Страница:
Оборванец поднял руки в некой улыбке.
— Я игрок, господин, играю, чтобы раздобыть деньги на билет домой. Десять десяток — это цена одного билета местной лотереи — и именно эту сумму я прошу! Выигрыш составляет почти столько, сколько нужно на дорогу до Патрассы, а шанс на выигрыш — один из девяносто шести миллионов.
— Я бы не поставил десять десяток на такой маленький шанс, — заметил Синворет.
— Девяносто шесть миллионов — мое счастливое число, — ответил оборванец, шевельнув гребнем, и исчез в толпе.
Качая головой над глупостью нула, Синворет вернулся в отель сообщить свите о новом времени отъезда. Двадцать часов спустя они были уже на пути к Земле.
А на Земле заинтересованные стороны как раз закончили подготовку к их приему.
Вооруженная оппозиция Риварса действовала так хитро и решительно, что начало работ на новом Городе в Истбоне задержалось на несколько недель, пока пехота маршала Терекоми (удерживаемая приказом по мере возможности избегать кровопролития) наводила порядок. Начал возникать новый Город скромных размеров, рассчитанный так, что даже самый подозрительный инспектор ничего не смог бы сказать против него.
Потом начались неприятности с группами туземцев, работающих на строительстве. Политика «задержек» продолжалась три дня, пока не выбрали двадцать двуногих и публично не ликвидировали их стереосонусом. Работа продолжалась, и наконец строительство закончилось. Первый шаг к обману Синворета был сделан.
Оставив сильный резерв в старом Городе, скрытом за негавизийными экранами, Пар-Хаворлем смог довести численность населения до границ официально установленного минимума.
Терекоми энергично реализовал свой не менее трудный план, который ему удавалось по-прежнему держать в секрете от своего начальника. Главный артиллерист Ибовиттер прибыл, чтобы сообщить о выполнении своей части плана. С важным лицом вошел он в Комиссариат Полиции, постукивая картой побоку.
Он показал Терекоми карту с двумя заштрихованными районами.
— Мы полагаем, что именно здесь сконцентрированы главные силы мятежников Риварса, господин, — сказал он. — Я лично проследил, чтобы здесь разместили пять тысяч старьян мужского и женскою рода, — как известно, у двуногих только два пола. Они находятся на территории с хорошими условиями для защиты и нападения. Терекоми внезапно помрачнел. До него дошло, что желание понравиться Пар-Хаворлему поставило его в неловкое положение: сообщив начальнику о совершенном, он мог навлечь на себя его гнев вместо благодарности.
— Как ты забрал их со Старьи? Уверен, что никто ничего не заметил?
— Абсолютно, Господин. Я взял три корабля, мы приняли, той же ночью и забрали взрослых жителей города на холме. Их списали, и все прошло безо всяких помех. Я считаю это своей самой удачной операцией.
Терскоми презрительно покачал гребнем.
— Нужно было привезти сюда одного из этих двуногих, чтобы я мог его осмотреть. Насколько они похожи на земных ДВУНОГИХ?
— Разница почти не заметна. У них рудиментарные хвосты, перепонки на ногах — океаническое происхождение, господин, и мелкие модификации половых органов — не о чем беспокоиться. У вас есть еще вопросы?
С ханжеской смесью презрения и угодливости Терекоми позволил внутренней части своего гребня позеленеть.
— Ты знаешь, зачем мы держим здесь эти дьявольские создания, Ибовиттер. Чтобы приготовить хорошее представление для приезжего инспектора и убедить его, что землян нужно держать сильной рукой. Почему ты решил, что они и земляне будут сражаться?
Артиллерист поднял руку в жесте тонкой иронии. Он был образованным нулом и много читал об истории обоих видов, которые так успешно уничтожал.
— Ответ, господин, как и большинство ответов, можно найти в прошлом. Группа двуногих будет сражаться с любой другой группой двуногих, руководствуясь законом, который называется Выживанием Сильнейшего.
— Это все, Ибовиттер. Твои заслуги будут вознаграждены. Я умею ценить преданность.
Слегка обиженный Ибовиттер вышел из комнаты, прошел по коридору, спустился на лифте и повернулся к двери Комиссариата. Прежде чем он до них дошел, трое крепких нулов схватили его и, несмотря на протесты, заперли в подземной камере. На следующий день было сообщено о его трагической гибели в дорожном происшествии.
Сразу после разговора с Ибовиттсром Терекоми пошел к Пар-Хаворлему, чтобы представить ему план относительно старьян.
Пар-Хаворлем принял его слова с умеренным энтузиазмом.
Он был весьма доволен собой и не мог дождаться приезда Синворета, наслаждаясь артистизмом, с которым подготовился к обману этого нула. В действительности Пар-Хаворлем был хитрым админисгратором, пошедшим по кривой дорожке. Желание и возможность управлять легко сменяются стремлением к манипуляциям. Дергание за веревочки доставляло Пар-Хаворлему удовольствие, а использование своих жертв являлось побочным продуктом этого удовольствия.
— Ты рисковал, забирая старьян с их родной планеты, серьезно сказал он. — История последнего миллиона лет говорит об опасности предоставления двум расам хотя бы малейшей возможности к объединению. Есть жестокие правила, которые должны предотвратить такую возможность. Если твой гениальный ход когда-нибудь станет известен кому-то неподходящему например, Синворету — сомневаюсь, что даже твои купленные дружки с Кастакоры сумеют нам помочь.
Терекоми не понравилось слушать собственные аргументы.
— Никто не узнает, мы явились туда и исчезли тайно. А что касается объединения землян и старьян… Эти несчастные находятся на чужой планете и не знают местного языка, поэтому не будут настроены на переговоры. Да и Риварс тоже. Для него они захватчики, которых нужно ликвидировать, поэтому, хотя их конечное поражение неизбежно, прежде чем это произойдет, наш гость и его свита смогут увидеть первоклассную гражданскую войну.
— Ты хорошо придумал, — сказал Пар-Хаворлем, и гребень Терекоми покраснел от радости.
На так называемом внутреннем фронте произошли значительные изменения. Гэри Тоулеру повысили оклад и увеличили количество сверхурочных работ. Он заметил, что Пар-Хаворлем явно старается быть с ним вежливым, и среди персонала Города пошли сплетни о фаворите.
Тоулер сносил это мужественно. Растущую неприязнь остальных переводчиков он старался компенсировать неожиданными привилегиями, вытекающими из жизни в новом Городе.
