Страница:
«Алиска явно перемудрила, — подумала я. — Нет у Нюрки никакого желания блистать умом. Она блещет исключительно престижем».
Признаться, за этими светскими беседами я изрядно подустала, да и время было позднее, поэтому очень мне хотелось вернуться к Алисе, прилечь на диванчик с чашечкой травяного чая, послушать музицирующую Симочку, посплетничать с Маргушей…
Ах, все это весьма приятно, но во всем люблю систему.
«Раз взялась, — решила я, — значит, должна довести начатое дело до конца».
Пришлось отправиться к Фаине, поскольку ее единственную еще не тестировала.
Созвонившись с Фаиной, выяснила, что она в своей клинике. Свет не ближний, так что времени на раздумья хватало. Можно сказать, что я пригорюнилась, хоть и не часто со мной такое бывает. Весь день, с утра до вечера, провела в беседах с подругами Алисы, а результат нулевой. Даже хуже, теперь я уверена была, что никто из них не писал анонимок. И почему обязательно они? Мало ли кто мог их состряпать: знакомые, сослуживцы, родственники, наконец.
Безнадежное дело.
С этой мыслью я вошла в кабинет Фаины. Каково же было мое изумление, когда она, увидев меня, закричала:
— Мархалева! Черти тебя дери! Опять заявилась воду в ступе толочь! Разговоры с тобой — «бочка Данаид», все в песок, все бесполезно!
Не стоит, думаю, говорить, что я остолбенела. Сокрушительным смерчем пронеслись мысли, оставив в голове пустую и бескрайнюю равнину. И в центре этой равнины вопрос: «Зачем Фаина писала анонимки?»
— Фаня, зачем ты писала анонимки? — не узнавая своего голоса, спросила я. Фаина, как водится, заржала.
— Мархалева, иди к бесам! — пробасила она, демонстративно надевая очки и утыкаясь в какой-то журнал. — У меня сегодня ночное дежурство, значит, есть возможность поработать, так что отвали.
Я обрадовалась:
— Не отвалю, будем дежурить вместе. Фаина и ухом не повела, вся ушла в журнал.
— Фаня, — спросила я, — Лора могла переспать с Германом?
— Запросто, — буркнула она, вставая из-за стола, набирая воды в чайник и попутно включая компьютер.
— А Карина?
— Запросто.
— А Нюра?
— Запросто, — Фаина вернула чайник на подставку и спросила:
— Кофе будешь?
— Буду. А ты?
— И я буду, — кивнула она.
— Нет, я о другом спрашиваю: ты могла бы переспать с Германом?
— Запросто, — машинально ответила Фаина, уставившись в монитор.
— Нет, — сказала я, — Лора спать с Германом не могла, она поклялась детьми. И ты спать с Германом не могла, его с тобой не уложить и черту. Значит, остаются или Нюра или Карина.
Фаина отвлеклась наконец от журнала и монитора, пристально на меня посмотрела и спросила:
— Мархалева, мне что, медбратьев вызывать? Или ты сама уйдешь?
— И не мечтай, Фаня, — ответила я, — не покину твоих чертогов, нигде не чувствую себя так хорошо, как в твоем дурдоме. К тому же еще и кофе не пила.
Она осуждающе покачала головой и удрученно пробасила:
— Неужели вся ночь псу под хвост? Ну, Мархалева, ну че пристала? Как банный лист к заднице. Нет мне покоя от тебя.
— Фаня, какой покой? Рушится моя личная жизнь, а вы лишили меня возможности ее наладить.
— Налаживай, кто тебе не дает? — искренне удивилась Фаина.
— Ага, только о том и мечтаете, чтобы я уехала. Сразу же отравите Алиску. Знаю, ее травишь не ты, но помоги мне найти отравительницу. Это в твоих же интересах.
Признаться, я думала, что Фаина про интересы начнет расспрашивать меня, какие, мол, ее интересы и откуда они взялись, она же озадачилась совсем другим вопросом.
— Почему ты решила, что травлю не я? — с необъяснимой обидой спросила Фаина. Я без запинки солгала:
— Потому что ты хороший человек. Фаина вдруг взорвалась. Она бухнула по столу кулаком (чашки так и подпрыгнули) и заорала:
— Мархалева, прекрати хамить! Ты мне надоела! Иди к Лоре или Карине, что я, крайняя?
И тут меня осенило. Фаня написала анонимку, а Нюрка была первая страсть, поэтому-то она и помнит радость Фаины. Еще бы не помнить, у них с Германом роман, а тут эта анонимка. Алиска лезет в петлю, Герман бросает Нюрку, естественно, рассказывая обо всех своих несчастьях. Так все просто! Почему раньше не догадалась?
Но тогда получается, что не Нюрка травит Алису. И не Лора. Остается Карина. Она, кстати, тоже знает про анонимку.
Ха! Карина! Теперь понятна ее истерика.
Я приблизилась к Фаине и зловеще прошептала:
— Не вздумай отпираться, ты писала анонимку. Герман влюбился в Нюрку, ты случайно узнала и от зависти настрочила анонимку.
— Чушь! — пробасила Фаина и радостно заржала. — Чушь!
Складывалось впечатление, что мои домыслы не просто веселят ее.
«Да она ликует! — озарило меня. — Ликует! Но почему?»
Демонстрируя презрение, я продолжила:
— Потом Герман вновь вспыхивает страстью, он опять безумно влюблен…
— В кого? — с издевательской ухмылкой перебила меня Фаина.
Я слегка растерялась:
— Возможно, в Карину…
— Чушь! Мархалева, все чушь, у тебя скудная фантазия и никакой оригинальности. Ты дура. Не завидую твоим читателям.
Легко представить, как я взбесилась. Сама-то я своим читателям всегда завидовала — у них есть я, умница и красавица. А вот у меня почти никого нет, во всяком случае тех, что у меня есть, — всегда мало. Какая-то Фаина издевается, корчит из себя…
— Да знаешь ли ты, глупая, самодовольная корова, — в ярости закричала я, — что смерть Алиски будет на твоей совести!
Фаина перекрестила меня и себя. Потом зачем-то осенила крестным знамением журнал и компьютер.
— Тьфу на тебя, Мархалева, тьфу, — пробасила она. — Нельзя говорить такое, побойся черта.
— Может, бога? — поинтересовалась я.
— И бога. Побойся бога, не шути с чертом и иди себе спать. У меня дежурство.
— И не надейся! Спать я не пойду до тех пор, пока не узнаю, кто травит Алису.
Фаина опешила:
— Почему ты об этом обязательно в моем кабинете хочешь узнать?
— Потому что от тебя начинаются все мои логические цепи. Ты писала анонимку, значит, знаешь, кто первая страсть Германа. Та страсть, из-за которой вешалась Алиса.
— Знаю, — призналась Фаина, — но тебе не скажу. О, вода кипит. Сколько тебе ложек сыпать?
