Образцова Наталия. Замок тайн

   Рэйчел была очень сердита, когда уходила. Зайдя подальше в пустоши, она остановилась и резко рванула шнуровку плаща у горла, сорвала с головы чепец. Сердито тряхнув головой, она позволила волосам в беспорядке рассыпаться по плечам. Теплый ветер так и заиграл волнистыми прядями, и это было приятно. Затем она подставила лицо теплому солнцу и постепенно снова успокоилась. Грешно гневаться, если вокруг такая красота.
   Солнце приятно грело, небо отливало осенней синевой, ветер гнал волны по высушенным, пожелтелым вереску и травам, делая их похожими на розоватое море. Невдалеке, в низине, поблескивали стоячие воды болота, и порой, сливаясь со свистом ветра, долетал протяжный крик выпи. А далее, без малейшего перерыва, к горизонту простиралась бесконечная равнина.
   Рэйчел вздохнула всей грудью. Она любила этот край, эти равнины, необъятный пейзаж которых оживляли лишь древние холмы да впечатляющее кольцо каменных гигантов Стоунхенджа. Этот простор… Кажется, стоит взмахнуть руками, и полетишь!
   Она расставила руки, потянулась, вдыхая теплый солнечный ветер.
   И тут же замерла, услышав стук подков и звон металла.
   Оглянулась.
   Всадник.
   Он только что появился из-за зарослей камыша за болотом, где в низине пролегала дорога, поэтому она не сразу заметила его. Но он-то ее увидел. Выехав на сухое место, он повернул коня и быстрой рысью поскакал в ее сторону.
   Одной рукой всадник придерживал шляпу, другой держал поводья. Длинное перо на шляпе плескалось на ветру. Конем он правил удивительно ловко, коленями и корпусом, почти не прибегая к помощи удил. Рэйчел не испугалась, а даже залюбовалась им. И узнала. Спутник мистера Трентона, Джулиан Грэнтэм.
   Девушка наконец опомнилась и стала пытаться собрать волосы, чтобы надеть чепец. Тщетное усилие – ветер, как проказник, только еще более взлохматил их. Она сдалась, опустила руки и даже невольно расслабилась. Сколько восхищения было в его взоре!
   Джулиан Грэнтэм, видимо, понял ее намерение и, еще подъезжая, поднял руку, останавливая ее:
   – Ради бога, мисс, не надо. Простите мою фамильярность, но ваши волосы, эти каскады иссиня-черных кудрей, так великолепны! Доставьте мне удовольствие видеть их!
   Рэйчел сильно покраснела, потупилась, но вместе с тем ощутила себя счастливой. Ей никто не говорил комплиментов, к тому же таких искренних.
   Она стояла, опустив ресницы, и теребила в руках чепец.
   – Добрый день, сэр Джулиан. Вернее, уже добрый вечер.
   У нее был низкий, приятный молодой голос. Джулиан спешился и подошел, ведя коня под уздцы. Он улыбался мягкой полуулыбкой.
   – Добрый вечер, мисс. А ведь я не сразу и признал вас, принял за фею равнин. Воздушную, пышноволосую фею.
   Он попытался было склониться к ее руке, но девушка испуганно отшатнулась. И тут же смутилась своей дикости под его недоуменным взглядом.
   – Простите, сэр, наши нравы так просты…
   – По-пуритански просты, – с сожалением вздохнул он. – Но ведь вы же не пуританка?
   – Нет. Хотя, наверное, и кажусь таковой.
   Он чуть улыбнулся.
   – Возможно. Ваша скромность и откровенность, хотя и чисто пуританские, нравятся мне.
