Пелтон Соня. Тайное сокровище

   Позже, когда Отем смотрела, как Рейн укла­дывает Сонг спать, она услышала конец молит­вы девочки: «… и благослови, Боже, мою новую маму»
   Отем расплакалась от счастья, да и глаза Рейна затуманились слезами.
   Когда Отем с Рейном сели у камина в преле­стной спальне, он вынул кулон и положил на ладонь девушки. Камень вспыхивал и играл в Красноватом свете пламени.
   – Причина, по которой я не отдавал тебе камень, проста: с ним приходит смертный при­говор. Владеть им или быть увиденной с ним означает потерять жизнь.
   Отем была ошеломлена этим известием.
   – Что ты хочешь этим сказать? Твой ребе­нок носит его! Разве жизнь Сонг не подвергается опасности?
   – Никто не знает о существовании моей дочери, только я и Май-Ли. И теперь еще ты. Следовательно, кулон должен оставаться у Сонг.
   – Хорошо, – согласилась девушка, – но кто защищает от опасностей Сонг и Май-Ли?
   Рейн, лукаво взглянув на нее, прошептал:
   – А ты как думаешь?
   – Я… я понятия не имею.
   – Тот, на кого ты никогда бы не подумала.
   Отем задохнулась от изумления.
   – Неужели – герцогиня?
   – Ни в коем случае, – с жаром ответил Рейн, – только не она!
   – Тогда кто?
   На мгновение он задумался, играя рыжей прядью.
   – Это должно остаться тайной. Ради твоей безопасности и безопасности всех остальных, связанных с этим делом.
   – А когда и как я заявлю права на свои владения?
   – А они существуют, любовь моя? – Рейн поцеловал ее в щеку. – Твой замок, если и должен был какой-то принадлежать тебе, скорее всего, конфискован или сгорел дотла. Мы долж­ны подождать, Отем. Сначала кое-кто должен умереть.
   Отем прижалась к нему покрепче.
   – Тайны, секреты… – девушка посмотрела на длинные щели окон, пропускавшие лучи лунного света. – Что ты имел в виду, когда мы пришли сюда: «Исчезли, как дым»?
   Рейн рассмеялся:
   – Кто поверит, что здесь кто-нибудь живет, кроме птиц?
   – О… понимаю.
   – Неужели?
   – Конечно. Ты снова меня обманул. Почему ты такой скрытный, Рейн?
   – Я уже говорил: ради твоего же блага.
   – Рейн, пусть огонь погаснет. Здесь доста­точно тепло, – Отем придвинулась к нему по­ближе.
   – Согласен.
   Он поцеловал ее долгим страстным поцелуем.
   После продолжительных ласк и поцелуев они занялись любовью и всю ночь наслаждались друг другом.
   Засыпая перед самым рассветом, Отем спро­сила:
   – Мы поженимся?
   – Через какое-то время.
   Серебристые лучи лунного света пробивались сквозь кроны деревьев. В спальне Сонг Май-Ли склонилась над девочкой, чтобы убедиться, что ребенок спит крепко.
   В загадочном свете луны лицо Май-Ли каза­лось прекрасным, высеченным их камня изобра­жением древней богини.
   Женщина выскользнула из спальни и спус­тилась к безмолвной фигуре, наполовину скры­той в тени.
   Май-Ли улыбнулась:
   – Она мне понравилась, сэр Рыцарь. Она твердо знает, чего хочет, и идет своим собствен­ным путем, что всегда трудно для женщины.
   – Он любит ее? – спросил рыцарь.
   – Да, – лицо женщины осталось бесстрастным.
   – Догадываюсь, что тебе хотелось бы знать, – сказал рыцарь. – Они мои родственники, и обоих я знаю очень хорошо. Герцогиня без своих людей – трус, ее замыслы никогда не подкреп­ляются действиями, поэтому она постоянно плет­ет интриги и составляет заговоры, но не нано­сит ударов.
   Май-Ли невесело рассмеялась:
   – Когда-нибудь Ровена поведет себя иначе. Она ненавидит Отем. Мы должны подготовиться. Твои люди прячутся в темноте, достаточно ли их?
