Мур Робин. Человек семьи

   – Сэм, ты понимаешь выгоду поставки мазута для обогрева больниц? Тебе нужно заготовить несколько других предложений и проследить, чтобы самое прибыльное прошло в комитете губернатора.
   – Правильно, – сказал Сэм и похлопал старшего брата по руке. – Хорошо, хорошо, не беспокойся. Мы сделаем все это заранее. У нас была такая же ситуация с заказами на песок и гравий для строительства автострады с парнями Дьюи. Но с этими республиканцами на севере штата очень трудно иметь дело. Если бы у нас не было друзей в Буффало и Олбани, мы просто утонули бы. Нам пришлось отправить туда большее количество груза. И, если сказать правду, мне не очень нравится и то, что творится здесь, в городе. Не думаю, что этому О'Дуайеру можно доверять полностью. Он выдает то холодное, то горячее. А Десапио внезапно стал реформатором.
   – Ладно, – сказал Дон Антонио.
   Его речь отличалась медлительным, точным произношением, но в ней до сих пор звучали тяжелые сицилийские обертоны.
   – Ты знаешь, в последние дни Костелло ведет себя как-то странно. Он поднимался одновременно с нами, но теперь ходит к какому-то доктору. Я слышал, что он беспокоится о своей репутации, своих друзьях, судьях и членах городского совета. И я знаю, что он дал слово Десапио, что будет сотрудничать только при необходимости. Думаю, нам нужно больше прислушиваться к Лючезе. Знаешь, мне кажется, что с этим Импеллиттери мы сможем работать гораздо лучше, чем с О'Дуайером. Конечно, на последних выборах у них было три итальянских кандидата, но двое из них были протестантами, а третий – северянин. Это не те люди, на которых можно полагаться, – не наши друзья. Мне бы хотелось, чтобы у нас был собственный кандидат.
   – А как дела в департаменте, Артуро? – спросил Антонио, поворачиваясь к самому младшему брату. – Скоро у нас появится комиссар-итальянец?
   Артур рассмеялся:
   – Думаю, что до этого еще очень далеко. Со времен основания департамента его возглавляли только ирландцы. И все же мы ощущаем себя как общность и заставляем других помнить об этом. Итальянцы уже составляют примерно четверть населения города. Мы обязаны иметь больше своих представителей на любой ключевой должности. И мы добьемся своего. Беда в том, что мало кто из наших идет служить в департамент – не хотят присоединяться к ищейкам. Но все же мы должны сознавать, что это другая страна. Она совсем не похожа на нашу прежнюю. Мы должны иметь друзей в каждом месте.
   – А как ты, Сэм? Я слышал, Констанца думает о браке с пареньком, живущим у Раймундо. Тогда скоро у нас в семье будет уже два полицейских. Нам это необходимо?
   – Он – смышленый малыш, – вступился Артур. – Я много разговаривал с ним. Честолюбив, быстро соображает. Думаю, что пойдет на любое дело, не задумываясь. Но департамент – хорошее место для него, чтобы с чего-то начать.
   – Ты от своего департамента пока не получил ничего хорошего, – ехидно заметил Сэм.
   Артур изобразил гримасу на лице:
   – Ладно, Сэм. Не начинай снова эту песню. Я признаю это. Просто у меня никогда не лежала душа к семейным делам. Когда вы практически исключили меня из семьи, потому что я не желал брать у вас работу, я просто повернулся в другую сторону. Мы говорили об этом уже миллион раз. Я сказал вам, что предоставлю любую помощь, какую смогу, но я не родился таким, чтобы быть одним из ваших солдат.
   – Итак, что насчет малыша? Вы собираетесь сделать из него мальчика на побегушках? Унижать его? – поинтересовался Антонио.
   – Пат – не из того теста. Честно сказать, храбрости в нем гораздо больше, чем во мне. Я никогда не смог бы решиться на это дело на Салливан-стрит. Думаю, что у малыша большое будущее.
