Луи-Мари спустился по ступенькам и протянул Шибу каску, в которую действительно глубоко врезался осколок металла.
   — Ого! — сказал Шиб. — В самом деле здорово. А ты знал своего дедушку?
   — Немножко. Он умер, когда мне было пять лет. Он был очень старый. Все время кашлял. Отвратительно!
   Шиб быстро подсчитал в уме: Луи-Мари было четыре с половиной года, когда умер его младший брат Леон. Девяносто второй год. Значит, Ангерран Андрие умер примерно тогда же. Получается, что семья одновременно лишилась самого старого и самого юного своего члена... С другой стороны, если Андрие-старший был достаточно взрослым, чтобы участвовать в битве на Марне— пусть даже ему было тогда не больше восемнадцати, — он гораздо старше Бабули, которой сейчас, судя по всему, семьдесят с хвостиком... Шиб встряхнул головой и заметил, что Луи-Мари с любопытством смотрит на него.
   — У Шарля в коллекции кукол есть одна, которая очень похожа на вас, — неожиданно сказал он. — Это негр по имени Джим. У него полно одежек!
   — Так Шарль в самом деле играет в куклы?
   — Ну, сейчас он говорит, что это глупое занятие, но он играл довольно долго. Он выдумывал для них целые истории, хоть в книжках печатай!
   — И какая роль была у Джима?
   — Он сошелся с Алланом, таким здоровенным рыжим верзилой, после того как ему надоела эта кретинка Барби, которая потом плакала целыми часами на плече своей подружки Мэдж...
   — Очень интересно, — пробормотал Шиб.
   — По-моему, тоже. Ладно, я пойду, меня призывает долг.
   Перепрыгивая через ступеньки, Луи-Мари скрылся на втором этаже.
   Шиб вошел в пустую столовую и сел у окна. Солнце освещало западное крыло, и от всех предметов падали длинные теии. Он узнал пронзительный крик козодоя: легкая дрожь заставила вздыбиться волоски на руках. Именно эти звуки он слышал незадолго до того, как в него стреляли. Тело вспомнило их раньше, чем мозг.
   Заметив блокнот и ручку, лежавшие на консоли, Шиб схватил их и попытался сосредоточиться, чтобы привести факты хоть в какое-то подобие системы.
   Твердая уверенность
   — Элилу была найдена мертвой, с проломленным затылком
   Подозрения
   — Убийство?
   Твердая уверенность
   — У нее не было девствен ной плевы.
   Подозрения
   — Изнасилование?
   Твердая уверенность
   — Ее тело было украдено и распято.
   Подозрения
   — Некрофилия?
   Твердая уверенность
   — Церковь была осквернена.
   — Кто-то убил щенка и выпотрошил ему живот.
   Кто-то мастурбировал на семейную фотографию.
   Кто-то снял на пленку Шиба, входящего среди ночи в спальню Бланш.
   Аннабель угрожала ему пистолетом из коллекции Андрие.
   Аннабель упала в колодец
   Подозрения
   — Кто-то ее толкнул?
   Твердая уверенность
   Коста был найден мертвым, с проломленным черепом.
   Подозрения
   Убийство?
   Твердая уверенность
   В спальне Бланш и Жан-Юга был спрятан магнитофон.
   Игрушечного кролика бросили в кипящую воду
   Подозрения
   — Чтобы запугать кого-то (Энис)?
   Твердая уверенность
   — Кто-то стрелял в Шиба.
   — Потом, когда он с пулей в голове шел к дому, на стене появилась тень человека, сделавшего непристойный жест.
   Подозрения
   — Тень того, который стрелял?
   Твердая уверенность
   — В бассейне были найдены убитые ослепленные котята.
   Айша по ошибке приняла снотворное, на которое у нее аллергия.
   Подозрения
   — Попытка отравления?
   Твердая уверенность
   — На детской игровой приставке Аннабель была обнаружена порнографическая игра.
   Подозрения
   — Педофил?
   Твердая уверенность
   — Шарль тайно ласкал Шассиньоля под столом.
