Страница:
— Так точно, леди, — назвал он ее на манер, принятый в Союзе Небесных Городов. — Но я пытался быть вежливым по отношению к своим командирам. Прошу вас принять мое приглашение на тур вальса.
Лед высокомерного отчуждения в зеленых глазах сменился растерянностью, а потом согласием. Конечников, который, несмотря на бешено колотящееся сердце, не терял способность анализировать происходящее, отметил, что девушка сильно потеряла в величии, сойдя с пьедестала и обнаружив нормальные человеческие качества.
Не веря в свою удачу, первый лейтенант склонился в поклоне, и недоступная прежде красавица протянула ему руку, принимая приглашение.
— Конечников, постарайтесь держать себя в рамках приличия, очень вам это советую, — почему-то на «вы», зловещим тоном порекомендовал полковник Томский.
— Господа, я вас покину, — не обращаясь ни к кому конкретно, сказала девушка. — Когда я захочу вас видеть, я дам вам знать.
Бригадный генерал издал приглушенный полурык-полувопль и втихаря показал Конечникову кулак.
Она остановила движение текста на экране, нехотя встала, накинула халат и отбила на терминале код, который помнила наизусть. Монитор терминала почернел, на долю секунды выскочила табличка «номер не существует», потом на медальоне вспыхнул крошечный огонек и в глубоком темном колодце экрана появился Андрей. Мужчина сидел на веранде своего бунгало, наблюдая пронзительный красно-оранжевый закат. В реальности Живого Бога был вечер. Управитель удивленно покосился в сторону девушки.
— Привет, — сказал он. — Что случилось?
— Ты знал? — спросила Рогнеда.
— Конечно, — пожал плечами Андрей. — Что это меняет?
— Не знаю, сказала девушка. Мог бы хотя бы предупредить.
— Сюрприз, — с улыбкой сказал Управитель.
Улыбка вышла кривоватая и неискренняя.
— Завтра ко мне рано не приезжай, — предупредила Рогнеда.
— Ты, типа, уже пьяная и укуренная. Оттого будешь читать, пока не уснешь и проснешься не раньше полудня?
— Да.
— А может мне приехать сейчас? — хитро предложил Живой Бог.
— Ты решил заменить нежного семнадцатилетнего мальчика? — воткнула шпильку в самое больное место мужчины девушка. — На твоем месте, я бы не позорилась. Сравнивать лучше всего получается по контрасту.
Спокойное лицо Управителя на миг исказила злобная гримаса.
— Хорошо, я не буду приезжать слишком рано… Но ты…
— Что, милый? — ослепительно и призывно улыбаясь, спросила девушка.
— Ничего, — сделав над собой усилие, почти спокойно ответил Андрей.
Рогнеда досадливо вздохнула и отключилась.
Девушка выскользнула из халата, удобно устроилась в кровати и включила прокрутку на своем компе.
Федор взял девушку за руку и повел ее в зал. По мере того, как он удалялся от пышущих беспокойством и гневом командиров, к нему возвращалась способность к тактильным ощущениям. Он с удивлением обнаружил, что рука его спутницы восхитительно нежная, прохладная и одновременно крепкая и полная жизни. Федор непроизвольно обернулся, отметив растерянно-глупое выражение на лице Симонова и тревожный взгляд Гута.
— Господин первый лейтенант, — сказала девушка, — признайтесь. Вы ведь на меня поспорили?
Она опять посмотрела на него своим «рентгеновским» взглядом. Конечников понял, что врать бесполезно.
— Любой мужчина на балу был бы счастлив танцевать с вами, леди.
Девушка нахмурилась, и уже готова была стряхнуть руку первого лейтенанта со своей. Федор понял это по выражению ее лица и решил сознаваться.
— Да, мы поспорили…
— Вот как… И на что? — холодно поинтересовалась девушка, оттолкнув ладонь Конечникова.
— На мои часы…
— Вот как, — тон ее стал саркастическим. — Что ж… По крайней мере, хоть кто-то готов был рискнуть ради меня чем-то ценным, пусть даже не слишком хорошего качества сигнальным браслетом… — А что должен был сделать он? Я имею в виду вашего противника в споре.
— Публично объявить, что он педик, — сконфуженно признался Федор.
Помимо своей воли девушка рассмеялась. Она отчаянно давилась в попытке погасить приступы хохота, потом отказалась от сопротивления и принялась хохотать от души, булькая нечто неразборчивое, типа: — «Педик. Боже ты мой. Святая простота».
— Меня зовут Александра, — закончив смеяться, сказала она. — Я станцую с тобой, как обещала.
— А я — Федор… А что, ты могла бы отказаться? — зачем-то спросил Конечников.
— Я и сейчас могу отказаться, — серьезно сказала девушка. — Мне просто хотелось позлить этих провинциальных увальней, особенно бригадного генерала. А заодно и сбежать от них. Но ты удивил меня… Боже мой, надо же поспорить на такое…
Девушка снова засмеялась.
Конечникову не нравился этот смех, но тур танца был непременным условием того, что его «Куппермайн» останется при нем.
За этим разговором, они вошли в зал. Оркестр играл плавную, струящуюся мелодию, кружились пары. Девушка, поймав его взгляд на танцующих, указала на местечко у стены.
Они остановились.
— Федор, — спросила девушка, — А если бы не этот спор, ты подошел бы ко мне?
— Мне бы очень хотелось, но, наверное, я бы не решился. У тебя был такой грозный эскорт.
— Ах, вот в чем дело, — Александра усмехнулась. — А я расстраивалась оттого, что со мной общались лишь седенькие полковники или холеные педерасты вроде Лебедянского.
Со стороны Федор и эта странная, но чертовски красивая девушка, выглядели как мило беседующая, почти влюбленная пара. Конечников ловил на себе удивленные взгляды сослуживцев, приятелей, знакомых.
— Александра, если бы не генералы и особист, вокруг тебя бы толклись все офицеры. В этом случае, я бы не подошел ни за что.
— Отчего? — неожиданно серьезно спросила девушка.
— Мне не нравится то, что нравится всем. Я избегаю сборищ, где народ молотит языками, лишь бы не слышать самих себя…
Девушка ничего не ответила, лишь долго и внимательно посмотрела на него. Федору вдруг показалось, что и она страдает от вынужденного общения с пустыми и никчемными людьми.
— Так ты говоришь, что любой был бы рад?
— Да, конечно. Красота притягивает и умных и глупых, и молодых и старых. В некотором смысле хорошо, что с тобой ходили наши большие начальники, защищая от не в меру ретивых господ офицеров.
