Неизвестен Автор. Семья Звонарёвых

   Бояровскому повезло: тяжелый снаряд упал как раз в проволочном заграждении и одним ударом устроил такой широкий проход, хоть на тройке проезжай, - сообщил он. - Сейчас он заканчивает уже второй, тогда приметься за один из ваших.
   - Мы сами, папаша, справимся с ним! - вспыхнул Кремнев. - Я разделю орудия батареи на две части - три пушки будут заканчивать первый проход. Этим ты и займешься, Боб, а остальными я приймусь за второй.
   - Слушаюсь! - вытянулся прапорщик.
   Батарея усилила огонь.
   Около полудня к Кремневу подошел Бояровский.
   - Не помочь ли тебе, Александр Васильевич? - предложил он. - Свои проходы я уже закончил.
   Кремнев из самолюбия отклонил предложения. Кроме того, ему хотелось и самому приобрести опыт стрельбы попроволчным заграждениям.
   - Сходи-ка ты лучше, Владимир Зенонович, к Борейко, доложи ему обо всем и сообщи мне по телефону, если будут какие-либо новые приказания.
   Бояровский ушел, а Кремнев с новым ожесточением начал долбить проволоку. Снаряды рвались между кольями, но при этом проволока оставалась целой. С батареи сообщили, что от сильной стрельбы орудия очень накалились и на них начала гореть краска. Пришлось на время прекратить огонь. Это еще больше расстроило Кремнева. Запищал телефон.
   - Вас просит капитан Борейко, - доложил телефонист.
   Кремнев взял трубку.
   - Сейчас вам поможет мортирная батарея. Я приказал ей дать несколько выстрелов по вашей проволоке.
   Почти в тоже мгновение перед Кремневым во вражеской проволоке взвилось несколько черных фонтанов, в воздух взлетели колья, и когда дым рассеялся, капитан увидел, что проволока была разрушена и уничтожена.
   Кремнев мог приняться за второй проход. Здесь дело у него пошло лучше, и к четырем часам оба прохода были проделаны. Усталый и оглохший от грохота, капитан вернулся на батарею, оставив в пехотных окопах Павленко.
   Чтобы скорее остыли орудия, Кремнев приказал открыть замки пушек, от которых так и веяло жаром и запахом горелой краски. Сологубенко, утомленный ипосеревший от пыли и гари, охрипшим от команды голосом доложил капитану, что батарея выпустила за день 1250 снарядов и что в двух орудиях поломались пружины накатника.
   Распорядившись заменить их запасными, Кремнев пощел к Борейко.
   Капитана он нашел на вышке, устроенной на верхушке дерева. Тут же находились командиры тяжелой и мортирной батарей. Борейко не спеша отдавал распоряжения, глядя в окуляры стереотрубы.
   - Обе легкие батареи участка уже выполнили свои задачи. Мортирной осталось разрушить еще один узел сопротивления. Как только будет наполнена газом новая оболочка аэростата, я попрошу командиров всех батарей подняться в воздух и детально ознакомиться с тылами противника.
   - Но мы не умеем прыгать с парашютом, - возразил командир тяжелой батареи.
   - Я сегодня впервые в жизни проделал такой воздушный эксперимент, и, как видите, вполне удачно, невзирая на свой рост и вес.
   Командиры нехотя повиновались.
   Несмотря на острую боль, Борейко продолжал оставаться на вышке, наблюдая за действиями артилерии на своем участке.
   - Все намеченные укрепленные точки основательно разрушены. Зато немецкие батареи, повсей вероятности, уцелели, - резюмировал он, внимательно осмотрев в бинокль линию немецких окопов.
   - Разведчикам следовало бы провести усиленные поиски. Возможно, что немцы примут их за атакующие части, откроют артиллерийский огонь и обнаружат свое расположение, - предложил Звонарев.
   - Неплохая идея. Сейчас же договорюсь об этом с Хоменко и заставлю в это время подняться на колбасе наших мортирщиков и тяжелых, пусть полюбуються на германские батареи.
