Петухов Юрий. Вторжение из ада (Звездная месть - 4)

   Он отскочил на три метра и саданул из ручного луче-мета самым малым разрядом.
   - Получай, гады!
   Зеркало запотело, побагровело на секунду-другую. Но выдержало. Хук заглянул в него - хари торчали на своем месте. Теперь он видел и третью, четвертую, пятую... их было не перечесть. И не были они никаким отражением.
   Эти гады просто торчали за стеклом мертвыми, застывшими статуями.
   - Все одно побью! - прошипел Хук.
   Отбежал на двадцать шагов и влепил на полную. Обратной струёй газов его самого швырнуло на пол, ударило о противоположную стену, так шибануло, что он не сразу пришел в себя.
   - Живой, что ли?! Чего дрыхнешь?! Муга Муравей, мосластый паренек из шайки Легавого, тряс его за плечо.
   Хук тряхнул головой, прогнал муть из глаз. Встал.
   - А чего тут было-то? - спросил Муга. - Гранатой, что ль, шарахнули?!
   Хук ткнул Мугу прикладом в бок. Показал стволом наверх.
   - Вали на место! Тут все нормально!
   А когда Муравей убежал, процедил про себя:
   - Разберемся еще!
   Хук был недоволен. Более того, он был зол и хмур. Они уже перевернули вверх дном три дюжины черных притонов, облазили сотни километров подземелий. А выгнать наверх удалось лишь тысячи с две этих долбанных сатанистов-обормотов! Хорошо там Ивану у себя в России планы разрабатывать да сроки назначать, командовать хорошо и вольготно! Мол, давай, Хук, шуруй, под-суетись, да так, чтоб все это отродье довести до белого каления и вышвырнуть прямо на поверхность, под ножи и дубины мародеров и бандюг этого, мать его, "восставшего мирного населения", которое грабит и громит лавки и банки, насилует друг дружку, режет в лоскуты, заливается всяким дерьмом по самое горло, колется на дармовщинку, обкуривается и снова грабит, режет, стреляет, громит! Иван говорил, мол, отвлекающие маневры, дескать, Крузя с "длинными ножами" малины взбаламутит, шухер подымет, народишко распалит, эти пидермо-ты из подземелий на народишко налезут, власти всех разом усмирять да калечить начнут... в такой бузе Цай с Дилом Синклит за горлышко и возьмут. Ага, взяли, как бы не так! Хорошо рассуждать да стрелочки на планах и картах рисовать!
   Еще совсем недавно, какие-то месяцы, недели назад они с Крузей и Кешей по притонам Черного Блага такой шорох наводили, что дым коромыслом стоял.
   Но это подготовка шла. А как за дело браться, так и притоны по-опустели!
   Где они, сатанисты эти поганые?! Где она, эта мразь чокнутая?! Неужто порядочными стали, повылазили наверх и на работу в белых сорочках ходят...
   хрена! Там вообще сейчас никто ни на какую работу не ходит, там сейчас гулеванье идет! Нет, лучше и впрямь на заправщике было с Крузей на пару сидеть да стаканить, самогонкой заливаться! Или дело делать.
   А тут дела нет. Дело было в Дублине. Хук вспомнил свою прекрасную Афродиту. И прослезился. Сволочь она была, паскудина, стервозина и сука. Но все же своя, родная. Зря ее Арман так строго, не по-людски это. Правда, и она не по-людски, чуть не погубила Хука, чуть не сгноила в помойном баке...
   но все равно жаль. Арман, он же Крузя, все рассказал Хуку по совести и начистоту: как наказал хахалей Афродитиных, как повесил ее саму на простынях да выставил в окошко на обозрение, проституткам местным на увеселение, а прочим в назидание. Жалко ее... да сама ведь себе дорогу проложила, сама себе подлянку подкинула. Хук горестно вздохнул, вытер ладонью холодный пот со лба. Он не помнил, как его вытащили из бака, как в бот к Дилу Бронксу сунули, как выхаживать начали. Ежели б не братва десантная, не Крузя с Дилом да не Ваня с Гугом, глодали бы его косточки псы бездомные. Он им по гроб жизни обязан! { Но ведь не лбом же теперь биться о пустые стены!
