Страница:
Два дня спустя перед оперным театром прошла огромная демонстрация. Газеты ни слова не упомянули о моем успехе, а лишь подчеркивали огромную стоимость нового здания и его близкое расположение возле королевского дворца. Высказывались недвусмысленные намеки на то, что театр расположен так близко к дворцу, чтобы я могла на минутку забегать в спальню к королю, не прерывая репетиций.
Толпа насчитывала сначала пятьсот человек, затем почти тысячу. Солдатам никак не удавалось ее рассеять. Люди повалили к моему дому, разбили там все окна, и только охрана из двадцати гвардейцев Людвига помешала им вломиться внутрь и вытащить меня на улицу.
В ту ночь Анна принесла мне записку, которую кто-то подсунул под дверь.
«Завтра утром в одиннадцать перед вашим домом будет ждать коляска. Возьмите то, что нужно для трехдневного путешествия и пошлите остальные вещи в Париж. С.»
– Тайное послание, приказ свыше, – пробормотала я. Мы с Анной засуетились, упаковывая вещи.
В ту ночь мы почти не спали. С улицы то и дело доносились крики, иногда через разбитые окна влетали петарды. Капитан гвардейцев сообщил мне, что число охранников увеличено до пятидесяти человек. Я сказала ему, что делать с вещами, и сунула денег «на пиво, когда все это закончится».
Слуги-трусы сбежали из дома, и утром Анна сама приготовила нам легкий завтрак. Я приказала ей собрать с собой еды на три дня.
– Возьми шампанского, икры. И немного фруктов и сыра. Мы же не знаем, что для нас приготовит мсье С.
На мне было дорожное платье из розового атласа, отделанное черными лентами. На голову я надела маленькую черную шляпку с вуалью. Ровно в одиннадцать часов мы с Анной в последний раз стояли на ступенях «Маленького Олимпа». Этот особняк так и не стал для меня настоящим домом, но мне нравилось жить в нем среди множества красивых вещей.
На улице уже собралась небольшая толпа. Кто-то закричал: «Вон она».
Я гордо подняла голову и окинула взглядом улицу. Почти напротив нас, на другой стороне улицы, уже стояла коляска. Кучер подъехал поближе и быстро открыл дверцу.
– Шлюха! Шпионка! – завизжали в толпе женщины. Я даже не повернула головы и прошла между ними, словно через стадо овец. Они невольно расступались, давая мне дорогу. Сзади семенила испуганная Анна, стараясь не отставать. Гвардейцы помогли прикрепить к задку кареты багаж, и мы с Анной быстро забрались внутрь. Кучер занял свое место на козлах, взмахнул хлыстом, и коляска двинулась. В окошко вдруг швырнули что-то красное – помидор.
– Крестьяне, – фыркнула я. – Какое безобразие, Анна, бежать из собственного дома куда-то в безвестность… ну, впрочем, что случилось, то случилось. Давай наслаждаться поездкой.
Коляска доставила нас в Аугсбург – местечко в пятидесяти милях к западу от Мюнхена. Там кучер отвязал наш багаж и передал мне два билета первого класса на поезд Мюнхен – Штутгарт. Только мы с Анной успели устроиться в своем купе, как раздался свисток паровоза, и поезд тронулся с места.
– Наш таинственный мсье С. показал себя умелым конспиратором, – заметила я Анне, которая радостно кивнула. Бедная Анна не любила опасных приключений.
В этот момент в купе, не постучавшись, вошел мужчина. Быстро опустив шторы на окнах и на двери в коридор, он скомандовал:
– Раздевайтесь. У нас очень мало времени.
Я изумленно уставилась на вошедшего. Мне понадобилось лишь несколько секунд, чтобы узнать его – это был тот незнакомец, которого я запомнила по концерту, посетитель Людвига, человек, который смотрел на нас с Листом из толпы.
– Вы слишком любите командовать, мсье С., – заметила я спокойно. – А я предпочитаю быть хоть немного знакомой с мужчиной, прежде чем…
– Мы сможем обменяться колкостями попозже, баронесса, – резко сказал он, доставая из саквояжа черную накидку и шляпу с длинной черной вуалью. – Пожалуйста, наденьте это…
– Черное! – в ужасе воскликнула я. – Только не это. Я никогда не ношу черного. Или белого. Это знак беды.
– Вы узнаете, что такое настоящая беда, если не сделаете то, что я сказал. – По голосу было слышно, что он не шутит. – У вас всего пять минут до того, как они ворвутся сюда.
Я прислушалась. Из коридора действительно доносился какой-то шум. Слышался звук открываемых и закрываемых дверей. Громкие голоса отдавали приказы.
