Лезвие коснулось плеча Чермора.
Навершие Лика Смерти напоминало крошечную человеческую голову с расширенными глазами и круглым ртом. Вдруг этот рот широко раскрылся, издав пронзительный вопль. Выкованная в форме растопыренных рук крестовина изогнулась, пытаясь дотянуться до Наста.
Риджи Ана сначала дергалась в руках Чаттана, потом затихла. Наблюдая за чарами, Хуго почти забыл про нее. Он не заметил, как рука Риджи скользнула вниз, и понял, а вернее, ощутил, что происходит, лишь когда она с силой сжала пальцы на том месте, о котором Хуго вспоминал тем реже, чем старше становился. Чаттан, заорав, оттолкнул девицу, согнулся, зажав ладони между ног. Риджи побежала через зал.
Из плеча Некроса потекла кровь. Ликом Смерти он все еще удерживал Наст, но теперь тот медленно погружался в плоть чара. Искаженные лица, силуэты мертвых тел дрожали, извивались вокруг, растворялись и возникали вновь. От Гело Бесона валил морозный пар. Чаттан, широко расставив ноги, согнувшись и ругаясь сквозь зубы, ковылял к ним. Риджи Ана подбежала к Некросу, упала на колени, сцепив пальцы, подняла руки ладонями вперед. Далеко от них в архиве под Универсалом Сол Атлеко зашипел, брызгая слюной, опрокинулся навзничь, дергаясь в припадке. Стоящие вокруг чары попятились, когда тело аркмастера и воздух вокруг озарились желтым светом. Ком солнечного огня выплеснулся из Сола, пронесся над полом, прошел сквозь стену и исчез.
Волосы Риджи затрещали, поднимаясь над головой, будто в сильном потоке, вытянулись назад. Желтый свет проступил под кожей, разгорелся в глазах, сверкнул между губ. Струясь, он потек к рукам, достиг ладоней, сорвался с них и широким лучом ударил в то место, где перекрестились клинки.
Гело Бесон закричал. Это было впервые на памяти Хуго Чаттана, когда хозяин издал подобный звук, впервые, когда он вообще повысил голос. Полыхание раскаленного золота смело и мертвые силуэты из Лика Смерти, и голубое сияние, бьющее из Наста. Облако света разрослось, заполнило весь зал.
Наконец Хуго смог встать на накренившемся полу. Гело Бесон лежал навзничь, раскинув руки. Правая все еще сжимала меч; верхняя часть клинка потеряла форму, превратилась в вытянутый бледно-синий блин.
Хуго очутился посреди весны. С оплавившегося потолка текла вода, бежала по стенам и полу; капель наполняла зал тихим шелестом.
Дальняя стена, в сторону которой накренился пол, исчезла. Потеки льда образовали широкий проем, сквозь него виднелся двор у основания Наледи, крыши конюшен и сараев, ворота.
Вложив Лик Смерти в ножны на поясе Некроса, Риджи Ана пыталась поднять чара. Голова аркмастера свесилась на грудь, он морщился, руки подрагивали. Крестовина меча обвисла, глаза и рот, украшающие навершие, были закрыты.
Хуго прищурился. Он плохо разбирался в магических делах, однако понимал, что теплая магия противостоит холодной… но не мертвой? Что, если золотая вспышка убила хозяина, но не убила Некроса? Чаттан склонился над Бесоном, положив ладонь на его грудь, ощутил ровное и тяжелое биение сердца. Нет, Гело жив – просто без сознания.
Он выпрямился и обнажил палаш. Что бы там ни было, он собирался защищать своего хозяина до конца.
Капли падали на голову, вода ручьями текла по наклонному полу. Вокруг Риджи и Некроса – девушка наконец сумела поставить его на ноги – образовалась лужа, над которой струился парок.
Некрос мог двигаться, но, судя по всему, плохо понимал, что происходит вокруг. Риджи обхватила его за плечи, не позволяя упасть.
– Красавица, твои волосы стали другого цвета, – сказал ей Хуго.
– Краска облетела, – пояснила Риджи. – Они начали светлеть еще раньше, да еще и репейное масло осталось в сумке.
