Страница:
— Ты знаешь, что это, моя дорогая? — спросил он у белки, показывая ей связку ложек. — Это — моя рогатка, очень дорогая, должен сказать. Леди Макрус не разрешала мне приносить палки во дворец, поэтому для своих забав я использовал то, что находилось под рукой. Мне было восемь лет, когда я утащил эти ложки. Утащил так, что Тиблок ничего не заметил. Он обыскивал замок целый месяц, но, глупый, не мог догадаться, чтобы заглянуть в эту башню, — говорил он белке.
Сенека вспомнил, как он делал себе из ложек рогатку. Он брал две ложки, связывал их буквой «У» и натягивал между ними резинку. Получалась очень даже приличная рогатка, из которой он мог стрелять. А стрелял он из мелких камешков, которые тайком приносил сюда и складывал в сумку матери. Он и сейчас начал искать ту сумку, поскольку знал, что она была где-то тут, в этой комнате. Он пошел в темный, дальний угол комнаты и обнаружил там «свой клад камешков».
— Я это тоже утащил, — похвастался он белке, указывая на сумку из-под лекарств. — А вообще я был воришкой в детстве и мечтал стать разбойником с большой дороги, когда вырасту. Но, конечно же, де мог этого сделать, так как мне надо было стать королем, — повествовал он белке.
Вдруг Сенеке захотелось раскрыть окно и выстрелить из рогатки, как в детстве. Он раскрыл окно, взял свою рогатку из ложек, вложил в нее свой камень и прицелился… Нет, он не будет стрелять на улицу. Он выстрелит здесь, в комнате. На этот раз он будет целиться медленно, в свое удовольствие. Он выстрелил в темный угол противоположной стены и услышал глухой стук. Камень о что-то ударился, но только не о стену. Он решил поднести лампу, чтобы посмотреть, обо что ударился камень. Это был квадратный предмет, затянутый голубым бархатом. Сенека тяжело вздохнул. Он забыл о портрете. Это был Ее портрет. Портрет его ангела! Он вновь захотел ее увидеть. Единственное существо в его жизни, которое по-настоящему любило его, слушало его. О, Боже! Как много времени он проводил, беседуя с ней, изливая свою душу ей!!! Это был его ангел! Его лучшая подруга во всем мире!
Он подошел к бархатной раме. Золотой свет лампы высветил золотую тень его ангела. Сенека не мог дышать, не мог говорить… Он только созерцал. Ангел… его ангел… с роскошными золотисто-рыжими волосами. Ее кожа… нежная кожа с… запахом магнолий… Легкая усмешка на лице… Ярко-алые губы… И ее глаза… Изумрудно-зеленые глаза, в которых отражается ее любовь к нему.
Его ангел была в белом, а над головой сиял светящийся круг — нимб. И еще — грациозные крылья! Небесный свет струился через ее волосы и мерцал на ее прекрасном лице. Глаза Сенеки стали закрываться самопроизвольно, но он не желал этого. Это портрет… его ангела… Это был портрет Пичи. С ног до головы было поразительное сходство.
Теперь он понял, почему у него было постоянное ощущение того, что он уже где-то видел Пичи, где-то разговаривал с нею, что он уже знал ее много-много лет. В ней он увидел своего ангела! Ее образ и образ его ангела — это было одно целое. И его ангел, который знал все его секреты, который любил его (не принца), вернулся к нему в образе Пичи.
Пичи. Она сказала как-то ему, что хочет с ним подружиться. Но он отказал ей в этом. Она старалась поговорить с ним, но он не сказал ей ни слова. Она захотела узнать мужчину перед тем, как получит титул, но он не позволил ей этого сделать.
Она захотела подарить ему свою любовь, но он отказался.
А что он ей сказал? Я не хочу твоей любви, это — твоя обязанность.
Сенека расстроился. Она сделала так, как он ее просил. Она теперь стала леди, копия его матери, Каллисты. Он тяжело вздохнул. Он потерял своего лучшего друга во второй раз.
Глава 14
Сенека вспомнил, как он делал себе из ложек рогатку. Он брал две ложки, связывал их буквой «У» и натягивал между ними резинку. Получалась очень даже приличная рогатка, из которой он мог стрелять. А стрелял он из мелких камешков, которые тайком приносил сюда и складывал в сумку матери. Он и сейчас начал искать ту сумку, поскольку знал, что она была где-то тут, в этой комнате. Он пошел в темный, дальний угол комнаты и обнаружил там «свой клад камешков».
— Я это тоже утащил, — похвастался он белке, указывая на сумку из-под лекарств. — А вообще я был воришкой в детстве и мечтал стать разбойником с большой дороги, когда вырасту. Но, конечно же, де мог этого сделать, так как мне надо было стать королем, — повествовал он белке.
Вдруг Сенеке захотелось раскрыть окно и выстрелить из рогатки, как в детстве. Он раскрыл окно, взял свою рогатку из ложек, вложил в нее свой камень и прицелился… Нет, он не будет стрелять на улицу. Он выстрелит здесь, в комнате. На этот раз он будет целиться медленно, в свое удовольствие. Он выстрелил в темный угол противоположной стены и услышал глухой стук. Камень о что-то ударился, но только не о стену. Он решил поднести лампу, чтобы посмотреть, обо что ударился камень. Это был квадратный предмет, затянутый голубым бархатом. Сенека тяжело вздохнул. Он забыл о портрете. Это был Ее портрет. Портрет его ангела! Он вновь захотел ее увидеть. Единственное существо в его жизни, которое по-настоящему любило его, слушало его. О, Боже! Как много времени он проводил, беседуя с ней, изливая свою душу ей!!! Это был его ангел! Его лучшая подруга во всем мире!
Он подошел к бархатной раме. Золотой свет лампы высветил золотую тень его ангела. Сенека не мог дышать, не мог говорить… Он только созерцал. Ангел… его ангел… с роскошными золотисто-рыжими волосами. Ее кожа… нежная кожа с… запахом магнолий… Легкая усмешка на лице… Ярко-алые губы… И ее глаза… Изумрудно-зеленые глаза, в которых отражается ее любовь к нему.
Его ангел была в белом, а над головой сиял светящийся круг — нимб. И еще — грациозные крылья! Небесный свет струился через ее волосы и мерцал на ее прекрасном лице. Глаза Сенеки стали закрываться самопроизвольно, но он не желал этого. Это портрет… его ангела… Это был портрет Пичи. С ног до головы было поразительное сходство.
Теперь он понял, почему у него было постоянное ощущение того, что он уже где-то видел Пичи, где-то разговаривал с нею, что он уже знал ее много-много лет. В ней он увидел своего ангела! Ее образ и образ его ангела — это было одно целое. И его ангел, который знал все его секреты, который любил его (не принца), вернулся к нему в образе Пичи.
