Октон Маджигасси заговорил:
– Последнее, что я хочу сказать, пока вы решаете, как поступить. Вам нет дела до происходящего в Форе, но учтите – от того, отправимся мы или нет, зависит очень многое. Судьба Доктуса, этих мастерских, всего вашего квартала, наконец. Пусть вам безразличны дела людей, но ведь все вы слышали про Некроса Чермора, Гело Бесона и Сола Атлеко? Кто бы из них ни пришел сейчас к власти, вещественной магии придется несладко. Ковчег должен тронуться с места через два-три дня, а иначе он не сдвинется никогда.
Через два-три дня? Юный Гарбуш сидел, опустив голову. Он знал, что все равно полетит. Но раньше он полагал, что до начала экспедиции осталось куда больше времени. Нужно срочно рассказать все Ипи. Засопев, он слез с бочонка и громко произнес, обращаясь ко всем:
– Я лечу, – после чего развернулся и заспешил к штормтрапу. И, только спрыгнув с последней ступеньки, вспомнил, что сейчас глубокая ночь, а люди по ночам имеют привычку спать.
Глава 13
Пес скулил и бился на цепи. Положив мертвого сельского чара на спину между свечами, некромаг попятился, вслушиваясь и вглядываясь в чад, сгустившийся под потолком. Чад смотрел на него множеством мертвых глаз.
Шаман осыпал пол вокруг тела порошком кровавика и отошел. Взял стоящую на столе банку с большим мохнатым пауком, сутулясь, приблизился к телу, встал перед ним на колени и трижды коснулся губами холодной щеки, устанавливая связь между собой и мертвым чаром. Сел перед трупом, поджав ноги, поставил банку на пол и прикрыл глаза. Медленно перед некромагом развернулась бледная, неясная картина, внутри которой двигались фигуры: роженица и склонившаяся над ней повитуха, младенец, затем мальчик. Поначалу окружение менялось – дом, двор, улицы Форы, классы в школе при цехе теплой магии; тот же мальчик, но уже выше ростом, юноша с едва пробивающимися усами читает книгу, а вот он пытается сотворить первое в своей жизни заклинание. А теперь он уже чар – пусть молодой, но действительный член цеха, помощник другого, старого чара, живущего в селении неподалеку от Города-На-Горе. С этого момента двигались только фигуры, окружение не менялось: жалкие домишки селения и комната, в которой сейчас находился некромаг. Еще несколько лет – и старый чар умирает, ученик занимает его место и с тех пор живет здесь, в окружении полудиких крестьян, иногда лечит их, иногда отводит град, чтобы не побило урожай. Картинки сменялись все быстрее, двигались призрачные фигуры, вот среди них появилась новая, в которой шаман узнал себя – и сразу возникла яркая вспышка, ослепительный хаос змеящихся сполохов, изображение подернулось пеленой и исчезло. Шаман достиг смертного часа того, кого сам и убил.
Удерживая сознание на грани между бытием и небытием, между пустотой жизни и бездной смерти, шаман в каждой руке зажал по три свечи наподобие веера, встал, скрестил руки на груди и медленно пошел по кругу, от севера к востоку, через юг на запад, три раза обошел покойника и ощутил, как чад под потолком затрепетал – он открыл внешний круг.
Некромаг поставил шесть свечей вокруг головы чара и очертил внутренний круг, двигая рукой в противоположном направлении, от севера на запад, через юг к востоку.
Его сознание все еще пребывало в том миге потаенного смысла, когда наступила смерть. Чад колыхался под потолком, пес снаружи молчал. Шаман повел рукой вокруг тела, в комнате раздался низкий звук. Он возникал прямо в воздухе, без видимого источника. Расплывчатая спираль замерцала и исчезла под закрытыми веками, шаман изогнулся – и спираль возникла вновь, распрямилась, став туннелем со стенами из света. Некромаг устремился по нему, видя мреющий далеко впереди клубок, что двигался в том же направлении, хотя и гораздо медленнее. В слое кровавика вокруг мертвого тела один за другим возникли следы, отпечатки не то ног курицы, не то лап ящерицы. Уже стены туннеля заканчивались, уже впереди разгорелось сияние, когда шаман нагнал клубок и вцепился в него. Руки мертвого чара шевельнулись, глаза раскрылись. Клубок затрепетал, не желая возвращаться, но некромаг потянул его – и очутился в маленькой черной комнате мертвого тела.