   – Более, чем достаточно. Не волнуйся, Май-Ли. Любит ли Рейн эту женщину так же сильно, как любил мать Сонг? – спросил рыцарь.
   Май-Ли с мягкой улыбкой ответила:
   – Гораздо сильнее. Он любил мать Сонг и Ровену. Эта женщина – его жизнь, как и Сонг. Отем на самом деле удивительна.
   – Ты убедила меня.
   Май-Ли сжала руку рыцаря.
   – Будь осторожен. Ступай с Богом.
   В предрассветный час Отем зашевелилась, вскрикнула и проснулась.
   Рейн тут же оказался возле нее.
   – В чем дело? – спросил он, ласково обни­мая девушку.
   – Куда ты ходил? – всхлипывая, спросила она и уткнулась ему в плечо. – Я испугалась.
   – Я был здесь, просто отошел к окну: услышал какой-то звук, но это оказалась ночная птица.
   – Мой сон, – пробормотала Отем, – он был такой странный… Будто Винтер совсем не Вин­тер, а кто-то еще.
   – Это действительно странно, – заметил Рейн, покрепче прижимая девушку к себе. – Смотри, занимается утро. Птицы начинают петь.
   – Она была очень холодной. Кто-то умер в этом сне.
   Рейн коротко рассмеялся.
   – С таким именем, как Винтер, любой был бы холодным.
   – Ты шутишь, – Отем села и отстранилась от него. – А что, если именно Винтер умерла в моем сне?
   – Это всего лишь сон, любовь моя. Винтер жива. Ты должна верить, в это. Когда-нибудь ты снова увидишь ее. И, возможно…
   – Что? – Отем пытливо посмотрела ему в глаза. – Ты знаешь что-то, но не говоришь мне?
   Рейн кивнул.
   – Я знаю, что у тебя есть и другие сестры – привлекательные своей необычностью.
   Отем заколотила кулачками ему в грудь.
   – Что ты говоришь? Ты знаешь об остальных?
   Она глянула Рейну в глаза.
   – Ты знаешь, черт тебя подери. Ты всегда знал это.
   – О Сприн и Саммер?
   – Ты все знаешь…
   – Но твои тайны вовсе не умаляют мою лю­бовь к тебе, дорогая Отем. Не забывай, у меня тоже есть свои секреты.
   – И много их, Рейн?
   – Не очень.

Глава 19

   – Тебе действительно снова хочется спрятать­ся в каком-нибудь сером тоскливом монастыре?
   Гвен, не отрываясь, смотрела на рот Тайриана: звуки, исходившие оттуда, ласкали слух. У него был низкий, глубокий, ровный голос, проникавший ДО глубины души.
   Девушка энергично замотала головой.
   Тайриан вскочил с поваленного дерева, на котором они сидели.
   – Тогда зачем я везу тебя туда?
   Пожав плечами, она потупилась, потом под­няла на Тайриана огромные глаза, в которых застыла беспомощность. Куда ей еще направить­ся? У нее нет иного пристанища, кроме мона­стырей.
   – А, понимаю. Тебе больше некуда идти… При этих словах на лице девушки промельк­нула улыбка.
   – Торолф вез тебя в Кирклей, чтобы уберечь от опасности… Вот этого-то я и не понимаю! По­чему тебя хотят схватить? Для чего?
   Тайриан большими шагами ходил взад-впе­ред вокруг костра. Гвен не сводила с него глаз, но вздрогнула, когда он резко перевернулся и остановился как вкопанный прямо перед ней. Девушка немигающим взором смотрела на него.
   Как она жалела, что не может поговорить с этим человеком!
   – Хочешь поехать со мной? Я знаю кое-кого, кто с удовольствием встретился бы с то­бой, – ему не хотелось пугать девушку. – Тот, к кому я собираюсь отвезти тебя … В общем, ее зовут Отем. Считай это приглашением… я имел в виду – предложением. Я буду защищать тебя ценой собственной жизни, Гвен без фамилии.