 
   Шиб похрустел пальцами. Перебрав только те факты, в которых, без сомнения, присутствовал злой умысел, он тем не менее мог выделить среди них ряд «ненормальных».
   Может, предположив, что Элилу была убита, он открыл ящик Пандоры, в котором был заперт злобный дух разрушения? Или она умерла естественной смертью? Но даже если так, другие факты свидетельствуют, что здесь замешан садист-извращенец, в самом точном— клиническом— смысле этого слова.
   Шиб снова принялся заполнять колонки в блокноте.
   Дополнительные факты
   — Винни приезжала к Лабаррьерам в их отсутствие.
   — Мы с Гаэль неожиданно наткнулись на нее в парке.
   — Скоро она выходит замуж за Шассиньоля.
   — Одна из запонок Анд-рие была найдена там же, где мы встретили Винни.
   — Вторая обнаружилась в мусорной корзине.
   — Испачканная фотография была очищена вскоре после того, как я ее нашел.
   Слухи
   — У Шарля были сексуальные отношения с Ко-ста.
   — Его отец в курсе дела.
   — У Поля Лабаррьера была связь с Клотильдой Осмонд.
   — Шассиньоль был влюблен в Бланш, когда они учились в университете.
   — Джон Осмонд влюблен в Бланш и теперь.
   Он внимательно изучил исписанные каракулями листки. Ну и что из всего этого следует? Нельзя было найти ни одной более или менее четкой связи даже между несколькими событиями, не говоря уж о том, чтобы увязать их в единое целое. Шиб еще раз перечитал одну фразу за другой. Похищение мертвого тела и осквернение церкви указывало на некрофила-святотатца. Запись на диске и магнитофон в спальне — на взломщика. Убитые животные —на садиста. Пистолет, подсунутый Аннабель, и пуля, выпущенная в голову ему самому, — на убийцу. Некрофил, взломщик, садист, убийца... Полный набор отклонений. М-да...
   Шибу показалось, что он слышит позади легкий скрип, и он резко обернулся. И тут же понял, что поблизости никого нет. Как и в тот вечер. Но ведь не подстрелят же его, как кролика, средь бела дня?.. А почему бы и нет? Он поднялся и сунул исписанные листочки в карман, не отрывая глаз от полуоткрытой двери, и тут увидел руку в перчатке, сжимавшую секатор. Шиб почувствовал себя так, словно его резко ударили в живот. Но это оказалась всего лишь обтянутая зеленой перчаткой рука Клотильды Осмонд. Она появилась на пороге, держа в одной руке секатор, в другой— букет пионов. Увидев Шиба, женщина вздрогнула.
   — Вы меня напугали, — призналась она. — Я собрала цветы для Бланш. Роскошные, правда? — И положила букет на стол. — Я хотела попросить вазу у Колетт... У вас усталый вид, — добавила она, внимательно взглянув на него.
   — Да, я действительно не слишком хорошо себя чувствую, — ответил Шиб. — А где остальные?
   — Мужчины играют в бильярд, а женщины болтают в зимнем саду. Он очарователен, не правда ли? Вообще я восхищаюсь этим домом — во всем чувствуется безупречный стиль! Наш дом слишком современный — я говорила об этом Джону, ему недостает... как бы это объяснить... загадочности. Как ваша рана? — спохватившись, спросила она.
   — Понемногу заживает, спасибо.
   — Но как вы ее получили? Я не слишком хорошо поняла.
   Она смотрела на него, слегка склонив голову набок и полуприкрыв глаза, по-прежнему сжимая в руке секатор.
   — Шальная пуля. Кто стрелял — неизвестно. Клотильда наморщила длинный красноватый нос, что сделало ее еще уродливее.
   — Как странно... но здесь ведь все не совсем обычно, не так ли?
   — Что вы хотите сказать?
   — Не знаю... вся обстановка... люди... все вокруг напоминает виды на открытках... или книжные иллюстрации. Невольно спрашиваешь себя: где же настоящие люди?