Теперь он и душа чара были соединены тончайшей световой нитью. Душа затрепетала, моля отпустить ее, но шаман держал крепко. Он вышел из комнаты чужой плоти, оставив в ней душу чара.
Приподняв голову покойника, некромаг заглянул в мертвые глаза. Отблеск возвращенного им сознания мерцал в них. Синий, неживой отблеск – на пути к некромиру душа чара успела омертветь. Некоторое время шаман сидел неподвижно, затем крепко сжал холодные кисти и начал медленно двигать зрачками из стороны в сторону, ощущая, что руки под его пальцами подрагивают. Розово-красные огни свечей сияли, как раскаленные чечевичные зернышки в чернильных облаках, чад тянул вниз маслянистые щупальца, вся комната гудела от беспрерывного низкого звука, дрожавшего в воздухе.
Мертвое тело окрасилось огнями, будто призрачные световые цветы распустились под кожей. Чад плеснулся, волнистые следы, словно от невидимых змей, протянулись по красному порошку на полу. Шаман разжал пальцы и встал, глядя, как шевелится тело того, кто уже не был мертв, но не был и жив.
* * *
Ясной звездной ночью они достигли вершины холма, у подножия которого ютилось селение. Фургон остановился, Некрос Чермор спрыгнул на землю, Тасси выбрался следом. Разминаясь, аркмастер сделал несколько шагов и встал на склоне. Род Риджи Ана не отличался богатством: свет звезд озарял крыши двух десятков лачуг вдоль короткой широкой улицы. В долине не горело ни одного огня.
С собой Некрос взял восьмерых тюремщиков. И шестерых эдзинов, хотя против этого Альфар возражал – чернокожих в Остроге жило немного, и брату не нравилось, что охрана тюрьмы ослаблена. Тюремщики съехались, тихо переговариваясь, эдзины сидели молча, выпрямившись в седлах. Черная, умащенная кожа их поблескивала. Тюремщиков защищали ватники с толстой простеганной подкладкой и высокими стоячими воротниками.
По склону вниз тянулась тропинка.
– Оставим фургон здесь. Возьмите факелы, – приказал Некрос и стал спускаться. Сзади послышался шелест травы и фырканье лошадей – отряд двинулся следом. Они преодолели половину спуска, когда из селения донесся звук, напоминающий разом плач ребенка и звериный вой. Кажется, его издавала собака, хотя чар не услышал ответного воя или лая других крестьянских псов. Тасси ругнулся в ответ. Пошире разинул пасть и громко закашлял.
У подножия Чермор остановился. Он ощутил то, что чувствовал обычно, когда посещал пыточные камеры Острога: висящий в воздухе незримый чад – эманации страха, боли и смерти. Лошади зафыркали, переступая с ноги на ногу, одни животные встали, другие попятились. Люди понукали их, приказывая идти дальше, но без толку.
Некрос подошел к кобыле, на которой сидел молодой тюремщик. Она дергала головой и косила на аркмастера большим черным глазом. Чермор достал кинжал, плашмя ударил ее лезвием по заду. Кобыла переступила с ноги на ногу. Тогда чар сильно кольнул острием – животное коротко заржало, шагнуло вперед, но тут же попятилось.
– Спешиться! – негромко приказал чар, убирая кинжал в ножны.
Он встал спиной к спутникам, разглядывая селение. Изгороди и стены крестьянских домов тянулись вдоль улицы. Грязь поблескивала в свете звезд. Почувствовав взгляд, Некрос покосился под ноги – Тасси, задрав голову, смотрел на хозяина. Зверь рыкнул и вновь уставился вперед.