– Рыжая… – Хуго помимо воли улыбнулся. – Никогда не любил рыжих. Мне больше нравилось, как раньше.
Лицо Риджи порозовело.
– Ну, спасибо… – начала она. – Вот так, да? Конечно, у тебя мужественная лысина, но ты все равно старый для меня, я бы ни за что…
– Ты дочь Сола Атлеко. И волосы такие же.
Голова Чермора дернулась, когда Хуго произнес это. Некрос слышал их… Как и Гело Бесон, который наконец пошевелился.
Хуго продолжал:
– Риджи, но ты-то тут при чем? Это отец? Он заставил тебя?
Она нахмурилась.
– Заставил или попросил… Тебе какая разница?
– Уходите, – приказал Чаттан.
Раздалось шлепанье лап по воде. Из глубины зала появилось уродливое приземистое существо, что-то вроде помеси свиньи и пса, с тупой мордой и шрамами на туго натянутой шкуре. Двигаясь враскоряку, оно протрусило мимо Бесона, сунуло голову в груды битого льда под стеной, подошло к трупам эдзинов и вдруг откусило у одного указательный палец. Чаттан, подняв брови, наблюдал, как маленькое страшилище подошло к Чермору, ткнулось носом в ногу Риджи Ана, издало странный звук – то ли неразборчиво ругнулось, то ли презрительно фыркнуло. Присев, оно повозило задом в луже, устроилось поудобнее и захрустело пальцем на весь зал.
Риджи произнесла:
– Сейчас мы, наверное, смогли бы убить старичка.
Чаттан с трудом отвел взгляд от твари.
– Что? Да, наверное. Но вы не сможете пройти через всю Наледь, здесь столько слуг и стражи… – Глянув на Бесона, Хуго вдруг заторопился, пошел через лужи в сторону коридора. – Идем, идем! Вы не трогаете хозяина, а я прикажу страже пропустить вас. Только заберите с собой это… эту гадость. Ну же, быстрее, или ты хочешь, чтобы они сцепились опять?
Когда он вернулся, Гело Бесон сидел посреди лужи, хмуро разглядывая Наст. Чаттан встал над аркмастером, но тот не поднял головы.
– Это не предательство, хозяин, – начал Хуго. – Чермор приходил в себя куда быстрее вас, я не был уверен, что справлюсь с ними обоими. Если бы девчонка вновь принялась вытворять что-нибудь этакое…
– Заткнись, – перебил Гело, проводя пальцами по оплавленному клинку. – Ты просто спасал ее.
Хуго смущенно почесал свою мужественную лысину.
– Ну и намудрил Сол со всем этим… Нанять пепелян, чтоб те вырезали ни в чем не повинную семью, отравить Чистюлю – и все ради того, чтобы сбить нас, запутать? Хотя, ясное дело, мы не должны были догадаться, что она – его дочь, стали бы с подозрением к ней относиться. Первые Духи, какой бредовый план! Но из-за этого вы чуть не поубивали друг друга.
Бесон, не слушая, произнес:
– Можно будет сделать из этого меч покороче. Сузить, заново заточить… – Он умолк, и Хуго вдруг стало жалко старика.
– Ничего… – пробормотал он, присев рядом. – Пусть себе прыгает в постель к Некросу, нам не до того. Вы бы все равно не смогли с ней… – Тут Гело, крякнув, стукнул ладонью по полу, подняв фонтан брызг. Хуго, устрашенный этим несвойственным Бесону проявлением обычных человеческих чувств, поспешно пояснил: – Нет-нет, я имею в виду, она же дочь теплого аркмастера, и если бы вы и она… Сами судите, хозяин, в самый важный момент произошла бы такая вспышка, что вас унесло бы в небеса, а ее впечатало в землю, в самые недра, вместе с кроватью… – Эта картина четко и ясно, в цвете и подробностях встала перед его мысленным взором, и Хуго заговорил быстрее, пытаясь сдержать улыбку: – Ну зачем нам девчонка, хозяин? Мы зрелые мужи, в возрасте, юные девицы не для нас, они… пустая забава, а нас ждут великие дела! Сол Атлеко, хозяин, – вот о ком надо думать сейчас. Наверняка он уже в пирамиде. Вот-вот прибудут квереморы, сколько у них мечей? Хватит, чтобы ворваться в Универсал?
