Снова перемигнулись фонарики, а когда они погасли, из леса показалось еще несколько человек. Немедля они принялись за дело.
Как помнилось Милову из услышанного разговора, по первому сценарию – по плану Базы – люди эти должны были сразу же отсоединить привезенные полуприцепы с ракетами, и вместо них закрепить на тягачах Конвоя те, что ожидали здесь обратного перехода границы; в них, надо полагать, была простая контрабанда, надо думать – тот же цветной металлолом. Впрочем, не только он: один из здешних полуприцепов оказался цистерной; вероятно, через границу шел и бензин. Нормальная вроде бы, привычная контрабанда.
Однако Милов не смог вмешаться в игру; он не успел предупредить российскую сторону о месте перехода границы. И теперь вроде бы никто не мог более помешать Базе осуществить свой вариант.
Тем не менее, получилось не совсем так.
Люди, встретившие Конвой здесь, еще не успели ничего предпринять, как погруженная в темноту поляна вдруг неожиданно и странно посветлела – как будто наступил внеочередной и стремительный рассвет.
4
(15 часов до)
То были осветительные ракеты, вспыхнувшие высоко в ночном небе и теперь медленно снижавшиеся на парашютах.
Все на поляне замерли. И в наступившем внезапно безмолвии все услышали недалекое рычание мощных моторов. Оно приближалось не со стороны границы, а из глубины российского пространства.
«Значит, все-таки… – подумал Милов. – Я не смог сориентировать, но кто-то постарался. Подсуетился. Кто-то, кому известно было, где произойдет переход. И кто очень не хотел, чтобы ракеты ушли на восток. Орланз?.. Еще кто-то, пытающийся сорвать чреватую многими и многими опасностями провокацию Базы?»
Сейчас не время было размышлять об этом. Обстановка изменялась с каждой секундой, и надо было быстро принимать решения и выполнять их. Но еще неясно было – что предпримет Конвой, оказавшись в непосредственной опасности захвата. Однако так ли важно для Базы, произойдет взрыв с выбросом радиоактивных материалов несколькими десятками километров ближе или дальше от границы? Так или иначе, тут была уже российская территория… Для жителей этих мест, разумеется, это небезразлично; но кто и когда считался с мнением жителей? К тому же – чужой и не очень дружественной страны?
Шум все приближался; шум, какой неизбежно издают открыто наступающие части. Гул моторов. Треск подминаемых кустов. Громко отдаваемые команды. А вот уже и первые выстрелы раздались. Пока, надо полагать, не прицельные, не на поражение, а для психического воздействия: пули просвистывали где-то высоко. Но это могло означать, что до настоящей схватки остаются считанные секунды. Конечно, никакой схватки не будет, если Конвой побежит, а обслуга рассеется в лесу так же мгновенно и неслышно, как из него возникла. Не прольется кровь и в том случае, если атакованные поднимут руки, не пытаясь применить оружие. Люди, – в этом Милов был совершенно уверен, – избрали бы один из этих двух вариантов. Ну, а технеты?..
Так или иначе, он выпростал из зажимов на потолке автомат. Примкнул магазин. Мало ли что может случиться…
Мимо него пробежал старшина. Остановился на мгновение.
– Ты готов?
Милов не стал спрашивать – к чему надо было приготовиться. Если бы речь шла об отступлении, старшина приказал бы сесть за руль. Этого не было сказано. Технетский вариант …
И все же он воспользовался этими секундами:
– Старшина! Надо уезжать.
Тот глянул яростными глазами.
– Технеты не побегут перед этими… Давно мы не дрались с ними. Пришла наконец пора…
– Нас перебьют!
– Их не так уж много. И мы лучше стреляем.
– Они будут стрелять по машинам. Все разнесет, никто не уцелеет! Ты ведь знаешь сам…
– Наплевать! – бросил старшина перед тем, как бежать дальше, к остальным машинам. – Бери побольше патронов! И – вперед, – он махнул рукой, указывая направление, – в цепь! Сейчас веселая жизнь начнется, парень! Мы им покажем – за все, что было…
Он вдруг исчез из глаз: ракеты в небе наконец догорели, тяжело упала мгла. Только слышалось чавканье шагов по сырой земле. Судя по действиям технетов, у них заранее, быть может – с начала существования этого окна, была разработана система обороны – может быть, и позиции подготовлены. Бой может оказаться продолжительным. И с каждой минутой будет все увеличиваться возможность уничтожения груза – теми, кто может послать радиокоманду на взрыв всех машин вместе с их неприятным содержимым. И с еще менее приятными последствиями.