— Если кофе, то одну, если сахара, то две, — ответила я и без всяких оснований заявила:
— Знаю, почему не скажешь.
— Почему? — Фаина сердито придвинула ко мне до краев наполненную чашку.
Я сделала глоток — кофе был недурен.
— Знаю, почему ты не хочешь говорить, с кем был роман у Германа.
— Знаешь, так говори.
— Я тоже не скажу, а почему, знаешь?
— Потому что ты дура, — брякнула Фаина.
Изматывающие интеллектуальные беседы с подругами Алисы наложились на позднюю ночь не самым лучшим образом.
«Чем занимаюсь? — подумала я. — Там, в Москве, Евгений спит с Юлькой, а я здесь, в Питере, выколачиваю исповедь из этой придурочной Фаины. Вместо того, чтобы отобрать Евгения у Юльки и самой с ним спать!»
Нервы мои сдали.
— Почему ты мне ничего не скажешь? — завопила я. — Да потому, что Герман тебя не замечает! Потому что ты жалкая уродина! Потому что ты не мужик, не баба и не гермафродит! Потому, что тебе только и осталось, что любезничать с психами да анонимки строчить!
Фаина побледнела и словно окаменела. Такой я не видела ее никогда. Еще бы, такого ей никто никогда и не говорил, по.тому, что все именно так о ней и думают.
— Мархалева, ты не того? — прохрипела она и закашлялась.
Полезла в ящик стола, накапала в мензурку каких-то капель, залпом опрокинула их в рот, нервно закурила. И все это в напряженном молчании.
— Вот что, Мархалева, — наконец заговорила она, — ты и в самом деле дура. Все твои версии ни в какие ворота не лезут. Потрачу свое драгоценное время, но лишь для того, чтобы ты поняла…
— Хорошо-хорошо, уже поняла, что я дура, — поспешила заверить я, — только поскорей расскажи все, что знаешь.
— Лора никогда не пыталась завладеть Германом, — глухо пробасила Фаина. — Она вышла замуж раньше, чем Герман женился на Алисе.
— Да, она отпадает, потому что детьми уже поклялась, что не спала с мужем Алисы.
— Герман гулял на свадьбе Лоры. Карина с Германом спала, но до того, как он познакомился с Алисой. Насколько я знаю Карину, никогда, — Фаина угрожающе повысила голос, — слышишь, Мархалева, она никогда!..
— Слышу, Фаинька, слышу, — боясь шевельнуться, прошептала я.
— Никогда Карина не возвращалась к тем, с кем у нее был роман, — пыхая дымом, продолжила Фаина. — Вряд ли для Германа она сделала бы исключение. Тем более что он муж ее подруги.
— Но она призналась, что знает про анонимку.
— Правильно, я сказала ей, что Алиска получила какую-то анонимку.
— Зачем?
— Думала возбудить любопытство Карины, думала, что она отправится к Алиске выпытывать. Я хотела таким образом получить информацию о внутрисемейных делах Алиски. Карина же благородно себя повела. Уверена, она до сих пор не подозревает, о чем шла речь в той анонимке. В ту дурацкую анонимку Карина даже не поверила, потому что в отличие от некоторых она склонна к порядочности и чистоплотности в дружеских отношениях.
Я возликовала:
— Выходит, я была права, первая страсть Германа Нюрка? Поэтому она и знает про анонимку.
И вот тут-то Фаина заржала, выпустила мне в лицо клуб дыма и изрекла:
— Черта с два! Первая страсть я! И про анонимку Нюрка ничего не может знать, поскольку и анонимку писала я.
Легко представить, как мне было тяжело. Все версии разом разрушились. Мои бедные мозги вспухли под грудой обломков, я пыталась собрать их хоть в какую-нибудь жалконькую логическую цепь — безрезультатно.
«Разве могут быть цепи с этой придурочной?» — с отчаяньем подумала я.
— У нас был роман, — пробасила Фаина.
— Врешь! — воскликнула я. — Не мог Герман на тебя польститься! Она была горда.
— Как видишь, мог. Он любил меня, когда я того хотела. Сотни Германов и теперь будут у моих ног, если только пожелаю. Жалко тратить время на амуры, Мархалева. Жизнь коротка, а так много надо успеть.
И Фаина махнула рукой, мол, все равно ты не поймешь моих чаяний, одни глупости у тебя на уме.
Зря она со мной так. Я ведь тоже не дура и среди моих глупостей, между прочим, не так уж и много мужчин. Вся в творчестве и на любовь плюю. Фаина права, и в самом деле, зачем мне этот Евгений? Пускай остается у Юльки!
Бог знает почему, но я прониклась к Фаине истинной, неподдельной симпатией. Прониклась и сказала:
— Фаня, зря думаешь, что не понимаю тебя. И привлекательность ты потому потеряла, что в одних только психов влюблена. Нет, я тебя не осуждаю, сама такая. Разве все мои мужья хоть чем-то отличаются от твоих психов? Фаня, ничем, это я тебе компетентно говорю. Вот из кожи вон и лезу, лишь бы нравиться этим дебилам. А зачем? Зачем?
Фаина впервые в жизни с интересом посмотрела на меня.
— Мархалева, ты здорова? — спросила она. Я отмахнулась:
— Здорова, а толку-то? Всю жизнь положила к ногам каких-то ничтожнейших мужичишек, мужичоночков, мужинечков. Блин!
— Зря стараешься, — посочувствовала мне Фаина. — Их ничтожества не передать словами. Мужчина создан только для осеменения, в остальном он полный профан — одно самомнение.
— Самонадеянность и зазнайство, — добавила я. — В наш век, когда тяжелый труд взяли на себя роботы, про мужчин вообще можно забыть, потому что мир, придуманный их мозгами, не устраивает никого. Бардак и войны. Что бывает, когда жена уезжает на отдых или в командировку, а муж остается дома один?
— Пьет, скотина, и жене изменяет, — без запинки отрапортовала Фаина и добавила:
— А дети брошены и корова недоена.
— Точно! — согласилась я. — Вот то же самое происходит и с нашей страной! Бабы, правда, никуда не уехали, но все еще хуже, — они вообще не у дел! Вот скажи мне, какого черта я всю жизнь гордилась своей красотой? Тебе нужна моя красота?
— Мне она до лампочки, — призналась Фаина. — И твоя и своя.
— Точно! Фаня, ты до безобразия права! Значит, я мучила себя своей красотой ради этих уродов? Ради этих никчемных мужчин? Загнали баб на кухни, а сами черт-те что с этим миром творят!
Фаина уже с восхищением посмотрела на меня и изрекла:
— Мархалева, тебе надо идти в политику. Выставляйся! На первых же выборах я за тебя проголосую.
— И не прогадаешь, — пообещала я. — Кстати, а зачем ты послала Алисе анонимку?