   – И все же, – упрямо сказал Сэм, – я хотел бы, чтобы он был чем-то большим, чем полицейским патрульным. Можем ли мы обеспечить ему повышение по службе? Кроме того, Пату не помешало бы получить лучшее образование.
   – Я позабочусь об этом, – пообещал Артур. – Думаю, что можно будет что-нибудь сделать, но следует немного повременить. Пат служит в департаменте меньше года. Он награжден медалью. Получил место в патрульной машине. Это немалые успехи. Пройдет немного времени, и мы продвинем его дальше без всяких осложнений. Мы наблюдаем за ним, так что не беспокойтесь.
   – Что он знает о семейных делах? – спросил Дон Антонио.
   – Практически ничего. Но Пат умен. Он слышит какие-то разговоры. Догадывается, кто мы такие, в этом у меня нет сомнений.
   – А как насчет дела на Салливан-стрит? Что он знает о нем?
   – Ну, ведь это была услуга Тони Бендеру. Тот человек был рядовым из Семьи Копполы. Он повадился взламывать автоматы в лавках. Не знаю, для чего ему нужны были эти деньги. Он не должен был пакостить людям нашей Семьи. Это территория Бендера. Парень, наверное, был чокнутым. Его несколько раз предупреждали. Если бы это не испортило отношений с Копполой, мы расправились бы с ним обычными средствами. Но в данном случае такой способ был лучше. При данных обстоятельствах никто не смог обвинить никого из нашей Семьи. Человек просто сделал ошибку. И все же я полагаю, что они поняли намек. Не думаю, что люди Копполы еще когда-нибудь пошлют посторонних на нашу территорию.
   – Ну ладно, это хорошо. Я рад, что мальчик заслужил награду за то, что сделал. Это может помочь, – сказал Дон Антонио.
   – Послушайте, хватит уже обсуждать дела, – не вытерпел Сэм. – Давайте сделаем заказ.
   Официант, ожидавший сигнала, подошел к столу с бутылкой красного вина в оплетке. Дипломатически предложил ее сначала Сэму и Антонио.
   – Это Бьянкавилла, – сообщил он. – Лучшее вино из нашей страны.
   – Я знаю, я знаю, Марио, – сказал Сэм. – Оно из Этны, верно?
   – Верно, – подтвердил Марио.
   – Какая жалость, что Сицилия не может производить хорошие красные вина.
   Марио пожал плечами:
   – Что мы можем поделать? Там слишком много солнца. Но знаете, в наши дни масса вин из нашей старой страны не имеет никакого отношения к винограду. Они составляют вина из бычьей крови, свекольного сока и Бог знает еще из какой химии. Но вот эта, сеньоры, Бьянкавилла делается из настоящего винограда.
   Дон Антонио внезапно рассмеялся сухим, хриплым смехом, который не поднимался над уровнем шепота:
   – Ну, Сэм. Ты ведь не знал о таком поддельном вине, а?
   – Послушайте, – сказал Сэм. – Я могу сделать так, чтобы его экспортировали сюда, но ни за что не стану пить такую дрянь. Это вино из Этны – настоящее вино. Оно прекрасно.
   – Ваше здоровье! – воскликнул Сэм, чокаясь с братом первым бокалом темно-красного вина.
   И они все выпили бокалы до дна.

Глава 23

   Патрульные Пат Конте и Том Беркхолдер, прогуливаясь по Вилледжу, выпили по несколько кружек пива после долгой смены от четырех до двенадцати. Сделали несколько остановок, пройдя на север от участка на Норд-стрит до "Белой лошади" на Одиннадцатой – единственного места, в котором в это время суток еще шла жизнь.
   Как и ожидалось, в модернизированном салуне на набережной все кипело от наплыва посетителей. Джимми Вашингтон, как обычно, радостно встретил их и показал жестом, что подаст им спиртное за счет салуна.
   Том заказал двойной дэнт с пивом.
   – Забирает весьма здорово, не так ли? – спросил Пат.
   – Черт с ним. Человек должен расслабляться после такой работы, иначе может сдохнуть оттого, что все кишки завяжутся в узлы.
