Милевская Людмила. Пусти козла в огород

   Алиса и Нюра смутились, а Лора, желая избежать неловкости, сообщила:
   — Карину спасли. Я у нее была. Бедняжка пришла в себя и рассказала, что травилась из-за несчастливой женской судьбы.
   Фаина посмотрела на Нюру и спросила:
   — Ты что-нибудь понимаешь? Та ответила:
   — Нет. Что за несчастливая женская судьба? Ума не приложу.
   Все остальные тоже терялись в догадках, поскольку обилие удачных романов Карины наводило на противоположную мысль. Лишь я поняла, что жизнь опротивела Карине после нашего с ней разговора. Об этом я тут же шепотом сообщила Фаине.
   — Америку открыла, — громко сказала она и рассмеялась:
   — С любым произойдет то же самое, кто больше пяти минут поговорит с тобой. И сама готова лезть в петлю всякий раз, как вижу тебя.
   Алиса с недоумением уставилась на нас.
   — Девочки, о чем вы?! — с укоризной воскликнула она. — Карине плохо, а вы смеетесь. Я рассердилась:
   — Будто не видишь, кто здесь ржет. Фаина скроила серьезную мину и гаркнула:
   — Как вы мне надоели! Пойду-ка я к психам.
   Нюра и Алиса проводили ее осуждающими взглядами, а Лора сказала:
   — Фаня действительно очень занята. Спохватившись, она невпопад добавила:
   — Несчастная Карина.
   — К ней можно? — спросила я.
   — Конечно, — заверила Лора. — Бедняжка нуждается в сочувствии.
   Я отправилась в палату. Карина лежала бледная и усталая.
   — Сонечка, — прошелестела она, — скажи, что ты пошутила, скажи, что Герман никогда Алисе не изменял. Этого я не пере-жи-ву-у.
   Она беззвучно заплакала. Громадные слезы, одна за другой, выкатывались из ее прекрасных и грустных армянских глаз. Я рассердилась:
   — А ты-то здесь при чем? Герман изменял Алисе, а не тебе. Не тебе!
   — Ах, как это было прекрасно! Прекрасно! Как неповторима была их любовь! Я думала, что только мне не везет, на них глядя, верила: есть, есть эта чертова любовь! А теперь выходит, что нигде ее нет! Нет! Нет!! Эх, разве ты поймешь, — Карина махнула рукой и зарыдала уже в голос.
   Ха! Это я-то не пойму? Я, которая столько лет эту любовь искала, а когда нашла…
   А нашла ли? И в самом деле, есть ли она? Любовь эта. Лично я вот еще и не пробовала по-настоящему любить. Так по какому праву должна от других чего-то требовать?
   Я плюнула, рассердилась и ушла. Алиска поплелась за мной.
   — Соня, так кто ее отравил? — совсем как Нюра, деловито поинтересовалась она.
   — Никто, сама отравилась, — нервно ответила я.
   — А тебя кто отравил?
   Я уставилась на Алиску:
   — А ты как думаешь? Она пожала плечами:
   — Нашла у кого спрашивать.

* * *

   Марго встретила нас ворчанием; погибли цветы, ее самые любимые. Мы с Алисой вошли в холл и ахнули: везде, где только было возможно, стояли ящички с фиалками. Из нежной бархатистой листвы глазели на нас темно-коричневые атласные бутончики.
   — Это все, что у нас остало-ось, — скорбно проревела Марго.
   — Боже, какая прелесть! — восхитилась я.
   — Зачем ты их все сюда принесла? — рассердилась Алиса.
   Марго вскипела.
   — А если оставлю в оранжерее, — склочно закричала она, — погибнут и эти остатки! Все, как хотите, но больше в оранжерею не пойду. Больше никто не заставит меня туда подняться.
   — Почему? — удивилась я. — Наоборот, надо срочно спасать цветы.
   — Там нечистая сила живет, — тыча пальцем в потолок, заявила Марго.
   Поджав губы, она удалилась. Мы с Алисой переглянулись, пожали плечами и остались в холле.