Однако ничто не могло возместить ему все большей холодности Элизабет. За последние два года она смирилась со своей судьбой и даже повеселела. Она располнела и похорошела, став светлым пятном в одинокой жизни Тоулера, и сейчас он содрогался при мысли, что женщина начнет его избегать.
Накануне приезда Синворета Тоулер вернулся домой раньше обычного. Он уже перестал ходить за покупками, поскольку не любил сталкиваться с неприязненным отношением людей. Теперь продукты доставляли ему домой.
С аппетитом уселся он за одинокий ужин и, разрезав мясной рулет, нашел в нем пластиковую капсулу. Побледнев, он вытер ее салфеткой и открыл.
Сообщение было коротким: он должен явиться в мясной магазин вечером в 19.55, перед самым закрытием. Был разработан план вывоза его из Города на конференцию к крепости патриотов, а перед рассветом его должны были доставить обратно, чтобы он смог вернуться к работе. Сообщение подписал Риварс, почти легендарный вожак патриотов.
Тоулер уже не мог есть мясо, желудок его судорожно сжимался от волнения. Он уничтожил капсулу и, бегая по комнате, попытался взять себя в руки. Ему даже в голову не приходило, что можно не выполнить распоряжения, он знал, что, возможно, будущее Земли лежит на его плечах.
Когда зазвенел звонок, Тоулер на дрожащих ногах подошел к двери. Они никого не ждал.
Это была Элизабет. Как она была красива: узкое лицо с тонким длинным носом и не жесткими, но хищными чувственными губами. Губы, нос и светлые глаза создавали неповторимое целое, и Тоулер гордился, что немногие замечали ее особую прелесть. Два года, проведенные в Губернии, не сломили ее, а помогли повзрослеть.
— Какая приятная неожиданность! — воскликнул он. — Входи, Элизабет. Ты давно не была у меня.
— Пять дней, — с улыбкой сказала она, и он сразу заметил, что она осторожна.
— Пять дней — это слишком много, Элизабет. Когда я слышу, как на работе ты говоришь холодным партассианским языком, ты кажешься мне совершенно другим существом, как и я становлюсь другим рядом с тобой. Ты должна знать, что…
В ее глазах вспыхнул огонек — они меняли оттенок вместе с настроением.
— Прошу тебя, Гэри, не говори больше ничего, — умоляюще произнесла она, прервав его, — Мне будет труднее сказать тебе то, что должна.
Она умолкла и посмотрела вверх.
— Говори, что хочешь, — резко сказал он. — В этом новом городе нет шпионящих шаров и подслушивания. Говори, что ты хотела сказать.
— Мы не должны больше встречаться наедине. Спасибо за помощь в партассианском.
— Почему так внезапно?
— Ну… просто мне кажется, что у нас разные интересы. Это все.
Тоулер не относился к людям, которые настаивают или убеждают, но мог лишь принять ее слова к сведению. Внезапно ему захотелось оказаться далеко отсюда, избавить ее от произнесения слов, наверняка причиняющих ей боль. Он взглянул на женщину, и настроение его изменилось.
— Например, интерес к Питеру Ларденингу? — спросил он. Такое утверждение не в твоем стиле.
Женщина обиделась.
— Откуда тебе знать, что в моем стиле, а что нет?
— Послушай, Элизабет, даже когда мы рядом, между нами словно стена, правда? Это не моя вина… это барьер можно убрать. Понимаешь, я живу в постоянном напряжении… Лучше, чтобы ты это знала — я человек Риварса и передаю ему информацию из дворца. Мое положение достаточно трудно.
Он не собирался ей этого говорить, а сказав, сразу почувствовал угрызение совести. Ее ответ донесся до него словно издалека.
— Это все меняет. Мне было тяжело, Гэри.
Он вдруг схватил ее и привлек к себе: женщина умолкла, потом вырвалась, и глаза ее гневно засверкали.
— Злость делает тебя еще красивее! — пришел в восторг Тоулер. — Элизабет, почему я всегда должен бояться откровенного разговора с тобой? Ты очень близка мне, потому что часто ведешь себя так же, как и я.
— В самом деле? Это значит — как?
— Как? Ты хочешь со мной порвать, наслушавшись того, что говорят другие переводчики, вместо того, чтобы полагаться на собственную интуицию. Ты думала, что я фаворит Хава, правда? У меня нет к тебе претензий, Элизабет, но ты мыслила стереотипно, как часто я сам. Мы оба традиционалисты, оказавшиеся в необычной ситуации, и должны найти в ней свое место.
— Гэри, ты такой… такой робкий. — Лицо ее по-прежнему оставалось воинственным. — Да, я люблю тебя, ты очень мне помог, но тебе следует быть менее доверчивым.
— Попытайся понять, что каждому из нас нужно распутать в своей жизни множество вопросов. Твое достоинство в том, что внутри тебя спит тигр, как и у меня, и это нас объединяет. Потому мы и нужны друг другу.
Спеша к мяснику, Тоулер удивленно думал о том, что сказал Элизабет. Такая откровенность, особенно перед женщиной, потребовала от него больших усилий. Только Элизабет открыл он тайное чувство, давно мучившее его, и сейчас чувствовал, что близится минута, когда он сможет скинуть свою личину.
В магазине Тоулера бесцеремонно столкнули под прилавок, и он сидел там до закрытия. Затем мясник помог ему встать.
— Подумать только, через несколько часов вы будете говорить с Риварсом! — воскликнул он. — Тот город был слишком нашпигован шпионящими устройствами, чтобы кто-либо мог выбраться из него или пробраться внутрь. Здесь пока все по-другому, и это отличная возможность для вас. Я вам завидую.
Взволнованный предстоящим, Тоулер только буркнул что-то в ответ. Мясник, не поняв его, решил, что тот относится к нему с превосходством.
— Мне очень неприятно, что мы всегда смотрели на вас, как на подонка, — сказал он извиняющимся тоном. — У меня сердце разрывается, что я должен быть с вами таким суровым, ведь я так вас уважаю. Но приказ есть приказ, и никогда не знаешь, следят ли за тобой, даже в этом городе, правда? Вы настоящий герой, и я горжусь знакомством с вами. А сейчас, если бы вы залезли в этот мусорный бак…
Закрыв шлем скафандра, Тоулер скорчился в баке в неудобной позе, чувствуя, как его накрывают мешком и засыпают мусором. После недолгого ожидания к задним дверям подъехала машина, и бак с человеком внутри бесцеремонно закинули в нее. Еще полчаса они крутились по улицам, собирая мусор.