— Ладно, — девушка тряхнула головой. — Федор, а знаешь ли ты, что та, которую по твоим словам ангажировал бы весь гарнизон, не умеет танцевать?
— Этого не может быть, — вырвалось у Конечникова.
— Может, Федор, может. — Не умею я танцевать ваши провинциальные танцы.
— Ты что, совсем не танцуешь?
— Нет, отчего же, — девушка улыбнулась, видимо вспомнив что-то хорошее. Хот спайс, брейк ронд, свинг, дабл степ.
Она бы и дальше перечисляла, но Конечников ее перебил:
— Короче, то, что было модно в прошлом сезоне у «торгашей».
— Фи, как ты их называешь. У нас принято звать их «странниками».
— Ну что же, можно и так. По-другому не будет в государстве без земли, жители которого ютятся в источенных тоннелями астероидах.
— Ну отчего же, есть у них Новая Аркадия и Сома — очень приличные планеты.
— Оттого они набились туда миллиардов по 15 на каждую. Ни вздохнуть, ни еще кое-что сделать — с усмешкой ответил Федор.
— Ты имеешь в виду — «пернуть»? — девушка засмеялась. — И те, «торгаши» отняли за долги через арбитражный суд при Совете Семи. На месте Каранги я бы «эстешкикам» показала здоровенный кукиш, а к нему добавила бы ударный кулак из 18 эскадр бронированных рейдеров.
— Их вождь сильно увлекался кораблестроением, вот и загнал экономику. Чем бы он зарядил пушки своего грозного флота без кредитов UST? А потом эта темная история с исчезновением флота Тарского кагалата три года назад… Куда могли бесследно пропасть больше 200 громадных кораблей?
— В Обитаемом Пространстве много дыр, куда можно ухнуть как в прорубь. И ни одна собака знать не будет, — заметила Александра. — Все произошло своим чередом. Просто обидно, когда «торгаш» с калькулятором побеждает до зубов вооруженного воина.
Федор осознал, что говорит с девушкой, которая по идее не должна в этом ничего смыслить, о политике, в то время как у него «горит» дорогой коммуникатор. Поэтому он не стал интересоваться, в какой морковкиной заднице сгубил ратхор Каранга свои тяжелые, бронированные рейдеры и отчего в этом виноваты жадные интриганы из Скай Тауна-1.
— Был я у «торгашей», — сказал он, круто меняя тему. — Почти четыре месяца. Насмотрелся и наслушался. В нашей миссии каждую субботу были танцы, так что хот спайс и брейк ронд я выучил, когда они только входили в моду там.
Александра с интересом посмотрела на него:
— Ты меня еще раз удивил, — сказал она. — Мы станцуем хот спайс, если не боишься.
— Следующий танец — танго. Музыка по ритму подходящая, — ответил Федор.
Александра хищно улыбнулась. У Конечникова в желудке что-то тоскливо сжалось. Федор уговаривал себя, что не должен бояться, — он ходил в атаку на линкоры и не терял хладнокровия под перекрестным огнем в своем «скворечнике» артпоста.
Трубы смолкли. Дирижер повернулся к публике, прокашлялся и объявил: «Танго». Пространство зала очистилось — в гарнизоне этот танец считался слишком смелым и вызывающим, в котором партнеры слишком тесно прижимаются друг к другу.
Лишь немногие решались изобразить подобие любовного сплетения тел перед заранее неблагожелательными зрителями-судьями. Конечников отчаянно перебирал в голове многочисленные, сложные фигуры «горячего перца», танца требующего хорошей физической подготовки от мужчины, умения чувствовать ритм и партнершу. На какой-то миг Конечникову захотелось бежать, бросив эту чокнутую мажорку, но на руке тревожно мигал «Куппермайн», умоляя не отдавать его торжествующему Никитосу.
Он поклонился Александре, она присела в книксене, как благовоспитанная барышня, принимая приглашение. Они вышли почти в центр зала, начав вместо неприличного танго, еще более неприличный «хот спайс».
Танец состоял из трех десятков па, идущих в определенной последовательности, в процессе выполнения которых партнерша крутилась, подбрасывалась, наклонялась, прижималась к мужчине грудью, спиной и задом. Краем глаза Конечников увидел, что в зале перестали двигаться даже танцующие пары, изумленно разглядывая это пропитанное сексуальностью дикарское действо.
Федор обратил внимание, на обалделые лица знакомых офицеров, горящие ревностью глаза Хелены Ястребовой, удивление ко всему привычного Стрельникова, злобу, страх и обещание всех чертей наглому, перешедшему все границы подчиненному, исходящие от командующего эскадрой.
Александра, словно мстя за что-то Конечникову, старалась двигаться максимально эротично, прижимаясь к нему сверх всякой меры. Легкое платье не было преградой, и первый лейтенант чувствовал ее всю, ее точеное, крепкое, удивительно ладное тело.
Волосы девушки щекотали лицо Федора, оставляя божественно-прекрасный аромат свежести и ощущение прохлады. Федор с тревогой подумал, что его «перец» долго не выдержит того, как об него трется эта бесстыжая девчонка, но тут музыка кончилась.
Выпуская Александру из своих объятий, он вдруг почувствовал, как много он теряет, отдаляясь от нее. За край сознания ушли пылающие от злости генерал и эсбешник, тяжелое неодобрение присутствующих, горячая досада во взгляде Хелены, прикованной к своему академику, зависть Никиты, смущение Гута.
Федор нехотя отвел девушку к колонне.
Из толпы вынырнул Стрелкин. Он поклонился спутнице Федора, представился, завел на правах друга разговор с Конечниковым, и вдруг поинтересовался, может ли он, Василий Стрельников, пригласить на танец прекрасную незнакомку.
Федор взглянул в глаза Александры и с усмешкой ответил, что его спутница обещала все танцы ему. Стрелкин поклонился и отошел. Конечников заметил, что рядом, якобы совершенно случайно, словно линкор в конвое, барражирует полковник Томский, а вокруг полно молодцеватых особистов.
«По крайней мере, если я сам не справлюсь с нашими разудалыми обломами, найдется, кому помочь». — пронеслось в голове первого лейтенанта.
Совершенно неожиданно оркестр заиграл мелодию «дабл степа». Федор увидел, как от дирижера, бормоча ругательства, отошел бригадный генерал Никифоров. Но ему было уже все равно.
— Пойдем, — предложил он девушке.
Она кивнула в ответ.