   Беркхолдер покончил с первой порцией одним махом и заказал следующую.
   Пат пристроился на краю бара, рядом с бочонками пива Гиннес. Том взял бокал и прошел в заднюю комнату посмотреть, что там творится.
   Круглолицая девушка с кудрявыми рыжими волосами, делавшими ее удивительно похожей на маленькую сиротку Анни, протиснувшись, села рядом с Патом.
   – Можешь заказать выпивку и для меня? – спросила она. – Я заплачу за нее сама.
   – Так в чем же проблема?
   – Этот долбаный Вашингтон отказывается отпускать мне. Говорит, что я скандалистка.
   Пат повернулся к ней и поглядел в светло-голубые невинные глаза.
   – Я не возражал бы попасть в какую-нибудь передрягу вместе с тобой, – смеясь, сказал он.
   – Отстань. Нечего трепаться и нести всю эту чепуху. Просто закажи за меня и все, – ответила она, нервно облизывая губы.
   Пат раздумывал, не сказать ли ей, чтобы отвалила. Но она выглядела такой аппетитной крошкой! Он обернулся к Джимми.
   – Послушай, я знаю, что ты не отпускаешь этой шлюхе, – сказал он, – но дай ей только один стаканчик. А я возьму на себя ответственность.
   – Сам напрашиваешься на неприятности, – предупредил Джимми. – Знаю, что она выглядит как маленькая сиротка Анни. Но на самом деле это настоящая алкоголичка. Ее не интересует ни проституция, ни секс. Единственное, что ей нужно, – это надраться как следует.
   – Ладно. Но сейчас она – единственная штучка в городе, – возразил Пат.
   Джимми неохотно наполнил невзрачный стаканчик кусочками льда со спиртным.
   – Записан на меня, – сказал Пат рыжеволосой девушке, – но смотри не подведи. Я поручился за тебя.
   – Не беспокойся, – ответила она. – Я знаю, как себя вести.
   Когда они чокались стаканчиками в знак соглашения, Пат поглядел через плечо девушки и увидел, что Том направляется к выходу с маленьким ясноглазым молодым, очень молодым человеком. Том, явно пропустивший не меньше шести стаканчиков, пробрался к месту, где сидел Пат.
   – Этот парень – гомик, – объяснил он. – Мне просто хочется повеселиться с ним.
   Пат с удивлением поднял брови, но ничего не ответил.
   – Ты знаешь, как говорится: если не можешь найти женщину, поищи чистого юношу, – объяснил Том.
   Пат не особенно удивился. Многие парни в участке были бисексуальными. Или, по крайней мере, не возражали от предложения "отсосать", если это было дешево и легко.
   Пат снова повернулся к рыжеволосой. Он пытался убедить ее, что она может спокойно, с комфортом напиться в его квартире на Кристофер-стрит, где ей никто в этом не откажет. Они разговаривали не более десяти минут, когда дверь, выходящая на Гудзон-стрит, с грохотом отворилась. Том просунул голову в дверь. Лицо у него было бледное и встревоженное.
   – Пат, подними задницу и сейчас же выйди! Ты мне нужен!
   Пат ничего больше не спрашивал. Он сунул руку за спину – проверить, на месте ли его личный пистолет, в кобуре под спортивной рубашкой, и бросился к двери.
   – В чем проблема? – спросил он Тома.
   – Думаю, что убил малыша. Клянусь! Думаю, что убил его! – сказал Том хриплым от напряжения голосом.
   – О чем, черт подери, ты толкуешь?
   – Расскажу позже. Давай скорей пройдем туда.
   Том схватил Пата за руку и потащил за угол на Одиннадцатую авеню. На дальней ее стороне был маленький дворик с железными воротами. Внутри на земле лежало тело мальчика, но Пат смог опознать его только по одежде. Теперь это был отнюдь не такой красавчик. Тело скорчилось у кирпичной стены дома. Из обеих ноздрей на подбородок ручьями струилась кровь. Под линией волос у него, видимо, была открытая рана, и потоки крови, полосами текшей по его лицу, раскрасили его как яркую палочку леденца. Одна сторона его челюсти была красной, как кусок сырого мяса – очевидно, его проволокли лицом по грубому асфальту дорожки.