«Ну что же, – решил Милов. – Придется-таки играть по моему сценарию. По моему, к сожалению, совершенно не разработанному. Специалист, ты почему-то не учел одного: это же не люди все-таки, а технеты. Не столь уважительно относящиеся к жизни – любой, в том числе и своей собственной. И там, где люди предпочли бы отступить, технеты идут в атаку. Очертя голову. Бесхитростно. Однако, может быть, вовсе не бессмысленно. Значит, надо спасать ракеты от взрыва – и спасаться самим. Незамедлительно. Пока пули летают еще где-то в верхних лесных этажах. Ну ладно – нажмем на свои рычаги…»
Снова обвалом посветлело: вспыхнули новые ракеты. Милов, изготовив на всякий случай автомат, широко зашагал вдоль машин. Кабины их опустели; водители, вооруженные и веселые, были уже где-то на пути к лесу. Милов покосился вправо вверх – туда, где, сейчас не заметная в темноте, возвышалась макушка релейной линии, давно уже не использовавшейся. Наверное, оттуда нужно было ожидать импульса, который поднимет на воздух все машины – и всех, кто окажется вблизи. Его самого, в частности. Но не только его одного.
Он миновал третью машину. «Болото, – думал он. – Конечно, дичайший риск – лезть в болото без надежного проводника. Но проводники сейчас все – там, готовятся к бою. Единственный, кто остался здесь и кто если и не рулил через трясину, то хотя бы наблюдал за ее форсированием – это я сам. Но за рулем мне этой дороги не осилить. Единственное, что я смогу – это идти перед колонной, по пояс в воде, нащупывая дорогу. Иначе мы все утопим. А этого делать нельзя. Потому что те, кто построил дорогу, смогут и вытащить из болота если не машины, то хотя бы груз. Или взорвут его прямо так. Им-то все равно – было бы побольше шума».
Он поравнялся с последней машиной – пятой, той, что нагнала их в Лесном поселке. Кабина тоже казалась пустой, но Милова это не обмануло. Проходя, он лишь стукнул в дверцу и протрусил дальше, вдоль прицепа. Остановился перед торцовой его дверью. Стукнул в дверь прикладом. Окликнул по-английски:
– Командир, вы в порядке?
В ответ дверь распахнулась – мгновенно, словно внутри только и ждали его прихода. Да, собственно, так оно и было.
– Все олл-райт, – проговорил сверху тренер команды. – Что надо делать? Мы готовы.
– Всем вылезать!
Капитан скомандовал, и люди – экипаж вперемешку с квази-футболистами – запрыгали из фургона.
– Судя по звукам, там весело, – сказал тренер. – Нам туда?
– Нет, – Милов мотнул головой. – Мы в России, командир. А российских виз у вас нет. Засвечиваться не к чему.
– Понятно, – сказал тренер.
– Уводим конвой. Лучших водителей – за руль. Я поеду в головной машине, дальше объясню на ходу. Надо спешить. Вырвемся на хай-вэй…
– Похоже, – сказал приблизившийся Джордан, – что схватка приблизится сюда не скоро.
– Дело не в них. Машины могут взорвать в ближайшем будущем. Это сейчас главная опасность. У вас есть специалисты по взрывным устройствам?
– Таких, каким платили бы большие деньги, нет – да они с нами и не поехали бы, – сказал капитан. – Но в пределах четырех правил арифметики мы все разбираемся.
– Вскрывайте трейлеры. Работать придется на ходу. Дело, по сути, несложное: перекусить провода, что идут внутри с внешней антенны к зарядам. Самими зарядами можно будет заняться потом. Там могут оказаться и какие-нибудь дублирующие системы – с таймером, например; электронный таймер на батарейках на слух не определяется, но если они и работают, то у нас должно оставаться еще часа два времени. А вот радио…
– Разжевывать будем потом, – решительно прервал его командир самолета. – Гилбрайд, Майелл, Тикстон, Уидер – за руль, на первой – Джордан, я рядом. Боровски, Шерер, Маттиоли, Рикер, Тривз – заряды. Остальным рассредоточиться по кабинам и трейлерам, сержанты по кабинам. Женщина… Где женщина?
– Здесь, – сказал Милов. – Возле меня. – Он протянул руку, чтобы коснуться Лесты.
– Тогда это ваша проблема. Ожидается преследование?
