– Скорее всего, так и есть, – согласился Некрос. – Тогда почему Сол не ищет ее? Или ищет, просто мы ничего не знаем? И еще, возможно ли, что к убийству семьи Ана Гело Бесон отношения не имеет, это приказал сделать Октон, тайно от холодного аркмастера? Владыка – хитрый старый ублюдок. Где он, Аль? Что говорят соглядатаи?
– Октона никто не видел уже несколько дней.
Некрос встал.
– Пора действовать. Занимаясь шаманом, я упустил из виду все остальное. Октон говорил, что собирается спрятать Мир там, где его никто не найдет. Где?
Младший Чермор развел руками.
– Кто может знать, какие мысли скрываются в голове Владыки?
– По крайней мере, мы должны выяснить, где скрывается сам Владыка. Аль, я хочу знать, где он.
– Есть один человек, который служит в Горе Мира, но живет в городе. Он знает многое, возможно, и то, где прячется Маджигасси.
– Ты имеешь в виду Архивариуса?
– Конечно.
– Вряд ли он расскажет по доброй воле.
– По доброй воле – наверняка нет. И его не принудить, угрожая чьей-нибудь смертью, все его близкие давно мертвы. Но… – Альфар кивнул на лича. – Его можно заставить по-другому. Устрашить. Или пытать.
– Да. Тебе известно, где живет Архивариус? Расскажи ему… – Некрос кивнул на Дука Жиото.
– Хорошо. А ты что будешь делать?
– Если Гело утащил Риджи Ана в свой замок, я освобожу ее.
– И как же ты намереваешься вытащить ее из Наледи? – удивился Альфар. – Бесон смог проникнуть сюда, потому что не было тебя. Но как ты собираешься справиться с ним в его замке? Это невыполнимо.
– Невыполнимо, если ворваться с грохотом, как Гело. Но можно проделать это скрытно, посреди ночи. Видишь ларь у дверей? Его содержимое добыл Джудекса, потому-то я и отправился за ним. С помощью того, что лежит в ларе, я смогу пробраться в Наледь.
Некрос направился к дверям, но на полпути остановился.
– Почему ты так смотришь на меня? – спросил он, поворачиваясь.
Альфар прикоснулся к ране на лбу, сморщился, привычным жестом разгладил усики и произнес:
– Ты упустил из виду остальное не потому, что занимался шаманом. Ты влюбился в эту девицу, вот в чем тут дело.
– Тебя зовут Зоб, – сказал Некрос Чермор. – Зоб. Это твое имя, ты понял? Мне кажется, оно тебе подходит. И теперь, если я произнесу «Зоб», ты будешь поворачиваться ко мне и слушать, что я скажу. Ты будешь подчиняться мне или тому человеку, на которого я укажу. Но если вдруг этот человек прикажет тебе убить меня или причинить мне какой-нибудь вред, ты убьешь его. Запоминаешь, Зоб? Запоминай хорошо. Ты не можешь причинить мне вред, а если мне угрожает опасность, ты должен помочь мне, даже если я ничего не приказывал. Ты будешь повиноваться моим приказам, но так, чтобы их выполнение не нанесло мне вреда. Наконец, ты должен сохранять свое существование, но лишь постольку, поскольку это не нарушит мои приказы и мою безопасность.
Полдня Чермор провел в уединенном дворике Острога, занимаясь с личем. Он то погружался в световой тоннель, заставляя Зоба выполнять команды, то приказывал ему самостоятельно повторять движения. По указанию чара из темниц для смертников привели трех заключенных. Чермор пообещал, что отпустит их, если они останутся живы. Их по очереди расковывали и давали в руки короткий меч. Теперь три трупа лежали на краю двора, вороны уже слетелись к ним.
Лич повиновался все лучше. Конечно, он слушался Некроса с тех пор, как аркмастер схватил оторвавшуюся от сознания Джудексы нить, но теперь Некросу удалось добиться от него большего проворства. К тому же лич научился проявлять самостоятельность в пределах тех приказов, которые Чермор отдавал ему.
