Милевская Людмила. Пусти козла в огород

   Здесь я вынуждена была признать, что если среди подруг Алисы и есть убийца, то замаскировалась она хорошо. Во всяком случае, на первый взгляд трудно выделить какой-либо из подарков — для того, чтобы медленно подтравливать Алиску, все они годятся.
   «Черт, — мысленно возмутилась я, — значит, или крем, или духи, или косметический набор? Никакой определенности. Но что подарила Алисе Лора Ибрагимовна? Хоть убейте меня, забыла».
   — Что подарила Алисе Лора Ибрагимовна? — спросила я у Симочки.
   — Конечно же, свои пищевые добавки, которыми торгует их фирма, — ответила она. Я схватилась за сердце.
   — Завтра же отправлюсь к своей дальней родственнице. Она работает в химической лаборатории. Вот и попрошу ее сделать анализ всех подарков. Пускай исследует их на известные ей яды. Сима, вперед! Ты поможешь мне собрать подарки.
   Я не хотела преждевременно пугать и расстраивать Алису, а потому, пока она разговаривала с Германом, мы с Симочкой отправились в столовую и выгребли все пищевые добавки, подаренные Лорой. После этого мы посетили ванную комнату, из которой изъяли подарки Карины и Нюры. Духи Алиса держала в спальне, поэтому я решила забрать их позже. Уложив вещественные доказательства в пластиковый пакет, мы с Симой вернулись в холл и застали Марго за невероятно оживленным телефонным разговором.
   — Теперь ты будешь, стерва, знать! Будешь знать! — кому-то обещала она.
   — С кем ты разговариваешь? — заподозрив неладное, спросила я.
   Увидев, что мы вернулись. Марго испугалась и бросила трубку на телефон.
   — Ни с кем, — поджимая губы, сказала она. Мы с Симой переглянулись.
   — Что она натворила? — спросила я.
   — Догадываюсь, — ответила Сима.
   О чем она догадывается, я спросить не успела — зазвонил телефон. Марго схватила трубку и тут же бросила ее обратно.
   — В чем дело? — возмутилась я. — Почему ты не дала мне поговорить? Это мог быть Евгений.
   Едва я успела закончить фразу, как телефон вновь зазвонил. На этот раз я опередила Марго и была вознаграждена, если голос Фаины можно считать наградой.
   — Вы что там, сдурели? — спросила она в свойственной ей манере.
   — А в чем дело? — удивилась я. И Фаина разразилась ругательствами. Когда мне надоело их слушать, я пригрозила:
   — Если к делу не перейдешь, повешу трубку.
   — Эта дура, эта Марго, всем звонит и злорадно сообщает, что ты выведешь нас на чистую воду. Мархалева, сейчас же говори, куда ты собралась тащить наши подарки? — гневно вопросила Фаина.
   Я схватилась за голову:
   — Марго! Ты сошла с ума! Признавайся, что ты им наговорила?
   — Всего лишь позвонила Карине, — замямлила Марго. — И Нюре, и Лоре…
   — Убью тебя! — пообещала я, грозно на нее наступая.
   — Соня, она как ребенок, — заступилась за Марго Симочка.
   Однако это меня не успокоило. Если бы не появилась Алиса, всякое могло бы случиться с Марго. Досыта наговорившись с Германом, Алиса вернулась в холл и воскликнула:
   — Девочки, что здесь происходит?
   Сима и Марго хором бросились вводить ее в курс наших предположений. Я, забыв о том, что не хотела расстраивать Алису, к ним присоединилась. Мне без труда удалось перекричать и Симу и Марго.
   — Глупости, — сказала Алиса, сообразив, о чем идет речь. — Фаня, Лора, Нюра и Карина травят меня? Глупости! Вы сошли с ума!

ГЛАВА 12

   Сознание (помимо моей воли) материализовало совершенно непроизносимые имена, не то богов, не то духов, названных Марго в ее странных молитвах-скороговорках. И все эти Властители Семи Светов, Посвященные змеи. Владыки, Адамы Иот-хавахи, Анаели, Предвечные цари и прочие магические персонажи окружили меня и принялись истязать.