Фаина не ожидала вопроса и едва не подавилась дымом, который она как раз жадно втягивала в себя. Прокашлявшись, она сказала:
— Мархалева, я, как и ты, тоже дурой когда-то была. Мучила меня давняя любовь, а тут Герман за медицинской помощью обратился. Алиска послала его ко мне с бессонницей. Честно же ей говорила, что я психиатр, а ему нужен невропатолог. Не поверила, вот и виновата сама. Я врач, Герман пациент — куда нам было деваться? Произошла эта самая, как вы говорите, любовь. Тьфу! Будь она неладна!
Я сообразила, что откровенничает Фаина уж слишком охотно, но говорит совсем не то, что мне нужно. Так может продолжаться и до утра, а у меня еще куча вопросов. Пришлось ее перебивать, хотя слушать было очень интересно.
— Это понятно, — сказала я, — у вас был роман, но зачем ты Алиске анонимку писала, да еще буквами, вырезанными из газет?
— Не своим же почерком писать, — усмехнулась Фаина. — А писала потому, что еще дурная, молодая была, хотела с Алиской женской силой померяться, решила Германа к себе перетянуть. Думала: Алиска об измене мужа узнает и выгонит его, а я подберу.
— А она вешаться вздумала, — продолжила я.
— Да-а, а Герман испугался и бросил не Алиску, а меня. И слава богу, — заключила Фаина. — Позже я поняла, что не в семейной жизни счастье.
Готова была с ней согласиться, но меня волновал другой вопрос.
— Зачем же ты вторую анонимку написала? — поинтересовалась я.
Фаина, собиравшаяся со смаком затянуться дымом, так с недонесенной до рта сигаретой и застыла.
— Какую вторую? — спросила она. — Больше я анонимок не писала. Да и про Германа забыла. Уже и не помню, когда его последний раз видела.
— Что так? — удивилась я.
— Мархалева, — рассердилась Фаина, — будто не знаешь сама. Я и Карина — незамужние, а Лора, Алиска и Нюрка семьями не дружат. Лора вообще терпеть не может, если к ней в гости случайно завернешь. Такую мину скроит, что в другой раз и задумаешься, стоит ли заходить. Чаще встречаемся на нейтральной полосе. Иногда у Алиски, но в отсутствие Германа. Вот такие мы хреновые подруги.
«Может, это и правильно», — подумала я, вспоминая, как ловко Тамарка, Роза, Тося, Лариса и Маруся превратили мою квартиру в проходной двор.
Хорошо хоть Юлька от этой компании отвалилась, да и то благодаря моему Евгению.
Не правильно истолковав мою задумчивость, Фаина спросила:
— Не веришь?
— Верю, — ответила я, — но кто же тогда вторую анонимку написал?
Фаина решительно затушила в пепельнице сигарету и сказала:
— Вот здесь ничем не могу тебе помочь. Да и так ли это важно? Какая разница, кто анонимку писал?
— Мне важно, — произнесла я, поднимаясь из кресла и сомнамбулически двигаясь к двери.
Признаться, Фаина своим рассказом меня огорошила. В голове все перемешалось, к тому же страшно хотелось спать.
— Куда ты? — спросила Фаина.
— К Алисе, — ответила я. Она усмехнулась:
— Посмотри на часы, мосты давно разведены. На Васильевский только вплавь попасть можно. Хочешь, ложись на диванчик, вздремни пару часов, а там и движение откроется.
— Спать в дурдоме? Нет уж, лучше пойду в свою машину.
— Как знаешь, — пожала плечами Фаина. — Вольному воля.
Я уже взялась за дверную ручку, но вспомнила, что надо бы Фаину предупредить, надо бы сказать ей, что нет смысла передавать содержание нашего разговора Алиске — бедняжке и без того плохо.
Открыла рот, но Фаина меня опередила.
— Ты вот что, Мархалева, — смущенно пробасила она, — ты, знаю, баба умная, так что Алиске не надо… Ну зачем ей знать?
— Абсолютно незачем, — с облегчением согласилась я. — Ни Алиске, ни всем другим.
Я вышла из кабинета Фаины и, растерянная, шла по пустынному коридору психушки.
«Какая-то странная, загробная здесь тишина, — подумала я. — Впрочем, ночь, и психи давно спят. Но что я сегодня узнала! Герман любил Фаину! Трудно, очень трудно в это поверить. Но, несомненно, Фаина сказала правду. Зачем ей врать? Тогда возникает вопрос: кто писал вторую анонимку? И зачем?»
С этими мыслями я вышла на лестничную площадку. Чувствовала себя кое-как: почему-то ноги не несли меня, а голова кружилась.
«Однако как я впечатлительна, — подумала я, опираясь на перила лестницы. — Да и любой впечатлится. Шутка ли сказать: Герман и Фаина. Невероятно. Как причудливы порой вкусы Мужчин. Но надо признать, что время я потратила зря. Ничего не узнала. Кто травит Алису? — вот в чем вопрос».
За моей спиной раздался слабый шорох, словно кто-то крался по скользкому линолеуму коридора. Я испугалась, хотела оглянуться, но чьи-то сильные руки схватили меня за щиколотки, тело мое потеряло равновесие, и я полетела вниз. С третьего этажа!
ГЛАВА 20
Признаться, за этими светскими беседами я изрядно подустала, да и время было позднее, поэтому очень мне хотелось вернуться к Алисе, прилечь на диванчик с чашечкой травяного чая, послушать музицирующую Симочку, посплетничать с Маргушей…
Ах, все это весьма приятно, но во всем люблю систему.
«Раз взялась, — решила я, — значит, должна довести начатое дело до конца».
Пришлось отправиться к Фаине, поскольку ее единственную еще не тестировала.
Созвонившись с Фаиной, выяснила, что она в своей клинике. Свет не ближний, так что времени на раздумья хватало. Можно сказать, что я пригорюнилась, хоть и не часто со мной такое бывает. Весь день, с утра до вечера, провела в беседах с подругами Алисы, а результат нулевой. Даже хуже, теперь я уверена была, что никто из них не писал анонимок. И почему обязательно они? Мало ли кто мог их состряпать: знакомые, сослуживцы, родственники, наконец.
Безнадежное дело.
С этой мыслью я вошла в кабинет Фаины. Каково же было мое изумление, когда она, увидев меня, закричала:
— Мархалева! Черти тебя дери! Опять заявилась воду в ступе толочь! Разговоры с тобой — «бочка Данаид», все в песок, все бесполезно!
Не стоит, думаю, говорить, что я остолбенела. Сокрушительным смерчем пронеслись мысли, оставив в голове пустую и бескрайнюю равнину. И в центре этой равнины вопрос: «Зачем Фаина писала анонимки?»
— Фаня, зачем ты писала анонимки? — не узнавая своего голоса, спросила я. Фаина, как водится, заржала.
— Мархалева, иди к бесам! — пробасила она, демонстративно надевая очки и утыкаясь в какой-то журнал. — У меня сегодня ночное дежурство, значит, есть возможность поработать, так что отвали.