Привели еще заключенных, и Некрос приказал им сразиться с Зобом всем одновременно. Когда к трупам на краю двора добавилось еще три, Чермор и лич направились к тюремной кузнице.
Вход в кузницу располагался под стеной Башни Мух, центрального строения Острога. Башня эта, если смотреть с некоторого отдаления, представлялась окутанной призрачным темным облаком. А если подойти вплотную, начинало казаться, что вокруг снуют мушки – множество крошечных капель густой субстанции. Возле башни пространство становилось плоским и утончалось. Неуловимым образом преображались расстояния, исчезали глубина и объем. Мушки сновали вдоль полотна, на котором кисть художника вывела изображения предметов; стена башни будто состояла из плотного пергамента с нарисованными в мельчайших подробностях каменными глыбами – хотя если прикоснуться к ним, пальцы ощущали неровности камня. Менялось и освещение: в башне и вокруг нее все озарял тяжелый неподвижный свет, словно льющийся откуда-то из-за холста с декорациями. От отца Некрос слышал, что именно здесь за одну ночь были убиты все строители Острога, здание наполовину состояло из их тел, вмурованных в стены, пол и перекрытия.
Голый по пояс мастер Бонзо, служивший еще деду братьев Черморов, занимался новыми тисочками для суставов. Наморщив лоб, жилистый сутулый кузнец склонился над верстаком, сжимая в широкой лапище молоточек, постукивал по крошечным узорчатым завитушкам на боковой поверхности зажимных губок. Рыжая клиновидная борода мастера подрагивала при каждом ударе. Вокруг, неслышно звеня, клубились мушки – кусочки разорванных болью душ убитых рабочих.
В углу с потолка свисала ржавая цепь, к концу которой крепилась клеть с толстыми прутьями. Солома, покрывающая ее дно, пропиталась кровью так, что превратилась в слипшуюся темную массу. Множество мушек ползало по ней.
В тромпе, закачивающей холодный воздух, булькала вода. От горна шел жар, в его потоках казалось, что закопченные полки на стенах кузницы колышутся волнами. Полки эти прогибались под тяжестью многочисленных клещей, пробойников, клиньев и напильников, скребков и фильеров, гравировальных резцов, чеканов и штампов. Бонзо особо гордился своими наковальнями и молотками: у него были наковальни со всевозможнейшими вырезами и вставками для ковки фигурных предметов, и молотки для самых разнообразных работ – кувалды, молоты-секачи, молоты-пробойники и молотки-зубила.
Раньше источником железа для кузнецов Форы была болотная руда, которую вычерпывали ковшами со дна топей, что тянулись на юг от Шамбы. Ее приходилось долго сушить, обжигать. Металла было мало и получался он низкого качества, на что Бонзо часто жаловался. Все изменилось с появлением гноморобов. Некрос даже помнил тот день, когда для каких-то своих нужд посетил Приорат и случайно увидел там Доктуса, который привел с собой однорукого карлу. Тот заявил приосам, что от подножия Шамбы тянется горст – длинный участок между разломами тверди, и разломы эти богаты рудами металлов. Приорат дал соизволение, вскоре под Форой заложили несколько штолен. Железа стало больше, качество его улучшилось.
Когда Некрос вошел, Бонзо недовольно оглянулся.
В Форе хватало кузнецов: инструментальщики, бронники, щитники, секирщики и ножевщики – большинство из них работало на цех оружейников, – гвоздевщики и косари. Бонзо отличала особая страсть. Он был пыточником – конечно, не тем, кто пытает, а тем, кто делает для этого инструменты. Мастер Бонзо обладал разнообразными умениями, владел искусством гравировки, инкрустации и даже скульптуры. Однажды он, смущенно теребя рыжую бородку, вручил Некросу выкованную из металла фигуру размером с ладонь – женщину в шиповой рубахе. Некрос отдал ее брату, и фигура до сих пор украшала стол Альфара.