Наконец добрались до «ворот». Партассианские охранники обошли машину вокруг, бегло ее осмотрели и пропустили. Включился нейтрализатор, силовое поле в одном месте угасло, и они въехали в туннель воздушного шлюза, а через две минуты были уже на свежем земном воздухе, в темноте.
Перед мусорной кучей, полукилометром дальше, контейнер с Тоулером сняли с машины, и мусорщик помог ему выбраться. Тоулер с удовольствием распрямился, рядом с огромным устройством для уборки мусора он выглядел карликом.
— А теперь идите вперед, — сказал мужчина. — Когда я разгружаюсь, силовые поля отключены. За этой кучей увидите одинокое дерево, от него начинается тропа, которая приведет вас в Долину Канала. Идите быстро, как только можете, а там вас встретят. Пароль «сухой хлеб», отзыв «горячий лед». Запомнили? Тогда в дорогу и — удачи!
В почти полной темноте трудно было держаться слабой тропинки. Тоулер напрягал все свои силы, голова его кружилась от страха и возбуждения, воздух, густой, как сметана, казалось, омывал его тело. Впервые за десять лет он оказался на открытом месте, впервые за десять лет видел над головой сверкающие звезды. Может, когда-нибудь…
В темноте кто-то крикнул:
— Сухой хлеб!
Тоулер испуганно произнес отзыв.
Какой-то худой человек как тень появился на более светлой тропе и без единого слова сделал Тоулеру знак идти за ним. Они спустились по склону в полосу высоких зарослей, двигаясь так быстро, что Тоулер едва не запросил передышки. Он с трудом переводил дыхание, на нем по-прежнему был скафандр, и пот покрывал все его тело. Проводник привел его на каменистую поляну, где ждали три лошади, одна с наездником.
Они ехали на восток более часа. Тоулер никогда не ездил ни на каком животном, и каждая минута была для него минутой страдания.
Главным образом, они спускались вниз, через удивительно перекореженную местность, потом миновали лесной питомник. Когда добрались до оврага и остановились перед рядом шалашей, укрытых под скальным навесом, одеревеневший. Тоулер сполз с лошади и осмотрелся.
Временный лагерь Риварса состоял из нескольких палаток и шалашей, по крайней мере, только их и было видеть. Они использовали естественное укрытие в овраге, хотя опасность обнаружения нуловской разведкой была невелика. Неприязнь к воздушным путешествиям объясняла то, что нулы редко летали самолетами, а уверенность, что их дороги неприступны, вызывала пренебрежение к промежуткам между ними.
Привязав лошадей, проводники провели Тоулера в один из шалашей, где его ждали еда и питье.
Он еще не кончил есть, когда вошел Риварс.
5
— Я игрок, господин, играю, чтобы раздобыть деньги на билет домой. Десять десяток — это цена одного билета местной лотереи — и именно эту сумму я прошу! Выигрыш составляет почти столько, сколько нужно на дорогу до Патрассы, а шанс на выигрыш — один из девяносто шести миллионов.
— Я бы не поставил десять десяток на такой маленький шанс, — заметил Синворет.
— Девяносто шесть миллионов — мое счастливое число, — ответил оборванец, шевельнув гребнем, и исчез в толпе.
Качая головой над глупостью нула, Синворет вернулся в отель сообщить свите о новом времени отъезда. Двадцать часов спустя они были уже на пути к Земле.
А на Земле заинтересованные стороны как раз закончили подготовку к их приему.
Вооруженная оппозиция Риварса действовала так хитро и решительно, что начало работ на новом Городе в Истбоне задержалось на несколько недель, пока пехота маршала Терекоми (удерживаемая приказом по мере возможности избегать кровопролития) наводила порядок. Начал возникать новый Город скромных размеров, рассчитанный так, что даже самый подозрительный инспектор ничего не смог бы сказать против него.
Потом начались неприятности с группами туземцев, работающих на строительстве. Политика «задержек» продолжалась три дня, пока не выбрали двадцать двуногих и публично не ликвидировали их стереосонусом. Работа продолжалась, и наконец строительство закончилось. Первый шаг к обману Синворета был сделан.
Оставив сильный резерв в старом Городе, скрытом за негавизийными экранами, Пар-Хаворлем смог довести численность населения до границ официально установленного минимума.
Терекоми энергично реализовал свой не менее трудный план, который ему удавалось по-прежнему держать в секрете от своего начальника. Главный артиллерист Ибовиттер прибыл, чтобы сообщить о выполнении своей части плана. С важным лицом вошел он в Комиссариат Полиции, постукивая картой побоку.
Он показал Терекоми карту с двумя заштрихованными районами.
— Мы полагаем, что именно здесь сконцентрированы главные силы мятежников Риварса, господин, — сказал он. — Я лично проследил, чтобы здесь разместили пять тысяч старьян мужского и женскою рода, — как известно, у двуногих только два пола. Они находятся на территории с хорошими условиями для защиты и нападения. Терекоми внезапно помрачнел. До него дошло, что желание понравиться Пар-Хаворлему поставило его в неловкое положение: сообщив начальнику о совершенном, он мог навлечь на себя его гнев вместо благодарности.
— Как ты забрал их со Старьи? Уверен, что никто ничего не заметил?
— Абсолютно, Господин. Я взял три корабля, мы приняли, той же ночью и забрали взрослых жителей города на холме. Их списали, и все прошло безо всяких помех. Я считаю это своей самой удачной операцией.
Терскоми презрительно покачал гребнем.
— Нужно было привезти сюда одного из этих двуногих, чтобы я мог его осмотреть. Насколько они похожи на земных ДВУНОГИХ?
— Разница почти не заметна. У них рудиментарные хвосты, перепонки на ногах — океаническое происхождение, господин, и мелкие модификации половых органов — не о чем беспокоиться. У вас есть еще вопросы?
С ханжеской смесью презрения и угодливости Терекоми позволил внутренней части своего гребня позеленеть.
— Ты знаешь, зачем мы держим здесь эти дьявольские создания, Ибовиттер. Чтобы приготовить хорошее представление для приезжего инспектора и убедить его, что землян нужно держать сильной рукой. Почему ты решил, что они и земляне будут сражаться?
Артиллерист поднял руку в жесте тонкой иронии. Он был образованным нулом и много читал об истории обоих видов, которые так успешно уничтожал.
— Ответ, господин, как и большинство ответов, можно найти в прошлом. Группа двуногих будет сражаться с любой другой группой двуногих, руководствуясь законом, который называется Выживанием Сильнейшего.