   Хук крепко выматерился. И еще разок саданул в зеркала.
   Ну их!
   Наверху его ждал сам Легавый, толстый коротышка с усиками аля-мехико, серпом к подбородку, и все тот же Муга Муравей, бестолковый, но дотошный. В ногах у них извивался лохматый хмырь с шестиконечными наколками на щеках, один из этих испарившихся пидермотов-сатанистов.
   - Чего разлегся, тварь!
   Хук с ходу саданул кованным сапогом прямо под ребра хмырю.
   Муга вздернул его, поставил на тощие, обтянутые черной кожей ножки.
   Ткнул прикладом в живот и заорал благим матом:
   - Сми-ирна-а-а!!!
   Хмырь вытянулся как мог. И тут же получил от Легавого по зубам.
   Одновременно прозвучал вопрос:
   - Где вся ваша сволочь? Отвечай!
   - В богадельни подались, - ехидно пробубнил хмырь, выплевывая выбитый зуб.
   - Пристрели его! - холодно приказал Муравью Хук. Муга поволок хмыря к провалу в нижние этажи - будет лететь как в бездонную могилу, как в преисподнюю.
   - Не-е-ет! - завопил вдруг резанной свиньей хмырь. - Не на-а-адо!!!
   - Говори! - коротко бросил Хук в минутном раз-думьи.
   - Я все... я все скажу!
   Хмырь упал на колени, пополз к Хуку, принялся вылизывать запыленные сапоги. На него было противно глядеть. Но дело превыше всего.
   - Они их увели!
   - Куда?
   - Еще ниже.
   - Там никого нет! Ты врешь, гнида!
   - Есть!
   - Нет!!!
   - Есть! - хмырь рыдал, бился лбом о каменные плиты. Ему, видно, больше нравилось вести беседы, ползая на брюхе. - Они все там! С ними чего-то сделали. Их усыпили... а может, убили! Я не знаю... я видел только, один сбежал, весь волосатый, с когтями, но я его узнал, он всегда ходил на мессы, его чуть в жертву не принесли, еще год назад было, а щас с рогами, маленькими такими, и волосатый!
   Хук насторожился. Дернул затвором.
   - Говори, падла! Все говори!
   - Больше не знаю! Ничего не знаю! Коротышка Легавый вклинился, поглаживая ус коротким жирным пальцем:
   - Тут дело нечистое.
   Хук кивнул. И достал парализатор, не из лучемета же бить этого червя!
   - Мне страшно, - пролепетала Светлана. - Не смотри на него, не надо!
   Иван не шевельнулся. Он не мог оторваться от этих пронзительных глаз.
   Своих собственных глаз. Зверочело-век глядел, не мигая. Это было страшно.
   Это наводило оцепенение. Иван знал, стоит ему сейчас обернуться... и он увидит ее, страшную патлатую ведьму, злобную фурию, дух планеты Навей и Пристанища, Алену, свою постаревшую, страшную, ненавидящую его смертной ненавистью Алену, в которую вселилось нечто безысходное и черное. Он не мог обернуться, хотя в ушах у него звучало ее страшное проклятие. Он не мог обернуться, потому что рядом стояла Света, его жена... Много раз Иван порывался рассказать ей все про планету Навей, про Аленку, но она всегда останавливала его - что было, то было, быльем поросло, - она не хотела слушать, ничего не хотела слушать. А теперь вовсе было не время, не место.
   Но это страшное заклятье. Да! Оно всегда с ним, оно черной печатью сковывает его душу, и никакие благословения не могут освободить от него! И эти пронизывающие глаза! Может, зря он прогнал старичка-служителя, может, и впрямь надо было избавиться от страшного двойника?! Кто знает. Совершенная модель! И таких будет много, очень много. Может, уже есть. И не с его лицом, не с его памятью, других, но очень много. И они будут убивать своих братьев, губить ту страну, что их породила и выкормила, губить Землю, у них нет своей воли, они во власти выродков-нелюдей... Нет, это все в прошлом.