– С железом нужно обращаться, как с прекрасной девой, – говаривал Бонзо, на памяти Некроса приближавшийся к женщинам лишь для того, чтобы испытать новое приспособление. – Железо поначалу представляется нам неуступчивым и строгим, но добавь немного огня – и оно станет мягким, как воск. Когда вам кажется, что оно отказывается подчиняться, не надо сердиться на него и колотить в гневе. Нужно найти к нему правильный подход, приласкать – и тогда оно будет ваше… – так любил говорить мастер-кузнец, выковывая шипы для железной рубашки, которую вскоре предстояло надеть на какого-нибудь узника или узницу. Перед тем как передать новое устройство палачам, его необходимо испытать, проверить размеры, длину шипов и игл, а если речь шла о новых тисках, соотнести силу нажатия с силой боли. Бонзо пытками не занимался, но в подвешенной к потолку клетке часто сидела жертва, на которой он проводил испытания.
Лич встал посреди кузницы.
– Над чем работает наш мастер? – спросил Некрос.
– Премиленькие тисочки… – пробормотал кузнец, обходя вокруг Зоба и разглядывая его со всех сторон. – В этом инструменте присутствует нечто женственное, а потому я назову их Алентиной… – мастер имел привычку давать имена выходящим из-под его руки изделиям.
Лиловый свет лился из-за верстака и полок, очерчивая все предметы узкими темными каемками. Облако мушек, звеня, переместилось вместе с кузнецом. Бонзо не обращал на них внимания, а Некрос отмахнулся от нескольких, беспорядочными зигзагами устремившихся к нему, – но пальцы прошли сквозь мушек.
– Какое чудесное создание! Как же его зовут? – вопросил мастер-кузнец.
– Зоб.
Погладив бородку, Бонзо пригляделся к косе, потрогал расклепанные зубья вил.
– Плохая работа, – произнес он недовольно. – Какой-нибудь сельский недоучка? Что это за вилы, что за ковка? И поглядите, какой ноздреватый металл…
– Освободи его от инструментов, – сказал Некрос.
Бонзо заглянул в глаза лича.
– А не станет ли этот… человек возражать?
– Не станет.
Мастер оглядел пропитанные кровью веревки, которые приматывали сломанные древки к культям. По ним уже ползали мушки. Вернувшись к верстаку, кузнец взял нож, обрезал веревки и швырнул в угол сначала вилы, а после косу. Мушки взвились, засновали из стороны в сторону, прорезая лиловый свет и оставляя в нем темные, быстро исчезающие норки толщиной с иглу.
– Я хочу снабдить его оружием. Хорошим. И так, чтобы это оружие можно было менять, – сказал Некрос.
Мастер упер в лоб указательный палец, собрав на коже складки, призадумался. Некрос ждал, слушая гудение пламени в горне.
Бонзо вернулся к верстаку, бормоча: «Куда же я его подевал?», долго шарил по полкам, наконец нашел метчик и принялся измерять руки лича, заточенным краем инструмента через определенные расстояния пробивая кожу. Мушки устремились к ранам. Звон их стал напоминать тот болезненный звук, что возникает в голове человека перед обмороком: теперь звенела вся кузница, все предметы и сам воздух в ней.
– Хорошо, что их обрубили несколько ниже локтей… – пробормотал мастер. – Так-так… Что же, мы можем сделать железные накладки на руках. Далее, на каждой накладке мы установим легкие тиски с винтом. Ну и набор оружия – за этим дело не станет. Главное, там не должно быть рукоятей, привычных для человека, только плоские выступы, которые легко зажать в тисках. Хотя он не сможет сам устанавливать их… или… пожалуй, если сделать винт особой формы, ваш Зоб научится зубами зажимать тиски. У меня есть кое-что, необычная для меня работа, я занимался этим на досуге уже долгое время… Да, думаю, оно вполне подойдет.