– Привяжите лошадей, – сказал Некрос.
Между крайними домами аркмастер вновь остановился. Смертный чад стал плотнее, он струями вытекал из окон, перехлестывал через крыши, стягивался в пелену, накрывающую улицу. Пелена эта медленно двигалась в одну сторону – к центру селения.
– Эрин, Ганза, пройдите до другого конца и вернитесь, – приказал Некрос.
Как всегда во время душевного напряжения, он хорошо ощущал чувства окружающих. Тюремщики не видели чада над крышами, хотя воспринимали его в виде страха, сжимающего их сердца. Они боялись того, что могло ждать впереди, однако аркмастера боялись еще больше. Зато эдзины оставались спокойны.
Эрин с Ганзой зажгли факелы и двинулись вперед, обнажив оружие. Некрос ждал, наблюдая за световыми пятнами, которые, чуть покачиваясь, медленно удалялись. Чад клубился вокруг них, клочья его прилипали к огню, обрывками черной паутины тянулись следом. Поскрипывание кожи и хлюпанье грязи под подошвами вскоре смолкли.
Некрос рассмотрел два окраинных крестьянских дома.
– Ше, Вашке, – позвал он. – Проверьте.
Эдзины обменялись несколькими знаками. Ше пошел влево, Вашке вправо. Плоские лица были почти одинаковыми, одевались охранники в похожие широкие шаровары и жилеты из тонкой кожи. По голосам их тоже невозможно было распознать – ведь эдзины неспособны говорить. Но Чермор за много лет научился различать чернокожих по едва уловимым признакам в походке и жестах.
Они перебрались через ограды и исчезли во тьме.
И сразу же справа раздалось глухое бормотание, звук удара. Тюремщики залязгали мечами, вместе с эдзинами поворачиваясь к домам. Тасси, рыкнув, метнулся вперед, но чар повелительно закричал:
– Стой! Назад!
Пес-демон вернулся, сопя и кашляя, всем своим видом показывая недовольство.
Бормотание повторилось, теперь тише, словно тот, кто его издавал, отошел в глубь дома. Послышались шаги, скрип. Видимая только Некросу, струя чада выплеснулась из окна, поднялась дымным клубом, влившись в пелену над улицей. Аркмастер ощутил прилив сил. Эдзины стояли неподвижно, а тюремщики пятились, с двух сторон приближаясь к чару. Все, кроме одного, самого молодого, лошадь которого Чермор ударил кинжалом. Этот, сжимая перед собой палаш, короткими шажками двигался вперед, к дому справа.
Оттуда донесся стук, что-то покатилось. Тихие шаги. Скрипнула дверь, из темноты появилась фигура.
В первый момент аркмастер решил, что это чернокожий, но существо двигалось не так, как ходит человек. Кто-то из тюремщиков вскрикнул, когда оно достигло ограды.
Душа Некроса встрепенулась: внутренним взором он увидел кокон мглы, окутывающий существо. Оно ступило за ограду, неестественно выворачивая ступни, припадая на обе ноги. На существе был тапперт из грубого сукна, разорванные рукава свисали лохмотьями. Вновь заскрипела дверь, из дома выскочил Вашке. Перемахнув через ограду, он вонзил в спину существа свое оружие.
В звездном свете замерцали тонкие клинки эстоков. Оживший мертвец качнулся, два эдзина отлетели от него, вскочили и снова накинулись на противника. Тасси залаял. Зомби шел к Некросу. Все тюремщики, кроме самого молодого, отступили за спину чара. Некрос стоял не шевелясь, а мертвец приближался. Клинки эдзинов вонзались в него и выходили, оставляя дыры в мертвой плоти. Один из чернокожих попытался сбить зомби с ног, но упал сам. Другой прыгнул противнику на спину, вцепился в голову и потянул назад. Лицо зомби обратилось к небесам. Он двинул плечами, эдзин полетел в грязь. Наконец молодой тюремщик, ухватив меч обеими руками, примерился и одним ударом снес зомби голову.
