Неизвестен Автор. Семья Звонарёвых

   Шихлинский заявил решительный протест против вмешательства жандармов в дела, ему подведомственные:
   - Поймите, у меня же новейшей системы пушки. А вы посылаете, простите меня, безмозглых дураков соглядатаями. Господа, увольте меня от жандармов. В противном случае, если застану их на своей территории, я просто вынужден буду высдать их из части.
   Так была отбита атака "снизу".
   Время шло, настал новый, 1916 год, стали поговаривать о предстоящем весной решительном наступлении против немцев на всем фронте. Надо было срочно заканчивать формирование тяжелой артилерии. С жандармскими наветами перестали считатся. Работа пошла ровнее.
   ...В один из приездов в Вязьму Варя познакомилась с Шихлинским. Она его встречала в Артуре, но тогда Али Ага мало обращал внимания на девочку-подростка. Жена Шихлинского Тамара-ханум, была азербайджанка и кончила институт Святой Нины в Тифлисе. Варя дружески сошлась с ней, расказала о своей горести - отсутствие сына.
   - У магометан в таком случае муж имеет право взять другую жену, горько улыбнувшись, заметила ей ханум.
   Варе показалось, что она услышала именно то, о чем давно думала имеет право взять другую жену, чтобы родить от нее сына. Ее муж так и сделал.
   Сидеть без дела Варя не могла, она постепенно обходила все помещения батарей и возмущалась царящей в них грязью:
   - А мы еще удивляемся, откуда у нас инфекционные болезни,откуда тиф, оспа...
   Варя пожаловалась Борейко, но капитан только рукой махнул: не до этого мол, сейчас. Дел поважнее много. Чистоту будем наводить потом.
   Не долго думая, Варя отправилась прямо к Шихлинскому и обо всем рассказала ему.
   - Вай, вай! Еще беда на мою голову! То жандармы житья не давали, а теперь врачи, - шутливо ответил генерал и, вызвав к себе всех докторов, приказал им вместе с Варей обойти расположение частей и навести порядок.
   С неделю Варя и трое врачей объезжали район расположения частей ТАОНа.
   Ругая про себя Варю на чем свет стоит, врачи расплывались перед ней в льстивых улыбках. Варя заставила при себе осмотреть всех солдат. Обнаружив вшей, она пришла в ярость.
   - Вы забываете, господа, - набросилась она на командиров, - что тиф самый надежный помощник наших врагов. Он косит людей почище снарядов. Бани необходимы в каждой батарее. Запомните это.
   Обозленные медики и командиры шли жаловаться на Звонареву генералу, но Али Ага был неизманно на ее стороне.
   - Как вам, господа не стыдно жаловаться на такую красивую женщину!-шутил генерал.
   Скрепя сердце врачи и командиры подчинялись требованиям Звонаревой.
   - Жаль, женщин врачей не берут в армию, а то я наверняка зачислил бы вас в штат ТАОНа главным врачем, - шутил Али Ага.
   14
   Внимание Вари привлекли мотоциклы. Еще не так давно она скакала верхом на лошади, и ей захотелось научится ездить на мотоцикле. Блохин сразведчиками целыми днями пропадали на велотреке. Материальную часть и двигатель им помог освоить Вася Зуев. Появление Вари было встречено с недоумением. Блохин прямо сказал, что езда на мотоцыкле не женское дело.
   - Это еще почему? Меня вызывают к больному, и я мчусь к нему на мотоцикле. Ездят же женщины на велосипедах. Почему же мне не поехать на мотоцикле?
   - Отродясь не видал и не слыхал, чтобы бабы, то бишь женщины, носились по дорогам на мотоцикле, - вздыхал Блохин.
   - Что правда, то правда, - поддержал Блохина Вася. - Им гораздо привычнее летать на помеле, чем ездить на мотоцикле.
   - Ах ты, нахал этакий! Выходит, что я , по-твоему, ведьма? набросилась на зуева Варя.