   Условившись по телефону с пехотой о высылке разведчиков, Борейко предложил командирам тяжелой и мортирной батарей следить с аэростата за немецкой артиллерией и открыть огонь по всем намеченным батареям противника.
   Но немцы разгадали план капитана и открыли по разведчикам лишь слабый огонь, и то легких батарей. Артиллерия противника впервый день артиллерийской подготовки осталась невредимой. С темнотой в палатке Борейко собралиь все командиры батарей, приданных Кузнецкому полку. Тут же находилсь и Хоменко. Необходимо было срочно обсудить боевую обстановку. Командиры поочередно доложили о выполнении всех поставленных задач.
   - С рассветом мой полк должен двинуться вперед. Я прошу вас поддержать меня огнем всех своих орудий, - обратился к артиллеристам полковник.
   - Само собой разумееться, что полк только тогда двинеться вперед, когда вся артиллерия противника будет полностью уничтожена. Кроме того, вас будут сопровождать при наступлении батареи Кремнева и Бояровского, сказал Борейко. - На них я возлогаю обязанность: подавлять огнем, прямой наводкой, все огневые точки, которые обнаружат себя.
   - Будет в точности исполнено, - отозвались в один голос оба командира.
   - Теперь хочу я с вами, господа командиры, побалакать по секретному делу: появились у нас шпигуны и мерзотники, що смущают солдат подпольными листами. Ось побачте! - И Хоменко протянул листовку Донского комитета РСДРП, которую читал Солопов. - Ци шкидники перед боем смущают солдатскую душу всякими мерзостями. Есть у меня сведения, что ци листы с ваших гарматов, Борейко. Там много мастеровщины с Питера, она и привезла с собой прокламации. Треба вчиныть у усих ротах, батареях и командах обыск и цю мерзостину изъять, а виновных в распостранении предать суду, - решительно предложил Хоменко. - Сегодня в вечер и за ночь обыскать все места и Уничтожить всю нелегальщину.
   - Бесполезно, господин полковник! Надо обыскивать не роты и батареи, а всю округу, все деревья в лесу, все ямы в поле, все хаты и сараи в деревне. И все же мы едва ли что-либо найдем, - возразил Борейко. - Пока мы сюда добрались, я раз пять перетряхивал все имущество батареи и солдат - и ничего не нашел. Да и без листков солдаты все время ведут разговоры на ту же тему, что изложена в листках. Политическая обстановка в стране не может не отражаться на настроении солдат.
   - Надо вести разъяснительную работу среди солдат, - вставил Кремнев.
   - Трудно разъяснить тебе, что ты сыт, когда у тебя в брюхе пусто, усмехнулся Борейко. - А бороться с рапостранением нелегальщины должна жандармерия. Мы заняты подготовкой к предстоящему наступлению и нам не до политики.
   - Все же я предлагаю всем командирам произвести обыски в своих частях. Надо все-таки изъять прокламации, - распорядился Хоменко.
   На этом совещание кончилось.
   Звонарев пошел проводить Хоменко до домика лесника, надеясь повидать жену, но ее на переваязочном пункте не оказалось. Вместе с Ветровой и Осипенко она уже перебралась в окопы пехотного полка, где и решила обосноваться на время наступления.
   Хоменко пришел в восторг от такой предприимчивости Звонаревой и не стал слушать Емельянова.
   - Ведь это просто бабье сумасбродство, - тонким голосом жаловался уполномоченный. - Всякий раненый стремиться прежде всего попасть в безопасное место. Да и медицинский персонал под огнем будет работать плохо. Какая уж тут работа, когда кругом снаряды рвуться.
   - Бегут из боя только трусы, а чем скорее раненым будет оказана помощь, тем лучше. Это им сохранит жизнь. Что же еще нужно для солдата и командира? Неужели не ясно. что поступок госпожи Звонаревой правилен и благороден? - отрезал полковник и отправился лальше.
