Страница:
— Не бойся, это старт «пакадуры».
Цилиндр, оканчивающийся фиолетовым столбом света, устремился в сторону неприятеля. Очень скоро ракета стала неразличимой точкой. А когда я подумал, что артиллеристы крейсера промахнулись, один из кораблей разбух, превратился в ярко сверкающий шар, из которого летели искры. Шар стал увеличиваться в размерах, теряя свечение, превращаясь в неправильную фигуру, окруженную мерцающим туманом.
— Один готов, — прокомментировал майор. — Это было вчера.
Он решительно нажал на кнопку обратной перемотки.
— Дяденька, дяденька, дай посмотреть, что дальше было, — умоляющим тоном попросил я.
— Абордаж хочешь посмотреть? Не советую, мальчик. Тошнить будет и кошмары замучают, — сказал мужчина слева.
— Я тебе кое-что интересное покажу, — произнес майор, сдергивая палец с кнопки. — Узнаешь?
На экране, во всех деталях показался звездолет. Я лишь смутно догадывался о его размерах. Больше всего корабль по форме походил на лист неизвестного растения, раздутый в середине по ширине и толщине. На самом краю, спереди и сзади, попарно торчали какие-то толстые, расширяющиеся к основанию трубы. Я сразу же вспомнил про гусениц на листе. В центральной части корабля, от борта до борта, покрывая выпуклую броню главного бастиона, красовался огромный эланский герб — стилизованный орел, летящий на фоне солнечного диска.
— «Рогатая камбала»? — с ужасом спросил я.
— Да, мальчик. Линкор «Эстреко», регистровый номер 10149, флагман первой эскадры, эскадры «бессмертных», гордость регул-императора Бальдуро Первого.
— Их и в правду нельзя убить? — испугался я.
— Нет, это просто название. Что-то вроде смеси нашей гвардии с рыцарским орденом. Смотри внимательно, не болтай.
Из линкора вылетели четыре тонкие светящиеся черточки. По мере приближения стали просматриваться башни и пушки.
— Эланские разведчики.
— А они большие?
— Да, — ответил зампотех. — Примерно такие же как наш корабль, только тоньше и метров на сорок короче. Аварийных крыльев нет, зато пушек напихано… В основном без толку.
— А какая же сама «рогатая камбала»? — поразился я.
— Ты не смотри, что на экране линкор маленький. «Рогатая камбала» — это три километра бронированного панциря в длину, три миллиона тонн, до десяти крейсеров — разведчиков на борту. Каждый форт, ну вот эта штука на трубу похожая, больше, чем наш корабль. На каждой больше пятидесяти пушек крупного калибра. Как ты понял, их целых восемь. Это не считая адмиральской центральной батареи и огневого периметра. Вдруг изображение начало вращаться. Эланские крейсера, которые были в центре экрана, попеременно оказывались то вверху, то внизу, то справа, то слева.
— А зачем картинка крутится?
— Это наш корабль маневрирует.
— Неуставной маневр, — буркнул командир крейсера. — Виркоко испугались и стали пускать «Обузы», ну, в смысле ракеты. У них по одной на борт.
От кораблей противника стали отделяться черточки ракетных снарядов. Им навстречу устремились комки плазмы поставленных на короткий импульс плазменных пушек, замелькали вспышки массометов. Ракеты взорвались одна за одной.
Крейсер ускорился, резко сменил направление полета и пересек курс звездолетов противника. Мелькнул еще один огненный сполох, и заряд с крейсера проломил борт вражеского разведчика в районе боевой рубки. Мне показалось, что молибденовая болванка попала прямо в круг эланского герба. За темными стеклами центрального поста эланца вспыхнуло пламя.
— Так его! — вырвалось у меня.
— Артиллеристом он был от Бога, — вздохнул майор. — Какая реакция…
Внезапно изображение пропало, потом экран засиял непереносимо ярким светом. Снова темнота и совсем другие звезды, сливаясь в причудливые линии, заплясали на экране.
— Гиперпереход. Прыжок на пять тысяч парсек в одно мгновение. Были у звезды Альбено, в самом сердце чужой империи и вот уже Арисс, — прокомментировал зампотех. — На выходе трясет страшно. До сих пор пытаемся понять почему.
— Эланцы сканировали точку входа, и пришли за нами. По нашим данным Амальгама — мертвая планета, поэтому мы не особенно об этом беспокоились. Но Амальгама оказалась пригодной для жизни.
Мы приняли бой… Короче, завтра сюда снова придут разведчики с «Эстреко» и разделают нас под орех. Гиперпространственная связь тут — полное дерьмо, а сигнал аварийного буя будет идти до станции наблюдения не меньше 5 лет.
Нам нужно будет его запрограммировать, надежно спрятать и правильно навести. Не знаю почему, но ты мальчик тоже не любишь эланцев. То, что ты знаешь, может быть крайне важным. Сообщи это прямо сейчас, и наши товарищи смогут это узнать. Иначе, мы не успеем. Может быть, в штабе решат разместить тут корабли для защиты планеты или направят сюда целый флот.
— Спрашивайте, — сказал я после короткого раздумья.
— Давай так: вопрос — ответ, быстро, без сантиментов. Ты ведь уже совсем большой.
— Хорошо.
— Откуда тут люди? — быстро спросил майор.
— Есть невнятные сведения о городах на планете. Точно известно, что был поселок планетографов и геологов. Дедушка говорил, что это место до сих пор можно найти по остаткам горных разработок на востоке от этого места.
— Чьих планетографов?
— Наших, деметрианских.
— Как случилось, что на планете наступила ядерная зима?
— Дедушка говорит, что прилетела «рогатая камбала», в смысле эланский линкор и все это устроил.
— Как?
— Дедушка рассказывал про обстрел с орбиты.
Военные переглянулись.
— Ты ничего не путаешь? — спросил командир корабля.
— То, что сказал дедушка, я никогда не перепутаю.
— А дедушка?
— Дедушка мой ничего, никогда не путает.
— Не приставай к ребенку, в конце-концов столько лет прошло. В конце-концов все могло быть: падение реакторных блоков и накопитетелей телепорта, взрыв реакторов металлургического комплекса… Или на эланском корабле стояли планетарные пушки… Теперь этого никто уже не скажет точно. Для местных это уже легенды, смутные предания седой древности.
Я не стал говорить про летопись, чтобы не отняли.
— Как люди выжили?
— Жили в пещерах, питались крысами, подземными рыбами и лишайниками. Были блоки биосинтеза, в которых росли водоросли, но потом они испортились — перегорели лампы. Дедушка говорит, что в разные годы под землей жили от 50 до 500 человек. На поверхности было очень холодно, налетали смерчи из углекислоты.