– Если вовремя спохватятся.
– Ясно. Стрелки – в концевой прицеп, оружие к бою, в случае надобности – огонь на поражение. Выполнять!
Возникла короткая суета. Милов обнял Лесту за плечи.
– Устала?
Она не ответила. Милов прикоснулся губами к ее волосам.
– Не надо, – сказала она. – Грязные волосы.
– Ванна будет вскорости, – усмехнулся Милов. – Спасибо за то, что не подвела.
– Все прошло нормально, – сказала Леста.
– Сейчас – в кабину, в первую машину, рядом с командиром.
– А ты?
– Рядом с тобой – до поры до времени и несколько позже. Спешим!
Один за другим уже просыпались моторы. И, очень кстати, догорела и вторая очередь ракет.
5
(14 часов до)
«Тут, наверное, тоже сказалась разница между технетским и человеческим мышлением, – думал Милов, зажатый между Лестой и правой дверцей машины. – Люди непременно оставили бы охрану у машин. Технеты же кинулись в драку. И – в первые минуты, во всяком случае – не сообразили, что ценный груз, предмет всей стычки, уплывает в обратном направлении…»
Этих минут хватило Конвою, чтобы добраться до болота. Ехали без огней, но командир вел головную машину уверенно – привык, надо думать, к слепым полетам. Да и полной темноты все же не было, где-то на востоке уже зарождался рассвет. У самой кромки трясины командир затормозил.
– Тут я не столь уверен, – сказал он. – Поведете сами? Я эту часть пути воспринимал только слухом.
– Поведу, – сказал Милов. – Только не совсем так, как вы думаете.
Он вылез из машины. Стащил куртку.
– Моя рубашка может еще считаться белой, – сказал он.
– Разве что в темноте, – ухмыльнулся командир.
– Она – ориентир для вас. Я пойду направляющим.
– Не скажу, чтобы я вам завидовал.
– Моя мама тоже не желала мне такой судьбы, – проговорил Милов, прежде чем ступить в холодную и грязную жижу. Делать это очень не хотелось. Он опустил в воду длинный прут, которым собирался пользоваться, как слепец – тростью.
– Держитесь футах в пятнадцати, – посоветовал он. – Если что – связь голосом, сигналить нельзя. Черт знает, что тут может оказаться по соседству.
– У меня хороший голос, – ответил командир, захлопнул дверцу и опустил свое стекло. Высунул голову. – Я готов.
Милов тронулся, расталкивая жижу лодыжками. Коленями. Бедрами. Когда он оказался по пояс в воде, уровень перестал повышаться.
Брести было тяжело и противно. Хотя нога успела уже оправиться от тогдашнего ушиба – сейчас, в холоде и сырости, снова заныла. И точно так же, как тогда в шахте, Милову вскоре стало казаться, что болото стало бесконечным и путь этот не имеет конца, так и придется тащиться до конца жизни – а может быть, и после него. Он не оглядывался; слышал, что машины не отстают. Правда, это мог услышать и кто-нибудь другой, кому вовсе не следовало знать, что Конвой крадучись возвращается к местам старта. Однако Милов не без оснований полагал, что эти-то места они минуют без особых осложнений, зато на твердой земле их могут ожидать всяческие сюрпризы. Или даже не очень сюрпризы: Орланз, например, наверняка где-то неподалеку ожидает доказательств того, что игра пошла уже по его правилам.
Собственно, внешне оно так и было. Хотя относительно ее дальнейшего развития у него были свои предположения.
«Надо бы связаться с нашими по ту сторону границы, – думал он, когда по расчету времени выходило, что они снова оказались на технетской территории. – Однако, даже когда я вернусь в кабину (это казалось ему сейчас верхом блаженства: в кабине было хотя бы сухо и тепло), этого сделать не удастся: командир самолета – прекрасный мужик, но и ему следует знать далеко не все обстоятельства. Он делает свое дело, и, в конце концов, его начальство получит то, ради чего заварило всю эту кашу; но у меня есть еще и свои дела – у меня и Лесты, и это пусть остается нашей маленькой тайной. К тому же тот шум, что поднялся сейчас по ту сторону границы, нам даже на руку: все взгляды обращены сейчас туда, а мы тем временем…»
В этих размышлениях он даже не сразу обратил внимание на то, что зеленая бурда колыхалась уже не у пояса, а где-то чуть выше колен: дорога стала повышаться, и значит, суша была уже где-то рукой подать. Или, точнее, – ногой.