   – Боже! – охнул Пат. – Что случилось?
   – Думаю, он мертв, – сказал Том.
   Пат опустился рядом с мальчиком на колени и попытался прощупать пульс. Сначала он не мог обнаружить биения в его тонкой кисти, но через минуту он заметил, что пузырьки из соплей и крови, закрывавшие ноздри, начали расширяться и сжиматься в каком-то нерегулярном ритме.
   – Думаю, что он еще жив, но быстро слабеет, – сказал Пат. – Что ты с ним сделал? Этот "отсос" натворил массу неприятностей, не так ли?
   – Дело не в этом, – ответил Том. – Это тот сукин сын, который сбил Новака!
   – Откуда ты знаешь?
   – Его машина запаркована сразу за углом Гринвич-стрит. Я нашел эти буквы ВХ в номере его красного "доджа". Малыш хотел "отсосать" меня в машине. Как только я увидел этот "додж", сразу понял, кто он такой.
   – Он признался в том деле?
   – Нет, дерьмо этакое! Ведь ты не думаешь, что он идиот, чтобы признаться, правда?
   – Что случилось потом?
   – Я просто утратил контроль над собой. Стукнул его пару раз о машину. Затем тащил по улице, бил ногами в живот, по яйцам – по всем местам, куда мог попасть. Затем приподнял его и поволок сюда, во дворик, и стал бить им о стену. Думаю, что тогда и проломил ему башку. Так или иначе, услышал странный звук, и он соскользнул на землю. Мне показалось, что он перестал дышать.
   – Ты хочешь оставить его здесь? Тогда никто не свяжет тебя с ним.
   – Да, это точно. Он свяжет меня с собой. Этот маленький идиот-педик укажет на меня, если придет в себя.
   – Что же ты хочешь делать дальше?
   – Ты видишь это здание позади?
   Том указал на пятиэтажный многоквартирный дом за "Белой лошадью" на другой стороне Гудзон-стрит.
   – Да.
   – Хочу дотащить этого маленького педика наверх и сбросить прямо с крыши! Тогда не останется никаких свидетелей этого дела.
   – Кроме меня, – заметил Пат.
   – Да, ну тебя-то я не считаю. Ты должен мне одно дельце, помнишь?
   – Послушай, – сказал Пат, – в данном случае это дело целиком твое. Я не хочу быть в него замешанным.
   – Это моя забота, Пат, я знаю об этом. Все, что я хочу от тебя, чтобы ты постоял на страже, пока я дотащу педика до холла, и убедился в том, что никто нас не видел. А затем последил бы за дверьми и дал мне знать, если кто-нибудь войдет в дом за мной.
   Том Беркхолдер наклонился и схватил бесформенное тело одной побелевшей рукой. Перекинул легкую ношу через плечо, как это делают пожарники.
   – Если кто-нибудь увидит нас, – предупредил Том, – скажем, что это просто какой-то пьяница.
   Уже было около часа ночи, и улицы совсем опустели. Пат оглядел обе стороны Одиннадцатой, а затем подошел к углу. Он никого не увидел и просигналил Тому, чтобы тот поторопился с телом, пока никто не вышел из бара. Для большей уверенности Пат встал в дверях "Белой лошади", чтобы не пропустить на улицу посетителя, которому захотелось бы выйти. Том прокрался с повисшим через плечо телом через улицу и вбежал в подъезд.
   Несколько минут спустя Пат услышал грохочущий звук, когда, очевидно, Том ногой открыл дверь вестибюля.
   "Боже! – подумал Пат. – Ему не стоило делать этого. Ему надо было зайти туда очень тихо". Правда, сомнительно, что в таких домах кто-нибудь высовывает нос из двери на шум. Люди в Вилледже, как правило, старались не вмешиваться в чужие дела.
