– В одной бадье с тобой? – Отем с непод­дельным ужасом уставилась на лохань.
   Та была довольно большой, овальной формы, примерно тридцать дюймов высотой, гладкой, отполированной до блеска и пропитанной мас­лом, чтобы избежать заноз; старая вещь. Но Рейн был очень крупным мужчиной, а бадья – Отем еще раз глянула на нее – наполнена почти до краев теплой водой.
   – Залезай со мной, – настаивал Рейн, сто­явший уже почти обнаженным.
   Отем сомневалась, что бадья вместит их обо­их; молодая женщина была уверена, что, если они сделают то, к чему стремится Рейн, боль­шая часть воды выплеснется на пол.
   Отем отвлеклась от своих размышлений и увидела, что Рейн, полностью освободившись от одежды, призывно улыбается ей.
   – Но, Рейн… – слабо запротестовала она, – я не понимаю, как мы сможем…
   Тем не менее, Отем скинула одежду прежде, чем закончила предложение; на ней осталась только нижняя сорочка.
   Идея казалась привлекательной. У молодо­женов не было времени на брачную ночь: ночью, измученные свадебными празднествами в Сатер­ленде, они без сил свалились в постель, а в Солс­бери выехали с первыми лучами света.
   Отем всегда испытывала чувственное наслаж­дение от ощущения теплой воды, обволакиваю­щей тело. Мысль о таком удовольствии вдоба­вок к восторгу, который предлагал Рейн, очень заинтересовала ее.
   – Давай, смелее! Отем засмеялась:
   – Ты ведь не утопишь меня, правда?
   Она посмотрела на одежду, лежащую на по­лу, колеблясь, снимать ли ей нижнюю рубашку.
   – Только от избытка любви, – успокоил Рейн, залезая в бадью.
   Отем без дальнейших возражений скинула туфли и рубашку и доверчиво вложила ладонь в протянутую руку Рейна. Глаза рыцаря ожив­ленно засверкали.
   Рейн сел в лохани и движением головы при­гласил женщину присоединиться к нему. Отем осторожно поставила одну ногу в лохань, а когда переносила через бортик вторую, потеря­ла равновесие и с размаха упала на колени Рейну. Звонкий хохот огласил комнату, но не погасил страсть. Когда губы Отем и Рейна встретились, между ними вспыхнуло пламя, которое не в состоянии погасить даже океан.
   Они целый день играли с Сонг, под вечер Май-Ли отвела ее в детскую.
   Потом была большая кровать, застеленная свежими, приятно пахнувшими простынями, и неторопливые ласки. Милые, ничего не значащие слова. Легкие, порхающие поцелуи. Креп­кие, словно сталь, руки, нежно ласкающие лю­бимое тело.
   Возбуждение нарастало, усиливалось.
   Не было тревоги, что месяцы или недели раз­лучат их, не было необходимости превращать тихое наслаждение в сверкающий взрыв. Днев­ное воздержание разожгло аппетит, но не выве­ло его из-под контроля. Желание, которое Отем испытывала к Рейну, а он к ней, оставалось го­рячим и постоянным, как ярко-красная серд­цевина давно отгоревшего огня в камине.
   На этот раз не было искр и вспышек чувст­венности, кончавшихся слишком быстро. Не стоило торопить кульминацию, ведь теперь ничто не могло помешать им наслаждаться друг другом…
   Томно вздохнув, Отем напомнила Рейну, что разбирала всякий хлам на самом нижнем уров­не главной башни замка и обнаружила в тем­ном углу старые доспехи и оружие. Похоже, они слишком проржавели, чтобы пользоваться ими, но, может быть, он посмотрит, что можно спасти?
   Оба влюбленных подумали, что именно та­кой и должна быть супружеская жизнь: страсть и нежность перемежаются с заботами повсе­дневной жизни, и на все хватает времени.
   И тут Рейн вспомнил, что не сделал еще од­ного очень важного для него дела. Он поднялся с кровати и вскоре вернулся с каким-то доку­ментом в руках.
   – Что это? – с удивлением спросила Отем.
   – Прочти. Ты увидишь, что ничего не поте­ряла, – сказал Рейн. – Моя возлюбленная, ты только приобрела раба, желающего вечно служить тебе.
   Отем ничего не ответила, внимательно вчи­тываясь в документ.