Он преодолел искушение ускорить шаг: самым глупым было бы – утопить хотя бы одну из машин здесь, уже преодолев препятствие. А поторопиться очень хотелось – еще и потому, что работавшие на первой-второй передаче машины сильно обогащали воздух соляровым перегаром – а ветер, обгоняя конвой, нес эту гадость прямо на Милова, почему-то прижимая ее к поверхности, хотя глушители у тягачей были выведены к крыше. Ветер дул в спину – восточный ветер, как и было предсказано – и на этот раз безошибочно – исправными метеорологами.
Наконец, болото осталось позади. Милов отошел в сторону и, стараясь отжать как можно больше воды из брюк, пропустил мимо все пять машин. Нет, по дороге ничего не было потеряно. Милов поглядел вслед концевому трейлеру; дверцы прицепа были распахнуты, два стрелка сидели, свесив ноги. Тлел огонек сигареты. Милов в два прыжка догнал машину.
– С ума сошли! – прокричал он тихо. – Решили взлететь без самолета? Внутри взрывчатка…
– Все о’кей, – отозвался куривший. – Ребята разобрались. Теперь из нее можно лепить бюст того, кто ее укладывал. При случае покажите нам его.
У Милова отлегло от сердца.
– Договорились, – согласился он. – В таком случае, бросьте сигарету и мне.
Сидевший достал сигарету, прикурил от своей и передал Милову, все еще шагавшему за прицепом, – чтобы согреться. Милов взял сигарету и чуть не налетел на остановившийся вдруг прицеп. Командир, видимо, рассчитал, что и последняя машина успела выбраться на твердь земную, и остановил конвой, чтобы получить новые указания.
– Спасибо, – поблагодарил стрелка Милов и затрусил к головной машине. В башмаках противно хлюпало.
– Дальше поведу я, – сказал он, добравшись до первого тягача.
– Очень хорошо, – согласился командир. – Не люблю столкновений с дорожной полицией. – Он подвинулся, оттесняя Лесту к правой дверце.
Милов взобрался на водительское место и включил мотор.
6
(13 часов до)
Ехать теперь было очень просто – но лишь до первого перекрестка, на котором необходимо было решить: сворачивать ли на южный либо же, напротив, на северный автобан, где можно будет развить хорошую скорость и оторваться от возможных преследователей. База не примирится так просто с потерей ракет; кто виноват – там будут разбираться потом, но прежде приложат все усилия, чтобы разыскать Конвой и остановить его. Черт его знает – они и авиацию могут привлечь, они ведь, по сути дела, государственная организация…
Хотя, если как следует поразмыслить…
Снова у него не оказалось времени додумать: понадобилось делать неожиданный поворот – не вслед за очередным изгибом дороги, но съезжая с нее на еще более узкую – если это вообще было возможно – поперечную. Здесь пришлось уж и совсем ползти – едва ли не со скоростью пешехода. Правда, не очень долго. В одном месте одолели небольшой подъем, перевалили – и впереди внизу открылось, наконец, нормальное шоссе. В ночной час было оно пустым, и все пять трейлеров, один за другим, казалось, подвывая от облегчения, выкатились на него. «Южное шоссе, – прикинул Милов. – Значит, налево – к границе, а от границы, к центру, – это направо…»
Но выехать на автобан не удалось: узкий проселок, по которому пробирался Конвой с новыми водителями, близ самого своего устья оказался перегороженным двумя легковыми машинами. Конечно, можно было бы таранить их массивными телами тягачей; однако Милов предпочел выяснить, в чем дело. Сейчас, чувствуя за своей спиной хорошо вооруженную команду, он готов был действовать более круто.
Поэтому он скомандовал остановиться.
От машин навстречу Конвою неторопливо шел Орланз.
– Прекрасно, – сказал он спокойно, не дожидаясь миловских вопросов. – Вы удачно справились, Милов. Хотя вам и не удалось на этот раз попасть домой. Но это было уже вашим решением.
– Я не мог оставить груз, – сказал Милов. – Они взорвали бы его. Со всеми последствиями.
– А вы заметили, что ветер переменился?
– Думаете, это их остановило бы?
– Не уверен, – сказал Орланз.
– Вот и я тоже. Но для меня ничего не потеряно. Сейчас мы свернем к границе – и на официальном пропускном пункте я смогу, наконец, воспользоваться своими паролями и шифрами.
– Нет, – сказал Орланз невозмутимо. – Это не получится.