– Обыск! – гневно воскликнула я. – Они не посмеют!
– Посмеют, – уверенно сказал незнакомец. – Если вы хотите сегодня выехать из Баварии, делайте то, что я скажу.
Анна помогла мне быстро снять мой розовый наряд и надеть черное платье, а наш спутник убрал снятые вещи к себе в саквояж. В ту минуту, что я стояла полураздетая, его глаза заинтересованно скользнули по моей фигуре. Мое белье было ярко-синего цвета. Я усмехнулась.
– Видите? Я вас не обманула – никогда не ношу белого. Как только я закончила переодеваться, незнакомец сунул саквояж в руки Анне.
– Отнеси его в купе номер три и жди там. Поняла? Анна вопросительно посмотрела на меня, и я кивнула ей.
Когда она покинула купе, незнакомец сел рядом со мной и взял меня за руку. Свободной рукой он притянул меня к себе так, что моя голова оказалась прижатой к его плечу. В этот момент в купе ворвались два человека в военной форме, за которыми следовал насмерть перепуганный проводник.
– Документы!
– Прошу прощения? – Несколько минут назад мой попутчик разговаривал со мной на безупречном немецком, сейчас же он сильно коверкал слова. – Почему вы ворвались сюда?
– В поезде находится шпион и предатель, – сообщил прерывающимся голосом проводник. – У этих людей приказ на обыск.
– Именем короля Баварии Максимилиана! – рявкнул один из солдат. – Предъявите документы.
– Разумеется. – Мсье С. пожал плечами. Он полез в нагрудный карман и достал оттуда пачку бумаг. – Мы с женой британские подданные, возвращаемся из Вены. Мы возили туда нашего сына, чтобы показать его известному врачу. К сожалению, было поздно. Мы… мы потеряли сына.
Я вскрикнула и тихо заплакала. Мсье С. быстро обнял меня за плечи. Солдаты неловко переминались с ноги на ногу.
– Ну-ну, моя дорогая, – успокаивающе проговорил мой попутчик на английском языке. – Я понимаю, как тебе трудно. Но мы должны были сказать об этом.
Старший офицер вернул бумаги и произнес также по-английски:
– Сожалеем о вашей потере, герр Мартин и фрау Мартин. Надеюсь, вы понимаете, что подобный осмотр был необходим, иначе мы бы не стали его проводить. Счастливо оставаться.
Они вышли, а мой «муж» опустил мою руку и облегченно вздохнул.
– Поздравляю вас, – сказал он, все еще по-английски. – Ваше представление было крайне убедительным, баронесса.
Я рывком подняла вуаль и гневно взглянула на него.
– Очень легко быть убедительной, когда тебе в едва зажившую рану вонзили нож и повернули его! Вы очень умны, мсье С. Использовать столь болезненные воспоминания, чтобы заставить меня сыграть более правдоподобно!
Он опешил.
– Прошу прощения, баронесса. Но я и не представлял себе, что… вы действительно потеряли сына?
– Да. В Вене. Полтора года назад. Вы не знали?
– Нет. Это было несчастливое совпадение, ничего более. Пожалуйста, простите меня. – В его словах чувствовалось искреннее сочувствие и раскаяние.
– Я прощаю вас. Пожалуй, мне не стоило так набрасываться на вас. В конце концов, вы мой спаситель. Значит, произошла революция? Как это все глупо, все эти революции. Бескровно и шумно – как раз то, что так нравится простонародью. Надеюсь, король в добром здравии? Он успел убежать?
– Насколько я знаю, он на пути в Англию, баронесса. Я снова села рядом с мсье С.
– Очень хорошо. У этих овец теперь новый король и его новый фаворит.
– Барон фон Цандер?
– Да, барон фон Цандер. Это он ищет меня. Шпионка и предательница! Это были его люди из личной гвардии. Я заметила на их форме герб барона.
– Да, – мужчина нахмурился, – он жаждет схватить вас. Я и не думал, что придется использовать весь этот маскарад.
В коридоре опять раздались чьи-то шаги. Я быстро опустила вуаль и села рядом с мсье С., снова положив голову ему на плечо. Интересно, чувствует ли он запах моих духов?
Шаги в коридоре стихли, и мы немного успокоились. Он встал и потянулся, а я снова откинула вуаль. Сев напротив меня, мсье С. принялся серьезно меня разглядывать. Я сделала то же.
Он был высоким, стройным и красивым. Темно-русые прямые волосы он носил зачесанными на одну сторону, но они часто спадали на глаза, придавая ему мальчишеский вид. Брови были темными, щеки и подбородок чисто выбритыми. Людвиг бы сказал, что нос у него чуть великоват для того, чтобы называться красивым, но сильный подбородок и большие глаза сглаживали этот недостаток. У незнакомца были длинные, тонкие и сильные пальцы, и, когда я смотрела на него, я вдруг испытала нечто, что не чувствовала уже долгое время: желание, словно маленький бесенок, пробудилось от сна. Слабый румянец окрасил мои щеки.