Пичи. Она сказала как-то ему, что хочет с ним подружиться. Но он отказал ей в этом. Она старалась поговорить с ним, но он не сказал ей ни слова. Она захотела узнать мужчину перед тем, как получит титул, но он не позволил ей этого сделать.
Она захотела подарить ему свою любовь, но он отказался.
А что он ей сказал? Я не хочу твоей любви, это — твоя обязанность.
Сенека расстроился. Она сделала так, как он ее просил. Она теперь стала леди, копия его матери, Каллисты. Он тяжело вздохнул. Он потерял своего лучшего друга во второй раз.
Глава 14
Виридис стояла, чуть наклонив голову. — Пичи, Сенека ни в чем не сможет тебя упрекнуть. Ты по-настоящему превосходна, девочка моя!
Пичи посмотрела в большое зеркало, что стояло в углу ее комнаты. Ее искусно сшитое платье из светло-золотой ткани было ей к лицу. Платье было отделано красивым кружевом. Но ничего не могло прикрыть ей грудь. Она, действительно, не должна была делать глубоких вздохов из-за опасения того, чтобы грудь не вывалилась совсем. На ней были золотые и бриллиантовые украшения. На голове у нее была корона Королевы Диандры.
— Я одета для бала, — пробормотала Пичи. — Моя грудь… да ладно… А как насчет короны? Я думаю, что ее надевают в особых случаях, — возразила она Виридис.
— Но ведь это и есть особенный случай, — сказала ей Виридис. — Я выбрала наиболее красивое платье из тех, что у тебя есть. Я уверена, что все оценят твой «шарм». Помни, что наша цель — очаровать Сенеку. После просмотра выставки уже стемнеет, и мы отправимся ужинать. А после ужина, в музыкальном салоне послушаем музыкантов и, я думаю, Сенека пригласит тебя танцевать вальс. Он должен знать, что ты освоила все сложные «па», — говорила Виридис.
— Да, к нам присоединится король, — добавила она. — А теперь, Пичи. послушай меня внимательно. Его Величество король захочет испытать тябя. Он любит это делать. Я знаю его уже на протяжении многих лет. Сегодня самый трудный день для тебя, Пичи, — закончила Виридис.
Августа встала со своего кресла и вручила Пичи персикового цвета розы.
— Ты сегодня очень элегантна, Пичи, — сказала Августа.
Пичи приняла букет и спросила:
— Что-нибудь не так. Августа?
— Нет, все в порядке… Пичерс, — ответила она.
Виридис всплеснула руками.
— Пичерс? Да каким именем называешь принцессу, Августа? — воскликнула она. Августа заглянула Пичи в глаза.
— Пичерс — это имя Ее Королевского Величества. Она однажды попросила меня называть ее этим именем, вот я и называю. А потом, она же назвала меня Джусси, — сказала Августа.
— Да, но те времена уже минули давно, — сказала Виридис. — А сейчас пойдем, Пичи. Пора показать твои безупречные манеры поведения и обаяние твоему мужу и свекру. Не сомневаюсь, что твоя выставка очарует их.
Пичи отвернулась от печальных глаз Августы. Грациозно подняв юбки, Пичи пошла за Виридис. Ее сегодня представляют королю и принцу. Она интуитивно поняла, что вчерашнее представление Сенеке было провалено. Сегодня этого не повторится. Сегодня она будет на высоте. Она уверена, что завоюет любовь Сенеки.
Сенека не понимал, почему сегодняшнее представление принцессы будет проходить здесь, в зеленом салоне для рисования. Вообще, эта комната была самой большой из двадцати трех гостиных дворца. Стены были задрапированы изумрудно-зеленым шелком. Вокруг стояли прекрасные зеркала, пол был из белого мрамора. Отсвечивали золотые канделябры. Золоченая лепнина на огромном потолке изображала сцены из греческой мифологии. Вдоль шелковой стены стояли пять — десять кресел. Ножки кресел утопали в малинового цвета ковре. В центре огромной комнаты стоял деревянный стол. На столе была ваза из зеленого малахита, с ярко-красными пасхальными цветами.
Пичи пришлось грациозно пройтись по многим комнатам, прежде чем она пришла в эту. Лакей предложил Сенеке бокал шампанского. Тот отказался и заказал себе бренди, а для белки, которая сидела у него на коленях — орехи. Сенека залпом проглотил бренди и попросил принести еще.
— Добрый вечер. Ваше Высочество, — раздался голос Тиблока.
— Ты пришел на представление. Тиблок? — спросил Сенека.
— Да, — ответил Тиблок. — По приглашению Его Величества короля.
— А ты потом возьмешь на заметку манеры принцессы и побежишь докладывать о ее поведении королю, да, Тиблок? — спросил Сенека. Тиблок натянуто ухмыльнулся и сказал:
— Его Величество король присоединится к нам, — сообщил Тиблок.
— О, король решил покинуть свою постель ради такого знаменательного вечера как этот! — съязвил Сенека.
— Да, Сенека! — сказал внезапно появившийся король. — Никакая боль не помешает мне присутствовать на сегодняшнем представлении. Месяц уже прошел, и результаты нашей сделки я увижу своими собственными глазами, — сказал король.
Затем он позволил Тиблоку усадить себя в кресло и начал растирать свои больные колени.
— Я вижу, что ты так и не притронулся к лекарству, которое Пичи приготовила специально для тебя, — проговорил Сенека.
— Нет и не буду! — ответил король. — Я доверяю и лечусь у своих придворных медиков, а не какому-то сомнительному травяному доктору.
Сенека насмешливо заметил:
— Да, как я забыл, что королевские медики так помогли тебе за все эти годы!
Король поежился от дерзости Сенеки.
— Ну, где же эта маленькая деревенщина? Она заставляет меня ждать!
Сенека поглядел на часы, стоящие на камине.
— Час презентации назначен на пять. А сейчас — без пяти пять. Она не опаздывает, ты очень нетерпелив, отец! Опасаюсь, что твои мечты не сбудутся. Я был вчера в ее обществе и заверяю тебя, что более воспитанной женщины я не видел! — заявил Сенека.
— Значит, ты должен гордиться этим! — сказал король.
— Я так и делаю! — парировал принц.
— Это ты так думаешь, что выиграл пари, — сказал король. — А мы — поживем — увидим!
Сенека на мгновение закрыл глаза и подумал, что он-то от этой сделки ничего не выиграл, он только все потерял. И самое главное, он потерял Пичи. Но королю он сказал следующее:
— Отец, на этот раз я выиграл. Я выиграл все: и пари, и трон, и корону, и право иметь достойную жену.