   Их власть в России пала. Скоро она падет по всей Земле, а там и по всей Федерации, ни на одной самой крохотной планетенке, ни на одном самом замухрышистом астероиде ее не останется.
   - Ты слышишь меня? - прошептал Иван. Зверочеловек не ответил.
   - Ты понимаешь меня?! - заорал Иван во всю глотку, приникая к стеклу.
   Двойник отпрянул. И чуть кивнул. Что это было- случайное движение? Или знак?!
   - Все! Хватит!
   Иван схватил Светлану за руку. Потащил за собой - туда, в "шарик".
   Недоумевающий и молчаливый охранник быстро пошел за ними. Стук его кованных полусапог глухо прокатывался по округлым коридорам эхом, тонул в пористых стенах, рассыпался, гас и снова нарождался из полумрака и тишины.
   Правитель уже сидел в сером пенолитовом кресле, рука его была прикована наручем к подлокотнику. Рыжеватый парень со шрамом стоял за спиной у него, дожидался.
   - Оставьте нас, - попросил Иван.
   За эти короткие и бесконечно длинные дни он узнал все, или почти все, тайны великого и огромного государства, постиг скрытые механизмы, движущие Федерацией. Что мог сказать нового этот кособокий и хромова-тый человечишка? Почти ничего... разве что, пожаловаться на свою незавидную участь. Правителя можно было с полным основанием расстрелять или повесить, подобно прочим предателям, причем еще вчера, позавчера - он заслужил тысячекратного повешения за свою измену, подлость, двурушничество. А еще поговаривают: на троне не бывает изменников! Бывает! Еще как бывает. Врет поговорка. Правда, самого главного, основного так и не удалось выяснить не удалось выйти на связь, прямую связь с Системой, с Пристанищем, со всеми теми силами зла, на которых работали и Правитель, и комитетчик, и министр обороны, и многие другие иуды. Связь была односторонней. И почти сразу после переворота она оборвалась. Наступило зловещее молчание.
   ОНИ поняли, что случилось!
   Правитель, взъерошенный и смурной, глядел на Ивана исподлобья, глядел с ненавистью и страхом, и чего было в его взгляде больше, не разберешь.
   - Взяли верх, молодой человек, - процедил он с ехидцей, - радуетесь, торжествуете?! Одолели немощного старика!
   Иван не стал вдаваться в разъяснения.
   - Что все это значит?! - сурово спросил он, чуть поведя головой назад, туда, где в ячейках томились жертвы.
   - Что это? - переспросил Правитель, шевеля бровями и глядя на вопрошающего будто на несмышленого мальца. - Это прогресс, мой юный друг!
   Это восхождение к совершенству! От питекантропуса к человеку идеальному, многовариантному, к хому суперсапиенсу, юноша, вот что это!
   От подобной наглости Иван опешил.
   - Но вы спрашивали их самих, - робко начал он, постепенно преодолевая и свою неожиданную робость и нахальство этого старца, - вы спрашивали этих несчастных, хотят ли они вашего совершенства, желают ли они быть сверхразумными?!
   Правитель скосил глаза и тихохонько заклекотал, заперхал, сразу даже непонятно было, смех это или кашель.
   - А господь бог, мой юный друг, а сам создатель - спрашивал ли он согласия у тех безмозглых обезьян, которых он направленными порциями жесткого излучения превращал в первых людей, в Адама и Еву?!
   - Вы не боги!
   - Мы выше богов! Мы сильнее и всемогущественней! - торжествующе прошипел старец.
   - Не надо кощунствовать! - Иван ударил ладонью по столу. - Не трогайте Создателя своими грязными лапами! Вы не боги, вы садисты, вы изверги-вивисекторы, вот кто вы!
   Теперь Правитель засмеялся явственней, громче, злораднее. Он вовсе не собирался сдаваться, брать на себя вину и каяться. У него явно было свое мнение, отличное от мнения Ивана.