   Рэйчел опять почувствовала, что краснеет, и бросила на молодого человека быстрый взгляд. Он улыбался ей, и в его улыбке сквозила почти женственная мягкость, но это не портило его. Классическая, почти девичья красота черт Джулиана приятно гармонировала с развитой мужской фигурой, смуглой, немного обветренной кожей, уверенной манерой держаться, смелым взором. Он был совсем иным, нежели Стивен Гаррисон, и все же Рэйчел нашла, что он ей симпатичен. Ей нравилось то восхищение, с каким он глядел на нее. У него оказались очень длинные ресницы, но не загнутые вверх, а скорее чуть приопущенные, словно затенявшие глаза. Рэйчел вспомнила, что прежде ей казалось, будто глаза у него темно-карие или даже черные. Сейчас, освещенные солнцем, они светились янтарным блеском, прозрачным и чистым, как вода в заводях, когда сквозь нее проглядывают лежащие на дне осенние листья. Осенние глаза…
   Рэйчел поймала себя на том, что слишком откровенно разглядывает его. Это нескромно и предосудительно. Она постаралась скрыть смущение за первой пришедшей на ум фразой:
   – Вы появились столь неожиданно. Я не сразу узнала вас.
   Он чуть пожал плечами, похлопывая коня по холке:
   – Это не удивительно.
   – Почему? Хотя, знаете, я с нашей первой встречи в церкви Уайтбриджа не могу отделаться от впечатления, что уже видела вас. Или вы мне кого-то напоминаете.
   Он на миг склонился, отводя рукой растрепанные ветром волосы. А когда взглянул на нее, в его глазах словно плясали чертики. Казалось, он с трудом сдерживает смех.
   – Право же, не знаю, как начать. Мы ведь действительно уже встречались. Правда, вид тогда у меня был не совсем достойным. Я сидел в луже перед церковью в Уайтбридже, а вы…
   – О! – невольно вскрикнула девушка и быстро отвернулась.
   Она все поняла, ей стало стыдно, но почему-то и необычайно весело. Теперь уже она сдерживала смех, но, когда все же повернулась и глаза их встретились, оба громко расхохотались. Смеялись как сумасшедшие, едва за бока не хватались от смеха.
   – Наверное, вы сочли меня до невозможного вульгарной, – вытирая выступившие от смеха слезы, наконец вымолвила Рэйчел. Хотя положение ее все еще казалось щекотливым, но первое смущение уже прошло.
   Продолжая смеяться, Джулиан пожал плечами. По натуре он был сдержанным, замкнутым человеком, но рядом с этой девушкой ему становилось удивительно легко.
   – Право, поначалу я был шокирован. Потом понял, в чем дело, и меня это изрядно развеселило. И расположило к сердобольной девице.
   Они вновь расхохотались. Этот приступ неожиданного веселья как-то сразу сблизил их, исчезла натянутость, свойственная малознакомым людям. Им стало просто и хорошо вместе, и они двинулись по тропинке, продолжая болтать, как добрые приятели, что было для обоих необычайно – и для привыкшей дичиться людей Рэйчел, и для сдержанного в общении Джулиана. Он вел под уздцы коня. Рэйчел удерживала у горла плащ и позволяла ветру играть волнами волос. Оба высокие, стройные, улыбающиеся.
   Джулиан Грэнтэм осведомился, как обстоят дела с его спутником, и, узнав, что Трентон совершает по утрам долгие пешие прогулки по равнине, лишь улыбнулся:
   – О, он всегда был хорошим ходоком, и, думаю, если лишит себя этого, ему будет казаться, что день начат не так, как должно.
   Рэйчел спросила, как уладились дела Джулиана в Солсбери, и по его несколько сдержанным ответам, по довольному виду поняла, что он удовлетворен поездкой.
   Джулиан взглянул на нее:
   – Не будет ли дерзостью с нашей с мистером Трентоном стороны еще немного погостить в Сент-Прайори? Буквально несколько дней, ибо я сказал нашему поверенному, где мы остановились.
   Рэйчел тут же стала уверять, что они будут только рады, и заставила себя прогнать мрачные мысли о том, что каждый незнакомец в замке может быть небезопасен для ее семьи. О нет, ей не хотелось об этом думать. Она так устала склоняться под тяжестью долга. Да, ей будет отрадно, если и веселый, обаятельный Чарльз Трентон, и этот красивый лорд Джулиан еще немного побудут у них. Особенно Джулиан, ибо она чувствовала, что нравится ему. Ведь Стивен… О, Стивен не для нее.