Глава 13
Геб с такой силой ударил бродягу рукоятью между лопаток, что тот плашмя растянулся на мостовой. Его подельник, вскинув маленький кривой лук, спустил тетиву, но стрела ушла далеко в сторону. Капитан гаркнул на него страшным голосом, широко шагнул, замахиваясь палашом, – грабитель побежал прочь.
Из распахнутых дверей дома донесся визг. Геб влетел туда, увидел еще двоих – один гонялся за Ларой вокруг стола, второй с дубинкой в руках наступал на аркмастера оружейного цеха Жеранта Коску. Капитан закрутил головой. Вдруг вспомнилась старая загадка, которую сержант Крукол любил задавать стражникам-новичкам: если ты вышел из дома и видишь, как на улице в разных местах преступники грабят юную девицу и старика, кого будешь спасать первым? Новобранцы обычно отвечали, что спасать надо девицу, хотя некоторые, чуя подвох, решали спасать старика. А рядовой Вач после длительного молчания буркнул: «Обоих успею», и ни один из этих ответов не был правильным – Крукол язвительным голосом разъяснял, что коль скоро ты в одиночестве, а грабителей много, спасать надо свою задницу.
Тут Жерант решил вопрос, полоснув кинжалом по горлу бродяги.
Лара как раз, обежав стол, оказалась спиной к Гебу, а ее преследователь – на другой стороне, лицом к капитану. Трилист от двери и мастер-оружейник от лестницы двинулись к нему. Грабитель, быстро оценив обстановку, метнулся назад, вывалился в раскрытое окно и был таков.
Лара, хлюпая носом, повисла на шее Геба. Коско вернулся к трупу у лестницы, вытер лезвие о лохмотья бродяги и вложил кинжал в ножны.
– Капитан… – начал он.
– Уже не капитан, – перебил Трилист, обнимая Лару за плечи. – Городской стражи больше нет.
Хитрые глаза Коско оглядели их. Старик увидел, как Геб, склонившись к Ларе, что-то спрашивает, как она, покраснев, кивает, как Трилист резко выпрямляется и лицо его становится задумчивым.
Трилист снял руки Лары со своей шеи, поставил на ножки перевернутый табурет и усадил внучку оружейника.
– Что случилось? – спросил он у старика. – Почему вы одни?
Жерант пожал плечами.
– Дедушка почувствовал себя плохо, только недавно смог встать, – сказала Лара.
– Но никто не стал дожидаться, пока я приду в себя, – добавил Коско. – Дочери уехали вместе с мужьями, слуги или отправились с ними, или сбежали. Пирамида недалеко, тут слишком тревожно.
– Знаю.
Геб выглянул в окно – ни одного бродяги на улице не осталось.
– Когда я шел сюда, миновал три горящих дома. Что вы собираетесь делать?
– Во дворе фургон. Мои дорогие родственники оставили в конюшне лишь двух жалких кляч. Но фургон они потянут. Мы уже собрали вещи. Их немного, зачем вещи, если есть… – Он замолчал, словно раздумывая, можно ли настолько довериться Гебу.
– У деда драгоценности спрятаны, – сказала Лара. – И деньги. Кроме него, только я знала, где они. Ивар их все искал, ругался, но так и не нашел.
Иваром звали мужа Силии, младшей из двух дочерей Жеранта Коско, теток Лары.
Жерант тяжело опустился на верхнюю ступень лестницы. Старик и внучка глядели на Трилиста.
– Да, – сказал Геб, отвечая на невысказанный вопрос. – У вас ведь земли на юго-востоке, Жерант? Я слышал от Велитако Роэла про замок в предгорьях.
Коско кивнул.
– И когда я доберусь туда, предстоит разбираться с дочерями и зятьями… Впрочем, ладно. Нам понадобится защита в дороге. Вы поедете с нами, капитан?