   Как только Беркхолдер с ношей исчез в подъезде, Пат подошел к двери дома, чтобы перехватить того, кому вздумалось бы зайти в дом прежде, чем Том закончит свою "работу".
   Несколько группок поющих и орущих гостей вывалилось из "Лошади", но никто не пытался войти в дом.
   Через десять минут Беркхолдер, задыхаясь и пыхтя, появился в вестибюле снова.
   – Ты все сделал? – спросил Пат.
   Беркхолдер без слов утвердительно кивнул.
   – Я ничего не услышал.
   – Думаю, он приземлился на кучи мусора на заднем дворе. Этот долбаный заслужил такой конец. Мусор, возможно, заглушил звук удара.
   – Ладно, он был еще жив, когда ты его сбрасывал, – сказал Пат. – Так что, возможно, крови будет достаточно, чтобы убедить медиков.
   Они оба знали, что из мертвых тел кровь не течет. Если обнаружится, что парень умер до того, как упал с крыши, наверняка назначат расследование по делу об убийстве. Но скорее всего решат, что это был несчастный случай или самоубийство.
   – Вероятно, он лежит сейчас там в таком виде, – сказал Пат, – что заметить следы от ударов, которыми ты его наградил, невозможно.
   – Пошли, – сказал нервно Беркхолдер, хватая Пата за руку. – Мне теперь нужно выпить.
   – Не будь идиотом, – возразил Пат. – Чем меньше твое лицо будет мелькать здесь, тем меньше вероятность того, что кто-нибудь вспомнит нас. Ведь мы были в "Белой лошади" всего пару минут. Если хочешь выпить, ступай куда-нибудь в другой конец города. Или лучше иди домой и напейся. Там вряд ли будешь говорить с кем-нибудь.
   Том испытующе взглянул на Пата:
   – Ты не слишком доволен, что я наконец наколол педика? Я охотился на него целый долбаный год!
   – Конечно, Том, разумеется, я тоже доволен, – ответил Пат. – Но если кто-нибудь раскопает это дело, тебе могут пришить убийство первой степени. А сейчас иди домой и попробуй выспаться. Постараемся оба забыть об этом происшествии.
   – Да, – согласился Том.
   Казалось, замечания Пата помогли ему внезапно протрезветь.
   – Думаю, ты прав. Лучше пойду-ка домой. Завтра увидимся.
   – Ладно. Я тоже пошел домой, – ответил Пат.

Глава 24

   На следующий вечер Том и Пат сидели в машине с радиопередатчиком. Они поглощали содержимое контейнера с кофе от Райкера и передавали друг другу листы "Дейли ньюс". Том ни разу не вспомнил прошлой ночи. Было очевидно, что о многих событиях этой ночи он с удовольствием забыл бы. Пат также ничего не говорил о них, но записал все подробно в маленький черный блокнот, который тщательно прятал от посторонних глаз. Это был не обычный полицейский журнал патрульного, а его собственный дневник. Туда он записывал любую информацию о неординарных вещах, которые, как он чувствовал, могут ему когда-нибудь пригодиться.
   В газете Пат прочитал историю расследования дела мэра О'Дуайера:
   – Вижу, нашего мэра поймали в Мексике с прихваченной кассой.
   – Да, – ответил Том, но без всякого интереса. – Думаю, что все равно климат в Мексике лучше, чем здесь. А он еще взял с собой эту шлюху Симпсон для компании.
   – На мой вкус, слишком она костлява, – заметил Пат. – Как ты думаешь, вся эта телевизионная компания может отмыть Костелло?
   Том пожал плечами:
   – Откуда мне знать? Я не служу в отделе по борьбе с организованной преступностью.
   – Я слышал, что они оба, Десапио и Костелло, замешаны в этом, – сказал Пат.
   Том раскрыл спортивные страницы, чтобы просмотреть гневную речь Джимми Пауэрса против поведения Теда Уильямса и его высоких заработков.