   — Вы давно знаете Бланш и Жан-Юга? — осторожно спросил Шиб.
   — С тех пор, как мы здесь обосновались. Это было... дайте-ка вспомнить... девять лет назад, как раз после смерти их малыша... Я очень люблю заниматься садом, и Бланш захотела у меня поучиться. Так мы и познакомились.
   — А ваш муж чем увлекается? — спросил Шиб.
   О, Джона ничто не интересует, кроме его инкунабул...[30] Он страстный коллекционер.
   «И страстно мечтает добавить Бланш к редким экземплярам своей коллекции», — подумал Шиб, а вслух спросил:
   — Должно быть, это очень увлекательно?
   —Да, если вам нравятся старинные пыльные документы, которые стопками громоздятся повсюду и постоянно рассыпаются... От пыли у меня начинается кашель, поэтому я предпочитаю большую часть времени проводить на улице,.. Старик Андрие завещал Джону кое-что из своих сокровищ такого рода.
   — А вы хорошо его знали?
   — Нет, мы были знакомы всего несколько месяцев. Он умер, упав со стремянки, когда подстригал живую изгородь... Он был очень моложавым для своего возраста... Ему всегда давали лет на десять меньше... Я понимаю, почему Жан-Югу так трудно жилось с матерью, — добавила она, понизив голос.
   Но Шиб не хотел уводить разговор в сторону от Ангеррана Андрие и спросил:
   — А их садовника, Коста, вы знали?
   — Да, конечно. Он был настоящим мастером своего дела! И любил его. Единственная проблема заключалась в том, что...
   Она заколебалась. Шиб почувствовал, как его пальцы сами собой сжимаются на подлокотнике кресла.
   — Так в чем же?
   — Ну... он был славным человеком, но... в молодости у него были неприятности, — произнесла
   Клотильда, глядя вниз, на свои грубые кожаные туфли, больше похожие на мужские.
   — Кажется, он был гомосексуалистом, — небрежно заметил Шиб.
   — Коста? Ничего подобного! — возмущенно воскликнула Клотильда. — Он был нормальным мужчиной... даже за мной слегка приударял, — добавила она, повернув к Шибу свое некрасивое лицо. — Я знаю, я далеко не красавица, поэтому можете представить себе, насколько он вообще любил женщин. Ноэми говорила, он так настойчиво ее домогался, что ей пришлось его уволить.
   У Шиба снова закружилась голова. Все эти противоречивые россказни совершенно сбивали его с толку.
   — Вы напрасно столь низкого мнения о себе, — любезным тоном сказал он. — Ноэми рассказывала, что ее муж был... совершенно очарован вами.
   — Неправда! — резко возразила Клотильда, — Ноэми сама вбила это себе в голову, она даже заявилась к нам, чтобы рассказать обо всем Джону! Мы с ним потом так смеялись!.. Между мной и Полем не было ничего, кроме хороших дружеских отношений... Не знаю, зачем Ноэми понадобилось выдумывать всякие глупости!
   — А вы не сказали ей, что она заблуждается?
   — Конечно же, сказала! Но она мне не поверила. У нее какая-то болезненная ревность...
   — А Поль никогда не предлагал вам?.. По крайней мере, не намекал?..
   Клотильда уткнулась носом в букет пионов, бесцветные прямые волосы наполовину закрыли ей лицо.
   — Нет, никогда! Поль настоящий джентльмен! Хорошо, допустим...
   — А что по этому поводу думает Джон?
   — Ему наплевать. Он интересуется только своими старыми книжками... Я могла бы изменять ему с сотней мужчин, и он, узнав об этом, сказал бы только: «Ну что ж, хорошо... а не выпить ли нам чаю?»
   Шиб заставил себя рассмеяться, но Клотильда даже не улыбнулась. У нее был совершенно несчастный вид.
   — А сам Джон всегда хранил вам верность? — рискнул спросить он.
   — Насколько это возможно для человека, который предпочитает идеальных женщин реальным... Он постоянно влюблен в кого-то, но лишь платонически, — добавила Клотильда, тоже без улыбки.
