Петров Александр. Свет обратной стороны звезд

   — Они же нас сказнить шли, — рычал мужик, пытаясь навести оружие на пленников.
   — За повариху? Бабу?! — с сомнением спросил Пашка Колядкин, поглядев на Федора. — Вы что космонауты, не люди?
   — Какая повариха, — продолжая бороться со своим односельчаниом, прохрипел Виктор. — Карточки нам дали пластиковы, помочь государеву. Такая карта десять тыщ рублев стоит.
   — Верно ли? — спросил Генка.
   — У них спроси, — посоветовал Федор.
   Генка отставил Виктора и подойдя к плененным налетчикам, рывком с земли поднял самого молодого.
   — Говори, гнида, — сказал он, трясущемуся от страху парню.
   — Отдам, вот те крест, отдам, — запричитал тот. — Мне интендант две посулил. Только не убивайте.
   Мужик с досадой отпихнул его и подошел к интенданту.
   Тот сидел на земле, держась за ушибленную голову.
   — Стреляй, — с вызовом сказал тот. — Все равно денег вы своих назад не получите. А всех вас за разбой к стенке поставят.
   Генка хоть и слыл спокойным и справедливым мужиком, в сердцах наподдал интенданту ногой. Тот со стоном повалился, держась за разбитое лицо.
   — Это мы посмотрим, кто кого к стенке поставит, — веско сказал Строев. — Мы ведь сначала из тебя жилы тянуть не спеша будем, пока не отдашь.
   Он снова схватил интенданта, замахиваясь для удара.
   — Нет их у меня. Они уже далеко, не на этой планете — признался тот, пытаясь избежать побоев.
   Федору пришлось вмешаться и урезонить, рвущихся устроить самосуд поселян, сказав, что бить связанных, — геройство подлого свойства.
   Потом Конечников рассказал про свой звонок наследнице престола. Только это, а в особенности сообщение про посланного великой княжной поверенного, остановило избиение бандитов.
   Дольше всего Федору пришлось уговаривать брата. Наконец он остыл.
   — Вот такие же гады Алену убили, — буркнул Виктор успокаиваясь.
   Мужики откровенно радовались:
   — Ловко все склалось, как по писаному, — радовался Колбасыр, большой, рыхлый мужик. — Федька Синоптик — голова. Пришли бы мы, валенки, у факторию, а нас бы всех и постреляли. Таперича и деньги наши вернуть и ничего нам за седнише не будеть.
   А Конечников думал, что это просто чудо. План обороны оказался полной ерундой, и только находчивость Виктора, профессиональная меткость охотников и полная неопытность нападавших, позволили заранее проваленному предприятию закончиться так удачно. «Может быть, все и обойдется» — с надеждой подумал Конечников.
   Чтобы не тащить на себе, пленников загрузили в лодью. Конечников поднял ее в воздух и перелетел на двор. Крайт ошалело носился на цепи и яростно лаял, пытаясь напугать машину, но когда небесная рыба глайдера мягко приземлилась у крыльца, счел за лучшее спрятаться в будке.
   Но из огромного, страшного, пахнущего металлом, озоном и смазкой аппарата вышли свои.
   Радости собаки не было предела. Пес прыгал, повизгивал и лизал от восторга даже поселковых мужиков, которых он обычно обгавкивал, охраняя свою территорию.
   Налетчиков оттащили в сарай. Пленники тихо стонали. Те, кто уцелел в перестрелке, не слишком отличались от раненных, кривясь от боли и с трудом сплевывая кровь с осколками зубов.
   Продавец из лавки был особенно плох, ему срочно требовалась медицинская помощь. Пуля вырвала старшине изрядный кусок мягкого места. Теперь толстяк исходил кровью.
   — Чего с энтим делать? — спросил Колбасыр, показывая на раненого. — Можа пристрелить, что не мучился?
   — Врача вызову, — ответил Федор.
   — На кой он тебе сдался? — удивился мужик.