   Варю Хоменко нашел в своем бдиндаже.
   - Надеюсь, вы не в претензии, Михаил Игнатьевич, что мы выселили вас к телефонистам, а сами обосновались здесь? - встретила его Звонарева.
   - В тесноте, да не в обиде, лишь бы раненым было хорошо да вам, врачам и сестрам, удобно работать. За всю войну первый раз вижу, чтобы передовой перевязочный пункт действительно оказался передовым и распологался в пехотных окопах.
   К перевязочному пункту начали собираться ротные фельдшера и санитары. Они с любопытством поглядывали на Варю и сестер милосердия.
   - Неужто и в бою вы останетесь тут? - спрашивали солдаты.
   Вы будете здесь, отчего же и нам не остаться? - отвечала Варя.
   - Так мы солдаты, мужчины, а вы женщины - доктор да сестры.
   - Вот именно - врачи да сестры. И быть здесь наш долг. Какие же мы тогда сестры милосердия, если за милосердием вам прийдеться тащиться версту с гаком?
   Варя показала своим гостям некоторые новые способы перевязки. Сначала солдаты только слушали, но потом заинтересовались и сами начали задавать вопросы. Завязалась беседа, которая затянулась надолго. Хоменко тоже подсел к Варе и, посасывая трубку, одобрительно кивал головой.
   Потом полковник подозвал к себе старшего разведчика Гриценко.
   - Слухай, що я тоби буду казать, - проговорил полковник и, показав листовку солдату, приказал: - Щоб ты, як хочешь, разузнал мне, яки шкидник листы разбрасывает. Мерзостники эти нам у спину нож всажают. Поняв, хлопчик, що от тэбэ треба?
   - Так точно, ваше высокоблагородие, понял. Изловить щпигунов и шкидников, - ответил Гриценко и отошел от командира, стараясь понять, каким образом попали к Хоменко им самим так секретно розданные листовки. Не иначе в темноте обронил, а какая-то шкура отнесла начальству.
   Когда Хоменко наконец ушел, Гриценко неожиданно окликнула Звонарева.
   - О каких листках говорил с вами полковник? - поинтересовалась докторша.
   - Якись подпольни листки. Я их и не бачив. Що в них писано, не знаю, - уклончиво ответил солдат.
   - А вы бы поинтересовались, - посоветовала Звонарева.
   - Мы и без чтения знаем, что в них написано. Только про то балакать не треба, - замкнулся солдат и поспешил отойти от докторши.
   Звонарева решила завтра же поговорить с Гриценко и с Блохиным.
   Около полуночи разведчики тихонько выбрались из окопов и незаметно направились в сторону немецких укреплений, откуда доносился смутный ушм голосов, стук лопат и кирок. Немцы торопились исправить повреждения. Увлеченные работой, они не слышали продвижения русских разведчиков, хотя стояла тихая теплая ночь. С речки поднимался легкий туман, над которым методично взлетали германские ракеты. Не было слышно ни единого выстрела, и только нестройный лягушачий концерт нарушал ночную тишину.
   Разведчики осторожно навели легкие мостики через речку и перебрались на вражеский берег. Подрывники положили патроны под кое-где уцелевшую еще проволоку, подожгли фитиль и вернулись назад.
   Только когда грохнул взрыв, немцы начали усиленно пускать ракеты, застрочили их пулеметы, заполыхали зарницы орудийных выстрелов, и несколько снарядов с визгом разорвалось над русскими окопами.
   Русские батареи не замедлили с ответом, и скоро загрохотал весь фронт. Прошло с полчаса, пока артиллерийская дуэль утихла, и только легкие батареи еще продолжали вести редкий огонь, мешая немцам исправлять поврежденные заграждения.