Конечников и Александра танцевали снова и снова свои неприличные танцы, пока им не надоело общество неуклюже топчущихся под звуки незнакомых мелодий людей. Девушка потянула Федора к выходу. Где-то вдали, как показалось Конечникову, с большим облегчением, трубы оркестра задудели милый сердцу гарнизонных обитателей вальс.
— Я знаю местечко, где мы смогли бы спрятаться, — сказала Александра.
Федор сначала смутился, потом вдруг понял, что говоря это, девушка не имела в виду ничего кроме отдыха и разговора.
— Да, спокойно посидеть нам сейчас не дадут, — согласился Конечников.
— Тебе так важно мнение других? Что тебе они? — удивилась девушка.
— Бывает, когда устаешь от людей. Устаешь им улыбаться, произносить какие- то слова, наконец, воспринимать все это человеческое скопище.
Не «устаешь», а «не хочешь», — поправила его девушка.
Да, — согласился Конечников. — Устаешь от тесноты, от обязательного соседства с другими, оттого, что их мысли мешают тебе думать самому.
— Понимаю, — сказала девушка.
Александра открыла универсальным ключом маленькую неприметную дверцу, и они попали в сеть спрятанных в теле станции секретных коридоров. Федор почему-то даже не удивился. Он был готов к чему-то подобному. Девушка, которой так явно угождает командующий эскадрой, может иметь доступ к тайным отсекам для избранных.
Примерно пять-семь минут они шли запутанными, извилистыми, низкими коридорами, пока не вышли к шахте лифта. Его спутница набрала код на панели, и дверцы открылись.
Кабина подняла их на самые верхние этажи станции, в оранжерею.
Федор это понял по сияющим огням основного корпуса, видимым сквозь притемненные стекла. В помещении было темно. Орбитальная крепость была развернута так, чтобы загораживать это место от беспощадных потоков света, исходящих от огромного бело-голубого диска Кары и нестерпимо-яркого блеска сияющей как зеркало Солейны.
Воздух был прохладным, влажным. Стояла глубокая тишина, изредка нарушаемая лишь шорохом листьев и звуком падения капель конденсата с холодной поверхности стекол. После жаркой и душной залы тут было холодно.
Конечников непроизвольно пододвинулся к девушке. Она не отстранилась. Федор положил ей руку на талию, легонько прижал к себе. Девушка, тоже завороженная темнотой и покоем, казалось, этого не заметила. Федор прижал ее крепче, провел руками по упругому, точеному телу Александры, повернул к себе, нашел ее губы в темноте.
Она ответила, неожиданно сильно и страстно. Конечников положил ладонь девушке на грудь, чувствуя ее восхитительную упругость. Александра отстранилась, завлекающе улыбаясь, глядя при этом испытующе и серьезно.
Он хотел было снова прижать ее к себе, но встретил взгляд глаз Александры, которые пронизывали Федора насквозь. Девушка смотрела на него, но вроде бы и нет, обращенная к чему-то внутри себя.
Конечникову вдруг почудились в ее улыбке равнодушие и скука от тысяч повторений, словно эта юная красавица была старой, все повидавшей, усталой женщиной, прожившей уже сотни лет и по странному капризу природы остающейся молодой и цветущей. Повисла неловкая пауза. Александра сбросила его руки с себя.
«Ну что, убедился?» — иронически произнес в голове знакомый голос мертвой эланки. — «Крыса, — она и на «Солейне» крыса. Даже Ястребова, — и та лучше».
Федор в недоумении потряс головой, отгоняя наваждение.
— Что не так? — спросила девушка с улыбкой. — Ничего другого никто и не обещал. Маленькая благодарность за небольшое, волнующее приключение.
— А… — только и нашелся сказать он.
— Скажи, ты видел меня прежде, чем поспорил на свой дурацкий будильник? — наконец спросила она.
— По всей видимости нет.
— Ты смелый, это я поняла, — сказала девушка. — Но, похоже, с головой у тебя не все в порядке. Как это — «по всей видимости»? Ты что хочешь сказать, что у тебя таких, как я — пруд пруди?
— Мне кажется, мы встречались когда-то давно, — ответил Конечников.
— Вот как, — в раздумье произнесла Александра, еще больше отодвигаясь.
— Объясни, — попросила девушка.
Конечников решил, что она раздосадована, ожидая банальных слов о ее красоте, обаянии, внезапном чувстве. Федор собрался с духом и начал рассказывать.
— Когда я был еще ребенком, мне довелось увидеть девушку, которую я запомнил на всю жизнь. Ее черты врезались в мою память, хоть видел я ее всего часов шесть.
— И что, она была похожа на меня? — с усмешкой спросила Александра. — Расскажи. Но сначала мы присядем.
Девушка взяла его за руку и подвела к простому деревянному столику с парой скамеек, стоящему под деревом.
— Падай, — предложила она.
Федор сел за стол, девушка устроилась напротив. Она пошарила под столом и извлекла коробку. Достала из нее огарок свечи, пачку сигарет и зажигалку. Александра ловко выбила из пачки сигарету. Ярко вспыхнул огонек, отбрасывая в темноту пространство сада. Резкий запах заставил затрепетать ноздри Конечникова.
— Тебе не предлагаю, — произнесла девушка, — удовольствие на любителя. Может не понравиться.
— Что это? — поинтересовался Федор.
— Травка, — сказала она, втягивая дым.
— Гашиш?
— Типа того, — ответила Александра. — Ничего особенного. У нас все это курят вместо табака.
Федор вытащил из кителя пачку сигарет.
— Вонючие? — поинтересовалась девушка.
— Нет, «мейд ин».
— Тогда ладно. От того, что смолят наши офицеры, просто тошнит.
— А сама?
— Сравнил тоже, благородную «дурь» и казарменную дешевку.
— Да уж, — только и смог ответить Конечников.
— Ты еще спроси, знает ли отец, что я курю, — Александра засмеялась. — Конечно нет. Он думает, что я еще совсем ребенок, даже разговаривает со мной, чуть ли не сюсюкая.
— А кто твой отец?
— Мой папа большой начальник и непросыхающий пьяница, — серьезно и горько ответила девушка. — Расскажи лучше, где тебе меня раньше видеть доводилось.
— Это было примерно 30 лет назад.
— И сколько тебе тогда было? — с улыбкой поинтересовалась девушка.
— Восемь. А тебе? — Конечников улыбнулся.
— Меня еще не было. В апреле мне исполнится 22 года.
— Значит, это была другая. Но сходство просто поразительное. Как я уже сказал, был я совсем маленьким. Жили мы с дедом.
— Мы?
— Да. Я и мой младший брат. Родители умерли от какой-то заразы. Тогда в землю ушла половина поселка. Деду помогала тетя Дуся. Они не были женаты, просто так было удобней. Он ей чинил инструмент, латал крышу и изгородь. Она стирала и готовила. Так многие жили…
— Где это было? — спросила Александра.
— Амальгама. Четвертая планета звезды Арисс.
— Извини, конечно, что я спрашиваю, но от чего? Что за болезнь была?
— Огневица. Как я узнал потом, еще ее называют корью.
— Боже мой, Федор, это ведь детская болезнь! От нее не умирают.
— Умирают, — ответил первый лейтенант.
Он отвел взгляд от девушки, обратясь к ранним, страшным воспоминаниям: хлопающим на ветру дверям домов, отчаянно ревущему некормленому скоту в сараях и вони неприбранных трупов.
— Но ведь наша медицина…
— На Амальгаме не было тогда ни современных лекарств, ни волновых регенерационных установок. Не знаю, есть ли они там сейчас.
— Да, планета считалась мертвой, — девушка вздохнула. — Теперь у вас будет все по-другому.
— Верится с трудом.
— Теперь на орбите планеты строят базу Космофлота. Скоро туда будут переброшены серьезные силы. А это инфраструктура, медицинские и обслуживающие центры.
Я знаю, что готовится законопроект о компенсации каждому коренному жителю. Так что, не зря первый лейтенант Конечников ломился в закрытые двери, требуя наказать эланцев. Хотя, если честно, эта история дошла до верхов только после того, как сбитый «Эстреко» рухнул на Гало.
— А откуда ты…
— Я каждый день слышу новости из первых уст. Хочешь перебраться в Нововлад? И ты будешь в курсе.
— Не знаю, надо подумать…
— Молодец, — тон девушки был странным. С одной стороны она была довольна выдержкой Федора, с другой, ее самолюбию польстило бы, если Конечников согласился немедленно. — Думай основательно, но с решением не затягивай. Расскажи мне лучше, где и как ты видел меня 30 лет назад.
— Тридцать лет назад тебя звали Дарья Дремина, тебе как и сейчас было чуть больше 20 лет. Ты была санинструктором на экспериментальном гиперпространственном корабле, прообразе наших С-29. Для меня ты была самой красивой и желанной женщиной на свете.
— Я почти поверила, — недовольно сказала девушка. — Смотри, не брякни кому-нибудь. Не поймут.
— Ты так спросила, я так ответил. Мне казалось — ты шутишь.
— Ну, если ты так хочешь, буду я для тебя санинструктором Дарьей. Здесь и сейчас, но больше никогда и нигде, — Александра улыбнулась. — Расскажи подробно, как ты ее встретил, про ее привычки, тембр голоса, косметику.
— Сказочка будет долгой, — сказал Федор, вытягивая из пачки новую сигарету, щелкнул зажигалкой и затянулся ароматным дымом дорогой эстешной отравы. — Однажды мальчик по имени Федор оказался в густом диком лесу, двигаясь за странным объектом в небе. Очень скоро летающий объект оказался гигантским веретеном с двумя парами крыльев. Он сел на поле, около озера, там, где тайга плавно переходила в редколесье, с громадными проплешинами заросших травой и кустарников пустых пространств и разбросанных здесь и там озер, возникших после того, как исчезла мерзлота, наследие многовековой ядерной зимы. Мальчиком был я.
— Я сразу об этом догадалась, — вставила Александра. — Продолжай, пожалуйста.
— Я увидел, что корабль снижается, и подумал, что он вот-вот сядет, может быть в километре или двух от меня. Я плюнул на брата Витю, доверенного мне на попечение дедом и кинулся через лес, прихватив самострел и набив в колчан все стрелы, которые успел сделать.
Витьке я сказал, чтобы он не высовывался из подземной сторожки ни под каким видом, тем более что дед обещал вернуться через час. Корабль виднелся в небе во всей красе. Я бежал за ним, спотыкаясь о корни сосен и поскальзываясь на влажной траве. Корабль, удаляясь, становился все меньше и меньше, но я двигался к нему с упорством достойным лучшего применения. Когда звездолет исчез, я некоторое время двигался по солнцу. Примерно через час откуда-то набежали густые, черные тучи. Я продолжал идти, но вскоре понял, что потерялся. Густой, темный ельник окружал меня со всех сторон, и ничто не подсказывало, в какую сторону идти. Делать было нечего, и я побрел наудачу.
Удача мне улыбнулась. Тучи также неожиданно унесло. Арисс ласково взглянул с белесого неба. Прикинув прошедшее время, я понял, что инстинкт охотника меня не подвел, и я двигался в правильном направлении.
— А как? — удивилась Александра.
— Меня дедушка научил, что Арисс движется по небу слева направо и за час проходит 20 своих диаметров. На других планетах, конечно, все по-другому.
— А как же то, что одна нога у человека короче, и без ориентиров он крутится на месте?
— Мы с дедом, когда он учил меня ходить по лесу, определили, насколько меня сносит, чтобы достаточно точно корректировать свое движение, — Федор с подозрением посмотрел на девушку, которая, как оказалось, умеет не только нарезать в бальном зале фигуры «дабл степа».
— Занятно, — Александра усмехнулась. — Прямо не дед, а академик какой-то.
У Федора включилось ночное зрение, и он стал видеть почти также ясно как днем. Крока поразило, что в зрачках девушки пылает огонь, который он никогда не видел в глазах других людей. Конечников не стал расспрашивать Александру, тем более, что тогда бы пришлось объяснять про присущий только жителям Амальгамы феномен.
Зрение отчасти было тепловым, позволяя видеть тело через не слишком плотную одежду. Федор сейчас бессовестно этим пользовался, разглядывая совершенную грудь своей собеседницы, не нуждавшуюся в тончайшем, прозрачном лифчике.
— Я почти успокоился, зная, что с солнцем я найду дорогу и туда, и обратно. Я даже поднял сломанную ветку, освободил ее от листьев и стал рубить травинки, представляя, что это злые эланцы. В голове стал складываться безумный, но показавшийся мне тогда крайне разумным план: — проникнуть на корабль, дождаться пока весь экипаж выйдет наружу и угнать его. То, что я понятия не имел, как управлять звездолетом, меня не смутило. На этот случай у меня был запасной вариант — захватить пилота, и, угрожая ему самострелом, заставить отвести корабль куда мне нужно.
Лед высокомерного отчуждения в зеленых глазах сменился растерянностью, а потом согласием. Конечников, который, несмотря на бешено колотящееся сердце, не терял способность анализировать происходящее, отметил, что девушка сильно потеряла в величии, сойдя с пьедестала и обнаружив нормальные человеческие качества.
