Неизвестен Автор. Семья Звонарёвых

   Кремнев вывел батарею на открытую позицию и прямой наводкой обстрелял противника, его примеру последовал Бояровский. Картечный огонь артиллерии приостановил наступление. оправившись, Саранский полк вновь бросился в атаку. Немцы не выдержали и отступили к самой Стыри.
   Хоменко мгновенно оценил затруднительное положение противника и решил сбросить его в реку. Он приказал своему полку энергично атаковать немцев, а легким батареям идти с пехотными цепями. Одновременно Борейко открыл огонь из тяжелых орудий по расположенным в тылу немцев переправам через Стырь.
   Зажатые артиллерией в огненное кольцо, германцы бросились к реке, но преправы оказались поврежденными или вовсе разбитыми. Только немногим удалось вплавь добраться на противоположную сторону реки. оставшиеся австрийцы поспешили сдаться в плен.
   К ночи Хоменко прочно закрепился со своей бригадой на правом берегу Стыри.
   Под вечер из штаба дивизии был получен приказ с рассветом форсировать Стырь и продолжать наступление в общем направлении на Рожище. Уже с темнотой в штабе Хоменко собрались командиры 407-го и 408-го полков, Борейко и командир 2-го дивизиона 102-й артиллерийской бригады подполковник Корнилов. Началось обсуждение завтрашней операции.
   Варя со своим передовым перевязочным пунктом расположилась на ночь в деревне около станции Киверцы. до линии фронта отсюда было около восьми верст, и раненых после небольшой перевязки прямо эвакуировали по железной дороге в тыл. Работа на пункте почти прекратилась. Ветрова, Осипенко и санитары обрадовались непредвиденному отдыху и тотчас уснули. Варя тоже валилась с ног от усталости. Вдруг она расслышала, как кто-то тихо постучал в дверь. она потушила свечу и вышла на крыльцо. Освещенные слабым светом луны, у крыльца стояли Блохин с солдатом.
   - Мы до вас, Варвара Васильевна, - хрипловатым шепотом произнес Блохин. - Это Гриценко. Вы его знаете. Вы ничего не слыхали, что происходит в наших тылах? - спросил Блохин, наклоняясь к докторше. - На вокзале в Ровно захватили тюк с листовками, начали искать, на чье имя он прислан, ну, и размотали веревочку. Правда, до нас не добрались, так как мы получили литературу прямо от вас. Но розыск продолжается, - предупредил Звонареву Блохин.
   - Сейчас, когда идут бои, это не страшно. жандармы не любят подвергаться опасности. Передовые окопы - лучшее убежище от них, ответила Звонарева. - Но осторожность никогда не мешает. Вот вы молодец, Гриценко. Хорошо работаете, умно. Наш Хоменко не и не подозревает, кто раздает листовки у него в полку.
   Гриценко широко улыбнулся от похвалы.
   - Вин приказав мени зловить самого себя, - сказал он.
   К ним неторопливо подошел Звонарев. Блохин и Гриценко тотчас же ушли7
   - Наконец-то мы снова вместе! - Звонарев нежно обнял супругу.
   А она, прильнув к нему, обняла за шею и горячо поцеловала в губы, потом, посмотрев в его ласковые глаза, поцеловала еще и еще.
   Супруги уселись на лавочку.
   - Беспокоился обо мне?
   - сказать так - мало. я места не находил, когда узнал, что ты уехала с десантом.
   - А я, думаешь, не волновалась?.. Вдруг что-нибудь страшное случится с тобой, а я уехала, не повидав тебя... Все передумала, мысленно целовала тебя и детей наших...
   - ты бы побереглась, Варенька. Кому нужны твои геройства? Ну, не хмурь брови и не сердись. Я знаю, что раз ты решила - быть по-твоему.