Король взглянул на Тиблока и заулыбался. Оба были очень вежливы друг с другом, и Сенека понял, что у них есть какая-то тайна.
— Отец… — начал было Сенека, но король прервал его возгласом:
— О, а вот и леди! — это Виридис и Августа и следом за ними — Пичи.
Сенека взглянул на Пичи. Она была в изумительном платье золотистого цвета. Ее бриллианты сияли всеми цветами радуги.
Пичи поклонилась королю и сказала:
— Ваше Величество! Я благодарна Вам за то, что Вы присоединились к нам.
Ее голос звучал уверенно и спокойно. Речь была изумительной. Она была хороша, удивительно хороша собой! Король подал ей свою руку с рубином. Сенека вспомнил, как однажды она ему сказала, что рубины — это символ злости и жестокости. И еще, она верит в приметы, как она могла дотронуться до рубина, — подумал Сенека.
— Поднимись! — приказал король Пичи.
Она распрямилась и затем поклонилась своему мужу и сказала:
— Я приветствую Вас, Ваше Высочество!
— Я тоже, — сухо ответил он и допил бренди из бокала.
Пичи чуть было не растерялась от столь холодного обращения с ней ее мужа, но потом быстро взяла себя в руки. Она не должна была испортить презентацию. Она повернулась к королю и спросила:
— Как Ваше здоровье. Ваше Величество? Король Зейн пристально поглядел на нее. Действительно, девушка разительно изменилась в своих манерах поведения. Но была ли она настоящей леди внутри, с ног до головы? Но король понял, что наступило время действовать.
— Я не пользовался тем лекарством, что Вы мне передали, — сухо сказал Пичи король. — Я верю, что они были отвратительны по своей природе и совершенно бесполезны по значимости. Более того, я не привык лечиться у знахарей, которые ничего не смыслят в медицине.
Сенека понял, что его отец хочет загнать ее в ловушку, и что он будет действовать также и впредь. Сенеке стало интересно: сумеет ли настоящая Пичи защитить себя.
— Прошу извинения за то, что я Вас так тогда осмотрела. Обещаю больше так не поступать впредь, — ответила она.
Сенека повысил голос:
— Да, постарайся больше не оказывать помощь.
Но Пичи даже и бровью не повела. Она продолжала оставаться спокойной и выдержанной.
«Боже! — думала она. Что еще нужно было Сенеке от нее?»
Король уловил, что между молодыми была какая-то размолвка и продолжил свою коварную беседу дальше.
— Мне стало известно, — сказал король, обращаясь к Пичи, — что Вы преуспели в искусстве откармливания свиней, так ли это?
Виридис поторопилась ответить вместо Пичи.
— Ваше Величество, — сказала она. — Принцесса уже знает, что общение с дикими животными непристойно для леди.
— Достаточно, Виридис, — сухо произнес король. — Я же ведь не с Вами разговариваю, а с принцессой. Или Вы вмешиваетесь потому, что боитесь, что она забудет манеры, которым Вы ее научили?
Виридис смутилась и отошла в сторону. Пичи, высоко подняв голову, произнесла:
— Я знаю много о свиньях. Ваше Величество. Мой отец выращивал их. Король поднял бровь.
— Это значит, что Вы росли вместе со свиньями? Сенека взглянул на Пичи и спросил:
— Что Вы скажете на это, Принцесса? Отец заявляет, что Вы росли вместе со свиньями. Вы позволите ему вести разговор таким образом?
Опасаясь, что ее настоящие чувства вырвутся наружу, Пичи не глядела на Сенеку и, сосредоточившись, она ответила:
— Я не росла вместе со свиньями. Ваше Величество! Я только наблюдала, как мой отец выращивал их.
— Скажи мне: ты любишь свиней? — спросил король у Пичи.
— Они мне нравятся! — ответила Пичи.
— А мне — нет! — парировал король и добавил; — Особенно тогда, когда они бродят по всему моему королевству. А вообще-то, насколько мне известно, свиньи должны находиться в загонах, а не бродить по моим лесам. Вы об этом что-нибудь слышали?
Пичи сжала руки в кулаки так, что пальцы ее побелели.
— Я… Да, Ваше Величество. Я действительно сказала крестьянам выпускать своих свиней в леса для того, чтобы они питались желудями, — ответила она.
Сенека понял, что король готов был наказать ее за самовольные решения. И вдруг у него появилось непредолимое желание защитить ее.
— Отец, — сказал Сенека. — Пичи инструктировала крестьян, как откармливать свиней…
— Шампанского! — грубо прервал король Сенеку. Лакей налил шампанское в бокал и отдал молодому слуге, чтобы тот отнес королю. Король Зейн взял бокал и согнулся, чтобы растереть свои ноги. Неловким движением он опрокинул шампанское себе на одежду. А Тиблок очень быстро использовал момент, чтобы воплотить в жизнь свои коварные планы. Он начал хлестать молодого слугу по щекам:
— Ты, неповоротливый маленький идиот! Ты облил Его Величество! Ты отстраняешься от службы во дворце. Немедленно убирайся отсюда и не забудь прихватить свои вещи! — скомандовал Тиблок.
Сенека и Августа направились к слуге, чтобы успокоить, но его след простыл, пока они шли. Пичи уже не могла сдерживать гнев. Краска, залившая ее лицо, выдала ее. Чтобы скрыть это, она слегка наклонила голову и стояла, перебирая пальцами кружева своих юбок.
Сенека, конечно же, видел, что Тиблок избил слугу без причины, а Пичи даже не сказала и слова в защиту. Боже праведный! Что это стала за женщина!
А король улыбался. Ему была по душе такая находчивось Тиблока. В свою очередь, Тиблок тоже улыбнулся королю.
— Я надеюсь, Тиблок, что у тебя есть обязанности по дворцу следить за слугами? — спросил король у Тиблока.
— Да, — ответил Тиблок. — И я пойду пригляжу за ними.
— Хороший помощник, — сказал король о Тиблоке. — За исключением Тиблока все слуги вульгарны и глупы, — продолжил король и взглянул на Пичи. — Вы, должно быть, чувствуете себя среди них как дома. Я прав?
Пичи стояла, чуть склонив голову. Она чувствовала, что каждая пара глаз и каждый в комнате с большим вниманием следили за ней и слушали, что она скажет.
Шестое чувство подсказывало ей, что ее ответ будет решающим фактором в том, какое мнение о ней сложится у ее мужа. Глубоко вздохнув, она посмотрела королю прямо в глаза и сказала:
— Если мое поведение все еще не такое, каким должно быть, я вновь приношу свои извинения, Ваше Величество!