Люди удивленно переглянулись, но не стали меня прерывать.
— Сколько людей живет сейчас?
— Есть немножко… Человек 200. Не так давно была эпидемия, половина поселка умерла.
— Чем люди занимаются?
— Землю пашут, рыбу ловят, зверя бьют.
— А какая власть у вас?
— Выборный староста.
— А сами как свое гражданство определяете? — осторожно поинтересовался командир корабля.
— Мы жители Деметрианской империи.
— Вот и отлично… А где сейчас люди?
— Спрятались от «рогатой камбалы».
— А где?
— А вам зачем?
— Со взрослыми поговорить.
— Где они я не знаю, я потерялся. Говорите со мной.
— Парень, ты опять издеваешься? — разозлился командир.
— Нет. Я их вряд ли даже за три дня найду. Можете слетать в поселок, но он сейчас пустой, только ветер в брошенных домах свищет.
— Покажешь где он?
— Да.
— Твой дедушка возьмет Дашу Дремину к себе? — вдруг спросил майор. — Она и лечить умеет, и знает много. Связь вам с нашими обеспечит. Соглашайся… Девка она видная, подрастешь — женишься. Мы и приданого ей дадим: продукты, ружья, одежду, лекарства.
— Вот еще, — фыркнул я, покраснев до корней волос. — Она же взрослая.
— Ну вот, отойти не успела — уже женили, — раздалось от порога. — Даже мальчик понимает, что я офицер корабля, а не безбилетница, которую ссаживают на первой же остановке.
— А можно и я останусь, — заканючил я. — У дедушки есть Витя, а я с вами улечу… Я придумаю, как линкор сбить, честное слово придумаю…
Я увидел, как зампотех отчаянно борется со смехом.
— Прекратить, прекратить балаган! — страшно топая ногами, заорал командир. — Дремина! Марш на кухню пацана кормить. Зампотех! Ржать заканчивай и займись со связистами буем! А ты, мальчик, к деду пойдешь! И вообще слазь, это мое место!
— Все занимаются своим делом, — проорал майор в проход, где показались головы людей, привлеченных криком. — Как я сказал, так и будет.
Дарья потянула меня из рубки.
Столовой назывался крошечный закуток, в котором с трудом помещались пять маленьких столиков на четверых. В столовой гремели ложками. Семь или восемь членов экипажа ели. Я не понял тогда, обед это, завтрак или ужин, поскольку ели они какие-то кубики, трясущиеся как желе.
Дарья устроила меня в уголок за крайний свободный столик, а сама ушла за едой. Люди в столовой с улыбкой разглядывали меня, а я смущался и дулся, не понимая, отчего им так смешно.
Пришла девушка с подносом, на котором стоял закрытый стакан с соломинкой, тарелка с порцией «дрыгалок», как я про себя назвал съедобные кубики и чашка ароматного напитка.
— В стакане бульон. Можешь пить его так, можешь через трубочку, как настоящий звездолетчик. На второе — картошка с мясом по-космически. В чашке — какао. Это такой напиток, очень вкусный.
— Спасибо, — сказал я девушке как воспитанный мальчик и принялся за трапезу, чавкая, сопя и норовя подцепить на вилку сразу два куска желе, которое действительно оказалось очень вкусным.
Дарья с довольной улыбкой смотрела, как я ем. Народ глядел на меня уже с откровенным интересом. Наконец, бородач, который сидел напротив, не выдержал.
— Это наш новый член экипажа, Дашутка? — спросил он. — Где ж вы его взяли, такого голодного?
— Не смешно… — отрезала Дарья. — Ребенок, может быть, много дней не ел.
— Нет, не похоже, — возразил бородач. — Щечки пухлые, непохоже.
— А ты Иван Петрович что, знаешь, как после голодовки выглядят? — спросила девушка.
— Увы, да, — ответил бородатый. — В мою бытность на Эпсилоне с продовольствием туго было. А тут — благодать. В лесу ягоды есть, зверье, хлеб, наверное сеять можно и картошку.
— Тут не всегда так было, дяденька, — вставил я. — Сто градусов мороза, ветер, смерчи.
— А ты откуда знаешь, мальчик? — поинтересовался бородатый.
— Дедушка рассказывал…
— А он откуда?
— От своего дедушки, наверное.
— Жалко, — сказал бородатый. — Слухи, легенды и ничего конкретного. Если бы были данные по температуре, давлению, состоянию атмосферы и ее прозрачности, им бы цены не было.
Я чуть было не сказал, что есть, все есть в дедушкиной книге, где не каждый день велись записи по событиям, но вот непонятные циферки с показаний «метеоблока» проставлялись ежедневно.
— А кем будет у нас этот юноша? — продолжил мужчина.
— Стас еще не решил, — серьезно ответила Дарья. — Может быть, определит к вам, в планетологи.
— Ваш командир меня на свое место сажал, и советовался, как эланский линкор подбить.
— Ну, это значит в артгруппу, — вздохнул бородатый. — Хорошо не в десант. Заходите, юноша к нам, как закончите со своими делами, — обратился он ко мне. — Расскажете про Амальгаму. Я вижу вы большой специалист по климату.
Я важно кивнул и продолжил есть. Внутри меня все пело от восторга — они решили меня оставить. Пусть даже каким-нибудь младшим планетологом или юнгой, драящим полы. Главное, лететь на этом замечательном корабле и видеть звезды в иллюминаторах совсем близко…
— Они тебя и вправду взяли? — поинтересовалась Александра.
— Как тебе сказать, — вздохнув, ответил Конечников. — В некотором смысле — да. Мне подобрали пилотку по размеру, дали пояс. Дарья поговорила с десантниками, и они подарили мне настоящий пистолет, правда без батареи, зато дали два магазина пуль и еще много зарядов россыпью.
Пистолет был маленький, удобный, взятый как трофей на вражеском корабле. Потом, несколько лет спустя, я подобрал подходящий адаптер для наших микросотовых батарей и стрелял из этого пистолета сначала штатными пулями, а потом просто шариками из обожженной глины.
Дарья дала мне настоящую кожаную планшетку, а главное, подарила карманный компьютер. Между прочим, до сих пор нет модели лучше. Ни у эланцев, ни у «странников». А про наши я вообще молчу.
Короче… Командир корабля объявил мне, что в связи с чрезвычайным положением, принимает меня на службу его величеству императору и приказывает обеспечить контакт с группой гражданского населения на планете. После выполнения задания я направлялся в распоряжение зампотеха для обучения и выполнения посильной работы.