   Гвен смотрела на Тайриана, и сердце ее все чаще и громче билось при мысли о приключе­ниях. И чем больше она думала об этом, тем меньше ей нравилась идея возвращения в одно из скучнейших аббатств с его еще более унылы­ми монастырями.
   Кто узнает? Кто вообще станет тревожиться о ней? Явно не монахини, они слишком заняты молитвами, наблюдениями за птицами, вскапы­ванием грядок, отчего их белые одежды стано­вятся коричневыми, начинается бесконечная стирка, и все опять становится белоснежным.
   Оставался один вопрос, который е.й пред­стояло обдумать и разрешить. Она собиралась заняться этим и немного задержаться с ответом на предложение Тайриана, когда он сам вдруг поднял эту тему, как будто следил за ее мыслями.
   – Ты доверяешь мне?
   Гвен была так поражена, что Тайриан пожа­лел о вырвавшемся вопросе.
   Она кивнула, но как-то неуверенно.
   В голосе Тайриана появились стальные нотки:
   – Ты должна доверить мне свою жизнь, Гвен. Если ты пойдешь со мной, тебе надо быть уверенной, что я никогда не обижу тебя и не причиню зла. Ты готова к этому?
   Снова тот же вопрос, только другими слова­ми. Будто он сомневается, с кем разговарива­ет, – с женщиной или с ребенком.
   Гвен так долго изучала его пристальным взгля­дом, обдумывая услышанное, что Тайриан ис­пугался, что ответом станет твердое «нет». Де­вушка отошла немного в сторону.
   Время шло.
   Наконец, она повернулась к нему и кивнула, на этот раз решительно.
   – Я рад, что ты глубоко обдумала свой ответ. Это очень благоразумно с твоей стороны. Если бы ты согласилась сразу, тогда уже я не смог бы доверять тебе.
   Тайриан пошел на опушку леса за лошадьми и повозкой.
   Сначала Гвен не понравились его слова, но потом она поняла, что он имел в виду. Он ока­зался здравомыслящим, осторожным челове­ком. Это хорошо.
   Он такой же предусмотрительный и рассуди­тельный, как и она.
   Гвен не появится в Кирклейском ските. От­сылать записки не было надобности: никто не почувствует ее отсутствия, и у Торолфа не оста­лось ни единого родственника в этом мире. Мать Аманда считает, что послушница уехала в Кир-клей. А через какое-то время, не получив от девушки никаких известий, решит, что Гвен осталась в ските.
   Близких подруг у послушницы не было. Й вообще до сих пор у нее не было никого, к кому бы девушка испытывала чувство любви или глубокой привязанности.
   А сейчас в ней что-то происходило. Это на­чалось, когда Гвен увидела Тайриана. И дело даже не в его сильном красивом теле… Привораживали его глаза! Казалось, будто она загляды­вает ему в душу, а он – ей. Никогда раньше у Гвен не возникало подобных ощущений, и это внушало ей тревогу.
   Все это девушка обдумывала, пока они гото­вились ко сну – Гвен собиралась лечь в повоз­ке, а Тайриан рядом на земле.
   Этой ночью она слышала дыхание рыцаря и долго не могла заснуть, зная, что он на расстоя­нии вытянутой руки.
   Утром, едва рассвет позолотил горизонт, Гвен с Тайрианом отправились в долгий путь к Сатерленду.
   – Сначала, – сказал Тайриан, как только они поднялись после сна, – мы остановимся в прекрасном большом лесу, который называют Шервудским. Мне надо выяснить, вернулись ли Рейн и Отем. Дело в том, что они могли и не вернуться, а когда они обнаружат, что тебя нет в Кирклее…
   Тайриан прервал речь на полуслове, и Гвен подумала, что он говорит что-то, в чем сам не уверен.
   Она пожала плечами, хлопнула себя по голо­ве и протянула к рыцарю руки, потом энергично закивала.
   По ее жестам Тайриан понял, что девушка просит продолжить объяснения. Он протянул ей палочку, подвел к ровному участку земли между двумя камнями и сказал:
   – Что ты хочешь знать?