У Сенеки было такое чувство, будто бы его поразила молния. Боже! Что еще преподнесет Пичи? Опустится на колени и поцелует ноги его отца? Он ненавидел ее раболепство, ее угодничество и ее абсолютную покорность. Он ненавидел своего отца, что он избрал такую манеру проверки ее качеств.
Он ненавидел Виридис за то, что она преуспела в своем деле, превратив Пичи в марионетку.
Но больше всего он ненавидел себя за то, что захотел перекроить ее на другой лад. Больше уже он терпеть не мог. Если он не уйдет отсюда сейчас же, то потом миллион раз пожалеет.
Пичи увидела, как пылали гневом глаза Сенеки, когда он направлялся к двери.
— Сенека! — позвала она и собралась было пойти за ним, как вдруг остановилась, когда к ней вновь обратился король.
— Вы не имеете права разрешать крестьянам, чтобы их животные паслись в моих лесах. Свиньи больше не будут пастись в лесах Авентины.
Пичи очень расстроилась, но не подала и виду.
— Что Вы сделали? — спросила она. — Вы сказали людям не выпускать свиней?
Но в это время в коридоре раздались крики:
— Ваше Величество!
Это кричал Тиблок. Он разыграл настоящий «фарс».
— Я не мог остановить их. Они прорвались во дворец…
— Принцесса! Принцесса! Помоги нам! — раздались голоса.
Лицо Пичи покраснело, когда она увидела Минтора. Выражение его лица было ужасным. Она пошла за ним и увидела несколько других детей, напуганных также, как и Минтор.
— Что случилось? — произнесла Пичи. — Что?
— Они собираются пострелять наших свиней, — наперебой отвечали дети. — Сейчас они собрались все у леса.
— Кто? — спросила Пичи. — Кто это?
— Некоторые из моих людей, — ответил король все еще рассматривая свое кольцо и восхищаясь им.
— Полагаю, что это двенадцать дворян-добровольцев, которые поехали в леса отстреливать свиней. Они охотники, и любят этим заниматься. Им всего-то потребуется для выполнения этой задачи один час. А почему бы нам не накормить свежим мясом все королевство? Что за хороший я король! Забочусь о хлебе насущном для своих людей! — лукаво сказал король.
Пичи всплеснула руками:
— Вы приказали убить свиней? Виридис нахмурила брови.
— Пичи, моя дорогая! — сказала она. — Свиньи к тебе не имеют никакого отношения. Этим займется Его Величество король! Пойдем сейчас в музыкальную комнату и послушаем квартет до ужина.
В комнате установилась абсолютная тишина. Время как бы застыло, когда взгляд Пичи перескакивал с одного присутствующего на другого. Глаза Виридис забегали, Минтора и других крестьян выражали испуг, глаза Тиблока светились радостью, а глаза короля выражали самодовольство.
Его Величество король. Пичи так посмотрела на него, будто бы его никогда в своей жизни не видела. Да, она отважилась задать вопрос насчет свиней! Да, она сумела сделать невозможное: овладела всеми тонкостями этикета… А теперь, к черту все эти правила поведения!!! Если, будучи высокопоставленной леди, она отвернется от людей, которые нуждаются в ее помощи, вот тогда она будет самой невоспитанной женщиной на всем белом свете. Сжав руки в кулаках так, что пальцы побелели, она направилась к королю.
Виридис попыталась перехватить ее за руку. — С тобою все в порядке? — спросила она. Очень медленно Пичи повернулась лицом к женщине, которая учила ее уму-рузуму целых три недели, и сказала:
— Руки прочь от меня! Виридис побледнела.
— Пичи! Что… Что ты сказала?
— Я сказала, леди, то, что если Вы не уберете от меня свои руки, то я так дам Вам по голове, что забудете, как Вас зовут!!!
Виридис судорожно убрала руку. Она была смущена и почти что опозорена:
— Пичи, я должна настоять на том, чтобы ты извинилась перед Его Величеством королем, — пробормотала Виридис. — И потом мы пойдем.
— Скорее реки вспять потекут, прежде чем мы пойдем куда-нибудь отсюда! — громко произнесла Пичи.
— О, Боже! — запричитала Виридис и скрестила руки на груди. — У меня сейчас будет обморок… Что ужасное творится со мной… Мое сердце… мои нервы… Боги небесные! Я совсем больна!
Пичи пристально посмотрела на Виридис и ответила:
— Леди, Вы обсолютно здоровы, как новорожденный ребенок! А что касается Вас, — она гневно посмотрела на короля, — то я думаю, что Вас крестили, окуная в уксус!!! Я в жизни своей еще с такими людьми не встречалась. Вот почему в жилах у Вас течет такая холодная кровь. Думаю, что если даже маленький комар Вас укусит, то сразу же заработает себе пневмонию!
Король ухмылялся. Он сделал свое дело! Да здравствует король! Эта принцесса вела себя не так, как надо!
— Заканчивайте свою пламенную речь! — сказал он, обращаясь к Пичи. — И говорите помедленнее! Я должен буду передать Сенеке точь в точь наш разговор. Он так надеялся, что Вы станете настоящей леди. А мне придется его очень разочаровать!
Гнев Пичи не знал предела. Бог помог ей. Она собиралась ударить человека: короля или нет, в данный момент разницы никакой для нее не было. Король заметил, как она подняла свой сжатый кулак. И тут впервые с того момента, как он начал дразнить ее, король испугался.
— Что… что Вы собираетесь сделать? Собираетесь ударить меня? — спросил взволнованно король.
— Ваше Величество! Только тогда, когда я Вас хорошенько отхожу, Вы почувствуете себя козлом, падающим в пропасть.
Она замахнулась, и запнулась… — в этот момент к ней под ноги бросился пушистый комочек. Поглядев себе под ноги, она увидела внизу свою белку. Пичи улыбнулась, хлопнула несколько раз в ладоши и, указав на короля, сказала:
— А ну-ка, поддай ему хорошенько! Белка прыгнула королю на грудь и так вцепилась острыми когтями, что король от неожиданности завалился в своем кресле, задрав кверху свои толстые ноги.
Удовлетворенная Пичи подошла к Минтору и другим крестьянам, а все вместе — к Тиблоку.
— А это наш Руперт-Дуперт-Фигли-Муперт! — сказала Пичи. — Знаешь, Тиблок, — продолжила она. — Последнее время я с кого-то уже «сдирала шкуру». А теперь, прочь с моей дороги! Иначе размажу тебя всего по ней!
Тиблок онемел от ужаса, а Пичи сказала крестьянам:
— Я поеду в леса, встретимся там.