— Разрешите приступать? — радостно прокричал я, едва майор Дегтярев окончил.
— Ваши соображения по выполнению задания, юноша? — поинтересовался командир корабля.
— Мой дедушка учил меня, что только тот незваный гость дорог, который приходит с дорогим подарком, — ответил я.
Просто я запомнил, что майор предлагал за то, что мы возьмем Дарью в семью: лекарства, одежду и оружие.
— Как вы собираетесь доставить снаряжение? — спросил майор.
— Лучше всего — привезти на корабле, — ответил я.
Меня не оставляло желание если не силой, то хитростью привести крейсер к поселку, тем более, что дедушка наверняка бы увидел его на экране в своей маленькой железной комнатке, куда он отвел меня и Витю с бабой Дуней. Может не только он, но и другие стали бы свидетелями того, как первый за 900 лет деметрианский корабль приземлится у поселка, и именно я буду тем, кто успокоит испуганных односельчан. Потом я объяснил бы, что это — наши, что могучий имперский крейсер защитит от всех врагов, включая страшную «рогатую камбалу», что теперь будет все по-другому, и можно уже ничего не бояться…
— Боже мой, — сказала Александра. — Маленький, а туда же, за славой.
— Ты знаешь, вот об этом не думалось.
— Ну, и что было дальше? Удалось тебе прославиться, прилетев в родной поселок на боевом крейсере-разведчике?
— Не-а… — Конечников рассмеялся. — Не склалось. Командир корабля сказал, что возможно эланцы уже здесь, поэтому демаскировать место проживания местных жителей посадкой огромного корабля вряд ли будет разумным. Но он выделит грузовую платформу и пилота для доставки груза.
Тут вошел человек с повязкой на рукаве, — старший дежурной смены и доложил, что все готово для церемонии похорон.
Поскольку покойник лежал в хозяйстве второго лейтенанта медслужбы, Дарья вынуждена была остаться. Я был поручен заботам канонира Василия, который потянул меня к выходу.
Перед звездолетом был построен весь его небольшой экипаж — около 30 военных и гражданских специалистов. Люди стояли как попало, сгруппировавшись кучками. Через динамики корабля текла траурная, тягучая музыка.
В ожидании выноса тела народ курил и на совершенно законных основаниях прикладывался к бутылке. В воздухе висел дымок со странным, характерным запахом и обрывки непонятных разговоров. Василий подошел к своим артиллеристам, бросил в рот папироску, щелкнул зажигалкой, с наслаждением затянулся.
— Ну, ты прямо как лет сто не смолил, — сказал кто-то из канониров.
— Как же, дадут покурить, — ответил Василий, щурясь на низкое солнце. — Вот мало мне работы было, появился вот этот гаврик из леса.
— А чего, мальчонку к нам определили? — поинтересовался другой артиллерист. — Не было печали…
— Гоша, ты следи за базаром, — посоветовал Василий, — парень боевой, чуть, что не так, насквозь продырявит.
Он показал простреленную мной ладонь.
— Это как же так, мальчик, — иронически поинтересовался артиллерист, — зачем ты дяде Васе руку поуродовал? Ему же этой рукой пушки наводить.
— Я не нарочно, — ответил я смущенно, — он стал по элански со мной разговаривать.
— Так этому дядьке, чтобы детей не пугал, — усмехнулся артиллерист. — А с орудием сможешь также ловко управляться как с самострелом?
— Научите — буду.
— Молодец! — похвалил артиллерист и отвернулся.
Он что-то смахнул с глаз, и полез за куревом.
— Ты чего, дяденька? — спросил я.
— Очень ты на моего сына похож, — задумчиво ответил тот. — Если будешь на Алой, заходи в гости. Привет от меня передашь…
— А…
И тут меня перебила музыка. Она стала громкой, особенно заунывной, почти плачущей.
— Потом поговорите, — распорядился Василий, марш строиться.
Он схватил меня за руку и потащил с собой.
Экипаж построился в 2 шеренги — сначала летный состав, артиллеристы, техники. Затем шли гражданские специалисты, а замыкали строй дюжие мужики в десантных комбинезонах.
По трапу спустили гроб с телом. Гроб был импровизированным, наспех склеенным техниками из листов слоистого пластика. То, что лежало в нем, показалось мне куклой, настолько неестественно белой была кожа. Голова покойника была замотана бинтами. Гроб поставили на заранее вынесенные из корабля табуретки.
Тут я заметил, что у трупа странно впалый живот и какие-то почти плоские ноги. Штанины выглядели пустыми почти до колен. Один ботинок вдруг повернулся, точно у мертвеца затекли ноги, и он решил их немного размять.
Я дернул Василия за рукав, показывая глазами на тело. Канонир лишь нахмурился в ответ.
— Есть вещи, о которых лучше не знать, — произнес он. — Стой спокойно, не вертись.
Музыка стихла. Командир корабля прочитал положенные строки корабельного устава, сунул книгу дежурному и продолжил уже от себя. Говорил он долго, с чувством, рассказывая, каким замечательным человеком и специалистом был покойный. Люди слушали молча, низко опустив голову. Чувствовалось, что этого человека любили и тяжело переживали его смерть.
Когда майор закончил, гроб подняли на плечи и понесли на пригорок, опустили в могилу. Люди бросили по горсти земли.
В ногах покойника установили памятник из обломка неподъемно-тяжелой броневой плиты, обожженного струей вражеского плазмомета.
Караул дал залп сигнальными зарядами, потом другой, третий. Резкий свет магниевых вспышек осветил поляну, на которую уже легла тень.
Подошла Дарья, и Василий с удовольствием передал меня ей.
Военные построились внизу, где было более-менее ровно и под встречный марш, с развернутым знаменем, чеканя шаг, прошли мимо свежей могилы.
Дарья приложила руку к пилотке, и я, глядя на девушку, тоже сделал так. Бородатый планетолог, который расспрашивал о климате, посмотрел на меня и отвернулся, чтобы скрыть улыбку…
Федор остановился, чтобы снова пережить детское впечатления от того момента, когда впервые увидел, как это может быть красиво — подразделение регулярной армии, марширующее с развевающимся знаменем.
— А что было потом? — спросила Александра.
— Потом летающую платформу нагрузили всяческими припасами. Командир попросил Дарью лично доставить груз, объяснив это тем, что девушке легче будет вступить в контакт с населением.
— И она не испугалась?
— Нет.