Голова покатилась к ногам Некроса. Мертвец сделал еще шаг и замер. Он не упал – так и остался стоять на полусогнутых ногах, опустив руки вдоль тела. Молодой тюремщик медленно обошел его по кругу и пнул ногой в живот. Качнувшись, зомби опрокинулся навзничь.
Некрос присел, разглядывая лицо без кожи. Тасси разинул пасть, хрипнул, чихнул и вцепился клыками в скулу. Псы-демоны питались и сырым мясом, и падалью, и костями.
Хлюпая грязью, из второго дома вернулся Ше. Он держал найденный во дворе короткий топор.
– Ваша милость, это крестьянин, точно, по одёже видно, – произнес молодой тюремщик, поигрывая мечом. Ему было от силы девятнадцать. Вид он имел самодовольный и презрительно поглядывал на других тюремщиков.
– Как твое имя? – спросил чар.
– Дук, ваша милость. Дук Жиото.
– Хорошо, Дук Жиото, теперь ты главный над этими смельчаками, – Некрос кивнул на тюремщиков. – А вы слушайтесь его. Когда вернемся, все будете наказаны. Если только за эту ночь кто-нибудь не совершит что-то такое, что приятно удивит меня. Например, погибнет в бою, защищая своего хозяина. Это ясно? Вы видели: зомби неповоротливы, с ними можно справиться. Теперь идите впереди.
– Слыхали, что сказал его милость? – закричал Жиото. – Вперед, свиньи, ну! – он толкнул старого тюремщика в спину.
Чар внимательно посмотрел на него. Судя по всему, Дук Жиото был нагл, смел, не слишком умен, честолюбив и умел владеть мечом. Хорошее сочетание, решил чар, следует запомнить этого малого.
Когда они прошли треть улицы, смертные потоки окутали Некроса. Аркмастер ощутил себя пловцом, нырнувшим в темные воды океана без дна и берегов. Теперь чад стал не просто пеленой вверху, он потяжелел, опустился к земле и занял все пространство вокруг. Он приобрел некую запутанную, пока еще неясную Некросу структуру, разделился на плотно переплетенные волокна, словно вынутые из ткани бытия. Липкие и невесомые, они подрагивали, тянулись за людьми, тащили следом темные паутинные сгустки и лопались с неслышным хрустом. Иногда нити склеивались в тончайшую однородную пленку, которая колыхалась над землей. Сквозь нее, как сквозь холстину в окне, проглядывало какое-то необъятное пространство, но что это – Некрос понять не мог. Чар ощущал, что по нитям ему передается бодрящая дрожь, наполняющая тело жаркой, злой силой.
Тюремщики сбились в кучу, эдзины шли в ряд, на расстоянии двух шагов друг от друга.
– Факел, – произнес Дук Жиото, наступив на что-то. – Тут факел погасший… – он наклонился. – Тряпки еще теплые. А вот и Эрин лежит. Ваша милость, а лицо у него того… выкушено. Нет лица, ваша…
– Вон, впереди, – произнес другой тюремщик, показывая мечом.
Навстречу шел зомби. Сзади раздалось бормотание – еще две фигуры медленно нагоняли их. Что-то зашевелилось в темноте у стен домов, бормотание слилось в многоголосый хор, полившийся со всех сторон.
– Первые Духи! – в ужасе пробормотал старый тюремщик.
Некрос остановился, купаясь в потоках чада.
– Погоди еще, – сказал он Тасси. – Стой на месте.
Мертвые крестьяне приближались, раскачиваясь. В звездном свете блестели зубы и глаза, лишенные кожи руки тянулись к людям. Один из тюремщиков завизжал и бросился по улице назад.
– Дурень, ты куда?! – крикнул вслед Дук Жиото.