   — Отвечать придется, — пояснил Федор. — Пока был бой — это одно. А пристрелить пленного — это уже просто злодейство.
   — А я чего, — пожал плечами мужик. — Мучается ведь, жалко. Врача вызвать — значит факторию поднять. Он то ведь, поди, сразу командиру побежит докладывать. А там глядишь дясяток таких летучих лодеек прибегуть своих выручать.
   Самым неожиданным образом колебаниям был положен конец. Громко топая ногами, прибежал Алешка, говоря, что в кабине лодьи что-то пищит и вспыхивает.
   Федор рванулся туда.
   — Пащенко, отвечай! Пащенко! Да отвечай же ты, урод. Пащенко, я в последний раз говорю, не ответишь под трибунал пойдешь, — надрывался на экране прапорщик Топорков.
   — Привет… — сказал Федор, нажимая кнопку ответа.
   — Здравия желаю, ваш бродь, — механически поприветствовал его прапорщик. — А где Пащенко? Так и знал, что обломы наши собрались на хутор за самогоном.
   — А пошли за самогоном с эланскими пукалками?
   — Так это, меняться, — на ходу придумал прапорщик.
   — Ладно врать, они уже во все сознались и пишут признательные показания.
   — Не бери меня на понт, ваше благородие.
   — Ты как с офицером разговариваешь, кусок? — одернул его Федор. — А впрочем, ты бандит в форме, а не военнослужащий.
   — Скоро мы узнаем, кто из нас бандит, — зловеще пообещал прапорщик. — За всех ответите. Ты и твои дружки из леса.
   — Вот только пугать не надо.
   — А я, твое благородие, не пугаю. Сейчас прилетит рота охраны и всех вас по законам военного времени без суда и следствия порешат.
   — Вот как, — усмехнулся Федор. — За ваши махинации ответите сами, на нас переложить не получится. Будешь в петле болтаться по решению имперского суда.
   — А это мы еще посмотрим, капитан.
   — Подожди дорогой, — с ничего хорошего не обещающей усмешкой, сказал Конечников.
   Он свистнул в темноту и проорал: — Летуна давай сюда.
   Через некоторое время пилота глайдера привели. Лицо Пащенко было разбито, один глаз заплыл, слезно посверкивая из под набухшего века. Но он был жив и не ранен.
   — Пащенко, ты живой? — сходу спросил прапорщик. — А что с остальными?
   — Все живы, Георгий Константинович, — ответил пилот, плача. — Савостьянов ранен в плечо, у Бориса руку изувечило. Костика ранило тяжело. Остальные целы, побили только.
   — Говнюки, — выругался Топорков.
   — Нас в са… — начал Пащенко.
   — Хватит, юноша, хватит, — выкидывая парня из кабины, сказал Федор. — Это уже лишнее. Там Пащенко подхватили и отвели обратно в импровизированную тюрьму.
   — Ты понимаешь, что вы сделали? Немедленно отпусти всех, иначе пожалеешь.
   — Гоша, не кипятись, — с усмешкой сказал Конечников. — Как ты понимаешь, комфортность пребывания ваших подельников у меня в гостях, зависит от того, останутся ли штурмовые глайдеры в ангарах, а рота охраны в поселке. Иначе может быть очень грустно.
   — Ты им ничего не сделаешь, не имеешь права! — заявил прапорщик. — А сделаешь — ответишь.
   — Короче, фельдшера сюда бегом. Ему ничего не тронем, слово даю. На всякий случай запомни. Мы с твоими ребятами поговорили по-мужски. Они во всем сознались. Все, что они сказали, мы записали. Показать? — поинтересовался Федор, протягивая к камере телефона идентификационный браслет. — Есть копии, которых нет уже здесь. И еще, пока мы тут беседуем, твой любимый продавец из лавки кони может двинуть.
   — Я лейтенанту доложу. Пусть он решение принимает, — ответил Топорков.