   - Вы слишком молоды! Вы не знаете жизни! - с нажимом, глядя прямо в глаза, будто пытаясь заворожить и подчинить себе, принялся вещать он. - Вы что-то там вякали раньше про выродков, было дело, не качайте головой, я все помню. Вы, юноша, имели ввиду таких как я, вы обвиняли властьимущих и близких к ним... да, это правда, мы вырождаемся, мы сами изживаем себя, деградируя все больше. Конец наш страшен и незавиден, сама Вселенная, сама Природа Мироздания не терпят нас, не желают терпеть, изживают нас, обрекая на дегенерацию и вымирание, это так. Но у нас есть ум! Есть сила! И есть воля! Мы не уйдем сами! Ибо" вырождаясь и падая в бездну тьмы, мы столь же стремительно обретаем разум, недоступный вам всем, мы умнеем, становимся изощреннее и изворотливей, да-да, не бойтесь этих слов, в жизни выживают не сильные и открытые, а хитрые и изворотливые, даже если они выродки. Вы поняли только половину правды, ту половину, что про нас - сильных, умных, изворотливых выродков, собравших всю власть во Вселенной в свои руки. Но вы не знаете другой половины... А она в том, что и вы все, жалкие людишки, все человечество вырождаетесь столь же стремительно и необратимо! Вы летите в пропасть вместе с нами. Но не замечаете этого.
   Уже семь веков идет процесс неостановимой дегенерации - матери-выродки порождают детишек-выродков, больных, с испорченной наследственностью, дебильных или с рождения запойных! Они плодят уродов, которые в свою очередь будут плодить уродов и уродиц! Вот так, молодой человек! И знаете, почему это происходит? Что вы молчите? - Правитель сделал выжидательную паузу, весь скособочился, скривился, довольно осклабился, казалось, он вот-вот с несдержимым злорадством завизжит - тонюсенько и противно. Но он не визжал, а лишь хихикал да потирал руки. Голос его был чистым сахарным сиропом. - А потому, юноша, что людишки - это жалкие, слабовольные, похотливые и ленивые животные. Они не могут отказать себе в желаниях чисто скотских, они беспрестанно ублажают себя - сладостями, бездельем, развлечениями, спиртным, наркотиками, куревом, одеждой, меняя ее безо всякой необходимости, даже спортом, которым занимаются от пресыщения и во вред себе, они пичкают этим же своих больных детишек, делают их еще более больными, а потом лечат, калеча окончательно. Естественного, здорового отбора нет уже сотни лет... сколько было человек на место в вашу десантную школу?
   - Двести семьдесят, - нехотя отозвался Иван. Он сидел в напряжении, не прикасаясь спиной к спинке кресла. Правитель-негодяй говорил все верно, это была чистая правда - человечество вырождалось. Но чего-то не хватало в этой связке, тут одной логикой и даже математическим анализом не возьмешь, нужно еще что-то. Что?!
   - Вот видите! И все равно не добрали человек сорок?
   - Сорок семь человек, - подтвердил Иван.
   - Даже сорок семь. И вы, юноша, знаете почему.
   - Если ты еще раз назовешь меня юношей... - начал закипать Иван.
   Но бывший Правитель осек его.
   - Не буду, ладно, - выдавил он. - Но и грозить нечего! Что так, что эдак - все равно мне не жить, я в добренькие сказочки не верю! Но продолжим. Не добрали, потому что здоровых парнишек оказалось меньше, чем мест в Школе. Это было двадцать восемь лет назад, нет, почти тридцать. А сейчас недобор еще больше... вы все вырождаетесь. Вы все выродки. И мы выродки. Но мы - умные, хитрые, волевые. А вы - безвольные, похотливые и тупые. Вы - выродки вдвойне. Вот в этом и заключается вторая половина правды - одной большой Правды на всех!
   - Ты служишь дьяволу! - мрачно изрек Иван.
   - Плевать кому, - отрезал Правитель. - Если все будет идти дальше точно так же, через четыреста лет Вселенная превратится в огромный сумасшедший дом для ублюдочных и совершенно недееспособных дебилов!
   - Вы сдохнете раньше!