– Приступай к этому немедленно, – приказал Некрос. – Само оружие оставляю на твое усмотрение. Пусть оно будет разнообразным. А пока что меня интересует нечто такое, с чем Зоб сможет пройти по городским улицам, спрятав руки под одежду. Скажем, небольшой заточенный крюк и… Ну, к примеру…
– Напильник? – подхватил Бонзо. – Не подойдет ли твердый напильник с умилительными зазубринками и прекрасным отточенным кончиком, которым при случае можно кого-нибудь проткнуть? Я выковал его прошлой ночью, страдая от бессонницы, и дал ему имя – Трудяга. Обладая необходимой силой, с его помощью можно насквозь проскоблить толстый железный прут или дерево…
– Отлично, – перебил Некрос. – Думаю, то что надо. Я оставлю вас наедине, а после ты отошлешь Зоба в мою башню.
Некрос встал перед личем и заглянул в его глаза.
– Слышишь меня? Сейчас ты останешься здесь, мастер займется тобой. Когда он закончит, вернешься в башню, из которой мы сначала пришли во двор, где я обучал тебя, а после сюда. Ты запомнил дорогу? Все понял?
Решив, что это будет хорошая проверка способностей лича, чар покинул кузницу и заспешил в башню Расширенного Зрачка. Необходимо было еще поговорить с Дуком Жиото, дать ему указания. А потом стоило запереться у себя и изучить содержимое железного ларя.
Слабость оставила его, Некроса Чермора наполняла сила. Он желал побыстрее увидеть Риджи Ана.
Глава 16
Риджи встала на цыпочки, прижалась лицом к окну, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь шероховатое стекло, но оно было слишком толстым и мутным. И очень холодным – лоб словно обожгло огнем. Шагнув назад, девушка обхватила себя за плечи и огляделась.
Стены, пол и потолок комнаты состояли из белого мрамора. На одной стене висело большое овальное зеркало, напротив стояла узкая кровать. Еще здесь был табурет и сундук в углу.
Девушка подбежала к нему, опустилась на колени и откинула крышку. Сундук наполняла как попало уложенная одежда. Риджи, сдунув упавший на глаза локон, принялась рыться в сундуке. Среди вороха смятых тканей она обнаружила короткий шерстяной плащ, вскочила, накинула его на плечи и бросилась к зеркалу. Рассмотрела свое отражение, скинула плащ и вернулась к сундуку. Вскоре она вновь стояла перед зеркалом, облаченная на этот раз в тяжелый мужской жилет. Она покрутилась, расправила складки, встала лицом к зеркалу, подняв подбородок и закусив губу.
Зеркало отразило высокую полногрудую девицу с темными волнистыми волосами. Риджи провела ладонями по бокам, прижимая плотную материю к телу, чуть повернулась. Бедра широкие, а талия узкая. Она кивнула и подошла поближе. Выяснилось, что зеркало не висит на стене, но как бы является единым целым с нею – их поверхности шли вровень. Словно в стене имелось большое овальное отверстие, которое заполнили… Риджи постучала костяшками пальцев по идеально гладкой поверхности и отдернула руку, ощутив ледяной укол. Зеркало отозвалось чистым хрустальным звоном. Комната и так была очень светлой, а в отражении она становилась совсем белой, как если бы здесь все состояло из плотно утрамбованного снега.
Девушка еще приблизилась, почти коснулась зеркала носом, разглядывая свое лицо. Провела пальцами по щеке, по лбу. Локон упал на глаза, она дунула на него – и вдруг ухватила двумя пальцами, натянула, скосив глаза и разглядывая.
Только этого не хватало! Она забегала по комнате, осматривая все углы, еще раз заглянула в сундук, опустилась на колени и проверила под кроватью…
В стене напротив окна распахнулась дверь.
Риджи подскочила, тихо ахнув – но не от испуга, а от удивления. Перед тем как дверь открылась, девушка не услышала звука отодвигаемого засова, а ведь она была совершенно уверена, что заперта в этой комнате, и даже не удосужилась проверить! Получается, Риджи уже давно могла выйти отсюда? Большим и указательным пальцем она постучала по лбу, досадуя на собственную глупость.