   – Теперь, – продолжал Рейн, когда Отем закончила чтение, – ты видишь, что действи­тельно обладаешь большим состоянием, на кото­рое мог претендовать только член семьи Мюа – владелец драгоценного камня Уиндраша, поэто­му мои подлые родственники и гонялись за камнем с таким усердием. Теперь, когда все документы и драгоценный «ключ» у нас, когда Гардианы и Мюа стали одной семьей, мы су­меем защитить наших детей – их жизни и состояния.
   – Наших… Но я думала, что ты не хочешь ребенка.
   – Мать Сонг умерла при родах, мы не успе­ли пожениться, – признался Рейн.
   Отем на нашла слов для ответа.
   – И еще кое-что. Я верю, что ты никогда не усомнишься во мне, но все же… Я взял «фамильный» бриллиант, потому что хотел об­ладать тобой, а не твоими землями, твоими сестрами, твоим обветшалым замком, от кото­рого ничего не осталось из-за грабителей.
   Отем мечтательно посмотрела куда-то вдаль.
   – Когда-нибудь Уиндраш вновь станет пре­красным! Это настоящая крепость, построенная по французскому образцу. Мои сестры могли бы там жить в безопасности.
   – Конечно, если ты хочешь.
   – Гвен в трауре; кто знает, выйдет ли она когда-нибудь замуж. Сприн – певица, она мо­жет и не привыкнуть к оседлой жизни. А Саммер… ее судьба по-прежнему неизвестна.
   – Когда-нибудь она вернется, любовь моя.
   – Сприн сказала, что Уиндраш граничит с землями покойной герцогини?
   – Нет. За пределами Уиндраша лежат вла­дения старого барона Дрого, пришедшие в полный упадок за последние семь лет. У Ровены никогда не было ничего особенно ценного. Она всегда жаждала новых земель, драгоценностей и, – с улыбкой добавил Рейн, – мужчин.
   – Ясно.
   – Замок Солсбери граничит с землями Рове­ны – теми, что она украла у убитого мужа. Убийство было совершено по ее согласию.
   – Ею? – Отем приподняла бровь. – Или кем-то еще? – она многозначительно посмотре­ла на Рейна.
   – Давай больше не будем говорить об этом. Что касается замков Солсбери и Уиндраша, то наши предки жили очень близко. Семейства Мюа, Гардианов и Жеро, – Рейн на мгновение отвел взгляд. – Я не знаю, что твой дядя Роберт был с Дрого в тот день, когда убили твоих родите­лей. Зависть толкнула Роберта на кражу брил­лианта и нарушение тайного соглашения между Гардианами и Мюа.
   – Где сейчас дядя Роберт? Рейн пожал плечами.
   – Умер, наверное.
   – Я не хочу, чтобы он появился в нашей жизни.
   – Мы проследим за этим. Не волнуйся, у нас сильная защита, – Рейн улыбнулся.
   – Кстати, муж мой; – вспомнила Отем, – кто была та добрая душа, что прислала подарок дамам Сатерленда прекрасные наряды?
   – Понятия не имею! – удивился Рейн, и глаза его блеснули озорством.
   Он поцеловал Отем, нежно поглаживая, его взгляд обещал неторопливые ласки чуть позже.
   – Позже, мой господин? – тихо спросила Отем.
   – Бог мой, женщина, ты читаешь мои мыс­ли!
   Она улыбнулась и подумала о прекрасном ребенке, который обязательно у них будет, если они постараются. Очень-очень постараются.

Эпилог

   Гвен-Винтер Мюа стояла на вершине холма рядом с замком Сатерленд – одинокая, горест­ная фигура. На ней было голубое платье, куп­ленное для нее Тайрианом без ее ведома; его нашли среди вещей погибшего рыцаря.
   Смерть не имеет значения, так как на все воля Господа…
   Гвен подняла лицо к солнцу, в голубых гла­зах блеснули слезы. Она печально посмотрела на могилу, где под бугорком земли лежала ее утраченная любовь.
   Прах к праху…
   Во имя Отца и Сына, и Святого Духа…
   Мир праху твоему, любимый… пока не встре­тимся мы на небесах…
   Она отвернулась от могилы, не в состоянии больше смотреть на тяжелый деревянный крест, имя «Тайриан», слова «мой любимый золотис­тый рыцарь», дату, и взглянула на древние земли Сатерленда, простиравшиеся к востоку.
   Гвен пошла назад. На губах ее появилась спокойная, печальная улыбка, когда она погла­дила небольшую выпуклость под платьем. Она со вздохом оглянулась на крест, с болью созна­вая, что никогда больше не полюбит и не загля­нет в те чудесные золотистые глаза.
   Хотя… Гвен вновь погладила живот… кто знает?..