Не веря в свою удачу, первый лейтенант склонился в поклоне, и недоступная прежде красавица протянула ему руку, принимая приглашение.
— Конечников, постарайтесь держать себя в рамках приличия, очень вам это советую, — почему-то на «вы», зловещим тоном порекомендовал полковник Томский.
— Господа, я вас покину, — не обращаясь ни к кому конкретно, сказала девушка. — Когда я захочу вас видеть, я дам вам знать.
Бригадный генерал издал приглушенный полурык-полувопль и втихаря показал Конечникову кулак.
Комментарий 7. Поздняя ночь.
16 Апреля 10564 по н.с. 23 ч. 39 мин. Единого времени. Альфа-реальность. Деметра. Дом князей Громовых.Девушка, которая успела к тому времени пропустить бокальчик красного вина и выкурить пару косяков, читала с интересом, забыв разыгрываемую перед Управителем холодную царственную незаинтересованность. Она хихикала в местах, где неизвестный автор описывал незатейливые приключения пьяных приятелей, и ухмылялась рассуждениям героев о женщинах. Но дочитав до момента появления Александры, Управительница с досадой покачала головой и нахмурила брови.
Она остановила движение текста на экране, нехотя встала, накинула халат и отбила на терминале код, который помнила наизусть. Монитор терминала почернел, на долю секунды выскочила табличка «номер не существует», потом на медальоне вспыхнул крошечный огонек и в глубоком темном колодце экрана появился Андрей. Мужчина сидел на веранде своего бунгало, наблюдая пронзительный красно-оранжевый закат. В реальности Живого Бога был вечер. Управитель удивленно покосился в сторону девушки.
— Привет, — сказал он. — Что случилось?
— Ты знал? — спросила Рогнеда.
— Конечно, — пожал плечами Андрей. — Что это меняет?
— Не знаю, сказала девушка. Мог бы хотя бы предупредить.
— Сюрприз, — с улыбкой сказал Управитель.
Улыбка вышла кривоватая и неискренняя.
— Завтра ко мне рано не приезжай, — предупредила Рогнеда.
— Ты, типа, уже пьяная и укуренная. Оттого будешь читать, пока не уснешь и проснешься не раньше полудня?
— Да.
— А может мне приехать сейчас? — хитро предложил Живой Бог.
— Ты решил заменить нежного семнадцатилетнего мальчика? — воткнула шпильку в самое больное место мужчины девушка. — На твоем месте, я бы не позорилась. Сравнивать лучше всего получается по контрасту.
Спокойное лицо Управителя на миг исказила злобная гримаса.
— Хорошо, я не буду приезжать слишком рано… Но ты…
— Что, милый? — ослепительно и призывно улыбаясь, спросила девушка.
— Ничего, — сделав над собой усилие, почти спокойно ответил Андрей.
Рогнеда досадливо вздохнула и отключилась.
Девушка выскользнула из халата, удобно устроилась в кровати и включила прокрутку на своем компе.
Продолжение
Федор взял девушку за руку и повел ее в зал. По мере того, как он удалялся от пышущих беспокойством и гневом командиров, к нему возвращалась способность к тактильным ощущениям. Он с удивлением обнаружил, что рука его спутницы восхитительно нежная, прохладная и одновременно крепкая и полная жизни. Федор непроизвольно обернулся, отметив растерянно-глупое выражение на лице Симонова и тревожный взгляд Гута.
— Господин первый лейтенант, — сказала девушка, — признайтесь. Вы ведь на меня поспорили?
Она опять посмотрела на него своим «рентгеновским» взглядом. Конечников понял, что врать бесполезно.
— Любой мужчина на балу был бы счастлив танцевать с вами, леди.
Девушка нахмурилась, и уже готова была стряхнуть руку первого лейтенанта со своей. Федор понял это по выражению ее лица и решил сознаваться.
— Да, мы поспорили…
— Вот как… И на что? — холодно поинтересовалась девушка, оттолкнув ладонь Конечникова.
— На мои часы…
— Вот как, — тон ее стал саркастическим. — Что ж… По крайней мере, хоть кто-то готов был рискнуть ради меня чем-то ценным, пусть даже не слишком хорошего качества сигнальным браслетом… — А что должен был сделать он? Я имею в виду вашего противника в споре.
— Публично объявить, что он педик, — сконфуженно признался Федор.
Помимо своей воли девушка рассмеялась. Она отчаянно давилась в попытке погасить приступы хохота, потом отказалась от сопротивления и принялась хохотать от души, булькая нечто неразборчивое, типа: — «Педик. Боже ты мой. Святая простота».
— Меня зовут Александра, — закончив смеяться, сказала она. — Я станцую с тобой, как обещала.
— А я — Федор… А что, ты могла бы отказаться? — зачем-то спросил Конечников.
— Я и сейчас могу отказаться, — серьезно сказала девушка. — Мне просто хотелось позлить этих провинциальных увальней, особенно бригадного генерала. А заодно и сбежать от них. Но ты удивил меня… Боже мой, надо же поспорить на такое…
Девушка снова засмеялась.
Конечникову не нравился этот смех, но тур танца был непременным условием того, что его «Куппермайн» останется при нем.
За этим разговором, они вошли в зал. Оркестр играл плавную, струящуюся мелодию, кружились пары. Девушка, поймав его взгляд на танцующих, указала на местечко у стены.
Они остановились.
— Федор, — спросила девушка, — А если бы не этот спор, ты подошел бы ко мне?
— Мне бы очень хотелось, но, наверное, я бы не решился. У тебя был такой грозный эскорт.
— Ах, вот в чем дело, — Александра усмехнулась. — А я расстраивалась оттого, что со мной общались лишь седенькие полковники или холеные педерасты вроде Лебедянского.
Со стороны Федор и эта странная, но чертовски красивая девушка, выглядели как мило беседующая, почти влюбленная пара. Конечников ловил на себе удивленные взгляды сослуживцев, приятелей, знакомых.
— Александра, если бы не генералы и особист, вокруг тебя бы толклись все офицеры. В этом случае, я бы не подошел ни за что.
— Отчего? — неожиданно серьезно спросила девушка.
— Мне не нравится то, что нравится всем. Я избегаю сборищ, где народ молотит языками, лишь бы не слышать самих себя…
Девушка ничего не ответила, лишь долго и внимательно посмотрела на него. Федору вдруг показалось, что и она страдает от вынужденного общения с пустыми и никчемными людьми.
— Так ты говоришь, что любой был бы рад?