Я обрадовалась:
— Не отвалю, будем дежурить вместе. Фаина и ухом не повела, вся ушла в журнал.
— Фаня, — спросила я, — Лора могла переспать с Германом?
— Запросто, — буркнула она, вставая из-за стола, набирая воды в чайник и попутно включая компьютер.
— А Карина?
— Запросто.
— А Нюра?
— Запросто, — Фаина вернула чайник на подставку и спросила:
— Кофе будешь?
— Буду. А ты?
— И я буду, — кивнула она.
— Нет, я о другом спрашиваю: ты могла бы переспать с Германом?
— Запросто, — машинально ответила Фаина, уставившись в монитор.
— Нет, — сказала я, — Лора спать с Германом не могла, она поклялась детьми. И ты спать с Германом не могла, его с тобой не уложить и черту. Значит, остаются или Нюра или Карина.
Фаина отвлеклась наконец от журнала и монитора, пристально на меня посмотрела и спросила:
— Мархалева, мне что, медбратьев вызывать? Или ты сама уйдешь?
— И не мечтай, Фаня, — ответила я, — не покину твоих чертогов, нигде не чувствую себя так хорошо, как в твоем дурдоме. К тому же еще и кофе не пила.
Она осуждающе покачала головой и удрученно пробасила:
— Неужели вся ночь псу под хвост? Ну, Мархалева, ну че пристала? Как банный лист к заднице. Нет мне покоя от тебя.
— Фаня, какой покой? Рушится моя личная жизнь, а вы лишили меня возможности ее наладить.
— Налаживай, кто тебе не дает? — искренне удивилась Фаина.
— Ага, только о том и мечтаете, чтобы я уехала. Сразу же отравите Алиску. Знаю, ее травишь не ты, но помоги мне найти отравительницу. Это в твоих же интересах.
Признаться, я думала, что Фаина про интересы начнет расспрашивать меня, какие, мол, ее интересы и откуда они взялись, она же озадачилась совсем другим вопросом.
— Почему ты решила, что травлю не я? — с необъяснимой обидой спросила Фаина. Я без запинки солгала:
— Потому что ты хороший человек. Фаина вдруг взорвалась. Она бухнула по столу кулаком (чашки так и подпрыгнули) и заорала:
— Мархалева, прекрати хамить! Ты мне надоела! Иди к Лоре или Карине, что я, крайняя?
И тут меня осенило. Фаня написала анонимку, а Нюрка была первая страсть, поэтому-то она и помнит радость Фаины. Еще бы не помнить, у них с Германом роман, а тут эта анонимка. Алиска лезет в петлю, Герман бросает Нюрку, естественно, рассказывая обо всех своих несчастьях. Так все просто! Почему раньше не догадалась?
Но тогда получается, что не Нюрка травит Алису. И не Лора. Остается Карина. Она, кстати, тоже знает про анонимку.
Ха! Карина! Теперь понятна ее истерика.
Я приблизилась к Фаине и зловеще прошептала:
— Не вздумай отпираться, ты писала анонимку. Герман влюбился в Нюрку, ты случайно узнала и от зависти настрочила анонимку.
— Чушь! — пробасила Фаина и радостно заржала. — Чушь!
Складывалось впечатление, что мои домыслы не просто веселят ее.
«Да она ликует! — озарило меня. — Ликует! Но почему?»
Демонстрируя презрение, я продолжила:
— Потом Герман вновь вспыхивает страстью, он опять безумно влюблен…
— В кого? — с издевательской ухмылкой перебила меня Фаина.
Я слегка растерялась:
— Возможно, в Карину…
— Чушь! Мархалева, все чушь, у тебя скудная фантазия и никакой оригинальности. Ты дура. Не завидую твоим читателям.
Легко представить, как я взбесилась. Сама-то я своим читателям всегда завидовала — у них есть я, умница и красавица. А вот у меня почти никого нет, во всяком случае тех, что у меня есть, — всегда мало. Какая-то Фаина издевается, корчит из себя…
— Да знаешь ли ты, глупая, самодовольная корова, — в ярости закричала я, — что смерть Алиски будет на твоей совести!
Фаина перекрестила меня и себя. Потом зачем-то осенила крестным знамением журнал и компьютер.
— Тьфу на тебя, Мархалева, тьфу, — пробасила она. — Нельзя говорить такое, побойся черта.
— Может, бога? — поинтересовалась я.
— И бога. Побойся бога, не шути с чертом и иди себе спать. У меня дежурство.
— И не надейся! Спать я не пойду до тех пор, пока не узнаю, кто травит Алису.
Фаина опешила:
— Почему ты об этом обязательно в моем кабинете хочешь узнать?
— Потому что от тебя начинаются все мои логические цепи. Ты писала анонимку, значит, знаешь, кто первая страсть Германа. Та страсть, из-за которой вешалась Алиса.
— Знаю, — призналась Фаина, — но тебе не скажу. О, вода кипит. Сколько тебе ложек сыпать?
— Если кофе, то одну, если сахара, то две, — ответила я и без всяких оснований заявила:
— Знаю, почему не скажешь.
— Почему? — Фаина сердито придвинула ко мне до краев наполненную чашку.
Я сделала глоток — кофе был недурен.
— Знаю, почему ты не хочешь говорить, с кем был роман у Германа.
— Знаешь, так говори.
— Я тоже не скажу, а почему, знаешь?
— Потому что ты дура, — брякнула Фаина.
Изматывающие интеллектуальные беседы с подругами Алисы наложились на позднюю ночь не самым лучшим образом.
«Чем занимаюсь? — подумала я. — Там, в Москве, Евгений спит с Юлькой, а я здесь, в Питере, выколачиваю исповедь из этой придурочной Фаины. Вместо того, чтобы отобрать Евгения у Юльки и самой с ним спать!»
Нервы мои сдали.
— Почему ты мне ничего не скажешь? — завопила я. — Да потому, что Герман тебя не замечает! Потому что ты жалкая уродина! Потому что ты не мужик, не баба и не гермафродит! Потому, что тебе только и осталось, что любезничать с психами да анонимки строчить!
Фаина побледнела и словно окаменела. Такой я не видела ее никогда. Еще бы, такого ей никто никогда и не говорил, по.тому, что все именно так о ней и думают.
— Мархалева, ты не того? — прохрипела она и закашлялась.
Полезла в ящик стола, накапала в мензурку каких-то капель, залпом опрокинула их в рот, нервно закурила. И все это в напряженном молчании.
— Вот что, Мархалева, — наконец заговорила она, — ты и в самом деле дура. Все твои версии ни в какие ворота не лезут. Потрачу свое драгоценное время, но лишь для того, чтобы ты поняла…
— Хорошо-хорошо, уже поняла, что я дура, — поспешила заверить я, — только поскорей расскажи все, что знаешь.