– Теперь не капитан, – повторил Трилист. – Да, едем, пока чары окончательно не… – Он бросился к лестнице, когда старик, опрокинувшись назад, медленно сполз спиной по ступеням.
– Ему опять плохо, – Лара вместе с Трилистом склонилась над дедом, помогла поднять легкое тело. – Неси его в фургон. Сюда, под лестницу, здесь у нас дверь.
* * *
Плакали дети, кричали женщины, карлы толкались, искали друзей и родственников – в мастерской собралось большинство обитателей квартала, все, кто успел добраться сюда.
Мастер Бьёрик пробирался сквозь толпу к ковчегам.
– Да, уже скоро, – говорил он, отвечая на бесконечные вопросы. – Да-да, взлетим этой ночью. Нет, великий чар сейчас на большом ковчеге, заканчивает с двигателем. Конечно, добрая Агнесса, мы все поместимся, хотя придется потесниться. Увы, я не видел юного Кепера, поищите его там…
Возле ковчегов сновали рабочие, бригада гноморобов поднимала на палубу бочонки с водой – всего три бочонка, другие остались снаружи и были теперь в недосягаемости.
Мастер, прижав палец ко лбу, перебрал всю последовательность действий, которые предстояло совершить. Ковчеги лежали на платформах с огромными колесами – колодами, отпиленными от бревен. Колоды упирались в широкий настил, два ковчега могли скатиться по нему одновременно. От кожаных колпаков, накрывавших колодцы в полу пещеры, извивались гибкие трубы, сделанные из двойного слоя холстины. Концы их погружались в стенки печей, от которых к платформам тянулись другие трубы, как бы продолжавшие первые. Там, где они входили в емкости, их охватывали довольно сложные приспособления: круглые лезвия на шарнирах, со свисающими шнурками. Вернее, шнурки повиснут, когда емкости наполнятся, – а пока они лежали, аккуратно свернутые, возле платформ. Если сильно потянуть за шнур, лезвия сомкнутся, перерезав трубу. А еще в месте стыка холст прошит стежками толстых нитей с длинными концами, также лежащими у платформ. На палубах стояли гноморобы с веревочными лестницами, ки€стями и ведрами, полными нагретой гуттаперчи.
Набухнув от разогретого газа, емкости станут подниматься, толкая корпуса ковчегов над собой. Канаты, протянутые к платформам от палуб, не позволят ковчегам взлететь к сводам пещеры. После этого необходимо срезать трубы, заделать отверстия, открыть ворота, выбить клинья из-под передних колес, а когда платформы скатятся, обрубить канаты.
Бьёрик не верил, что все это сработает. Слишком много мелочей и всяких неопределенностей. Если бы они взлетали в спокойной обстановке, без спешки… Откуда взялись нападавшие, что им надо от славных карл? Когда великому чару описали их, Доктус предположил, что это эдзины, то есть, как понял Бьёрик, слуги аркмастера мертвого цеха. Но затем появился Владыка и, выслушав сбивчивые объяснения, заявил, что на квартал напали слуги Сола Атлеко. Октон с Доктусом нахмурились, переглянулись, не сказав больше ни слова… Опять тайны! Добрый Бьёрик чувствовал, что теряет веру в своего аркмастера.
Он поднялся до середины штормтрапа малого ковчега и оглядел пещеру. Сумасшествие – вот что это такое. Толпа гноморобов шумела, галдели дети, стонали раненые, над ними хлопотали женщины, а возле проходов переминались с ноги на ногу вооруженные топорами карлы. Пришлось закрыть все двери, задвинуть засовы, навесить замки и забаррикадироваться лавками. Но сколько это может продолжаться? Вскоре нападающие ворвутся внутрь, а ведь чтобы взлететь, нужно вначале выслать на поверхность отряд и потом еще открыть ворота, к которым ведет настил!
Мы не вырвемся, просто не сможем взлететь, решил Бьёрик. Все кончено, вся работа с ковчегами бессмысленна. Хотя ведь с нами аркмастер и Владыка. Если враги проникнут в пещеру – неужели два великих чара не справятся с ними всеми?