   - Пусть! - согласился Правитель. - Но выродки-дебилы, никем и ничем не управляемые, ибо они просто физически и умственно не способны к этому, будут крушить все повсюду, будут отравлять все вокруг себя, гадить, ломать, убивать до тех пор, пока не захлебнутся в собственном дерьме. Этого вы хотите, молодой человек?!
   Иван промолчал. Еще не хватало ему покорно кивать головой, соглашаться с подлецом и негодяем. Да будь он хоть трижды прав, это еще не вся правда.
   На то они и бесы, чтобы влезть в душу, заставить доверчивого поверить им, охмурить его, закружить, превратить в бесноватого. Слуги дьявола! Они лопочут, лопочут что-то постоянно, все про прогресс, про благие дела... а сами ждут пришествия своего черного мессии. Бесы!
   Правитель злорадствовал. Он видел замешательство собеседника. И он был счастлив. Да, ничто не спасет его от смерти. Но он умрет победителем! И никто не сможет опровергнуть его. Пусть так получилось, пусть, но он будет перед ликом небытия смеяться и плевать в рожи этим червям, этим слизням. А пройдет время, и они станут такими же как он, они уже сейчас его наследники, только они не знают об этом.
   Правитель внутренне торжествовал, да и почти не скрывал этого.
   - Мы спасали человечество, понимаете?! Да-да! Это такие как я и мои предшественники, мои коллеги подавали утопающему руку. Новые расы!
   Приспособленные! Сильные! Умные! Они должны были пережить погибающее, вырождающееся человечество, придти ему на смену. А значит, и само человечество не погибло бы. Они, наши первенцы, стали бы связуемым звеном между вырождающимся миром и миром новым, миром сверхчеловеков!
   -А потом придут пауки. Черные пауки! - вставил Иван.
   Правитель сразу сник, побелел.
   - Откуда вы знаете?! - воскликнул он.
   - А вы - откуда? - вопросом на вопрос ответил Иван. Он его поймал.
   Этот негодяй знал про подземные инкубаторы.
   - Я вообще много чего знаю, - тут же воспрял Правитель, - вам нет смысла избавляться от меня. Второй такой кладезь мудрости, хе-хе, и знаний вы еще не скоро отыщете!
   - Мы пьем из своих источников.
   - Не торопитесь, молодой человек, всех ждет могила, и не думайте, что хуже меня злодеев земля не рождала. То, что вы лицезрели - еще цветочки.
   Мне тут, в России, не давали развернуться, все тайком да тишком. А вот мои коллеги - уважаемые, кстати говоря, люди, и в Европе и на Западе ни с птичками, ни с рыбками почти и не баловались. Глядите!
   Правитель левой рукой вытащил из внутреннего кармана пиджака черный шарик, сдавил его узловатыми пальцами прямо над пластиконовым серым столом - и из шарика словно неполная рассыпающая колода карт развернулись в пространство белые квадратики, темнеющие и сереющие на воздухе, голографии!
   Иван протянул руку, поднес карточки ближе. Таких отвратных рож он не видывал ни на одной планете Вселенной. С голографии смотрели на него натуральные черти с рогами, но не те, карикатурные, каких обычно показывали в фильмах и рисовали в книгах, а страшные, пугающие, отвратительно-естественные. Иван отбросил квадратики.
   - И это тоже новая раса?! - спросил он, пересиливая омерзение.
   - Вы еще узнаете, что это такое! - кривое лицо старика скривилось больше, злорадная улыбка перекосила его. - Земной материал. Внеземная генетика. Превосходная работа специалистов.
   - Это они придут нам на смену?
   - И они тоже.
   - Не совестно вам, порождая и выпуская в свет такую нечисть, сравнивать себя с Творцом, с Создателем?!
   - Совесть - химера, молодой человек. А сатаноиды и дьяволоиды, выращенные на Западе нашими коллегами, реальность. Более того, наше будущее! Смена вех, понимаете ли. Какая разница вырождающимся дебилам, кому поклоняться - богу или дьяволу? Поверьте, всем этим миллиардам ублюдков по всей Вселенной абсолютно все равно! Тем более...
   - Что - тем более?!