— Да, конечно. Красота притягивает и умных и глупых, и молодых и старых. В некотором смысле хорошо, что с тобой ходили наши большие начальники, защищая от не в меру ретивых господ офицеров.
— Ладно, — девушка тряхнула головой. — Федор, а знаешь ли ты, что та, которую по твоим словам ангажировал бы весь гарнизон, не умеет танцевать?
— Этого не может быть, — вырвалось у Конечникова.
— Может, Федор, может. — Не умею я танцевать ваши провинциальные танцы.
— Ты что, совсем не танцуешь?
— Нет, отчего же, — девушка улыбнулась, видимо вспомнив что-то хорошее. Хот спайс, брейк ронд, свинг, дабл степ.
Она бы и дальше перечисляла, но Конечников ее перебил:
— Короче, то, что было модно в прошлом сезоне у «торгашей».
— Фи, как ты их называешь. У нас принято звать их «странниками».
— Ну что же, можно и так. По-другому не будет в государстве без земли, жители которого ютятся в источенных тоннелями астероидах.
— Ну отчего же, есть у них Новая Аркадия и Сома — очень приличные планеты.
— Оттого они набились туда миллиардов по 15 на каждую. Ни вздохнуть, ни еще кое-что сделать — с усмешкой ответил Федор.
— Ты имеешь в виду — «пернуть»? — девушка засмеялась. — И те, «торгаши» отняли за долги через арбитражный суд при Совете Семи. На месте Каранги я бы «эстешкикам» показала здоровенный кукиш, а к нему добавила бы ударный кулак из 18 эскадр бронированных рейдеров.
— Их вождь сильно увлекался кораблестроением, вот и загнал экономику. Чем бы он зарядил пушки своего грозного флота без кредитов UST? А потом эта темная история с исчезновением флота Тарского кагалата три года назад… Куда могли бесследно пропасть больше 200 громадных кораблей?
— В Обитаемом Пространстве много дыр, куда можно ухнуть как в прорубь. И ни одна собака знать не будет, — заметила Александра. — Все произошло своим чередом. Просто обидно, когда «торгаш» с калькулятором побеждает до зубов вооруженного воина.
Федор осознал, что говорит с девушкой, которая по идее не должна в этом ничего смыслить, о политике, в то время как у него «горит» дорогой коммуникатор. Поэтому он не стал интересоваться, в какой морковкиной заднице сгубил ратхор Каранга свои тяжелые, бронированные рейдеры и отчего в этом виноваты жадные интриганы из Скай Тауна-1.
— Был я у «торгашей», — сказал он, круто меняя тему. — Почти четыре месяца. Насмотрелся и наслушался. В нашей миссии каждую субботу были танцы, так что хот спайс и брейк ронд я выучил, когда они только входили в моду там.
Александра с интересом посмотрела на него:
— Ты меня еще раз удивил, — сказал она. — Мы станцуем хот спайс, если не боишься.
— Следующий танец — танго. Музыка по ритму подходящая, — ответил Федор.
Александра хищно улыбнулась. У Конечникова в желудке что-то тоскливо сжалось. Федор уговаривал себя, что не должен бояться, — он ходил в атаку на линкоры и не терял хладнокровия под перекрестным огнем в своем «скворечнике» артпоста.
Трубы смолкли. Дирижер повернулся к публике, прокашлялся и объявил: «Танго». Пространство зала очистилось — в гарнизоне этот танец считался слишком смелым и вызывающим, в котором партнеры слишком тесно прижимаются друг к другу.
Лишь немногие решались изобразить подобие любовного сплетения тел перед заранее неблагожелательными зрителями-судьями. Конечников отчаянно перебирал в голове многочисленные, сложные фигуры «горячего перца», танца требующего хорошей физической подготовки от мужчины, умения чувствовать ритм и партнершу. На какой-то миг Конечникову захотелось бежать, бросив эту чокнутую мажорку, но на руке тревожно мигал «Куппермайн», умоляя не отдавать его торжествующему Никитосу.
Он поклонился Александре, она присела в книксене, как благовоспитанная барышня, принимая приглашение. Они вышли почти в центр зала, начав вместо неприличного танго, еще более неприличный «хот спайс».
Танец состоял из трех десятков па, идущих в определенной последовательности, в процессе выполнения которых партнерша крутилась, подбрасывалась, наклонялась, прижималась к мужчине грудью, спиной и задом. Краем глаза Конечников увидел, что в зале перестали двигаться даже танцующие пары, изумленно разглядывая это пропитанное сексуальностью дикарское действо.
Федор обратил внимание, на обалделые лица знакомых офицеров, горящие ревностью глаза Хелены Ястребовой, удивление ко всему привычного Стрельникова, злобу, страх и обещание всех чертей наглому, перешедшему все границы подчиненному, исходящие от командующего эскадрой.
Александра, словно мстя за что-то Конечникову, старалась двигаться максимально эротично, прижимаясь к нему сверх всякой меры. Легкое платье не было преградой, и первый лейтенант чувствовал ее всю, ее точеное, крепкое, удивительно ладное тело.
Волосы девушки щекотали лицо Федора, оставляя божественно-прекрасный аромат свежести и ощущение прохлады. Федор с тревогой подумал, что его «перец» долго не выдержит того, как об него трется эта бесстыжая девчонка, но тут музыка кончилась.
Выпуская Александру из своих объятий, он вдруг почувствовал, как много он теряет, отдаляясь от нее. За край сознания ушли пылающие от злости генерал и эсбешник, тяжелое неодобрение присутствующих, горячая досада во взгляде Хелены, прикованной к своему академику, зависть Никиты, смущение Гута.
Федор нехотя отвел девушку к колонне.
Из толпы вынырнул Стрелкин. Он поклонился спутнице Федора, представился, завел на правах друга разговор с Конечниковым, и вдруг поинтересовался, может ли он, Василий Стрельников, пригласить на танец прекрасную незнакомку.
Федор взглянул в глаза Александры и с усмешкой ответил, что его спутница обещала все танцы ему. Стрелкин поклонился и отошел. Конечников заметил, что рядом, якобы совершенно случайно, словно линкор в конвое, барражирует полковник Томский, а вокруг полно молодцеватых особистов.
«По крайней мере, если я сам не справлюсь с нашими разудалыми обломами, найдется, кому помочь». — пронеслось в голове первого лейтенанта.
Совершенно неожиданно оркестр заиграл мелодию «дабл степа». Федор увидел, как от дирижера, бормоча ругательства, отошел бригадный генерал Никифоров. Но ему было уже все равно.