   Они заняли все места в знакомой до мелочей студенческой аудитории-амфитеатре, оставив мне место за кафедрой. Скорее всего это походило на судилище. Председательствовал Предвечный царь.
   — Мархалева, — писклявым тенором обратился он ко мне, — ответь, дремучая, почто не вняла голосу духов воздуха и золы? Почто отвергла перст указующий, гномами моими обозначенный?
   Все остальные магические персонажи страшно взволновались, расшумелись.
   — Отмщения! — страшно завыли они. — Отмщения! Трижды отмщения!
   Объятая ужасом, я хотела бежать, но почему-то не смогла и от безысходности рявкнула:
   — Да пошли вы!
   Что тут началось! Эта магическая нечисть, совсем как в художественном фильме «Вий», бросилась меня душить. Хвост Посвященного змея захлестнулся на моем горле. В глазах потемнело. Страх охватил все мое существо. Грудь разрывалась от желания сделать хотя бы глоток освежающего воздуха. Я начала терять сознание и…
   Проснулась!
   Дышать было нечем, на грудь словно могильную плиту положили. Голова раскалывалась от боли. Я с трудом вспомнила не только где я, но и как меня зовут. Вспомнила, что перед тем, как заснуть, слегка поругалась с Алисой. Она гневалась, что удивительно само по себе. А тут еще она гневалась на меня! На меня, лучшую свою подругу! И все из-за каких-то Фанек, Каринок, Лорок и Нюрок!
   Мне стало обидно, что она защищает их, обижая меня. Меня! Бросившуюся ей на помощь с другого конца света. Когда же я вспомнила, что из-за Алиски не сумела наладить личную жизнь и практически потеряла Евгения, то и вовсе взбесилась и наговорила Алисе…
   В общем, мы немного поругались. Я с гордо поднятой головой отправилась в спальню, оставив Алису рыдать на диване, в холле. Разнервничалась страшно, но, как это ни удивительно, сразу заснула, едва коснувшись головой подушки.
   И тут этот сон.
   Очень хотелось пить, но встать или даже протянуть руку за стаканом сока, с вечера поставленным в изголовье, не было никакой возможности.
   Причудилось, что кто-то стоит рядом. Хотела. позвать на помощь Алису, но густая пелена окутала меня, сознание помутилось, и я снова провалилась в сон. Это было какое-то странное оцепенение. Я слышала все, что творится в квартире. Слышала, как хлопнула входная дверь, скрип, звук шагов…
   Когда до моего сознания дошло, что кто-то ходит по квартире, я сбросила эту оторопь и вскочила с кровати. Было жутко. Я уверена была, что это не Алиса. «Бедняжка так наплакалась, что наверняка крепко спит», — подумала я.
   Подойдя к двери, прислушалась: шаги быстро удалялись к прихожей, звук открываемого замка, легкий хлопок и тишина… Нет, гул, отдаленный гул работающего лифта.
   Передать не могу, как я испугалась. Сердце, казалось, выскочит из груди. Не знаю, сколько столбом простояла, соображая, чем нам это грозит и откуда исходит опасность. Признаюсь, грешна, мелькали мысли даже о нечистой силе. И тут вдруг меня словно током пронзило: в холле лежит Алиса! Ноги подкосились — бог мой, да жива ли еще она?!
   Забыв про страх, я метнулась в холл, щелкнула выключателем. На диване лежала Алиса. Она крепко спала. Так крепко, что не отреагировала даже на свет. Приоткрыв губы, посапывая как ребенок, она дышала ровно, была спокойна и удивительно хороша.
   Вздохнув с облегчением, я устремилась в прихожую. Проверила замки, набросила цепочку и, успокоившись, отправилась спать. Заснула довольно легко и проснулась лишь утром от стука в дверь. Стучала Алиса. Стучала и тихонечко звала меня, почти шептала:
   — Со-оня, Со-оня, ты спи-ишь? Спи-ишь?