   - Вы - ангелочек, тетя Варя. Прывыкли безшумно летать на крылышках. А тут грохот,дым,вонь, - сверкая белыми зубами, смеялся Вася.
   Варя все же настояла на своем, чтобы ее научили управлять мотоциклом. Блохин грозился пожаловаться Звонареву и Борейко, но что могло испугать Варю?
   - Ишь, какое мне начальство сыскалось! Пойду к Шихлинскому. Он наверняка мне разрешит.
   В это время к ним подошел офицер из другой батареи и справился, на каком основании Варя обучается езде на закрытом велотреке.
   - Откуда вы взялись такой невежа? - спросила Звонарева вместо ответа. - Вежливые и воспитанные люди,какими я привыкла считать офицеров, прежде всего здороваются, а затем уже начинают разговор. Кто вы, откуда взялись и ваша фамилия?
   - Вы-то кто сами сударыня?-вспыхнул офицер.
   - Я?-И, тряхнув головой, Варя резко ответила: - Я жена генерала Шихлинского. Надеюсь, вам он известен?
   - Но я видел Тамару-ханум...
   - А вам известно, что Али Ага магометанин? Им разрешается иметь и несколько жен. Так как же ваша фамилия, поручик? - настаивала Варя.
   Офицер засмеялся.
   - Боитесь назвать себя? Я сегодня обо всем раскажу генералу, и он, как настоящий рыцарь устроит вам хорошую нахлобучку, - лукавые искорки дрожали в глазах Вари.
   - Прапорщик, - обратился офицер к Зуеву, - удалите отсюда эту особу. - Не имею права! Варвара Васильевна находится здесь с разрешения Али Ага Щихлинского, - доложил Зуев офицеру.
   Порутчик недовольно пожал плечами и отошел ни с чем.
   - Здорово вы его отделали, тетя Варя. Смотрите теперь, как бы дядя Сережа не вызвал на дуэль генерала!-улыбнулся Вася, поглядывая на оживленное веселое лицо Вари.
   - Где уж ему, он даже ревновать не умеет, - блеснув глазами, засмеялась Варя.
   Она продолжала заниматься под руководством Блохина и скоро уже могла самостоятельно вести мотоцикл. После окончания занятий Варя отправилась прямо к Шихлинскому и рассказала ему обо всем происшедшем. Генерал от души хохотал.
   - Сегодня же обрадую Тамару-ханум, объявлю, что обзавелся второй женой, так как она не хочет рожать мне детей.
   Затем Али Ага, вызвав адъютанта, приказал узнать фамилию офицера, грубо обошедшегося с Варей, и немедленно вызвать к себе.
   Варя и Али Ага заговорили о лошадях. Оба оказались завзятыми конниками, страстными любителями верховой езды.
   Шихлинский припомнил скачущую по узким артурским улицам шалую девицу, озорную генеральскую дочь, родственницу самого Стесселя.
   - Так это были вы? - удивился генерал.
   - Я самая. Что, сильно изменилась, став дамой, и матерью трех детей? - спросила Звонарева.
   - Наружность вашу я плохо помню, но рассказы о вашей экспансивности остались в памяти. Помните скандал, который вы устроили Стесселю около Этажерки? Помню, вы тогда надели чью-то офицерскую фуражку и отдали честь Стесселю. Вот была потеха!
   - Этот офицер стал моим мужжем и вашим подчиненным. А лошадей я люблю и посейчас, но уже давно не ездила верхом, - призналась Варя.
   - Давайте поедем втроем - вы, Тамара-ханум, щоа тоже не дурно ездит верхом, и я. Пусть все увидят "мой гарем" в полном сборе, - шутил генерал.
   - С большим удовольствием, - согласилась Варя. - Как ни приятно носиться на мотоцикле, верхом гораздо лучше. Красивее и поэтичнее.
   - Поедемте верхом хоть завтра. Сергей Владимирович не будет возражать против этого?