— Пойдем, — предложил он девушке.
Она кивнула в ответ.
Конечников и Александра танцевали снова и снова свои неприличные танцы, пока им не надоело общество неуклюже топчущихся под звуки незнакомых мелодий людей. Девушка потянула Федора к выходу. Где-то вдали, как показалось Конечникову, с большим облегчением, трубы оркестра задудели милый сердцу гарнизонных обитателей вальс.
— Я знаю местечко, где мы смогли бы спрятаться, — сказала Александра.
Федор сначала смутился, потом вдруг понял, что говоря это, девушка не имела в виду ничего кроме отдыха и разговора.
— Да, спокойно посидеть нам сейчас не дадут, — согласился Конечников.
— Тебе так важно мнение других? Что тебе они? — удивилась девушка.
— Бывает, когда устаешь от людей. Устаешь им улыбаться, произносить какие- то слова, наконец, воспринимать все это человеческое скопище.
Не «устаешь», а «не хочешь», — поправила его девушка.
Да, — согласился Конечников. — Устаешь от тесноты, от обязательного соседства с другими, оттого, что их мысли мешают тебе думать самому.
— Понимаю, — сказала девушка.
Александра открыла универсальным ключом маленькую неприметную дверцу, и они попали в сеть спрятанных в теле станции секретных коридоров. Федор почему-то даже не удивился. Он был готов к чему-то подобному. Девушка, которой так явно угождает командующий эскадрой, может иметь доступ к тайным отсекам для избранных.
Примерно пять-семь минут они шли запутанными, извилистыми, низкими коридорами, пока не вышли к шахте лифта. Его спутница набрала код на панели, и дверцы открылись.
Кабина подняла их на самые верхние этажи станции, в оранжерею.
Федор это понял по сияющим огням основного корпуса, видимым сквозь притемненные стекла. В помещении было темно. Орбитальная крепость была развернута так, чтобы загораживать это место от беспощадных потоков света, исходящих от огромного бело-голубого диска Кары и нестерпимо-яркого блеска сияющей как зеркало Солейны.
Воздух был прохладным, влажным. Стояла глубокая тишина, изредка нарушаемая лишь шорохом листьев и звуком падения капель конденсата с холодной поверхности стекол. После жаркой и душной залы тут было холодно.
Конечников непроизвольно пододвинулся к девушке. Она не отстранилась. Федор положил ей руку на талию, легонько прижал к себе. Девушка, тоже завороженная темнотой и покоем, казалось, этого не заметила. Федор прижал ее крепче, провел руками по упругому, точеному телу Александры, повернул к себе, нашел ее губы в темноте.
Она ответила, неожиданно сильно и страстно. Конечников положил ладонь девушке на грудь, чувствуя ее восхитительную упругость. Александра отстранилась, завлекающе улыбаясь, глядя при этом испытующе и серьезно.
Он хотел было снова прижать ее к себе, но встретил взгляд глаз Александры, которые пронизывали Федора насквозь. Девушка смотрела на него, но вроде бы и нет, обращенная к чему-то внутри себя.
Конечникову вдруг почудились в ее улыбке равнодушие и скука от тысяч повторений, словно эта юная красавица была старой, все повидавшей, усталой женщиной, прожившей уже сотни лет и по странному капризу природы остающейся молодой и цветущей. Повисла неловкая пауза. Александра сбросила его руки с себя.
«Ну что, убедился?» — иронически произнес в голове знакомый голос мертвой эланки. — «Крыса, — она и на «Солейне» крыса. Даже Ястребова, — и та лучше».
Федор в недоумении потряс головой, отгоняя наваждение.
— Что не так? — спросила девушка с улыбкой. — Ничего другого никто и не обещал. Маленькая благодарность за небольшое, волнующее приключение.
— А… — только и нашелся сказать он.
— Скажи, ты видел меня прежде, чем поспорил на свой дурацкий будильник? — наконец спросила она.
— По всей видимости нет.
— Ты смелый, это я поняла, — сказала девушка. — Но, похоже, с головой у тебя не все в порядке. Как это — «по всей видимости»? Ты что хочешь сказать, что у тебя таких, как я — пруд пруди?
— Мне кажется, мы встречались когда-то давно, — ответил Конечников.
— Вот как, — в раздумье произнесла Александра, еще больше отодвигаясь.
— Объясни, — попросила девушка.
Конечников решил, что она раздосадована, ожидая банальных слов о ее красоте, обаянии, внезапном чувстве. Федор собрался с духом и начал рассказывать.
— Когда я был еще ребенком, мне довелось увидеть девушку, которую я запомнил на всю жизнь. Ее черты врезались в мою память, хоть видел я ее всего часов шесть.
— И что, она была похожа на меня? — с усмешкой спросила Александра. — Расскажи. Но сначала мы присядем.
Девушка взяла его за руку и подвела к простому деревянному столику с парой скамеек, стоящему под деревом.
— Падай, — предложила она.
Федор сел за стол, девушка устроилась напротив. Она пошарила под столом и извлекла коробку. Достала из нее огарок свечи, пачку сигарет и зажигалку. Александра ловко выбила из пачки сигарету. Ярко вспыхнул огонек, отбрасывая в темноту пространство сада. Резкий запах заставил затрепетать ноздри Конечникова.
— Тебе не предлагаю, — произнесла девушка, — удовольствие на любителя. Может не понравиться.
— Что это? — поинтересовался Федор.
— Травка, — сказала она, втягивая дым.
— Гашиш?
— Типа того, — ответила Александра. — Ничего особенного. У нас все это курят вместо табака.
Федор вытащил из кителя пачку сигарет.
— Вонючие? — поинтересовалась девушка.
— Нет, «мейд ин».
— Тогда ладно. От того, что смолят наши офицеры, просто тошнит.
— А сама?
— Сравнил тоже, благородную «дурь» и казарменную дешевку.
— Да уж, — только и смог ответить Конечников.
— Ты еще спроси, знает ли отец, что я курю, — Александра засмеялась. — Конечно нет. Он думает, что я еще совсем ребенок, даже разговаривает со мной, чуть ли не сюсюкая.
— А кто твой отец?
— Мой папа большой начальник и непросыхающий пьяница, — серьезно и горько ответила девушка. — Расскажи лучше, где тебе меня раньше видеть доводилось.
— Это было примерно 30 лет назад.
— И сколько тебе тогда было? — с улыбкой поинтересовалась девушка.
— Восемь. А тебе? — Конечников улыбнулся.
— Меня еще не было. В апреле мне исполнится 22 года.