   Прежде, чем комендант отключился, Федор успел разглядеть на его лице все оттенки страха, беспокойства и лихорадочных размышлений о том, что сказать начальнику.
   — Витька! — заорал Федор. — Сюда бегом.
   — Чего орешь-то? — спросил брат появляясь в проеме люка. — Тут я.
   — Витька, сейчас может быть очень кисло. Если мужики хотят, пусть идут домой.
   — Да ты чего всполошился, братуха. Слышал я все.
   — Если слышал, то, наверное, понял. Может штурмовые группы уже в машины грузятся. Они не будут сопли жевать.
   — Так я мужикам скажу, пусть вокруг дома засядут, — спокойно сказал Виктор.
   — Мощность ружей на максимум. Зарядить калиберными пулями.
   Раздался зуммер и экран осветился. Начальник строительного подразделения, как старший офицер, исполняющий обязанности командира всего гарнизона глядел в экран своими крупными, воспаленными глазами.
   — Капитан Конечников, это правда? — спросил второй лейтенант.
   — Слушай, Иван Федорович, ты бы хоть поздоровался, — недовольно сказал Федор.
   — Здравия желаю, господин капитан, — зло буркнул строитель.
   — Здравия желаю, господин второй лейтенант, — ответил ему Конечников.
   — Имею сообщение от коменданта фактории о факте захвата военнослужащих, нанесения ранений и побоев. Это правда? — второй лейтенант с надеждой посмотрел на Федора, искренне желая услышать, что у прапорщика Топоркова белая горячка.
   — Да, ночью дом моего брата подвергнулся нападению. Мною захвачены и удерживаются до выяснения всех обстоятельств семеро военнослужащих гарнизона. Убитых нет. Трое ранено, один тяжело.
   — Это хорошо, что вы не отрицаете, — пристально смотря в лицо Федора, точно пытаясь заглянуть ему в мозг, сказал офицер. — Отпустите моих людей и готовьтесь ответить за свои действия. Я искренне надеюсь, что ваши прошлые заслуги будут основанием для снисхождения при вынесении приговора.
   — Слушай, Иван Федорович, — прервал второго лейтенанта Конечников. — Не надо изображать из себя солдафонствующего идиотика. Мы с тобой прекрасно знаем, зачем ко мне ночью пожаловали люди в броне и масках, вооруженные эланским табельным оружием.
   — Понятия не имею, о чем вы говорите, — своим высоким, пронзительным голосом ответил второй лейтенант.
   — Вот именно, понятия не имеешь, что творится у тебя под носом. В то время как империя проявляет заботу об своих жителях, отдельные нечистоплотные элементы обделывают свои грязные делишки, — произнес Федор, копируя официально принятый стиль деметрианских газет. — Императору это не понравится. Довожу до вашего сведения, что мной подана жалоба лично наследнице престола, великой княжне Александре Данииловне. Не далее как через час — полтора на Амальгаму прибудет ее личный поверенный для разбирательства. Подумайте, господин второй лейтенант, как он расценит ваше бездействие и прямое пособничество преступникам в военной форме.
   Второй лейтенант был один из немногих, кто знал о роли Конечникова в спасении наследницы престола. На его лице появилось беспомощное выражение человека, совершающего выбор между крайне неприятными для себя вариантами развития событий.
   — Подождите немного, я разберусь, — наконец ответил офицер.
   Пошли томительные минуты ожидания.
   — Надо бежать в поселок, предупредить людей, — предложил Виктор. — Пусть в лес уходят. И нам туда же подаваться…
   — Не торопись панику поднимать, — ответил Конечников. — Все равно не успеют. Но ребят отпусти. Я эту кашу заварил, я и отвечу.
   — Ну и я заодно, за кумпанию — иронически добавил брат. — Мне — то деваться некуда.
   — Надеюсь, никто маски не снимал и не называл имен.
   Виктор убежал. Вскоре Конечников услышал, как Виктор гонит мужиков домой.