Зомби схватил тюремщика за воротник, беглец упал, прокатился под ногами мертвеца, вскочил и бросился дальше. Визг отдалялся, вдруг зазвучал пронзительно и смолк. Эдзины уже сновали во тьме, руки их мелькали, нанося удары, но без особого результата: эстоки не годились для борьбы с зомби. Ше, срубив топором две головы, получил такой удар в грудь, что упал, выпустив оружие. Третий зомби склонился над ним, но налетевший Дук до рукояти погрузил меч в шею мертвеца, провернул – и голова покатилась в грязь. Нащупав топор, Ше вскочил.
Тюремщики кричали, бестолково размахивая оружием, еще двое побежали прочь, чтобы упасть и больше не встать.
И вдруг все прекратилось. Дук в запале несколько раз махнул мечом, выкрикивая нечто нечленораздельное, Тасси покашлял – и наступила тишина. Одни зомби стояли с отрубленными головами и руками, другие попадали, опрокинутые топором Ше.
Некрос огляделся, считая потери. Осталось лишь трое тюремщиков, эдзины все были живы.
– Идем дальше, – приказал чар.
Они достигли середины улицы и встали между двух самых больших домов селения. Здесь жили старшина – обычно им выбирали самого богатого крестьянина – и чар. По левую руку находился дом крестьянина, Некрос определил его по большому амбару и конюшне во дворе. Чермор приказал тюремщикам:
– Идите туда. Ше, Вашке, вы с ними. Конюшню и амбар тоже осмотрите. Остальные со мной.
С четырьмя эдзинами он медленно двинулся к дому чара. Смертный поток ленивыми волнами катил сюда со всех сторон, вливался в окна, тонкими струями втягивался под крышу.
Раздался звон цепи, через ограду перемахнула вытянутая тень. Она возникла неожиданно, никто ничего не успел сделать – пес, на хребте которого белело пятно, словно в этом месте он облысел, вцепился в шею эдзина. Тасси сорвался с места, ругаясь и хрипя. Эдзин уже лежал на спине, пес стоял над ним, терзая горло. С ошейника свешивался обрывок цепи, назад между лап тянулось что-то длинное, зацепившееся за ограду, и вдруг Некрос понял, что это внутренности из распоротого брюха. Голова пса поднялась, зверь оскалился, прыгнул опять и напоролся на эсток. Длинный узкий клинок прошел сквозь морду, голову и шею, как игла – эдзин словно насадил пса на вертел. Чернокожий поднял его, кишки соскользнули с ограды. Тасси подпрыгнул, вцепился в них, повис, дергая задними лапами и вовсю работая челюстями. Эдзин, размахнувшись, швырнул пса через всю улицу. Внутренности порвались, Тасси упал. Отплевываясь, он вернулся к хозяину, посмотрел на него и облизнулся.
Перешагнув через тело с прокушенным горлом, Некрос встал возле ограды. Калитка была открыта, как и дверь в доме.
– Туда, – произнес чар. – Двое.
Пара эдзинов пересекла двор и бесшумно скользнула в дверь.
Чад затмил звездный свет, Некрос стоял будто в густом дыму от костра, вот только огня не видно. Аркмастер сделал шаг за калитку. Сзади донесся истошный вопль, звук быстрых шагов, восклицание. В доме крестьянина что-то с грохотом обвалилось. Наружу вышел Ше с топором в руках. Когда он зашагал через двор, из двери позади него выбралась еще одна фигура. Половину двора она преодолела на четвереньках, выпрямилась, и Чермор узнал Дука Жиото. Больше никто не показался.
Тасси залаял, Некрос перевел взгляд на дом сельского чара. В дверях происходило что-то непонятное, там двигались тени, то отступали в глубь дома, то вновь приближались. Ше и Дук встали по бокам от Некроса. Молодой тюремщик был с ног до головы измазан в крови, но, судя по довольной улыбке, кровь принадлежала не ему.