   — Нет, — ответила я.
   Довольная мордашка Алисы мгновенно просунулась в дверную щель.
   — Со-оня, мир? Я улыбнулась:
   — Мир.
   — Ура-аа! — закричала Алиса и с визгом бросилась меня душить, точнее обнимать.
   Я была довольна. Размолвка с подругой тяжелым грузом жала на сердце, а тут еще этот дурацкий сон. В душе поселилась тревога. Довольная примирением, Алиса прилегла со мной рядом и весело зачирикала, строя планы на этот день.
   — Позавтракаем в кафе, здесь неподалеку, — щебетала она, — затем прокатимся по каналам, нет, лучше прокатимся и позавтракаем одновременно. Потом отправимся по магазинам, потом…
   Послушать ее, так сломя ноги надо бросаться в развлечения без устали и отдыха. Это совсем не по мне, я человек дела.
   Радовало одно: Алиса снова здорова. И тут вдруг вспомнила странные ночные звуки. Теперь, когда я проснулась, они не казались такими уж страшными. Да и не уверена была, слышала ли эти звуки на самом деле, или они приснились мне.
   — Алиса, — спросила я, — ты ничего этой ночью не слышала?
   — Я расстроилась, наплакалась, а потому приняла снотворное и крепко заснула, — с обидой ответила Алиса.
   — Ну-ну-ну, моя ты хорошая, — сказала я, притягивая ее к себе и чмокая в щеку.
   Тревога ночи враз куда-то ушла, настроение поднялось.
   — И в самом деле, почему бы нам не прогуляться по Неве? — воскликнула я, вскакивая с постели. — Надену розовый костюм. Ты знаешь, обожаю розовое.
   Алиса пришла в восторг.
   — А я надену голубое, — заявила она, делая грациозный жест рукой, гримасничая и воображая, как делают обычно это дети перед зеркалом.
   В таком приподнятом настроении и застала нас Марго — инициатор вчерашней ссоры. Она чувствовала за собой вину и, желая реабилитироваться, сообщила:
   — Уже сварила кофе. Будете пить в столовой или нести сюда?
   — В столовой, — постановила Алиса. Мы отправились в столовую. Марго за нами. Ее явно что-то волновало, но нам было не до расспросов. Я и Алиса готовились украшать собой Санкт-Петербург. Согласитесь, это непросто, поскольку город и без нас потрясающе красив. Поэтому мы особенно тщательно выбирали наряды, и чем больше выбирали, тем сильней волновалась Марго, которая ни на шаг от нас не отходила, слушала и изумлялась.
   — Софья Адамовна, — наконец спросила она, — это что же, никто уже нести подарки на анализы не собирается?
   Я шутливо хлопнула себя по лбу:
   — Маргуша, умница, что напомнила. Конечно, надо забросить в лабораторию подарки. Сделаем это по пути. Неси их сюда и захвати духи из спальни.
   Марго выплыла из столовой, а Алиса опять рассердилась.
   — Соня, — зашипела она, — брось заниматься глупостями, оставь мои подарки в покое. Стыд и срам. Что обо мне люди подумают?
   — Пусть думают, что хотят, главное, чтобы ты была жива, тогда им будет о ком думать. Вернулась Марго.
   — Нет там никаких подарков, — сказала она, растерянно разводя руками.
   Я рассердилась:
   — А духи?
   — И духов в спальне нет.
   — Как нет? Они были, когда я ложилась спать. Духи стояли рядом с моей кроватью на туалетном столике у зеркала!
   — Да, они там, — подтвердила Алиса. — Духи всегда стоят там.
   — А теперь их там нет, — отрезала Марго. — И вообще никаких подарков нет. Даже свечи в форме слоника нет. Даже удобрения, подаренные не Алисе, а мне, исчезли. Ничего нет, подчистую вымели.
   — Ах, Марго, — разозлилась я, — вечно ты ничего не найдешь. Подарки в пакете лежат в прихожей.
   — Так, может, кто-нибудь туда отправится и их найдет? — спросила Марго.