— Это все, Ибовиттер. Твои заслуги будут вознаграждены. Я умею ценить преданность.
Слегка обиженный Ибовиттер вышел из комнаты, прошел по коридору, спустился на лифте и повернулся к двери Комиссариата. Прежде чем он до них дошел, трое крепких нулов схватили его и, несмотря на протесты, заперли в подземной камере. На следующий день было сообщено о его трагической гибели в дорожном происшествии.
Сразу после разговора с Ибовиттсром Терекоми пошел к Пар-Хаворлему, чтобы представить ему план относительно старьян.
Пар-Хаворлем принял его слова с умеренным энтузиазмом.
Он был весьма доволен собой и не мог дождаться приезда Синворета, наслаждаясь артистизмом, с которым подготовился к обману этого нула. В действительности Пар-Хаворлем был хитрым админисгратором, пошедшим по кривой дорожке. Желание и возможность управлять легко сменяются стремлением к манипуляциям. Дергание за веревочки доставляло Пар-Хаворлему удовольствие, а использование своих жертв являлось побочным продуктом этого удовольствия.
— Ты рисковал, забирая старьян с их родной планеты, серьезно сказал он. — История последнего миллиона лет говорит об опасности предоставления двум расам хотя бы малейшей возможности к объединению. Есть жестокие правила, которые должны предотвратить такую возможность. Если твой гениальный ход когда-нибудь станет известен кому-то неподходящему например, Синворету — сомневаюсь, что даже твои купленные дружки с Кастакоры сумеют нам помочь.
Терекоми не понравилось слушать собственные аргументы.
— Никто не узнает, мы явились туда и исчезли тайно. А что касается объединения землян и старьян… Эти несчастные находятся на чужой планете и не знают местного языка, поэтому не будут настроены на переговоры. Да и Риварс тоже. Для него они захватчики, которых нужно ликвидировать, поэтому, хотя их конечное поражение неизбежно, прежде чем это произойдет, наш гость и его свита смогут увидеть первоклассную гражданскую войну.
— Ты хорошо придумал, — сказал Пар-Хаворлем, и гребень Терекоми покраснел от радости.
На так называемом внутреннем фронте произошли значительные изменения. Гэри Тоулеру повысили оклад и увеличили количество сверхурочных работ. Он заметил, что Пар-Хаворлем явно старается быть с ним вежливым, и среди персонала Города пошли сплетни о фаворите.
Тоулер сносил это мужественно. Растущую неприязнь остальных переводчиков он старался компенсировать неожиданными привилегиями, вытекающими из жизни в новом Городе.
Однако ничто не могло возместить ему все большей холодности Элизабет. За последние два года она смирилась со своей судьбой и даже повеселела. Она располнела и похорошела, став светлым пятном в одинокой жизни Тоулера, и сейчас он содрогался при мысли, что женщина начнет его избегать.
Накануне приезда Синворета Тоулер вернулся домой раньше обычного. Он уже перестал ходить за покупками, поскольку не любил сталкиваться с неприязненным отношением людей. Теперь продукты доставляли ему домой.
С аппетитом уселся он за одинокий ужин и, разрезав мясной рулет, нашел в нем пластиковую капсулу. Побледнев, он вытер ее салфеткой и открыл.
Сообщение было коротким: он должен явиться в мясной магазин вечером в 19.55, перед самым закрытием. Был разработан план вывоза его из Города на конференцию к крепости патриотов, а перед рассветом его должны были доставить обратно, чтобы он смог вернуться к работе. Сообщение подписал Риварс, почти легендарный вожак патриотов.
Тоулер уже не мог есть мясо, желудок его судорожно сжимался от волнения. Он уничтожил капсулу и, бегая по комнате, попытался взять себя в руки. Ему даже в голову не приходило, что можно не выполнить распоряжения, он знал, что, возможно, будущее Земли лежит на его плечах.
Когда зазвенел звонок, Тоулер на дрожащих ногах подошел к двери. Они никого не ждал.
Это была Элизабет. Как она была красива: узкое лицо с тонким длинным носом и не жесткими, но хищными чувственными губами. Губы, нос и светлые глаза создавали неповторимое целое, и Тоулер гордился, что немногие замечали ее особую прелесть. Два года, проведенные в Губернии, не сломили ее, а помогли повзрослеть.
— Какая приятная неожиданность! — воскликнул он. — Входи, Элизабет. Ты давно не была у меня.
— Пять дней, — с улыбкой сказала она, и он сразу заметил, что она осторожна.
— Пять дней — это слишком много, Элизабет. Когда я слышу, как на работе ты говоришь холодным партассианским языком, ты кажешься мне совершенно другим существом, как и я становлюсь другим рядом с тобой. Ты должна знать, что…
В ее глазах вспыхнул огонек — они меняли оттенок вместе с настроением.
— Прошу тебя, Гэри, не говори больше ничего, — умоляюще произнесла она, прервав его, — Мне будет труднее сказать тебе то, что должна.
Она умолкла и посмотрела вверх.
— Говори, что хочешь, — резко сказал он. — В этом новом городе нет шпионящих шаров и подслушивания. Говори, что ты хотела сказать.
— Мы не должны больше встречаться наедине. Спасибо за помощь в партассианском.
— Почему так внезапно?
— Ну… просто мне кажется, что у нас разные интересы. Это все.
Тоулер не относился к людям, которые настаивают или убеждают, но мог лишь принять ее слова к сведению. Внезапно ему захотелось оказаться далеко отсюда, избавить ее от произнесения слов, наверняка причиняющих ей боль. Он взглянул на женщину, и настроение его изменилось.
— Например, интерес к Питеру Ларденингу? — спросил он. Такое утверждение не в твоем стиле.
Женщина обиделась.
— Откуда тебе знать, что в моем стиле, а что нет?
— Послушай, Элизабет, даже когда мы рядом, между нами словно стена, правда? Это не моя вина… это барьер можно убрать. Понимаешь, я живу в постоянном напряжении… Лучше, чтобы ты это знала — я человек Риварса и передаю ему информацию из дворца. Мое положение достаточно трудно.
Он не собирался ей этого говорить, а сказав, сразу почувствовал угрызение совести. Ее ответ донесся до него словно издалека.
— Это все меняет. Мне было тяжело, Гэри.
Он вдруг схватил ее и привлек к себе: женщина умолкла, потом вырвалась, и глаза ее гневно засверкали.
— Злость делает тебя еще красивее! — пришел в восторг Тоулер. — Элизабет, почему я всегда должен бояться откровенного разговора с тобой? Ты очень близка мне, потому что часто ведешь себя так же, как и я.