   — Надо бы показать Маргушу Фаине, — сказала я. — С мозгами у бедняжки полная неразбериха. Как начнет говорить: андроны едут. Набор слов, сплошная абракадабра. Обязательно покажи Маргушу Фаине. И Фаине радость, и Маргуше польза.
   — Да, конечно, — согласилась Алиса. — Не у нее одной проблемы. Разве Карина нормальная?
   Мы тут же забыли про Марго и начали обсуждать последнее происшествие.
   — Почему же травилась Карина? — недоумевала Алиса. — На этот раз ее никто не бросал, и она никого не бросала. Зачем же травиться?
   — Карина слишком впечатлительна, — пояснила я. — Натура творческая, артистка. Женщина с ранимой душой и слабыми нервами. Она не сумела переварить измены Германа. В ее глазах он был образцом настоящего мужчины, примером верности.
   Алиса не согласилась со мной.
   — Не верь ни одному ее слову. Все игра, одна игра, — с усмешкой сказала она. — Лучше давай подумаем, кто отравил тебя. Может, Фаина?
   — Нет, она слишком умна, чтобы так прямо травить лекарством. Ясное дело, все сразу подумают, на нее, ведь она медик. Фаина легко нашла бы другой способ, если бы приспичило ей меня травить.
   — Тогда Карина, — предположила Алиса. — Отравила тебя, потом испугалась и отравилась сама. Я возразила:
   — Слишком сложно для Карины. К тому же не вижу причин. Меня травит та, которая боится, что я выведу ее на чистую воду. А чего бояться Карине? Станет счастливая женщина травиться?
   Алиса горестно покачала головой и прошептала:
   — Самой, что ли, отравиться?
   — Не вздумай, — рассердилась я. — Даже если Герман бросит тебя, не все потеряно. Ты молода, красива, состоятельна…
   — Ах, Соня, ты ничего не понимаешь, — перебила меня Алиса. — Мне без него не жить! Не жить!
   «Вот тебе на!» — подумала я и сочла за благо вернуться к разговору о Карине.
   — Она несчастна, — сказала я, — это первое доказательство того, что Герман влюблен не в неё.
   — А может, она мучается угрызениями совести, — предположила Алиса.
   Такой вариант я сразу отмела:
   — Нет, на Карину это не похоже. Такие, как она, угрызениями мучаются до того, как влюбиться. А уж если влюбятся, то на все плюют. Карину я исключаю. И тебя, и меня не она травила.
   — Но если не она и не Фаина, значит, или Лора, или Нюра.
   — Да, — согласилась я. — Склонна думать, что Нюра, потому что Лора клялась детьми. Правда, в ее-поведении много странного, но как-то не похоже, чтобы она задумала отбить у тебя мужа.
   — Почему?
   — А куда она денет своего?
   Возможно, и на этот вопрос Алиса нашла бы ответ, но помешал телефонный звонок. Алиса схватила трубку и с удивлением протянула ее мне.
   — Это Нюра, — растерянно произнесла она, — снова просит тебя.
   Я взяла трубку и услышала:
   — Соня, как ты себя чувствуешь?
   — Слушай, ничего не пойму! Ты что, травишь меня и при этом цинично интересуешься у своей жертвы, как она, болезная, яд переваривает? — возмутилась я. — Поимей совесть!
   — Какая совесть. Соня! Мне и самой уже плохо, очень плохо, меня рвет. Знаю, ты подозреваешь меня, поэтому и прошу тебя приехать, разобраться. Соня, я не виновата, кто-то травит и Алиску, и тебя, и меня.
   — Меня уже никто не травит. Чувствую себя великолепно! — рявкнула я и с негодованием бросила трубку.
   Алиса испуганно смотрела на меня, явно ничего не понимая.
   — В чем дело? — спросила она.
   — Теперь абсолютно уверена: нас травила Нюрка, нет никаких сомнений, — заявила я.
   — Почему ты так решила? — удивилась Алиса. — Нюра сама тебе сказала?
   Мне стало смешно:
   — Как бы не так! Нюрка скажет, держи карман шире. Она ничего лучшего не придумала, как прикинуться отравленной. Примазывается к нашей компании, будто это ее спасет.