   Отправились мы с Алисой. С удивлением я обнаружила, что пакета нет. Мы бросились в спальню, но и там духов не обнаружили. Я подозрительно посмотрела на Марго и спросила:
   — А что ты говорила про слоника?
   — Это свечка, ее подарила мне Нюра, — пояснила Алиса.
   — А Каринка подарила мне немецкие удобрения, а теперь их нет, — расстроилась Марго. — И вообще никаких подарков нет, — повторила она.
   Я была потрясена. Осела на диван, и мой ночной кошмар с удивительной ясностью ожил, словно прокрутили кино.
   — Алиса, — сказала я, — этой ночью у нас были гости. Кто-то из твоих подруг, испугавшись анализов, выкрал подарки.
   — Все? — изумилась Алиса. Я психанула:
   — Господи, нельзя же быть такой бестолковой! Конечно, все. Если убийца только свой подарок заберет, то сразу станет всем и все ясно.
   И я набросилась на Марго, потому что отравительница избежала разоблачения лишь благодаря ее длинному языку.
   — Как могла ты растрепать о моем намерении? — заламывая руки и страшно горюя, что нельзя хорошенько побить Марго, вопрошала я.
   — Кто же знал, что эти бессовестные до такого преступления дойдут? — оправдывалась она. — Додуматься ночью проникнуть в квартиру и выкрасть все подарки! И вы хороши. Как же вы не слышали?
   — Эта доверчивая дурочка напилась таблеток, а я слышала, но словно парализовало меня, с постели встать не могла. Ну, и что теперь нам делать? — с укором глядя на Алиску, спросила я. — Теперь-то понимаешь, что травят тебя собственные подруги? Точнее одна из них? Теперь-то тебе это ясно?
   Вместо ответа Алиса разрыдалась. С ней творятся страшные дела, а она сидит и хлюпает носом.
   И тут меня осенило.
   — Кстати, — закричала я, — а почему это ты меня вызывала? Аж из Москвы! Почему подруг своих не звала на помощь, когда было тебе худо?
   — Потому что я их всех боюсь, — пропищала Алиса и еще сильней залилась слезами. Я обмерла:
   — Вот это да!

ГЛАВА 13

   Такси мчалось по улицам города рискованно и лихо. Диего отчаянно сигналил, ни на минуту не прекращая болтать.
   — Местные магазины — ничтожнейшие из городских лавчонок, — сообщил он. — Но я и фирма «Маньяна» всегда готовы к услугам! Лишь окажите честь! Вмиг доставим к богатейшим кладовым прекраснейших товаров. О! Даже они не достойны божественно прекрасной сеньориты!
   Диего на полной скорости проскочил ближайший супермаркет. Едва ли не расталкивая «Маздой» попутные автомобили, промчался к центру портового города.
   Девушка сделала вид, что смирилась с вынужденным путешествием. На самом деле ей давно хотелось покататься пo городу. Доброе лицо таксиста не предвещало никакой опасности. Напротив, она чувствовала себя в комфортабельном салоне «Мазды» уютно и спокойно.
   Машина остановилась перед дорогим магазином, сверкающим стеклом и зеркалами. Диего услужливо помог девушке выбраться из салона.
   — Вот! — горделиво заявил он. — Вот лавчонка, до которой прекрасная сеньорита может позволить себе снизойти.
   Девушка нерешительно взглянула на витрины, уставленные деликатесами.
   — Но…
   — Я все понял, все понял, прекрасная сеньорита, — схватился за голову Диего. — Вам не по сердцу обитель богатеев. Исправлю ошибку! Простите, о, простите меня, моя госпожа!
   Такси заметалось по бедным портовым кварталам, по рынкам и рыночкам веселых городских окраин.
   Даже скромных денег девушки хватило, чтобы салон «Мазды» оказался набит пакетами и пакетиками, наполненными разнообразными вкусностями, простыми и доступными.
   Воодушевленный счастливым выражением лица своей пассажирки, Диего предложил:
   — Не хотели бы вы заглянуть в лавку древностей на горе Тану?