   Гвен очень долго стояла неподвижно, дериса палочку в руках и пытаясь решить, как выра­зить все словами; и Тайриан имел возможность не спеша рассмотреть ее лицо и фигуру, глаза его жадно впитывали каждую черточку чудного облика. Он вспомнил, какой предстала перед ним девушка, когда он вошел в заднюю комнату в доме купца и нашел ее спящей: длинные серебристые волосы спускались до самого пола, небесно-голубое платье плотно облегало очаро­вательную грудь.
   Она просто прекрасна. Даже в одеждах по­слушницы. Ее роскошные волосы вызывали удивление – Тайриан всегда думал, что по­слушницы обрезают свои «короны тщеславия».
   Замечательно, что она еще не приняла по­стриг, а теперь, – подумал Тайриан, ощутив прилив возбуждения, – она не захочет принять его.
   И все же ему было очень трудно прикос­нуться к ней. Гвен казалась такой чистой, не­бесной, невинной и сияющей…
   Девств енница.
   «Кто меня ищет?» – написала Гвен.
   Выведенный из своих размышлений, Тайри­ан пристально взглянул ей в глаза, но ничего не ответил.
   «Ну что? – написала она. – Говори».
   – Просто ты такая красивая, – он смущен­но улыбнулся и дотронулся до белого покрыва­ла, потом откашлялся, убрал руку и продолжил объяснения:
   – Отем и Рейн ищут молодую женщину, которую разлучили с Отем после ужасной смер­ти их родителей.
   Гвен застонала, прикоснувшись к голове, как будто испытала острую боль.
   – В чем дело?
   Она сделала знак сообщить как можно ско­рее, при чем тут они.
   – Ты можешь оказаться именно той девуш­кой, которую разыскивает Отем. Пока ничего нельзя сказать точно. Сестру Отем звали Вин­тер. Что такое? – Тайриан наклонился посмот­реть, что написала Гвен.
   «Я всегда так думала».
   От волнения кровь побежала быстрее в жи­лах Тайриана.
   – Ты думала об имени Винтер или о времени года?
   Гвен взмахнула рукавами, давая понять, что имеет в виду время года, а потом подумала и нашла, что ее очень заинтересовало имя – пря­мо-таки заинтересовало.
   – Каким образом ты появилась под именем Гвендолен?
   Гвен пожала плечами, и палка снова за­скользила по земле.
   «Так назвала меня мать, наверное…»
   – Ты не уверена, – он уловил слабый ки­вок. – Мать?! Ты имеешь в виду Аманду Миранд?
   Голова, руки – все говорило «да».
   – Мать-настоятельница? Еще одно «да».
   – Боже мой! – Тайриан вскочил на ноги. – Это люди Дрого!
   Гвен метнулась за каменный выступ, пыта­ясь спрятаться, пока они не заметили ее белое облачение.
   – Гвен, – зашептал Тайриан, – не двигай­ся! Они увидят тебя.
   Пригнувшись, Тайриан обхватил девушку ру­кой за талию и потащил к лошадям и повозке.
   – Их слишком много, – прошептал Тайри­ан, – я не могу сражаться с таким количеством людей. Нам придется спасаться бегством. Са­дись в повозку, Гвен, и поторопись. Давай!
   Тайриан одним прыжком вскочил в седло, стегнул лошадь, запряженную в повозку, и, ког­да та тронулась с места, пришпорил своего коня.
   Животные рванулись вперед, повозка понес­лась вниз по склону холма к лесу. Шайка бандитов преследовала беглецов. Гвен хлестала по­водьями, подгоняя лошадь, та послушно приба­вила скорость, но девушка чувствовала, что что-то не так, что надвигается что-то ужасное.
   Появился регулярный подозрительный стук: крик-крак, крик-крак.
   Гвен встревоженно подняла руку, когда Тай­риан оглянулся на повороте. Он взглянул на бешено вращающиеся колеса, потом на лицо девушки и прочел страх в огромных глазах, когда заметил, что повозка начала вихлять из стороны в сторону.
   Бандиты нагоняли. Стук копыт их лошадей звучал в ушах Гвен, как раскаты грома.