   - Устала я, и устала не столько от работы, сколько от тех ужасов, которые пришлось видеть в последние дни. Война беспощадно не только к солдатам, но еще беспощаднее к мирным жителям, что попали в район военных действий. Крестьяне разорены вконец немцами, да и мы не щадим. Живут в землянках, света божьего не видят. Наиболее счастливые устроились в бывших немецких окопах.
   - Война, даже самая победоносная, является величайшим несчастьем для людей, - вздохнул Сергей Владимирович. - Нет такой кары на земле, которую заслужили те, кто начал войну.
   - Поэтому надо войну кончать возможно скорее и любою ценой, подхватила Варя.
   - Ты же знаешь, что правительство связано договорами с союзниками, напомнил Звонарев.
   - Надо сбросить это правительство. И чем скорей, тем лучше. Все равно революция вспыхнет. Это неминуемо. Я же вижу, как настроены солдаты, горячо говорила Варя.
   - Что касается меня, то я отношусь весьма сдержанно к твоим революционным симпатиям. У нас семья, трое маленьких детей. Надо много времени и сил, чтобы вырастить их. Всякая революция обозначает хаос на более или менее продолжительное время, - задумчиво говорил инженер.
   - Поверь, Сереженька, что нам с тобой нечего бояться революции. Мы оба труженики. И мы будем всегда нужны.
   - Да сердцем-то я, как видишь, всегда с трудовым народом и даже с революцией, люблю солдат. Но ведь не все интеллигенты, в особенности офицеры, так настроены. И многих из офицеров солдаты подымут на штыки, если случится революция. Мы тоже будем в их числе...
   - Революционеры - это большая организованная сила, за которой пойдет большинство народа. У революционеров есть такой необыкновенный человек, как Ленин. Это удивительный человек, настоящий вождь трудящихся. У народа есть кому руководить государством.
   - Армия в руках генералов и офицеров, среди них - большинство дворян и сынков буржуазии. Они-то не поймут твоих взглядов. Да и интеллигенты не все так думают. Пока что солдатами все-таки управляют офицеры.
   - Только б солдаты нас поняли - это главное, Сереженька.
   Супруги помолчали, любуясь тихой звездной ночью, а затем вполголоса повели длинный, только им понятный разговор о семейных делах.
   26
   Едва забрезжил рассвет, как батарея Борейко первой открыла огонь по немецким укреплениям на левом берегу Стыри. К ней присоединились дальнобойные пушки, обстреливая глубокие тылы немцев, где все еще продолжалось оживленное передвижение немецких частей. Одним из первых снарядов были подожжены цистерны с нефтью на станции Рожище. К нему взвилось огромное пламя.
   Затем в бой вступили мортирная и легкая батареи. Пехота начала готовиться к переправе через реку. В свою очередь, немцы обрушили артиллерийский огонь на занятый русскими берег Стыри. Разгорелась жаркая артиллерийская дуэль.
   Хоменко и Борейко поднялись на аэростате и с высоты наблюдали за ходом боя. Вскоре обнаружилось скопление немцев вдоль железнодорожной линии Рожище - Киверцы. Одновременно, пользуясь попутным западным ветром, многочисленные германские батареи начали усиленную стрельбу химическими снарядами. Облака ядовитого газа застревали в лесу, обволакивая русских смертоносным туманом. Пришлось немедленно отступить и вывести полки из отравленного газами района.
   Заметив это, германская гвардейская брауншвейгская дивизия переправилась через Стырь и в противогазах бросилась в атаку.
   Странный вид немецких солдат сначала смутил пехоту, и она попятилась.
   Тяжелые батареи оказались всего в версте от противника, который при дальнейшем продвижении легко мог бы захватить, тем более что для дальнобойной батареи Борейко требовалось немало времени, чтобы приготовиться к походному положению.
   Борейко мгновенно оценил серьезность обстановки и бросился к телефону.
   Вызвав батарею Кремнева, капитан приказал ей стрельбой прямой наводкой на картечь остановить дальнейшее продвижение немцев.