   Судя по сочувственной гримасе, возникшей на лице Алисы, она собиралась возразить. Но опять не успела. Вновь зазвонил телефон. На этот раз мой, мобильный. Звонила Тамарка.
   — Мама, ты невозможная! — завопила она. — Что ты сделала с Евгением?
   Сердце мое оборвалось:
   — Что я с ним сделала?
   — Он ушел от Юльки и уже несколько дней в твоей квартире живет.
   Я ошалела: не знаю, то ли от радости, то ли от удивления. Ошалела и завопила:
   — Что он там делает?
   — Тебя ждет, — пояснила Тамарка. — Ты, вообще, как, собираешься возвращаться?
   — Да! Да!
   — Так давай поскорей, сделай парню сюрприз, он того заслуживает.
   — Еду! Еду! — закричала я.
   — Тогда, Мама, поспеши, — посоветовала Тамарка и для легкости пожелала мне перо в…
   Короче, кто знает мою Тамарку, тот конец фразы живо представит, потому что другого от Тамарки ожидать не приходится. Брякнув гадость, она заржала и бросила трубку.
   Услышав гудки, я растерянно посмотрела на Алису.
   — Что случилось? — встревожилась она. Я виновато пожала плечами:
   — Для, мне надо срочно ехать домой.
   — Зачем? Почему срочно? — испугалась она.
   Честное слово, язык не повернулся, ну не смогла я сказать, что Женька ждет меня. Чувствовала себя счастливой и понимала, что Алиса от моего счастья будет страдать. А если узнает, что бросаю ее из-за Женьки, то и вовсе предательницей сочтет..
   И я солгала. Из самых лучших побуждений. Сказала, что заболел Санька.
   Алиса поверила и расстроилась. А я, страдая от чувства вины, принялась изображать сомнения.
   — Может, баба Рая справится и без меня? — спрашивала я у Алисы, надеясь услышать возражения. — Может, не стоит тебя бросать?
   Как я и ожидала, моя глупышка стала меня уговаривать:
   — Нет, Соня, поезжай, ребенок превыше всего. Никогда себе не прощу, если с ним что-то случится. Поезжай, обязательно поезжай.
   — А вдруг Нюрка снова начнет тебя травить? Алиса меня успокоила:
   — Теперь я знаю, что это она, и буду остерегаться. Поезжай, Соня, поезжай. Я дома вообще ничего не буду есть, даже кофе пить перестану.
   Признаться, я не уверена была, что Алису травят пищей, как не была уверена, что травит ее Нюрка. Но в Москве меня ждал Евгений.
   Евгений!!
   «Эх, — подумала я, — всего на три денечка домой смотаюсь, помирюсь с Женькой и сразу обратно. Не умрет же за это время Алиска».
   И я помчалась в Москву. Порой гнала машину как сумасшедшая, но больше старой клячей плелась — трасса, как назло, оказалась перегружена.
   Я психовала и молила бога:
   «Только бы Женька дождался меня. Только бы не вернулся к Юльке!»
   Душа рвалась в Москву. Я забыла про Алиску, про отравления. Надежды, желания, помыслы — все было там, дома. И все мне было не так: дорога слишком длинная, скорости слишком низкие. Уже на улицах Москвы нетерпение достигло того накала, когда выносить разлуку нет больше сил. Хотелось выскочить из машины и бежать, бежать, бежать…
   В свой двор заехала, как дикарь — степенные коты, не привыкшие к лихачеству, разбежались врассыпную, с удивлением взирая на меня издалека. Машину, на гнев соседям, поставила кое-как. Бросилась в подъезд — лифт не работает. Бегом на девятый этаж. Ключи! Куда-то подевались ключи! Звонить? А если он не откроет?
   Позвонила. Дверь распахнулась сразу же — он меня ждал. Упала в его объятия.
   — Женя!
   — Соня!
   — Женя! Это я!
   — Сумасшедшая!