   – Меня не интересует вся эта политика, – сказал он. – Ох, ты видел, сколько они платят Уильямсу? Сто двадцать тысяч баксов! А мы-то здесь празднуем, когда получаем от швейцара милостыню, которую еще надо поделить между собой!
   – А сколько в результате в среднем ты набираешь? – спросил Пат.
   Он лениво смотрел через окно на Шэридан-сквер, все еще оживленную в одиннадцать вечера. Увидел высокую девушку в клетчатой юбке и меховом жакете, шедшую плавной походкой на запад по Гроув-стрит. Что-то знакомое почудилось ему в светлых волосах девушки, доходящих до маленькой крепкой попки и вздрагивающих в такт ее походки.
   – Эй, Том, – сказал Пат, – подожди-ка здесь минутку. Хочу поговорить с этой девочкой.
   Он выпрыгнул из патрульной машины и побежал через улицу, стараясь обогнать незнакомку и заглянуть ей в лицо. Его догадка оправдалась. Этой девушкой была Китти Муллали.
   – Китти, бэби, – сказал он.
   Ее лицо мгновенно засветилось от радости:
   – Пат!
   Он приподнял ее, сжимая в медвежьих объятиях, и отпечатал на щеке крепкий влажный поцелуй.
   – Эй, психованный! Отпусти меня. Ты же на службе! Хочешь заработать неприятности?
   – С тобой – с удовольствием. Что ты здесь делаешь так поздно?
   – Работаю, – ответила она, указав через плечо на здание. – Принимаю шляпы в гардеробе в "Общественном кафе" и беру уроки сценического мастерства в студии Стеллы Адлер. Теперь я живу здесь, неподалеку. А с каких пор ты тут работаешь? Я думала, что ты все еще служишь на Малбери-стрит.
   – Меня недавно перевели оттуда.
   – Ах, да, – сказала Китти, – помню, что Конни как-то говорила об этом. Ты сделал что-то героическое, так вроде бы?
   Пат улыбнулся:
   – Пока департамент так думает, мне это не вредит.
   – Это, должно быть, было ужасно, – серьезно проговорила Китти. – Тебе пришлось убить человека, да?
   Пат пожал плечами:
   – Это часть моей работы.
   – Расскажи мне об этом. Обо всем. Можем мы выпить по чашке кофе?
   Пат взглянул на Тома в машине:
   – Лучше бы не сейчас. А как у тебя дела со временем?
   – Я буду заканчивать работу в двенадцать тридцать каждый вечер, начиная со следующего понедельника.
   – Великолепно. На следующей неделе я заступаю в смену от четырех до двенадцати. Хочу заметить, что после того, как кончается эта смена, делать на улице больше нечего – остается только выпить где-нибудь. Начинают жутко надоедать эти выпивки с другими копами.
   – Прекрасно! Почему бы нам не встретиться возле кафе, где я работаю, как-нибудь вечером?
   – Чудесно! Я мог бы во вторник. Поговорим, как в старые времена.
   – Кто она? – с любопытством спросил Том, когда Пат снова садился в машину.
   – О, просто девушка, которую я знаю. Живем по соседству.

* * *

   В следующее воскресенье Пат и Конни отправились погулять в парк Форт-трайон. Конни тратила массу времени, пытаясь воспитывать Пата, и часть информации, полученной от нее, он воспринимал как полезную и интересную. Но теперь, когда дело об их свадьбе считалось почти согласованным с Сэмом, взаимоотношения между ними остановились на каком-то этапе развития. Пат при встрече с Конни уже не испытывал того волнения, при котором ему казалось, что у него вот-вот выпрыгнет сердце из груди.
   Теперь наконец Пат сдался и перестал бороться с Конни. Она была как лед и пламень. Пламень – выше шеи и лед – ниже. Он никак не мог понять, как человек может быть столь страстным при поцелуях и не испытывать при этом желания трахаться.
   По какой-то неведомой причине он не сказал Конни о встрече с Китти неделю назад.
   Дойл уже в это время начал службу в Атланте. Пата интересовало, знает ли Реган о том, что Китти теперь работает в Вилледже, и одобряет ли ее выбор. Дойл был хорошим парнем, но придерживался строгих правил морали.