Вошли двое мужей. Первый – здоровенный старикан с прозрачно-голубыми глазами. Его седые волосы были стянуты в «хвост», лицо застыло, будто замороженное, Риджи даже почудилось, что в глубоких складках кожи серебрится иней. Второй пониже ростом и помоложе, хотя тоже не юноша. Широкоплечий, с висячими белыми усами. На лысой голове переливались световые блики.
– Ага, я знал, что тебе это пригодится, – сказал Усач, показывая на раскрытый сундук и жилет, в который облачилась Риджи. – У нас тут… несколько прохладно.
Глядя под ноги, старикан остановился на середине комнаты. Повеяло таким холодом, что девушка попятилась. Под жилетом на ней было только платье с открытым верхом, чулки она не надела, мраморный пол холодил ноги сквозь тонкие подошвы кожаных сандалий.
– Так! – сказала она, быстро переводя взгляд с Ледяного на Усача и обратно. – Кажется, недавно я уже участвовала в подобной сцене. Начнем сначала. То, что вы меня не… не тронули, я и так знаю, потому что в этот раз не теряла сознания, только чуть не задохнулась под какой-то тряпкой, которой мне замотали голову. Тогда сразу следующий вопрос: где я нахожусь?
Ледяной промолчал, а Усач пояснил:
– Ты в Наледи, замке аркмастера цеха холодной магии и…
– Да уж, холодной, – согласилась Риджи. – А это… – она ткнула пальцем в Ледяного. – Надо полагать, это и есть сам холодный аркмастер?
– Да. И он твой… – Хуго помедлил, потому что следующее слово, которое он собирался произнести, не вязалось в его сознании с Гело Бесоном. – Твой, гм, жених. То есть будущий муж. Э… супруг. – Покатав слово на языке и глянув на чара, он кивнул сам себе. – Супруг, вот именно. Потенциальный супруг.
Вытянув губы трубочкой, Риджи присвистнула.
– Да я же стану сосулькой, если лягу в постель с ним!
Воцарилась тишина. Бесон впервые оторвался от созерцания пола и посмотрел на Риджи. Во взгляде чара присутствовало легкое удивление. Хуго Чаттан слегка растерянно пожал плечами. Молодым девицам не положено свистеть. И тем более говорить такое. Хуго вдруг улыбнулся. Ему это понравилось.
Под взглядом Ледяного стало еще холоднее. Риджи вновь обхватила себя за плечи и принялась притоптывать ногами.
– Итак, он – супруг. По-тен-циальный… Что это значит? У тетки была библиотека, там я узнала много всяких слов, только некоторые успела позабыть. Сейчас припомню. Потен… – Риджи уставилась на старика. – Ого! Наверное, замечательно в таком возрасте?.. Я не очень много говорю? Хорошо, он мой супруг, а ты, значит, язык моего супруга?
Хуго, укусив себя за ус, воззрился на нее, и девушка пояснила:
– Ну, он все время молчит, а ты говоришь за него. В общем, с этим разобрались. Где моя сумка? У меня была сумка из темной кожи, она лежала в спальне. Вы захватили ее с собой?
– Нам было не до сумки.
– Это очень плохо. Теперь осталось выяснить еще одно. Почему вы похитили меня? Я только успела…
– Похитили? – переспросил Хуго. – Кажется, мы спасли тебя от…
Риджи помотала головой.
– Когда тебя спасают, то обычно… Ну, признаться, меня не так уж часто спасали до сегодняшнего дня. Вообще-то – ни разу. Но я предполагала, что при этом тебе кричат что-то вроде: эге-гей, Риджи, мы спасем тебя! А потом подают руку, помогают сесть на коня. Не накрывают лицо какой-то вонючей тряпкой, не взваливают на плечо и не утаскивают… то есть не бегут сломя голову куда-то, так что у меня до сих пор в груди… – она положила руки на эту часть своего тела и слегка нажала, – …до сих пор в груди ёкает. Так от кого же вы спасали меня, добрые люди?