– Хотел бы я знать – почему?
– Потому что и это шоссе, и северное блокированы. Вы же понимаете, что в Базе операцию планировали не совершенные неумехи.
– Ну, сейчас мы едем не с голыми руками…
– Интересно, что вы предпримете против гранатометов. Не забудьте, герр Милов: Конвой сейчас выглядит совершенно российским. И если его разгромят – все международные шишки в очередной раз посыплются на головы ваших соотечественников. К тому же вы не имеете никакого права подставлять ваших спутников. Возвращение ракет в Россию не является их задачей, не так ли?
– Дьявол! – сказал Милов. – Все это звучит логично. Но что же, по-вашему, я должен сейчас сделать?
– Прежде всего – убраться подальше отсюда. Вас непременно будут искать, а Конвой не очень-то похож на иголку. Вас будут искать прежде всего близ границы – значит, необходимо убегать в противоположном направлении.
Он вынул из кармана заранее сложенную нужным образом карту.
– Вот наше место. Поезжайте направо, в глубину страны. Остановитесь на одной из этих вот двух стоянок. Вы наверняка их помните.
– Помню. Но у меня очень мало времени.
– Я уважаю чужие секреты, и не стану спрашивать – что вам предстоит такого срочного. Но не волнуйтесь: на рассвете я догоню вас. И вы сможете продолжить реализацию вашего плана. Вы ведь понимаете, что из страны можно выехать не только в восточном, но и в противоположном – западном направлении?
– Разумеется. Если иметь пароход.
– А кто вам сказал, что его не будет?
– Орланз, вы что-то хитрите…
– Ничуть не бывало. И утром я все объясню. Сейчас на это просто нет времени. Я тоже спешу – хотя, может быть, и не так, как вы. Поезжайте, друг мой, и до скорой встречи. И никаких импровизаций; поверьте, в обстановке я разбираюсь куда лучше вашего.
– Ну что же, – сказал Милов. – Сделаю так, как вы советуете. Но утром надеюсь получить исчерпывающие разъяснения.
– Вы их получите.
Конвой повернул направо. Под колесами заструился асфальт. Сразу прибавили скорости. Милов зевнул, потряс головой. Почувствовал, что очень устал. Да и что удивительного. Может быть (хотя до сих пор ему и не приходилось видеть подобного, но теоретически он вполне допускал), технеты и могут работать сутками беспрерывно, – не люди все-таки, – но ему сейчас отдых был бы очень кстати. И вовсе не помешал бы тот напиток, которого в начале приключения была у него целая фляжка – но увы, где прошлогодний снег?.. Хотя бы хорошую чашечку кофе. Но и его нет. Придется держаться на одном самолюбии – и должно его быть немало, иначе на такой скорости ты вполне можешь не удержать тяжеленную машину на дороге; сверзишься в кювет, или хотя бы просто вынесет на встречную полосу – а там, как правило, именно в такие неприятные мгновения оказывается идущий в лобовую атаку ездок…
Проблема эта начала уже волновать его всерьез – тем более что и весь день, скорее всего, придется еще ехать, и какие-то часы нужны для того, чтобы хоть частично восстановиться; да и командиру с его людьми отдых, пусть недолгий, тоже не помешает. Кроме того, неожиданная задержка в пути – если как следует укрыть машины от посторонних взглядов – могла испортить расчет времени тем, кто готовился перехватить караван на дороге, но к вычисленному часу не обнаружит машины ни на одной из них. Так или иначе, постоять в укромном местечке – обеспечив, разумеется, караульную службу – будет вовсе не лишним. И, улучив минутку – использовать рацию и сообщить «Востоку» все, что там сейчас полезно знать, а также получить информацию, весьма нужную сейчас самому Милову. Иными словами – сейчас самым разумным было действовать по той схеме, что предложил Орланз. Разумным и безопасным.
Поэтому Милов вскоре уменьшил скорость, а затем и вовсе съехал с магистрали на ответвление (тоже, впрочем, асфальтированное), а там, примерно через полкилометра, оказалась площадка для отдыха. Тут уже стояло несколько заночевавших машин, но места оставалось предостаточно; однако Милова это не удовлетворило, и он, не останавливаясь, миновал площадку (когда-то, в свое время, ему приходилось ночевать здесь в машине во время разных поездок, деловых и не очень) и проехал дальше – туда, где погуще росли деревья. Только там он остановился. Тут их нельзя было, во всяком случае, увидеть ни с воздуха, ни с большой дороги – и даже с площадки затруднительно было, если, конечно, не знать заранее, что именно здесь конвой и находится. Орланз будет знать это: площадка была одной из двух, заранее намеченных стариком.