   Хоменко, обходя окопы, делал последние наставления командирам наступающих рот:
   - Не терять связи со мной и артиллерией. Солдатам идти смело и бить немчуру беспощадно. Работать штыком и гранатой, и только когда захватим окопы - приниматься за стрельбу. Cмотри, Гриценко, щоб ты мэни завтра десяток германцев в плен забрав, - обернулся он к чернявому разведчику с Георгиевским крестом.
   - Цилу дюжину заберу, а не десяток, ваше высокоблагородие, - бойко отозвался солдат.
   Проходя мимо одного из свободных блиндажей, Хоменко заметил в нем белую косынку и, осветив блиндаж электрическим фонариком, увидел сконфуженные лица Зуева и Осипенко.
   - Тю, хай ему грец! Никак, ковбасник! Я-то думаю, шо вин свою ковбасу стереже, а вин замисть ковбасы та гарну дивчину тутечке караулыть, засмеялся Хоменко.
   - Никак нет! Я только проводил сестрицу и хотел повидать тетю Варю, смущенно оправдывался молодой офицер.
   - Твою дивчину, сынку мий, постережуть четыре тысячи чоловик, тетя твоя спыть, а сам ты иди-ка до своей ковбасы. Смотри, як тилько займется заря, я поднимусь з нею, - сказал Хоменко артиллеристу.
   Ира тоже поторопилась прошмыгнуть в свой блиндаж.
   После полуночи Хоменко прилег, не раздеваясь, вздремнуть до рассвета. В полку остались бодрствовать лишь дежурные и часовые.
   Батарея Кремнева должна была всю ночь вести редкий огонь по противнику.
   Теплая ночь медленно плыла над израненной, искалеченной фронтовой землей, призывая к отдыху и покою. Только резкие звуки орудийных выстрелов, грубо нарушая ее тишину и обаяние, будили многоголосое эхо в лесу.
   Выстрелам кремневской батареи вторила батарея Бояровского. На рассвете предстоял бой. Солдаты это знали. Прислушиваясь к выстрелам, не спали, и ночь казалась бесконечной.
   Солдаты то и дело выходили из блиндажей, зевади, почесывались, справлялись, долго ли еще до рассвета, и опять скрывались в бликдажах в тщетной надежде заснуть под грохот пушек.
   - Когда эта проклятущая война кончится? - сердито бурчали бородачи кремневской батареи. - Ни днем ни ночью нет покоя.
   - Дурак, кто на войне думает о спокое. Живым бы остаться и непокалеченным - и то хорошо, - отозвался Солопов.
   - Как побьем немцев, так и пойдем по домам, - проговорил фейерверкер Симонин. - Но долгонько того нам прийдеться ждать.
   21
   Eдва засерел восток, как на батарею Кремнева пришел Хоменко.
   - Пидлетим пид небеса, сынку! Треба побачить, що робится у немчуры, предложил он командиру батареи.
   Капитан мигом оделся, и они вместе направились к батарее Борейко. Аэростат еще только выводили из эллинга, когда офицеры подошли к нему. Зуев хриплым от сна голосом отдавал нужные приказания. Хоменко и Кремнев наскоро ознакомились с парашютом и заняли места в корзине.
   Утренний туман сильно ограничил видимость, но ждать, когда он разойдеться, не было времени. Осмотрев немецкие тылы против своего участка, Хоменко тут же на местности указал Кремневу рубежи, которые он намечал занять в течении дня.
   Гул моторов возвестил о приближении самолетов, и аэростат поспешили опустить на землю.
   С первыми лучами солнца раздались и первые выстрелы тяжелых батарей.
   Хоменко Кремнев заторопились на передний край обороны. Там они застали уже готовые к атаке головные роты.
   И вот под прикрытием дыма от разрывов тяжелых снарядов роты двинулись вперед. Передняя волна атакующих быстро докатилась до Путиловки, переправились через нее и без единого выстрела достигла линии вражеских окопов. Содаты быстро распространились по ним вправо и влево. Из уцелевших блиндажей виднелись поднятые вверх руки перепуганых немцев.
   Пока головные роты обосновывались в занятых окопах, следующие за ними цепи шли дальше. Поддерживая их, русская артиллерия перенесла огонь на тылы противника.
   Но внезапно усилившийся огонь немецких батарей приосиановил дальнейшее продвижение русских. Роты отощли на только что занятые позиции.
   Обеспокоенный этим Хоменко поспешил в передние окопы, над которыми ежеминутно рвались десятки легких и тяжелых немецких снарядов, уничтожающих все живое. Солдаты забились в блиндажи, пережидая огненный шквал.
   Этого момента со вчерашнего дня ждали командиры всех тяжелых русских батарей. Наконец-то немецкая артиллерия полностью обнаружила себя. Борейко едва успевал засекать взблески выстрелов вражеских батарей и распределял цели между мортирной и тяжелой батареями. Наиболее удаленные и поэтому наиболее опасные цели он оставлял для себя.
   Страдая от раны, капитан поддерживал силы малыми дозами водки. Мешая команды с бранью, Борейко ежесекундно требовал усиления огня, хоть и без того орудия до предела использовали свою скорострельность.
   Как раз в этот момент Хоменко приказал вызвать Борейко к телефону.
   Не успел полковник взять трубку, как сзади раздался громоподобный грохот тяжелых батарей, и воздух наполнило воем многопудовых бомб. Огонь вражеских батарей сразу ослабел.
   - Прошу вас, капитан, и впредь не давать ходу немцам, - всеже предупредил Борейко полковник.
   - Слушаюсь, буду неустанно следить за германской артиллерией и постараюсь привести ее к полному молчанию.
   Русские батареи отлично справились со своей задачей.
   - За мной, вперед! - скомандовал Хоменко, как только огонь немецкой артиллерии был подавлен.
   Он неторопливо выбрался из траншеи и спокойно пошел к переправе через речку. Солдаты выскакивали на бруствер, устремлялись за своим полковником к немецким окопам. Издали доносились крики "ура". Это вторая и третья волны русских цепей продвигались в глубь вражеской обороны. Справа неожиданно затрещал оживший германский пулемет. Очередь скосила сразу несколько человек. Внимательно осмотревшись вокруг, полковник заметил среди обломков разбитых блиндажей дуло пулемета.
   - Гриценко, возьми несколько гренадер и уничтожь его, да поживее, приказал Хоменко.
   Разведчики метнулись в сторону пулемета, раздалось несколько взрывов ручных гранат, и пулемет смолк.
   Видя, что цепи снова беспрепятственно продвигаються вперед, полковник вернулся к своему штабу. Здесь он приказал двигаться последним двум батальонам: одному правее, другому левее рот головного батальона.
   Затем Хоменко на минуту заглянул на перевязочный пункт. Легкораненые шли теперь беспрерывным потоком, тяжелых переносили на носилках. Звонарева, обе сестры и человек десять санитаров быстро осматривали и перевязывали раненых. Варя, держа в руке окровавленный ланцет, лово и умело орудовала им, удаляя раздробленные кости, соколки снарядов, подрезая края ран.
   - Шприц морфия... лигатуру... тампон... забинтовать, - бросала она спокойно и уверенно.
   Варино лицо было сосредоточенно и сурово, глаза смотрели остро и твердо, руки, смоченные йодом, действовали точно и безошибочно. Глядя на нее, трудно было представить, что это та самая веселая и кокетливая женщина, лишь накануне вечером лихо отплясывавшая вместе с солдатами, которые теперь, искалеченные, беспомощно лежали перед ней на операционном столе.
   - Вам ничего не нужно, доченьки мои? - ласково спросил полковник.
   - Если можно, побольше вина или горилки, мий тату! Она прекрасно предохраняет от раньевого шока. Нам не хватает также воды, - в тон Хоменко ответила Звонарева, не торываясь от работы.
   - Сейчас прикажу доставить и то и другое.