— Еще бы, — Александра засмеялась, — под защитой грозного лесного разбойника.
— В этой ситуации один маленький мальчик из местных стоил больше роты солдат, — Конечников нахмурился.
— Извини, — сказала девушка. — Наверное было приятно, что она должна довериться тебе.
— Да, — совсем сухо ответил Федор. — Но все оказалось гораздо проще. Мы не стали лететь прямо в поселок — вдруг кто-нибудь начнет стрелять — и сели на поляне в полукилометре от крайних домов. Я побежал к себе. К своему большому облегчению я нашел дома деда. Он ждал меня, решив, что я заблудился и потерял неприметный вход в древнее подземное убежище. А раз так, то единственное место, куда бы я вернулся — это наш дом на хуторе.
Мне пришлось обстоятельно рассказать о своих приключениях. Дед пошел со мной в лес искать место посадки.
Как ты, наверное, поняла, Дарьи уже не было.
Оружие, лекарства и припасы были аккуратно сгружены. Поляну освещал маячок, благодаря чему мы увидели все это добро еще издали. Под фонарем лежал клочок бумаги, где было написано: «Я хочу, чтобы ты жил. Прости».
— Она улетела? — поинтересовалась девушка.
— Да, — ответил Федор. — Если бы она осталась, то нашлась бы рано или поздно.
— А я уж думала, что корабль ушел без нее, — Александра усмехнулась. — Все к тому и шло.
— Нет… А жаль… Осталась бы жить. Много лет спустя я узнал, что через несколько суток после взлета корабль вступил в бой и был уничтожен. Эланцы так и не узнали о нашей планете. Они ради приличия пошарили в окрестностях колец Ахрона, последней планеты нашей системы, и не найдя ничего убрались восвояси.
— И все запасы руды достались Нововладимирскому императору, — сказала девушка. — Эланцы до сих пор не знают про то, какие богатства скрыты в недрах Амальгамы. Как ты думаешь, стоило оно того?
— Я долго вспоминал Дарью. Сначала обижался, потом…
— Потом, в препубертатном возрасте она была героиней твоих эротических грез, — с озорной улыбкой произнесла Александра.
— Не без этого, — ответил Федор смущенно.
— И как ты это представлял? — поинтересовалась она. — Наверное, так…
Девушка положила руки на плечи Федора и поцеловала, крепко, долго, страстно, прижимаясь всем телом.
Конечников даже не попытался обнять ее, вдруг остро почувствовав, как фальшивит его новая знакомая, каким скучным, ненужным и незначительным он ей представляется.
Александра перестала терзать его губы, но не отстранилась, оставаясь в дразнящей близости от первого лейтенанта.
— Что случилось? — поинтересовался Федор.
— Пожалуйста, молчи… не порти… Я чувствую, что могла бы полюбить тебя по-настоящему. Поедем со мной в Нововлад?
— Я… Я должен подумать… — растеряно произнес Конечников.
— Да, конечно, — глухо сказала Александра.
Всю обратную дорогу девушка была тихой и молчаливой. Федор чувствовал, что лицо горит от прилива крови, а в паху нарастает нудная, пульсирующая боль, как бывает, если крайнее, запредельное возбуждение не завершилось разрядкой.
В голове было чадно. Где-то на задворках сознания пульсировала чужая, пришедшая видимо от мертвой эланки мысль, что все мужчины — кобели проклятые, нуждающиеся в том, чтобы сунуть свое хозяйство в дырку первой попавшейся тетке.
В зале продолжались танцы. Пары вяло двигались под все сильнее и сильнее фальшивящие трубы оркестра, — музыканты в перерыве тоже умудрились принять горячительного.
Как назло первым, кого они встретили, был Никита. Он странно посмотрел на Конечникова, потом отошел в сторонку и нарочито громко, чтобы услышал Федор, начал нести пургу, обращаясь к своему знакомому из батальона охраны:
— Славик, мне тут стишок рассказали, смешной до жути. Хочешь, прочту? И не дожидаясь ответа начал:
— Извини, что прерываю, — начал он, подходя к Симонову. — Что ты там про пакадуров гонишь?
— Не про пакадуров, — пьяно покачиваясь и глупо улыбаясь, сказал Симонов, — а про девушку. Пока дура, но скоро поумнеет.
При этом Никита обозначил рукой выпуклость живота, продолжая гнусно хихикать.
— Можно и про «пакадуру», — продолжил Симян. — Сейчас ПКДР-2, а будет ПКДР-3, самонаводящаяся. Там пакадур сидеть будет. Если туда Крока посадить, трандец будет всем эланцами. Голова то у него бронебойная, любой корпус прошибет.
— А ты, малыш, — почти ласково спросил Конечников, — не забыл, что хотел что-то людям поведать? Педик вонючий…
— Как же, забудешь. Ты ведь не только всем уже раззвонил, пакадур хренов, но и плакат вывесил.
— Ты, педрила, что против ракетчиков имеешь? — страшным в своем спокойствии тоном, поинтересовался Федор, и ткнул, почти не размахиваясь, Симонову правой в нос.
Никитка отлетел назад. Сегодня видимо был не его день, поскольку капитану совсем не повезло. Падая, он толкнул горообразного второго лейтенанта Пахомова, оператора-наводчика с 2811, который услышав декламацию Симяна, пробирался сквозь толпу, чтобы разобраться с клоуном, который издевается над офицерами ракетной артиллерии.
Пахомов сграбастал Никитку за грудки, оторвал от пола, от души накатил ему крюком в левую скулу и обратным движением руки наотмашь разбил ему правую, ударив тыльной стороной ладони.
Потом второй лейтенант швырнул обмякшего Симяна от себя, прямо под ноги жаждущих расправиться с Никитой пакадуров и артиллеристов под предводительством Стрельникова.
Эсбешники моментально среагировали, закрывая Александру от дерущихся. Следом подлетел командующий эскадрой и, перекрывая шум драки, страшным голосом завопил:
— Прекратить!!! Прекратить!!! Всех под трибунал отдам!!!
Откуда-то появились солдаты комендантской роты в полном боевом облачении, в касках, с оружием наизготовку.
Бойцы оттеснили офицеров от поверженного капитана Симонова. Толпа отхлынула, — с бригадным генералом по причине его злопамятности и крутого нрава никто связываться не хотел.
Остались только непосредственные участники: Никитка, второй лейтенант, Федор и девушка.