   Девушка протянула руку своему рыцарю, Тайриан, поравнявшись с повозкой, наклонился и на всем скаку выхватил ее оттуда. Она вско­чила позади Тайриана и крепко обхватила его за талию.
   Это было проделано вовремя, потому что в сле­дующее мгновение колесо соскочило с длинной втулки и повозка перевернулась, разбросав во все стороны пожитки Торолфа и Гвен. Девушка и Тайриан оглянулись, но продолжали бешеную скачку.
   – Они нагоняют! – крикнул Тайриан.
   Он пришпорил коня, и сильное животное рванулось вперед.
   Гвен изо всех сил боролась с подступавшими слезами, и эти усилия разбивали Тайриану сердце. Если разбойники схватят девушку, то разорвут ее на части. Как ему жить без нее? Он никогда себе этого не простит.
   Тайриан загнал коня в густые заросли. Оста­новившись, спустил Гвен на землю и спешился сам, а потом обхватил морду лошади, чтобы та не могла издать ни звука.
   Хитрость удалась – шайка бандитов просле­довала мимо, не заметив их. Тайриан с глубо­ким вздохом облегчения повернулся к Гвен и, оглядев девушку с головы до ног, сказал с улыбкой:
   – Прошу прощения за легкомыслие, Гвен, но тебе надо сбросить это облачение.

Глава 20

   Когда стало смеркаться и над землей пополз легкий вечерний туман, Гвен с Тайрианом вер­нулись к повозке, чтобы подобрать кое-какие вещи.
   Среди разбросанной повсюду одежды возни­цы они отыскали наиболее приличную рубаху, штаны и жилет; потом Тайриан освободил ло­шадь, впряженную – в повозку, и обратился к Гвен:
   – Нам надо найти место, где ты смогла бы уединиться и переодеться.
   Девушка кивнула.
   Тайриан взял одеяло, накинул его на спину лошади, подрезал постромки, превратив их в поводья, чтобы Гвен могла ехать верхом, и они вернулись в лес.
   Когда Тайриан помогал девушке спешиться, она мило улыбнулась ему, но не заметила, что в его глазах горит огонь желания. Все мысли Гвен были заняты тем, как она будет выглядеть в новом костюме и как посмотрит на нее Тай­риан, когда она снимет монашескую одежду.
   – Я подожду на поляне, – сказал Тайриан и оставил ее одну.
   Укрывшись среди деревьев, Гвен стянула с волос апостольник и покрывало, тряхнула светлыми локонами, которые водопадом спустились по плечам и спине, освободившись, наконец, из своего плена.
   Может быть, он решит, что у нее слишком длинные волосы? Интересно, стригутся ли знат­ные дамы? – гадала Гвен.
   Девушка сняла монашеское облачение и пе­реоделась в голубую рубаху и мешковатые серые штаны. Где-то невдалеке журчала река Грин-торн, огибающая лес, и Гвен замерла, вслуши­ваясь в успокаивающие звуки.
   Желая показаться перед Тайрианом в самом лучшем виде, она сорвала несколько красивых белых цветочков и воткнула в волосы, скрепив прическу коротким кожаным шнурком.
   Когда девушка вышла из леса на небольшую полянку, Тайриан сидел на плоском камне, он развел костер и что-то поджаривал над огнем.
   Тайриан тут же встал, будто на поляне по­явилась принцесса и застала его за недостойным делом. На ней не было роскошных одежд, но в свете костра Гвен выглядела совершенно оча­ровательно.
   Тайриан завороженно смотрел на нее: на по­ток самых длинных, какие он только видел, се­ребристых волос; етройную девичью фигуру; небольшую высокую грудь, которую обрисовы­вали порывы налетавшего ветра; нежные губы; голубые бездонные глаза…
   Девушка нетерпеливо отбросила выбившую­ся прядь, лишь еще больше растрепав шелко­вистые локоны.
   Язык Тайриана прилип к гортани. Он почув­ствовал, как судорожно застучал пульс в висках.
   Гвен не могла говорить, а сейчас и ее спутник лишился дара речи. Теперь Тайриан понимал, как чувствует себя девушка, не имея возможности выразить словами свои переживания, мыс­ли и просьбы.