   - Ира, получишь в штабе полка водку и будешь давать по чарке каждому тяжелораненому. Разумееться, кроме черепных, - распорядилась Варя, все так же не поднимая головы, сосредоточенно оперируя раненого в плечо солдата. Шприц камфары!
   Хоменко оставил при себе лишь несколько разведчиков и связистов и знаменной полк. Он перенес штаб полка в первую линию германских окопов, а сам отправился вперед. За ним неотступно следовал Борейко, чтобы в нужную минуту поддержать пехоту артиллерийским огнем. Тут же находились Кремнев и Павленко.
   Вдруг впереди раздалась частая ружейная перестрелка и пулеметная трескотня, прерываемые взрывами ручных гранат.
   - Ваше высокоблагородие, немец перешел в контратаку! - прибежал связной от головной роты.
   - Выдвинуть все пулеметы вперед! - отдал приказание полковник. Помогите и вы нам, - обратился он к Борейко.
   - Немедленно выведите сюда на рысях один взвод, - приказал Борейко Кремневу.
   - Слушаюсь, сейчас прикажу по телефону подать передки на батарею. Отправляйся на батарею, - коротко приказал капитан прапорщику.
   Павленко исчез.
   Пехота, наскоро приспособив с тыла захваченные окопы, отбивала немцев ружейным и пулеметным огнем. Сзади загремели частые выстрелы легких батарей. Перед атакующими немцами выросла огневая завеса шрапнелей и снарядов. Мортирная и тяжелая батареи, несколько уменьшив прицел, тоже обрушились на вражеские цепи, которые моментально утонули в дыму и пыли. Немцы в панике отхлынули назад.
   Едва контратака была отбита, как Кузнецкий полк вновь ринулся вперед, но это продвижение задержала своя же артиллерия, которая не сразу перенесла огонь в тыл немцев.
   - Сынку, скомандуй своим батареям, щоб воны мне дорогу не закрывали, а расчищали, - попросил полковник Борейко.
   - Сейчас будет исполненно! - И капитан бросился к телефону.
   Но провод оказался перебитым, связь прервалась. Капитан с досады выругался и послал связистов по проводу.
   В это время показалось несколько тяжело нагруженных солдат. Они торопливо пробирались среди бревен, обломков бетона, обрывков колючей проволоки, перескакивая через рвы и воронки.
   - О, сейчас мы дело поправим! - обрадовался Борейко. - Блохин, установи рацию, - приказал он старшему разведчику.
   На двух шестах протянули небольшую проволоку, разместили в одном из блиндажей тяжелую аккумуляторную батарею и телеграфный аппарат. Связист надел наушники, застучал ключом, послушал и наконец доложил:
   - Связь с батареей установлена, ваше благородие.
   Борейко приказал батареям перенести огонь в тыл противника. Не прошло и минуты, как заградительная стена огня и дыма передвинулась вглубь немецкого расположения.
   - Оце добре дило! - улыбнулся Хоменко. - Два шматка проволоки - и связь готова. Шо це за штукенция?
   - Беспроволочный телеграф, Михаил Игнатьевич, изобретенный двадцать лет назад нашим русским ученым Поповым, а затем вновь открытый итальянцем Маркони. Весьма удобен в боевой обстановке. Только аккумуляторы уж очень громоздки и весят больше шести пудов.
   - Нельзя ли вашу рацию, - кажись, так она называется? прикомандировать к моему штабу? - попросил Хоменко.
   - Ее не следует часто перемещать с места на место. Это расстраивает работу аккумуляторов, а штаб все время находится в движении. протяните свой провод к рации, она будет передавать батареям ваши распоряжения, предложил Борейко.
   Наладив связь с артиллерией, Хоменко пошел в район третьей линии немецких окопов, где вели бой передовые роты. Здесь находилась приспособленная немцами к обороне и сильно укрепленная деревня Ставки.