Никифоров, издавая тихое рычание, первым подошел к Пахомову, как к самому большому:
Цилиндр, оканчивающийся фиолетовым столбом света, устремился в сторону неприятеля. Очень скоро ракета стала неразличимой точкой. А когда я подумал, что артиллеристы крейсера промахнулись, один из кораблей разбух, превратился в ярко сверкающий шар, из которого летели искры. Шар стал увеличиваться в размерах, теряя свечение, превращаясь в неправильную фигуру, окруженную мерцающим туманом.
— Один готов, — прокомментировал майор. — Это было вчера.
Он решительно нажал на кнопку обратной перемотки.
— Дяденька, дяденька, дай посмотреть, что дальше было, — умоляющим тоном попросил я.
— Абордаж хочешь посмотреть? Не советую, мальчик. Тошнить будет и кошмары замучают, — сказал мужчина слева.
— Я тебе кое-что интересное покажу, — произнес майор, сдергивая палец с кнопки. — Узнаешь?
На экране, во всех деталях показался звездолет. Я лишь смутно догадывался о его размерах. Больше всего корабль по форме походил на лист неизвестного растения, раздутый в середине по ширине и толщине. На самом краю, спереди и сзади, попарно торчали какие-то толстые, расширяющиеся к основанию трубы. Я сразу же вспомнил про гусениц на листе. В центральной части корабля, от борта до борта, покрывая выпуклую броню главного бастиона, красовался огромный эланский герб — стилизованный орел, летящий на фоне солнечного диска.
— «Рогатая камбала»? — с ужасом спросил я.
— Да, мальчик. Линкор «Эстреко», регистровый номер 10149, флагман первой эскадры, эскадры «бессмертных», гордость регул-императора Бальдуро Первого.
— Их и в правду нельзя убить? — испугался я.
— Нет, это просто название. Что-то вроде смеси нашей гвардии с рыцарским орденом. Смотри внимательно, не болтай.
Из линкора вылетели четыре тонкие светящиеся черточки. По мере приближения стали просматриваться башни и пушки.
— Эланские разведчики.
— А они большие?
— Да, — ответил зампотех. — Примерно такие же как наш корабль, только тоньше и метров на сорок короче. Аварийных крыльев нет, зато пушек напихано… В основном без толку.
— А какая же сама «рогатая камбала»? — поразился я.
— Ты не смотри, что на экране линкор маленький. «Рогатая камбала» — это три километра бронированного панциря в длину, три миллиона тонн, до десяти крейсеров — разведчиков на борту. Каждый форт, ну вот эта штука на трубу похожая, больше, чем наш корабль. На каждой больше пятидесяти пушек крупного калибра. Как ты понял, их целых восемь. Это не считая адмиральской центральной батареи и огневого периметра. Вдруг изображение начало вращаться. Эланские крейсера, которые были в центре экрана, попеременно оказывались то вверху, то внизу, то справа, то слева.
— А зачем картинка крутится?
— Это наш корабль маневрирует.
— Неуставной маневр, — буркнул командир крейсера. — Виркоко испугались и стали пускать «Обузы», ну, в смысле ракеты. У них по одной на борт.
От кораблей противника стали отделяться черточки ракетных снарядов. Им навстречу устремились комки плазмы поставленных на короткий импульс плазменных пушек, замелькали вспышки массометов. Ракеты взорвались одна за одной.
Крейсер ускорился, резко сменил направление полета и пересек курс звездолетов противника. Мелькнул еще один огненный сполох, и заряд с крейсера проломил борт вражеского разведчика в районе боевой рубки. Мне показалось, что молибденовая болванка попала прямо в круг эланского герба. За темными стеклами центрального поста эланца вспыхнуло пламя.
— Так его! — вырвалось у меня.
— Артиллеристом он был от Бога, — вздохнул майор. — Какая реакция…
Внезапно изображение пропало, потом экран засиял непереносимо ярким светом. Снова темнота и совсем другие звезды, сливаясь в причудливые линии, заплясали на экране.
— Гиперпереход. Прыжок на пять тысяч парсек в одно мгновение. Были у звезды Альбено, в самом сердце чужой империи и вот уже Арисс, — прокомментировал зампотех. — На выходе трясет страшно. До сих пор пытаемся понять почему.
— Эланцы сканировали точку входа, и пришли за нами. По нашим данным Амальгама — мертвая планета, поэтому мы не особенно об этом беспокоились. Но Амальгама оказалась пригодной для жизни.
Мы приняли бой… Короче, завтра сюда снова придут разведчики с «Эстреко» и разделают нас под орех. Гиперпространственная связь тут — полное дерьмо, а сигнал аварийного буя будет идти до станции наблюдения не меньше 5 лет.
Нам нужно будет его запрограммировать, надежно спрятать и правильно навести. Не знаю почему, но ты мальчик тоже не любишь эланцев. То, что ты знаешь, может быть крайне важным. Сообщи это прямо сейчас, и наши товарищи смогут это узнать. Иначе, мы не успеем. Может быть, в штабе решат разместить тут корабли для защиты планеты или направят сюда целый флот.
— Спрашивайте, — сказал я после короткого раздумья.
— Давай так: вопрос — ответ, быстро, без сантиментов. Ты ведь уже совсем большой.
— Хорошо.
— Откуда тут люди? — быстро спросил майор.
— Есть невнятные сведения о городах на планете. Точно известно, что был поселок планетографов и геологов. Дедушка говорил, что это место до сих пор можно найти по остаткам горных разработок на востоке от этого места.
— Чьих планетографов?
— Наших, деметрианских.
— Как случилось, что на планете наступила ядерная зима?
— Дедушка говорит, что прилетела «рогатая камбала», в смысле эланский линкор и все это устроил.
— Как?
— Дедушка рассказывал про обстрел с орбиты.
Военные переглянулись.
— Ты ничего не путаешь? — спросил командир корабля.
— То, что сказал дедушка, я никогда не перепутаю.
— А дедушка?
— Дедушка мой ничего, никогда не путает.
— Не приставай к ребенку, в конце-концов столько лет прошло. В конце-концов все могло быть: падение реакторных блоков и накопитетелей телепорта, взрыв реакторов металлургического комплекса… Или на эланском корабле стояли планетарные пушки… Теперь этого никто уже не скажет точно. Для местных это уже легенды, смутные предания седой древности.
Я не стал говорить про летопись, чтобы не отняли.
— Как люди выжили?
— Жили в пещерах, питались крысами, подземными рыбами и лишайниками. Были блоки биосинтеза, в которых росли водоросли, но потом они испортились — перегорели лампы. Дедушка говорит, что в разные годы под землей жили от 50 до 500 человек. На поверхности было очень холодно, налетали смерчи из углекислоты.