   - Я мужского деспотизма не признаю.
   - Ва! Мне такой жены в гарем не надо, - улыбнулся генерал. - А какое мнение на этот счет у вашего супруга? Не раскаивается, что женился на амазонке?
   - Не посмеет раскаятся, - улыбнулась Варя. - А для меня он самый лучший в мире.
   - Вот это я понимаю! У нас на Кавказе говорят жене, когда возвращается ее муж: "Свет в глаза тебе, ханум". Это значит - без мужа жена не могла смотреть на солнце. И ясный день для нее был темнее ночи.
   Их разговор был прерван приходом вызванного к генералу офицера.
   - Поручик Пономарчук по вашему приказанию прибыл, ваше превосходительство, - отрапортировал он.
   Варя хотела было уйти, но Шихлинский задержал ее в кабинете.
   - Вам известна эта дама?-спросил генерал, кивнув на Варю.
   - Никак нет, ро я видел ее сегодня на велотреке, - ответил Пономарчук.
   - И изволили нагрубить ей, - сразу вскинулся Шихлинский. Он встал и вплотную подошел к провинившемуся офицеру.
   - Я не знал, что эта особа... имеет к вам отношение, ваше превосходительство, - cумрачно ответил Пономарчук.
   - Особа! Наглец вы этакий! Приказываю сейчас же извинится перед этой дамой за грубость, - распорядился генерал. - Мои офицеры должны быть блестательны во всех отношениях. На войне - храбрые воины, с дамами любезные рыцари. Понятно, порутчик? Извольте принести извинение.
   Порутчик извинился, посматривая сумрачно на Варю и испугано на генерала. Повернувшись по уставному, он вышел из кабинета Шихлинского.
   Генерал с улыбкой повернулся к Варе.
   - Итак, завтрв едем целой кавалькадой, - предупредил Шихлинский.
   - А как же Тамара-ханум? Согласится ли она?-усомнилась Варя.
   - Наша восточная пословица говорит: когда муж решил, женщина с ним не спорит, - усмехнулся Али Ага.
   На следующий день генерал с женой и Варя с Васей Зуевым в сопровождении нескольких ординарцев совершили прогулку верхом. Варя воспользовалась ею, чтобы показать Али Ага "залежи грязи", как она выразилась. Действительно, во многих местах, невзирая на указания санитарной комисии, ничего не было убрано.
   Шихлинский тут же на месте учинил виновным разнос.
   Провожали Варю почти всей батареей, нагрузили письмами, гостинцами для своих близких. Приехал на проводы и генерал Шихлинский.
   - Варвара Васильевна, не забывайте про нас, - он склонился и поцеловал руку Вари. - Наведывайтесь! А то без вас все грязью зарастем и умываться позабудем! - шутил он.
   По весне тяжелые батареи были сформированы. их приехал смотреть перед отправкой на фронт великий князь Сергей Михайлович в сопровождении Кочаровского. Он сразу выделил батарею Борейко как найболее хорошо организованную. Кочаровский предложил назначить Борейко командиром бригады всех сверхтяжелых гаубичных батарей, но капитан категорически отказался.
   - Тут нужен артилерист-академик или хотя бы инженер, вроде Звонарева.
   С этим мнением согласился и Кочаровский. Командиром всех сверх тяжелых батарей был назначен полковник Рейн.
   В начале мая батарея Борейко была направлена на Юго-Западный фронт в район Ровно. Узнав об этом, Варя поспешила оставить работу в больнице и устроилась в передовой перевязочный отряд Союза городов, который находился в том же районе.
   15
   Днем 29 мая 1916 года командиры всех батарей 102-й артиллерийской бригады во главе с ее командиром полковником Гатовским выехали на детальную рекогносцировку позиций противника и выбор наблюдательных пунктов батарей в предстоящих боях.