— Значит, это была другая. Но сходство просто поразительное. Как я уже сказал, был я совсем маленьким. Жили мы с дедом.
— Мы?
— Да. Я и мой младший брат. Родители умерли от какой-то заразы. Тогда в землю ушла половина поселка. Деду помогала тетя Дуся. Они не были женаты, просто так было удобней. Он ей чинил инструмент, латал крышу и изгородь. Она стирала и готовила. Так многие жили…
— Где это было? — спросила Александра.
— Амальгама. Четвертая планета звезды Арисс.
— Извини, конечно, что я спрашиваю, но от чего? Что за болезнь была?
— Огневица. Как я узнал потом, еще ее называют корью.
— Боже мой, Федор, это ведь детская болезнь! От нее не умирают.
— Умирают, — ответил первый лейтенант.
Он отвел взгляд от девушки, обратясь к ранним, страшным воспоминаниям: хлопающим на ветру дверям домов, отчаянно ревущему некормленому скоту в сараях и вони неприбранных трупов.
— Но ведь наша медицина…
— На Амальгаме не было тогда ни современных лекарств, ни волновых регенерационных установок. Не знаю, есть ли они там сейчас.
— Да, планета считалась мертвой, — девушка вздохнула. — Теперь у вас будет все по-другому.
— Верится с трудом.
— Теперь на орбите планеты строят базу Космофлота. Скоро туда будут переброшены серьезные силы. А это инфраструктура, медицинские и обслуживающие центры.
Я знаю, что готовится законопроект о компенсации каждому коренному жителю. Так что, не зря первый лейтенант Конечников ломился в закрытые двери, требуя наказать эланцев. Хотя, если честно, эта история дошла до верхов только после того, как сбитый «Эстреко» рухнул на Гало.
— А откуда ты…
— Я каждый день слышу новости из первых уст. Хочешь перебраться в Нововлад? И ты будешь в курсе.
— Не знаю, надо подумать…
— Молодец, — тон девушки был странным. С одной стороны она была довольна выдержкой Федора, с другой, ее самолюбию польстило бы, если Конечников согласился немедленно. — Думай основательно, но с решением не затягивай. Расскажи мне лучше, где и как ты видел меня 30 лет назад.
— Тридцать лет назад тебя звали Дарья Дремина, тебе как и сейчас было чуть больше 20 лет. Ты была санинструктором на экспериментальном гиперпространственном корабле, прообразе наших С-29. Для меня ты была самой красивой и желанной женщиной на свете.
— Я почти поверила, — недовольно сказала девушка. — Смотри, не брякни кому-нибудь. Не поймут.
— Ты так спросила, я так ответил. Мне казалось — ты шутишь.
— Ну, если ты так хочешь, буду я для тебя санинструктором Дарьей. Здесь и сейчас, но больше никогда и нигде, — Александра улыбнулась. — Расскажи подробно, как ты ее встретил, про ее привычки, тембр голоса, косметику.
— Сказочка будет долгой, — сказал Федор, вытягивая из пачки новую сигарету, щелкнул зажигалкой и затянулся ароматным дымом дорогой эстешной отравы. — Однажды мальчик по имени Федор оказался в густом диком лесу, двигаясь за странным объектом в небе. Очень скоро летающий объект оказался гигантским веретеном с двумя парами крыльев. Он сел на поле, около озера, там, где тайга плавно переходила в редколесье, с громадными проплешинами заросших травой и кустарников пустых пространств и разбросанных здесь и там озер, возникших после того, как исчезла мерзлота, наследие многовековой ядерной зимы. Мальчиком был я.
— Я сразу об этом догадалась, — вставила Александра. — Продолжай, пожалуйста.
— Я увидел, что корабль снижается, и подумал, что он вот-вот сядет, может быть в километре или двух от меня. Я плюнул на брата Витю, доверенного мне на попечение дедом и кинулся через лес, прихватив самострел и набив в колчан все стрелы, которые успел сделать.
Витьке я сказал, чтобы он не высовывался из подземной сторожки ни под каким видом, тем более что дед обещал вернуться через час. Корабль виднелся в небе во всей красе. Я бежал за ним, спотыкаясь о корни сосен и поскальзываясь на влажной траве. Корабль, удаляясь, становился все меньше и меньше, но я двигался к нему с упорством достойным лучшего применения. Когда звездолет исчез, я некоторое время двигался по солнцу. Примерно через час откуда-то набежали густые, черные тучи. Я продолжал идти, но вскоре понял, что потерялся. Густой, темный ельник окружал меня со всех сторон, и ничто не подсказывало, в какую сторону идти. Делать было нечего, и я побрел наудачу.
Удача мне улыбнулась. Тучи также неожиданно унесло. Арисс ласково взглянул с белесого неба. Прикинув прошедшее время, я понял, что инстинкт охотника меня не подвел, и я двигался в правильном направлении.
— А как? — удивилась Александра.
— Меня дедушка научил, что Арисс движется по небу слева направо и за час проходит 20 своих диаметров. На других планетах, конечно, все по-другому.
— А как же то, что одна нога у человека короче, и без ориентиров он крутится на месте?
— Мы с дедом, когда он учил меня ходить по лесу, определили, насколько меня сносит, чтобы достаточно точно корректировать свое движение, — Федор с подозрением посмотрел на девушку, которая, как оказалось, умеет не только нарезать в бальном зале фигуры «дабл степа».
— Занятно, — Александра усмехнулась. — Прямо не дед, а академик какой-то.
У Федора включилось ночное зрение, и он стал видеть почти также ясно как днем. Крока поразило, что в зрачках девушки пылает огонь, который он никогда не видел в глазах других людей. Конечников не стал расспрашивать Александру, тем более, что тогда бы пришлось объяснять про присущий только жителям Амальгамы феномен.
Зрение отчасти было тепловым, позволяя видеть тело через не слишком плотную одежду. Федор сейчас бессовестно этим пользовался, разглядывая совершенную грудь своей собеседницы, не нуждавшуюся в тончайшем, прозрачном лифчике.
— Я почти успокоился, зная, что с солнцем я найду дорогу и туда, и обратно. Я даже поднял сломанную ветку, освободил ее от листьев и стал рубить травинки, представляя, что это злые эланцы. В голове стал складываться безумный, но показавшийся мне тогда крайне разумным план: — проникнуть на корабль, дождаться пока весь экипаж выйдет наружу и угнать его. То, что я понятия не имел, как управлять звездолетом, меня не смутило. На этот случай у меня был запасной вариант — захватить пилота, и, угрожая ему самострелом, заставить отвести корабль куда мне нужно.