   - Я надеюсь на вас, Александр Васильевич! Помните наш русский девиз: погибай, но товарища выручай, - напутствовал его Борейко.
   Затем он решил лично отправиться на атакованный участок и, сообщив об этом Хоменко, помчался на мотоцикле к месту боя.
   Получив приказание, Кремнев поспешил к своим орудиям.
   - Передки на батарею! - уже издали скомандовал он. - Поторопи их, Леонид Романович. Прапорщика ко мне!
   Павленко вынырнул из-за кустов и вытянулся перед своим командиром.
   - Разведай дорогу в пехотные цепи и точно выясни, что делается на нашем участке, - приказал капитан.
   - Слушаюсь. - Прапорщик, с маху взлетев в седло, карьером умчался в сопровождении двух разведчиков.
   Подъехали передки. лошади, напуганные ружейной и пулеметной стрельбой, боязливо поводили ушами. Ездовые с трудом сдерживали их на месте.
   - За мной галопом марш-марш! - скомандовал Кремнев и, пришпорив свою рыжую кобылу, поскакал вперед.
   К нему подлетел посланный Павленко разведчик и повел батарею по дороге. Миновав кустарник, Кремнев оказался перед широким ровным полем, засеянным рожью. По нему перебежками отходили пехотные цепи. В сотне саженей за ними двигались немцы.
   - С передков на ближайший отъезд! - скомандовал Кремнев, размахивая шапкой. - Огонь!
   Едва головное орудие снялось с передка, как грохнул первый выстрел. Шрапнель с визгом разорвалась, врезавшись в немецкие цепи. Немцы в панике шарахнулись в стороны, бросая раненых и попадая под картечь орудий.
   Батарея вела бешеный огонь. Наводчики стреляли, не ожидая команды. Все впереди заволоклось дымом шрапнельных разрывов, сквозь которые кое-где мелькали бежавшие к лесу фигуры солдат.
   - Сто-о-о-ой! на задки! - скомандовал Кремнев, но вошедшие в азарт артиллеристы продолжали бешеную пальбу по опушке леса. Взводные и орудийные фейерверкеры насильно оттаскивали солдат от пушек.
   - На задки! - не свои голосом снова гаркнул Кремнев. - иначе нас раскатает немецкая артиллерия.
   не успел он произнести эти слова, как германские снаряды обрушились на батарею. Испуганные лошади забились в упряжке, ездовые не смогли сразу с ними справиться6 произошла заминка, а снаряды рвались все чаще. одним из них тяжело контузило Кремнева, который, потеряв сознание, упал с лошади. осколком другого ранило Сологубенко в ногу. Павленко придавила убитая под ним лошадь.
   В этот момент к батарее подъехал Борейко. Мгновенно оценив обстановку, он громовым голосом скомандовал:
   - Батарея, слушай мою команду! Номера - к подручным лошадям! Кто взялся за задки - рысью марш в тыл!
   Капитан направился к пятому орудию, где были убиты две лошади. Пришлось попросту обрубить постромки и вывести орудия на двух запряжках.
   Заметив тяжелое положение батареи, немецкая пехота ринулась вперед в надежде захватить орудия.
   - Становись за наводчика, - приказал Борейко подошедшему Блохину, - и бей немца в упор.
   Солдат бросился ко второму орудию, весь расчет которого был перебит, двое артиллеристов поспешили ему на помощь.
   Немецкие цепи обходили батарею слева по лощинке. Блохин, перекатив орудие, брызнул по ним картечью; немцев будто ветром сдуло с земли. Но тут группа человек в двадцать подкралась к оставшимся орудиям с тыла и открыла огонь из винтовок по лошадям. Опасаясь, что пушки будут захвачены немцами, Борейко торопил ездовых. Испуганные лошади плохо слушались. Увидя тяжелое положение капитана, Блохин повернул свою пушку и, рискуя поразить картечью своих, выстрелил по зашедшим с тыла немцам, которые мгновенно рассыпались в стороны.