Справятся – но среди гноморобов жертвы будут очень велики. Бьёрик уже говорил об этом с Доктусом, и чар объяснил, в чем тут дело. Магический бой, сказал Доктус, это совсем не то, что бой на мечах. Даже когда двое противников сражаются обычным оружием, они могут случайно поранить, а то и убить кого-то, кто находится рядом. Магия же имеет дело с потоками энергии; такой поток нельзя направить тонкой струей, поразить одного противника, затем другого. Когда врагов много и вся пещера заполнена карлами, жертвы неизбежны – десятки жертв. А ведь здесь женщины, дети, раненые. Нет, уж лучше нам избежать драки, сказал Доктус. Будем использовать магию только в крайнем случае, если ничего другого не останется.
А еще – хотя Савар не сказал этого – Бьёрик понял: великий чар боится, что не справится с чернокожими. Он не может просто поднять руки над головой и поразить врага какой-нибудь вспышкой, у него другая магия, заставляющая работать механизмы, но не умерщвляющая людей. Вот Владыка, возможно, умеет убивать с помощью магии.
– Бьёрик! – громкий голос прозвучал из толпы, и мастер увидел машущего рукой Лейфу. – Иди сюда, быстрее!
Спрыгнув, гномороб направился к нему. Обойдя накрытые кожаными колпаками колодцы, он сказал стоящим здесь карлам: «Вот-вот начнем», – и подошел к Лейфе.
– Я заглянул в свою мастерскую, чтобы собрать инструменты, – сухо произнес тот. – В общем, идем, сам посмотришь.
Он провел Бьёрика к двери в каменной кладке, выложенной карлами для укрепления стен. Открыл ее и сделал жест, приглашая Бьёрика войти. Мастер шагнул на земляной пол. В помещении был стол, лежанка под стеной и погашенная печь, все это озарял свет, падающий через круглое оконце возле двери. Над столом, привязанная веревкой к вбитому в столешницу гвоздю, в воздухе покачивалась модель ковчега.
– Так что тут у тебя… – начал мастер и замолчал, услыхав шум. Нахмурившись, он шагнул к лежанке. Положил руку на дощатую стену и ощутил, как та дрогнула – это совпало с глухим стуком, проникшим в комнату.
– Слышишь? – спросил Лейфа. – Раньше здесь был проход, но слишком узкий и не очень-то удобный. Сначала в него сваливали всякую рухлядь, а потом просто насыпали земли, утрамбовали и накрыли досками. После этого я устроил тут свою мастерскую. А теперь…
Но Бьёрик уже не слушал – выскочив наружу, он помчался к вооруженным гноморобам, что стояли у груды лавок на другой стороне пещеры, крича:
– Эй, сюда! Они пытаются пробиться через старый ход!
Полдесятка вооруженных карл встали в мастерской, еще десяток караулили снаружи у двери. Бьёрик и Лейфа замерли по сторонам от лежанки.
Доносящийся из стены звук стал громче. Доски подрагивали, из щелей сыпалась пыль. У Бьёрика, умевшего придумывать и строить, но не драться и убивать, дрожала рука, в которой он сжимал топор. Стоящий напротив добрый Каракуз беспрерывно переминался с ноги на ногу; у него, насколько мастер знал, снаружи остались старые родители. Бьёрику захотелось что-нибудь сказать ему, подбодрить, но мастер не нашел слов: что тут скажешь, если старики Каракуза, вероятнее всего, уже мертвы?
Очередной удар заглушил гул, идущий из пещеры. Доски содрогнулись, некоторые сорвались с гвоздей и упали. Посыпалась земля. Каракуз занес оружие, вспрыгнул на лежанку, крича, – и отлетел, сбив с ног двух карл. В облаке пыли появился толстяк с топором, весь усыпанный землей, из-за чего Бьёрику в первое мгновение показалось, что он чернокожий. Гноморобы завопили, размахивая оружием, тени запрыгали по стенам, но тут человек, перевернув лежанку, шагнул дальше, и позади него возникли низкорослые фигуры.
– Стойте! – выкрикнул Бьёрик. – Опустите оружие!
В наступившей тишине мастер Лейфа прошептал:
– Гарбуш?