   Стояла ясная, но по-весеннему прохладная погода. Под горячими уже лучами солнца земля быстро высыхала. На одной из небольших горок, в глубине леса, на старом ветвистом дубе была устроена высокая наблюдательная вышка. Яркая зелень молодой листвы прекрасно маскировала одетых в защитный цвет офицеров. На верхнюю площадку вышки приходилось взбираться по нескольким деревянным лестницам. У подножья дуба царил зеленый полумрак, на верху же все утопало в ослепительных солнечных лучах.
   Поднявшись на вышку, офицеры некоторое время стояли зажмурившись, привыкая к яркому цвету, и только потом принимались рассматривать развернувшуюся перед ними щирокую панораму.
   Передний край обороны 102-й дивизии проходил по западной опушке большого леса, перед которым широко раскинулись ровные открытые поля. На них четко вырисовывались темные полосы неприятельских укреплений. Они отстояли почти на километр от края леса и представляли собой ряд оборонительных полос, прикрытых с фронта проволочными заграждениями. Укрепленный район имел много железобетонных огневых точек, фланкирующих подступы к проволоке. Все оборонительные сооружения были связаны между собой глубокими ходами сообщения.
   Несмотря на отличную видимость, во вражеских окопах не было заметно людей, и только поднимавшиеся кое-где вверх тонкие струйки дыма указывали на присутствие солдат в траншеях.
   - За полугодовое стояние в этих местах противник успел соорудить настоящую крепость! Нам придется основательно потрудится над разрушением проволочных заграждений,не говоря уже об узлах сопротивления, - проговорил отвлекшийся на минуту от наблюдения Гатовский,обращаясь к своим офицерам.
   - Разрушение бетонных опорных пунктов не под силу нашим легким пушкам, - отозвался один изкомандиров батарей.
   - Эта задача возлагается на гаубичные и тяжелые батареи, что здесь сосредоточатся, - пояснил Гатовский. - Теперь,господа,я укажу вам на местности расположение дивизионов: справа от железной линии на Ковель, вон до того отдельного корявого дерева, - участок первого дивизиона,а левее железной дороги,до выступа в австрийских окопах, - второго дивизиона. Удар будет нанесен вдоль железной дороги, в районе второго дивизиона.
   Левофланговой батареей на участке бригады оказалась четвертая,которой командовал совсем еще молодой, двадцатипятилетний капитан Кремнев. Война застала его в чине поручика,но за два года он,как боевой командир,получил повышение еще на два чина и Георгиевский крест. Веселый,жизнерадостный, энергичный и очень подвижный, он за несколько месяцев командования третьеочередной батареей,укомплектованой одними запасниками из ополченцев, сумел превратить ее в образцовую артиллерийскую часть.Поэтому теперь именно ему поручили наиболее трудный участок на фронте 102-й дивизии.
   Добравшись до переднего края обороны, Кремнев стал подискивать в стрелковых окопах найболее подходящее место для передового наблюдательного пункта своей батареи.
   Приветливо здороваясь с солдатами-пехотинцами,капитан спросил их, откуда лучше видны окопы противника. Пехотинцы с готовностью повели хорошо им известного по минувшим боям артиллерийского офицера по бесконечным лабиринтам глубоких, выше человеческого роста, ходов сообщения на переднюю линию обороны.
   - Здесь у нас всегда стоит часовой, - сказал солдат, ныряя в узенькую шелку в стенке окопа.
   Пройдя несколько шагов по темному коридорчику, Кремнев попал в небольшую железобетонную круглую башенку, прикрытую сверху толстыми бревнами и землей. Сквозь узенькую щель под самым потолком башни были прекрасно видны широкая травянистая лощина, отделяющая русские окопы от немецких, и по средине нее небольшая, поросшая молодым камышом речка Путиловка.
   По-весеннему зеленые и еще совсем не высокие заросли камыша у реки слегка покачивались на ветру, на траве яркими пятнами проступали голубые, желтые, розовые полевые цветы. Под теплыми лучами весеннего солнца брустверы окопов,воронки от снарядов и мин быстро покрывались изумрудной дымкой свежей растительности.