   — Любимый…

ГЛАВА 24

   Тот, кто хоть раз мирился с любимым человеком, легко напишет за меня эту главу, поэтому не буду зря стараться. Одно лишь скажу: когда в моей квартире снова раздался звонок Алисы, я считала, что мы с Евгением окончательно помирились. Я поклялась не поминать ему Юльку, он поклялся вообще ничего никогда мне не поминать, и мы зажили новой жизнью, в которой самым приятным оказались наши старые привычки.
   В общем, я была счастлива, занята налаживанием старых-новых отношений и от мыслей о подруге далека. И вот опять звонок Алисы. И опять она помирает.
   — Это черт знает что такое! — взорвался Евгений. — Если ты скажешь, что надо ехать…
   — Женя, — взмолилась я, — надо ехать. На этот раз я быстро вернусь. Клянусь, туда и обратно. Пойми, Алисе действительно грозит опасность. Ты бросил бы друга в беде?
   Евгений сдался.
   — Поезжай, но держи меня в курсе, — попросил он. — И не задерживайся.
   Я помчалась к Алисе.
   На этот раз у ее постели собралась толпа. Все были там: и Марго, и Сима, и Нюра, и Лора, и Карина, и даже Фаина. Алиса была грустна, слаба и бледна. Увидев меня, она обрадовалась, воскликнула: «Соня!» — и заплакала.
   Она выглядела такой изможденной и жалкой, что сердце мое облилось кровью — смотреть было невозможно, как подрагивают ее худенькие плечики.
   «Какая же тварь ее гробит?» — думала я, пытливо всматриваясь в лица подруг Алисы.
   Мне казалось, что все: и Нюра, и Лора, и Карина, и даже Фаина, мне казалось… Да нет, уверена я была, что все они лишь изображают тревогу, а сами довольны и с трудом прячут хорошее настроение. Только Симочка и Марго выглядели по-настоящему расстроенными.
   — Нам надо срочно поговорить, — сказала я, выразительно глядя на подруг Алисы. Первой проявила понимание Лора.
   — Да, конечно, — сказала она и, чмокнув больную в щеку, вышла из комнаты.
   Остальные последовали за ней, причем меньше всех спешила Фаина. Она вообще шла к двери лишь потому, что ее подталкивала Марго. Симочка тоже собралась выйти, но я ее остановила.
   — Что здесь произошло? — спросила я. Алиса закатила глаза, а Симочка, как обычно, пожала плечами.
   — Отравилась опять, — вздыхая, сказала она. — Когда ты уехала, все было хорошо. До тех пор, пока не пришли ее подруги. Как только они появились, Аля заболела. В тот же день.
   Алиса кивнула и прошелестела:
   — Потом примчалась Фаня и констатировала все признаки отравления.
   Симочка бросила опасливый взгляд на закрытую дверь и сердито прошипела:
   — После ее констатации Аля чуть богу душу не отдала.
   Мои руки уперлись в бока.
   — Та-ак! — сказала я. — Неужели Фаина?
   — Нет, не верится, — испугалась Алиса.
   — Самой не верится, — призналась я. — Не сошел же Герман с ума.
   Симочка снова покосилась на дверь и прошептала, делая страшные глаза:
   — Фаина сделала ей укол. Алиса возразила:
   — После укола мне стало лучше. В комнату просочилась Марго.
   — Всех выпроводила, — с чувством глубочайшего удовлетворения сообщила она.
   Заметив наши возбужденные лица, Марго насторожилась и спросила:
   — О чем разговор? Я пояснила:
   — Говорим про укол, который сделала Фаина Алисе.
   Марго закатила глаза и закричала:
   — Да бедолага еле осталась жива после того укола. Как вколола Фаинка, так Алька сразу сознание начала терять и чуть не потеряла.
   Алиса рассердилась.
   — Это потому, что я уколов боюсь, а потом мне стало лучше, — прошелестела она.
   — Молчи, болтать тебе вредно! — рявкнула Марго, но Алиса не послушалась.
   — Как вы можете наговаривать на Фаню, — сокрушалась она. — Она добрая, она с другого конца города неслась, чтобы помочь.
   — Помочь уложить в могилу, — стояла на своем Марго.