— В самом деле? Это значит — как?
— Как? Ты хочешь со мной порвать, наслушавшись того, что говорят другие переводчики, вместо того, чтобы полагаться на собственную интуицию. Ты думала, что я фаворит Хава, правда? У меня нет к тебе претензий, Элизабет, но ты мыслила стереотипно, как часто я сам. Мы оба традиционалисты, оказавшиеся в необычной ситуации, и должны найти в ней свое место.
— Гэри, ты такой… такой робкий. — Лицо ее по-прежнему оставалось воинственным. — Да, я люблю тебя, ты очень мне помог, но тебе следует быть менее доверчивым.
— Попытайся понять, что каждому из нас нужно распутать в своей жизни множество вопросов. Твое достоинство в том, что внутри тебя спит тигр, как и у меня, и это нас объединяет. Потому мы и нужны друг другу.
Спеша к мяснику, Тоулер удивленно думал о том, что сказал Элизабет. Такая откровенность, особенно перед женщиной, потребовала от него больших усилий. Только Элизабет открыл он тайное чувство, давно мучившее его, и сейчас чувствовал, что близится минута, когда он сможет скинуть свою личину.
В магазине Тоулера бесцеремонно столкнули под прилавок, и он сидел там до закрытия. Затем мясник помог ему встать.
— Подумать только, через несколько часов вы будете говорить с Риварсом! — воскликнул он. — Тот город был слишком нашпигован шпионящими устройствами, чтобы кто-либо мог выбраться из него или пробраться внутрь. Здесь пока все по-другому, и это отличная возможность для вас. Я вам завидую.
Взволнованный предстоящим, Тоулер только буркнул что-то в ответ. Мясник, не поняв его, решил, что тот относится к нему с превосходством.
— Мне очень неприятно, что мы всегда смотрели на вас, как на подонка, — сказал он извиняющимся тоном. — У меня сердце разрывается, что я должен быть с вами таким суровым, ведь я так вас уважаю. Но приказ есть приказ, и никогда не знаешь, следят ли за тобой, даже в этом городе, правда? Вы настоящий герой, и я горжусь знакомством с вами. А сейчас, если бы вы залезли в этот мусорный бак…
Закрыв шлем скафандра, Тоулер скорчился в баке в неудобной позе, чувствуя, как его накрывают мешком и засыпают мусором. После недолгого ожидания к задним дверям подъехала машина, и бак с человеком внутри бесцеремонно закинули в нее. Еще полчаса они крутились по улицам, собирая мусор.
Наконец добрались до «ворот». Партассианские охранники обошли машину вокруг, бегло ее осмотрели и пропустили. Включился нейтрализатор, силовое поле в одном месте угасло, и они въехали в туннель воздушного шлюза, а через две минуты были уже на свежем земном воздухе, в темноте.
Перед мусорной кучей, полукилометром дальше, контейнер с Тоулером сняли с машины, и мусорщик помог ему выбраться. Тоулер с удовольствием распрямился, рядом с огромным устройством для уборки мусора он выглядел карликом.
— А теперь идите вперед, — сказал мужчина. — Когда я разгружаюсь, силовые поля отключены. За этой кучей увидите одинокое дерево, от него начинается тропа, которая приведет вас в Долину Канала. Идите быстро, как только можете, а там вас встретят. Пароль «сухой хлеб», отзыв «горячий лед». Запомнили? Тогда в дорогу и — удачи!
В почти полной темноте трудно было держаться слабой тропинки. Тоулер напрягал все свои силы, голова его кружилась от страха и возбуждения, воздух, густой, как сметана, казалось, омывал его тело. Впервые за десять лет он оказался на открытом месте, впервые за десять лет видел над головой сверкающие звезды. Может, когда-нибудь…
В темноте кто-то крикнул:
— Сухой хлеб!
Тоулер испуганно произнес отзыв.
Какой-то худой человек как тень появился на более светлой тропе и без единого слова сделал Тоулеру знак идти за ним. Они спустились по склону в полосу высоких зарослей, двигаясь так быстро, что Тоулер едва не запросил передышки. Он с трудом переводил дыхание, на нем по-прежнему был скафандр, и пот покрывал все его тело. Проводник привел его на каменистую поляну, где ждали три лошади, одна с наездником.
Они ехали на восток более часа. Тоулер никогда не ездил ни на каком животном, и каждая минута была для него минутой страдания.
Главным образом, они спускались вниз, через удивительно перекореженную местность, потом миновали лесной питомник. Когда добрались до оврага и остановились перед рядом шалашей, укрытых под скальным навесом, одеревеневший. Тоулер сполз с лошади и осмотрелся.
Временный лагерь Риварса состоял из нескольких палаток и шалашей, по крайней мере, только их и было видеть. Они использовали естественное укрытие в овраге, хотя опасность обнаружения нуловской разведкой была невелика. Неприязнь к воздушным путешествиям объясняла то, что нулы редко летали самолетами, а уверенность, что их дороги неприступны, вызывала пренебрежение к промежуткам между ними.
Привязав лошадей, проводники провели Тоулера в один из шалашей, где его ждали еда и питье.
Он еще не кончил есть, когда вошел Риварс.
5
В эти критические для Земли дни Риварс был, пожалуй, единственным человеком, имя которого знала вся планета. Существовали и другие, вожди патриотов, рассеянных по всем континентам, но никто не находился так близко от центра нулов. Одно то, что Риварс противопоставил Городу свою хитрость и силу, способствовало его известности.
Это был крепко сложенный мужчина среднего роста, лет пятидесяти с небольшим, в его густых черных волосах бросалась в глаза седая прядь. Он носил кожаный комбинезон, длинное пальто, высокие ботинки и круглую фетровую шляпу. Внимательный взгляд его пронизывал насквозь, а тяжелые веки делали глаза похожими на глаза орла. Хотя он вошел в шалаш безо всяких церемоний, его окружила атмосфера власти, и Тоулер, положив вилку, встал.
Риварс сделал ему знак сесть, а сам взял стул и уселся напротив.
— Я рад, что ты приехал, Тоулер, — сказал он. — Понимаю, что ты рискуешь, находясь здесь, но мне нужно поговорить с тобой лично, и, к счастью, отсутствие достаточного количества полицейских в новом Городе делает это возможным.
Без дальнейших отговорок он перешел к приезду Подписывающего Синворета, который должен был появиться через несколько часов.