В дверном проеме показался эдзин. Он пятился, полупригнувшись, глядя на что-то внутри дома. Чернокожий успел пересечь треть двора, когда стоящие у калитки увидели спину второго. Ноги его повисли над землей, голова запрокинулась. Тело частично скрывало того, кто вынес его из дома. Казалось, что существо насадило эдзина на клинок в левой руке.
Он вылетел во двор, сбив первого эдзина с ног.
Чад бурлил, заворачивался круговоротом над крышей. Сквозь мглу Некрос разглядел фигуру, которая медленно направилась к чернокожим. Чермор видел темные очертания и клубок нитей, чье тусклое мерцание просвечивало сквозь голову. Самая толстая нить тянулась, провисая, от затылка назад, проходила сквозь стену и исчезала в доме. Запястья у существа отсутствовали, из культей торчали обломки черенков с трезубцем крестьянских вил на левой руке и лезвием косы на правой.
Первый эдзин уже выбрался из-под тела второго, когда нависший над ним противник взмахнул конечностью – и коса рассекла блестящую черную грудь.
– Кто это? – спросил Дук Жиото. Из голоса его исчезла бравада, но чар не заметил в нем страха.
– Лич, – сказал Некрос и громко добавил, обращаясь ко всем: – Убейте его!
Слыша топот ног и восклицания тюремщика, но не оглядываясь, чар вдоль изгороди обошел двор. Он знал, что пятеро эдзинов могут вырезать целый городской квартал, – так неужели они не справятся с одним личем?
– Нет, еще рано. Держись возле меня, – сказал Некрос псу-демону, и тот в ответ заворчал.
Под боковой стеной темнела куча земли, дальше виднелось окошко. Некрос кинжалом срезал холстину и полез, сразу погрузившись в поток чада. Когда он опустил ноги на дощатый пол, Тасси прыгнул, заскреб лапами по стене и перевалился внутрь. Некрос, сделав несколько шагов, толкнул дверь.
Он увидел следы того, кто провел в этой комнате долгие часы, контуры человеческого тела, висящие в разных местах: у стола, под стеной, над полом – там, где стояли черные огарки свечей. Мгновение Некросу казалось, что шаман еще здесь, но затем аркмастер заметил ведущие к двери свежие следы и понял, что, пока обходил дом, противник вышел наружу. Комната напиталась силой шамана, чад приобрел вещественность, стал густой холодной субстанцией, до потолка заполнившей помещение. Тело Некроса Чермора пело, звенело от прилива некротической силы. Следы шамана были для него как медленно заполняющиеся гнилой водой отпечатки ног в топкой болотистой мгле… Скорее не ног, а лап диковинного зверя. Некрос вышел наружу, увидев лича и снующих вокруг людей, пошел через двор вслед за шаманом. Тасси глянул на дерущихся, на хозяина и затрусил следом.
Черный прибой бился в берега его рассудка. Некрос купался в нем, плескался в мертвых водах. Мышцы дрожали под ударами смертных волн, тело переполняла сила.
Хлюпанье грязи, лязг клинков, вил и косы, восклицания Дука Жиото остались позади. Некромаг вывел аркмастера к краю селения. Здесь между пологими холмами тянулась узкая земляная дорога. Нить, что соединяла врага с личем, утончалась, но не рвалась. Некрос видел впереди фигуру шамана – тот шел медленно, волоча на спине тяжелый ларь. За фигурой оставалась полоса чада: сначала узкая, дальше она расплывалась в мохнатый поток и становилась хлопьями, которые, покачиваясь, медленно опускались к земле. Некрос быстро шел в этой струе, напитываясь ее силой. Он нагонял.
Холмы закончились, дорога сменилась лугом с пожухлой травой. Чермор разглядел впереди кривое высохшее дерево и могильные камни за ним.
Темно-Красный Джудекса вступил на кладбищенскую землю.
Пройдя между могилами, он поставил ларь, выпрямился и взмахнул колотушкой.