   — Поздновато уже, — засомневалась девушка. — Но если не задерживаться там…
   Поняв это как согласие, Диего круто развернул «Мазду». Автомобиль стрелой помчался по загородному шоссе. Следуя за асфальтовой лентой дороги, въехал на извилистый горный серпантин.
   — Приехали! — оповестил наконец он девушку и с подчеркнутой вежливостью помог ей выйти.
   Лавка оказалась настоящим музеем. Девушка как зачарованная бродила среди древностей, нежно касаясь кончиками пальцев прелестных изделий, пришедших из глубины веков. Задержалась у нефритовой фигурки: мужчина с раскосыми глазами и вытянутой, искусственно деформированной головой, как живой, смотрел на мир, наверное, вот уже тысячелетие. Облик реального, знакомого человека угадывался в чертах лица, вырезанного древним умельцем из камня.
   «Я видела, видела нечто очень похожее», — подумала девушка, разглядывая статуэтку.
   — Нет ничего удивительного, — словно читая ее мысли, сказал из-за спины Диего, — резчик делал свою работу, глядя на кого-то из моих предков. В Мексике много таких лиц. Гены — поразительная вещь.
   Девушка вздрогнула. Удивленно посмотрела на таксиста, проявившего столь необычайную эрудицию и редкую проницательность. Диего, между тем, продолжил играть роль гида.
   — Это вот серьги, — пояснил он.
   — Как мило, это носила женщина… — зачарованно глядя на безделушку, откликнулась девушка.
   — Возможно и мужчина, — засомневался Диего. Он протянул спутнице шило из зеленого нефрита и пояснил:
   — Это служило для протыкания ушей и языка во время жертвоприношения.
   Она со страхом взяла каменную вещицу. С состраданием сказала:
   — Несчастным причиняли такую боль.
   — Думаю, да, — смущенно согласился Диего, — но это не жестокость. Тогда люди видели в этом необходимость. Иначе бы никто не стал убивать.
   — Так их убивали?!
   Девушка ахнула и выпустила из рук драгоценную безделушку. Хрупкий нефрит непременно разбился бы о каменные плиты пола, но…
   Высокий блондин, пристально наблюдавший за девушкой, ловко поймал ритуальное шило и протянул его девушке.
   — Возьмите, пожалуйста, — сказал он по-русски.
   — Спасибо, — машинально поблагодарила она незнакомца, но, сообразив наконец, что он обратился по-русски, обрадовалась.
   Еще бы, встреча с соотечественником, да еще таким симпатичным!
   Девушка улыбнулась. Молодой человек улыбнулся в ответ. Он явно был настроен на знакомство. Она не возражала и даже собралась сделать первый шаг. Уже открыла свой прелестный ротик, уже сказала:
   — Вы здесь…
   Но Диего прервал ее.
   — Вижу, моей повелительнице скучно, — воскликнул он, оттесняя молодого человека от девушки. — Пора! Моей госпоже пора возвращаться.
   Она посмотрела на часы и ахнула. Ей действительно было пора. Молодой человек явно бы разочарован. Он с растерянностью и восхищением смотрел на девушку.
   Неугомонный же Диего подхватил ее под руку и увлек к машине. Уже собираясь садиться, она обернулась, пытаясь глазами отыскать соотечественника, но не нашла и подумала: «Жаль, он такой славный…»
   Горный серпантин шел под уклон. Диего торопился и вел машину рискованно. Шины «Мазды» жалобно визжали на поворотах. После очередного виража нога водителя вдруг ощутила под педалью тормоза пустоту.
   Ужас отразился на его бронзовом лице. Он резко повернул руль, уклоняясь от столкновения с тяжелым грузовиком, медленно карабкающимся в гору. «Мазда», устрашающе набирая скорость, летела под уклон, с трудом вписываясь в крутые горные повороты.
   Девушка, побледнев, вцепилась в ремень безопасности.
   — Милосердная Дева Мария! — воскликнул Диего, делая попытку обогнать старенький пикап, осторожно преодолевающий спуск.