— Благодаря твоим письмам, мы знаем, что происходит во дворце, но я хочу убедиться, что правильно понял значение этого визита. Итак, во-первых, Партассианский Совет Колоний хочет посмотреть, как используются подчиненные планеты вроде Земли. Но ведь это использование строго определено Договором, верно?
— Да, — согласился Тоулер. Разумеется, они называют это развитием, а не использованием.
— И Пар-Хаворлем переступает границу эксплуатации и нарушает пункты Договора?
Он грустно улыбнулся, когда Тоулер снова ответил:
— Да.
— Хорошо. Прибыль с этой эксплуатации идет в карман Пар-Хаворлема, его друзей и тех, молчание кого они считают необходимым купить. Верно?
— Совершенно верно.
— И эта коррупция, несомненно, должна доходить до его начальников в Штабе ГАС Вермилиона на Кастакоре?
— У нас нет доказательств, но все должно быть именно так. Как вы знаете, инспектора с Кастакоры время от времени посещают Землю, но ничего не меняется. Видимо, они купили там кого-то крупного, иначе Пар-Хаворлема уже давно вышвырнули бы.
Риварс долго молчал, обдумывая факты.
— Поскольку я не более, чем капитан повстанцев, — сказал он наконец, — то задаю этот вопрос из чисто академического любопытства. Как по-вашему, почему внутри могучей Империи процветает взяточничество?
Это был непростой вопрос.
— Трудно получить какую-либо информацию о том, что происходит в других частях Галактики, — сказал Тоулер. — Но думаю, что творящееся на Земле должно быть типично для всех так называемых Колонизированных Планет. Одним словом, система партассианского управления начала выходить из строя. Пока слишком рано делать выводы, но думаю, старая Империя вступает в период распада.
— Понимаю. Но если так, то пара порядочных восстаний на нескольких планетах типа Земли может ускорить ее падение?
— Да.
Риварс улыбнулся холодной улыбкой кондора и не сказал ничего. Мысленно он видел миры, взрывающиеся, как снаряды.
Внезапно вытянув руки, он погасил свет, подошел к окну, буркнув Тоулеру, чтобы тот сделал то же. Включив фонарь, он пустил в темноту луч света.
Свет вырвал из темноты противоположную скалу, неожиданно сделал видимыми детали камня, покрытого узорами и свисающей травой. На самом верху в воздух почти вертикально вонзался тонкий шпиль.
— Это символ для тебя, Тоулер — мачта древнего корабля. Ему по крайней мере тысяча двести лет. Этот район был морем всего несколько веков назад. Корабль затонул в результате одного ряда случайностей, а другой ряд вывел его на поверхность. То же самое произойдет и с Землей, и наша задача правильно руководить событиями.
Демонстрация, по мнению Тоулера, была наивной. Он мысленно одернул себя за нелояльность, но, честно говоря, не знал, почему должен вести себя лояльно. Вспыхнул свет, и он прищурился, они с Риварсом вернулись на старое место. После минутной слабости голос Риварса звучал решительно и деловито.
— Перейдем к цели нашей беседы. Визит Подписывающего наверняка имеет огромное значение для всех нас. Возможно, это единственный раз за пять веков, когда имеющий абсолютную власть член самого Совета Объединенных Миров лично приезжает, на Землю. Скажи мне, сможет ли Пар-Хаворлем купить Синворета?
Тоулер заколебался, Риварс налил ему вина, и переводчик машинально выпил.
— Вы, конечно, понимаете, — сказал он после долгой паузы, — если Синворет обнаружит, что в действительности происходит на Земле, Пар-Хаворлему конец. Несомненно, справедливость бы восторжествовала, и жизнь наших людей пришла бы в норму. Я верю, что Синворет, который бескорыстен и занимает высокую должность, неподкупен. И, думаю, Пар-Хаворлем знает, что его нельзя подкупить. Отсюда эта двухлетняя подготовка.
Вождь встал, перевернув стул. Со сверкающими глазами кружил он по шалашу, ударяя кулаком в ладонь.
— Значит, мы все-таки пробьемся, Тоулер! Все наши жертвы не напрасны. Если мы не сможем познакомить этого честного нула с настоящим положением, значит, мы не заслуживаем даже тени свободы.
До этой минуты они оба были едины — двое мужчин с одинаковыми желаниями. Напряжение, ночь, шепот охранников на улице, ужин, остывший на столе, все забылось, пока Тоулер разговаривал с вождем, в которого все безгранично верили. Наконец-то он почувствовал, что оказался в центре всего, рядом с правдой.
И вдруг, после триумфальных слов Риварса, вера Тоулера раскололась сверху донизу. Он оказался на краю пропасти, сомнений и уверен был лишь в одном: Риварс слишком наивен.
Понять это было нетрудно: Риварс был солдатом, вождем. Он знал методы солдат и тактику генералов, ему был хорошо известен вкус борьбы, но он совершенно не понимал интриги дипломатов.
Тоулер же был вынужден жить среди дипломатов.
Он знал, что взятка — лишь один из видов оружия в арсенале Пар-Хаворлема, и догадывался, что губернатору известно не менее дюжины способов обеспечить молчание Синворета.
Он встал, чтобы запротестовать, выразить свои мысли, но вождь хлопнул его по плечу и предложил выпить за будущее.
— Я позабочусь, чтобы доказательства коррупции дошли до Подписывающего Синворета! Это будет просто! — воскликнул он.
В эту страшную минуту Тоулер понял, что, возможно, будущее Земли лежит не на широких плечах Риварса, а на его собственных. Риварс просто не знал, с чем имеет дело.
Отвернувшись, Тоулер потягивал вино.
— Ситуация может оказаться более сложной, чем вам кажется. Во всяком случае, доказательства, которые мы предоставим Синворету, должны быть совершенно однозначны. Документов тут слишком мало. Они могут убедить Синворета, но, когда он увезет их за полгалактики, они не убедят Совет.
— Понимаю. Мы сейчас же займемся этим, — коротко ответил Риварс.
Воцарилась тишина, где-то далеко за шалашом кто-то рассмеялся.
— Дружище, ты играешь важную роль в нашем деле, — сказал Риварс, глядя на часы. — Близится время твоего возвращения в Город, поэтому буду краток. Признаться, как ты, наверное, подозревал, у меня есть другие источники информации в окружении Пар-Хаворлема, хотя никто не подошел к нему так близко и не ценится выше тебя. Частично это потому, что я хочу быть уверенным, что не лишусь информации, если с тобой вдруг что-то произойдет.
