Страница:
Он, должно быть, повернулся, чтобы уйти, и уже шагнул прочь, но остановился и добавил:
— А вообще зря ты все это затеяла. Джордж не позволит тебе остаться. Скорее всего, он даже не выпустит тебя из ракеты. В шлюзе работает система контроля на чужеродную органику — вирус не проскочит, не то что ты. Так что лучше вылезай, я все еще могу отвезти тебя домой. А вернусь вместе с зоологами.
Он еще немного постоял, ожидая, должно быть, моей капитуляции. Затем послышался смешок:
— Честно говоря, я бы тоже не вышел.
И двери вновь сомкнулись.
Я легла на живот, прижавшись щекой к прохладному полу, и стала ждать. Казалось, прошло уже полчаса, а то и больше, но вот снизу раздался глухой гул, заставивший герметичные переборки мелко завибрировать. Я подумала, что мы уже летим, и успела удивиться, что не чувствую перегрузки, — и вот тут-то меня вдавило в жесткий пол. Поначалу это было даже забавно — чувствовать отяжелевшие конечности, крылья, которые навалились на спину, словно сделавшись чугунными… но вскоре я почувствовала то, о чем говорил Раджив. Дышать стало трудно из-за сдавленной грудной клетки, да и сердцу не слишком нравилось гонять кровь, потяжелевшую более чем вчетверо, g ведь соответствует человеческой, а не нашей силе тяжести. К тому же лежать прижатой к твердой плоскости пола было попросту больно.
Но вот наконец тяжесть схлынула, точно река, возвращающаяся в нормальное русло после паводка. Я села на полу, думая, что у меня, должно быть, все тело в синяках. Конечно, я тут же сказала себе, что это ерунда — главное, я в космосе, я лечу! Однако по мере того, как новизна этой мысли блекла, мне становилось скучно. Сознание говорило, что я переживаю самое невероятное приключение в истории аньйо, а чувства возражали, что я просто сижу в полной темноте среди каких-то ящиков, и это ничем не отличается от сарая где-нибудь в Ранайе. Или, скажем, в Илсудруме. На мгновение мелькнула жуткая мысль, что и пришельцы, и все остальное мне просто приснилось, а на самом деле я нахожусь на портовом складе, куда забралась после бегства из зверинца. Я испуганно ощупала свои ноги, но, обнаружив на них гантруские кожаные башмаки вместо матерчатых туфель, успокоилась.
Но все-таки не могла же я сидеть так до бесконечности, так что, не выдержав, я пошла ощупью в направлении дверей. Довольно долго я шарила по стенам в темноте, прежде чем мне попалась какая-то квадратная кнопка. Я нажала на нее, не особо задумываясь о возможных последствиях, но она сделала то, на что я и надеялась, — открыла двери, и я вышла на освещенную площадку, примыкавшую к грузовому люку. Наверх уводила крутая винтовая лестница, обвивавшаяся вокруг толстой цилиндрической трубы с дверью. Возле двери была кнопка; я нажала на нее, и та засветилась, но больше ничего не произошло. Я чуть подождала и разочарованно двинулась в сторону лестницы, но тут дверь почти беззвучно уехала вбок, впуская меня в круглую кабину. Внутри не было ничего интересного, кроме нескольких кнопок, расположенных одна над другой; рядом с каждой шла надпись на человеческом языке.
Я нажала верхнюю; дверь тут же закрылась, и я почувствовала, что поднимаюсь. Через несколько мгновений кабина выпустила меня на новой площадке; там тоже была дверь, и мне ничего не оставалось, как нажать на другую кнопку. Почему-то в ракете, в отличие от базы, все эти двери отличались редкостным упрямством и не желали открываться при одном лишь моем приближении. А эта не открылась даже после нажатия кнопки. Вместо этого раздался удивленный голос:
— Ху зе хелл из ит?!
— Это я, Эйольта, — сказала я по-ранайски, ожидая любой реакции.
Но наступила тишина. Я уже подумывала, не нажать ли на кнопку еще раз, когда дверь вдруг поехала в сторону. За ней был открытый космос! Чернота неба, усеянного звездами гуще, чем в самую ясную ночь, и в этой черноте ярко светился огромный голубой полумесяц. Ученые аньйо, измерив давление на уровне моря и в горах, давно сделали вывод, что на большой высоте воздуха слишком мало для дыхания, да и Раджив подтвердил это во время наших полетов. Я задержала дыхание и в ужасе отпрянула. Но уже в следующий миг поняла, что передо мной — такая же иллюзия, как и живые пейзажи на стенах человеческих домов.
— Ну входи, раз уж ты здесь, — услышала я и последовала совету.
Посреди космоса стоял круглый стол, на котором мягко светились дисплеи. Вокруг стола располагались шесть одноногих кресел; три из них, через одно, пустовали, в остальных сидели Раджив и двое пришельцев, с которыми я прежде виделась на базе, но общалась мало: розовокожий Сергей и желтокожая Кирико. Я подошла к ним, неуверенно ступая по распростертому под ногами звездному небу.
— Ну и ну, — продолжал Сергей, повернувшись вместе с креслом в мою сторону. — У нас на борту заяц. Прямо как в фантастических романах. Я предупреждал Валерию, что за девчонкой нужен глаз да глаз.
— Вам следовало выставить охрану при погрузке, — виновато улыбнулась я.
— Мы это учтем, — пообещал Сергей. — Вот что значит один раз нарушить инструкцию, допустив инопланетянина на базу. Вся система безопасности летит к чертям. Ну что, коллеги, выкинем ее в космос прямо сейчас или подождем, пока Джордж спустит с нас шкуры?
— Сергей, — поморщилась Кирико, — не пугай ребенка.
— Я не ребенок! — оскорбилась я. — Мне почти шестнадцать. И после всего, через что я прошла, меня не так легко напугать. Если бы он и вправду хотел причинить мне зло, он бы сказал вам об этом на инглише.
— Сильна, — восхитился Сергей. — Раджив, сознавайся, твоя работа?
— По-твоему, я уже не понимаю разницы между флаером и челночной ракетой? — возмутился пилот, на мой взгляд, чересчур бурно.
— Раджив тут ни при чем! — заверила я их. — Я сама.
— Это вы Джорджу будете рассказывать. Я решила сменить тему.
— Так выглядит Земля из космоса? — спросила я, указывая на голубой серп. — Красиво.
— Нет, — ответил Сергей, — это Лийа. Твоя Земля вот, — он показал себе под ноги.