   И Рэйчел с улыбкой сказала, что они, сестры Робсарт, будут только счастливы, если их спасители пробудут у них сколько пожелают.
   – Или пока не приедет наш отец.
   Джулиан чуть приподнял брови:
   – Почему вы сказали об отце, мисс?
   Рэйчел несколько смутилась, поняв, что проболталась.
   – Но… Барон Робсарт ведь сторонник нового режима. А вы… вы ведь роялисты?
   Теперь он не глядел на нее.
   – А что, это столь очевидно?
   – О нет, – поспешила заверить его девушка. – С вашей сдержанностью, сэр, и со знанием текстов Библии мистера Трентона ваши роялистские взгляды никому не станут известны. Мистер Чарльз, тот просто порой говорит как пророк Иеремия, так что даже мой дядюшка-пресвитерианин внимает ему с благоговением. Что же касается меня, то если бы Ева не сказала, что вы вустерцы, признавшись, что узнала одного из вас, я бы сама ни за что не догадалась.
   Джулиан быстро поглядел на нее и отвернулся. Показалось ей или нет, меж его бровей залегла глубокая борозда, а губы нервно сжались. Он молчал довольно долго, и Рэйчел стало жаль, что та легкая близость, что возникла между ними, словно исчезла. Это огорчило ее даже больше, чем она хотела признаться себе. Поэтому она стала уверять Джулиана, что хотя и отослала к отцу письмо, но, учитывая, как сейчас работает почта или сколько у ее отца дел, он приедет не ранее чем через неделю-две. И даже добавила с жаром:
   – Даже если он застанет вас, уверяю, вам ничего не грозит, ибо хоть барона Робсарта считают республиканцем, но он, как и вся старая аристократия, никогда не выдаст парламентариям людей, сражавшихся за правое дело.
   – Вы говорите слишком уверенно, девушка, – вздохнул Джулиан. – И забываете, что укрывательство роялистов сейчас приравнивается к государственной измене. А ваш отец служит новому правительству, и, ежели он узнает, кто мы, перед ним встанет выбор – предать тех, кому служишь, либо предать нас. Поэтому как джентльмен, как человек долга я прошу вас: едва станет известно, что лорд Дэвид Робсарт прибывает в свой замок, сообщите нам, и мы уедем. Так будет спокойнее и для нашей чести, и для его.
   Он говорил это горячо и убежденно. Рэйчел слушала Джулиана словно зачарованная. Слова Джулиана о чести и долге восхитили ее. Ей даже показалось, что она стала героиней одного из тех рыцарских романов, какими так зачитывалась с детства и где понятие рыцарской чести ставилось превыше всего. Ее глаза светились от воодушевления, а сердце так гулко билось в груди, что Джулиан словно почувствовал это и невольно остановился, с нежностью глядя на нее.
   Порывы ветра шевелили завитки иссиня-черных волос девушки. И эти восхитительные темные глаза… мягкие, влекущие губы. Джулиану показалось, что он получил сильнейший призыв обнять ее, прильнуть к этим сладостным манящим устам. Сердце его гулко забилось. Помимо воли он опустил глаза на ее грудь – высокую, полную, этакие две восхитительные сферы над удивительно тонкой, сжатой корсажем талией. Ему вдруг захотелось коснуться ее, и это его потрясло. Девушка была так чиста и невинна, так доверяла ему. Он отшатнулся от нее, словно взгляд ее обжигал, и даже отвернулся. Он стоял так какое-то время, пока не заметил, что ветер сорвал плащ с ее плеч. Тогда он наклонился, поднял его и укутал ей плечи. А она просто и без жеманства сказала:
   – Благодарю вас, сэр.
   Джулиану стало легче. Он улыбнулся:
   – Вы славная девушка, мисс Рэйчел. Мне хорошо с вами.
   Они двигались какое-то время молча, потом Джулиан предложил ей вместе с ним сесть на гнедого, чтобы быстрее добраться до замка. Она согласилась, хотя еще никогда не ездила на одной лошади с мужчиной.
   Оказалось, ничего страшного или непристойного в этом нет. Просто, уже сидя в седле, Джулиан подал ей руку, и она, поставив ногу на его ногу в стремени, увлекаемая сильной рукой, вскочила на круп коня позади него. Правда, сидеть ей пришлось по-мужски, и она спешно одернула юбки, прикрывая ноги. Рэйчел держалась за пояс Джулиана, приноравливаясь к легкой рыси коня и стараясь особенно не прижиматься к спутнику, ибо что-то подсказывало ей, что он не одобрил бы этого.
   – Как обстоят дела в замке? – спросил он спустя какое-то время. – Как ваша сестра, тетушка и преподобный Энтони Робсарт?
   Рэйчел почувствовала нараставшее в душе беспокойство. Все же будет лучше, если она сама скажет ему про Осию.
   – Мои родичи, хвала Всевышнему, в порядке. Вот только наша прислуга… мальчик Осия…
   – Кто-кто? – не расслышал из-за ветра Джулиан.
   – Наш мальчик-слуга. Его нашли убитым на равнине.
   Джулиан даже ослабил повод, когда повернулся к ней. Его конь почувствовал это и сразу потянулся к живой изгороди, окаймлявшей дорогу.
   – Что случилось? – взволнованно спросил Джулиан.
   Рэйчел было неприятно говорить об этом, но все же она с каким-то вызовом произнесла:
   – Один из местных пастухов нашел его тело недалеко от замка. Ребенок был убит, и притом зверски. Его просто изрезали вдоль и поперек.
   – Силы небесные!
   Она почувствовала, как он вздрогнул. Джулиан сидел какое-то время неподвижно, позволяя лошади щипать поросль на кустах.
   – Бог мой, мисс Рэйчел! На что же смотрит этот Стивен Гаррисон, если позволяет разбойникам творить такое! Ему бы следовало прочесать всю равнину и выловить их.
   – Стивен считает, что убийство как-то связано с Сент-Прайори, – тихо заметила Рэйчел.
   Ее спутник лишь пожал плечами. Девушка почувствовала, как он сжал ее запястье. Его ладонь была теплой и надежной, а произнесенные вслед за этим слова тронули ее:
   – Как вы не боитесь одна ходить по столь пустынной местности? Хорошо, что вы еще встретили меня. А не какого-нибудь… О нет! – закончил он, словно ужаснувшись того, что представилось его взору.
   В следующий миг он склонился и поцеловал ее руку. Это был быстрый и словно отчаянный поцелуй. Сердце Рэйчел гулко забилось. Этот человек заботился о ней!.. А ведь она привыкла, что ею никто не интересуется. Ей захотелось утешить его, сказать, что люди в округе боятся ее, избегают встреч, потому что о ней идет дурная слава, и ее никто не тронет. Из страха… Но она сдержалась. Ей не хотелось, чтобы он знал о ее силе. Ей вдруг понравилось быть слабой и беззащитной, чтобы этот рыцарь оберегал ее.
   Солнце медленно клонилось к горизонту, заливая все мягким розоватым светом. Рэйчел было хорошо и надежно скакать с этим человеком. Когда показались башни замка, ей невольно взгрустнулось. Они подъезжали со стороны обширного парка, там, где массивная стена окружала купы деревьев, словно не позволяя им вылиться на равнину. Стена тянулась на расстояние нескольких миль; они какое-то время ехали вдоль нее, когда Рэйчел попросила Джулиана остановиться.
   – Прошу прощения, сэр, но, думаю, будет неблагоразумно, если вы привезете меня. У нас здесь строгие нравы, и если нас увидят вместе, это даст повод к досужим сплетням. А я дорожу своей репутацией. Джулиан понял ее и помог спешиться. После непривычной посадки ее ноги заболели, и она оступилась, сразу почувствовав себя неловкой и неуклюжей.
   – Езжайте, сэр.
   – А вы?
   – Я уже дома.
   Она приблизилась к одному из контрфорсов,^[15] укреплявших древнюю стену, настолько древнюю, что на равных расстояниях друг от друга высились каменные статуи крылатых ангелов, украшавших ее, видимо, еще со времен католичества в Англии. Позднейшие ревностные антикатолики постарались их сбить, но стена была высокой, и им удалось лишь обезобразить крылатые изваяния, отбив им головы или одно крыло. Под стеной же, где стояла девушка, ангел был почти целым, не считая естественных повреждений от ветра и непогоды. Сложив молитвенно ладони, чуть склонив голову, он, казалось, наблюдал сверху за молодыми людьми.
   У Джулиана даже возникло желание перекреститься, но он сдержался, памятуя, что его спутница относится к другой церкви. Он поглядел на нее, и она, по-своему истолковав его взгляд, пояснила:
   – Видите, здесь калитка. Я пройду через нее.
   Узкая дверь была выкрашена в светло-серый цвет, в тон камню, и в тени контрфорса почти сливалась со стеной. Рэйчел толкнула дверь, и та легко подалась с негромким скрипом. Когда девушка, чуть улыбнувшись, исчезла за ней, Джулиану стало даже одиноко.
   Он въехал в замок через главные ворота. В парке уже лежала вечерняя тень, но расцвеченные осенью вершины деревьев еще были ярко освещены. Когда он приблизился к конюшням, навстречу вышел долговязый Ральф, чтобы принять у всадника лошадь. Джулиан отказался от его помощи, сказав, что все сделает сам. Он вошел в проход конюшни и занял один из свободных денников. Пахло сухим сеном. Джулиан сам расседлал лошадь и приготовил ей мягкую подстилку. Это был хороший гнедой жеребец. Джулиан владел им недавно, но был доволен конем и обращался с ним так, как тот заслуживал. Сняв уздечку, хозяин ласково потрепал коня по гриве, шепнул ему на ухо тихие добрые слова. Конь словно понимал, тыкался головой в плечо, тихонько пофыркивал. Казалось, только эти звуки и раздавались в полумраке конюшни, да еще топтались и жевали сено лошади в соседних денниках.
   Неожиданно Джулиан замер, услышав приближавшиеся голоса. Голоса были женскими, негромкими, но сердитыми, почти шипящими. Выглянув из-за спины лошади, Джулиан увидел в освещенном фонарем проходе двух приближающихся служанок. Они его не заметили, и он вскоре разобрал их речь.
   – Хозяйка искала тебя, Кэтти, – говорила та, что пониже, – и только моя доброта не позволила мне сказать, что ты полдня крутишься по конюшне, стараясь подловить Джека.
   – Ха! Твоя доброта! – фыркнула другая, растрепанная и явно не очень аккуратная, но более молодая и миловидная. – Так я и поверила в твою доброту, Долли. Ты просто боишься, что Джек, как и в прошлый раз, надает тебе пинков за то, что ты выдала меня. У самой-то, клянусь Богородицей, от зависти, что я с Джеком, готовы кишки от злости вылезти.
   – Да нужен мне твой Джек, как рыбной торговке мороз. Бегаешь за ним будто дворняжка. То эля принесешь, то сплетни всякие рассказываешь. Он же только потешается над тобой.
   – Это не твое дело, Долл!
   – Смешно видеть, как ты крутишься здесь, да все без толку. Где же твой Джек? Что-то он не спешит на свидание с тобой.
   – Он, видимо, просто ушел из поместья. А когда вернется…
   – Ха, Кэтти, ты же прекрасно знаешь, что наш красавчик конюх смотрит лишь на миледи Еву.
   – Ну и что? Он и на мисс Рэйчел смотрит.
   – Да, но Рэйчел другое дело.
   Джулиан, хотевший было показаться, чтобы не слушать дрязги двух «потаскух», какими ему представились обе служанки, сейчас, при упоминании имени понравившейся ему девушки, невольно затаился.
   – Рэйчел! – остановилась некрасивая Долл. – С таким же успехом ты бы могла говорить, что он пялится на толстую Элизабет Робсарт. Рэйчел он просто боится. Ведь всем ведомо, что она ведьма.
   Теперь, казалось, и Кэтти готова была свернуть разговор на молодую хозяйку.
   – Конечно, Рэйчел дама, что там и говорить. Но вот уж право, как она глянет на меня своими колдовскими глазами, так меня и холод пронизывает.
   – И меня, – согласилась Кэтти. – С мисс Евой все проще. Та может за волосы оттаскать, надавать пощечин, но и быть милостивой. Вот подарила мне свою старую нижнюю юбку. Она-то ведь из шелка, так и шуршит, когда идешь в ней. А Рэйчел… Ее сам Захария Прейзгод побаивается и плюет ей вслед, когда та проходит.
   – Истинно, с ней силы зла. Потому-то она то и дело бегает к старой Мэг. Уж та…
   Джулиан не желал больше слушать и решительно вышел.
   – Только дурные слуги порочат хозяев, которые дают им хлеб и кров, – спокойно и сухо заметил он.
   Он окинул холодным взглядом прижавшихся друг к другу женщин и направился к выходу.
   – Как ты думаешь, он донесет? – спросила спустя какое-то время дурнушка Долл.
   Кэтти постаралась придать себе храбрый вид.
   – Вряд ли. Он здесь чужак. – Она с тоской оглянулась на проход конюшни. – Но куда же все-таки запропастился Джек?
   Долл лишь злорадно захихикала.
   Джулиан прошел в замок через черный ход. Ему было неприятно то, что он услышал о Рэйчел. Про себя он тоже отметил, что в девушке словно таится какая-то загадка. И все же она ему очень нравилась. О том, что служанки сказали о Джеке и Еве, он почти не думал и вспомнил, лишь когда услышал долетавший откуда-то смех Евы.
   Он уже находился в большой галерее над холлом, где ряд окон выходил в парк, откуда и долетал смех леди. И хотя свет проходил через высокие окна, окаймленные свинцовыми рамами, разглядеть что-либо сквозь стекла было трудно. Джулиан распахнул окно.
   В золотистых лучах закатного солнца он увидел короля и Еву, игравших в кегли на площадке перед увитой малиновым виноградом каменной беседкой. Они были очень увлечены и веселы. Карл снял камзол и выглядел почти по-домашнему в одной рубахе с напуском. Он метнул шар, но промахнулся, и Ева довольно рассмеялась. Вся в легком розовом шелке с множеством алых бантиков в складках, она казалась совсем юной, такой хорошенькой и беспечной. Но у Джулиана почему-то кольнуло сердце. Он вспомнил, как Рэйчел сказала: «Она узнала одного из вас». И уж наверняка не его, так как вряд ли им доводилось когда-либо встречаться.
   – Вы находите, что они неплохо смотрятся вместе? – раздался недалеко негромкий голос, но Джулиан едва не подскочил от неожиданности и резко оглянулся.
   Леди Элизабет Робсарт сидела в большом кресле, повернутом к камину, и сейчас выглядывала из-за высокой спинки.
   Джулиан поспешил снять шляпу и поклонился:
   – Простите, миледи. Я не заметил вас.
   – Да, уже пора приказать разносить свечи.
   Она встала с кресла. Джулиана несколько удивила та легкость, с какой она двигалась, словно тяжелое тело не обременяло ее. То, что она забыла свой традиционный посох и спешно подошла, тоже показалось ему странным.
   – Вас никто не встретил, сэр? Это прискорбно. Но в доме так мало слуг. Вы приехали только что?
   – Да, миледи.
   Она вздохнула:
   – Что ж, я рада приветствовать вас в Сент-Прайори. Увы, в замке так редко бывают молодые люди. Особенно столь знатные и красивые.
   Джулиан с невольным удивлением уловил в ее голосе кокетливые нотки, но виду не подал, лишь вежливо поклонился.