   - Им не так долго осталось, молодой человек. Скоро начнется! - зловеще протянул Правитель, снова заглядывая в глаза завораживающим взглядом Авварона Зурр бан-Турга.
   - Когда?!
   - Точной даты никто не знает. Но скоро!
   - Ты не доживешь до этого часа, паскудина! - Иван встал.
   Правитель посерел, помрачнел. Но нашел в себе силы выдавить мрачно:
   - Убьешь меня - сам сдохнешь! Прощения тебе не будет, они не умеют прощать.
   - Кто это о н и?!
   -Они! Ты сам все знаешь! Ты был там! Смирись! - Правитель говорил почти угрожающе. - Смирись и исполняй их волю. Иного пути нет. Они ценят верных и нужных. А мы с тобой им нужны!
   - Мы с тобой?! - повторил Иван.
   - Да, именно мы, ты и я, - зачастил Правитель, полагая, что почти добился своего, что перед натиском неумолимой логики и самой обычной целесообразности этот выскочка сдался, понял, что бесполезно трепыхаться, юродствовать, корчить из себя дон-кихота, спасителя и защитника человечества. - Мы будем еще долго жить, поверь. Даже когда наши бренные тела откажут нам служить, они воплотят нас в другие, и мы будем вечными и всемогущими, понимаешь?! Это бессмертие! Это власть! Это могущество!
   Нет, это просто Пристанище, именно оно. Авварон был прав. И Первозург был прав. Они уже давно здесь. И Вторжение уже давно началось. AL он чего-то ждет и рассуждает, он ведет себя как слизняк, а не как воин. Лети в форточку, комаришка, лети! Спасай свою жалкую шкуру! Мечись! Кланяйся!
   Испрашивай воплощения и бессмертия - и ты получишь его. Да, этот негодяй, этот бывший правитель прав по-своему. Иван встал, посмотрел на рыжеватого охранника со шрамом. Тот вытянулся, встал по стойке смирно. И когда он успел войти? Почему он здесь?! И Светлана сидит. Все ждут, что он скажет, что сделает. Они сами вошли? И они слышали обрывок беседы? Нет, не слышали.
   Заслон щелкнул уже после того, как он встал. Ну и быстрые же они, ну и шустрые... нет, просто они волнуются за него. А он попусту растрачивает время. Пристанище! Да, пришла пора - Земля стала частью Пристанища. И с этим надо кончать.
   - Ты не дождешься власти, - тихо проговорил Иван, - ты не получишь бессмертия. - Обернулся к охранникам. - Бросьте его туда, к самому первому, четырехглазому. Пусть его жертва решает его судьбу.
   - Выродки! Вы сами все выродки!!! - заорал в бессильном бешенстве Правитель. Слюна полетела с его губ, глаза разом стали безумными, выпученными.
   - Не надо, Иван, - тихо вступилась за старца Светлана.
   - Если он чист перед Богом, этот зверь не тронет его. Пойдем!
   Иван быстрым напряженным шагом пошел к трубо-переходу. Он должен был видеть своими глазами конец Правителя... а может, и не конец? Правильнее было судить его, оповестить весь народ о страшных злодеяниях этого чудовища, а потом казнить публично, в назидание прочим нелюдям. Но справедливее именно это решение, пусть "неудачный образец" потолкует малость с тем, кто благословил на зверства его мучителей-истязателей. Народ поймет. Народ увидит в записи. Так надо.
   Оба охранника из альфа-корпуса, бегом, волоча тщедушное тело по пористым коврам, обгоняя Ивана и Светлану, спешили к ячейке четырехглазого верхним этажом-переходом, им был нужен люк.
   - Ну что, приятель, что, Александр Артурович Коро-теев, припоминаешь меня? - вполголоса спросил Иван, прикасаясь ладонью к бронестеклу.
   Монстр обнажил внушительные клыки, все четыре глаза налились кровью.
   Но на этот раз он сдержался, не стал размахивать своими пудовыми лапами.