Люди удивленно переглянулись, но не стали меня прерывать.
— Сколько людей живет сейчас?
— Есть немножко… Человек 200. Не так давно была эпидемия, половина поселка умерла.
— Чем люди занимаются?
— Землю пашут, рыбу ловят, зверя бьют.
— А какая власть у вас?
— Выборный староста.
— А сами как свое гражданство определяете? — осторожно поинтересовался командир корабля.
— Мы жители Деметрианской империи.
— Вот и отлично… А где сейчас люди?
— Спрятались от «рогатой камбалы».
— А где?
— А вам зачем?
— Со взрослыми поговорить.
— Где они я не знаю, я потерялся. Говорите со мной.
— Парень, ты опять издеваешься? — разозлился командир.
— Нет. Я их вряд ли даже за три дня найду. Можете слетать в поселок, но он сейчас пустой, только ветер в брошенных домах свищет.
— Покажешь где он?
— Да.
— Твой дедушка возьмет Дашу Дремину к себе? — вдруг спросил майор. — Она и лечить умеет, и знает много. Связь вам с нашими обеспечит. Соглашайся… Девка она видная, подрастешь — женишься. Мы и приданого ей дадим: продукты, ружья, одежду, лекарства.
— Вот еще, — фыркнул я, покраснев до корней волос. — Она же взрослая.
— Ну вот, отойти не успела — уже женили, — раздалось от порога. — Даже мальчик понимает, что я офицер корабля, а не безбилетница, которую ссаживают на первой же остановке.
— А можно и я останусь, — заканючил я. — У дедушки есть Витя, а я с вами улечу… Я придумаю, как линкор сбить, честное слово придумаю…
Я увидел, как зампотех отчаянно борется со смехом.
— Прекратить, прекратить балаган! — страшно топая ногами, заорал командир. — Дремина! Марш на кухню пацана кормить. Зампотех! Ржать заканчивай и займись со связистами буем! А ты, мальчик, к деду пойдешь! И вообще слазь, это мое место!
— Все занимаются своим делом, — проорал майор в проход, где показались головы людей, привлеченных криком. — Как я сказал, так и будет.
Дарья потянула меня из рубки.
Столовой назывался крошечный закуток, в котором с трудом помещались пять маленьких столиков на четверых. В столовой гремели ложками. Семь или восемь членов экипажа ели. Я не понял тогда, обед это, завтрак или ужин, поскольку ели они какие-то кубики, трясущиеся как желе.
Дарья устроила меня в уголок за крайний свободный столик, а сама ушла за едой. Люди в столовой с улыбкой разглядывали меня, а я смущался и дулся, не понимая, отчего им так смешно.
Пришла девушка с подносом, на котором стоял закрытый стакан с соломинкой, тарелка с порцией «дрыгалок», как я про себя назвал съедобные кубики и чашка ароматного напитка.
— В стакане бульон. Можешь пить его так, можешь через трубочку, как настоящий звездолетчик. На второе — картошка с мясом по-космически. В чашке — какао. Это такой напиток, очень вкусный.
— Спасибо, — сказал я девушке как воспитанный мальчик и принялся за трапезу, чавкая, сопя и норовя подцепить на вилку сразу два куска желе, которое действительно оказалось очень вкусным.
Дарья с довольной улыбкой смотрела, как я ем. Народ глядел на меня уже с откровенным интересом. Наконец, бородач, который сидел напротив, не выдержал.
— Это наш новый член экипажа, Дашутка? — спросил он. — Где ж вы его взяли, такого голодного?
— Не смешно… — отрезала Дарья. — Ребенок, может быть, много дней не ел.
— Нет, не похоже, — возразил бородач. — Щечки пухлые, непохоже.
— А ты Иван Петрович что, знаешь, как после голодовки выглядят? — спросила девушка.
— Увы, да, — ответил бородатый. — В мою бытность на Эпсилоне с продовольствием туго было. А тут — благодать. В лесу ягоды есть, зверье, хлеб, наверное сеять можно и картошку.
— Тут не всегда так было, дяденька, — вставил я. — Сто градусов мороза, ветер, смерчи.
— А ты откуда знаешь, мальчик? — поинтересовался бородатый.
— Дедушка рассказывал…
— А он откуда?
— От своего дедушки, наверное.
— Жалко, — сказал бородатый. — Слухи, легенды и ничего конкретного. Если бы были данные по температуре, давлению, состоянию атмосферы и ее прозрачности, им бы цены не было.
Я чуть было не сказал, что есть, все есть в дедушкиной книге, где не каждый день велись записи по событиям, но вот непонятные циферки с показаний «метеоблока» проставлялись ежедневно.
— А кем будет у нас этот юноша? — продолжил мужчина.
— Стас еще не решил, — серьезно ответила Дарья. — Может быть, определит к вам, в планетологи.
— Ваш командир меня на свое место сажал, и советовался, как эланский линкор подбить.
— Ну, это значит в артгруппу, — вздохнул бородатый. — Хорошо не в десант. Заходите, юноша к нам, как закончите со своими делами, — обратился он ко мне. — Расскажете про Амальгаму. Я вижу вы большой специалист по климату.
Я важно кивнул и продолжил есть. Внутри меня все пело от восторга — они решили меня оставить. Пусть даже каким-нибудь младшим планетологом или юнгой, драящим полы. Главное, лететь на этом замечательном корабле и видеть звезды в иллюминаторах совсем близко…
— Они тебя и вправду взяли? — поинтересовалась Александра.
— Как тебе сказать, — вздохнув, ответил Конечников. — В некотором смысле — да. Мне подобрали пилотку по размеру, дали пояс. Дарья поговорила с десантниками, и они подарили мне настоящий пистолет, правда без батареи, зато дали два магазина пуль и еще много зарядов россыпью.
Пистолет был маленький, удобный, взятый как трофей на вражеском корабле. Потом, несколько лет спустя, я подобрал подходящий адаптер для наших микросотовых батарей и стрелял из этого пистолета сначала штатными пулями, а потом просто шариками из обожженной глины.
Дарья дала мне настоящую кожаную планшетку, а главное, подарила карманный компьютер. Между прочим, до сих пор нет модели лучше. Ни у эланцев, ни у «странников». А про наши я вообще молчу.
Короче… Командир корабля объявил мне, что в связи с чрезвычайным положением, принимает меня на службу его величеству императору и приказывает обеспечить контакт с группой гражданского населения на планете. После выполнения задания я направлялся в распоряжение зампотеха для обучения и выполнения посильной работы.
— Разрешите приступать? — радостно прокричал я, едва майор Дегтярев окончил.