   Федор гипнотизировал прямоугольник экрана. Он много бы дал, чтобы знать, что происходит сейчас в фактории. В голове Федора крутился рой мыслей, переходя от отчаяния и самоедства к надежде и уверенности.
   Прошла четверть часа, которая показались вечностью.
   Наконец снова раздался сигнал, и командир строителей вышел на связь. Его лицо было пунцово-красным.
   — Я направлю к вам фельдшера при условии гарантий его безопасности, — скучным безжизненным голосом произнес второй лейтенант.
   — Даю слово офицера, что медицинский работник и пилот не будут никоим образом оскорблены, унижены или подвергнуты физическому воздействию при отсутствии враждебных действий с их стороны. Им разрешается иметь табельное оружие. Единственное требование — транспортное средство не должно быть вооружено.
   — Хорошо, — согласился начальник гарнизона. — Я также настаиваю, чтобы раненые были переданы фельдшеру, если тот сочтет необходимым их лечение в стационаре.
   — Не возражаю, — ответил Федор.
   Конечников добрался до люка, и крикнул брату:
   — Они согласились на наши условия. Штурма не будет. Сейчас фельдшер за ранеными прилетит, — и подумав, добавил. — Собаку покороче привяжи. Я их встречу. Пока глайдеры не сядут, не показывайся.
   Федор запустил двигатели машины.
   — Зачем? — крикнул Виктор вслед поднимающемуся глайдеру. — Сами дорогу найдут.
   Конечников попробовал, как ходит пушка. Снял блокировки с ракетопускателей. А потом, хорошенько подумав, выключил все оружие, даже закрыл крышки пусковых контейнеров. Вернуть все назад было секундным делом, а провоцировать людей в другой машине, у которых нервы и так на взводе, не входило в его планы.
   Федор поднялся повыше и стал наблюдать, поставив бортовой радар на засечку целей. Вскоре показалась машина с фельдшером. Других глайдеров не было.
   Аппарат яркой пульсирующей кометой мчался над деревьями. Сияние его прожекторов было непереносимым для ночного зрения и «горбунок» тонул в световом пятне, состоящем из перемежающихся колец огня и темноты. 4 снопообразных расширяющихся луча выходили из сердцевины. Они медленно вращались и тоже пульсировали, расширяясь до овалов, с зазубренными краями, то прорезаясь насквозь острыми черточками. Это было завораживающе красиво.
   Федор поморгал сверху остронаправленным прожектором. Полет пришельца замедлился. Очарование иллюзии пропало. Просто маленькая антигравитационная машина, пилот которой отчаянно боится впечататься в ночной темноте в препятствие, поэтому палит все источники света на полную мощность. Ночь превращается для него в яркий день на несколько десятков метров, а остальной мир за пределами светового круга застилается абсолютным чернильным мраком.
   Конечников облетел вокруг, стараясь разглядеть вооружение глайдера. Ночное зрение выключилось, и он стал таким же слепым.
   — Эй, на «горбунке», — обратился к ним Федор, включив связь. — Зачем вам столько огней? Все равно меня не видите.
   — Федор Андреевич, это ты? — раздался знакомый голос фельдшера.
   — Я, Павел Петрович, — отозвался Конечников. — Ты там без сюрпризов?
   — Да уж, рота солдат в бардачке спрятана, — съязвил медик.
   — Ну, тогда ладно, если в бардачке. Скажи пилоту, что бы летел за мной.
   — Ладно, веди, — со вздохом сказал медик. — Вы, ребята, чудите, а мне спать из-за вас не дают.
   Через несколько минут полета глайдеры приземлились на конечниковском подворье.
   Фельдшер в сопровождении Виктора и Федора прошел в сарай, освещенный тусклым фонарем. Раненные и пленные лежали на сене… За перегородкой шумно вздыхали лоси, высовывая из темноты влажные носы и укоризненно поблескивая печальными глазами.