Минтор и другие крестьяне пошли следом за ней.
Пичи поторопилась на конюшню. Не обнаружив там Дамаска, она поняла, что Сенека ускакал на нем. На душе у нее кошки скребли. Боже! Ему пришлось прочувствовать все ее поведение. Он никогда теперь не полюбит ее! Слезы брызнули из ее глаз. Белый жеребец стоял в конюшне. Он был необузданный. Пытаясь обуздать его, Пичи запуталась в своих многочисленных юбках.
— Черт бы побрал эти юбки! — воскликнула она.
В это время на конюшне появился Виб.
— Ваше Высочество! — воскликнул он. — Позвольте нам приготовить Ваш экипаж! Мы…
— У меня нет времени, чтобы ждать! — сказала она и, повернувшись к конюху спиной, начала развязывать и отстегивать свои многочисленные нижние юбки и нижнее белье. Вся эта воздушная масса быстро опустилась на землю. Пичи переступила через нее.
— Боже Святый! — взмолился Виб. — Ваше Величество, позвольте…
— Не молись за меня, Виб. Молись за свиней или лучше за тех дворян, которые собираются подстрелить их. Но я поймаю их раньше, чем они забудут все молитвы.
Она подвела жеребца к кипе сена, вскарабкалась туда, а потом залезла на жеребца. К тому моменту Виб уже зануздал его. Пичи выехала из конюшни, проехала через ворота по мосту и выехала в открытое поле. Жеребец понесся галопом, и Пичи пришлось наклониться и обнять шею жеребца. Ее корона свалилась с головы, но она не расстроилась. Она больше не была принцессой Авентины, ее Королевское Высочество. Она была просто Пичи Макги, девушка с гор из местечка Поссом Холлоу в Северной Каролине.
Дамаск летел как на крыльях и только в лугах замедлил бег, так как его хозяин натянул поводья. Сенека остановил жеребца в середине зеленого поля. Несколько овец подняли свои головы и смотрели на ездока. Сенека соскочил на землю, и ноги его провалились в мягкое зеленое покрывало, ярко усыпанное алыми и белыми цветами.
Однажды он уже был на этом лугу. Пичи предложила ему пробежаться, но он отказался. Другой раз она его не пригласила. Тогда он сам пробежал это поле быстро без нее. Сенека разулся, сбросил обувь и носки на землю, взял жеребца под уздцы, и они зашагали по мягкому лугу. Они шли мимо овец, мимо цветов, мимо могучего дуба. Пройдя довольно большое расстояние, они остановились у кристально-чистого пруда. Сенека заглянул в прозрачную воду. Там плавали мелкие серебристые рыбешки. Сенека зачерпнул ладонями холодной воды и плеснул себе в лицо. Затем он вновь зачерпнул воды, но на этот раз выпил и нашел свежей и вкусной.
Свежая и вкусная. Это напомнило ему о Пичи. Он взглянул на дворец и подумал, все ли еще Пичи там предстает перед отцом. Он слегка наклонил голову. Вода в пруду была зеркально чистой и отражалась в лучах солнца. Ему показалось, что зеркальная гладь воды улыбается, улыбается улыбкой Пичи. И вообще, Пичи не выходила из его головы, с ее дивными волосами, с ее бесстрашными изумрудно-зелеными глазами, с ее мягкими и нежными губами. Его мысли были прерваны цокотом копыт. Он поднял голову и прислушался. Цокот копыт все приближался и приближался. И вдруг из-за поворота на пыльной дороге появился белый жеребец… И, о, чудо!
Всадницей на нем была сама Пичи. От бешеной скачки ее рыже-золотые волосы разлохматились и разметались по плечам. Она опять была во всей своей необузданной и дикой красе! Прежде, чем он смог что-нибудь подумать, он уже сидел в седле.
Пичи посмотрела в большое зеркало, что стояло в углу ее комнаты. Ее искусно сшитое платье из светло-золотой ткани было ей к лицу. Платье было отделано красивым кружевом. Но ничего не могло прикрыть ей грудь. Она, действительно, не должна была делать глубоких вздохов из-за опасения того, чтобы грудь не вывалилась совсем. На ней были золотые и бриллиантовые украшения. На голове у нее была корона Королевы Диандры.
— Я одета для бала, — пробормотала Пичи. — Моя грудь… да ладно… А как насчет короны? Я думаю, что ее надевают в особых случаях, — возразила она Виридис.
— Но ведь это и есть особенный случай, — сказала ей Виридис. — Я выбрала наиболее красивое платье из тех, что у тебя есть. Я уверена, что все оценят твой «шарм». Помни, что наша цель — очаровать Сенеку. После просмотра выставки уже стемнеет, и мы отправимся ужинать. А после ужина, в музыкальном салоне послушаем музыкантов и, я думаю, Сенека пригласит тебя танцевать вальс. Он должен знать, что ты освоила все сложные «па», — говорила Виридис.
— Да, к нам присоединится король, — добавила она. — А теперь, Пичи. послушай меня внимательно. Его Величество король захочет испытать тябя. Он любит это делать. Я знаю его уже на протяжении многих лет. Сегодня самый трудный день для тебя, Пичи, — закончила Виридис.
Августа встала со своего кресла и вручила Пичи персикового цвета розы.
— Ты сегодня очень элегантна, Пичи, — сказала Августа.
Пичи приняла букет и спросила:
— Что-нибудь не так. Августа?
— Нет, все в порядке… Пичерс, — ответила она.
Виридис всплеснула руками.
— Пичерс? Да каким именем называешь принцессу, Августа? — воскликнула она. Августа заглянула Пичи в глаза.
— Пичерс — это имя Ее Королевского Величества. Она однажды попросила меня называть ее этим именем, вот я и называю. А потом, она же назвала меня Джусси, — сказала Августа.
— Да, но те времена уже минули давно, — сказала Виридис. — А сейчас пойдем, Пичи. Пора показать твои безупречные манеры поведения и обаяние твоему мужу и свекру. Не сомневаюсь, что твоя выставка очарует их.
Пичи отвернулась от печальных глаз Августы. Грациозно подняв юбки, Пичи пошла за Виридис. Ее сегодня представляют королю и принцу. Она интуитивно поняла, что вчерашнее представление Сенеке было провалено. Сегодня этого не повторится. Сегодня она будет на высоте. Она уверена, что завоюет любовь Сенеки.