   - Ночью наши секреты сидят на самом бережку Путиловки, а немец - по той стороне. Случается даже балакают помеж себя, когда там стоят чехи-славяне, - словоохотливо проговорил один из солдат.
   Наскоро набросив в полевой книжке панораму всего видимого, Кремнев решил поместить здесь передового наблюдателя батареи и отправился договариваться по этому вопросу к командиру 408-го Кузнецкого полка полковнику Хоменко, который был начальником этого участка обороны.
   Он успел уже получить полк и "глядел в генералы". Как всегда энергичный, он много времени проводил среди солдат. Хотя ему было за пятьдесят, в его по запорожски длинных усах еще не белел ни один седой волос, и только виски слегка серебрились первым инеем лет.
   Кремнева он встретил с отческой лаской.
   - Здорово,сынку! Чем порадуеш своего названого батька?-спросил Хоменко и дружески пожал руку артиллеристу.
   - Зашел проведать вас, папаша,и поговорить о предстояшем настаплении.
   - Добре,добре! Ось подывысь на мои малюнки, - и полковник протянул капитану несколько схем,разрисованых красным и синим карандашами. - Тут у него пулеметы, тут минометы, за этой горкой.
   Кремнев тотчас перенес все эти сведения на свою карту, затем попросил указать ему места, где надо было пробивать проходы в проволочном заграждении противника.
   - Ось туточки, - ткнул пальцем в карту Хоменко.
   - Завтра осторожно пристреляю батареи по этим местам и до начала атаки буду хранить молчание, чтобы противник не догадался, где мы собираемся ударить, - прощаясь пообещал Кремнев.
   - Добре, сынку! Чарку горилки на дорогу, щоб ноги швыдше шлы! Эй,Панас, бисова душа, где ты?
   Через минуту в дверях блиндажа появилась улыбающаяся физиономия денщика.
   - Горилки две чарки та два шматка хлиба, - распорядился Хоменко.
   Чокнувшись и пожелав своему "батьке" успеха, Кремнев пошел к себе на батарею.
   Позиция 4-й батареи 102-й артиллерийской бригады находилась примерно в двух километрах от переднего края обороны, непосредственно за лесом. Прекрасно замаскированная со всех сторон, с хорошо оборудованными блиндажами, она была надежно укрыта от обстрела противника. При приближении Кремнева к огневой позиции батареи его встретил младший офицер батареи прапорщик Павленко.
   - Где выбрали передовой пункт, Александр Васильевич? - справился он.
   - В расположении Кузнецкого полка. Завтра начнем пристрелку по нужным целям. Начальство не заезжало?
   - Кроме командира дивизиона, полковника Корнилова, никого не было. Он сообщил, что позиции объезжает командующий армией генерал Каледин, и приказал внзде прибрать и подмести, а главное - засыпать свежей хлоркой отхожие места. Говорят, они - конек командующего.
   - Старший офицер знает об этом?
   - Да, Григорий Александрович уже отдал нужные распоряжения и отправился к передкам.
   - Завтра ты, Боря, пойдешь вместе со мной на передовой наблюдательный пункт. Быть может, и сумееш отличится в предстоящих боях, - тепло сказал Кремнев.
   Юноша горячо поблагодарил своего друга и командира, который всего на пять лет был старше его. Выпущеный несколько месяцев назад из военной школы, прапорщик мечтал о подвигах и военной славе. Но пока это были только мечты: батарея вот уже несколько месяцев стояла на укрепленных позициях, не принимая попыток завязать бой.
   Вскоре на огневую позицию батареи пришел и старший офицер щегловатый и педантичный штабс-капитан Крутиков - с прапорщиком Сологубенко, который избежал высочайшего гнева за публикацию портрета "святого старца" только благодаря стараниям доктора Краснушкина. Подтянутый Крутиков обращал внимание подчеркнутой парадностью своих движений. Сологубенко держался проще, свободнее; большая курчавая борода и густые брови придавали его лицу особую выразительность.