   Воспользовавшись этим, пятое, а за ним второе орудия лихо, карьером, вышли из-под обстрела. Борейко и Блохин едва успели на ходу вскочить на пушечный лафет. Успевший оправиться после падения Павленко с помощью разведчиков вывез из сферы огня Кремнева, который все еще был без сознания. На поле осталось около десятка трупов артиллеристов и разбитый мотоцикл, но ценою этих потерь дальнейшее наступление немцев было приостановлено и тяжелые батареи спасены.
   Хоменко торопливо начал стягивать в район расположения батарей оставшиеся резервы. Справа уже проходили полки 125-й дивизии, с боем теснившие немцев, и положение бригады упрочилось.
   Было далеко за полдень, на фронте наступило затишье. В Киверцы прибыл командир 102-й пехотный дивизии генерал Микулин и принял на себя общее руководство боем. Мимоходом он заглянул на перевязочный пункт проведать Кремнева. Здесь его внимание привлек трофейный автомобиль, который служил операционной для женщины-врача, в тот момент спокойно делавшей перевязку.
   - Откуда вы достали такую чудесную машину? - заинтересовался генерал, поздоровавшись с Варей.
   - Не только машину, но и набор прекрасных хирургических инструментов из золингеновской стали и большой запас - целую аптеку - редких у нас медикаментов, - радостно сообщила Варя. - За это следует поблагодарить десантный эшалон Кузнецкого полка.
   - Вношу маленькую поправку: трофеи захвачены при участии самой госпожи Звонаревой. - И Хоменко подробно рассказал о том, что произошло во время десантной операции.
   Микулин расшаркался и, еще раз поблагодарив Варю за проявленное мужество, справился о здоровье Кремнева.
   - Общая слабость, к вечеру придет в себя. Просьба сейчас его не беспокоить.
   Генерал направился на наблюдательный пункт батареи Борейко, который расположился на колокольне сельской церкви.
   Оттуда открывалась широкая панорама. Влево, в районе соседнего корпуса, шел жестокий бой за Луцкое предмостное укрепление. Целые тучи дыма, огня, пыли заволокли к югу весь горизонт. Впереди, на линии железной дороги, сквозь пожарища виднелись красные постройки станции Рожище, на которой было заметно усиленное движение составов.
   - Эвакуируется немец. Немедленно обстрелять его из дальнобойных орудий, - приказал Микулин.
   - Слушаюсь! Придется дальнобойные пушки продвинуть к самым цепям, иначе мы не достанем до Рожища.
   Справа, из лесной чащи, доносилась усиленная перестрелка. Над деревьями то и дело поднимались клубы дыма от разрывов тяжелых бомб. За лесом среди изумрудно-зеленых болотистых берегов светлой голубой лентой вилась Стырь. было видно, как, отступая за рощу, немцы переправлялись через реку по понтонным мостам, а к переправе подходили колонны пехоты вперемежку с артиллерией.
   - Спят наши батареи! Такая масса прекрасных целей, а они почти все молчат! - с досадой проговорил генерал.
   - Не хватает патронов и снарядов, ваше превосходительство, - доложил Борейко. - Парки пусты, нет их и в армейском складе.
   - Когда же наконец наша промышленность будет в достаточном количестве снабжать нас боеприпасами?! - возмутился генерал.
   - Об этом, ваше превосходительство, надо было думать загодя, а не сейчас! - ответил Борейко.
   - Но о чем же думают наши союзники - англичане и французы?
   - Они считают, что у нас слишком много солдат, и потому жалеть их нечего. Наши потери только выгодны для них. Они ослабляют наш военный потенциал.
   - Короче, союзники мечтают, чтобы мы вместе с немцами проиграли эту войну.