   — Кто его так? — спросил прапорщик, — показывая на лежащего в забытьи продавца.
   — Я, — сказал Федор.
   — Четко сработано, — уважительно сказал медик. — Сразу видно, не хотел убивать.
   — А зачем? — удивился Федор. — Он целый нужен… Для веревки с петлей.
   — Обидел мужика, — укоризненно сказал Авдеев. — Как он теперь сидеть будет.
   — Ничего, недолго ему осталось, — с тем же мрачным, отдающим садизмом юмором, ответил Федор.
   — В амбулаторию их ко мне надо, — сказал медик. — Пальцы Славкины нашли?
   Он указал на молодого парня с развороченной ладонью.
   — Нашли, — ответил Конечников. — На лед положили.
   — Тогда хорошо, может обратно прирастут. Короче, мне Пащенко нужен, у него сильное сотрясение мозга, Марат, это которому плечо прострелили, Славка и Костя — продавец. Отдашь?
   — Отдать — то отдам, — ответил Федор. — На чем вот только повезешь.
   — На чем они прилетели, на том и обратно повезу, — сказал прапорщик. — А тебе «горбунка» оставлю. Все равно лететь на нем некому
   — А не пальнешь? — спросил Виктор.
   — Я медик, — ответил фельдшер. — Это ваше дело — калечить. А мое — лечить.
   Прапорщик шевельнул указательным и средним пальцами, показывая Федору, что просит его отойти в сторонку.
   — Пойдем, с начальником базы поговорим, — предложил Федор, увидев жест.
   — Хорошо, — с облегчением согласился прапорщик. — Чтобы на мне не висело и на тебе.
   Федор, Виктор и медик залезли в глайдер налетчиков.
   Фельдшер опасливо покосился на камеру телефона. Конечников, заметив это, выключил связь и обесточил весь аппарат, поставив его в неактивный режим.
   — Федор Андреевич, Христом-Богом молю, не говори, откуда у вас автоматы, — попросил прапорщик, заглядывая Конечникову в глаза. — Век помнить буду.
   — Не скажу, — пообещал Федор. — Все?
   — Нет, — с непонятной досадой сказал фельдшер, и, сделав над собой усилие, произнес, обращаясь к Виктору. — Прости меня Витька, бес попутал. Все брали, и я решил, — чем я хуже. А вот жжет эта твоя кредитка проклятая. Все собирался на свой счет перевести, и все откладывал. Совестно было. Возьми ее проклятую, от греха.
   Прапорщик протянул Виктору карточку.
   Тот, поколебавшись, принял кусок пластика.
   — Не говори только никому. Хочешь, я деньги за пушки верну? — попросил медик, подпуская слезу в голос.
   Братья некоторое время молчали, потом переглянулись, ведя разговор без слов.
   Виктор ответил.
   — Каку таку карточку толкуешь Палыч? Вот она у меня… И всегда была, — Виктор показал ее и с превеликими предосторожностями убрал в карман.
   — Спасибо, — фельдшер, смахнув с глаз слезы, облегчения, пожал руки братьям и выскочил из глайдера.
   Виктор вышел следом, свистнул, и, махнув рукой, закричал:
   — Мужики, сюды. Подмогнить ранетых загрузеть.
   Глайдер улетел. Потянулось серое, предрассветное время. Ночное зрение окончательно выключилось, и теперь амальгамцы видели как обычные люди.
   Фактория молчала, не предпринимая никаких попыток враждебных действий.
   Ночь кончилась. Надо было как-то жить дальше. Утро воскресного дня вступало в свои права. В холодном, влажном воздухе повис густой, плотный туман.
   Конечников чувствовал себя неважно. Сильно болели ноги. Пиковая нервная нагрузка этой ночи давала о себе знать состоянием похожим на похмелье, с вялостью, слабыми, едва шевелящимися мыслями и чувством разбитости во всем теле. Виктор, судя по наметившимся мешкам под глазами и серому, опухшему лицу чувствовал себя не лучше. В домашнем тепле клонило в сон. Дед Арсений и Алешка давно спали. Старик — привалившись к косяку и сжимая в руках ружье, а племянник, улегшись на лавку и подложив под голову шапку вместо подушки.