   - Садитесь-ка, Леонид Романович, чертить схемы к предстоящему наступлению, - протянул Кремнев пачку бумаг Сологубенко.
   - Будет исполнено,господин капитан! - с шутливой почтительностью отозвался прапорщик.
   - Разрешите зайти, вашескородие? - раздался низкий бас, и в дверях появилась высокая кряжистая фигура фельдфебеля. - Дозвольте доложить: на батарее, передках и коновязи всеприведено в порядок, старые отхожие места велел засыпать и вырыть новые, чтобы их высокопревосходительство не придирались.
   Запишал полевой телефон. Сологубенко снял трубку.
   - Адьютант дивизиона передает, что генерал Каледин уже выехал в наш район, - тот час доложил он Кремневу.
   - Надо одеваться, господа. Я с прапорщиком буду на батарее, а вас, Григорий Алексеевич с фельдфебелем попрошу пройти к передкам, распорядился капитан.
   Затем он приказал солдатам построится за орудиями и лично осмотрел людей. обмундирование на них было поношенное, но аккуратно заштопаное и по возможности вычищенное. Рослые, в большинстве уже не молодые солдаты выглядели здоровыми и сытыми. Окладистые русские бороды придавали им благообразный иконописный вид.
   Несмотря на молодость, Кремнев пользовался уважением своих подчиненных, как справедливый и заботливый начальник.
   - Сейчас к нам приедет командующий нашей Восьмой армией генерал Калндин. Титуливать его следует "ваше высокопревосходительство". Если генерал обратится с вопросом, не теряться, отвечать толково, предупреждал капитан.
   - Едут! - крикнул Павленко, указывая на группу всадников.
   - Станови-и-cь!-скомандовал Кремнев. - Разведчики на правом фланге, господа офицеры - у своих взводов.
   Вскоре всадники подъехали к батарее и спешились. Впереди шел высокий, мрачного вида генерал, в широких шароварах, с казачьей шашкой на боку. Капитан подошел к нему с рапортом.
   Каледин окинул строй сумрачным, тяжелым взглядом и что - то под нос. Солдаты, тоже нахмурившиеся, продолжали молча смотреть на него.
   - Оглохли, что ли, ваши олухи? - сердито обернулся к Кремневу командующий. - Здорово,глухари! - еще раз сердито выкрикнул генерал.
   Артиллеристы дружно ответили. Каледин, тяжело переступая на ходу, прошел по фронту, исподлобья глядя на солдат. Его лицо по прежнему было мрачно.
   - А где у вас, капитан, отхожие ровики? - спросил он , немного оживившись и со всей своей свитой двинулся за Кремневым.
   Ровики блистали чистотой. Каледин не замедлил примерить, будут ли они удобны для пользования. Вся свита в почтительном внимании следила за упражнениями командуюшего армией.
   - Надо здесь положить доску, а там уширить ровик, иначе пользоваться им будет затруднительно, - изрек генерал мудрое решение и отправился дальше, на коновязь. Здесь его внимание привлекли конские хвосты, которые по его мнению, были обрезаны не по уставному.
   - Немедленно исправить и впредь не допускать подобного безобразия, приказал он.
   На этом генерал и закончил свой осмотр батареи.
   - В артиллерии я мало смыслю. Ваше артиллерийское начальство даст вам необходимые указания. Главное - при наступлении действовать осмотрительно и позабыть про русское авось! Современная война требует прежде всего точного расчета, - поучил Каледин офицеров перед отьездом.
   - ...Помноженного на русскую удаль, - заметил Кремнев.
   - Поменьше ухарства и побольше осторожности, капитан. Наш противник очень и очень силен, умен и предприимчив, - еше раз предупредил генерал, садясь на лошадь.
   - Зачем, собственно, он к нам приезжал?-недоумевал Сологубенко, когда генерал уехал.
