Сенека увидел, что Пичи с белкой уже уселась в экипаже. Он поспешил присоединиться к ним, уселся в карету, обнял Пичи и приказал кучеру ехать. По обеим сторонам экипажа ехали стражники. Через некоторое время экипаж уже ехал по дороге, что вела ко дворцу через изумрудно-зеленые луга. На лугах паслись овцы, много овец.
   — О, Боже! — воскликнула Пичи. — Сенека! Посмотри! Ведь овец пасут взрослые, а не дети!?!
   Сенека взглянул в окно экипажа. Пичи была права. На полях не было ни одного ребенка. Овец пасли, действительно, только взрослые мужчины.
   Сенека задумался: «Если ж взрослые пасут овец, то кто выращивает пасхальные цветы? Неужели его отец послал на поля детей? Неужели эти малыши проводят целые дни на полях?»
   — Сенекерс! — позвала его Пичи, прекрасно понимая, что с ним происходит. — Чем опечален?..
   — Ничего серьезного. Принцесса, — старался разуверить ее Сенека. — Я только немного беспокоюсь о тебе. Ты только недавно выздоровела…
   — Ерунда! — перебила она его. — Я себя прекрасно чувствую и собираюсь увидеться с Джусси. А еще я хочу остановиться в деревне и повидаться с крестьянами. Хочу увидеться с Марли, Тивоном и Минтором, хочу посмотреть на свиней…
   Сенека ничего не ответил. У него были свои планы, совсем не совпадающие с планами Пичи. Он мечтал уединиться с ней, со своей женой, у себя в спальне. Вскоре вдали показались ворота королевского замка.
   Тиблок был первым, кто увидел, как Сенека и Пичи вошли в большое мраморное фойе. Слуга только что сошел с лестницы.
   — Тиблок! — сказал Сенека. Тиблок заторопился им навстречу.
   — Ваше Высочество! — приветствовал он их в поклоне. — Добро пожаловать домой!
   Пичи заметила что-то странное в поведении Тиб-лока. И вдруг она поняла: Тиблок улыбался ей, чего не было раньше.
   — Тиблок! Я хочу увидеться со своим отцом! — заявил Сенека.
   — Хорошо, сэр, — ответил Тиблок. — Его Величество в голубом салоне для рисования. Я… — он внезапно замолчал, когда увидел в конце коридора двух девушек-служанок. У девушек в руках были огромные кули махровых полотенец. Одна из девушек уронила свою ношу. Тиблок повернулся к принцу.
   — Если Ваше Высочество извинит меня, я помогу служанкам с полотенцами.
   Пичи увидела, как Тиблок взвалил все полотенца на себя и удалился со служанками.
   — Что-то, действительно, с ним произошло! — воскликнула Пичи. — Помогает девушкам-служанкам, улыбается… Скалится, как собачонка, получившая большую кость! Бьюсь об заклад, что он испил все то лекарство, которое я приготовила твоему отцу. Говорю тебе, Сенека, что это на него лекарство так подействовало.
   — Да, будь я проклят, если не поверю! — ответил Сенека. — С ним, действительно, что-то произошло.
   Сенека пожал плечами и направился вместе с Пичи в голубой салон. Он весь напрягся, когда уловил взгляд своего отца. Король стоял у столика перед камином, а на столике находилось множество деревянных фигурок.
   — Отец! — окликнул его Сенека.
   — Сенека! — воскликнул король Зейн.
   — Рад видеть тебя снова, отец, — саркастически произнес Сенека.
   Он усадил Пичи на диван и сам остался рядом с нею.
   — А теперь ты расскажешь мне, куда подевались все крестьянские дети, — повелительным тоном сказал Сенека.
   — Крестьянские дети? — переспросил король Зейн и потер свою щеку.
   — Они что, все на полях с пасхальными цветами? — продолжал наседать принц.
   — На пасхальных полях с пасхальными цветами? А что им там делать? Было б тебе известно, что на полях с пасхальными цветами ты сможешь найти только овец и только их! — заверил Сенеку король.
   — Овец? — выпалила Пичи.
   — Овец? — эхом отозвался Сенека.
   — Ну, не всех, конечно, — пояснил король. — Поля не должны сразу опустошаться, поэтому одна деревня пасет свои стада в один день, другая — в другой день и так далее.
   Сенека в недоумении нахмурился.