Тоулер действительно догадывался об этом, но подтверждение этих догадок задело его. Значит, его ценили не так высоко, как утверждал Риварс.
— Это лишь одна из выгод, — прямо сказал он, — вытекающих из глупости и невежества врагов, не желающих изучать язык своих жертв. Это делает их зависимыми от этих жертв. — Риварс рассмеялся, словно лишь сейчас заметил этот аспект дела.
— Мои информаторы сообщают, — продолжал он, — что продвижение и лучшее обращение к тебе продиктовано тем, что Пар-Хаворлем хочет использовать тебя как личного переводчика, чтобы ты передал Подписывающему его версию. Именно тебе придется убеждать Синворета, что на Земле все в порядке.
Сердце Тоулера на мгновение замерло.
— Так я и думал, — глухо сказал он.
Риварс взглянул ему прямо в глаза.
— Предложение Пар-Хаворлема стоит обдумать.
Переводчик стоял с каменным лицом. Гнев его все усиливался при мысли, что этот человек, не понимающий многих вещей и не выдерживающий испытания, теперь испытывает его. Пауза все тянулась, и Тоулеру показалось, что она заполняет всю его память.
— Я землянин, вождь, — сказал он наконец, — и знаю, с кем мое место.
— У нас тоже есть для тебя предложение, — поспешно сказал Риварс. — Если мы хорошо проявим себя на будущей неделе, нас ждет свобода. Твои заслуги не будут забыты, Тоулер: ты получишь десять акров земли и дом у моря. Тебе не придется больше работать.
Тоулер снова почувствовал горечь, зная, что обещание это означает лишь отсутствие полного доверия и уверенности в нем Риварса.
Он встал.
— Дайте мне инструкции — они будут выполнены.
— Сядь и выпьем еще, — сказал Риварс, а когда они сели, продолжал: — Мы должны представить Синворету доказательства. Как ты сам заметил, копии документов немногое будут значить на Партассе. Подписывающий должен увезти с собой какое-то простое, убедительное доказательство того, что Пар-Хаворлем злоупотребляет своей властью. Если нам удастся это сделать, Земля освободится от его тирании.
Тоулер скептически принял его слова.
— Какое доказательство вы имеете ввиду?
Казалось, тень неуверенности промелькнула по лицу человека напротив.
— Я что-нибудь найду, — пообещал Риварс. — И постараюсь, чтобы это попало к тебе в течение трех дней. Твоя задача передать это Синворету в подходящий момент. Пока такой момент не наступит, чтобы не возбуждать подозрений, ты должен играть роль, которую назначит тебе Пар-Хаворлем. А потом, разумеется, ты искренне ответишь на все вопросы, которые задаст тебе Подписывающий. Это ясно, Гэри Тоулер?
Переводчик смотрел на свои пальцы, чувствуя сильную усталость.
Это был крепко сложенный мужчина среднего роста, лет пятидесяти с небольшим, в его густых черных волосах бросалась в глаза седая прядь. Он носил кожаный комбинезон, длинное пальто, высокие ботинки и круглую фетровую шляпу. Внимательный взгляд его пронизывал насквозь, а тяжелые веки делали глаза похожими на глаза орла. Хотя он вошел в шалаш безо всяких церемоний, его окружила атмосфера власти, и Тоулер, положив вилку, встал.
Риварс сделал ему знак сесть, а сам взял стул и уселся напротив.
— Я рад, что ты приехал, Тоулер, — сказал он. — Понимаю, что ты рискуешь, находясь здесь, но мне нужно поговорить с тобой лично, и, к счастью, отсутствие достаточного количества полицейских в новом Городе делает это возможным.
Без дальнейших отговорок он перешел к приезду Подписывающего Синворета, который должен был появиться через несколько часов.
— Благодаря твоим письмам, мы знаем, что происходит во дворце, но я хочу убедиться, что правильно понял значение этого визита. Итак, во-первых, Партассианский Совет Колоний хочет посмотреть, как используются подчиненные планеты вроде Земли. Но ведь это использование строго определено Договором, верно?
— Да, — согласился Тоулер. Разумеется, они называют это развитием, а не использованием.
— И Пар-Хаворлем переступает границу эксплуатации и нарушает пункты Договора?
Он грустно улыбнулся, когда Тоулер снова ответил:
— Да.
— Хорошо. Прибыль с этой эксплуатации идет в карман Пар-Хаворлема, его друзей и тех, молчание кого они считают необходимым купить. Верно?
— Совершенно верно.
— И эта коррупция, несомненно, должна доходить до его начальников в Штабе ГАС Вермилиона на Кастакоре?
— У нас нет доказательств, но все должно быть именно так. Как вы знаете, инспектора с Кастакоры время от времени посещают Землю, но ничего не меняется. Видимо, они купили там кого-то крупного, иначе Пар-Хаворлема уже давно вышвырнули бы.
Риварс долго молчал, обдумывая факты.
— Поскольку я не более, чем капитан повстанцев, — сказал он наконец, — то задаю этот вопрос из чисто академического любопытства. Как по-вашему, почему внутри могучей Империи процветает взяточничество?
Это был непростой вопрос.
— Трудно получить какую-либо информацию о том, что происходит в других частях Галактики, — сказал Тоулер. — Но думаю, что творящееся на Земле должно быть типично для всех так называемых Колонизированных Планет. Одним словом, система партассианского управления начала выходить из строя. Пока слишком рано делать выводы, но думаю, старая Империя вступает в период распада.
— Понимаю. Но если так, то пара порядочных восстаний на нескольких планетах типа Земли может ускорить ее падение?
— Да.
Риварс улыбнулся холодной улыбкой кондора и не сказал ничего. Мысленно он видел миры, взрывающиеся, как снаряды.
Внезапно вытянув руки, он погасил свет, подошел к окну, буркнув Тоулеру, чтобы тот сделал то же. Включив фонарь, он пустил в темноту луч света.
Свет вырвал из темноты противоположную скалу, неожиданно сделал видимыми детали камня, покрытого узорами и свисающей травой. На самом верху в воздух почти вертикально вонзался тонкий шпиль.
— Это символ для тебя, Тоулер — мачта древнего корабля. Ему по крайней мере тысяча двести лет. Этот район был морем всего несколько веков назад. Корабль затонул в результате одного ряда случайностей, а другой ряд вывел его на поверхность. То же самое произойдет и с Землей, и наша задача правильно руководить событиями.