   - Должно быть для того чтобы посеять неверие в наши собственные силы, - отозвался Кремнев.
   - По видимому, он сам не очень-то надеется на успех наступления, коль ведет такие речи сосвоими подчиненными, - покачал головой Крутиков.
   - Мы с тобой собрались поехать сегодня в Бронники, Александр Васильевич, - напомнил своему командиру Павленко, который уже давно нетерпеливо переступал с ноги на ногу.
   - Под вечер можно будет съездить, - согласился Кремнев. - Но не надолго - нв часок, не больше. Завтра с зарей мы займемся пристрелкой батареи.
   Прапорщик поспешил распорядится, чтоб через два часа лошади были оседланы. Капитан приказал подать себе новый китель, тщательно побрился и осмотрелся в зеркало. Одновременно он отдавал распоряжения о подготовке батареи к завтрашней стрельбе.
   Когда Кремнев и Павленко широкой рысью двинулись в Бронники, солнце уже скрылось за лесом, с низин и речек пахнуло прелвечерней сыростью. По пыльным дорогам по направлению к позициям тянулись вереницы кухонь, лазаретных линеек, зарядных ящиков. Вскоревсадники подъехали к небольшой, утопающей в зелени садов деревушке. Около одной из хат, на которой развевался флаг Красного Креста, офицеры остановились и, справившись здесь ли сестры милосердия Осипенко и Ветрова, слезли с лошадей и направились во двор...
   Знакомство с сестрами началось еще зимой. Только что получивший назначение командиром батареи Кремнев разыскивал свою часть и, сильно продрогший и голодный, наткнулся на передовой перевязочный пункт Союза городов. Передовым в это время пункт конечно , не был. До переднего края обороны было не менее двадцати верст. Но считалось, что в боевой обстановке его передвинут на линию дивизионных резервов, во второй эшалон. Капитан заехал справиться о месторасположении штаба 102-й дивизии, которой был придан перевязочный отряд. Его встретила Ветрова - молодая, со строгими темными глмзами сестра, дежурившая в этот вечер на пункте.
   Перевязочный пункт одновременно был и питательным: при нем имелась столовая для солдат и офицеров. Ветрова провела капитана в столовую и пробыла с ним пока он поел и напился чаю. Сначала они сидели почти молча,лишь изредка перебрасывались словами. Девушка скупо и сдержано отвечала на вопросы офицера. Кремнев тоже, казалось, не замечал ее, стараясь поскорее согрется. Однако он обратил внимание на ее темные глаза, на свежее, с нежным румянцем и правильными чертами личико и стройнуу фигурку. Ему хотелось поговорить с ней, но мешало смущение, и он робко задавал вопросы. Потом как-то незаметно они разговорились. Ветрова сообщила, что вопреки воли мужа, уехала на фронт, чтобы работать в организации Красного Креста. Кремнев был очень растроган этой историей, заботливостью, аглавное милыми глазами сестры милосердия и попросил разрешения изредка посещать перевязочнопитательный пункт и ее лично. Молодая женщина улыбнулась и слегка кивнула головой в знак согласия. Так Кремнев приобрел приятное знакомство неподалеку от места расположения его батареи.
   Павленко тоже познакомился с Ветровой и недавно прибывшей новенькой сестрой Осипенко. Вскоре он и его командир зачастили в Бронники, став там желанными гостями. Ирина Осипенко недавно окончила гимназию, курсы сестер милосердия и, к великому ужасу своей матери, вдовы недавно умершего адвоката,отправилась на фронт.
   Ветрова была всего на два года старше Осипенко,однако в отряде она давно занимала должность старшей сестры, и Ира оказалась в ее подчинении.
   ...Кремнев и Павленко вошли под навес,служивший столовой передпвого перевязочного отряда Союза городов, приданного 102-й дивизии. Здесь их радушно встретили обе молоденькие сестры милосердия и, пригласив к чаю, стали усердно угощать бутербродами и печеньем.