   Ему с трудом это удалось, но… Девушка тихо охнула. Теперь машина неслась прямо в борт огромного грузовика, занявшего длинным прицепом весь поворот. Столкновение казалось неизбежным.
   Девушка взвизгнула и закрыла глаза, а когда открыла, то увидела, что Диего совершил невозможное. Он протаранил капотом «Мазды» зеленую массу растений, растущих на склоне горы, и счастливо миновал грузовик, но…
   Но лишь для того, чтобы очутиться в еще худшей ситуации. Следующий поворот заняли два автомобиля. Казалось, места для третьей машины на дороге не осталось. И все-таки «Мазда» удачно проскользнула мимо. Может быть, встречные водители сумели потесниться, давая дорогу несущемуся такси, а может, сам Диего нашел выход, девушка не знала. Веки ее снова были плотно сжаты, белоснежные зубки впились в нижнюю губу.
   После очередного поворота машину занесло, но каким-то чудом она не опрокинулась. Понеслась по щебеночной дорожке, ведущей вдоль небольшого ручейка. Замедлила ход. Остановилась.
   Диего обернулся. Девушку трясло от пережитого ужаса.
   — Сеньорита! Сеньорита! — воскликнул он. — Я так виноват! Нет мне прощения! Подвергнуть вашу бесценную жизнь страшной опасности! О, я недостойный!
   Устами Диего стенало само отчаянье. Он заметался. Принялся что-то искать. Наконец с мольбой спросил:
   — Может, этот ничтожный подарок искупит малую часть безмерной моей вины?
   Он протянул девушке дивное ожерелье из игл морского ежа, перевитых тонкой платиновой цепочкой. Иглы перемежались искусно вырезанными нефритовыми ягуарами.
   — Нет! — в ужасе закричала девушка, не зная, почему и от чего отказывается.
   Она шарахнулась от Диего, но ремни безопасности удержали ее. Странный таксист, не обращая внимания на протесты, надел ожерелье на ее шею, нежно, почти благоговейно коснулся ее руки и заговорил.
   Звуки удивительного языка, насыщенного согласными, заполнили салон «Мазды». Девушка перестала дрожать, вслушиваясь в чарующую музыку этой речи. Совершенно непонятной и… такой понятной…

* * *

   Три времени обняли ноги Мастера. Погрустнели глаза творящего лики богов. Ощутил он тяжесть морщин. Подарил глазам неизменность неба.
   Лизнули четыре времени золото рек, текущее с плеч Атуэя.
   Сколько золота выплавит боль души? О, сколько золота!
   Улыбнулось надменно каждое время. Жгучим пеплом внедрилось в плоть Атуэя. Безнадежностью вплыло в светлую душу.
   Сердце Мастера реже забилось. Смертный знает свое несчастье.
   Сколько мужества нужно для осознанья? О, сколько мужества!
   Четыре времени псами стали на страже. Четыреста лунных дней ждал их Мастер. Рыдала Земля Любви обреченно.
   Четыре времени — стражи души Атуэя.
   Четыре времени!
   Прошлое время — память.
   Сколько времени нужно, чтоб помнить? О сколько времени!
   Время насущное — то, что творит сегодня.
   Сколько времени нужно, чтоб задержать мгновенье? О, сколько времени!
   Время грядущее — время надежд, ожиданий.
   Сколько времени нужно, чтобы дождаться? О, сколько времени!
   Время Вечной Любви молчаливо.
   Время Вечной Любви вневременно.
   Прекрасным днем полнолунья, в праздник Белой Змеи, роздал душу свою Мастер. Роздал, утратив любовь. Утратив надежду. Три времени взяли по трети души Атуэя.
   Обнялись времена, воспряли. Убежали считать мгновенья. Вечность прянула Мастеру в душу.
   Сколько лун отсчитало время? О, сколько лун!
   Устало прошедшее время. Песок гранитный улегся у ног перетертых утесов. Сменяло оно на Вечность треть души Атуэя. Взамен забрало Вечность у Времени Вечной Любви.