   — Витька, — позвал брата Федор, доковыляв до сеней.
   — Чего? — отозвался тот с крыльца.
   — Аптечка осталась? Или ее в глайдере забыли?
   — Осталась.
   — А где?
   — А тебе зачем? — поинтересовался Виктор.
   — Ноги болят, — ответил Федор. — Ноют, сил нет.
   — Побегал без палки? — укоризненно сказал брат. — Подожди, сейчас принесу.
   Пока Виктор ходил за лекарствами, Конечников словно провалился куда-то. В голове крутились картины разброда и шатания на Базе.
   Офицеры и солдаты в фактории никак не могли прийти к единому мнению по поводу недавних событий. Горячие головы требовали немедленной карательной акции в отношении «лесных гадов» и только вмешательство начальника удерживало людей от немедленных действий.
   — Федька, ты спишь, что-ли? — спросил Виктор, возвращая его в реальность.
   — Нет, — ответил Федор, — только собираюсь.
   — Они и видно, — усмехнулся брат.
   — Мужики ушли?
   — Ушли к своим. А то мало ли чего…
   — Правильно, — согласился Конечников. — Кто его знает, как оно обернется. На Базе народ кипит, требует немедленно разобраться с нами. Я думаю, начальник уже сообщил куда следует.
   — И что будет?
   — Могут приписать нападение, захват заложников… Короче, весело.
   — Федь, а ты про княжну правду сказал? — осторожно спросил Виктор.
   — Правду.
   — И чего она…
   — Кто ее знает, — ответил Конечников. — Давай таблетки кушать.
   Он раскрыл аптечку, вытащил упаковки с анальгетиком и стимулятором. Проглотил по паре таблеток сам и протянул брату.
   — Не, мне не надь, — ответил Виктор.
   — Ты сам еле ходишь, — ответил Федор. — А сколько еще нам нужно продержаться — неизвестно.
   — Ну, давай, братан.
   — Только не плюй обратно, таблеток мало.
   Виктор со вздохом отправил таблетки стимулятора в рот, сделал попытку проглотить, но не смог. Тогда он разжевал лекарство и остался сидеть с выпученными глазами, пытаясь сказать что-то полным слюней и горечи ртом.
   — Воды хлебни, помогает, — посоветовал Федор. — Вообще глотать нужно и водой запивать. На меня не смотри, я привычный к таким вещам.
   Виктор кивнул и побежал во двор. Звякнула колодезная цепь, заскрипела рукоятка коловорота под нагрузкой. Было слышно, как Виктор жадно пьет воду, смывая химический вкус лекарства.
   Вернулся он изрядно посвежевший, веселый.
   — Холодная, зараза. Зубы сводить. Однако ничего, — сказал брат, возвращаясь. — Лучше самогоновки будеть.
   — Силен бродяга, — поразился Конечников. — Что в доме воды не было?
   — Холодненькой захотелось, — довольно пояснил Виктор. — Чтобы до кишок продрало. Живем братуха!
   — Сейчас не скачи зазря, — предупредил Федор. — Тогда эффект дольше продлится.
   Он тоже почувствовал себя молодым, здоровым, сильным. Пульсирующая боль в ногах утихла.
   — Пора, наверное, Тому выпускать, — предложил Виктор.
   — Выпусти, не сидеть же им там весь день. Пусть только в сарай не шастают.
   — Хорошо, — согласился брат. — Допрежь пойду, проверю, как там эти робяты сидять. Не бедокурять ли чаго.
   — Проверь, — сказал Федор. — Я на крыльце подежурю.