— Лора никогда не пыталась завладеть Германом, — глухо пробасила Фаина. — Она вышла замуж раньше, чем Герман женился на Алисе.
— Да, она отпадает, потому что детьми уже поклялась, что не спала с мужем Алисы.
— Герман гулял на свадьбе Лоры. Карина с Германом спала, но до того, как он познакомился с Алисой. Насколько я знаю Карину, никогда, — Фаина угрожающе повысила голос, — слышишь, Мархалева, она никогда!..
— Слышу, Фаинька, слышу, — боясь шевельнуться, прошептала я.
— Никогда Карина не возвращалась к тем, с кем у нее был роман, — пыхая дымом, продолжила Фаина. — Вряд ли для Германа она сделала бы исключение. Тем более что он муж ее подруги.
— Но она призналась, что знает про анонимку.
— Правильно, я сказала ей, что Алиска получила какую-то анонимку.
— Зачем?
— Думала возбудить любопытство Карины, думала, что она отправится к Алиске выпытывать. Я хотела таким образом получить информацию о внутрисемейных делах Алиски. Карина же благородно себя повела. Уверена, она до сих пор не подозревает, о чем шла речь в той анонимке. В ту дурацкую анонимку Карина даже не поверила, потому что в отличие от некоторых она склонна к порядочности и чистоплотности в дружеских отношениях.
Я возликовала:
— Выходит, я была права, первая страсть Германа Нюрка? Поэтому она и знает про анонимку.
И вот тут-то Фаина заржала, выпустила мне в лицо клуб дыма и изрекла:
— Черта с два! Первая страсть я! И про анонимку Нюрка ничего не может знать, поскольку и анонимку писала я.
Легко представить, как мне было тяжело. Все версии разом разрушились. Мои бедные мозги вспухли под грудой обломков, я пыталась собрать их хоть в какую-нибудь жалконькую логическую цепь — безрезультатно.
«Разве могут быть цепи с этой придурочной?» — с отчаяньем подумала я.
— У нас был роман, — пробасила Фаина.
— Врешь! — воскликнула я. — Не мог Герман на тебя польститься! Она была горда.
— Как видишь, мог. Он любил меня, когда я того хотела. Сотни Германов и теперь будут у моих ног, если только пожелаю. Жалко тратить время на амуры, Мархалева. Жизнь коротка, а так много надо успеть.
И Фаина махнула рукой, мол, все равно ты не поймешь моих чаяний, одни глупости у тебя на уме.
Зря она со мной так. Я ведь тоже не дура и среди моих глупостей, между прочим, не так уж и много мужчин. Вся в творчестве и на любовь плюю. Фаина права, и в самом деле, зачем мне этот Евгений? Пускай остается у Юльки!
Бог знает почему, но я прониклась к Фаине истинной, неподдельной симпатией. Прониклась и сказала:
— Фаня, зря думаешь, что не понимаю тебя. И привлекательность ты потому потеряла, что в одних только психов влюблена. Нет, я тебя не осуждаю, сама такая. Разве все мои мужья хоть чем-то отличаются от твоих психов? Фаня, ничем, это я тебе компетентно говорю. Вот из кожи вон и лезу, лишь бы нравиться этим дебилам. А зачем? Зачем?
Фаина впервые в жизни с интересом посмотрела на меня.
— Мархалева, ты здорова? — спросила она. Я отмахнулась:
— Здорова, а толку-то? Всю жизнь положила к ногам каких-то ничтожнейших мужичишек, мужичоночков, мужинечков. Блин!
— Зря стараешься, — посочувствовала мне Фаина. — Их ничтожества не передать словами. Мужчина создан только для осеменения, в остальном он полный профан — одно самомнение.
— Самонадеянность и зазнайство, — добавила я. — В наш век, когда тяжелый труд взяли на себя роботы, про мужчин вообще можно забыть, потому что мир, придуманный их мозгами, не устраивает никого. Бардак и войны. Что бывает, когда жена уезжает на отдых или в командировку, а муж остается дома один?
— Пьет, скотина, и жене изменяет, — без запинки отрапортовала Фаина и добавила:
— А дети брошены и корова недоена.
— Точно! — согласилась я. — Вот то же самое происходит и с нашей страной! Бабы, правда, никуда не уехали, но все еще хуже, — они вообще не у дел! Вот скажи мне, какого черта я всю жизнь гордилась своей красотой? Тебе нужна моя красота?
— Мне она до лампочки, — призналась Фаина. — И твоя и своя.
— Точно! Фаня, ты до безобразия права! Значит, я мучила себя своей красотой ради этих уродов? Ради этих никчемных мужчин? Загнали баб на кухни, а сами черт-те что с этим миром творят!
Фаина уже с восхищением посмотрела на меня и изрекла:
— Мархалева, тебе надо идти в политику. Выставляйся! На первых же выборах я за тебя проголосую.
— И не прогадаешь, — пообещала я. — Кстати, а зачем ты послала Алисе анонимку?
Фаина не ожидала вопроса и едва не подавилась дымом, который она как раз жадно втягивала в себя. Прокашлявшись, она сказала:
— Мархалева, я, как и ты, тоже дурой когда-то была. Мучила меня давняя любовь, а тут Герман за медицинской помощью обратился. Алиска послала его ко мне с бессонницей. Честно же ей говорила, что я психиатр, а ему нужен невропатолог. Не поверила, вот и виновата сама. Я врач, Герман пациент — куда нам было деваться? Произошла эта самая, как вы говорите, любовь. Тьфу! Будь она неладна!
Я сообразила, что откровенничает Фаина уж слишком охотно, но говорит совсем не то, что мне нужно. Так может продолжаться и до утра, а у меня еще куча вопросов. Пришлось ее перебивать, хотя слушать было очень интересно.
— Это понятно, — сказала я, — у вас был роман, но зачем ты Алиске анонимку писала, да еще буквами, вырезанными из газет?
— Не своим же почерком писать, — усмехнулась Фаина. — А писала потому, что еще дурная, молодая была, хотела с Алиской женской силой померяться, решила Германа к себе перетянуть. Думала: Алиска об измене мужа узнает и выгонит его, а я подберу.
— А она вешаться вздумала, — продолжила я.
— Да-а, а Герман испугался и бросил не Алиску, а меня. И слава богу, — заключила Фаина. — Позже я поняла, что не в семейной жизни счастье.
Готова была с ней согласиться, но меня волновал другой вопрос.
— Зачем же ты вторую анонимку написала? — поинтересовалась я.
Фаина, собиравшаяся со смаком затянуться дымом, так с недонесенной до рта сигаретой и застыла.
— Какую вторую? — спросила она. — Больше я анонимок не писала. Да и про Германа забыла. Уже и не помню, когда его последний раз видела.
— Что так? — удивилась я.