Сенека не понимал, почему сегодняшнее представление принцессы будет проходить здесь, в зеленом салоне для рисования. Вообще, эта комната была самой большой из двадцати трех гостиных дворца. Стены были задрапированы изумрудно-зеленым шелком. Вокруг стояли прекрасные зеркала, пол был из белого мрамора. Отсвечивали золотые канделябры. Золоченая лепнина на огромном потолке изображала сцены из греческой мифологии. Вдоль шелковой стены стояли пять — десять кресел. Ножки кресел утопали в малинового цвета ковре. В центре огромной комнаты стоял деревянный стол. На столе была ваза из зеленого малахита, с ярко-красными пасхальными цветами.
Пичи пришлось грациозно пройтись по многим комнатам, прежде чем она пришла в эту. Лакей предложил Сенеке бокал шампанского. Тот отказался и заказал себе бренди, а для белки, которая сидела у него на коленях — орехи. Сенека залпом проглотил бренди и попросил принести еще.
— Добрый вечер. Ваше Высочество, — раздался голос Тиблока.
— Ты пришел на представление. Тиблок? — спросил Сенека.
— Да, — ответил Тиблок. — По приглашению Его Величества короля.
— А ты потом возьмешь на заметку манеры принцессы и побежишь докладывать о ее поведении королю, да, Тиблок? — спросил Сенека. Тиблок натянуто ухмыльнулся и сказал:
— Его Величество король присоединится к нам, — сообщил Тиблок.
— О, король решил покинуть свою постель ради такого знаменательного вечера как этот! — съязвил Сенека.
— Да, Сенека! — сказал внезапно появившийся король. — Никакая боль не помешает мне присутствовать на сегодняшнем представлении. Месяц уже прошел, и результаты нашей сделки я увижу своими собственными глазами, — сказал король.
Затем он позволил Тиблоку усадить себя в кресло и начал растирать свои больные колени.
— Я вижу, что ты так и не притронулся к лекарству, которое Пичи приготовила специально для тебя, — проговорил Сенека.
— Нет и не буду! — ответил король. — Я доверяю и лечусь у своих придворных медиков, а не какому-то сомнительному травяному доктору.
Сенека насмешливо заметил:
— Да, как я забыл, что королевские медики так помогли тебе за все эти годы!
Король поежился от дерзости Сенеки.
— Ну, где же эта маленькая деревенщина? Она заставляет меня ждать!
Сенека поглядел на часы, стоящие на камине.
— Час презентации назначен на пять. А сейчас — без пяти пять. Она не опаздывает, ты очень нетерпелив, отец! Опасаюсь, что твои мечты не сбудутся. Я был вчера в ее обществе и заверяю тебя, что более воспитанной женщины я не видел! — заявил Сенека.
— Значит, ты должен гордиться этим! — сказал король.
— Я так и делаю! — парировал принц.
— Это ты так думаешь, что выиграл пари, — сказал король. — А мы — поживем — увидим!
Сенека на мгновение закрыл глаза и подумал, что он-то от этой сделки ничего не выиграл, он только все потерял. И самое главное, он потерял Пичи. Но королю он сказал следующее:
— Отец, на этот раз я выиграл. Я выиграл все: и пари, и трон, и корону, и право иметь достойную жену.
Король взглянул на Тиблока и заулыбался. Оба были очень вежливы друг с другом, и Сенека понял, что у них есть какая-то тайна.
— Отец… — начал было Сенека, но король прервал его возгласом:
— О, а вот и леди! — это Виридис и Августа и следом за ними — Пичи.
Сенека взглянул на Пичи. Она была в изумительном платье золотистого цвета. Ее бриллианты сияли всеми цветами радуги.
Пичи поклонилась королю и сказала:
— Ваше Величество! Я благодарна Вам за то, что Вы присоединились к нам.
Ее голос звучал уверенно и спокойно. Речь была изумительной. Она была хороша, удивительно хороша собой! Король подал ей свою руку с рубином. Сенека вспомнил, как однажды она ему сказала, что рубины — это символ злости и жестокости. И еще, она верит в приметы, как она могла дотронуться до рубина, — подумал Сенека.
— Поднимись! — приказал король Пичи.
Она распрямилась и затем поклонилась своему мужу и сказала:
— Я приветствую Вас, Ваше Высочество!
— Я тоже, — сухо ответил он и допил бренди из бокала.
Пичи чуть было не растерялась от столь холодного обращения с ней ее мужа, но потом быстро взяла себя в руки. Она не должна была испортить презентацию. Она повернулась к королю и спросила:
— Как Ваше здоровье. Ваше Величество? Король Зейн пристально поглядел на нее. Действительно, девушка разительно изменилась в своих манерах поведения. Но была ли она настоящей леди внутри, с ног до головы? Но король понял, что наступило время действовать.
— Я не пользовался тем лекарством, что Вы мне передали, — сухо сказал Пичи король. — Я верю, что они были отвратительны по своей природе и совершенно бесполезны по значимости. Более того, я не привык лечиться у знахарей, которые ничего не смыслят в медицине.
Сенека понял, что его отец хочет загнать ее в ловушку, и что он будет действовать также и впредь. Сенеке стало интересно: сумеет ли настоящая Пичи защитить себя.
— Прошу извинения за то, что я Вас так тогда осмотрела. Обещаю больше так не поступать впредь, — ответила она.
Сенека повысил голос:
— Да, постарайся больше не оказывать помощь.
Но Пичи даже и бровью не повела. Она продолжала оставаться спокойной и выдержанной.
«Боже! — думала она. Что еще нужно было Сенеке от нее?»
Король уловил, что между молодыми была какая-то размолвка и продолжил свою коварную беседу дальше.
— Мне стало известно, — сказал король, обращаясь к Пичи, — что Вы преуспели в искусстве откармливания свиней, так ли это?
Виридис поторопилась ответить вместо Пичи.
— Ваше Величество, — сказала она. — Принцесса уже знает, что общение с дикими животными непристойно для леди.
— Достаточно, Виридис, — сухо произнес король. — Я же ведь не с Вами разговариваю, а с принцессой. Или Вы вмешиваетесь потому, что боитесь, что она забудет манеры, которым Вы ее научили?
Виридис смутилась и отошла в сторону. Пичи, высоко подняв голову, произнесла:
— Я знаю много о свиньях. Ваше Величество. Мой отец выращивал их. Король поднял бровь.
— Это значит, что Вы росли вместе со свиньями? Сенека взглянул на Пичи и спросил:
— Что Вы скажете на это, Принцесса? Отец заявляет, что Вы росли вместе со свиньями. Вы позволите ему вести разговор таким образом?
Опасаясь, что ее настоящие чувства вырвутся наружу, Пичи не глядела на Сенеку и, сосредоточившись, она ответила:
— Я не росла вместе со свиньями. Ваше Величество! Я только наблюдала, как мой отец выращивал их.