Поток чада свился кольцом, распрямился и черным бичом ударил в Некроса. Прошив лобную кость, бич впился в мозг, все вокруг заплясало, задергалось, земля ушла из-под ног, и аркмастер упал.
Музыка безумия обрушилась на рассудок водопадом, закружила и понесла. Мелодия звучала как горячечный шепот, ее ноты были скрюченными пальцами, аккорды – искаженными лицами, гармония – корчами извивающегося в припадке тела. Некрос поднялся, сделал шаг и снова упал. Впереди шаман танцевал между могил, переставляя ноги в такт звукам колотушки. Сельский умалишенный был безумцем с рождения, за много лет чужеродные силы покрыли восковую дощечку его души дикими письменами и бессмысленными разводами; ударяясь о стенки черепа, крестцовый позвонок направлял в мир поток чистого, всепоглощающего сумасшествия.
Некрос пополз. Разум стал полой деревянной пробкой, прыгающей в волнах безумия, он то подскакивал над поверхностью, то погружался в хаотичную тьму. Тьма быстро просачивалась внутрь, наполняла мозг сумятицей бешеных образов, отголосками тихих голосов, обрывками мыслей и чувств.
Шаман плясал, потрясая колотушкой. Пытаясь унять хаос в голове, чар сжал зубы так, что у него свело челюсти. На миг мельтешение образов уменьшилось, и Некрос увидел перед собой морду Тасси.
– Возьми его! – приказал чар.
Хриплый вопль пса-демона огласил кладбище. Примитивное сознание было вместилищем незамутненной агрессии, его составляли инстинкты, не подвластные музыке безумия. Тасси метнулся вперед, мгновенно покрыл расстояние до шамана, подпрыгнул, вцепился в его руку и перекусил запястье.
Некрос встал, волоча ноги, поплелся к кладбищу.
Некромаг не издал ни звука. Когда колотушка упала, Джудекса широко размахнулся, ударил телом пса о могильный камень и попятился.
Враги хозяина не были врагами Тасси. Его интересовала лишь пища – вскочив, пес-демон тут же позабыл про шамана и набросился на колотушку, сокрушая клыками череп и раскусывая позвонки.
Музыка безумия почти лишила Некроса сил. Теперь злая дрожь, наполнявшая тело, сменилась болезненной слабостью. Аркмастер достиг кладбища и пошел среди могил. Стало легче – словно из одуряющей жары летнего полдня Чермор попал в приятную вечернюю прохладу. Шаман медленно пятился, не приближаясь, но и не убегая.
Чермор обогнул могильный камень, прошел мимо остатков колотушки. Тасси кашлял и харкал, хрустел костями, пожирая их. Фигура противника маячила впереди. Превратившаяся в волос, мелко дрожащая нить тянулась от него за холмы, в селение, к личу.
Несколько могил были раскопаны, кости белели в земле. От ямы возле Некроса взвилась струйка свечения. Вторая поднялась от другой могилы, еще и еще – они просачивались сквозь землю, изгибались в воздухе, стягиваясь к одному месту. Завитки сплелись в клуб серого дыма, повисшего между шаманом и чаром – словно одно большое сознание, сложенное из лоскутьев сознания тех, кто был похоронен здесь. У облака отсутствовали четкие очертания: на границах призрачная сущность Костяного Хозяина истончалась, от него отделялись клочья и мертвыми листьями планировали к земле.
Облако вперило в Некроса множество мертвых взглядов.
Шаман остановился возле могильного камня. Чермор тоже встал, не зная, как поступить. Он еще не сталкивался с таким противником. От Костяного Хозяина пришла волна недовольства, сменившаяся негодованием. Облако не шевельнулось, но взгляды вдруг разом обратились назад, к шаману. Тот опустился на колени, спиной к раскопанной им прошлой ночью могиле, склонил голову и поднял руки в жесте повиновения. Облако дрогнуло, взгляды вернулись к Некросу. Но аркмастер цеха мертвой магии не собирался склоняться перед умертвием со старого кладбища. Он сделал шаг вперед.