   - Совершенно точно изволили заметить, ваше превосходительство! насмешливо проговорил Борейко.
   Вскоре, хотя и с опозданием, снаряды подвезли, и русские батареи открыли огонь. Артиллерия 102-й и 125-й дивизий начала подготовку к контратаке. Одновременно пехотные части этих дивизий, маскируясь в лесу, сосредоточились в исходном положении на флангах прорвавшихся за Стырь германских частей. Но немцы предупредили русские части и первыми вновь перешли в наступление.
   Создалась серьезная угроза Киверцам и расположенным в этом районе тяжелым батареям.
   Борейко не пожалел своих пятидесятипудовых бомб и обстрелял ими немецкие цепи. Страшный грохот взрывов, столбы дыма и огня, тучи осколков внесли расстройство в германские ряды. После десятиминутного обстрела немцы в полном беспорядке отступили. Увидя это, Хоменко с двумя полками ринулся на фланг неприятеля, а полки 125-й дивизии ударили с противоположной стороны.
   В лесной чаще завязался ожесточенный рукопашный бой. Бились накоротке, сходились грудь с грудью, действовали штыками, прикладами. Брауншвейгская гвардейская дивизия не выдержала и бросилась к переправам на Стыри. На ее плечах, не дав немцам даже взорвать понтонные мосты, бригада Хоменко перешла на левый берег реки и обеспечила переправу остальной части 102-й и 125-й дивизий.
   В неудержимом порыве полки кинулись на штурм укреплений у станции Рожище и ворвались в нее, захватив несколько готовых к отправке груженых составов.
   Штаб брауншвейгской дивизии бежал так поспешно, что бросил штабной автомобиль со всеми документами. На протяжении двадцати верст по дорогам валялись брауншвейгские каски.
   Успех под железнодорожной станцией Рожище позволил соседнему, 8-му корпусу взять штурмом город Луцк. По всему фронту началось общее отступление австрогерманцев. В преследование была брошена кавалерия.
   Варя на своем трофейном автомобиле тоже устремилась вслед за наступающими полками.
   На переправе через Стырь вследствие скопления у моста воинских частей пришлось задержаться. Варя сошла с автомобиля и направилась к генералу Микулину, который со своим штабом наблюдал за переправой.
   - Нельзя ли, господин генерал, пропустить меня вне очереди с моим санитарным автомобилем? Впереди, конечно, есть раненые, которые нуждаются в моей помощи, - попросила Звонарева.
   - Положение на фронте еще не совсем выяснено, и пока что я попрошу вас расположиться за переправой.
   Варя не посмела спорить, тем более что несколько шрапнелей разорвалось над самой переправой и среди солдат оказались раненые.
   Микулин со штабом решили все же перейти через реку. Сойдя с лошади, генерал, не обращая внимания на обстрел, неторопливо зашагал по мосту, за ним двинулись штабные офицеры и ординарцы с лошадьми. Не дошли они и до середины реки, как несколько снарядов одновременно обрушились на мост. Понтоны были разорваны, получили пробоины и начали быстро тонуть, испуганные лошади шарахнулись в стороны и, падая в реку, увлекли с собой солдат-коноводов. Микулин попытался спасти одного из них, протянув ему руку, но в это время был ранен в обе ноги, упал в реку и исчез под водой.
   - Спасайте генерала! - закричало сразу несколько голосов.
   Офицеры растерялись, не зная, что предпринять.
   - Вот он, вот он! - закричала Варя, увидев Микулина. - Неужели же никто не спасет его?
   - Эх, была не была! - выскочил из толпы Блохин. - Подержите мотоцикл, Варвара Васильевна, а я попытаю свое дырявое счастье.
   Скинув сапоги, он прямо в одежде бросился в воду. Течением Микулина относило все дальше и дальше. Блохин саженками подплыл к генералу, из последних сил боровшемуся с волной. Поддерживая потерявшего сознание генерала, Блохин с трудом добрался до берега.