— Скажи мне: ты любишь свиней? — спросил король у Пичи.
— Они мне нравятся! — ответила Пичи.
— А мне — нет! — парировал король и добавил; — Особенно тогда, когда они бродят по всему моему королевству. А вообще-то, насколько мне известно, свиньи должны находиться в загонах, а не бродить по моим лесам. Вы об этом что-нибудь слышали?
Пичи сжала руки в кулаки так, что пальцы ее побелели.
— Я… Да, Ваше Величество. Я действительно сказала крестьянам выпускать своих свиней в леса для того, чтобы они питались желудями, — ответила она.
Сенека понял, что король готов был наказать ее за самовольные решения. И вдруг у него появилось непредолимое желание защитить ее.
— Отец, — сказал Сенека. — Пичи инструктировала крестьян, как откармливать свиней…
— Шампанского! — грубо прервал король Сенеку. Лакей налил шампанское в бокал и отдал молодому слуге, чтобы тот отнес королю. Король Зейн взял бокал и согнулся, чтобы растереть свои ноги. Неловким движением он опрокинул шампанское себе на одежду. А Тиблок очень быстро использовал момент, чтобы воплотить в жизнь свои коварные планы. Он начал хлестать молодого слугу по щекам:
— Ты, неповоротливый маленький идиот! Ты облил Его Величество! Ты отстраняешься от службы во дворце. Немедленно убирайся отсюда и не забудь прихватить свои вещи! — скомандовал Тиблок.
Сенека и Августа направились к слуге, чтобы успокоить, но его след простыл, пока они шли. Пичи уже не могла сдерживать гнев. Краска, залившая ее лицо, выдала ее. Чтобы скрыть это, она слегка наклонила голову и стояла, перебирая пальцами кружева своих юбок.
Сенека, конечно же, видел, что Тиблок избил слугу без причины, а Пичи даже не сказала и слова в защиту. Боже праведный! Что это стала за женщина!
А король улыбался. Ему была по душе такая находчивось Тиблока. В свою очередь, Тиблок тоже улыбнулся королю.
— Я надеюсь, Тиблок, что у тебя есть обязанности по дворцу следить за слугами? — спросил король у Тиблока.
— Да, — ответил Тиблок. — И я пойду пригляжу за ними.
— Хороший помощник, — сказал король о Тиблоке. — За исключением Тиблока все слуги вульгарны и глупы, — продолжил король и взглянул на Пичи. — Вы, должно быть, чувствуете себя среди них как дома. Я прав?
Пичи стояла, чуть склонив голову. Она чувствовала, что каждая пара глаз и каждый в комнате с большим вниманием следили за ней и слушали, что она скажет.
Шестое чувство подсказывало ей, что ее ответ будет решающим фактором в том, какое мнение о ней сложится у ее мужа. Глубоко вздохнув, она посмотрела королю прямо в глаза и сказала:
— Если мое поведение все еще не такое, каким должно быть, я вновь приношу свои извинения, Ваше Величество!
У Сенеки было такое чувство, будто бы его поразила молния. Боже! Что еще преподнесет Пичи? Опустится на колени и поцелует ноги его отца? Он ненавидел ее раболепство, ее угодничество и ее абсолютную покорность. Он ненавидел своего отца, что он избрал такую манеру проверки ее качеств.
Он ненавидел Виридис за то, что она преуспела в своем деле, превратив Пичи в марионетку.
Но больше всего он ненавидел себя за то, что захотел перекроить ее на другой лад. Больше уже он терпеть не мог. Если он не уйдет отсюда сейчас же, то потом миллион раз пожалеет.
Пичи увидела, как пылали гневом глаза Сенеки, когда он направлялся к двери.
— Сенека! — позвала она и собралась было пойти за ним, как вдруг остановилась, когда к ней вновь обратился король.
— Вы не имеете права разрешать крестьянам, чтобы их животные паслись в моих лесах. Свиньи больше не будут пастись в лесах Авентины.
Пичи очень расстроилась, но не подала и виду.
— Что Вы сделали? — спросила она. — Вы сказали людям не выпускать свиней?
Но в это время в коридоре раздались крики:
— Ваше Величество!
Это кричал Тиблок. Он разыграл настоящий «фарс».
— Я не мог остановить их. Они прорвались во дворец…
— Принцесса! Принцесса! Помоги нам! — раздались голоса.
Лицо Пичи покраснело, когда она увидела Минтора. Выражение его лица было ужасным. Она пошла за ним и увидела несколько других детей, напуганных также, как и Минтор.
— Что случилось? — произнесла Пичи. — Что?
— Они собираются пострелять наших свиней, — наперебой отвечали дети. — Сейчас они собрались все у леса.
— Кто? — спросила Пичи. — Кто это?
— Некоторые из моих людей, — ответил король все еще рассматривая свое кольцо и восхищаясь им.
— Полагаю, что это двенадцать дворян-добровольцев, которые поехали в леса отстреливать свиней. Они охотники, и любят этим заниматься. Им всего-то потребуется для выполнения этой задачи один час. А почему бы нам не накормить свежим мясом все королевство? Что за хороший я король! Забочусь о хлебе насущном для своих людей! — лукаво сказал король.
Пичи всплеснула руками:
— Вы приказали убить свиней? Виридис нахмурила брови.
— Пичи, моя дорогая! — сказала она. — Свиньи к тебе не имеют никакого отношения. Этим займется Его Величество король! Пойдем сейчас в музыкальную комнату и послушаем квартет до ужина.
В комнате установилась абсолютная тишина. Время как бы застыло, когда взгляд Пичи перескакивал с одного присутствующего на другого. Глаза Виридис забегали, Минтора и других крестьян выражали испуг, глаза Тиблока светились радостью, а глаза короля выражали самодовольство.
Его Величество король. Пичи так посмотрела на него, будто бы его никогда в своей жизни не видела. Да, она отважилась задать вопрос насчет свиней! Да, она сумела сделать невозможное: овладела всеми тонкостями этикета… А теперь, к черту все эти правила поведения!!! Если, будучи высокопоставленной леди, она отвернется от людей, которые нуждаются в ее помощи, вот тогда она будет самой невоспитанной женщиной на всем белом свете. Сжав руки в кулаках так, что пальцы побелели, она направилась к королю.
Виридис попыталась перехватить ее за руку. — С тобою все в порядке? — спросила она. Очень медленно Пичи повернулась лицом к женщине, которая учила ее уму-рузуму целых три недели, и сказала:
— Руки прочь от меня! Виридис побледнела.
— Пичи! Что… Что ты сказала?
— Я сказала, леди, то, что если Вы не уберете от меня свои руки, то я так дам Вам по голове, что забудете, как Вас зовут!!!