Теперь я уже и сама видела свою ошибку — сквозь голубизну проглядывали очертания гор и круглых кратеров, совсем не похожие на знакомую мне географическую карту. Но где же Земля? Под столом я видела только черноту. И лишь вглядевшись, различила, что она чуть светлее, чем космос вокруг, и лишена звезд, а с дальней от меня стороны стола ее очерчивает тоненькая синяя дуга.
— Мы над ночной стороной, — пояснил Раджив.
— А где «Дарвин»?
— Далеко, на бруноцентрической орбите. Отсюда его не видно, он с другой стороны. — Раджив ткнул в пол.
— Разве мы летим не туда?
— Нет, на нашу базу на Лийе, — ответил пилот, а Сергей довольно осклабился:
— Что, не ожидала при жизни попасть в рай? Впрочем, можем и в ад доставить — на Лла у нас тоже станция наблюдения.
— Я никогда не верила в эти поповские глупости, — гневно сверкнула на него глазами я и вновь обратилась к Радживу: — А зачем вам так много баз?
— С Лла удобно наблюдать за планетой, но это просто астероид, хотя для астероида он довольно крупный, там совсем маленькая сила тяжести, а в этом есть свои неудобства. Лучше уж потратить лишнее топливо на взлет, благо мы можем наделать его в любых количествах, чем взлететь, когда ты вовсе этого не желаешь. Поэтому на Лла у нас только автоматика. А Лийа больше и массивнее, там наша главная база.
— Погоди, как это — Лийа больше? Всегда же считалось, что наоборот… Это и невооруженным глазом видно.
— Лийа просто дальше, — хохотнул Сергей. — Они имеют кратные периоды вращения и разные плоскости орбиты, поэтому вы никогда не наблюдали затмений. Но все равно ваши астрономы давно могли бы измерить параллакс и обнаружить это. Но как же, ведь невооруженным глазом видно, да и в Святом Троекнижии сказано…
— Не очень-то хорохорься, — осадила его Кирико. — Или тебе напомнить про Аристотеля? Вообрази себе, Эйольта, был у них в древности такой философ, который написал, что у мухи восемь ног. Муха — едва ли не самое распространенное насекомое нашей планеты, каждый человек видел ее за свою жизнь, наверное, миллион раз… Так вот почти за полторы тысячи лет ни один из этих европейских умников не удосужился проверить и убедиться, что ног на самом деле шесть!
— А вы в своей Японии профукали возможность стать великой морской державой, — мстительно ответил Сергей. — Вместо того чтобы колонизовать Америку, которая была у вас под боком, ваши даймё грызлись между собой, а Британия тем временем становилась владычицей морей. И опомнились вы только в двадцатом веке, когда было уже поздно.
— Коллеги! — одернул их Раджив. — Что о вас подумает другая цивилизация? Не обращай внимания, Эйольта, это они так шутят. Хотя, — добавил он задумчиво, — изложенные ими факты соответствуют действительности.
Я сделала вывод, что сам он не относится ни к европейцам, ни к японцам. Подняв глаза к голубому серпу, я спросила:
— А на Лийе есть жизнь?
— Нет, — покачал головой Раджив. — Там есть атмосфера, но она непригодна для жизни. Азот, метан, немного углекислого газа. И плотность — чуть больше процента от земной. Даже от метеоритов не защищает. Суточные перепады температур — больше полутора сотен градусов, впрочем, сутки там равны месяцу… Как видишь, условия и впрямь не райские.
— Как же вы там живете?
— Под герметичными куполами. — Он вдруг замер, похоже, осененный какой-то идеей. — Слушай, — произнес он, — а ведь это единственное место во Вселенной, где ты могла бы полетать. Я имею в виду…
Я вопросительно шевельнула крыльями.
— …Да, именно это. Под куполом нормальная атмосфера, а гравитация, как и на всей Лийе, впятеро меньше земной.
— Да, пожалуй, под куполом центрального склада места достаточно, — согласился Сергей. — Не роскошно, но пару кругов сделать можно. Разумеется, если Джордж согласится.
— Но ведь вы его попросите? — умоляюще обратилась я ко всем троим.
Они пообещали — сперва Раджив, потом, переглянувшись, остальные.
— А когда начнет уменьшаться сила тяжести? — нетерпеливо спросила я. — Мы ведь уже довольно далеко от Земли?
— Мы разгоняемся с ускорением в один g, — пояснил Раджив. — Примерно через полчаса развернемся и начнем тормозить. Так что лийскую гравитацию ты почувствуешь только после посадки.
Посадка прошла без всяких перегрузок — впрочем, я их уже и не боялась, ибо теперь сидела в кресле, а не лежала на полу. База людей располагалась в небольшом кратере; как объяснил Раджив, его стенки служат дополнительной защитой от метеоритов, летящих по пологой траектории. Это не значит, конечно, что метеориты так и сыплются дождем — в обычные дни ничего подобного, но за то время, что люди исследовали нашу Землю, она, а значит, и Лийа, уже трижды проходила через метеорные потоки.
Таинственному и грозному Джорджу сообщили по радио о «нештатной ситуации» — то есть обо мне — еще до посадки. При переговорах я не присутствовала и с трепетом ждала результатов. Уже после того, как ракета замерла на площадке и я ощутила долгожданную завораживающую легкость во всем теле, Раджив сообщил, что мне будет разрешено выйти на базу после дезинфекции и сканирования.
Я радостно вскочила, тут же взмыв почти на локоть, а затем непривычно медленно, словно сквозь воду, опустившись на пол. Мне не терпелось испробовать крылья, но Раджив предупредил, что в ракете делать этого не стоит — несмотря на создаваемую видеостенами иллюзию бесконечности, лишнего места здесь нет и потолки низкие. Вместе с пришельцами я спустилась на лифте и прошла через пассажирский шлюз, к которому был уже герметично пристыкован наклонный коридор, уводивший в один из куполов лийской станции. Затем мне вновь пришлось пройти через те же процедуры, что и по прибытии на зуграхскую базу; правда, утешением служило то, что они были предписаны и восьми прибывшим на ракете людям. Я было спросила испуганно, стоя в очереди к душевым кабинкам (их было всего шесть), не из-за моей ли гипотетической заразности страдают остальные, но мне ответили, что такова стандартная процедура при возвращении с обитаемых планет. Разве что людям перед сканированием не пришлось пить нанозоль, ибо в их телах жили их собственные нанохилеры.
А потом я встретилась с Джорджем. Он находился не на «Дарвине», а на Лийе.
Человеческий командир оказался вовсе не страшным, хотя вид у него был усталый и неприветливый. Наверное, из-за предотлетных хлопот. Он выглядел лет на сорок и был такой же розовокожий, как Валерия и Сергей, — и даже более, чем они. Я имею в виду, что его голова была совершенно безволосой. Я впервые видела лысого человека.