   Шибу ужасно хотелось узнать об отношении Джона к Бланш, но он не знал, как лучше задать вопрос. Клотильда взглянула на него, слегка нахмурившись.
   — Я знаю, о чем вы думаете, вы ведь говорили с Ноэми... Но это неправда, как и все остальное, что она могла наболтать!
   — Что именно? — как можно более невинно спросил Шиб.
   — Что Джон влюблен в Бланш. Он находит ее соблазнительной, это верно, но не более того. Как я уже говорила, Джон — книжный человек, и живая плоть — не его епархия, — добавила Клотильда, поднимая глаза к небу.
   — Вы хотите сказать,..
   — Да, именно это я и хочу сказать. У него был рак предстательной железы, и после операции, сделанной десять лет назад, он не способен иметь сексуальные отношения — если уж вас так интересуют подробности.
   Удивительно, насколько легко люди доверяют ему свои самые интимные тайны... Ему бы стоило избрать карьеру священника... может, дело в цвете его кожи и в необычном ремесле — возможно, разговаривая с ним, люди считают, что говорят с существом какой-то иной породы? Так или иначе, Джон Осмонд не мог ни испачкать спермой фотографию, ни изнасиловать Элилу. Но достаточно ли этого, чтобы снять с него другие подозрения?
   — О чем вы думаете с таким отрешенным видом? — спросила Клотильда, помахивая секатором у него перед носом. — И вообще, что именно вы здесь делаете?
   — Не могу сказать. Это профессиональная тайна.
   — О, так это связано со смертью Элизабет-Луизы? — прошептала Клотильда. В ее глазах загорелось лихорадочное любопытство. — Вы считаете, это не был несчастный случай?
   — С чего вам такое пришло в голову? — подозрительно спросил Шиб.
   — Из-за смерти Леона. Полиция расследовала дело несколько месяцев.
   — Что вы хотите сказать?
   — Я никого не обвиняю. Но факт остается фактом— после этого Бланш провела много времени в психиатрической клинике...
   — Я думал, что вы с ней приятельницы, — холодно заметил Шиб.
   — Дружить с кем-то не значит закрывать глаза на его пороки...
   — Вы, кажется, собираетесь обвинить ее в убийстве?
   — Нет, вы меня неправильно поняли! — запротестовала Клотильда. — Я просто хочу сказать, что, возможно, всему виной ее душевная болезнь, сделавшая ее преступницей... Например, Бланш могла просто забыть о ребенке, оставленном в ванной, или слишком резко толкнуть хнычущую дочку, потому что та ее раздражала... Доля секунды— а ничего не поправишь...
   — А Элилу часто хныкала? — спросил Шиб.
   — Да, она была капризной и плаксивой. Чаще всего у нее был несчастный вид...
   — Вы думаете, что в этом виновата Бланш? Она не любила дочь?
   — Знаете, у меня никогда не было детей, и я не знаю, что это такое — любовь к детям, — просто сказала Клотильда. — О, господи, с чего мы обо всем этом заговорили? — внезапно спохватилась она.
   — Да вы же сами проявили интерес к теме.
   — Да, наверное... Пойду поищу вазу для цветов, — сказала Клотильда, направляясь к двери.
   — Скажите, а Жан-Юг— хороший отец?
   — О, безусловно. Но прежде всего он— деловой человек. И не слишком много времени проводит дома. И он очень властный. Классический типаж. Его собственный отец был таким же.
   «Так, ну и к чему мы пришли?»— спросил себя Шиб. Джон Осмонд импотент, Поль Лабаррьер никогда не спал с Клотильдой, а Коста вовсе не был гомосексуалистом. В связи с этим возникали следующие вопросы:
   Зачем Ноэми понадобилось выдумывать любовную связь между своим мужем и Клотильдой Осмонд?
   Зачем Шарлю нужно было создавать иллюзию собственнных гомосексуальных отношений с садовником?
   И кто из них лгал? Все? Что же на самом деле происходит в стенах этого дома?