   Включив термокостюм на обогрев, Конечников вышел на крыльцо. Было уже совсем светло. Сизый туман покрывал луг, скрадывал контуры ближних домов и стогов сена. Морозец тронул голову.
   Федор хотел было вернуться за шапкой, но остался, залюбовавшись восходом. Облака над горизонтом, освещенные косыми лучами восходящего светила, превратились в перевернутое озеро жидкой лавы, которое играло всеми оттенками пламени. Виктор тоже стоял, глядя на эту картину, и вдруг закричал, показывая Федору.
   — Федька, летять. Лодейки летять
   Из облаков вынырнули громады кораблей. Конечников сразу узнал транспортную модификацию С-29. Корабли развернулись и по пологой дуге пошли на посадку, ориентируясь на нитку проселочной дороги. Транспортники пролетели над домом.
   Конечников торопливо зарядил автомат сигнальным зарядом и выпустил в небо магниевую стрелку. Снаряд из легкого металла, горя, прочертил ослепительную линию в небе. Головной корабль засигналил прожекторами.
   — Отвечают, гляди Федька, отвечают, — с восторгом прокричал брат. — Не обманула твоя княжна.
   — Подожди, орать, — притормозил его Конечников. — Морзянкой бьют… Сообщают — к нам на выручку…
   Волна облегчения нахлынула на Федора. Этот раунд остался за ним.
   По мере того, как звездолеты снижались, они становились все огромнее. Глаза отказывались верить тому, что видели, так небесные пришельцы были велики по сравнению с маленькими домишками, сараями, кривыми изгородями. Корабли величаво пролетели над головами людей и приземлились на дальнем выгоне.
   Из головного корабля выскользнула летающая платформа с увешанными оружием десантниками в полной боевой выкладке.
   Аппарат совершил посадку во дворе. Солдаты, не обращая никакого внимания на хозяев, занялись установкой зенитного комплекса.
   Крайт счел за лучшее спрятаться и жалобно поскуливал, выглядывая из конуры.
   От группы прибывших отделились компания из десятка человек — несколько рядовых охраны, офицеры и трое гражданских лиц.
   Одного Федор определил, как поверенного по манере держаться и одежде. Другой был его полной противоположностью — длинноволосый парень в нелепом мешковатом плаще. На голове патлатого был натянут черный берет, придававший ему сходство с членом молодежной банды, на шее повязан длинный шарф стиляги.
   По сравнению с неправдоподобно чистыми, лощеными вояками из имперской охраны, этот кадр выглядел натуральным уличным подонком из рабочего района. Последним шел бородатый пожилой дядька, занятый своей видеокамерой.
   Парень что-то объяснял военным, махая руками и раздражаясь по поводу нежелания армейцев вникнуть в суть его гениальных мыслей.
   Старший офицер, в чине капитана, хмурясь, слушал его, нервно дергая держащей шлем рукой. Было видно, как он хочет треснуть броней тактического шлема по длинному, тонкому носу патлатого.
   Он что-то говорил в ответ, показывая всей мимикой лица, как надоел ему собеседник. Патлатый, кивал, поправлял очки и с жаром продолжал доказывать свое.
   — Еще раз говорю — никаких съемок, — сердитым, не терпящим возражений тоном сказал командир десанта. — По крайней мере, до тех пор, пока не будет налажена система безопасности.
   — Но поймите, формат нашего канала подразумевает документальную достоверность, резкость подачи, свежесть подхода.
   — Поэтому вы собираетесь совать свою камеру в зону возможных боевых действий и снимать совершенно неподготовленных аборигенов.
   — Именно так. В этом ведь и есть настоящее искусство преподнесения реальных событий, что бы они не оставляли равнодушными зрителя.
   Офицер недовольно отмахнулся от визионщика.
   Он подошел к Федору и довольным, радостным голосом рапортовал:
   — Господин капитан, согласно приказу ее высочества великой княжны Александры Данииловны вторая рота Владимирского полка императорской гвардии прибыла в ваше распоряжение.