И тут наконец заговорил Ледяной, по-тен-циальный супруг. Голос у него оказался глубоким и холодным, как ледяное ущелье в северных горах.
– Мы вытащили тебя из лап Некроса Чермора. Пытателя, как его называют в городе.
Пытателя? Риджи помнила прикосновения смуглого молодого человека – нет, они не показались ей пытками. При воспоминании о том, как он поцеловал ее, в груди девушки стало тепло. Риджи совершенно точно знала, что хочет вновь увидеть Некроса Чермора.
– Из лап? Кажется, у него были обычные руки… – Она хотела добавить: «Довольно нежные, хотя, конечно, как и в похищениях, в этом деле у меня мало опыта», – но, взглянув на Ледяного, передумала. – Нет-нет, тот, кого вы называете Пытателем, наоборот, спас меня. Я была в камере, висела, прикованная цепями, понимаете? – а он приказал освободить меня!
Она повела плечами и запальчиво продолжала:
– Хорошенькое дело! Это что, обычная жизнь для вас в этом городе? Представьте, я ехала сюда выходить замуж, но вместо этого пережила смерть всей своей родни, побывала на кладбище, где на моих руках умерла старая служанка, провисела ночь на цепях, и вот только я очутилась наконец в спальне с заботливым молодым человеком, как ворвались какие-то люди, размахивая мечами, схватили меня и уволокли…
Риджи показалось, что Хуго еле заметно улыбается в усы, но Ледяной уже начал проявлять недовольство – брови старикана насупились.
– Кстати, насчет смерти твоей родни, – заговорил Хуго. – Их убили пепеляне. Так мы называем жителей одного… интересного квартала. Они там все поголовно преступники. Крысы. Что с них возьмешь? Пепеляне сделали то, за что им заплатили. Но знаешь, кто приходил к ним перед этим, кто оплатил это убийство?
Он замолчал так многозначительно, что Риджи, сообразившая, что слишком много говорит, а потому решившая теперь молчать и слушать, помимо воли спросила:
– Кто?
– Мы не знаем имени, но это был черный человек. Черная кожа, понимаешь? Не видела ли ты в Остроге людей с черной кожей?
Оставив ее стоять в растерянности посреди комнаты, они вышли. Риджи, опомнившись, крикнула вслед:
– Эгей, но если я в замке по-тен-циального супруга, если я невеста, то вы ведь не запрете меня в этой комнате, правда?
Прикрывая дверь, Хуго ответил:
– Нет. Ты вольна гулять по всей Наледи.
Они вошли в соседнее помещение и через большой мутно-белый овал в стене стали наблюдать за Риджи. Покосившись на все еще насупленные брови чара, Хуго Чаттан, пряча улыбку, участливо спросил:
– Не утомила ли она вас своей болтовней?
Девица вновь крутилась перед зеркалом; иногда возникало впечатление, что она смотрит прямо на них и знает, что за ней наблюдают.
– Мы напали на Острог, хоть я и не хотел, и теперь жди беды, – сказал Хуго.
После долгого молчания чар возразил:
– Я не страшусь Чермора.
– Конечно, но это же вы. А я – не аркмастер и вообще не чар. У Некроса есть эдзины. Хорошо, что мы не столкнулись с ними. В Форе мало кто может справиться с эдзинами. И еще у Черморов множество тюремщиков. Страшиться или не страшиться – дело такое… Но если они осадят Наледь? И кроме того: что дальше? Сколько вы собираетесь здесь сидеть?
– Мы нападем на Гору Мира, – отрезал чар.
Хуго оторопел.
– Что?
– Ты слышал мои слова, – проворчал Бесон. – Хотя сейчас это не касается тебя. Не думай об этом, пока что это мои заботы.
Хуго смотрел на него с таким выражением, что аркмастер наконец сдался:
– Хорошо, что ты предлагаешь?