   Старуха захихикала и слегка шлепнула его веером по руке – почти вульгарное заигрывание… Леди Элизабет поглядывала на него с лукавой улыбкой, чуть щуря близорукие глазки. Джулиан только сейчас заметил, что ее кожа покрыта рябинками, которые дама, безусловно, пыталась скрыть под толстым слоем бело-розового крема. Завитые темные волосы покрывал богатый чепец из мягкой флорентийской тафты и брюссельских кружев, роскошный, но в чем-то легкомысленный, что придавало важной даме нелепо игривый вид.
   Джулиану стало неприятно. Он с трудом выдавил улыбку, в ответ леди Элизабет улыбнулась широко, словно демонстрируя крупные, хорошо сохранившиеся зубы.
   – И как обстоят ваши дела, сэр? Погостите ли вы еще в замке или намерены немедленно уехать?
   – Если хозяева не будут возражать, нам бы хотелось еще какое-то время насладиться покоем Сент-Прайори.
   – Чудесно, чудесно, – кивнула дама. – Мы будем только рады. А покой… О, его-то здесь сколько угодно! – Она не сдержала печального вздоха, но, поглядев в окно, вновь заулыбалась: – Правда, с мистером Трентоном здесь стало веселее. Прелестный юноша, и такой обходительный. Я понимаю свою племянницу. Уж, по крайней мере, он куда достойнее этого мужлана Стивена Гаррисона. В мистере Трентоне сразу чувствуется воспитание, даже забываешь, что он не так красив, как вы, сэр. – И опять этот кокетливый шлепок веером.
   Теперь Джулиану стало по-настоящему противно. Он молча отвернулся к окну и нахмурился. Ева стояла подле короля и, глядя на него с беспокойством, протягивала ему свой платок. У Карла опять пошла носом кровь.
   Важная дама тоже это заметила.
   – Боже правый! Бедняга. И столько крови, даже рубашку залил. А знаете, я помню, что у наследника престола тоже бывали вот такие неожиданные кровотечения.
   Джулиану показалось, что его сердце подскочило в груди и забилось где-то в горле. Он искоса поглядел на леди Элизабет, но та продолжала смотреть в окно, наблюдая за парой внизу.
   – Ничего, Ева сможет выходить мистера Трентона. А вот и Рэйчел. О, Рэйчел – прекрасная врачевательница. Ваш приятель, сэр Джулиан, в надежных Руках.
   – Простите, мэм, – выдавил Джулиан. – Я только что с дороги…
   – Понимаю, понимаю, – заулыбалась дама. – Не смею вас больше задерживать.
   И она, игриво подхватив юбки, направилась к креслу. Поначалу она пошла быстро, но потом словно опомнилась: шаги сделались медленными, тяжелыми. Уже выходя, Джулиан оглянулся и увидел, как она величаво, тяжело опираясь на посох, движется к противоположному выходу.
   С королем Джулиан встретился только перед ужином. Им надо было переговорить, но за ними уже прислали Ральфа, поэтому Джулиан отложил разговор, успев лишь шепнуть Карлу, что дела, похоже, складываются неплохо.
   – Когда нам ехать? – тихо спросил король.
   – Не сразу.
   При слабом освещении он заметил на лице Карла довольную улыбку. Похоже, Карл, как всегда, отложил самое важное на потом, наслаждаясь обществом Евы. Единственное, что утешило лорда, так это искренняя радость короля от встречи с ним. Это даже привело его в благодушное настроение, которое сохранялось у него все время ужина.
   Полковника Гаррисона в замке не было, и это тоже обрадовало Джулиана. Будучи в отлучке, он больше всего беспокоился насчет этого круглоголового. Но, как он понял из застольной беседы, помощник шерифа за время его отсутствия наезжал в замок лишь несколько раз и ни разу не оставался.
   – Он побаивается призрака, – с явным злорадством заметила леди Элизабет, и все, кроме Рэйчел, рассмеялись.