   В этот момент Тайриану хотелось сказать ей, что он охвачен любовью, но губы отказыва­лись повиноваться. Изумление коснулось его своей трепетной рукой, как только рыцарь по­нял, что это правда – он влюбился в холодное, сдержанное имя еще до того, как увидел его обладательницу. Но действительно ли это Вин­тер, а не Гвендолен бесфамильная?
   Девушка ласково улыбнулась, и застывшее было время вновь потекло своим чередом.
   Тайриан откашлялся, будто ему было трудно дышать.
   Гвен хотела спросить, что беспокоит его, но рыцарь уже отвернулся, склонился над костром и стал подбрасывать дрова.
   Гвен медленно подошла к соседнему камню и присела. Она чувствовала себя очень глупо в просторной одежде Торолфа; рукава рубахи доходили ей почти до колен, и их пришлось закатать, штаны – подвернуть, чтобы они не волочились по земле, и подвязать веревкой на талии, чтобы они вовсе не упали с девушки. Но без апостольника и покрывала на голове Гвен ощущала приятную легкость.
   Она с удовлетворением осмотрелась вокруг, наслаждаясь давно забытым ощущением свобо­ды. Ей встретился мужчина, которому можно было доверить свою жизнь без опаски.
   Тайриан зажаривал на вертеле пойманного кролика; вскоре большой кусок мяса был го­тов – с золотистой хрустящей корочкой и неж­ной сочной мякотью внутри.
   – Есть хочешь? – это было единственным, что Тайриан смог выдавить из себя после долгих усилий.
   Гвендолен посмотрела на него и робко кивнула.
   Лес вокруг поляны постепенно наполнялся разнообразными шорохами – ночные зверьки и птицы выходили на охоту в сгустившихся сумерках.
   Тайриан принес мех вина, который Торолф держал в повозке, и предложил девушке. Она сделала большой глоток, и в тот же миг крепкий напиток обжег горло и согрел желудок. Неизве­данное доселе ощущение – ведь до этого Гвен никогда не пила неразбавленного вина – оказа­лось приятным; а через несколько минут ее уже перестал смущать взгляд Тайриана, наблюдав­шего, как она расправляется со своей долей кролика.
   Гвен часто кивала во время еды, чтобы пока­зать спутнику, что все очень вкусно.
   Тайриан ел мало, передавая самые сочные и вкусные кусочки девушке и предлагая запи­вать вином. К тому времени, когда кролик был съеден, а вино выпито, Гвендолен чувствовала восхитительное головокружение.
   – Вот. Может быть, ты хочешь… – голос Тайриана замер.
   Она дотронулась до его руки так легко и неж­но, как мотылек задел невесомым крылышком.
   Передав девушке остатки вина, Тайриан под­нялся с камня, и Гвен невольно залюбовалась стройной могучей фигурой в переменчивом све­те костра.
   Наступала ночь. Ветерок шелестел в густой листве, приглушенно ворковала река, загора­лись звезды в далеком густо-синем небе, прибы­вающая луна наливалась самым насыщенным оттенком желтого и освещала лица Тайриана и Гвендолен. Они слушали вечную симфонию Природы и не отрывали глаз друг от друга.
   В естественное многоголосие вплелся тихий голос Тайриана:
   – Закрой глаза, – почти прошептал он. Гвен повиновалась. Тело расслабилось, и де­вушке показалось, будто она плывет по воздуху.
   Следующим ощущением стало прикоснове­ние мужских губ.
   Река, ветер, лес, луна, звезды – все переста­ло существовать. Лицо Гвен раскраснелось и стало горячим.
   Тайриан был так близко… Его большое силь­ное тело, добрая неистощимая сила, исходив­шая от него, и неповторимый запах опьяняли и возбуждали Гвен. Девушка приникла к плечу своего рыцаря.
   И вдруг в сознании открылась и тихо закры­лась какая-то дверца. Калейдоскоп образов прошлого промелькнул перед мысленным взо­ром и вновь исчез.