Виридис судорожно убрала руку. Она была смущена и почти что опозорена:
— Пичи, я должна настоять на том, чтобы ты извинилась перед Его Величеством королем, — пробормотала Виридис. — И потом мы пойдем.
— Скорее реки вспять потекут, прежде чем мы пойдем куда-нибудь отсюда! — громко произнесла Пичи.
— О, Боже! — запричитала Виридис и скрестила руки на груди. — У меня сейчас будет обморок… Что ужасное творится со мной… Мое сердце… мои нервы… Боги небесные! Я совсем больна!
Пичи пристально посмотрела на Виридис и ответила:
— Леди, Вы обсолютно здоровы, как новорожденный ребенок! А что касается Вас, — она гневно посмотрела на короля, — то я думаю, что Вас крестили, окуная в уксус!!! Я в жизни своей еще с такими людьми не встречалась. Вот почему в жилах у Вас течет такая холодная кровь. Думаю, что если даже маленький комар Вас укусит, то сразу же заработает себе пневмонию!
Король ухмылялся. Он сделал свое дело! Да здравствует король! Эта принцесса вела себя не так, как надо!
— Заканчивайте свою пламенную речь! — сказал он, обращаясь к Пичи. — И говорите помедленнее! Я должен буду передать Сенеке точь в точь наш разговор. Он так надеялся, что Вы станете настоящей леди. А мне придется его очень разочаровать!
Гнев Пичи не знал предела. Бог помог ей. Она собиралась ударить человека: короля или нет, в данный момент разницы никакой для нее не было. Король заметил, как она подняла свой сжатый кулак. И тут впервые с того момента, как он начал дразнить ее, король испугался.
— Что… что Вы собираетесь сделать? Собираетесь ударить меня? — спросил взволнованно король.
— Ваше Величество! Только тогда, когда я Вас хорошенько отхожу, Вы почувствуете себя козлом, падающим в пропасть.
Она замахнулась, и запнулась… — в этот момент к ней под ноги бросился пушистый комочек. Поглядев себе под ноги, она увидела внизу свою белку. Пичи улыбнулась, хлопнула несколько раз в ладоши и, указав на короля, сказала:
— А ну-ка, поддай ему хорошенько! Белка прыгнула королю на грудь и так вцепилась острыми когтями, что король от неожиданности завалился в своем кресле, задрав кверху свои толстые ноги.
Удовлетворенная Пичи подошла к Минтору и другим крестьянам, а все вместе — к Тиблоку.
— А это наш Руперт-Дуперт-Фигли-Муперт! — сказала Пичи. — Знаешь, Тиблок, — продолжила она. — Последнее время я с кого-то уже «сдирала шкуру». А теперь, прочь с моей дороги! Иначе размажу тебя всего по ней!
Тиблок онемел от ужаса, а Пичи сказала крестьянам:
— Я поеду в леса, встретимся там.
Минтор и другие крестьяне пошли следом за ней.
Пичи поторопилась на конюшню. Не обнаружив там Дамаска, она поняла, что Сенека ускакал на нем. На душе у нее кошки скребли. Боже! Ему пришлось прочувствовать все ее поведение. Он никогда теперь не полюбит ее! Слезы брызнули из ее глаз. Белый жеребец стоял в конюшне. Он был необузданный. Пытаясь обуздать его, Пичи запуталась в своих многочисленных юбках.
— Черт бы побрал эти юбки! — воскликнула она.
В это время на конюшне появился Виб.
— Ваше Высочество! — воскликнул он. — Позвольте нам приготовить Ваш экипаж! Мы…
— У меня нет времени, чтобы ждать! — сказала она и, повернувшись к конюху спиной, начала развязывать и отстегивать свои многочисленные нижние юбки и нижнее белье. Вся эта воздушная масса быстро опустилась на землю. Пичи переступила через нее.
— Боже Святый! — взмолился Виб. — Ваше Величество, позвольте…
— Не молись за меня, Виб. Молись за свиней или лучше за тех дворян, которые собираются подстрелить их. Но я поймаю их раньше, чем они забудут все молитвы.
Она подвела жеребца к кипе сена, вскарабкалась туда, а потом залезла на жеребца. К тому моменту Виб уже зануздал его. Пичи выехала из конюшни, проехала через ворота по мосту и выехала в открытое поле. Жеребец понесся галопом, и Пичи пришлось наклониться и обнять шею жеребца. Ее корона свалилась с головы, но она не расстроилась. Она больше не была принцессой Авентины, ее Королевское Высочество. Она была просто Пичи Макги, девушка с гор из местечка Поссом Холлоу в Северной Каролине.
Дамаск летел как на крыльях и только в лугах замедлил бег, так как его хозяин натянул поводья. Сенека остановил жеребца в середине зеленого поля. Несколько овец подняли свои головы и смотрели на ездока. Сенека соскочил на землю, и ноги его провалились в мягкое зеленое покрывало, ярко усыпанное алыми и белыми цветами.
Однажды он уже был на этом лугу. Пичи предложила ему пробежаться, но он отказался. Другой раз она его не пригласила. Тогда он сам пробежал это поле быстро без нее. Сенека разулся, сбросил обувь и носки на землю, взял жеребца под уздцы, и они зашагали по мягкому лугу. Они шли мимо овец, мимо цветов, мимо могучего дуба. Пройдя довольно большое расстояние, они остановились у кристально-чистого пруда. Сенека заглянул в прозрачную воду. Там плавали мелкие серебристые рыбешки. Сенека зачерпнул ладонями холодной воды и плеснул себе в лицо. Затем он вновь зачерпнул воды, но на этот раз выпил и нашел свежей и вкусной.
Свежая и вкусная. Это напомнило ему о Пичи. Он взглянул на дворец и подумал, все ли еще Пичи там предстает перед отцом. Он слегка наклонил голову. Вода в пруду была зеркально чистой и отражалась в лучах солнца. Ему показалось, что зеркальная гладь воды улыбается, улыбается улыбкой Пичи. И вообще, Пичи не выходила из его головы, с ее дивными волосами, с ее бесстрашными изумрудно-зелеными глазами, с ее мягкими и нежными губами. Его мысли были прерваны цокотом копыт. Он поднял голову и прислушался. Цокот копыт все приближался и приближался. И вдруг из-за поворота на пыльной дороге появился белый жеребец… И, о, чудо!
Всадницей на нем была сама Пичи. От бешеной скачки ее рыже-золотые волосы разлохматились и разметались по плечам. Она опять была во всей своей необузданной и дикой красе! Прежде, чем он смог что-нибудь подумать, он уже сидел в седле.