– Привал, – объявил он командиру корабля.
– Никто не обидится, – ответил тот.
– Только выставьте охрану. И надо до конца разобраться со взрывчаткой. Другого такого случая может и не быть.
– В школе я учился, – невозмутимо ответил капитан. – В первом классе. Мы надолго сюда?
– Дальше поедем как порядочные – днем.
– Боюсь, что движение усилится.
– Это нам на руку. Много машин на дороге – труднее проводить серьезные операции.
– Вы тоже учились в школе, – признал капитан. – А может быть, даже и преподавали.
– Может быть, – согласился Милов.
«Ладно, утро, как сказано, вечера мудренее, – успел еще подумать Милов прежде, чем провалиться во всегда неожиданное пространство сна. – Я бы не отказался, конечно, съесть чего-нибудь, а может быть, и выпить. Но устал, как собака – даже жевать лень. Да и нечего вроде бы… Спать, спать – вот о чем мечтаю…»
Он не без труда обернулся к спальной полке – и обнаружил, что место уже занято: Леста уснула там, легко дыша. Милов прикинул, что уместится рядом – если ляжет на бок; а кто его сосед по спальному месту, для него сейчас было совершенно безразлично, у него на этот счет и мыслей никаких не возникало. Спать – и хорошо бы пробудиться не от стрельбы… Да, выспаться – мечта. Хотя, казалось бы, вчера выспался на месяц вперед. «Просто нервы уже не выдерживают, – подумал он с обидой на самого себя. – Но хочешь не хочешь, а перед сном нужно еще прогуляться. По свежему воздуху. Говорят, очень полезно для здоровья. А в этом случае – особенно».
7
(12 часов до)
На прогулку Милов захватил с собой автомат. «На случай дождя, – подумал он с усмешкой, – вместо зонтика».
Он двинулся в том же направлении, в каком они ехали. Но шел не по асфальту, а лесом, метрах в пятидесяти от дороги. Шел бесшумно, хотя ему самому казалось, что каждый шаг его сопровождается оглушительным треском; но то был эффект слуховой капсулы, которую Милов на сей раз вложил в ухо в самом начале пути. Без такого приспособления он бы сам себя не слышал – а другие и подавно.
Милов отлично помнил эти места. И заранее прикинул: если бы это ему предстояло перехватить здесь автоколонну, то он выбрал бы для этого местечко сразу же за поворотом, который он заметил еще издали и не рискнул вести конвой дальше; за этим поворотом дорога входила в выемку, и если там остановить колонну, хотя бы просто перегородив дорогу какой-нибудь парой грузовиков – деваться громоздким машинам было бы некуда: ни развернуться, ни объехать. Другого столь же удобного места на этой дороге нельзя было найти.
От места, где Милов остановил машины и расположил лагерем, до поворота было почти полтора километра. С километр он прошел свободно, не очень хоронясь: если засада действительно была, и если даже они выставили боевое охранение, то вряд ли стали выдвигать его так далеко. Но когда, по его расчетам, до предполагаемого места осталось метров пятьсот, он заскользил профессионально – от дерева к дереву, с остановками, с постоянным оглядыванием. Автомат он держал наготове, хотя знал, что воспользуется им только в самом крайнем случае: он не сражаться шел, но всего лишь на разведку. Вот если он наткнется на группу, которая, заметив колонну, отправится, чтобы напасть на нее ночью – разве что тогда придется стрелять, хотя бы для того, чтобы предупредить своих…
Группы он, однако, не встретил, зато убедился, что засада и на самом деле не плод его воображения. У него оказалось даже маловато фантазии: на обочинах, готовые в нужное мгновение перекрыть дорогу, стояли даже не грузовики, а два танка. Старые добрые танки российского производства. Милов залег, вслушиваясь. Огней никто не разжигал, соблюдали дисциплину, но негромко переговаривались; если бы не его электроника, Милов и в пяти шагах вряд ли услыхал бы приглушенные голоса. Он пролежал, прислушиваясь, с полчаса. И прикинул, что в засаде находилось порядка тридцати бойцов – не считая танковые экипажи. Нет, пробиться через такой заслон, имея в прицепах такой каверзный груз, какой вез конвой – и думать не стоило. Нужно было отыскать другой вариант.