой замеченный Миловым бугорок и возвышался; теперь полянка, правда, тоже подзаросла всякой мелочью, но опытному взгляду очертить ее не составляло никакого труда. Ну, что же: сказано – ищите, и обрящете. Обрели, выходит?
Милов припустил к бугорку изо всех остававшихся еще сил. Все ближе. Сейчас посмотрим, как можно использовать этот пусть и небольшой, но все же подарок судьбы.
Ах, черт!
Он, против обыкновения, даже выругался вслух.
Угораздило же. В последний момент…
2
(70 часов до)
«Интересно, – ухитрился Милов еще подумать, хотя времени на размышления совершенно уже не оставалось, – как у них там сейчас насчет помолиться за меня? Помнится, мистер Хоксуорт обещал эту форму помощи совершенно серьезно. Кажется, только на нее и можно надеяться… Помолиться – чтобы мне удалось невредимым преодолеть эти вот несколько метров. При моем невезении…»
Дальше как-то не думалось. Милов опустился на землю и, кряхтя, принялся ощупывать левую лодыжку. «Да, воистину, везет так везет. Если здесь есть хоть одна яма, она обязательно будет моей. Надо надеяться, не перелом. Иначе будет очень плохо. Иначе можно останавливать часы и пристойно улыбаться, поздравляя довольного победителя. Детский мат в три хода… Нет, не перелом к счастью. Не вывих даже. Просто ушиб, надо полагать. Но больно. Я бы сказал даже – очень больно. С такой ногой далеко не ускачешь. Это – одна беда. А вторая, и может быть, даже горшая – в том, что хорошо, на совесть прилаженный контейнер – накладная икра со всякой полезной всячиной – от удара деформировалась, и теперь отставала от ноги, грозя тут же рассеять все свое содержимое. Этого только не хватало, черти бы тебя любили…»
Теряя последние секунды, пришлось совсем оторвать накладку и вместе с начинкой засунуть в сумку. Проверять, что там уцелело, а что пострадало, сейчас не приходилось, не до того было. Как и возиться со вторым контейнером, уцелевшим; надо было убираться с поверхности земли быстрее, чем делает это потревоженный крот. Если это даже не тот бугорок, на который ты рассчитывал, каким он тебе показался, если поиски еще впереди – все равно, надо уползать. Но, кстати…
Он внимательно посмотрел на роковое для него место и понял. Он не заметил помехи потому, что сверху эта неглубокая вроде бы ямка рядом с бугром, на который он в тот миг только и глядел, была прикрыта нижней, широкой лапой елочки, что росла вплотную. Вот сама собой и получилась пакостная ловушка. Непроизвольная, природная ловушка. А вовсе не устроенная, чтобы доставить ему неприятности.
Он подтянул колкую лапу поближе к себе, тем самым открывая ямку. Бросил на углубление беглый взгляд. Оно имело форму достаточно широкого полумесяца, вогнутая часть которого ограничивалась кромкой круглого холмика. В углублении угадывался лаз, уводивший куда-то под пригорок, в темноту. Кажется, это и было то самое, что он искал.
– Прелестно, – пробормотал Милов. – Как писали в старину, судьба была благосклонна к нему. В данном случае – ко мне. Вожделенная спасительная берлога – или не берлога, а просто старая, добрая стартовая позиция – quod erat demonstrandum, что и требовалось доказать. Она, бывшая стартовая позиция. Сейчас она может носить другое имя – дыра, берлога или разрытая могила – но это укрытие. Могила? Надеюсь, не моя; во всяком случае, таблички с моим именем никто не позаботился установить. Может, отложили на вечер? Ладно, увидим. Сейчас давай-ка в темпе. Залезай. Заползать надо ногами вперед; о’кей, так и полезем. Это вовсе, я горячо надеюсь, еще не тот случай, когда ногами вперед выносят…»