С ног до головы двух карл покрывали кровь и земля. Толстяк, держащий топор с длинной рукоятью, отступил, гноморобы вышли на середину мастерской. У хромающего Дикси обгорели волосы, на лбу розовел ожог. Гарбуш нес на руках юную карлу.
– Откуда вы? – спросил Бьёрик в полной растерянности.
Мастер Лейфа шагнул к сыну.
– Где ты был? Мы с матерью… – и замолчал, наткнувшись на взгляд Гарбуша.
– Лекаря, быстро, – скомандовал тот. – Вач, поставь лежанку.
Гноморобы попятились, когда толстяк забросил топор за спину и перевернул лежанку на ножки. Гарбуш, уложив свою ношу, повторил:
– Я же сказал, зовите лекаря!
Голос у него был такой, что мастер Лейфа, ни слова не говоря, выскочил из мастерской. Бьёрик глянул в окно. С палубы малого ковчега, перегнувшись через ограждения, Доктус Савар что-то кричал. Гноморобы валили к платформам, возле трапов мастера и старшины рабочих бригад пытались упорядочить толпу бегущих, не допустить свалки. Бьёрик сказал сгрудившимся в мастерской карлам:
– Ступайте.
Насадив два факела на торчащие из стен штыри, оглядываясь на Гарбуша с Дикси и недоуменно перешептываясь, гноморобы покинули мастерскую. Толстый человек стоял, подперев стену и глядя перед собой. Только сейчас мастер заметил, что волосы на его голове выстрижены кругом. Бьёрик заглянул в пролом, увидел узкое темное пространство, обломки, сбитые крест-накрест доски и завалы земли.
– Что, если те, кто напал, найдут этот проход? – спросил он.
– Нет-нет, не смогут, – затараторил Дикси, сбиваясь и глотая слова. – Не найдут, там такой хитрый ход, они не смогут…
– Что с вами произошло?
Дикси ткнул пальцем в толстяка. Юного гномороба трясло.
– Он нам помог. Я знал про этот лаз, нашел его. А он зарубил нескольких снаружи, там один жирный такой, лучше всех дрался, крутился как волчок, успел выпрыгнуть в окно. Мы – в подвал, оттуда через старый ход и сюда. А этот, он такой… Он так топором махал, я никогда раньше… А в лазе, знаете, кого там видели? Там сбоку короткий коридорчик такой и комната земляная. Мастерская, в ней старый Джига, раненый, и два его сына. И птица их деревянная. Мы им закричали: давайте с нами, улетаем! А они – ни в какую. Старик их при смерти, раненный сильно, его поднимать нельзя, а они не захотели без него. А мы…
– Погоди! Откуда вы в квартал пришли, что делали снаружи?
– Так ведь ее спасали… – Дикси кивнул в сторону лежанки, над которой склонился Гарбуш.
– Кто это? – спросил мастер. – Юный… – вдруг он понял, что не может больше так обращаться к этому карле. – Гарбуш, ты слышишь? Кто она?
– Моя невеста, – ответил гномороб. – Полетит с нами на малом ковчеге.
Он не спрашивал и не просил, а ставил мастера в известность – и Бьёрик не нашел, что возразить.
Появился Лейфа с лекарем, ворчливым старым Варриком. Тот, отодвинув Гарбуша, присел на край койки, положил рядом свою сумку и расстегнул платье на раненой.
Толстый человек вдруг сдвинулся с места. До того он стоял неподвижно, Бьёрик даже забыл про него и теперь вздрогнул, когда толстяк, шагнув к койке, толкнул лекаря в спину. Когда Варрик свирепо обернулся, человек глухо спросил:
– Маленькая сестричка будет жить?
– Будет! – задребезжал Варрик, вскакивая. – Будет! Если ты, толстая жопа, прекратишь отвлекать меня и уберешься отсюда!
Старик пнул толстяка кулаком в колено, плюнул ему под ноги, погрозил и вновь склонился над раненой.
Брови Бьёрика поползли вверх. Только теперь он понял, что это не карлица, вернее, карлица, но не в том смысле, в каком думал мастер; она – человек, человеческая женщина, просто крошечная.