   Гвен не могла описать, что с ней произошло. Эти эмоции, поцелуй, череда внезапно возник­ших и стремительно исчезнувших воспомина­ний – все это она могла определить только двумя словами: «совершенно непостижимо».
   Наконец Тайриан пробормотал:
   – Мы должны поспать. «Да», – шепнули ее глаза.
   Гвен подняла к нему лицо. Тайриан взял ее руку и поднес к щеке. Прижав ладонь девушки к давно не бритой бороде, он наклонил голову, но только заглянул Гвен в глаза, ничего больше.
   А Гвен размышляла. За короткий промежу­ток времени она узнала Тайриана, он расширил ее познания и обострил чувства так сильно, что она никогда уже не сможет довольствоваться тесным мирком монахинь, проводящих всю жизнь в постоянных молитвах.
   Гвен больше не испытывала той тоски по прошлому, что раньше причиняла боль и мучи­ла страстным желанием вернуться в места дет­ства. У нее возникало ощущение, что жизнь в монастырях была всего лишь длинным скучным сном. Теперь девушка не могла допустить и мысли о том что ей суждено провести свой век в таком месте, где она иногда неделями не чув­ствовала прикосновения ветра, солнца и дождя.
   Тот другой мир исчезал для нее подобно талому снегу. Осталось только «здесь» и «сей­час», а «завтра» ее не волновало.
   Тайриан слышал голоса реки и ветра, он весь пылал, но ни вода, ни прохладные порывы не могли погасить пламя его желания.
   После молчаливого прощания на ночь де­вушка и мужчина двигались порознь, словно лунатики, пребывающие каждый в своем собст­венном мире грез.
   Было уже за полночь, но Тайриан еще не спал. Он прислушался к ровному, тихому дыха­нию Гвен, потом открыл глаза и посмотрел на нее. Девушка спала и улыбалась чему-то.
   Смещающиеся тени создавали впечатление, что деревья и камни оживают.
   Тайриан думал о том, что в этот вечер чуть было не потерял самообладание, и внимательно изучал черты спящей девушки, светлое облако волос, сияющих в лунном свете. «Ангел небес­ный, – подумал он. —Ангел Винтер. Нетрону­тая. Что ему делать с ней?»
   «Я хочу стать твоим единственным…»
   Сейчас вся прежняя жизнь виделась Тайриану, как в тумане, – какой-то далекой и серой. Ничто не имело значения, кроме Гвен. Она заполнила его жизнь. Все женщины, которых он знал и любил раньше, стали бледными призра­ками, обычными стекляшками рядом с этим драгоценным камнем.
   Он знал Гвен еще не достаточно хорошо, но чувствовал, что они предназначены друг для друга и ничто в мире не изменит этого.
   Тайриан хотел разделить с ней все свои сек­реты, довериться полностью и знать, что она никогда не предаст его. А он сам оправдает ее доверие.
   Завтра он отвезет ее в Жасмин-Тэтч. Не в Шервуд и не в Сатерленд. Еще не время.
   Утром, когда солнце только начинало рассеи­вать туман над травой и между деревьями, Гвен и Тайриан с удовольствием съели завтрак из рыбы, но обычного общения не последовало. Девушка отнесла остатки пищи к реке, чтобы вода унесла их.
   Мгновение она постояла в утренней тишине, благодаря Бога за прекрасный наступающий день, за все его создания и… за Тайриана.
   Лето набирало силу.
   Они ехали верхом – Тайриан на своем бое­вом коне, Гвен на лошади Торолфа. Пожитки из разбитой повозки сложили на спинах живот­ных, и рыцарь на ходу выбрасывал кое-какие вещи, а девушка с улыбкой наблюдала за этой процедурой.
   Плавные линии ландшафта походили на из­гибы женского тела; почва скрывалась под ков­ром опавших иголок бесчисленных сосен.
   С наступлением сумерек они подъехали к Жасмин-Тэтч и направили лошадей по тропин­ке среди настоящего моря цветов. Нарциссы уже уступили место летнему буйству красного, синего, желтого и оранжевого. Маргаритки жел­тыми сердцевинками и белоснежными лепестка­ми, казалось, приветствовали усталых путников.