— Ваши соображения по выполнению задания, юноша? — поинтересовался командир корабля.
— Мой дедушка учил меня, что только тот незваный гость дорог, который приходит с дорогим подарком, — ответил я.
Просто я запомнил, что майор предлагал за то, что мы возьмем Дарью в семью: лекарства, одежду и оружие.
— Как вы собираетесь доставить снаряжение? — спросил майор.
— Лучше всего — привезти на корабле, — ответил я.
Меня не оставляло желание если не силой, то хитростью привести крейсер к поселку, тем более, что дедушка наверняка бы увидел его на экране в своей маленькой железной комнатке, куда он отвел меня и Витю с бабой Дуней. Может не только он, но и другие стали бы свидетелями того, как первый за 900 лет деметрианский корабль приземлится у поселка, и именно я буду тем, кто успокоит испуганных односельчан. Потом я объяснил бы, что это — наши, что могучий имперский крейсер защитит от всех врагов, включая страшную «рогатую камбалу», что теперь будет все по-другому, и можно уже ничего не бояться…
— Боже мой, — сказала Александра. — Маленький, а туда же, за славой.
— Ты знаешь, вот об этом не думалось.
— Ну, и что было дальше? Удалось тебе прославиться, прилетев в родной поселок на боевом крейсере-разведчике?
— Не-а… — Конечников рассмеялся. — Не склалось. Командир корабля сказал, что возможно эланцы уже здесь, поэтому демаскировать место проживания местных жителей посадкой огромного корабля вряд ли будет разумным. Но он выделит грузовую платформу и пилота для доставки груза.
Тут вошел человек с повязкой на рукаве, — старший дежурной смены и доложил, что все готово для церемонии похорон.
Поскольку покойник лежал в хозяйстве второго лейтенанта медслужбы, Дарья вынуждена была остаться. Я был поручен заботам канонира Василия, который потянул меня к выходу.
Перед звездолетом был построен весь его небольшой экипаж — около 30 военных и гражданских специалистов. Люди стояли как попало, сгруппировавшись кучками. Через динамики корабля текла траурная, тягучая музыка.
В ожидании выноса тела народ курил и на совершенно законных основаниях прикладывался к бутылке. В воздухе висел дымок со странным, характерным запахом и обрывки непонятных разговоров. Василий подошел к своим артиллеристам, бросил в рот папироску, щелкнул зажигалкой, с наслаждением затянулся.
— Ну, ты прямо как лет сто не смолил, — сказал кто-то из канониров.
— Как же, дадут покурить, — ответил Василий, щурясь на низкое солнце. — Вот мало мне работы было, появился вот этот гаврик из леса.
— А чего, мальчонку к нам определили? — поинтересовался другой артиллерист. — Не было печали…
— Гоша, ты следи за базаром, — посоветовал Василий, — парень боевой, чуть, что не так, насквозь продырявит.
Он показал простреленную мной ладонь.
— Это как же так, мальчик, — иронически поинтересовался артиллерист, — зачем ты дяде Васе руку поуродовал? Ему же этой рукой пушки наводить.
— Я не нарочно, — ответил я смущенно, — он стал по элански со мной разговаривать.
— Так этому дядьке, чтобы детей не пугал, — усмехнулся артиллерист. — А с орудием сможешь также ловко управляться как с самострелом?
— Научите — буду.
— Молодец! — похвалил артиллерист и отвернулся.
Он что-то смахнул с глаз, и полез за куревом.
— Ты чего, дяденька? — спросил я.
— Очень ты на моего сына похож, — задумчиво ответил тот. — Если будешь на Алой, заходи в гости. Привет от меня передашь…
— А…
И тут меня перебила музыка. Она стала громкой, особенно заунывной, почти плачущей.
— Потом поговорите, — распорядился Василий, марш строиться.
Он схватил меня за руку и потащил с собой.
Экипаж построился в 2 шеренги — сначала летный состав, артиллеристы, техники. Затем шли гражданские специалисты, а замыкали строй дюжие мужики в десантных комбинезонах.
По трапу спустили гроб с телом. Гроб был импровизированным, наспех склеенным техниками из листов слоистого пластика. То, что лежало в нем, показалось мне куклой, настолько неестественно белой была кожа. Голова покойника была замотана бинтами. Гроб поставили на заранее вынесенные из корабля табуретки.
Тут я заметил, что у трупа странно впалый живот и какие-то почти плоские ноги. Штанины выглядели пустыми почти до колен. Один ботинок вдруг повернулся, точно у мертвеца затекли ноги, и он решил их немного размять.
Я дернул Василия за рукав, показывая глазами на тело. Канонир лишь нахмурился в ответ.
— Есть вещи, о которых лучше не знать, — произнес он. — Стой спокойно, не вертись.
Музыка стихла. Командир корабля прочитал положенные строки корабельного устава, сунул книгу дежурному и продолжил уже от себя. Говорил он долго, с чувством, рассказывая, каким замечательным человеком и специалистом был покойный. Люди слушали молча, низко опустив голову. Чувствовалось, что этого человека любили и тяжело переживали его смерть.
Когда майор закончил, гроб подняли на плечи и понесли на пригорок, опустили в могилу. Люди бросили по горсти земли.
В ногах покойника установили памятник из обломка неподъемно-тяжелой броневой плиты, обожженного струей вражеского плазмомета.
Караул дал залп сигнальными зарядами, потом другой, третий. Резкий свет магниевых вспышек осветил поляну, на которую уже легла тень.
Подошла Дарья, и Василий с удовольствием передал меня ей.
Военные построились внизу, где было более-менее ровно и под встречный марш, с развернутым знаменем, чеканя шаг, прошли мимо свежей могилы.
Дарья приложила руку к пилотке, и я, глядя на девушку, тоже сделал так. Бородатый планетолог, который расспрашивал о климате, посмотрел на меня и отвернулся, чтобы скрыть улыбку…
Федор остановился, чтобы снова пережить детское впечатления от того момента, когда впервые увидел, как это может быть красиво — подразделение регулярной армии, марширующее с развевающимся знаменем.
— А что было потом? — спросила Александра.
— Потом летающую платформу нагрузили всяческими припасами. Командир попросил Дарью лично доставить груз, объяснив это тем, что девушке легче будет вступить в контакт с населением.
— И она не испугалась?
— Нет.
— Еще бы, — Александра засмеялась, — под защитой грозного лесного разбойника.
— В этой ситуации один маленький мальчик из местных стоил больше роты солдат, — Конечников нахмурился.