— Я знаю твою историю, Эйольта, — сказал он, принимая меня на фоне космического пейзажа с бело-желто-розово-красной, опоясанной плоскими концентрическими кольцами планетой. — Мои коллеги нарушили инструкции…
— Пожалуйста, не наказывайте их, — попросила я. — Они не виноваты, это все я сама!
— Как я могу их наказать? — усмехнулся Джордж. — У нас научная экспедиция, а не казарма. Мои коллеги — взрослые люди и сами отвечают за свои поступки. Но я хочу сказать, что понимаю их. Тот путь, что ты проделала ради встречи с нами, заслуживает по меньшей мере уважения. Думаю, на твоей планете найдется не много таких, как ты… Я имею в виду не анатомию. Таких, кто способен в одиночку бросить вызов всему миру… и победить. Не хочу сказать, что это всегда хорошо, бывает, что такие личности ведут мир к катастрофе, но без них невозможно движение цивилизации вперед. Впрочем, все это, конечно, не имело бы значения, если бы нарушение инструкций в твоем случае угрожало безопасности нашей экспедиции. Но я не вижу, что случится плохого, если, как просит Раджив, позволить тебе полетать под куполом склада. — Он улыбнулся.
— Спасибо! — воскликнула я.
— Только учти: отныне — никакой самодеятельности. Здесь, на главной базе, ты будешь делать только то, на что получишь прямое и недвусмысленное разрешение. Ты это хорошо поняла?
— Да, командир, — счастливо улыбалась я.
— И вот что, — добавил он, вновь посуровев. — Не хочу, чтобы ты лелеяла ложные надежды. Через три дня ты вернешься домой с последней ракетой. Это не обсуждается.
Я сочла, что пока благоразумней будет не спорить. Во-первых, я сама еще не решила окончательно, а во-вторых… иногда не то что трех дней, а и трех мгновений достаточно, чтобы полностью изменить все.
— Когда мне можно пойти на склад? — нетерпеливо спросила я.
— Ты не хочешь сначала поужинать? Насколько я понимаю, ты не ела с утра, а сейчас по зуграхскому времени уже ночь.
— Мне приходилось не есть и по две декады, — беспечно ответила я. — Я бы только не отказалась чего-нибудь попить.
— Ладно, — улыбнулся Джордж, и на его столе появился бокал с соком. — Если Раджив еще не лег спать, я попрошу его проводить тебя.
Довольный Раджив пришел почти сразу, и мы с ним направились на склад.
— Ну, как тебе Джордж? — осведомился он.
— По-моему, мы с ним вполне нашли общий язык. Слушай, а почему он лысый? Может, это у вас знак отличия командиров?
— Не-ет, — рассмеялся пилот, — просто мелкий дефект. Сейчас его предотвращают нанохилеры, но Джордж облысел раньше, чем они появились. Разумеется, его волосы легко можно было бы восстановить, но Джордж принципиально не хочет делать этого. Он говорит, что, во-первых, разумному существу не пристало заморачиваться по поводу своей внешности, а во-вторых, мытье, стрижка и причесывание волос — это совершенно бессмысленная трата времени.
Наконец, миновав очередной шлюз, — Раджив объяснил, что двойные двери нужны на случай разгерметизации, — мы вступили под своды купола. Собственно, мы и раньше находились внутри куполов, но те были разделены на этажи и помещения, а тут я впервые увидела купол изнутри целиком. В верхней точке он достигал, наверное, полусотни локтей и имел около трехсот локтей в диаметре. Вогнутая поверхность, как и во всех служебных, а не жилых помещениях людей, светилась ровным белым светом. Этот свет озарял ряды контейнеров на полу, занимавшие, впрочем, далеко не все свободное пространство, и несколько машин с прозрачными кабинами — я насчитала две колесные, три шагающие разных размеров и один флаер со сложенными крыльями. В одном из секторов, сложив ноги и щупальца, мирно дремали «пауки», их было несколько десятков.
Пока я разглядывала все это, поверхность купола вдруг стала голубой.
— Думаю, так будет лучше, — улыбнулся Раджив. — Больше похоже на небо. Только не забывай, что на самом деле этот небесный свод очень даже твердый. И пол тоже, не говоря уж об этих ящиках. Так что постарайся не падать, хоть тут и пониженная сила тяжести. Не залетай высоко, пока не будешь абсолютно в себе уверена. Учти, у тебя устойчивость и управляемость хуже, чем у флаера, и хуже, чем у других живых существ. У птиц — хвостовые перья, у вйофнов — на ногах длинные пальцы с перепонками, а у тебя — только башмаки, ими не очень-то порулишь.
— Ладно. — Я сделала несколько шагов в сторону центра и обернулась. — Я, пожалуй, начну?
— Думаю, тебе будет легче с разбега, — посоветовал пилот. — Крупные птицы всегда так делают. У тебя все-таки нет мощности флаера, чтобы взлетать с места.
Я выбрала траекторию, на которой не было препятствий почти до самой противоположной стены, и побежала. Точнее, помчалась огромными прыжками — даже без крыльев бег в условиях низкой тяжести представляет собой нечто незабываемое. Но я размахивала крыльями все быстрее, инстинктивно наклоняясь вперед, прыжки становились все длиннее, и уже на пятом или шестом я просто не опустилась на пол.
Сколько раз это снилось мне! Сколько раз я легко и непринужденно отрывалась от земли и скользила над ней, набирая высоту, и захлебывалась от счастья на волнах теплого ветра, а потом проклинала себя и весь мир за то, что проснулась… Но теперь, теперь это было взаправду!
Ву-ух, ву-ух, ву-ух — рассекали воздух крылья. Это было все же не совсем как во сне, там я не чувствовала усилий, а здесь в каждом взмахе словно опиралась на воздух, приятно обтекающий кожу. Пол уходил все ниже, и мне вдруг вспомнилось предупреждение Раджива. Я замедлила взмахи и начала плавно снижаться, затем, едва не коснувшись пола одной ногой, снова замахала быстрее.
— Эйольта, стена! — предостерегающе крикнул Раджив.
Действительно, все это время я смотрела вниз, а надо было взглянуть и вперед! Стена была уже близко, и я, как на флаере, дала крен на правое крыло, входя в разворот. Однако на машине с неподвижными крыльями и независимой от них тягой делать это было проще! Меня резко качнуло вправо, и одновременно я клюнула носом вниз, теряя высоту.