   Сима и жестами, и мимикой выражала полное согласие. Почуяв поддержку. Марго вдохновилась и бросилась перечислять все свои предчувствия, которые, оказывается, уже несколько месяцев ее донимали и на которые никто не хотел обращать внимания. Сломленная Алиса откинулась на подушку и залилась слезами.
   Мне стало жалко ее.
   — Подождите, — сказала я, — давайте начнем сначала. Что было раньше, всем известно, а что случилось теперь, кто скажет мне?
   — Я скажу! — обрадовалась Марго,
   — Я скажу, — пискнула Симочка.
   — Говорите, — разрешила я.
   И они наперебой заговорили. Лишь благодаря своему неистощимому уму и ясной логике я поняла, что случилось. Оказывается, Алиса, глупышка, сама этих отравительниц в гости позвала.
   — Мне было тоскливо и скучно, — попыталась оправдаться Алиса, но Симочка, и еще больше Марго, ее жалкий писк мгновенно забили таким потоком упреков и ругательств, что я за голову схватилась.
   — Тихо! — закричала я. — Хватит базара! Давайте выяснять, кто травил Алису. Что принесла Лора?
   — Как всегда, пищевые добавки, — ответила Симочка.
   Марго выскочила из спальни и вернулась с флаконами.
   — Вот! — сказала она, высыпая на руку серые и желтые капсулы.
   Я уставилась на Алису:
   — Ты их ела?
   Она кивнула:
   — Да, Лора сказала, что полезно для энергии.
   Энергии мне не занимать, но я на всякий случай заглотнула несколько капсул и спросила:
   — Что приносила Нюрка?
   Марго опять выметнулась из спальни, а Симочка ответила:
   — Нюрка принесла любимый Алин пирог.
   На пороге появилась Марго с серебряным подносом. Нарезанный тонкими ломтиками пирог источал изумительный аромат.
   — Я его ела, — призналась Алиса.
   — И мне стоит попробовать, — сказала я, отправляя в рот сразу несколько кусков пирога. — Какая вкуснотища. Нюрка стерва, но пироги печь умеет. Так, жадная Фаина по обыкновению ничего не принесла, она всего лишь делала укол.
   — Ампул нет, — подсказала Симочка. — В карман их положила и с собой унесла.
   — Все ясно, — сказала я, — Фаина сделала подозрительный укол, а что приносила Карина?
   Марго выпорхнула из спальни, а Симочка сообщила:
   — Карина принесла ореховую халву. Я ее ела. Очень вкусная халва, и, как видите, я жива.
   Марго с халвой появилась на пороге. Я попробовала и согласилась:
   — Действительно, очень вкусная халва. Симочка глянула на часы и спохватилась:
   — Уже поздно, мне спать пора.
   — И мне пора, — заявила Марго. — Я еще три часа молитву читать должна.
   Я насторожилась. Битый час с ней общаюсь, а Марго ни разу не заикнулась ни о человечках, ни о своей практической магии. Даже скучно становится.
   — Какую молитву? — поинтересовалась я.
   — Страшную! — округляя глаза, сообщила Марго и плаксиво добавила:
   — А что делать? Что делать? Вы же мне не верите и не приглашаете ворожею, вот и приходится самой колдовать. Ну ничего, я до них доберусь!
   — До кого, Маргуша? — ласково поинтересовалась Алиса.
   — До стерв этих! Думают, можно травить и ничего за это не будет? Ну, нет! Уж я до них доберусь! Я и большой пентакль Соломона изготовила, и заклинание семи планет выучила. Изведу стерв!
   — Всех сразу? — ужаснулась Алиса.
   — А что мелочиться? — отмахнулась Марго. — Уж если изводить, так разом всех.
   — Ну уж нет, — возразила я, — для справедливости надо бы сначала отыскать виновную.
   — Надо бы, — согласилась Марго, — да только пока искать будешь, Алиска кони двинет. Ладно, пора мне, — спохватилась она и ушла.
   Мы с Алисой остались одни.
   — Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
   — Уже лучше.
   — Передать не могу, как я испугалась!
   — Соня, как ты провела время в Москве? — пытливо вглядываясь в мое лицо, вдруг спросила Алиса. — Санька выздоровел?
   Мне стало стыдно.