   — Отец, а что овцы делают на полях с пасхальными цветами?
   Король поднял одну деревянную фигурку.
   — Полагаю, что они едят цветы, Сенека. Если бы ты был овцой, то делал бы то же самое, — сказал король.
   — Если я… если бы я был овцой? — переспросил Сенека.
   Он никогда еще не слышал, чтобы отец разговаривал таким образом. С широко раскрытыми глазами он уставился на отца.
   Пичи решила воспользоваться моментом, чтобы задать вопрос:
   — А где же подростки? Они обычно пасли стада, но мы не заметили ни одного по пути домой?
   Король посмотрел на деревянную статуэтку, а затем ответил:
   — Дети заняты покраской.
   — Они красят? — теперь уже не поверила своим ушам Пичи.
   Король поставил деревянную фигурку на стол, а другую взял в руки и начал расхаживать по комнате.
   — Да, дети действительно красят новые дома. Им эта затея очень понравилась. Я ездил осматривать новые дома, и это было чудесно!
   Сенека ничего не понимал.
   — О каких домах ты говоришь, отец? — спросил Сенека.
   — О новых крестьянских домах. Старые дома я дал приказ разрушить. И вся Авентина приняла участие в строительстве новых домов.
   Пичи пыталась сообразить, о чем идет речь.
   — И даже дворяне помогали?
   Король кивнул головой.
   — Да, все, кроме Вэстона Шеррингхейма. Он был занят с детской колыбелью. Августа наказала ему, чтобы ее первенец спал в колыбели, изготовленной собственными руками отца. У Вэстона не так хорошо ладится работа с деревом, как у меня. И мне пришлось ему помогать. Я езжу к нему каждый день.
   Пичи и Сенека уставились на короля, затем — друг на друга, затем снова на короля.
   Король указал на деревянные фигурки.
   — Я вырезал каждую своими собственными руками. Здесь — и животные, и деревья, и цветы, и фрукты, и всякое другое.
   — Вы действительно вырезали это своими собственными руками?
   — Да, — ответил король.
   Пичи подняла вырезанную из дерева свинью.
   — Свиньи сейчас пасутся на свободе, — сообщил король Пичи. — Маленькая девочка по имени Марли приходила во дворец и предлагала мне своего котенка по имени Радуга в обмен на мое разрешение выпустить свиней на волю. Это было удивительное предложение, но я отказался взять котенка. Как же я мог лишить ребенка ее радости? И я разрешил пасти свиней в лесах потому, что там скопилось много желудей. И свиньи сразу прибавили в весе. А тебе интересно узнать, Пичи, почему я заинтересовался резьбой по дереву?
   Когда она услышала, как король произнес ее имя, она растерялась так, что даже не нашлась, что ответить.
   Король указал на камин.
   Пичи увидела там, у камина, трость, которую она вырезала для короля.
   — Я был потрясен мастерством, с каким была сделана трость. Я захотел тоже попробовать и занялся резьбой по дереву, так как мне нечем было в то время заняться. Тиблок держал меня в постели несколько недель. Он заботился обо мне, как родная мать, — говорил король.
   Пичи ухмыльнулась, а Сенека не мог ушам своим поверить.
   — Мне нечем было заниматься в те дни. Помнишь, Пичи, как ты оставила нож у меня в спальне? Оставалось только достать дерево и начать работу. Помнишь, как ты советовала мне заняться резьбой по дереву? А еще ты мне говорила, что это успокоит меня и пойдет мне на пользу. Теперь же я скажу тебе откровенно, что я немного талантливее, чем ты, — сказал король.
   Пичи слушала и ушам своим не верила. Она поняла только одно: король выпил все лекарство, что она приготовила, и ему это помогло, даже больше чем помогло. Он стал совсем другим.
   — Вы приняли все лекарство, что я приготовила? — спросила она у короля.
   Сенека тем временем подошел к окну, где стоял его отец, и спросил:
   — И ты пользуешься своей тростью?
   — Да, — ответил король.
   — Но ты ж ведь говорил, что никогда не будешь пользоваться тростью, чтобы не выглядеть убогим стариком. Ты говорил… — сказал Сенека.
   — Да, но я… Как бы это сказать… — запнулся король.
   А Сенека все спрашивал:
   — Как так случилось, что ты перестал вывозить пасхальные цветы на продажу, отец?
   Король отошел от окна.