   Соображает! Иван скрестил руки на груди. Вне всякого сомнения, он разумен. Но врал старикашка, не новую расу тут выращивали, может, те самые, с рогами - новая и есть, а этим предназначалась участь рабов, убийц, тяглового скота, надсмотрщиков, диверсантов... разве это новые хозяева Вселенной? Нет! Это несчастные жертвы, это гипертрофированные выродки, а не создания Божьи. Они не приживутся в Мироздании. Они по замыслу палачей-экспериментаторов должны были сделать свое грязное дело, подобно чернорабочим, и уйти - уйти навсегда.
   Створ люка в высоченном потолке съехал в сторону. И на гибком пластиковом шланге, затянутом под мышками, стал медленно спускаться вниз кособокий, взъерошенный, перепуганный и дико машущий руками и ногами бывший правитель.
   Гуманисты, мать их! Иван скривился. Вместо того, чтобы просто сбросить гнусного ублюдка вниз, они устраивают ему прямо-таки сошествие с небес.
   Но еще больше Ивана удивил четырехглазый. Этот огромный, трехметровый громила, способный разорвать на две половины хомозавра с Ирзига, вдруг прижался спиной к стене, опустился на корточки, прикрылся обеими ручищами.
   И тоскливо заверещал. Он помнил, он знал этого тщедушного кособокого старца... и он трепетал перед ним даже сейчас, когда тот был беспомощен и жалок.
   - Это действительно полное вырождение! - прошипел Иван, почти не разжимая губ.
   Они все парализованы, и не только эти несчастные за стеклами, все!
   Мерзкие и мелкие прозрачные черви с просвечивающимися розовыми мозжечками, въевшиеся под кожу, в загривки, в мозг многомиллионных титанов, правят ими и на Востоке и на Западе. Мало того, что правят! Не червями, а исполинскими, грозными и всевластными удавами видятся они каждому и всем.
   Это и впрямь вырождение. Это конец... Иван тряхнул головой. Бред! Он опять чуть не попал под их ворожбу. Сейчас. Еще немного! И этот зверюга опамятуется, выдавит из себя ужас. Вот - он уже начал приподниматься, встает, встает...
   Четырехглазый и на самом деле приходил в себя. Он уже стоял на своих толстых искривенных ногах-лапах. Нависал над бывшим правителем мохнатым колоссом.
   - Не сметь! Раб!! - истошно завизжал обезумевший от страха старикашка.
   Затопал ногами, воздел сжатые кулаки чуть не к самой морде монстра.
   Визжание было нестерпимо: - Не сме-е-е-ть! Сгною-ю-ю!!!
   Четырехглазый даже отшатнулся на миг, прикрылся лапой, обернулся и поглядел со звериной тревогой на людей за бронестеклом. Те молчали, не отрывали глаз от него. И тогда, превозмогая оцепенение кролика перед удавом, четырехглазый медленно, невероятно медленно поднес ладонь к лицу визжащего и бессильного властителя, ткнул ею прямо в лоб - старик повалился, забился в судороге... и вдруг начал обеими руками рвать воротник рубахи, царапать горло, захрипел, дернулся раза три пуще прежнего и затих - изломанной, скособоченно-урод-ливой, гадкой, выброшенной за ненадобностью на помойку куклой.
   Светлана отвернулась.
   Иван беззвучно выругал себя - он виноват, устроил, понимаешь, дешевый спектакль с плаксивым финалом. И этот хорош, жертва называется, еще зверочеловек, монстр!
   Четырехглазый, брезгливо подергивая кончиками когтистых пальцев, отодвинулся, отошел, привалился снова к противоположной стене и уткнул морду в колени, лохматые и острые. Чувствовалось, что ему не по себе.
   - Падаль убрать! - жестко приказал Иван.
   - Куда? - переспросил встревоженно рыжеватый. Он стоял наверху, прямо за черным барьерчиком круговой площадки.
   - В мусорные отстойники, ему место там! Он подхватил Светлану под руку. Пора наверх. И так загуляли слишком. Он не обязан сам возиться со всей этой мерзостью и падалью, со всеми этими негодяями, работавшими на чужих. Не его дело! Его дело спасать страну! Землю! Вселенную!