   Звонарева с помощью санитаров принялась приводить Микулина в чувство. Придя в себя, от слабости, потери крови и пережитого волнения генерал с трудом мог говорить.
   - Передаю командование дивизией полковнику Хоменко, - первое, что смогла разобрать Звонарева. - Перевязывайте сначала раненых солдат, а потом уж меня, я подожду, - добавил он, помолчав.
   - Вы сами находитесь в тяжелом состоянии. У вас ранены обе ноги.
   - Неужели ампутация? - взволновался генерал.
   Звонарева поспешила его успокоить, но, глядя на размозженные кости и рваные раны, с сомнением покачала головой и тяжело вздохнула.
   Когда перевязка была окончена, генерала перенесли в штабную машину. Он подозвал к себе уже подъехавшего к переправе Хоменко и попросил его представить к награде Блохина. Микулин хотел лично поблагодарить солдата за спасение, но Блохин исчез, как в воду канул.
   Автомобиль тихонько тронулся.
   - Отвоевался наш генерал, - грустно проговорила Звонарева, когда машина отъехала. - Ему ампутируют обе ноги. В его годы трудно надеяться на благополучный исход такой тяжелой операции.
   С темнотой бой постепенно прекратился, и части стали окапываться на занятых рубежах. Хоменко верхом на лошади объезжал полки своей дивизии и благодарил солдат за боевую службу. Солдаты, окрыленные успехом, оглушительно выкрикивал "рады стараться" и обещали на следующий день окончательно добить немцев.
   Борейко продолжал объединять группу из шести легких и тяжелых батарей, так как Хоменко не хотел и слышать о возвращении его в батарею. Он возбудил ходатайство о производстве капитана в подполковники за боевые отличия и назначении его командиром приданных дивизии тяжелых и гаубичных батарей.
   Ночь не сулила отдыха тяжелым батареям. Им было приказано к утру перенести позицию почти на двадцать километров вперед. Получив этот приказ, даже невозмутимый Звонарев крепко выругал своего друга Борейко и приступил к подготовке громадных пушек к ночному переходу.
   Наступила ночь. Напряжение многодневных боев сказывалось все сильнее, люди валились на землю и засыпали мертвым сном. Сам Хоменко едва держался на ногах от усталости. Даже неутомимая Варя сдала и отказалась от сложных операций. Под утро и ее сморил сон.
   Всю ночь двенадцатидюймовая батарея тащилась по разбитым проселочным дорогам. Мощные автотягачи с трудом преодолевали многочисленные выбоины и ухабы, автомобили с людьми и боеприпасами буксовали в топких низинах и болотах. Несколько раз батарею нагонял Блохин с категорическим приказом Борейко поторопиться. Незадолго до рассвета батарею встретил и сам капитан.
   - Тебе, Сергей, следует поучиться у твоей супруги. Ее за хвост не удержишь - так и рвется вперед, а тебя не знаю за какое место надо тянуть, чтобы ты быстрее поворачивался, - недовольно гудел Борейко, выслушивая длинные объяснения своего старшего офицера.
   Разгромленные австро-германские части на следующий день продолжали свой отход на северо-запад, за реку Стоход.
   Около полудня Звонарева со своим отрядом переезжала на новое место. В автомобиле6 кроме нее, сидели обе сестры и Кремнев. Капитан еще не вполне оправился от контузии и жаловался на головную боль. Ветрова заботливо ухаживала за ним, нежно глядя на героя вчерашнего боя. С того момента, когда бесчувственного Кремнева принесли на перевязочный пункт, она ни на минуту не отходила от него, умоляя Звонареву спасти капитана.
   - Я сойду с ума, если только он умрет! - в отчаянии говорила она.
   - Но ты ведь замужем, - удивилась Варя.
   - Ничего подобного. Это я все придумала. Думала, что на фронте среди мужчин девушке трудно. Будут приставать... - призналась Таня.