   Устало насущное время. Тонкой уздой заботы удержишь ли миг скользящий? Сменяло души частицу. Взамен получило Вечность у Времени Вечной Любви.
   Устало грядущее время. Трудно жить ожиданьем. Досталась ему Вечность в обмен на души частицу.
   Время Вечной Любви смеялось, утратив ненужную Вечность.
   Время Вечной Любви сказало:
   — Я теперь — Время Любви! Я владыка всех душ, так что же, вот еще одной разжилось я. Все пребудут ко мне. Но зачем мне та душа, что любить разучилась? Я отдам ее юной рабыне. Той, что считают бездушной.
   Тщетно молил Мастер отпустить на свободу душу.
   У времени нет состраданья!
   Сколько лун ожидала свободу та, что свежей росы нежнее.
   О, сколько лун!
   По следам памяти предков добрел Атуэй до цели. До Дворца Вечной Печали. Тысячу мер нефрита сложил он у ног рабыни.
   Рассмеялась рабыня.
   — Мастер! Не с нефритом тебя ждала я. За нефрит ты купишь другую. Будет кожа ее ароматна. Будут ласки ее коварны. И предаст тебя она. Мастер, в миг, когда облетит фиалка.
   Обретешь ты. Мастер, Забаву!
   Протянул ей сосуд Мастер, тот, что нес для Страны Предков. Священных озер влагу пролил он на плечи рабыни.
   Улыбнулась она. Взглядом омыла лицо Атуэя. Мастер тоже омыл взглядом обнаженное тело рабыни.
   Схватила их скованных Счастьем стража, Смерть посулила, Пернатым Змеем поклявшись.
   За разврат! За святотатство!
   Перед казнью украсил Мастер рисунком плечо рабыни. Лунный луч на бронзовой коже вспыхнул, в Вечный простор приглашая.
   — Татуированная Аматтальма, — Мастер назвал ее имя. — Ты обретешь свободу! Любовь моя больше безумья. Любовь моя выше смерти.
   Не думай! Ступи на лучик. Иди.
   Спасайся!
   Смахнула слезу Аматтальма. Коснулась рисунка. Шагнула на лунный лучик.
   Дрогнул он, унося Аматтальму.
   Прочь от смерти!
   Прочь от неволи!
   В Землю Вечной Любви.
   Горячий пепел столетий осыпал Мастера кожу. Стал он темней базальта. Стал он корявой глыбой, лики богов сокрывшей.
   Долго ль ждать, чтоб сошлись воедино времена бытия земного?
   Долго!

* * *

   Диего умолк. Девушка вздрогнула, зябко повела плечами. Кондиционер слишком охладил салон. Пережитая опасность осталась где-то далеко, и мир снова казался прекрасным. Она открыла дверцу, впуская воздух, напоенный горячей пряностью тропиков.
   — Какая прелесть! — воскликнула девушка. — Какой аромат! Дышится так легко.
   Она взглянула на Диего, с головы которого слетела его дурацкая панама. Голова таксиста, гладко выбритая, оказалась удлиненной, напоминающей яйцо.
   «Совсем как у сеньора Диаса, — подумала девушка. — И совсем как у той нефритовой фигурки, возраст которой века и века».
   Диего улыбался, глядя по-доброму.
   — Воздух в — горах моей родины прекрасен всегда, — отозвался он. — И тысячу и две тысячи лет назад он был таким же. Это объединяет живущих ныне с теми, кто жил до них. Мы дышим, одним воздухом.
   Девушка заметила, что Диего говорит о предках своего народа как о живых, нахмурилась.
   — Сеньор Диего, — сказала она, — ваш рассказ так необычен. Я даже не уверена, что вы говорили на испанском.
   — Испанский? Нет, это древний язык. Его уже почти никто не помнит. Мой язык старше испанского на тысячи лет.
   Она растерялась:
   — Но я ведь все поняла…
   — Я говорил на языке древних ольмеков, — пояснил Диего. — Он доступен для понимания, но… только тому, кому доступен.