— Мархалева, — рассердилась Фаина, — будто не знаешь сама. Я и Карина — незамужние, а Лора, Алиска и Нюрка семьями не дружат. Лора вообще терпеть не может, если к ней в гости случайно завернешь. Такую мину скроит, что в другой раз и задумаешься, стоит ли заходить. Чаще встречаемся на нейтральной полосе. Иногда у Алиски, но в отсутствие Германа. Вот такие мы хреновые подруги.
«Может, это и правильно», — подумала я, вспоминая, как ловко Тамарка, Роза, Тося, Лариса и Маруся превратили мою квартиру в проходной двор.
Хорошо хоть Юлька от этой компании отвалилась, да и то благодаря моему Евгению.
Не правильно истолковав мою задумчивость, Фаина спросила:
— Не веришь?
— Верю, — ответила я, — но кто же тогда вторую анонимку написал?
Фаина решительно затушила в пепельнице сигарету и сказала:
— Вот здесь ничем не могу тебе помочь. Да и так ли это важно? Какая разница, кто анонимку писал?
— Мне важно, — произнесла я, поднимаясь из кресла и сомнамбулически двигаясь к двери.
Признаться, Фаина своим рассказом меня огорошила. В голове все перемешалось, к тому же страшно хотелось спать.
— Куда ты? — спросила Фаина.
— К Алисе, — ответила я. Она усмехнулась:
— Посмотри на часы, мосты давно разведены. На Васильевский только вплавь попасть можно. Хочешь, ложись на диванчик, вздремни пару часов, а там и движение откроется.
— Спать в дурдоме? Нет уж, лучше пойду в свою машину.
— Как знаешь, — пожала плечами Фаина. — Вольному воля.
Я уже взялась за дверную ручку, но вспомнила, что надо бы Фаину предупредить, надо бы сказать ей, что нет смысла передавать содержание нашего разговора Алиске — бедняжке и без того плохо.
Открыла рот, но Фаина меня опередила.
— Ты вот что, Мархалева, — смущенно пробасила она, — ты, знаю, баба умная, так что Алиске не надо… Ну зачем ей знать?
— Абсолютно незачем, — с облегчением согласилась я. — Ни Алиске, ни всем другим.
Я вышла из кабинета Фаины и, растерянная, шла по пустынному коридору психушки.
«Какая-то странная, загробная здесь тишина, — подумала я. — Впрочем, ночь, и психи давно спят. Но что я сегодня узнала! Герман любил Фаину! Трудно, очень трудно в это поверить. Но, несомненно, Фаина сказала правду. Зачем ей врать? Тогда возникает вопрос: кто писал вторую анонимку? И зачем?»
С этими мыслями я вышла на лестничную площадку. Чувствовала себя кое-как: почему-то ноги не несли меня, а голова кружилась.
«Однако как я впечатлительна, — подумала я, опираясь на перила лестницы. — Да и любой впечатлится. Шутка ли сказать: Герман и Фаина. Невероятно. Как причудливы порой вкусы Мужчин. Но надо признать, что время я потратила зря. Ничего не узнала. Кто травит Алису? — вот в чем вопрос».
За моей спиной раздался слабый шорох, словно кто-то крался по скользкому линолеуму коридора. Я испугалась, хотела оглянуться, но чьи-то сильные руки схватили меня за щиколотки, тело мое потеряло равновесие, и я полетела вниз. С третьего этажа!
ГЛАВА 20
Летела я, казалось, вечность. Мужественно и безмолвно. Поражаюсь скорости своих мыслей — чего только не пронеслось в голове. Конечно, со всеми родными и близкими я простилась в первую очередь, хоть и не до конца поняла, что со мной произошло. Простилась и приготовилась к храброй встрече с кафельным полом, приближающимся с неотвратимостью рока. Пол приближался, приближался и…
И вдруг я ласточкой взмыла вверх. Теперь уже меня страшил не пол, а потолок, он был ничем не лучше. Когда встреча с потолком показалась совершенно неизбежной, я снова начала падать, и опять пол, кафельный пол надвигался на меня и… И снова потолок, нет — уже пол, нет — опять потолок.
— Господи, да когда это кончится? — закричала я.
Господь меня услышал, на этот раз на меня надвигался не пол и не потолок, а злющее лицо Фаины.
— Мархалева! — зарычала она. — Прекрати прыгать! Сетка ненадежна, ее сто лет не меняли!
— Полагаешь, я прыгаю по собственному желанию? — возмутилась я, пролетая мимо Фаины. — Это же настоящий батут. Какой болван натянул его между этажами?
— Не болван, а умный человек, — просветила меня Фаина. — Не забывай, это психиатрическая клиника, здесь идиотов полно. Правда, ни один из них не додумался свалиться в лестничный проем.
Мне стало обидно. К концу речи Фаины я успела слетать вниз и взмыть обратно.
— Фаня, не хочу тебя расстраивать, но и я не додумалась, — крикнула я, пролетая мимо ее лица. — Мне кто-то «любезно» помог.
Фаина протянула руку, пытаясь схватить меня за шкирку, но я снова бодро пошла на снижение.
— Мархалева, — возмутилась она. — Не дрыгайся, бесы тебя дери, расслабься.
— И что будет? — на всякий случай поинтересовалась я, хоть и не ждала уже от жизни ничего хорошего.
— Брошу лестницу и вытащу тебя, — пообещала Фаина.
Я расслабилась. Колебания сетки значительно сократились, а потом и вовсе угасли. Теперь я, на радость Фаине, лежала там, как в гамаке.
— Умница, Мархалева, — похвалила она. — Отдыхай пока, сейчас я вернусь.
Вернулась она не одна. Привела с собой медбратьев. С помощью веревочной лестницы и трех пар крепких рук меня извлекли из этой ужасной сетки. Едва я поняла, что ничто уже мне не угрожает, как ноги подкосились, сознание помутилось…
Очнулась я на диване в кабинете Фаины.
— Ну, Мархалева, ты даешь, — заржала она. — Особая тебе благодарность за проверку страховочной сетки. Лет десять еще она провесит, можно пока не менять. Как только тебя туда занесло? Что, лень было спускаться по ступеням?
Я с подозрением посмотрела на Фаину и спросила:
— Лучше скажи, как ты узнала, что я в сетке? Фаина опять заржала:
— Мархалева, ты хоть помнишь, как летела?
— Помню, мужественно и безмолвно.
— Ха! Насчет мужественно, не знаю — в сетке, кроме тебя, ничего не нашли, — а вот насчет безмолвно лучше помолчи. Думала, сотня чертей спускается в ад, так ты вопила. Всех психов разбудила.
Я изумилась:
— Неужели кричала?
— Дико!
— Удивительно, мне было не до того.
— Ну, Мархалева, ты даешь! — глядя на меня с интересом и симпатией, пробасила Фаина.
«Странное совпадение, — подумала я, — не успела Фаня толком признаться в амурах, как я уже лечу с третьего этажа. Но, с другой стороны, она не могла не знать про сетку… Следовательно, это предупреждение. Если учесть ее сомнения в прочности сетки, то возможно и покушение».