   Всхлипывая, она рассказала, как сразу после первого знакомства ей понравился Кремнев, как потом желание его видеть, радость коротких свиданий - все это переросло в большое чувство. Но признаться ему боялась. Зачем? Кругом война, ужас, смерть, разве могут они мечтать о счастье... Но теперь молчать она больше не может. Она знает, что он любит ее. А любить друг друга и есть счастье. Зачем же обкрадывать себя?
   - Глупенькая ты еще... Скажи ему. Это поможет лучше всяких лекарств, - улыбнулась Варя.
   В своем прогнозе она не ошиблась. После разговора с Таней капитан сразу почувствовал себя значительно бодрее.
   К автомобилю подъехал Павленко и справился о здоровье своего командира.
   - У нас все благополучно. Рана Сологубенко почти зажила, так что ты можешь не беспокоиться за батарею, там все в полном порядке, - закончил прапорщик.
   - Да, да Александру Васильевичу надо еще несколько дней отдохнуть у нас, - присоединилась Ветрова.
   Варя только качала головой.
   - У нас не госпиталь, Танюша! Мы должны или эвакуировать в тыл, или возвращать в строй.
   - Мы временно зачислим капитана Кремнева в санитары, - нашлась сестра милосердия и сама смутилась от такого явного проявления своих чувств.
   В это время мимо автомобиля стремительно проскакал Кубанский казачий полк. Все в темно-малиновых черкесках и бешметах, кубанках, с винтовками за плечами, шашками на боку, кинжалами у пояса, рослые и загорелые. Смотреть на них без восторга было невозможно.
   - Наши, наши едут! - вскочила Варя, махая платком.
   Лихо заломив шапки, казаки весело смотрели на Звонареву. Миновав санитарный автомобиль, они съехали с дороги и в поле перестроились для атаки. Заиграли трубы, блеснули на солнце шашки, и вся конная масса двинулась вперед все ускоряющимся аллюром.
   - Полевым наметом! - донеслась команда, и весь полк утонул в облаке пыли, поднятой копытами сотен коней.
   - Смотрите, смотрите, казаки пошли лавой! - не помня себя от волнения, кричала Варя. - Зачем только я родилась женщиной! Скакала бы сейчас карьером и рубила немцев направо и налево!
   - Пока что, Варвара Васильевна, надо нам приготовиться к приему раненых из числа тех же казаков, - проговорила Ветрова.
   Вскоре у дороги развернулся перевязочный отряд. раненых, к счастью, было совсем мало.
   Окончательно деморализованные немцы оказывали слабое сопротивление, и русские части без боев дошли до Стохода.
   27
   Русская армия, остановив наступление, укреплялась на новых рубежах; строились блиндажи, оборудовались наблюдательные пункты. Полки и батареи пополнялись людьми, окопы окутывались колючей проволокой.
   Батарея Кремнева занимала позицию за деревней Страхалин. Несколько сзади расположилась батарея Борейко с двенадцатидюймовыми гаубицами. Поблизости находился перевязочный пункт Красного Креста.
   Летний вечер развернулся во всем своем великолепии. На западе еще горело пламя зари, но на небе уже зажглись первые неяркие звезды предвестники ночной тишины и покоя. Аисты с тихим клекотов опускались на крыши хат и, подняв одну ногу и опустив клюв, погружались в чуткий птичий сон. С болот доносилось кваканье лягушек. Все было по-мирному тихо . Только изредка ночную дремоту будила ружейная перестрелка, или пулеметная дробь, или мерцающий трепетный свет немецкой ракеты. будто и ночью война не хотела, чтобы о ней забывали люди.
   Солдаты, отдохнувшие и отоспавшиеся после боев, врастяжку лежали на земле около орудий и благодушно слушали батарейного острослова наводчика Кикина, который рассказывал им длиннейшую сказку, без начала и конца7