Демонстрация, по мнению Тоулера, была наивной. Он мысленно одернул себя за нелояльность, но, честно говоря, не знал, почему должен вести себя лояльно. Вспыхнул свет, и он прищурился, они с Риварсом вернулись на старое место. После минутной слабости голос Риварса звучал решительно и деловито.
— Перейдем к цели нашей беседы. Визит Подписывающего наверняка имеет огромное значение для всех нас. Возможно, это единственный раз за пять веков, когда имеющий абсолютную власть член самого Совета Объединенных Миров лично приезжает, на Землю. Скажи мне, сможет ли Пар-Хаворлем купить Синворета?
Тоулер заколебался, Риварс налил ему вина, и переводчик машинально выпил.
— Вы, конечно, понимаете, — сказал он после долгой паузы, — если Синворет обнаружит, что в действительности происходит на Земле, Пар-Хаворлему конец. Несомненно, справедливость бы восторжествовала, и жизнь наших людей пришла бы в норму. Я верю, что Синворет, который бескорыстен и занимает высокую должность, неподкупен. И, думаю, Пар-Хаворлем знает, что его нельзя подкупить. Отсюда эта двухлетняя подготовка.
Вождь встал, перевернув стул. Со сверкающими глазами кружил он по шалашу, ударяя кулаком в ладонь.
— Значит, мы все-таки пробьемся, Тоулер! Все наши жертвы не напрасны. Если мы не сможем познакомить этого честного нула с настоящим положением, значит, мы не заслуживаем даже тени свободы.
До этой минуты они оба были едины — двое мужчин с одинаковыми желаниями. Напряжение, ночь, шепот охранников на улице, ужин, остывший на столе, все забылось, пока Тоулер разговаривал с вождем, в которого все безгранично верили. Наконец-то он почувствовал, что оказался в центре всего, рядом с правдой.
И вдруг, после триумфальных слов Риварса, вера Тоулера раскололась сверху донизу. Он оказался на краю пропасти, сомнений и уверен был лишь в одном: Риварс слишком наивен.
Понять это было нетрудно: Риварс был солдатом, вождем. Он знал методы солдат и тактику генералов, ему был хорошо известен вкус борьбы, но он совершенно не понимал интриги дипломатов.
Тоулер же был вынужден жить среди дипломатов.
Он знал, что взятка — лишь один из видов оружия в арсенале Пар-Хаворлема, и догадывался, что губернатору известно не менее дюжины способов обеспечить молчание Синворета.
Он встал, чтобы запротестовать, выразить свои мысли, но вождь хлопнул его по плечу и предложил выпить за будущее.
— Я позабочусь, чтобы доказательства коррупции дошли до Подписывающего Синворета! Это будет просто! — воскликнул он.
В эту страшную минуту Тоулер понял, что, возможно, будущее Земли лежит не на широких плечах Риварса, а на его собственных. Риварс просто не знал, с чем имеет дело.
Отвернувшись, Тоулер потягивал вино.
— Ситуация может оказаться более сложной, чем вам кажется. Во всяком случае, доказательства, которые мы предоставим Синворету, должны быть совершенно однозначны. Документов тут слишком мало. Они могут убедить Синворета, но, когда он увезет их за полгалактики, они не убедят Совет.
— Понимаю. Мы сейчас же займемся этим, — коротко ответил Риварс.
Воцарилась тишина, где-то далеко за шалашом кто-то рассмеялся.
— Дружище, ты играешь важную роль в нашем деле, — сказал Риварс, глядя на часы. — Близится время твоего возвращения в Город, поэтому буду краток. Признаться, как ты, наверное, подозревал, у меня есть другие источники информации в окружении Пар-Хаворлема, хотя никто не подошел к нему так близко и не ценится выше тебя. Частично это потому, что я хочу быть уверенным, что не лишусь информации, если с тобой вдруг что-то произойдет.
Тоулер действительно догадывался об этом, но подтверждение этих догадок задело его. Значит, его ценили не так высоко, как утверждал Риварс.
— Это лишь одна из выгод, — прямо сказал он, — вытекающих из глупости и невежества врагов, не желающих изучать язык своих жертв. Это делает их зависимыми от этих жертв. — Риварс рассмеялся, словно лишь сейчас заметил этот аспект дела.
— Мои информаторы сообщают, — продолжал он, — что продвижение и лучшее обращение к тебе продиктовано тем, что Пар-Хаворлем хочет использовать тебя как личного переводчика, чтобы ты передал Подписывающему его версию. Именно тебе придется убеждать Синворета, что на Земле все в порядке.
Сердце Тоулера на мгновение замерло.
— Так я и думал, — глухо сказал он.
Риварс взглянул ему прямо в глаза.
— Предложение Пар-Хаворлема стоит обдумать.
Переводчик стоял с каменным лицом. Гнев его все усиливался при мысли, что этот человек, не понимающий многих вещей и не выдерживающий испытания, теперь испытывает его. Пауза все тянулась, и Тоулеру показалось, что она заполняет всю его память.
— Я землянин, вождь, — сказал он наконец, — и знаю, с кем мое место.
— У нас тоже есть для тебя предложение, — поспешно сказал Риварс. — Если мы хорошо проявим себя на будущей неделе, нас ждет свобода. Твои заслуги не будут забыты, Тоулер: ты получишь десять акров земли и дом у моря. Тебе не придется больше работать.
Тоулер снова почувствовал горечь, зная, что обещание это означает лишь отсутствие полного доверия и уверенности в нем Риварса.
Он встал.
— Дайте мне инструкции — они будут выполнены.
— Сядь и выпьем еще, — сказал Риварс, а когда они сели, продолжал: — Мы должны представить Синворету доказательства. Как ты сам заметил, копии документов немногое будут значить на Партассе. Подписывающий должен увезти с собой какое-то простое, убедительное доказательство того, что Пар-Хаворлем злоупотребляет своей властью. Если нам удастся это сделать, Земля освободится от его тирании.
Тоулер скептически принял его слова.
— Какое доказательство вы имеете ввиду?
Казалось, тень неуверенности промелькнула по лицу человека напротив.
— Я что-нибудь найду, — пообещал Риварс. — И постараюсь, чтобы это попало к тебе в течение трех дней. Твоя задача передать это Синворету в подходящий момент. Пока такой момент не наступит, чтобы не возбуждать подозрений, ты должен играть роль, которую назначит тебе Пар-Хаворлем. А потом, разумеется, ты искренне ответишь на все вопросы, которые задаст тебе Подписывающий. Это ясно, Гэри Тоулер?
Переводчик смотрел на свои пальцы, чувствуя сильную усталость.