– Мы имеем следующую расстановку фигур. Пепеляне ненавидят Некроса. Сколько крыс погибло в его тюрьме? Знаете ли вы, что Дарик Дар стал таким, как сейчас, после Острога? Еще юношей его поймали и отправили туда. А после выпустили, потому что пострадавший вдруг заявил, что виновен не Дар, а еще кто-то. Почему он так сказал – другой вопрос, но Дар вышел из тюрьмы вонючкой с забродившими внутренностями. Так вот, надо натравить крыс на Острог.
– Они побоятся, – возразил Гело.
– Нет, если вооружить их. Во дворе с южной стороны есть большой сарай – вы помните, что стоит в нем?
Чар кивнул, соглашаясь.
– Поговори с Даром. Заплати ему. Сейчас я покину Наледь и вернусь через день.
– И куда вы направляетесь? – подозрительно спросил Чаттан.
– На север, в Бриту. Вернусь скоро… – Тут Бесон показал на зеркало.
Там опять появилась Риджи. Поверх жакета она накинула плащ и теперь застегивала цепочку, удерживающую его на плечах. Несколько раз повернувшись из стороны в сторону и расправив складки, девица пошла в сторону двери.
Хуго поспешно покинул комнату и направился по коридору, постаравшись придать лицу безмятежное выражение. Когда он проходил мимо соседней двери, та раскрылась, наружу быстро шагнула Риджи. Увидев Чаттана, она остановилась.
– Решила прогуляться? – любезно осведомился Хуго.
Она кивнула.
– Наверное, и наружу хочешь выйти? Замок велик, коридоры здесь запутанные. Позволь, я провожу тебя…
Спустя некоторое время она сказала:
– Кажется, я зря надела этот плащ.
Они двигались прочь от центра Наледи, становилось теплее.
– На улице опять будет прохладно, – возразил Хуго.
Риджи этот усатый, пожалуй, нравился. Он казался добродушным, не злым. Если бы не меч в ножнах на боку и не край легкой кольчуги под расстегнутым кафтаном, он бы вполне мог сойти за обычного горожанина, какого-нибудь бакалейщика или аптекаря. Хуго шел неторопливо, размышляя о предстоящем разговоре с Дариком Даром. Риджи то убегала вперед, то возвращалась. Несколько раз они останавливались, когда девушка принималась изучать стены и пол – ближе к белой комнате их покрывал сплошной налет инея, а теперь появился камень.
В Наледи стояла тишина, лишь иногда эхо доносило звуки шагов. Изредка на пути попадались слуги – в основном пожилые, тепло одетые серьезные мужи. Один раз мимо проковыляла древняя старуха с ведром в руке.
Они пересекли изгибающийся коридор и достигли широкой пологой лестницы. Под нею открылся зал с колоннами, что подпирали высокий потолок белого мрамора. Когда Хуго и Риджи прошли через зал, колонны скрыли лестницу позади. Хуго распахнул дверь, Риджи шагнула под рассеянный холодный свет, льющийся с вечерних небес.
Она прикусила губу, увидев стену, что окружала замок.
Наледь состояла из высокого здания, построенного на возвышении. Ниже располагались конюшни, сараи и дома прислуги, дальше тянулся двор, а за ним – стена. С первого взгляда Риджи показалось, что она целиком состоит изо льда, но затем в темно-голубой толще девушка разглядела массивные вертикальные бревна. Стену построили из дерева, а после каким-то образом покрыли льдом. Поверху тянулся слой мохнатого снега, будто пенная шапка, венчавшая длинную высокую волну. В стене были ворота – большие и основательные, как и все здесь.
Девушка остановилась. Рядом находился Хуго, по двору между строениями бродили люди, но у Риджи возникло впечатление, что вокруг никого нет, что она – лишь одинокая фигурка посреди озаренного неярким светом заледеневшего озера, окруженного белой, замкнутой в кольцо горной цепью.