   Шиб еще некоторое время сидел в столовой, ожидая, что Клотильда вернется с вазой, но она так и не пришла, и он отправился в библиотеку, откуда по-прежнему доносились мужские голоса. Ему не хотелось сейчас встречаться с Гаэль, не хотелось видеть Бланш, пьющую мелкими глоточками зеленый чай... Бланш, которую ее соседка и приятельница только что обвинила в убийстве двоих детей. Бланш Безумную — прекрасный титул для средневековой королевы... Он вообразил ее сидящей в высокой башне (тоже белой), созерцающей сумрачный пустынный горизонт. На голове у нее обсидиановая корона, увенчанная черным бриллиантом... а на изящной шее— пеньковая веревка... и она раздумывает о том, стоит ли ей повеситься на одной из высоких амбразур или просто броситься в пустоту? Разве что подоспеет какой-нибудь отважный рыцарь— например, Леонар-Мавр на своем боевом коне, закованном в стальную броню, с обнаженным лазерным мечом в руке, такой очаровательный в своем плаще из гранатового бархата... О, господи, Шиб, ты окончательно спятил!.. Он толкнул дверь библиотеки и вошел.
 
Интермеццо 8
Tempus fugit,
Lupus
Exit[31]
Волк, грызущий меня изнутри,
Снова голоден.
Никто не поможет.
Танцоры утратили ритм,
Время — как шагреневая кожа...
Это час бегства,
Strain strette straite boy band.
Осталось лишь только
Всех испепелить,
Прах разметать,
Поминальную чашу испить,
А после оставить
В покое...
Странное слово
Какое...
 

Глава 21

   Жан-Юг, Реми, Поль и Дюбуа играли в бильярд. Они прицеливались и наносили резкие удары. Полупустые бокалы с коктейлями стояли здесь же. Джон Осмонд, сдвинув очки на лоб, изучал взятый с полки старинный том. Шиб подошел, но он его даже не заметил. На нем был старый пуловер и помятые вельветовые брюки. Седые волосы в беспорядке торчали в разные стороны. Такой же нелепый, как его жена...
   — Что это за книга? — спросил Шиб.
   — О, это старинное руководство по геральдике. Невероятно интересно!
   Только не для меня, подумал Шиб, равнодушно разглядывая изящно выписанные фигуры зверей, раскрашенные необыкновенно яркими красками, не поблекшими за множество столетий. Он промычал что-то невразумительное и направился к бильярдному столу, Наверху кто-то играл на пианино «Вальс Мефисто». Наверняка Луи-Мари... Несколько минут Шиб наблюдал за игрой. Андрие плохо владел собой и явно раздражался после каждого неудачного удара. Лабаррьер наносил удары, не прекращая с деланной веселостью говорить об ошибках партнеров. Шассиньоль бил по шарам с такой яростью, словно это были его смертельные враги. Дюбуа, самый сосредоточенный из всех игроков, не произносил ни слова. У него был довольный вид знатока, который может не опасаться конкурентов. Шиб потянулся было к бутылке коньяка, но подумал, что алкоголь может плохо подействовать на него вкупе с обезболивающими таблетками. Эта мысль заставила его вспомнить об Айше. Кто же подмешал снотворное в кока-колу? И когда? Вопросы следовали один за другим, как бусины четок, и Шиб понимал, что может перебирать их до бесконечности.
   — Хотите сыграть? — предложил Шассиньоль. — Я как раз заканчиваю.
   — Нет-нет, спасибо, — пробормотал Шиб, указывая на свою повязку.
   Отойдя в угол комнаты, он позвонил Грегу, и тот сообщил, что Айша очнулась. Правда, в голове у нее пока туман, но общее состояние нормальное. Она не помнит, чтобы принимала снотворное — да и с чего бы ей было это делать средь бела дня? Тем более что у нее аллергия? Грег отвечал все более раздраженно, и Шиб предпочел закончить разговор.