Я быстро и широко махнула правым крылом — теперь мою голову мотнуло влево и вверх, и я увидела стену уже прямо перед собой, одновременно чувствуя, что теряю скорость и опору на воздух. Яростный взмах обоими крыльями позволил мне все же увернуться от столкновения, но теперь я заваливалась набок головой вниз. Выгнув правое крыло, я все-таки сумела выровнять крен, но болтанка по тангажу усиливалась с каждым взмахом. Да, Раджив был прав — тяжело летать без горизонтального стабилизатора! Я попыталась отвести крылья назад, как делала во время прыжка с обрыва, пол рванулся навстречу, я в отчаянии забила крыльями, меня перекувырнуло, и я еле успела выставить руки, принимая валящийся на голову пол.
— Цела? — Раджив бежал ко мне через весь зал.
Я села на полу, складывая ушибленные крылья и обалдело тряся головой.
— Ничего, — сказала я подбежавшему пилоту, потирая онемевший локоть. — Мои первые попытки ездить верхом кончались так же.
И я, конечно, продолжила, как продолжила и тогда. Эх, Йарре…
Разумеется, недостатки моей «конструкции» накладывали некоторые непреодолимые ограничения, мне нечего было и мечтать о фигурах сложного пилотажа, впрочем, большинство их не под силу и обычным летающим существам, да и простые маневры приходилось выполнять с большой осторожностью. Отчасти, впрочем, мне удалось это компенсировать за счет гибкости как самих крыльев, так и тела в целом — нужно было лишь научиться этим пользоваться. Ходить — и то надо учиться, а не то что летать!
Мои крылья уже ныли от усталости, на лбу красовалась шишка, не говоря о синяках, скрытых под одеждой, да и Раджив, несмотря на пониженную потребность людей во сне, уже позевывал, сидя на ящике. И все же я не успокоилась, пока не сделала уверенных три круга под самым потолком. Ни по высоте, ни по скорости, ни по легкости и надежности это не могло сравниться с флаером. Но зато я летала сама, на собственных крыльях! Мечта всей моей жизни!
Я низко скользнула над полом, опустила ноги и пробежала по инерции несколько шагов.
— Ну как? — гордо спросила я, останавливаясь перед Радживом.
— Замечательно, — заверил он меня. — Я же говорил — ты прирожденный летчик.
— Жалко, другие этого не видели. — Я отерла пот со лба и поболтала расстегнутой рубашкой. Обмахиваться крыльями уже не было сил.
— Можешь не беспокоиться — все записано во всех подробностях, снаружи и изнутри, — улыбнулся человек. — Нанозонды тоже постарались.
— Что?
— Ну, не думала же ты, что доктор Ли упустит такую возможность — исследовать, как учится летать крупное млекопитающее! Тем более не способное к полету в нормальных условиях. Это же уникальный материал!
— Так, значит, мне разрешили это только потому, что вам было интересно посмотреть, как работают в полете мои мышцы и органы? — произнесла я потрясенно.
— И это тоже, — подтвердил Раджив без тени смущения. — А что не так? Ты воплотила свою мечту и в то же время послужила науке. Кому от этого плохо?
— Да в общем-то никому, — признала я, — но можно было сначала спросить моего согласия. Я бы, положим, его дала, но надо было спросить!
— Тогда бы ты волновалась, зная, что каждый твой жест записывается, и это бы тебе здорово мешало.
— Что ж, логично, — согласилась я. — И все же, выходит, слова об уважении ко мне — это было только, чтобы я не волновалась? Как сладкий корень, который ветеринар дает пожевать тайулу…
— Вовсе нет, — решительно возразил Раджив. — Мы действительно тебя уважаем, уж я-то точно. Но откуда следует, что того, кого уважаешь, нельзя использовать? В этом нет ничего унизительного. Мы используем тебя, ты используешь нас — это и есть взаимовыгодное сотрудничество.
Подумав, я пришла к выводу, что он прав. Да и как я могла осуждать их за то, что они тайком записывали мой полет, если перед этим сама тайком пробралась в их ракету?
На следующий день я снова ходила летать под куполом и на следующий тоже. Я старалась использовать каждую минуту, понимая, что другой возможности может не представиться уже никогда; но, даже если бы я и решила посвятить эти дни чему-то другому, возможностей для этого было немного. Я была связана обещанием, данным Джорджу, и не могла передвигаться по базе иначе как в сопровождении кого-то из людей. Среди пришельцев находились желающие со мной поболтать, но в основном они расспрашивали о моих приключениях, а сами избегали рассказывать о базе и космических полетах. Видимо, в непосредственной близости от начальства у них обострилось желание соблюдать инструкции, говорившие о «недопустимости какого-либо экспорта высоких технологий низшим культурам». Полноценной экскурсии по базе я так ни от кого и не добилась, даже от Раджива. Не иначе, люди опасались, что я могу прихватить на память какое-нибудь высокотехнологичное устройство, тем более что многие из их устройств, кажется, были совсем крошечными. Не скажу, что такая мысль совсем ни разу у меня не мелькнула (хотя это не значит, что я собиралась на самом деле нарушить слово!), но все равно было обидно. А еще хуже, чем обида, жгло неутоленное любопытство.
И с каждым днем я все яснее понимала, что не хочу возвращаться. Я, пилотировавшая флаер, летавшая на собственных крыльях, побывавшая на луне, почувствовавшая на личном опыте, что такое одна пятая земной тяжести и пятикратная перегрузка, видевшая многоногих роботов и живые картины на стенах, спавшая на кровати, по сравнению с которой ложе ранайских королей — просто грубый топчан, узнавшая, что такое эволюционная теория, световой год, полимер, нанозоль и много чего еще, а главное, способная узнать и увидеть в тысячи раз больше, если бы пришельцы приняли меня как свою, должна вернуться вниз и провести всю оставшуюся жизнь в убогом городишке, задыхающемся в тесном кольце обомшелой крепостной стены, с его узкими улочками в тйорлином навозе и смрадом сточных канав, с его сырыми перинами, вывешенными сушиться под окнами, с его чадящими факелами, с его пьяными песнями, несущимися из дверей ближайшего кабака, с его серостью, грязью, нищетой, болезнями, неурожаями…
Йартнар, столица провинции могущественного Ранайского королевства! Даже в те времена, когда я еще не помышляла о пришельцах, я предпочитала чистый воздух лесов и полей твоему затхлому величию. А уж теперь, когда я узнала, как живут истинно цивилизованные существа…
Однако время бежало неумолимо, и на третьи сутки ближе к вечеру Джордж потребовал меня к себе.
— Ракета скоро стартует, Эйольта. Если у тебя еще остались какие-то дела…
— А вообще зря ты все это затеяла. Джордж не позволит тебе остаться. Скорее всего, он даже не выпустит тебя из ракеты. В шлюзе работает система контроля на чужеродную органику — вирус не проскочит, не то что ты. Так что лучше вылезай, я все еще могу отвезти тебя домой. А вернусь вместе с зоологами.
Он еще немного постоял, ожидая, должно быть, моей капитуляции. Затем послышался смешок:
— Честно говоря, я бы тоже не вышел.
И двери вновь сомкнулись.
Я легла на живот, прижавшись щекой к прохладному полу, и стала ждать. Казалось, прошло уже полчаса, а то и больше, но вот снизу раздался глухой гул, заставивший герметичные переборки мелко завибрировать. Я подумала, что мы уже летим, и успела удивиться, что не чувствую перегрузки, — и вот тут-то меня вдавило в жесткий пол. Поначалу это было даже забавно — чувствовать отяжелевшие конечности, крылья, которые навалились на спину, словно сделавшись чугунными… но вскоре я почувствовала то, о чем говорил Раджив. Дышать стало трудно из-за сдавленной грудной клетки, да и сердцу не слишком нравилось гонять кровь, потяжелевшую более чем вчетверо, g ведь соответствует человеческой, а не нашей силе тяжести. К тому же лежать прижатой к твердой плоскости пола было попросту больно.
Но вот наконец тяжесть схлынула, точно река, возвращающаяся в нормальное русло после паводка. Я села на полу, думая, что у меня, должно быть, все тело в синяках. Конечно, я тут же сказала себе, что это ерунда — главное, я в космосе, я лечу! Однако по мере того, как новизна этой мысли блекла, мне становилось скучно. Сознание говорило, что я переживаю самое невероятное приключение в истории аньйо, а чувства возражали, что я просто сижу в полной темноте среди каких-то ящиков, и это ничем не отличается от сарая где-нибудь в Ранайе. Или, скажем, в Илсудруме. На мгновение мелькнула жуткая мысль, что и пришельцы, и все остальное мне просто приснилось, а на самом деле я нахожусь на портовом складе, куда забралась после бегства из зверинца. Я испуганно ощупала свои ноги, но, обнаружив на них гантруские кожаные башмаки вместо матерчатых туфель, успокоилась.
Но все-таки не могла же я сидеть так до бесконечности, так что, не выдержав, я пошла ощупью в направлении дверей. Довольно долго я шарила по стенам в темноте, прежде чем мне попалась какая-то квадратная кнопка. Я нажала на нее, не особо задумываясь о возможных последствиях, но она сделала то, на что я и надеялась, — открыла двери, и я вышла на освещенную площадку, примыкавшую к грузовому люку. Наверх уводила крутая винтовая лестница, обвивавшаяся вокруг толстой цилиндрической трубы с дверью. Возле двери была кнопка; я нажала на нее, и та засветилась, но больше ничего не произошло. Я чуть подождала и разочарованно двинулась в сторону лестницы, но тут дверь почти беззвучно уехала вбок, впуская меня в круглую кабину. Внутри не было ничего интересного, кроме нескольких кнопок, расположенных одна над другой; рядом с каждой шла надпись на человеческом языке.
Я нажала верхнюю; дверь тут же закрылась, и я почувствовала, что поднимаюсь. Через несколько мгновений кабина выпустила меня на новой площадке; там тоже была дверь, и мне ничего не оставалось, как нажать на другую кнопку. Почему-то в ракете, в отличие от базы, все эти двери отличались редкостным упрямством и не желали открываться при одном лишь моем приближении. А эта не открылась даже после нажатия кнопки. Вместо этого раздался удивленный голос:
— Ху зе хелл из ит?!
— Это я, Эйольта, — сказала я по-ранайски, ожидая любой реакции.
Но наступила тишина. Я уже подумывала, не нажать ли на кнопку еще раз, когда дверь вдруг поехала в сторону. За ней был открытый космос! Чернота неба, усеянного звездами гуще, чем в самую ясную ночь, и в этой черноте ярко светился огромный голубой полумесяц. Ученые аньйо, измерив давление на уровне моря и в горах, давно сделали вывод, что на большой высоте воздуха слишком мало для дыхания, да и Раджив подтвердил это во время наших полетов. Я задержала дыхание и в ужасе отпрянула. Но уже в следующий миг поняла, что передо мной — такая же иллюзия, как и живые пейзажи на стенах человеческих домов.
— Ну входи, раз уж ты здесь, — услышала я и последовала совету.
Посреди космоса стоял круглый стол, на котором мягко светились дисплеи. Вокруг стола располагались шесть одноногих кресел; три из них, через одно, пустовали, в остальных сидели Раджив и двое пришельцев, с которыми я прежде виделась на базе, но общалась мало: розовокожий Сергей и желтокожая Кирико. Я подошла к ним, неуверенно ступая по распростертому под ногами звездному небу.
— Ну и ну, — продолжал Сергей, повернувшись вместе с креслом в мою сторону. — У нас на борту заяц. Прямо как в фантастических романах. Я предупреждал Валерию, что за девчонкой нужен глаз да глаз.
— Вам следовало выставить охрану при погрузке, — виновато улыбнулась я.
— Мы это учтем, — пообещал Сергей. — Вот что значит один раз нарушить инструкцию, допустив инопланетянина на базу. Вся система безопасности летит к чертям. Ну что, коллеги, выкинем ее в космос прямо сейчас или подождем, пока Джордж спустит с нас шкуры?
— Сергей, — поморщилась Кирико, — не пугай ребенка.
— Я не ребенок! — оскорбилась я. — Мне почти шестнадцать. И после всего, через что я прошла, меня не так легко напугать. Если бы он и вправду хотел причинить мне зло, он бы сказал вам об этом на инглише.
— Сильна, — восхитился Сергей. — Раджив, сознавайся, твоя работа?
— По-твоему, я уже не понимаю разницы между флаером и челночной ракетой? — возмутился пилот, на мой взгляд, чересчур бурно.
— Раджив тут ни при чем! — заверила я их. — Я сама.
— Это вы Джорджу будете рассказывать. Я решила сменить тему.
— Так выглядит Земля из космоса? — спросила я, указывая на голубой серп. — Красиво.
— Нет, — ответил Сергей, — это Лийа. Твоя Земля вот, — он показал себе под ноги.
Теперь я уже и сама видела свою ошибку — сквозь голубизну проглядывали очертания гор и круглых кратеров, совсем не похожие на знакомую мне географическую карту. Но где же Земля? Под столом я видела только черноту. И лишь вглядевшись, различила, что она чуть светлее, чем космос вокруг, и лишена звезд, а с дальней от меня стороны стола ее очерчивает тоненькая синяя дуга.
— Мы над ночной стороной, — пояснил Раджив.
— А где «Дарвин»?
— Далеко, на бруноцентрической орбите. Отсюда его не видно, он с другой стороны. — Раджив ткнул в пол.
— Разве мы летим не туда?
— Нет, на нашу базу на Лийе, — ответил пилот, а Сергей довольно осклабился:
— Что, не ожидала при жизни попасть в рай? Впрочем, можем и в ад доставить — на Лла у нас тоже станция наблюдения.
— Я никогда не верила в эти поповские глупости, — гневно сверкнула на него глазами я и вновь обратилась к Радживу: — А зачем вам так много баз?
— С Лла удобно наблюдать за планетой, но это просто астероид, хотя для астероида он довольно крупный, там совсем маленькая сила тяжести, а в этом есть свои неудобства. Лучше уж потратить лишнее топливо на взлет, благо мы можем наделать его в любых количествах, чем взлететь, когда ты вовсе этого не желаешь. Поэтому на Лла у нас только автоматика. А Лийа больше и массивнее, там наша главная база.
— Погоди, как это — Лийа больше? Всегда же считалось, что наоборот… Это и невооруженным глазом видно.
— Лийа просто дальше, — хохотнул Сергей. — Они имеют кратные периоды вращения и разные плоскости орбиты, поэтому вы никогда не наблюдали затмений. Но все равно ваши астрономы давно могли бы измерить параллакс и обнаружить это. Но как же, ведь невооруженным глазом видно, да и в Святом Троекнижии сказано…
— Не очень-то хорохорься, — осадила его Кирико. — Или тебе напомнить про Аристотеля? Вообрази себе, Эйольта, был у них в древности такой философ, который написал, что у мухи восемь ног. Муха — едва ли не самое распространенное насекомое нашей планеты, каждый человек видел ее за свою жизнь, наверное, миллион раз… Так вот почти за полторы тысячи лет ни один из этих европейских умников не удосужился проверить и убедиться, что ног на самом деле шесть!
— А вы в своей Японии профукали возможность стать великой морской державой, — мстительно ответил Сергей. — Вместо того чтобы колонизовать Америку, которая была у вас под боком, ваши даймё грызлись между собой, а Британия тем временем становилась владычицей морей. И опомнились вы только в двадцатом веке, когда было уже поздно.
— Коллеги! — одернул их Раджив. — Что о вас подумает другая цивилизация? Не обращай внимания, Эйольта, это они так шутят. Хотя, — добавил он задумчиво, — изложенные ими факты соответствуют действительности.
Я сделала вывод, что сам он не относится ни к европейцам, ни к японцам. Подняв глаза к голубому серпу, я спросила:
— А на Лийе есть жизнь?
— Нет, — покачал головой Раджив. — Там есть атмосфера, но она непригодна для жизни. Азот, метан, немного углекислого газа. И плотность — чуть больше процента от земной. Даже от метеоритов не защищает. Суточные перепады температур — больше полутора сотен градусов, впрочем, сутки там равны месяцу… Как видишь, условия и впрямь не райские.
— Как же вы там живете?
— Под герметичными куполами. — Он вдруг замер, похоже, осененный какой-то идеей. — Слушай, — произнес он, — а ведь это единственное место во Вселенной, где ты могла бы полетать. Я имею в виду…
Я вопросительно шевельнула крыльями.
— …Да, именно это. Под куполом нормальная атмосфера, а гравитация, как и на всей Лийе, впятеро меньше земной.
— Да, пожалуй, под куполом центрального склада места достаточно, — согласился Сергей. — Не роскошно, но пару кругов сделать можно. Разумеется, если Джордж согласится.
— Но ведь вы его попросите? — умоляюще обратилась я ко всем троим.
Они пообещали — сперва Раджив, потом, переглянувшись, остальные.
— А когда начнет уменьшаться сила тяжести? — нетерпеливо спросила я. — Мы ведь уже довольно далеко от Земли?
— Мы разгоняемся с ускорением в один g, — пояснил Раджив. — Примерно через полчаса развернемся и начнем тормозить. Так что лийскую гравитацию ты почувствуешь только после посадки.
Посадка прошла без всяких перегрузок — впрочем, я их уже и не боялась, ибо теперь сидела в кресле, а не лежала на полу. База людей располагалась в небольшом кратере; как объяснил Раджив, его стенки служат дополнительной защитой от метеоритов, летящих по пологой траектории. Это не значит, конечно, что метеориты так и сыплются дождем — в обычные дни ничего подобного, но за то время, что люди исследовали нашу Землю, она, а значит, и Лийа, уже трижды проходила через метеорные потоки.
Таинственному и грозному Джорджу сообщили по радио о «нештатной ситуации» — то есть обо мне — еще до посадки. При переговорах я не присутствовала и с трепетом ждала результатов. Уже после того, как ракета замерла на площадке и я ощутила долгожданную завораживающую легкость во всем теле, Раджив сообщил, что мне будет разрешено выйти на базу после дезинфекции и сканирования.
Я радостно вскочила, тут же взмыв почти на локоть, а затем непривычно медленно, словно сквозь воду, опустившись на пол. Мне не терпелось испробовать крылья, но Раджив предупредил, что в ракете делать этого не стоит — несмотря на создаваемую видеостенами иллюзию бесконечности, лишнего места здесь нет и потолки низкие. Вместе с пришельцами я спустилась на лифте и прошла через пассажирский шлюз, к которому был уже герметично пристыкован наклонный коридор, уводивший в один из куполов лийской станции. Затем мне вновь пришлось пройти через те же процедуры, что и по прибытии на зуграхскую базу; правда, утешением служило то, что они были предписаны и восьми прибывшим на ракете людям. Я было спросила испуганно, стоя в очереди к душевым кабинкам (их было всего шесть), не из-за моей ли гипотетической заразности страдают остальные, но мне ответили, что такова стандартная процедура при возвращении с обитаемых планет. Разве что людям перед сканированием не пришлось пить нанозоль, ибо в их телах жили их собственные нанохилеры.
А потом я встретилась с Джорджем. Он находился не на «Дарвине», а на Лийе.
Человеческий командир оказался вовсе не страшным, хотя вид у него был усталый и неприветливый. Наверное, из-за предотлетных хлопот. Он выглядел лет на сорок и был такой же розовокожий, как Валерия и Сергей, — и даже более, чем они. Я имею в виду, что его голова была совершенно безволосой. Я впервые видела лысого человека.
— Я знаю твою историю, Эйольта, — сказал он, принимая меня на фоне космического пейзажа с бело-желто-розово-красной, опоясанной плоскими концентрическими кольцами планетой. — Мои коллеги нарушили инструкции…
— Пожалуйста, не наказывайте их, — попросила я. — Они не виноваты, это все я сама!
— Как я могу их наказать? — усмехнулся Джордж. — У нас научная экспедиция, а не казарма. Мои коллеги — взрослые люди и сами отвечают за свои поступки. Но я хочу сказать, что понимаю их. Тот путь, что ты проделала ради встречи с нами, заслуживает по меньшей мере уважения. Думаю, на твоей планете найдется не много таких, как ты… Я имею в виду не анатомию. Таких, кто способен в одиночку бросить вызов всему миру… и победить. Не хочу сказать, что это всегда хорошо, бывает, что такие личности ведут мир к катастрофе, но без них невозможно движение цивилизации вперед. Впрочем, все это, конечно, не имело бы значения, если бы нарушение инструкций в твоем случае угрожало безопасности нашей экспедиции. Но я не вижу, что случится плохого, если, как просит Раджив, позволить тебе полетать под куполом склада. — Он улыбнулся.
— Спасибо! — воскликнула я.
— Только учти: отныне — никакой самодеятельности. Здесь, на главной базе, ты будешь делать только то, на что получишь прямое и недвусмысленное разрешение. Ты это хорошо поняла?
— Да, командир, — счастливо улыбалась я.
— И вот что, — добавил он, вновь посуровев. — Не хочу, чтобы ты лелеяла ложные надежды. Через три дня ты вернешься домой с последней ракетой. Это не обсуждается.
Я сочла, что пока благоразумней будет не спорить. Во-первых, я сама еще не решила окончательно, а во-вторых… иногда не то что трех дней, а и трех мгновений достаточно, чтобы полностью изменить все.
— Когда мне можно пойти на склад? — нетерпеливо спросила я.
— Ты не хочешь сначала поужинать? Насколько я понимаю, ты не ела с утра, а сейчас по зуграхскому времени уже ночь.
— Мне приходилось не есть и по две декады, — беспечно ответила я. — Я бы только не отказалась чего-нибудь попить.
— Ладно, — улыбнулся Джордж, и на его столе появился бокал с соком. — Если Раджив еще не лег спать, я попрошу его проводить тебя.
Довольный Раджив пришел почти сразу, и мы с ним направились на склад.
— Ну, как тебе Джордж? — осведомился он.
— По-моему, мы с ним вполне нашли общий язык. Слушай, а почему он лысый? Может, это у вас знак отличия командиров?
— Не-ет, — рассмеялся пилот, — просто мелкий дефект. Сейчас его предотвращают нанохилеры, но Джордж облысел раньше, чем они появились. Разумеется, его волосы легко можно было бы восстановить, но Джордж принципиально не хочет делать этого. Он говорит, что, во-первых, разумному существу не пристало заморачиваться по поводу своей внешности, а во-вторых, мытье, стрижка и причесывание волос — это совершенно бессмысленная трата времени.
Наконец, миновав очередной шлюз, — Раджив объяснил, что двойные двери нужны на случай разгерметизации, — мы вступили под своды купола. Собственно, мы и раньше находились внутри куполов, но те были разделены на этажи и помещения, а тут я впервые увидела купол изнутри целиком. В верхней точке он достигал, наверное, полусотни локтей и имел около трехсот локтей в диаметре. Вогнутая поверхность, как и во всех служебных, а не жилых помещениях людей, светилась ровным белым светом. Этот свет озарял ряды контейнеров на полу, занимавшие, впрочем, далеко не все свободное пространство, и несколько машин с прозрачными кабинами — я насчитала две колесные, три шагающие разных размеров и один флаер со сложенными крыльями. В одном из секторов, сложив ноги и щупальца, мирно дремали «пауки», их было несколько десятков.
Пока я разглядывала все это, поверхность купола вдруг стала голубой.
— Думаю, так будет лучше, — улыбнулся Раджив. — Больше похоже на небо. Только не забывай, что на самом деле этот небесный свод очень даже твердый. И пол тоже, не говоря уж об этих ящиках. Так что постарайся не падать, хоть тут и пониженная сила тяжести. Не залетай высоко, пока не будешь абсолютно в себе уверена. Учти, у тебя устойчивость и управляемость хуже, чем у флаера, и хуже, чем у других живых существ. У птиц — хвостовые перья, у вйофнов — на ногах длинные пальцы с перепонками, а у тебя — только башмаки, ими не очень-то порулишь.
— Ладно. — Я сделала несколько шагов в сторону центра и обернулась. — Я, пожалуй, начну?
— Думаю, тебе будет легче с разбега, — посоветовал пилот. — Крупные птицы всегда так делают. У тебя все-таки нет мощности флаера, чтобы взлетать с места.
Я выбрала траекторию, на которой не было препятствий почти до самой противоположной стены, и побежала. Точнее, помчалась огромными прыжками — даже без крыльев бег в условиях низкой тяжести представляет собой нечто незабываемое. Но я размахивала крыльями все быстрее, инстинктивно наклоняясь вперед, прыжки становились все длиннее, и уже на пятом или шестом я просто не опустилась на пол.
Сколько раз это снилось мне! Сколько раз я легко и непринужденно отрывалась от земли и скользила над ней, набирая высоту, и захлебывалась от счастья на волнах теплого ветра, а потом проклинала себя и весь мир за то, что проснулась… Но теперь, теперь это было взаправду!
Ву-ух, ву-ух, ву-ух — рассекали воздух крылья. Это было все же не совсем как во сне, там я не чувствовала усилий, а здесь в каждом взмахе словно опиралась на воздух, приятно обтекающий кожу. Пол уходил все ниже, и мне вдруг вспомнилось предупреждение Раджива. Я замедлила взмахи и начала плавно снижаться, затем, едва не коснувшись пола одной ногой, снова замахала быстрее.
— Эйольта, стена! — предостерегающе крикнул Раджив.
Действительно, все это время я смотрела вниз, а надо было взглянуть и вперед! Стена была уже близко, и я, как на флаере, дала крен на правое крыло, входя в разворот. Однако на машине с неподвижными крыльями и независимой от них тягой делать это было проще! Меня резко качнуло вправо, и одновременно я клюнула носом вниз, теряя высоту.
Я быстро и широко махнула правым крылом — теперь мою голову мотнуло влево и вверх, и я увидела стену уже прямо перед собой, одновременно чувствуя, что теряю скорость и опору на воздух. Яростный взмах обоими крыльями позволил мне все же увернуться от столкновения, но теперь я заваливалась набок головой вниз. Выгнув правое крыло, я все-таки сумела выровнять крен, но болтанка по тангажу усиливалась с каждым взмахом. Да, Раджив был прав — тяжело летать без горизонтального стабилизатора! Я попыталась отвести крылья назад, как делала во время прыжка с обрыва, пол рванулся навстречу, я в отчаянии забила крыльями, меня перекувырнуло, и я еле успела выставить руки, принимая валящийся на голову пол.
— Цела? — Раджив бежал ко мне через весь зал.
Я села на полу, складывая ушибленные крылья и обалдело тряся головой.
— Ничего, — сказала я подбежавшему пилоту, потирая онемевший локоть. — Мои первые попытки ездить верхом кончались так же.
И я, конечно, продолжила, как продолжила и тогда. Эх, Йарре…
Разумеется, недостатки моей «конструкции» накладывали некоторые непреодолимые ограничения, мне нечего было и мечтать о фигурах сложного пилотажа, впрочем, большинство их не под силу и обычным летающим существам, да и простые маневры приходилось выполнять с большой осторожностью. Отчасти, впрочем, мне удалось это компенсировать за счет гибкости как самих крыльев, так и тела в целом — нужно было лишь научиться этим пользоваться. Ходить — и то надо учиться, а не то что летать!
Мои крылья уже ныли от усталости, на лбу красовалась шишка, не говоря о синяках, скрытых под одеждой, да и Раджив, несмотря на пониженную потребность людей во сне, уже позевывал, сидя на ящике. И все же я не успокоилась, пока не сделала уверенных три круга под самым потолком. Ни по высоте, ни по скорости, ни по легкости и надежности это не могло сравниться с флаером. Но зато я летала сама, на собственных крыльях! Мечта всей моей жизни!
Я низко скользнула над полом, опустила ноги и пробежала по инерции несколько шагов.
— Ну как? — гордо спросила я, останавливаясь перед Радживом.
— Замечательно, — заверил он меня. — Я же говорил — ты прирожденный летчик.
— Жалко, другие этого не видели. — Я отерла пот со лба и поболтала расстегнутой рубашкой. Обмахиваться крыльями уже не было сил.
— Можешь не беспокоиться — все записано во всех подробностях, снаружи и изнутри, — улыбнулся человек. — Нанозонды тоже постарались.
— Что?
— Ну, не думала же ты, что доктор Ли упустит такую возможность — исследовать, как учится летать крупное млекопитающее! Тем более не способное к полету в нормальных условиях. Это же уникальный материал!
— Так, значит, мне разрешили это только потому, что вам было интересно посмотреть, как работают в полете мои мышцы и органы? — произнесла я потрясенно.
— И это тоже, — подтвердил Раджив без тени смущения. — А что не так? Ты воплотила свою мечту и в то же время послужила науке. Кому от этого плохо?
— Да в общем-то никому, — признала я, — но можно было сначала спросить моего согласия. Я бы, положим, его дала, но надо было спросить!
— Тогда бы ты волновалась, зная, что каждый твой жест записывается, и это бы тебе здорово мешало.
— Что ж, логично, — согласилась я. — И все же, выходит, слова об уважении ко мне — это было только, чтобы я не волновалась? Как сладкий корень, который ветеринар дает пожевать тайулу…
— Вовсе нет, — решительно возразил Раджив. — Мы действительно тебя уважаем, уж я-то точно. Но откуда следует, что того, кого уважаешь, нельзя использовать? В этом нет ничего унизительного. Мы используем тебя, ты используешь нас — это и есть взаимовыгодное сотрудничество.
Подумав, я пришла к выводу, что он прав. Да и как я могла осуждать их за то, что они тайком записывали мой полет, если перед этим сама тайком пробралась в их ракету?
На следующий день я снова ходила летать под куполом и на следующий тоже. Я старалась использовать каждую минуту, понимая, что другой возможности может не представиться уже никогда; но, даже если бы я и решила посвятить эти дни чему-то другому, возможностей для этого было немного. Я была связана обещанием, данным Джорджу, и не могла передвигаться по базе иначе как в сопровождении кого-то из людей. Среди пришельцев находились желающие со мной поболтать, но в основном они расспрашивали о моих приключениях, а сами избегали рассказывать о базе и космических полетах. Видимо, в непосредственной близости от начальства у них обострилось желание соблюдать инструкции, говорившие о «недопустимости какого-либо экспорта высоких технологий низшим культурам». Полноценной экскурсии по базе я так ни от кого и не добилась, даже от Раджива. Не иначе, люди опасались, что я могу прихватить на память какое-нибудь высокотехнологичное устройство, тем более что многие из их устройств, кажется, были совсем крошечными. Не скажу, что такая мысль совсем ни разу у меня не мелькнула (хотя это не значит, что я собиралась на самом деле нарушить слово!), но все равно было обидно. А еще хуже, чем обида, жгло неутоленное любопытство.
И с каждым днем я все яснее понимала, что не хочу возвращаться. Я, пилотировавшая флаер, летавшая на собственных крыльях, побывавшая на луне, почувствовавшая на личном опыте, что такое одна пятая земной тяжести и пятикратная перегрузка, видевшая многоногих роботов и живые картины на стенах, спавшая на кровати, по сравнению с которой ложе ранайских королей — просто грубый топчан, узнавшая, что такое эволюционная теория, световой год, полимер, нанозоль и много чего еще, а главное, способная узнать и увидеть в тысячи раз больше, если бы пришельцы приняли меня как свою, должна вернуться вниз и провести всю оставшуюся жизнь в убогом городишке, задыхающемся в тесном кольце обомшелой крепостной стены, с его узкими улочками в тйорлином навозе и смрадом сточных канав, с его сырыми перинами, вывешенными сушиться под окнами, с его чадящими факелами, с его пьяными песнями, несущимися из дверей ближайшего кабака, с его серостью, грязью, нищетой, болезнями, неурожаями…
Йартнар, столица провинции могущественного Ранайского королевства! Даже в те времена, когда я еще не помышляла о пришельцах, я предпочитала чистый воздух лесов и полей твоему затхлому величию. А уж теперь, когда я узнала, как живут истинно цивилизованные существа…
Однако время бежало неумолимо, и на третьи сутки ближе к вечеру Джордж потребовал меня к себе.
— Ракета скоро стартует, Эйольта. Если у тебя еще остались какие-то дела…