Толстяк шагнул к проходу в стене, и Гарбуш вскинул голову.
– Вач, стой!
Тот замер в проломе.
– Ипи умрет, – сказал Гарбуш. – Мы все умрем, если ты не поможешь.
– Надо идти, – буркнул толстяк. – Спас сестричку. Теперь должен идти.
– Почему?
– Ждут, – неопределенно откликнулся Вач.
В мастерскую вошел Доктус Савар.
– Добрый мастер, я приказал разжечь печи и открыть трубы, – с порога обратился он к Бьёрику. – Емкости уже наполняются. Кому-то надо подняться на поверхность.
– Но как мы теперь… – начал Бьёрик.
Гарбуш перебил его:
– Через этот ход. Нельзя идти большим отрядом. Будет только хуже, нас заметят, – он повернулся к Вачу. – Ты пока не спас ее. Хочешь, чтобы маленькая сестричка осталась жива? Тогда помоги мне еще немного.
– И я с тобой! – закричал Дикси.
– Нет, ты останешься. Пойдем мы с Вачем.
– Но ведь тогда ты не попадешь на ковчег, – сказал Бьёрик. – Мы попробуем дождаться тебя, но если эти чернокожие ворвутся внутрь… ты можешь не успеть.
Гарбуш не слушал – он смотрел на Вача.
* * *
Ближе к окраине, где жили бедняки, текла обычная жизнь, но в верхних кварталах, раскинувшихся вокруг Универсала, большинство зажиточных горожан в спешке уехали – до поры до времени, пока чары не разберутся со своими делами. Улицы опустели, даже стражников не было видно.
Дук Жиото воспользовался этим. Дверь он сломать не смог, но после долгих усилий открыл окно. Увидел оставленный кем-то факел, зажег, осмотрел кухню – ничего интересного, – нашел в кладовой снедь, поел и поднялся на второй этаж.
Он долго ругался, обнаружив, что хозяева забрали все ценное, но после разыскал сундук, задвинутый за кровать, а в нем – серебряную посуду.
Сумка с драгоценностями, отобранная у Альфара, была наполовину пуста. В нее поместился большой кубок, несколько ножей и двузубых вилок. Жиото долго перебирал тарелки и чаши с выгравированными узорами, мучаясь от жадности, безуспешно пытался впихнуть в сумку. В конце концов сунул за пазуху большое овальное блюдо, на котором мог уместиться целый поросенок. У кровати нашел брошенный впопыхах темно-красный кафтан, подбитый мехом, с длинными широкими рукавами, нацепил его на себя и направился вниз. В округе полно домов, где-то могли остаться более мелкие и ценные предметы.
Он отодвинул засов на двери, сделал шаг – и получил ножом в живот.
Вернее, до живота острие не добралось, лязгнуло о посудину за пазухой. Дук выхватил меч, трое бродяг попятились. Долговязый, ударивший Жиото, поднял перед собой два ржавых мясницких ножа. Другой, с бельмом на глазу, держал дубинку, у третьего, кривоногого тощего старикашки, был молоток – не очень тяжелый, но с длинной рукояткой.
– Прочь, твари! – заорал Жиото. – Грабители, мразь! Прочь, или позову стражу! – он попытался рубануть старикашку, но тот увернулся.
Дук встал спиной к стене.
– А эта… – сказал долговязый. – А ты же ж не хозяин.
– Хозяин! – выкрикнул Дук.
– Та не… – протянул бродяга. – Я тутошнего хозяина помню, Бурут его кличут. Жена еще у него красива, толста така – страсть. А как же ж ее…
– Раша, – прошамкал старик, показывая слюнявые беззубые десны.
– А, во! – обрадовался долговязый. – Рашка, точно. А ты… Слухай, а я ж тебя ткнул – крови-та и нету. А чего так?
Край блюда виднелся в распахнутом вороте рубахи под кафтаном, и долговязый наконец заметил его.
– А, та вот же ж! – еще больше обрадовался он. – Это оно што такое?
– Серебро оно такое, – откликнулся старик. – Слышь, Лемех, он – как мы.
– Ага.
– Так чего мы тады разговариваем?