   Положив мобильник в нагрудный карман пиджака, Шиб заметил Шарля, который шел по парку. За ним на детских трехколесных велосипедах ехали Энис и Аннабель. Шарль нес на ремне за спиной длинный футляр. Ружье? Лук? Собирается пришпилить сестричек к одной из столетних сосен?
   Шарль остановился, раскрыл футляр, достал из него клюшку для гольфа и принялся размахивать ею в пустоте. Шиб отошел от окна. Дюбуа выиграл партию и скромно улыбнулся. Шассиньоль посмотрел на часы и объявил, что должен ехать. Лабаррьер налил себе еще скотча и уселся в одно из глубоких кожаных кресел. Андрие сел напротив. Его глаза блестели, на скулах выступили красные пятна. Он плеснул себе щедрую порцию виски и выпил ее одним глотком. Джон Осмонд по-прежнему не отрывался от книги, позабыв обо всем на свете. Дюбуа приблизился к Шибу, который сделал вид, что увлеченно рассматривает карту мира, висевшую на стене.
   — Улан-Батор, — сказал Дюбуа, указывая не столицу Монголии. — В переводе означает «красный герой». Унылый вид у этого героя... Я был таг лет пятнадцать назад. Мрачный город... Но зато вокруг— просто сказочный пейзаж. Что нового? — вдруг безо всякого перехода спросил он.
   — Сначала расскажите мне, что вам известно Коста, — попросил Шиб.
   Священник недоверчиво посмотрел на него.
   — Но какое отношение?..
   — Мне сказали, что у него было криминальное прошлое, — брякнул Шиб.
   — Ах, — вздохнул Дюбуа, — люди так болтливы... Но бедняги больше нет на свете, так что, думаю, я могу раскрыть вам его тайну... Он был осужден за изнасилование.
   — Что?!
   — Поддавшись мгновенному безрассудству, он заплатил за это семью годами тюрьмы... Он изнасиловал жену своего нанимателя, который организовывал общественные работы. Я с ним познакомился, когда, отбыв заключение, он пришел в наш реабилитационный центр.
   — Это вы нашли ему работу садовника в этом доме?
   — В общем, да. Когда я увидел, что он искренне желает встать на путь исправления, я рекомендовал его Жан-Югу. Он оказался настоящим гением своего дела...
   — Насильник?! И вы не боялись за Бланш?
   — Я надеялся, что у него хватит здравого смысла не начинать все сначала, чтобы на сей раз не сесть в тюрьму лет на двадцать! И скажу вам, ни у кого никогда не возникло повода на него пожаловаться. Раньше он пил, но с тех пор, как начал здесь работать, не брал в рот ни капли.
   — Но, кажется, он... проявлял настойчивый интерес к Ноэми Лабаррьер.
   Дюбуа пожал плечами.
   — Уж не знаю, от кого в данном случае исходила инициатива... Ноэми напрасно строит из себя недотрогу... Но какое отношение прошлое Коста имеет к тому, что здесь происходит?
   — Не знаю... У кого-нибудь поблизости есть оружие восьмимиллиметрового калибра?
   — Я уже давно не интересуюсь оружием. Мое единственное оружие— вот это, — сказал священник, указывая на серебряный крестик на лацкане пиджака. — Не знаю, может быть, у кого-то и есть...
   — Вы говорите об охоте? — заинтересованно спросил Лабаррьер, подходя к ним. От него сильно пахло виски.
   — Мы говорим об оружии восьмимиллиметрового калибра, — пояснил Шиб. — Что-то вроде 8x57 JS
   Лабаррьер удивленно вскинул брови.
   — Вы коллекционер?
   — Увы, нет, — ответил Шиб.
   — Видите ли, — продолжал Лабаррьер, — та марка, о которой вы говорите, не выпускается уже много лет. Она впервые появилась в 1905 году, заменив 8x57 J, которая послужила основой для «маузера» 98G.., Знаете, те ружья, что использовались в немецкой армии... Впрочем, «маузер» в ту эпоху занимался их переливкой и ставил на них клеймо S… Отсюда новое название: 8x57 JS. Патроны с медной насечкой, диаметр 8,22 милллиметра, скорость пули 820 метров в секунду, — без запинки перечислял он. — Эту марку вы имели в виду?
   — Врач в больнице сказал, что, возможно, пуля была выпущена из подобного ружья.
   — Принесите мне пулю, я ее осмотрю. Я достаточно хорошо знаю все разновидности.
   — А у вас есть ружье, о котором вы говорили? — спросил Шиб, пытаясь справиться с головокружением.
   — Нет, я не коллекционирую оружие— только боеприпасы. Я член клуба пиротехников-любителей, — с гордостью добавил Лабаррьер.
   К ним подошел Андрие, окончательно опьяневший.
   — Вы ведь еще не уезжаете? — заплетающимся языком спросил он. — Хотите партию в бридж?
   — По-моему, ты сейчас не в том состоянии, чтобы играть в бридж, — ответил Лабаррьер. — Тебе лучше отдохнуть.
   — И ты, Брут!.. — с театральной интонацией воскликнул Андрие, закатывая глаза. — Ну же, доставьте мне удовольствие! А ты, Жослен? — спросил он у Дюбуа. — Сыграешь партию?
   — Вы будете играть, Морено? — спросил Дюбуа.
   — К сожалению, я не умею, — ответил Шиб. Андрие повернулся к Джону Осмонду, и тот кивнул. Они наконец договорились и сели за карточный столик, обтянутый зеленым сукном. Шиб подошел к окну. Солнце садилось. Энис и Аннабель играли в догонялки, а потом скрылись в зимнем саду. Засвистел соловей. Угасающий день и запах мертвых листьев... Шиб почувствовал, что ему хочется подышать свежим воздухом.
   Из кухни не доносилось ни звука— должно быть, Колетт уже уехала. Шиб вышел из дома, но тут же остановился — его взгляд неумолимо притягивало злосчастное металлическое кресло с выбоиной. Тут на спинку кресла, спасшую ему жизнь, уселась сорока и застрекотала, потом слетела вниз и начала деловито рыться в земле. Предзакатный свет придавал всему пейзажу оттенок грусти, все предметы казались заброшенными. Дверь сарайчика с садовым инвентарем была широко распахнута. Посреди аллеи стояла газонокосилка. Недалеко от часовни валялся газовый баллон. Должно быть, наняли нового садовника вместо Коста...
   Тут Шиб снова увидел Шарля, который все еще размахивал клюшкой для гольфа, но на сей раз колотил по мячам. Шиб невольно залюбовался отточенными движениями подростка, когда Шарль вдруг с такой силой ударил по мячу, что тот улетел куда-то в глубь сада. Должно быть, упал где-то около колодца. Шарль тяжело вздохнул и скрылся за деревьями. Шиб без раздумий отправился за ним, держась на некотором расстоянии. Вскоре он понял причину внезапной неловкости Шарля, увидев в кустах его спущенные клетчатые брюки для гольфа. Хорошо разыграно. Какой предлог может быть более деликатным и естественным в подобной ситуации?
   Как знать, может быть, Винни и Шассиньоль — тоже прикрывают друг друга? Когда они с Гаэль наткнулись на нее недалеко отсюда, возможно, она собиралась встретиться со своим настоящим любовником— Лабаррьером или Андрие. Другого кандидата быть не могло — Джон Осмонд исключался по причине импотенции. Но Лабаррьер в тот день был в городе вместе с женой. Значит, Андрие,.. К тому же Шиб нашел в кустах его запонку. Значит, так и есть. Шассиньоль и Шарль, Винни и Андрие... Внезапно Шибу припомнилась выдуманная Ноэми Лабаррьер связь между ее мужем и Клотильдой Осмонд, Зачем Ноэми понадобилась эта ложь? Не потому ли, что она сама обманывала мужа с Коста?.. Ну да! Лучший способ отвести от себя подозрения — разыграть добродетельную обманутую супругу... Точно так же и Коста служил прикрытием для Шарля, который на самом деле трахался с Шассиньолем...