Фаина, видимо, догадалась о сути моих размышлений.
— Кстати, Мархалева, не вздумай пришить мне покушение, — предупредила она. — Уже нашли психа, который скинул тебя с лестницы.
Ядовито улыбаясь, я ответила:
— Не удивлюсь, если это ботаник. Он только что не молится на тебя. Фаина нахмурилась:
— И что?
— И готов слушаться тебя с полунамека, — пояснила я, вскакивая с дивана и устремляясь к двери.
— Ты куда, Мархалева? — разволновалась Фаина. — Постой!
— Не хочу оставаться здесь ни минуты. Надеюсь, у выхода меня не задержат.
— Нет, тебя здесь все уже знают, даже психи. Черт! Тебя знают уже везде!
— Вот и прекрасно! — искренне порадовалась я, улепетывая из кабинета Фаины.
На этот раз я бежала по коридору, нигде не останавливаясь. Перевела дыхание, лишь усевшись за руль своего «Мерседеса».
«И куда теперь? — подумала я. — Мосты все еще разведены».
Я решила отъехать подальше от клиники и подремать в машине. Однако сделать этого не удалось — мешали мысли. Над Алисой нависла смертельная опасность, а я все еще не знаю, кто ее травит. Одни вопросы. Почему Фаина покушалась на меня? Почему Лора повела себя так странно? Почему Карина билась в истерике? Почему Нюра знает про анонимку?
Складывалось впечатление, что роман с Германом сразу у всех подруг Алисы. У всех, кроме Лоры. Лора клялась детьми, что у нее нет и не было романа с мужем Алисы, значит, так оно и есть.
Я вспомнила рассказ Фаины. Лора вышла замуж раньше, чем Герман женился на Алисе. Стоп!
Стоп-стоп-стоп!
Похоже, я нашла объяснение странному поведению Лоры. Лора клялась и не обманывала. Она действительно не заводила амуров с мужем подруги, потому что с Германом она спала до того, как он женился на Алисе. В этом смысле совесть Лоры чиста: она спала с Германом, но не с мужем подруги — вот в чем заключалась ее клятва, сбившая меня с толку. Следовательно, Лора не писала анонимок. Зачем ей это? Она и не догадывалась, что Герман изменял Алисе. Лора была уверена, что она — первая страсть Германа, потому и закричала: «А кто вторая?»
Но почему она с таким энтузиазмом защищала его? Из любви к подруге? Нет, сдержанная Лора с презрением сказала бы: «Не верю». И все. Вряд ли стоило бы ждать от нее больших эмоций. Она же повела себя очень странно. На такое поведение Лору могла толкнуть только материальная выгода.
В результате я сделала вывод, что Лора не причастна к покушениям на Алису, но находится в материальной зависимости от того, кто причастен. Потому она и пытается покрывать убийцу, заверяя меня, что Герман не способен на измену. Таким образом Лора хочет меня убедить, что нет смысла копаться в грязном белье.
Я глянула на часы и решила, что пора ехать к Алисе.
— Ты убьешь меня, — принялась ругаться она, взглядом ища поддержки у Симочки. — Мы сходили с ума. Всех обзвонили, даже морги и милицию. Нигде тебя нет. Куда ты пропала? Куда ты пропала?
— У Фани была, у Фани была, — начала оправдываться я.
Сима смотрела на меня с осуждением.
— Что, не могла позвонить? Не могла позвонить? — спросила она.
Я растерялась. Конечно, могла, но так занята была, что выпустила из головы. Желая избежать дальнейших упреков, я воскликнула:
— Девочки, Фаня на меня покушалась.
Алиса и Симочка ахнули, я же перешла к подробнейшему изложению приключений прошедшей ночи. Когда с ночью было покончено, я рассказала о беседе с Кариной, с Нюрой и с Лорой. Ничего не забыла упустить, разумеется, кроме откровений Фаины.
«Зачем расстраивать Алису? — подумала я. — Нет ничего оскорбительней, чем недостойная соперница».
Когда информация была исчерпана и, усталая, я примолкла, защебетали Алиса и Симочка. Наперебой они складывали версии, одна другой дурней. Я с трудом сдерживала смех.
— Лору можете из подозреваемых исключить, — напомнила я, когда они слишком уж увлеклись. — Лора клялась детьми. У нее нет связи с Германом, следовательно, ей незачем Алису убивать.
— Но она что-то знает! — воскликнула Симочка. — Лора явно что-то скрывает.
Демонстрируя превосходство, я с достоинством произнесла:
— Они все что-то скрывают, но Лору и Фаину смело можно отмести. У Германа роман или с Ню-рой, или с Кариной.
— Почему нужно отметать Фаину? — удивилась Алиса. — Она же покушалась на тебя.
Мне стало смешно. Бедняжка совсем разум потеряла. Согласна, Герман может увлечься Фаиной, что, как выяснилось, он и сделал. Но как давно это было. В молодости, вследствие гиперсексуальности и глупости. Да и Фаина тогда еще имела кое-какие прелести. Теперь же она совсем не та, даже усы и бороду свои не бреет, к тому же у нее родинка на носу:
Нет, предполагать, что Герман влюбился в такую Фаину, — абсурд!
И вдруг я ласточкой взмыла вверх. Теперь уже меня страшил не пол, а потолок, он был ничем не лучше. Когда встреча с потолком показалась совершенно неизбежной, я снова начала падать, и опять пол, кафельный пол надвигался на меня и… И снова потолок, нет — уже пол, нет — опять потолок.
— Господи, да когда это кончится? — закричала я.
Господь меня услышал, на этот раз на меня надвигался не пол и не потолок, а злющее лицо Фаины.
— Мархалева! — зарычала она. — Прекрати прыгать! Сетка ненадежна, ее сто лет не меняли!
— Полагаешь, я прыгаю по собственному желанию? — возмутилась я, пролетая мимо Фаины. — Это же настоящий батут. Какой болван натянул его между этажами?
— Не болван, а умный человек, — просветила меня Фаина. — Не забывай, это психиатрическая клиника, здесь идиотов полно. Правда, ни один из них не додумался свалиться в лестничный проем.
Мне стало обидно. К концу речи Фаины я успела слетать вниз и взмыть обратно.
— Фаня, не хочу тебя расстраивать, но и я не додумалась, — крикнула я, пролетая мимо ее лица. — Мне кто-то «любезно» помог.
Фаина протянула руку, пытаясь схватить меня за шкирку, но я снова бодро пошла на снижение.
— Мархалева, — возмутилась она. — Не дрыгайся, бесы тебя дери, расслабься.
— И что будет? — на всякий случай поинтересовалась я, хоть и не ждала уже от жизни ничего хорошего.
— Брошу лестницу и вытащу тебя, — пообещала Фаина.
Я расслабилась. Колебания сетки значительно сократились, а потом и вовсе угасли. Теперь я, на радость Фаине, лежала там, как в гамаке.