* * *

   Китти согласилась встретиться с Патом во вторник в двенадцать пятнадцать ночи в общественном кафе.
   Когда Пат зашел в кафе, из его задней комнаты слышались гнусавые звуки гитары Джоша Уайта – играющего "человека с сердцем дьявола". Китти, увидев Пата, ненадолго исчезла, чтобы снять черное платье с треугольным вырезом, в котором работала в гардеробной, и переодеться в мужскую рубашку и прямую шерстяную юбку, застегивающуюся огромной булавкой, какие употребляют при пеленании детей. Поверх этого она надела пальто из плотного шерстяного твида с огромным лисьим воротником. Одежда ее выглядела дорогой.
   Они пересекли улицу и зашли к Луи. Там все еще было многолюдно и шумно, несмотря на то, что часы показывали двенадцать тридцать. Пат заказал пиво. Он решил не размахивать полицейским значком, а заплатить, как все.
   Пат был одет в новый, купленный у Барни спортивный пиджак из твида, пошитый в сельском стиле и похожий на тот, который он видел на Сэме. Кобура с личным пистолетом у талии на спине под этим пиджаком не оттопыривалась.
   Ребята в кафе, веселые и жизнерадостные, были ненамного младше Пата, но казались гораздо моложе его. Высокий золотоволосый юноша в прекрасно сидящем замшевом пиджаке и рубашке в стиле раннего западного переселенца подошел к их столику.
   – Эй, Китти, – сказал он. – Слышал, что ты пользовалась большим успехом в этом разъездном шоу. Что-нибудь новое тебе светит в будущем?
   Китти представила Пату парня – его звали Стив Макквайд.
   – А это, – сказала она, указывая на Пата, – Пат Конте, настоящий мой хороший друг.
   – Вы – актер? – спросил его Макквайд.
   – Нет, – ответил Пат, – не актер.
   Китти захихикала.
   – А как дела у тебя, Стеверино? – спросила она парня в замшевом пиджаке.
   – Ох, немного подрабатываю натурщиком. Была одна роль в литературном театре "Эксвити" в Бронксе, но всего на пару дней. Хотя роль была неплохая – заглавная в "В ожидании Левши".
   Китти рассмеялась снова:
   – Ты настоящий чудак, Стеверино.
   Пока они болтали, Пат чертил на столе круги влажным дном пивной кружки. Он не пригласил парня присесть за столик и был рад, что Китти тоже не проявила такой инициативы.
   – Ладно, как-нибудь увидимся, Китти и... Пат, – сказал парень, и его понесло с толпой к бару.
   – Кто он такой, какой-нибудь педик? – спросил Пат.
   Китти улыбнулась. У нее были прекрасные зубы, лучших он не видел ни у кого.
   – Педик? – повторила она. – Не знаю. Надо признаться, мало кто из парней из театрального мира нормальны в этом смысле, но на работе с ними это никак не сказывается. Знаю, что у Стива дядя работает в полицейском департаменте инспектором или кем-то в таком духе.
   Пат с удивлением приподнял брови:
   – Ты не шутишь? Знаешь его фамилию?
   Китти пожала плечами:
   – Нет. Кажется, у них одна и та же фамилия. Знаю, что как-то полицейские во время обыска в квартире Стива нашли наркотики, какие-то патроны и все прочее в таком же роде. Стив куда-то позвонил, пока легавые были у него, и они сразу ушли. Так что думаю, о дяде он говорит чистую правду.
   Мгновение они сидели молча. Китти рисовала рожицы в колечках, которые Пат начертил на столе своей кружкой.
   – Послушай, – сказал Пат, – ты где живешь?
   – Там, на Девятой, – ответила она, – не слишком далеко.
   – Ладно, пошли отсюда. Здесь слишком дымно, слишком шумно, слишком много педиков.
   Он швырнул на столик пару долларов, и Сэл – официант – кивнул и взял деньги.