   — Да, я больше не вывожу пасхальные цветы. Сенека изумился.
   — Отец, я боюсь, что я ничего не понимаю. Король закрыл глаза.
   — Ничего удивительного в этом нет. Если бы ты остался в Авентине, а не колесил бы по всей Англии, то ты бы знал, что сюда пришло очень важное письмо, — сообщил король Зейн.
   — Письмо, отец? Какое письмо? Король вздохнул.
   — Письмо от королевы Виктории. Пичи ведь послала королеве Виктории шерстяной свитер. Правда, Пичи? — обратился он к ней.
   — Да, но что здесь такого? — ответила Пичи.
   — Королева была поражена качеством авентинской шерсти. Она писала, что шерсть была преотличной — мягкой, теплой, пушистой. Но я то уже знал о превосходных качествах этой шерсти.
   Сенека многозначительно взглянул на отца, но король проигнорировал его взгляд.
   — Королева Виктория заказала много нашей шерсти. Я ей послал восемь груженых кораблей и шесть — в Австралию. Нам нужно больше кораблей, Сенека. Мы построим целую флотилию, — сказал король.
   — Отец…
   — Те австралийцы, — продолжал, не слушая, король, — они выращивают хороших овец и получают хорошую шерсть. Но авентинская шерсть — особенная! Ведь авентинские овцы питаются пасхальными цветами, которые нигде не произрастают, Кроме Авентины. Вот поэтому наша шерсть такая необыкновенная, — сказал король.
   Сенека улыбнулся отцу.
   — И тебе никто не говорил о том, что хорошая шерсть наших овец зависит от пасхальных цветов? Ты сам установил это? — спросил Сенека.
   — Ты прав. Я знал об этом уже давно. Сенека видел, как сияли глаза его отца. Гнев, казалось, покинул его.
   — А что касается пастухов, — продолжал король, — я построю для них новые дома, потому что будет очень несправедливо, если не позаботиться о людях, которые выращивают таких драгоценных овец. Пастухи выращивают цветы и радуются тому, что их овцы пасутся рядом и едят цветы. И я говорю, что если бы ты остался в Авентине, как хороший король, ты знал бы все, что произошло в твое отсутствие, — закончил король.
   — Мне жаль… У нас был медовый месяц. Мы… Я… Что? Что ты сказал, отец? — прошептал Сенека.
   — Я сказал, что если бы ты остался в Авентине, как хороший король…
   — Король? — воскликнула Пичи. — Король? Но Сенека только принц. Что…
   — Он скоро станет королем, очень скоро, когда завершатся приготовления к коронации, — объявил король. — Я оставляю трон. Я теперь не страдаю от боли, но вообще я устал. Я устал управлять королевством. Я хочу провести свои последние дни, занимаясь резьбой по дереву.
   — Отец, — прошептал Сенека.
   — Сенека, ты очень неблагодарный сын, — сказал король. — Я отдаю тебе трон, а ты еще меня и не поблагодарил! И более того, я даю тебе королевство без проблем. Крестьяне счастливы, овцы счастливы, даже свиньи счастливы. И нагруженные шерстью корабли отплывают каждый день. Я не могу представить более неблагодарного сына, чем ты, — закончил король.
   Сенека был готов оправдаться, когда король вдруг протянул ему руку для рукопожатия. Сенека взглянул на морщинистую руку отца. Он не хотел пожимать ее, не хотел и все. Он просто хотел его крепко обнять.
   Неуверенный в том, как поймет его отец, он медленно поднял свои руки и положил ему на оба плеча.
   Король опешил, а потом тоже положил свои руки на плечи сына, похлопал его по спине. Впервые в своей жизни Сенека так обращался со своим отцом. Сыновняя любовь ожила в нем. Впервые в жизни он прошептал слово, которое так давно хотел произнести:
   — Папа!
   Сенека внес Пичи в свои апартаменты. К своему удивлению, в спальне они обнаружили ручной работы деревянную колыбель. Они поняли, что это было делом рук самого короля.
   — Довольно явный намек! Что скажешь, Пичи? — обратился к ней Сенека.
   Пичи провела рукой по перилам колыбельки.
   — Должно быть, он хочет иметь внуков, Сенекерс? — спросила Пичи.
   Сенека взял ее на руки и крепко прижал к себе.
   — А я хочу, чтобы у меня был сын! — сказал он,
   — Возможно, будет дочь. Я всегда говорила, что ты расчетлив, но всякое может быть. Он укоризненно поглядел на нее.
   — Жена! Я скоро стану королем, и я приказываю, чтобы ты подарила мне сына. Пичи улыбнулась.
   — Ты же знаешь, что я никогда и ни разу не обманывала тебя с того самого времени, как очутилась здесь. И обещаю тебе, что я подумаю, как сделать, чтобы появился мальчик. А ты что ж, не поможешь мне в этом? — спросила Пичи, улыбнувшись.
   — Не помогу? Да еще как помогу! — сказал Сенека и, подхватив ее на руки, понес в свою спальню. Там у кровати он сел с нею в кресло… и качнулся… Это было кресло-качалка.
   — Откуда оно взялось здесь, это кресло? — спросила Пичи. — Что-то не припоминаю, чтобы я видела его тут раньше.
   Сенека медленно начал расстегивать пуговицы на ее блузке, а затем запустил руки, чтобы поласкать ее нежное тело.
   — Я послал записку Кэтти и Нидии, в которой просил их приобрести кресло-качалку и поставить в моей спальне до нашего с тобой возвращения. Я же сказал тебе, что я буду заниматься любовью с тобой в кресле-качалке до тех пор, пока мы не дадим жизнь нашему сыну, и я знаю, что я говорю.
   — Да, я помню, как это было прекрасно — любить в кресле-качалке. Что ж? Прямо здесь и прямо сейчас? — спросила Пичи.
   — Да, прямо здесь и прямо сейчас! — ответил Сенека. — Это так замечательно! Но самая замечательная в моей жизни — это ты, Пичи! Если бы ты знала, как я люблю тебя!
   — И я люблю тебя, Сенекерс! — сказала она, заглядывая в его бездонно-синие глаза.
   — Знаешь, — обратился к ней Сенека. — Ведь ты ничего не сказала мне о том, как ты собираешься жить в замке?
   Пичи хихикнула.
   — Так вот и собираюсь! Нет ничего лучшего на свете, чем просыпаться и знать, что ты будешь жить. Раньше ведь я думала, что я умру, и поэтому строила быстрые планы на ближайшие дни. А теперь я строю планы с тобой на восемьдесят чудеснейших лет. Вообще же я решила дожить до ста лет!
   Сенека рассмеялся над нею.
   — Значит, мне надо тоже будет прожить с тобою восемьдесят лет. Я же не хочу пропустить и дня без тебя, моя Принцесса.
   — А это значит, что тебе будет сто двенадцать лет, когда мы вместе с тобой уйдем в мир иной. Сенека молча кивнул головой.
   — Мне тогда уже нужны будут трость и одежда для стариков. Обещай, что ты сделаешь все для меня?
   — Обещаю, что сделаю тебе тростей на каждый день недели.
   Он провел пальцем по ее нижней губе и произнес:
   — Это примета, — прошептал он. — А примета не лжет.
   — Примета? — переспросила Пичи.
   Сенека прижал ее к себе и нежно поцеловал.
   — Вещая птица… О, Боже, Пичи! Мы будем счастливы с тобою всю нашу жизнь!

Эпилог

   Тиблок отыскал королеву в голубом салоне для рисования. Он знал, где ее искать. Ей особенно нравилось быть здесь, где над камином висел портрет ангела. Тиблок вошел в салон, но тотчас же отвернулся, когда увидел, что королева укачивает и кормит своего новорожденного младенца.
   — Мадам, мы с господином Буббой прогуляемся. Мы положим цветы на могилу короля Зейна, а затем посмотрим собак господина Буббы. У одной из них появились щенки, — сказал Тиблок.
   Пичи вытерла капельки молока, что были на щеке у ребенка и вспомнила своего свекра. Он умер несколько месяцев тому назад, но умер счастливым, прожив долгую жизнь и порадовавшись на своих четырех внуков. Тут она вспомнила о своих старших детях.
   — Где же мои дети? — спросила она Тиблока.
   — Три маленьких дикаря играют в прятки с Его Высочеством и белкой, — ответил Тиблок.
   Пичи хихикнула, зная, почему Тиблок называет ее детей «дикарями». Только сегодня утром они закрыли Кэтти и Нидию в шкафу и выбросили ключи. Сенеке пришлось взломать дверь, чтобы выпустить их оттуда.
   — Хорошо, Тиблок! — сказала Пичи. — Только скажи Буббе, пусть не забудет, что он обещал одного щенка отдать детям Джусси.
   — Он и мне обещал щенка. Я сам выберу, — ответил Тиблок.
   Когда Тиблок удалился, Пичи подняла на руках своего шестимесячного малыша и прижала к плечу. Ребенок громко закричал. В комнату вбежали другие дети и расстелили перед ним свои красные бархатные одеяла.
   — Мы везде посмотрели, мама, — заявила Тилли.
   — Мы не можем его нигде найти, — добавила Лулу, заворачивая белку в свое бархатное красное одеяльце.
   — Я думаю, что один из троллей в реке утянул его, — сказала маленькая Диандра. — Ты говорила, мамочка, что тролли таскают только башмаки, но я думаю, что они также крадут и королей.
   Пичи засмеялась, посмотрев на своих дочерей. Сенека никак не смог бы отказаться от отцовства. Все три девочки унаследовали его смуглую кожу, черные волосы и сияющие голубые глаза.
   — Вы не можете найти его? Ха! — засмеялась Пичи.
   — Нет, мама, не можем, — ответила Лулу.
   — Он пропал, как гусь в снежной буре… — сказала девочка.
   — Как гусь? — раздался сильный голос.
   Три маленькие девчушки бросились к двери.
   — Папа! — закричали они все вместе. Они называли его самым любимым словом «папа».
   Сенека вошел в комнату.
   — Так что насчет гуся? — спросил он, и его взгляд упал на Пичи.
   — Ты знаешь что-нибудь о гусе, жена? — спросил он, улыбаясь и глядя на Пичи. Пичи захихикала.
   — Я знаю только то, что гусям нравятся золотые камешки!
   Сенека громко рассмеялся.
   — Папа! Где ты был? — донимала его расспросами Тилли.
   — Мы везде обыскались тебя, — сказала ему Диандра.
   Сенека наклонился к Пичи и взял у нее своего зеленоглазого сына, который родился незадолго до смерти отца. После того, как он поцеловал крошечного Зейна Сенеку Даффа Бриндиси, он наклонился и поцеловал своих дочерей. Он любил их так же сильно, как и сына.
   — Папа, — сказала Тилли, натягивая на себя свое пальто, — где ты был?
   Он ущипнул ее за нос и ответил:
   — В башне!
   — В башне? — повторила Лулу. — В какой башне?
   Сенека удивился:
   — Вы хотите сказать мне, что не знаете никакой башни? Боже! Там живет ангел! Этот ангел учила меня как играть в прятки и ходить босиком, смеяться и не бояться пауков. Она учила меня самому прекрасному в жизни.
   — Ангел?! — воскликнула Диандра. У Тилли округлились глаза.
   — А она все еще там?
   Сенека притворился, что он ужасно огорчен, и сказал:
   — Я потерял ее, потерял дважды.
   — О, папа, как это все печально, — прошептала Лулу.
   Диандра дернула отца за брюки.
   — Мы поможем тебе найти ее, папа, — сказала малышка.
   Сенека улыбнулся.
   — Знаешь, — ответил он девочке, — это хорошая идея. Мы не будем искать ее в дальних комнатах. Она в этой самой комнате.
   Девчушки осмотрелись.
   — Здесь нет ангела, папа! — сказала ему Тилли. — Только рамка от портрета, — добавила она.
   — Да, здесь только портретная рамка, — ответил Сенека. — И вы не знаете, как она выглядит?
   — А кто же она тогда, твой ангел, папа! — спросила, нахмурившись, Лулу.
   Сенека с любовью и нежностью посмотрел на Пичи.
   — Кто она? — пробормотал он. — Она — королева Авентины. Ваша матушка. Она… Она мой самый лучший друг.
   Лицо Пичи озарилось нежной улыбкой. Она погладила своей белой рукой смуглую руку Сенеки. Их пальцы сомкнулись, и она оценила свою жизнь. Она жила в сказочном королевстве с четырьмя замечательными детьми и прекрасным мужем, мужем, о котором можно мечтать. Со всех сторон она была окружена любовью. Любовь царила вокруг и освещала все ее дни. И хотя в сердце своем Пичи знала, что жизнь дала ей много чудесных вещей, любовь была самой замечательной!