   — Да, конечно, — поспешно отводя глаза, пролепетала я.
   — А что с ним было? Пришлось лгать:
   — Так, легкая простуда. Алиса удивилась:
   — Простуда? Летом?
   — Ну да, летом дети чаще болеют, чем зимой.
   — Не знаю, — вздохнула Алиса, — у меня никогда не было детей.
   Чтобы прекратить этот мучительный для меня разговор, я пожаловалась на усталость и улеглась спать.

* * *

   Мне снились жуткие сны.
   Я летала. Но не так, как это происходит в детстве, светло и радостно, а совсем по-другому. Я неслась в темной безнадежной пустоте. Неслась, полная любви и сострадания, а подо мной лежал мертвый город. Тихий и темный, лишь слегка подсвеченный лунными бликами.
   Я парила и знала, что никогда уже любовь, живущая во мне, несмотря на обиды, любовь, выжившая в муках и страданиях, никому не пригодится. Никто не попросит у меня этой любви, никто ее не примет. Одиночество, страшное одиночество сжало мое сердце.
   А я любила. Любила тот, чужой, жуткий мир, простирающийся подо мною, любила камни, слагающие мертвый город, любила людей, богов…
   Все это было со мной и очень давно. Так давно, что пора бы уже и забыть. Небо, как черное зеркало, чуть дымясь, отражало камни. Они вспыхивали на небосводе яркими звездами, и я понимала: камни — души далеких предков, освободились из заточения. Радостные, светят теперь потомкам.
   И такая тоска охватила меня, что захотелось немедленно упасть и вдребезги разбиться об эти древние камни. Но падать нельзя. Я знала это. Кто-то, в чьей силе и власти я не сомневалась, приказал не падать. Приказал терпеть эти страшные муки, терпеть и нести любовь. Кому? Куда? Я не знала…

* * *

   Утром не смогла подняться с постели. Во рту образовалась сухость, язык прилипал к небу. Раскалывалась голова, во всем теле обнаружилась удивительная слабость.
   «Натуральное похмелье, только еще хуже…» — подумала я.
   Сон ушел, а тоска, смертельная, непреодолимая, осталась.
   «Уж лучше бы мне Маргушин Анаель или Змей Предвечный какой-нибудь приснились, — подумала я, — все б легче было…»
   Я с трудом заставила себя выбраться из постели. С трудом до столовой доползла и рухнула в кресло без сил. Алиса запаниковала и побежала за Симочкой.
   Явилась и Маргуша. Начали меня ругать за безрассудство.
   — Надо было по очереди все пробовать, — учила Марго. — В один день одно, в другой — другое.
   — Совершенно верно, — вторила ей Симочка. — А еще лучше, не пробовать вовсе. Есть отравленные продукты — сумасбродство.
   Алиса молчала, но уж слишком красноречив был ее взгляд.
   Я рассердилась:
   — Кого вы учите? Я же не дура, ела по чуть-чуть.
   — Но зато все попробовала, — посетовала Симочка. — Получается, что травилась бесполезно. Как теперь ты узнаешь, что именно было отравлено?
   И они все хором начали сокрушаться:
   — Бесполезно! Бесполезно!
   — Нет, не бесполезно, — успокоила их я. — Раз мне плохо, значит, можно точно сказать, что Алька заболела не от укола Фаины.
   — Это я и раньше вам говорила, — напомнила Алиса. — Фаина и Карина не травили меня. Они меня любят.
   Несмотря на головную боль и ломоту во всех членах, я обрадовалась и закричала:
   — Значит, дело продвинулось наполовину. Под подозрением остаются Лора и Нюра. Более того, теперь у нас есть их подарки: пищевые добавки и пирог. Марго, тащи сюда улики.
   Марго выбежала из столовой и отсутствовала подозрительно долго. Алиса не выдержала и послала на разведку Симочку:
   — Пойди посмотри, где застряла она. Вскоре вернулась изумленная Симочка. За ней понуро плелась Марго. Мы с Алисой переглянулись в полнейшем недоумении и хором воскликнули:
   — Что случилось?
   — Нет ни пирога, ни флаконов, — пожимая плечами, сообщила Симочка. А Марго запричитала:
   — Не уберегла я улики! Не уберегла-а-а!

ГЛАВА 25

   Раз главная подозреваемая оказалась Нюра, я решила начать с Лоры. «С Лорой легче», — подумала я. И так оно и было. Нюра всегда держалась независимо, ее трудней огорошить, Лора же в прошлых беседах обнаружила странную нервозность. Я решила ехать к ней и категорично нападать: задавать вопросы в лоб.
   — Теперь точно знаю: ты травила Алису, — прямо с порога заявила я и сразу поняла: тактика выбрана правильно.
   Лора побледнела и отступила. Пользуясь ее растерянностью, я прошла в квартиру, уселась на диван, вызывающе закинула ногу на ногу и уверенно сказала:
   — Ты окрутила Германа. Не отпирайся, я тебя вычислила.
   — Но я же не была в Мексике, — оседая в кресло, промямлила Лора.
   — А Карина утверждает, что была.
   — Она ошибается, я была в Бразилии.
   — Возможно, но это и не важно. Главное, что ты окрутила Германа. Вас связывает нечто такое…
   Не имея конкретных фактов, продолжить фразу я не смогла, но выразительным взглядом попыталась компенсировать отсутствие информации. Все получилось — Лора нервно уставилась на часы. Судя по всему, ей приспичило срочно от меня избавиться.
   — Соня, ты очень не вовремя, — пролепетала она. — Мне пора уходить.
   — Иди, я здесь подожду, — нахально заявила я. Она вскочила, выбежала в прихожую, вернулась и взмолилась:
   — Сонечка, дорогая, потом поговорим, честное слово, сейчас мне некогда.
   Лора снова нервно глянула на часы. «Ага, — подумала я, — к ней кто-то должен прийти. Очень хорошо, останусь и дождусь».
   — А почему ты не любишь, когда в твоем доме бывают гости? — спросила я.
   Лора дернулась, словно я ее плеткой хлестнула, а не самый невиннейший вопрос задала.
   — У нас бывают гости, друзья мужа и мои сослуживцы, — начала оправдываться она.
   Я поняла, что нахожусь на верном пути, вдохновилась и продолжила наступление.
   — Тем более, — демонстрируя радость, воскликнула я, — друзья мужа и сослуживцы бывают, а твои подруги никогда. Почему ты их держишь подальше от своего дома? Почему? Почему?
   Лора вспыхнула.
   — Я не виновата, что муж невзлюбил моих подруг! — еле сдерживая слезы, закричала она. — Сонечка, уходи, умоляю, мне некогда.
   — Пока не ответишь на мой вопрос, не уйду, — пригрозила я.
   — Хорошо, отвечаю: встречаюсь с подругами, ты же знаешь, но зачем их в дом тащить, когда это ни мужу, ни им не доставляет удовольствия. Все, Сонечка, мне некогда, умоляю, давай завтра утром встретимся и поговорим о чем захочешь. Клянусь, отвечу на любые вопросы.
   Судя по всему, я ее довела. Лора жутко занервничала, руки ее задрожали, лицо то бледнело, то краснело. Было очевидно, что она до обморока боится, но чего? Того, что я встречусь с тем, кого она ждет?
   Мое любопытство росло прямо пропорционально страху Лоры. Чем больше она нервничала, тем сильней у меня крепла уверенность, что я стою на пороге открытия страшной тайны. Легко представить, какого апогея в конце концов достигло мое любопытство. Просто до смерти хотелось выяснить, чем так напугана Лора. Естественно, я решила не уходить, даже если она начнет грубо меня выталкивать, а Лора была к этому очень близка. Впрочем, силы наши слишком неравны — она, в отличие от Нюры, легка и миниатюрна.
   — Нет уж, — сказала я, — не надейся меня выпроводить. Тем более что чую: дело Германа касается.
   Про Германа я брякнула так, чтобы лишний раз ее попугать, но реакция Лоры просто поразила меня. Она стала похожа на покойницу, я же подумала: «Если хоть что-то понимаю в женщинах, то с уверенностью можно сказать: Лора вот-вот шлепнется в обморок».