— Извини, — сказала девушка. — Наверное было приятно, что она должна довериться тебе.
— Да, — совсем сухо ответил Федор. — Но все оказалось гораздо проще. Мы не стали лететь прямо в поселок — вдруг кто-нибудь начнет стрелять — и сели на поляне в полукилометре от крайних домов. Я побежал к себе. К своему большому облегчению я нашел дома деда. Он ждал меня, решив, что я заблудился и потерял неприметный вход в древнее подземное убежище. А раз так, то единственное место, куда бы я вернулся — это наш дом на хуторе.
Мне пришлось обстоятельно рассказать о своих приключениях. Дед пошел со мной в лес искать место посадки.
Как ты, наверное, поняла, Дарьи уже не было.
Оружие, лекарства и припасы были аккуратно сгружены. Поляну освещал маячок, благодаря чему мы увидели все это добро еще издали. Под фонарем лежал клочок бумаги, где было написано: «Я хочу, чтобы ты жил. Прости».
— Она улетела? — поинтересовалась девушка.
— Да, — ответил Федор. — Если бы она осталась, то нашлась бы рано или поздно.
— А я уж думала, что корабль ушел без нее, — Александра усмехнулась. — Все к тому и шло.
— Нет… А жаль… Осталась бы жить. Много лет спустя я узнал, что через несколько суток после взлета корабль вступил в бой и был уничтожен. Эланцы так и не узнали о нашей планете. Они ради приличия пошарили в окрестностях колец Ахрона, последней планеты нашей системы, и не найдя ничего убрались восвояси.
— И все запасы руды достались Нововладимирскому императору, — сказала девушка. — Эланцы до сих пор не знают про то, какие богатства скрыты в недрах Амальгамы. Как ты думаешь, стоило оно того?
— Я долго вспоминал Дарью. Сначала обижался, потом…
— Потом, в препубертатном возрасте она была героиней твоих эротических грез, — с озорной улыбкой произнесла Александра.
— Не без этого, — ответил Федор смущенно.
— И как ты это представлял? — поинтересовалась она. — Наверное, так…
Девушка положила руки на плечи Федора и поцеловала, крепко, долго, страстно, прижимаясь всем телом.
Конечников даже не попытался обнять ее, вдруг остро почувствовав, как фальшивит его новая знакомая, каким скучным, ненужным и незначительным он ей представляется.
Александра перестала терзать его губы, но не отстранилась, оставаясь в дразнящей близости от первого лейтенанта.
— Что случилось? — поинтересовался Федор.
— Пожалуйста, молчи… не порти… Я чувствую, что могла бы полюбить тебя по-настоящему. Поедем со мной в Нововлад?
— Я… Я должен подумать… — растеряно произнес Конечников.
— Да, конечно, — глухо сказала Александра.
Всю обратную дорогу девушка была тихой и молчаливой. Федор чувствовал, что лицо горит от прилива крови, а в паху нарастает нудная, пульсирующая боль, как бывает, если крайнее, запредельное возбуждение не завершилось разрядкой.
В голове было чадно. Где-то на задворках сознания пульсировала чужая, пришедшая видимо от мертвой эланки мысль, что все мужчины — кобели проклятые, нуждающиеся в том, чтобы сунуть свое хозяйство в дырку первой попавшейся тетке.
В зале продолжались танцы. Пары вяло двигались под все сильнее и сильнее фальшивящие трубы оркестра, — музыканты в перерыве тоже умудрились принять горячительного.
Как назло первым, кого они встретили, был Никита. Он странно посмотрел на Конечникова, потом отошел в сторонку и нарочито громко, чтобы услышал Федор, начал нести пургу, обращаясь к своему знакомому из батальона охраны:
— Славик, мне тут стишок рассказали, смешной до жути. Хочешь, прочту? И не дожидаясь ответа начал:
Федор переглянулся с Александрой. Девушка брезгливо поджала губы. Конечников понял, что надо действовать.
Шура-Мура, замазура,
полюбила пакадура.
Пакадур не дурак,
продал Шуру за пятак.
Шура плачет и рыдает,
из кармана выглядает…
— Извини, что прерываю, — начал он, подходя к Симонову. — Что ты там про пакадуров гонишь?
— Не про пакадуров, — пьяно покачиваясь и глупо улыбаясь, сказал Симонов, — а про девушку. Пока дура, но скоро поумнеет.
При этом Никита обозначил рукой выпуклость живота, продолжая гнусно хихикать.
— Можно и про «пакадуру», — продолжил Симян. — Сейчас ПКДР-2, а будет ПКДР-3, самонаводящаяся. Там пакадур сидеть будет. Если туда Крока посадить, трандец будет всем эланцами. Голова то у него бронебойная, любой корпус прошибет.
— А ты, малыш, — почти ласково спросил Конечников, — не забыл, что хотел что-то людям поведать? Педик вонючий…
— Как же, забудешь. Ты ведь не только всем уже раззвонил, пакадур хренов, но и плакат вывесил.
— Ты, педрила, что против ракетчиков имеешь? — страшным в своем спокойствии тоном, поинтересовался Федор, и ткнул, почти не размахиваясь, Симонову правой в нос.
Никитка отлетел назад. Сегодня видимо был не его день, поскольку капитану совсем не повезло. Падая, он толкнул горообразного второго лейтенанта Пахомова, оператора-наводчика с 2811, который услышав декламацию Симяна, пробирался сквозь толпу, чтобы разобраться с клоуном, который издевается над офицерами ракетной артиллерии.
Пахомов сграбастал Никитку за грудки, оторвал от пола, от души накатил ему крюком в левую скулу и обратным движением руки наотмашь разбил ему правую, ударив тыльной стороной ладони.
Потом второй лейтенант швырнул обмякшего Симяна от себя, прямо под ноги жаждущих расправиться с Никитой пакадуров и артиллеристов под предводительством Стрельникова.
Эсбешники моментально среагировали, закрывая Александру от дерущихся. Следом подлетел командующий эскадрой и, перекрывая шум драки, страшным голосом завопил:
— Прекратить!!! Прекратить!!! Всех под трибунал отдам!!!
Откуда-то появились солдаты комендантской роты в полном боевом облачении, в касках, с оружием наизготовку.
Бойцы оттеснили офицеров от поверженного капитана Симонова. Толпа отхлынула, — с бригадным генералом по причине его злопамятности и крутого нрава никто связываться не хотел.
Остались только непосредственные участники: Никитка, второй лейтенант, Федор и девушка.
Никифоров, издавая тихое рычание, первым подошел к Пахомову, как к самому большому: