Петухов Юрий. Вторжение из ада (Звездная месть - 4)

   Дил сунул голову вниз. И все понял - там в глубине огромного, полутемного машинного зала стоял невероятно большой торроид. Не прогулочно-туристический, и не десантный... а военно-промышленный Д-макро-ста-тор. Он дрожал легкой, поверхностной дрожью. Даже не отключили в спешке, гудит себе вхолостую. Дил выругался.
   - Ушли, суки!
   Да, эти выродки ушли. Они не хлопнули напоследок дверью, не раскололи земной шар на тысячи осколков. Они ушли тихо и подло, бросив спичку в сухую солому, и даже забыв выключить свет, прикрыть дверь. Почему? Дил сморщился от досады. Им просто все равно! им плевать! может, они давно хотели уйти отсюда, свалить, уехать с "этой Земли" - а теперь подвернулся удобный случай?!
   Спецслужбы поработали неплохо. Перед Иваном в большом зале Измайловского подземного дворца-убежища, выстроенного еще в тревожные времена XXII века, да так и оставшегося почти без надобности до сей поры, стояли плотными и разномастными шеренгами двенадцать тысяч восемьсот сорок восемь головорезов со всего белого света. Да не простых бандюг, а все главарей и предводителей банд, "крестных папаш" и простых паха-нов, короче всех, кого Иван пренебрежительно отрекомендовал Глебу Сизову "мелочью", чьи группировки и шоблы, кодлы и банды не превышали тысячи голов. Стояли они смирные и малость напуганные, чувствовали жесткую руку и потому бузить не осмеливались.
   Вдоль стен с парализаторами в руках, один краше другого, в серых комбинезонах, перетянутые черными ремнями, замерли два взвода альфа-корпуса. Высоченные своды искрились отблесками невидимых люстр. За стеклами огромных окон цвели белым цветом вишни, зеленели кроны тополей и берез - но это уже была только видимость, там, за стеклами ничего не росло, там был трехметровый слой ферротитана.
   - Ну что, господа рецидивисты, - обратился Иван к застывшим шеренгам, погуляли на славу, верно?
   - Верно! - выкрикнул один из смельчаков.
   - Теперь и поработать можно - во имя Отечества!
   Иван хотел еще что-то сказать, но резкий вопль на новоанглийском остановил его.
   - Где платят хорошо, там и отечество!
   Кричал тощий длинный малый с двумя жидкими косами и багряной серьгой в ухе. Иван отыскал крикуна глазами, ткнул в него пальцем и коротко, но громко произнес:
   - Повесить!
   Малого выдернули из шеренги, проволокли к стене и вздернули на коротком шнуре, прямо под лепным круглощеким ангелочком - светильник был хоть и декоративный, но мог бы выдержать еще троих.
   - Впредь попрошу, господа мокрушники и медвежатники, не мести помелом чего ни попадя, не оскорблять добрых чувств добрых людей. Кому Отечество наше не по нутру, а Отечество ныне не только вся Земля, но и вся освоенная нами Вселенная, того можем отправить в мир иной, может, ему там лучше будет. Желающие, два шага вперед!
   Шеренги содрогнулись, будто волны прокатились по телам столь разным - и корявым, и стройным, и тощим, и полным. Но вперед никто не вышел.
   - Вот так-то, - продолжил Иван с железом в голосе, - все вы, даже самый последний негодяй из вас, сыны Отечества. Заблудшие, отбившиеся от рук, блудные, виновные и грешные, но сыны. И пришел срок вашего покаяния.
   Времени на раздумья не даю. Тут думать не о чем. Все вы со всеми вашими людьми отныне солдаты объединенных вооруженных сил Федерации. Вот это тряпье, что на вас, через двадцать минут будет в печах, вас отмоют, постригут, выдадут форму - армейскую пехотную форму. Вам самим здесь, вашим людям - на местах. Получите и оружие...
   В шеренгах загудели, зашушукались.
   - Да, армейское боевое оружие. Но если хоть один ствол будет направлен не в ту сторону, которую вам укажут, вся банда такового ... прошу прощения, все отделение, весь взвод, а у кого-то - батальон, полк - будут расстреляны. За службу Отечеству - ордена, жалование, почет, честь и достойная старость. За возврат к старому, дезертирство и прочие грехи вышка! Кто хочет возразить или дополнить?!
   Гробовое молчание воцарилось в прекрасном огромном зале, даже дыхания не стало слышно, будто в шеренгах застыли уже покойники.
   - Вы поняли, о чем я хотел сказать? - Иван откинул голову, чуть скосил глаз на окаменевшего и угрюмого Глеба Сизова, стоявшего по правую руку.
   Сам Иван будто помолодел на десять лет - еще с вечера нашел после бесконечных мытарств полчасика, подрезал накоротко бороду. Как ни жаль их было, убрал длинные русые кудри - мастер нашелся там же, в его резиденции нынешней, старый мастер, многих правителей переживший, но такого видевший впервые. Да, Иван был молод, силен. Он не чувствовал больше усталости, прожитых лет, будто все прежнее было не с ним, а с кем-то другим. Он стоял прямо, чуть раздвинув литые мощные и длинные ноги, развернув плечи - будто молодой, но опытный и умелый воевода перед своей ратью... нет, это не его рать, его рать за ним - вся Россия, весь мир. Но и от блудных сыновей отказываться он не имеет права.
   Все должны сплотиться в последний час, грозный час.
   - Вот и прекрасно, господа офицеры федеральной армии. Вы на всю жизнь запомните эти минуты, будете рассказывать о них своим детям и внукам, вы будете вспоминать их как свой звездный час. А теперь за дело!
   Да, они будут работать на человечество, в интересах землян. Не может быть никаких сомнений, всю шналь вычистят быстро, за сутки, остальные встанут в ряды защитников Земли. С "мелочью" покончено. Бузотеров добьют в их "малинах". Пора браться за крупных рыбин, за акул и зубров преступного мира, за Синдикат...
   - Ну что там у нас по расписанию? - спросил Иван. Глеб покачал головой.
   - Ты не передумал? - ответил он вопросом на вопрос. - Время ли сейчас устраивать зрелища?
   - Самое время! - обрубил Иван.
   Крытый ринг был давно подготовлен. Иван знал, что будут кривотолки, сплетни, что многим это побоище, ежели оно вообще произойдет, не понравится. И все же это было нужно. Он верил. Он знал.
   - Не будь слюнтяем, пошли! Глеб с силой сдавил его локоть.
   - Ты так со мной не говори, - процедил он тихо.
   - Ладно, - Иван улыбнулся, палку перегибать незачем.
   Они прошли переходами в сферический зал поперечником в сотню метров, с высоким потолком и самим рингом. Ринг был просто большим помостом, овальной ареной с небольшими зубчатыми бортиками, и весь его куполом закрывали защитные поля, так было нужно.
   Иван проследовал к ряду кресел на возвышении. Дил Бронкс уже ждал его там, сверкал новыми вставными зубами - не было только врезного бриллианта, а так не хуже прежних.
   - Тебя и не узнать! - прогремел он басом. И обнял Ивана. Потом намного тише, склоняя голову набок и вращая белками, сказал: - Ну, знаешь, это и чудище, а я ведь тебе не верил, думал, ты все врал, выдумывал... или в бреду видал. Какой там в бреду! Ни в одном кошмаре эдакое чучело не увидишь! Неужто ты и впрямь цепью такого придушил?!
   - Правда, - ответил Иван, - придушил, а цепь тебе привез, забыл?
   - Никогда не забуду!
   Еще бы Дил Бронкс забыл обрывок этой неземной цепи, этот чудо-металл, благодаря которому он стал втрое, вчетверо богаче.
   Они расселись по местам. Иван, Глеб Сизов, Дил Бронкс, Голодов со своим главным армейским разведчиком, начальник штабов, замы по Комитету Спасения, еще два министра, комитетчик... Светлана наотрез отказалась, не пошла.
   - Все готово, можно начинать, - доложил Ивану один из его помощников, тот самый, в чьем обличий он и явился к Правителю. Иван поглядел на него пристально - спокойный, держится с достоинством, этот будет работать на своем месте, еще и самого Ивана переживет, и следующих верховных, ну да ладно.
   - Откажись пока не поздно, - зашипел в ухо Сизов, - достаточно его просто показать, зачем нам эта дикость, эти бои?! Не поймут люди!
   - Поймут! - обрубил Иван.
   Конечно, его могут обвинить и в варварстве, и черт-те в чем, разумеется, все это выглядит странно и страшно. Но когда-нибудь оно начнется - не убежать, не спрятаться, не вымолить пощады. Так пусть начнется с этого поединка... если он вообще будет, пусть все увидят. Они еще не осознали до конца, что ждет Землю, они сидят, улыбаются, перешучиваются. Так пусть они увидят то, что видел он много лет назад.
   Много? Нет, не так уж и много прошло, считанные годы, а вместилось в них - несколько жизней. Да разве об этом расскажешь!
   Иван встал.
   - Прошу внимания, - начал он, поднимая руку. Можно было бы обойтись и без вступлений. Но сейчас он не мог молчать. - Три года назад я вернулся из Системы. Господь Бог даровал мне жизнь - я возвратился оттуда, откуда не возвращаются, из Иной Вселенной. Я видел своими глазами обитателей этого мира, говорил с ними, дрался, убегал от них, не понимая нечеловеческой жестокости Системы. Мне открылось многое. Но самое страшное- готовящееся Вторжение на Землю. Они не верили, что я когда-нибудь вернусь, они вообще не принимали меня всерьез - я для них был амебой, существом низшей космической расы, отставшей от них на миллионы лет... и поэтому от меня ничего не скрывали. Я видел армады боевых звездолетов, гигантские инкубаторы, в которых выращивали воинов, видел их сказочную технику, их вооружение... такого у нас не будет, нечего и надеяться. Но главное, сроки - они не скрывали, что Вторжение готовится, что оно вот-вот начнется. Я вырвался из жуткого мира негуманоидов. У меня не было ни одного шанса на спасение. И все же я вернулся на Землю. На восстановление ушло полгода.
   Почти столько же я бился в кабинеты, просиживал в приемных - я молил, грозил, объяснял, доказывал... Мне не верили. М еня принимали за сумасшедшего, а кое-кто способствовал упрочению этого образа. Вы понимаете, кого я имею ввиду. Но теперь многое переменилось. Еще неделю назад не было ни в одном из нас уверенности... - Иван медленно обвел глазами собравшихся, ища душевного отклика, сопереживания и веры, - не было уверенности, что мы уцелеем в битве за Землю, в битве не с самим вторгшимся иновселенским агрессором, а только лишь его агентурой на наших планетах. Сегодня мы взяли верх. Мы сильны как никогда. Впервые в истории человечества. Вы помните, что перед нашествиями самых разных орд губили нас не столько они, сколько наша же разобщенность, усобицы, распри. Так было. Но так больше не будет!
   Мы едины перед лицом внешней угрозы! Федерация готова к отпору! Враг сильнее нас. Но мы стоим на своей земле, уходить нам некуда! - Иван опустил глаза. Слишком уж много пафоса, надо проще, здесь собрались не болтуны трибунные, а люди дела, люди, не испугавшиеся встать за Россию, за все остальные земли. Они и так все понимают. - Короче, настало время поглядеть нам с вами на тех, кто придет сюда с мечом. Вы знаете, мы захватили шлюп с иновселенского корабля-наблюдателя, шлюп с негуманоидом обычным нои-ном, каких в Системе сотни миллионов. Сейчас вы увидите его!
   Слева от сидящих, за защитными полями, прямо из помоста, с гнетущей неспешностью начал расти мутный кокон. Когда он поднялся на высоту двух с половиной метров, застыл и прекратил вращение, оболочка исчезла, будто опала вниз, закрывая дыру, из которой кокон вышел.
   И открылся взорам сидящих кряжистый широкоплечий двуногий монстр с ниспадающими на спину поблескивающими пластинами, с чешуйчатым телом.
   Негу-маноид казался неживым, будто возникла на арене каменная, уродливая статуя, выставленная на обозрение. Огромные корявые руки свисали вниз двумя молотами. Ноги были скорее похожи на лапы ящера - на них не было обуви, толстые морщинистые пальцы заканчивались устрашающими огромными когтями, три торчали вперед, а один, как у птиц, назад. Короткие, чуть выше бугристых колен штаны из черного пластика почти сливались с блестящей чешуей, переходящей в пластины. Грудь была скрыта под таким же темным комбинезоном с короткими, выше локтей руками. Шеи вообще не было, шевелящиеся пластино-жвалы нависали на вздымающуюся грудь. Но самое страшное впечатление производили глаза. Их было три, и под внешней бесстрастностью суженных трехгранных зрачков, застывших будто осколки стекла, таилась чудовищная, непостижимая, нелюдская злоба, переходящая в ненависть. В эти глаза невозможно было смотреть.
   - Хоро-ош, - протянул еле слышно Глеб Сизов.
   - Его надо было показать всем, - отозвался Дил Бронкс, - пусть видят!
   - Покажем, - тихо отозвался Иван. - Но всем не удастся, ты забыл Космоцентр Видеоинформа взорвали, у нас только спецсвязь да местные системы видения. Покажем... и дай Бог, чтобы они сами не показались землянам!
   Застывшее изваяние вдруг ожило, чуть присело на расставленных толстенных ножищах, вытянуло вперед лапы, словно ожидая нападения, еще сильнее вжало в плечи уродливую массивную голову. Негуманоид почувствовал опасность, угрозу, исходяпкто с другого конца ринга-арены.
   - Вот такой гад, - шепнул Иван Глебу, - разодрал обшивку моей капсулы, голыми лапами разодрал и вперся внутрь!
   - Десантной капсулы?!
   - Нет, тогда у меня была прогулочная. Но и она не из картона! Они выходят в пространство без скафов. Они несокрушимы и неуязвимы... Но я бил их, Глеб, понимаешь, бил! Надо только подавить в себе страх!
   Глеб Сизов сам сидел каменной застывшей куклой, будто оцепенение, ужас Сковали его намертво. Он был бледен и напряжен. Бледны и напряжены были все сидящие. Одно дело рассказы да описания, другое - когда вот он, рядом, непостижимо чужой, отталкивающий...
   и не зверь, и не человек. Монстр Иной Вселенной!
   С правой стороны, так же как и первый, начал вдруг вырастать из помоста еще один вращающийся кокон. Именно он и насторожил негуманоида, на него уставились все три злобных глаза.
   - Мы должны это видеть! - громко и жестко сказал Иван. - Должны! С одной стороны обычный, рядовой воин Системы - усталый, голодный, оторванный от своих и растерянный. С другой - самый сильный, могучий, ловкий человек Земли, которому нет равных, который своей мощью в десятки раз превосходит любого могучего бойца...
   - Не человек, - тихо вставил Глеб, - а зверочеловек, гибрид.
   Иван покачал головой, но в спор вступать не стал.
   - Смотрите!
   И тут сидящие зароптали:
   - Это уж слишком!
   - Мы не в Колизее! Еще нам боев гладиаторских не хватало!
   - Нельзя! Нельзя допустить этого!
   - Остановите...
   -Нет!!! - оборвал всех Иван. - Вы должны смотреть! Вот он!
   Кокон спал. И все разом стихли.
   В правом углу ринга-арены стоял сам Верховный, Председатель Комитета Спасения... сходство было разительное, невероятное. Но все же это был не он - мимолетный единый вздох облегчения прокатился над креслами - не он, лицо его, глаза его, лоб, подбородок почти его, но выше, крупнее, мощнее.
   Двойник. Зверочеловек. Они знали про тайные работы - кто-то давно знал, кто-то недавно узнал. Вот он - результат долгих поисков ученых-вивисекторов, продажных правителей. Зверочеловек! Это из-за него не пришла Светлана, она знала о готовящемся поединке. И не пришла!
   У Ивана ком подкатил к горлу, виски сдавило. Он и не ожидал, что так разволнуется, до дрожи, до липкого холодного пота. Словно не зверочеловек стоял на помосте перед негуманоидом, а он сам... и не здесь, далеко-далеко отсюда. И било в уши со всех сторон тысячеголосо: Ар-рр-ах! Арр-р-р-а-ах!! Словно его швырнуло назад во времени. Откат! Лестница, арена, усыпанная опилками, железный ошейник на горле, меч в руке. Вопли беснующихся зрителей - десятков, сотен тысяч трехглазых, орущих, визжащих, жаждущих крови - его крови, жаждущих смертей. И огромный, омерзительнейший чудовищный паук на шести лапах, мохнатый, с просвечивающим брюхом, с языком-арканом и скорпионьим жалом, паукомонстр-ург. Бой. Ар-р-ах! Ар-р-а-ах!!
   Ар-рр-а-а-ах!!! Лютый, смертный бой на потеху праздным жестоким зевакам.
   Год 124-й, Ха-Архан, будь он неладен, первый день месяца развлечений. Да, у них был такой месяц. Не в Системе, а в "системе". Они развлекались. А он изнемогал, умирал! Паук выбивал из него душу, он охотился за ним будто за мошкой... но у мошки была воля, был ум, был меч. А-р-рр-ааах!!! Тогда он был в шкуре негума-ноида, если бы не яйцо-превращатель - смерть! он не выдержал бы той жизни! Арена! Кровь! Душераздирающие вопли! Арр-р-а-аах!!!
   Никто не знал, что творилось у Ивана в голове. Все смотрели на ринг.
   На двух замерших перед схваткой бойцов. И если каждому из сидящих сейчас было тяжко, у каждого было неладно и неспокойно на душе, то Ивану было втройне хуже, вдесятеро тяжелее, в стократ муторней и горше.
   В какой-то нелепый миг двойник, озираясь по сторонам, увидал вдруг Ивана, вздрогнул, глаза его округлились. И он даже сделал несколько шагов к сидящим, наткнулся на защитный барьер, отпрянул, но взгляда не отвел.
   Иван чуть заметно кивнул - не высокомерно, и не заискивающе, а будто поддерживая, будто говоря - все в порядке, все будет хорошо, не робей. Он имел на это право, он вступал в единоборство и не с такими. А двойник сильнее, его руками буйволам хребты ломать, справится с чужаком, а главное, ... покажет, что и с такими чудовищами, с такими монстрами можно сладиться, только не поддаться страху, не отступить.
   Дил ошарашил вопросом:
   -А почему ты считаешь, что они будут драться, Иван? - Он не улыбался, и был от этого совсем не похожим на себя, грустный Неунывающий Дил, нелепо, непонятно. - Этот монстр разумен, он будет искать контакта, попытается объясниться, вон, гляди!
   Трехглазый, и впрямь, тяжело ступая, прямо и открыто, вывернув наружу серые пустые ладони, будто показывая, что безоружен, что нет дурных намерений, пошел на зверочеловека. Тот медленно пятился, не веря, даже не допуская, что эдакое чудище может надвигаться с добром.
   Негуманоид был страшен, один его вид наводил оцепенение.
   Иван кожей ощущал беспокойство, страх сидящих вокруг него. Они уже сникли, уже заранее смирились с участью, будто старцы, оказавшиеся перед дикими зверями, бессильные и обреченные. И это было самым невыносимым, утрата воли! Они все разом поверили, еще до начала схватки, что человек, его двойник, обречен, что он станет легкой добычей монстра. Вот что по-настоящему страшно!
   Трехглазый вывернул руку ладонью вверх,будто протягивая что-то.
   Зверочеловек остановился, прижавшись спиной к невидимому барьеру, теперь ему было труднее ускользнуть от монстра, пожелай тот броситься на него. Но тот не бросался.
   - Включить переговорник! - приказал Иван. Он хотел, чтобы все слышали, что скажет негуманоид. Ведь не будет же он и теперь молчать, когда сам пошел на контакт, на сближение.
   Послышался треск, щелканье, цоканье... и тут же перевод:
   - Зачем вы бросили ко мне зверя? Это не человек. Зачем?
   - Ты тоже не человек! - грубо ответил Иван.
   - Я разумен, - сказал негуманоид.
   - Разум разуму рознь. Зачем вы вошли в нашу Вселенную тайком, в Невидимом спектре?
   - Я простой солдат. Я выполняю приказ.
   - И что же это за приказ?
   Все под сферическими сводами насторожились. Даже зверочеловек подался вперед, будто ответ для него был очень важен.
   - Приказа не было.
   Теперь монстр смотрел прямо на Ивана, и ромбовидные прорези его глаз горели золотистым огнем. Это был испытующий взгляд. Жертва или пленник так не могли смотреть. Иван вспомнил, как его били два негуманоида, два обитателя Хархана, Гмых и Хмаг, он помнил их имена, он никогда не забудет их, они били его зверски, беспощадно, поднимая после ударов, перешучиваясь, отдыхая и снова принимаясь за дело. Тогда он еще мало знал про этих жутких нелюдей, почти ничего не знал, и его убивала необъяснимая жестокость, но он терпел, он чудом выжил. А они истязали его и потом, подвешивали на железных цепях, в сырых и мрачных подземельях Хархана и снова били, били до потери сознания. Неужто они изменились, стали добренькими и вежливыми? Нет, Иван не верил в подобные превращения. Он смотрел в эти жуткие глаза, в которых стояла и черная ночная пропасть и свет слепящих золотистых, пылающих сверхновым пламенем звезд. А видел уже иное: две скрученные фигурки, белые и беззащитные, отца и мать, сожженных заживо на краю Вселенной этими тварями, сожженных просто так, для развлечения. Они кричали, звали его...
   он все видел своими младенческими глазами. Он забыл. И он вспомнил.
   Областной мнемоцентр, травма, потеря памяти - и обретение памяти. Он не придет мстителем! Он не умножит зла! Так кричала мать, она не хотела его гибели, прежде всего она желала жизни, свободы ему. Они оба погибли. Двести с лишним лет назад. А он выжил. Не для мести, нет. Не мстить пришел он в этот мир, не мстить! Но безнаказанным зло не должно оставаться. И пощады ему не будет. Нет! Ближнему своему он подставит левую щеку, после удара по правой. Ближнему. Но не чужому. Не этим убийцам с обжигающе-ледяным взглядом. Не будет им прощения! Не будет пощады!
   И трехглазый понял все, он прочитал то, о чем думал человек, прочитал в его глазах. Пощады не будет? Хорошо. t - Вы все сдохнете. Слизни! прощелкал и прошипел он. - Все!
   И резко развернувшись, махнул когтистой лапой - Иванов двойник отпрыгнул, иначе ему была бы верная смерть, спасла отменная реакция, звериное чутье. Отпрыгнул, подскочил вверх на два метра и с силой ударил монстра в спину обеими ногами. Тот чуть присел, но удара будто не почувствовал, не шелохнулся. Двойник упал на бок метрах в четырех от монстра. Быстро поднялся. На скривившемся лице застыло недоумение.
   - Вы все сдохнете! - прорычал негуманоид, снова повернувшись к зрителям.
   - Нехорошо получается, - пробубнил Глеб Сизов. Голодов встал, собираясь выйти.
   - Сидеть! - приказал Иван. - Вы не дома. Вы на службе!
   Слабаки! Слюнтяи! Нервы у них, видите ли, не выдерживают! Излишнее благородство их, понимаешь ли, душит! И это с ними он взял власть в Великой России, во всей Федерации?! Иван был недоволен соратниками... Но он понимал их, они еще не висели в цепях, как висел он, их еще никогда так не били, как били его, они еще н е созрели! Но они станут такими как он, станут воинами, или погибнут. Победят или уйдут из этого мира, уступят его вот таким!
   Тем временем трехглазый медленно, выставив коти-стые лапы, надвигался на двойника. Ему достаточно было ухватить того, сграбастать - и поединок был бы закончен. Но зверочеловек уворачивался, выскальзывал, отпрыгивал, не давался. Он не пытался бить сам, он уже пробовал это делать и приобрел некоторый опыт. И все же он исхитрился - в полупрыжке ударил пяткой в пластинчатый висок монстра. Тот отшатнулся, но не упал, лишь заскрипел непереводимо и грозно.
   Ответный удар попал в цель, негуманоид, отмахнувшись, сбил противника на помост, и уже прыгнул на него, грозя разорвать птичьей, могучей лапищей.
   Но зверочеловек извернулся, выскользнул. И снова ударил монстра пяткой в висок. Он нащупал слабое место, скорее всего, не настолько слабое, чтобы повергнуть негуманоида. В какой-то миг Иван поймал взгляд своего двойника - в нем было отчаяние.
   - Надо остановить бой, - тихо, но сурово потребовал Бронкс. - Или я уйду от тебя, уйду совсем! Я не на службе.
   Глеб сидел, уткнувшись лицом в ладони, по худому и жилистому горлу, торчащему из форменного ворота, нервно ходил кадык.
   - Мы не вытянем против них, - просипел в оцепенении комитетчик.
   Иван с силой сдавил подлокотники. Терпение! Терпение и спокойствие!
   Избитый, окровавленный и слабеющий на глазах зверочеловек отступал, уворачивался, падал и поднимался снова, отскакивал, проскальзывал в миллиметрах от убийственных лап. Он уже почти и не пытался сам наносить удары. Даже барьер не мог заглушить его тяжелого, срывающегося дыхания и стонов. Это было избиение - страшное своей неотвратимостью и беспощадностью. Да, на ринге не было судей, не было передышек после коротких раундов. Борьба шла на смерть.
   Дил приподнялся из своего кресла. Но Иван, даже не повернув головы, будто стальными клещами ухватил его за кисть, дернул, усадил назад.
   - Вы все сдохнете, - снова взревел трехглазый, - сдохнете, как сдохнет сейчас это слизняк!
   Шум, грохот, рев амфитеатра - того, невероятно далекого - ударил Ивану в виски. Ар-ра-ах! Ар-р-р-а-ах!! Сдавило горло, будто тогда, будто ошейником. Горько. Страшно. Безысходно! Но никуда не денешься...
   Отступления нет и не будет. Ар-ар-рр-а-ах!!! Тогда он был даже не странником, не скитальцем. Тогда он был игрушкой. Но он играл и свою игру.
   Он не боялся их... точнее, он их боялся, до судорог, до смертного ледяного пота, но он пересиливал себя, и всегда вставал против них грудью, не прятал лица. Он был слабее телом. Но не духом. Ар-р-рра-ах! Страшный враг, смертный враг. И снова он один. Они, друзья, соратники не понимают его Не понимают, что от этого боя будет зависеть все! Или почти все! Встретят ли они Вторжение уже покоренными и слабыми духом, поверженными до сражения.
   Или обретут силу в самих себе, и встанут на пути нелюдей бойцами, воинами, готовыми биться до последнего смертного выдоха. Он воин, и они будут такими.
   - Йа-а-ааа!!! - взревел истошным, отчаянным ревом зверочеловек.
   Мощный удар снизу подбросил его метров на семь вверх, закрутил, завертел, лишил опоры и... надежды. Не-гуманоид снова поджал свои кряжистые лапищи, выставил когти, собираясь нанизать на них падающую жертву.
   - Прекратите это! - закричал в голос Голодов. Зверочеловек, немыслимо вывернувшись, перекинувшись всем своим мускулистым и изодранным в кровь телом, сумел миновать убийственных когтей, упал за спиной трехглазого. Тут же вскочил на ноги, снова упал в бессилии. И пополз, пополз по помосту, оставляя бурый поблескивающий след.
   -Прекратите!!!
   Уже все повскакивали со своих мест, желая остановить жуткую расправу.
   Все! Но Иван опередил их на миг, на мгновение - он сорвался с кресла будто выброшенный катапультой, в два огромных прыжка преодолел расстояние до барьера, пробил его - барьер был односторонним - вспрыгнул на помост. И замер.