   Полковник подоспел в тот момент, когда 3-й батальон полка уже обосновался в Ставках. Тут Хоменко заметил, что соседние части сильно отстали от Кузнецкого полка и находились еще во второй, а частью даже в первой линии немецких окопов. Это делало дальнейшее продвижение полка рискованным, и Хоменко решил закрепиться на захваченных рубежах.
   Сразу за деревней остановился приведенный Павленко взвод кремневской батареи. присутствие артиллерии придало устойчивость стрелковым частям. Борейко приказал также продвинуться вперед и обеим легким и мортирной батареям. Тяжелую и свою батареи он временно оставил на месте.
   22
   Вечерело. После жаркого дня над землей белыми косами плыл туман. Растекаясь, он постепенно заполнил низины, а потом, набравшись силы, белым плотным облаком лег на землю. грохот орудий стал утихать. Последними замолчали легкие батареи, которые использовали оставшиеся светлые минуты, чтобы пристреляться к ночи по важным целям и ориентирам с новых позиций.
   Хоменко со своим штабом занял хату на окраине деревни. рассыпавшиеся за день по полю сражения солдаты теперь собирались к своим ротам, связисты тянули линии связи, артиллеристы устраивались на новых позициях. Как бы прочищая глотку на ночь, впереди раздалась скороговорка пулемета и смолкла.
   Было уже совсем темно, когда в штаб Хоменко пришла Варя, бледная, осунувшаяся, с синими кругами под глазами. Сев на табуретку у стола, обратилась к полковнику:
   - За сегодняшний день я сделала около пятидесяти операций, всего прошло через перевязочный пункт свыше четырехсот человек. Израсходован весь запас перевязочных материалов. Пока его подвезут, я решила перенести свой пункт сюда. Я займу соседнюю хату, попрошу дать людей для уборки. Нельзя ли у вас попросить стакан чаю? За весь день мне так и не удалось поесть.
   Хоменко поспешил отдать нужные распоряжения.
   - Ладно, доченька. От лица своих солдат благодарю всех вас за работу, - с чувством проговорил полковник, прижимая руку к сердцу.
   - Гриценко, иди сюда, чернявый хлопчик! поможешь со своими разведчиками докторше.
   - Он сегодня дважды ранен - в ногу и в бок, но отказался от эвакуации. Как себя чувствуешь? - спросила Звонарева у солдата.
   - Трохи пече в боци, быстро идти трудно, а воевать ще можно!
   Звонарева вышла вместе с солдатом. В темноте безлунной туманной ночи очень трудно было продвигаться по изрытой снарядами улице. В намеченном для перевязочного пункта помещении при слабом свете простого деревенского масляного каганца Ветрова и Осипенко наводили порядок. гриценко не замедлил привести десяток солдат, которые принялись убирать мусор, обметать стены. Хозяйка хаты принесла мел и вместе с сестрами принялась за побелку. Общими усилиями пункт был быстро оборудован. поздно вечером пришел проведать жену Звонарев. Он принес ей еду и фляжку с вином.
   - С утра наступление продолжится. Эту деревушку, конечно, будут сильно обстреливать, напрасно ты поторопилась с переездом сюда, Варя. По-моему, перед рассветом вам следовало бы отодвинуться в тыл, посоветовал Звонарев жене.
   - Ты сам говоришь, что предстоит наступление. Следовательно, если нас и обстреляют, то недолго, пересидим и здесь, а затем пехота продвинется дальше, и мы окажемся в глубоком тылу, - возразила она.
   - На батарее у Кремнева есть большие и прочные немецкие блиндажи. Он предлагает вам в случае сильного обстрела переместиться туда. До него отсюда сажен двести, не больше.
   - Будем иметь это в виду, а пока спасибо за угощение и уходи, сказала она мягче. - Меня ждет не меньше десятка раненых.
   Звонарев вышел.
   Со стороны немцев слышался скрип повозок, шум автомобильных моторов. Ракеты то и дело взлетали вверх, смутно белея в тумане. Хоменко со своим адъютантом несколько несколько раз обошел расположение полка.