— Умница, Мархалева, — похвалила она. — Отдыхай пока, сейчас я вернусь.
Вернулась она не одна. Привела с собой медбратьев. С помощью веревочной лестницы и трех пар крепких рук меня извлекли из этой ужасной сетки. Едва я поняла, что ничто уже мне не угрожает, как ноги подкосились, сознание помутилось…
Очнулась я на диване в кабинете Фаины.
— Ну, Мархалева, ты даешь, — заржала она. — Особая тебе благодарность за проверку страховочной сетки. Лет десять еще она провесит, можно пока не менять. Как только тебя туда занесло? Что, лень было спускаться по ступеням?
Я с подозрением посмотрела на Фаину и спросила:
— Лучше скажи, как ты узнала, что я в сетке? Фаина опять заржала:
— Мархалева, ты хоть помнишь, как летела?
— Помню, мужественно и безмолвно.
— Ха! Насчет мужественно, не знаю — в сетке, кроме тебя, ничего не нашли, — а вот насчет безмолвно лучше помолчи. Думала, сотня чертей спускается в ад, так ты вопила. Всех психов разбудила.
Я изумилась:
— Неужели кричала?
— Дико!
— Удивительно, мне было не до того.
— Ну, Мархалева, ты даешь! — глядя на меня с интересом и симпатией, пробасила Фаина.
«Странное совпадение, — подумала я, — не успела Фаня толком признаться в амурах, как я уже лечу с третьего этажа. Но, с другой стороны, она не могла не знать про сетку… Следовательно, это предупреждение. Если учесть ее сомнения в прочности сетки, то возможно и покушение».
Фаина, видимо, догадалась о сути моих размышлений.
— Кстати, Мархалева, не вздумай пришить мне покушение, — предупредила она. — Уже нашли психа, который скинул тебя с лестницы.
Ядовито улыбаясь, я ответила:
— Не удивлюсь, если это ботаник. Он только что не молится на тебя. Фаина нахмурилась:
— И что?
— И готов слушаться тебя с полунамека, — пояснила я, вскакивая с дивана и устремляясь к двери.
— Ты куда, Мархалева? — разволновалась Фаина. — Постой!
— Не хочу оставаться здесь ни минуты. Надеюсь, у выхода меня не задержат.
— Нет, тебя здесь все уже знают, даже психи. Черт! Тебя знают уже везде!
— Вот и прекрасно! — искренне порадовалась я, улепетывая из кабинета Фаины.
На этот раз я бежала по коридору, нигде не останавливаясь. Перевела дыхание, лишь усевшись за руль своего «Мерседеса».
«И куда теперь? — подумала я. — Мосты все еще разведены».
Я решила отъехать подальше от клиники и подремать в машине. Однако сделать этого не удалось — мешали мысли. Над Алисой нависла смертельная опасность, а я все еще не знаю, кто ее травит. Одни вопросы. Почему Фаина покушалась на меня? Почему Лора повела себя так странно? Почему Карина билась в истерике? Почему Нюра знает про анонимку?
Складывалось впечатление, что роман с Германом сразу у всех подруг Алисы. У всех, кроме Лоры. Лора клялась детьми, что у нее нет и не было романа с мужем Алисы, значит, так оно и есть.
Я вспомнила рассказ Фаины. Лора вышла замуж раньше, чем Герман женился на Алисе. Стоп!
Стоп-стоп-стоп!
Похоже, я нашла объяснение странному поведению Лоры. Лора клялась и не обманывала. Она действительно не заводила амуров с мужем подруги, потому что с Германом она спала до того, как он женился на Алисе. В этом смысле совесть Лоры чиста: она спала с Германом, но не с мужем подруги — вот в чем заключалась ее клятва, сбившая меня с толку. Следовательно, Лора не писала анонимок. Зачем ей это? Она и не догадывалась, что Герман изменял Алисе. Лора была уверена, что она — первая страсть Германа, потому и закричала: «А кто вторая?»
Но почему она с таким энтузиазмом защищала его? Из любви к подруге? Нет, сдержанная Лора с презрением сказала бы: «Не верю». И все. Вряд ли стоило бы ждать от нее больших эмоций. Она же повела себя очень странно. На такое поведение Лору могла толкнуть только материальная выгода.
В результате я сделала вывод, что Лора не причастна к покушениям на Алису, но находится в материальной зависимости от того, кто причастен. Потому она и пытается покрывать убийцу, заверяя меня, что Герман не способен на измену. Таким образом Лора хочет меня убедить, что нет смысла копаться в грязном белье.
Я глянула на часы и решила, что пора ехать к Алисе.
* * *
Алиса и Сима пили свой утренний кофе. Я сразу присоединилась к ним. Алиса снова недомогала, на этот раз виновата была я.— Ты убьешь меня, — принялась ругаться она, взглядом ища поддержки у Симочки. — Мы сходили с ума. Всех обзвонили, даже морги и милицию. Нигде тебя нет. Куда ты пропала? Куда ты пропала?
— У Фани была, у Фани была, — начала оправдываться я.
Сима смотрела на меня с осуждением.
— Что, не могла позвонить? Не могла позвонить? — спросила она.
Я растерялась. Конечно, могла, но так занята была, что выпустила из головы. Желая избежать дальнейших упреков, я воскликнула:
— Девочки, Фаня на меня покушалась.
Алиса и Симочка ахнули, я же перешла к подробнейшему изложению приключений прошедшей ночи. Когда с ночью было покончено, я рассказала о беседе с Кариной, с Нюрой и с Лорой. Ничего не забыла упустить, разумеется, кроме откровений Фаины.
«Зачем расстраивать Алису? — подумала я. — Нет ничего оскорбительней, чем недостойная соперница».
Когда информация была исчерпана и, усталая, я примолкла, защебетали Алиса и Симочка. Наперебой они складывали версии, одна другой дурней. Я с трудом сдерживала смех.
— Лору можете из подозреваемых исключить, — напомнила я, когда они слишком уж увлеклись. — Лора клялась детьми. У нее нет связи с Германом, следовательно, ей незачем Алису убивать.
— Но она что-то знает! — воскликнула Симочка. — Лора явно что-то скрывает.
Демонстрируя превосходство, я с достоинством произнесла:
— Они все что-то скрывают, но Лору и Фаину смело можно отмести. У Германа роман или с Ню-рой, или с Кариной.
— Почему нужно отметать Фаину? — удивилась Алиса. — Она же покушалась на тебя.
Мне стало смешно. Бедняжка совсем разум потеряла. Согласна, Герман может увлечься Фаиной, что, как выяснилось, он и сделал. Но как давно это было. В молодости, вследствие гиперсексуальности и глупости. Да и Фаина тогда еще имела кое-какие прелести. Теперь же она совсем не та, даже усы и бороду свои не бреет, к тому же у нее родинка на носу:
Нет, предполагать, что Герман влюбился в такую Фаину, — абсурд!