– Ну как, похожа я на самую развратную женщину западного полушария?
Он даже подпрыгнул от удивления, и я поняла, что правильно угадала его мысли.
– Вы думали, насколько соответствуют истине все эти истории, которые писали обо мне в газетах, – продолжила я. – Может ли одна слабая женщина развратить короля, опустошить казну, свалить правительство, вызвать эпидемии заболеваний и падеж домашнего скота? – Я тихонько рассмеялась.
Он улыбнулся впервые за все время, что мы были вместе.
– Вы красивая и талантливая женщина, баронесса. Я искренне наслаждался на концерте, где вы выступали с Листом. Вы затмили прославленного музыканта, и я подозреваю, что во всей Европе найдется лишь несколько женщин, подобных вам.
– Мсье Лист очень благоволил ко мне, позволив мне затмить его на концерте.
– Надеюсь, я еще услышу, как вы поете.
– Кто знает? – Я пожала плечами. – Эта революционная глупость все разрушила. И если меня будут преследовать везде, куда я ни направлюсь… Кстати, а куда мы едем? Надеюсь, не слишком дерзко с моей стороны спросить об этом?
– Вовсе нет. Сначала в Штутгарт, а потом в Страсбург. Чем быстрее мы выберемся из Баварии, тем лучше. Подобное развитие событий вовсе не в моем вкусе.
– Но вы так отлично со всем справились! – воскликнула я. – А что же в вашем вкусе?
– Нечто гораздо более прозаичное: я адвокат.
– Как же вы оказались вовлечены в политические интриги Баварии?
– У меня были дела во Франции, а король Людвиг – старый друг моего отца. Он послал за мной, сообщив, что это очень срочно. Я был заинтригован, к тому же у меня оставались свободными несколько недель, и я приехал. – Он бросил на меня внимательный взгляд, от которого бесенок внутри меня опять встрепенулся. – И я не жалею об этом.
– Подозреваю, вы читали всю эту ложь обо мне в газетах? Он кивнул.
– Работа барона фон Цандера. Не верьте ни единому слову. А что вам рассказал Людвиг?
– Он сказал, что вы его дорогой друг и он не хочет, чтобы с вами что-нибудь случилось. – Мой собеседник замолчал, словно было еще что-то, но в этот момент в купе вошла Анна, и я решила, что пора поесть.
– Вы не сообразили захватить с собой еды, мсье? – весело спросила я. – Мужчины никогда не заботятся об этом в трудное время, однако именно еда и требуется им тогда больше всего.
Мы прекрасно пообедали в закрытом купе. Я заметила, как оценивающе Анна поглядывает на нашего спутника, а когда она наклонилась, чтобы наполнить мой бокал шампанским, то одобрительно подмигнула мне. Я слегка пожала плечами, словно говоря, что я-то не против, а вот как он? Нам с Анной почти не требовалось слов, чтобы понимать друг друга.
– Ваша жена осталась во Франции, мсье…?
– Мак-Клелланд. Меня зовут Стивен Мак-Клелланд. Я бы не хотел упоминать свое гражданство, на случай, если возникнут какие-нибудь проблемы. – Я согласно кивнула. Очень предусмотрительно. – У меня нет жены, баронесса. Она умерла.
– Как жаль. Но у вас есть дети?
– Было пятеро. Двое умерли вскоре после смерти моей жены. Это был… тиф. – Он опустил голову, но я успела заметить, как его глаза затуманились болью.
– Как жаль, – повторила я. – Но в чем-то это хорошо.
– Что вы имеете в виду? Я слегка наклонила голову.
– Ваша дорогая жена умерла, не зная, что ее дети тоже умрут. Для нее это было хорошо. Она скончалась примиренной и успокоенной, потому что после ее смерти оставались дети, которые должны были утешить вас. Тогда она не знала, как велико будет ваше горе.
Он немного помолчал, затем сказал:
– Да, это правда. Она действительно казалась… спокойной.
– Пожалуйста, расскажите о своих детях, – попросила я. – Какое счастье, что их у вас трое. Сколько им лет?
– Старшему, Джону, – тринадцать, Филиппу – десять, а Марии – восемь. Моя жена умерла семь лет назад.
– Какие же они были маленькие, когда осиротели! – воскликнула я. – И кто за ними ухаживает?
– Гувернантка. Кроме того, помогает и моя мать. Они обожают бабушку. Мальчики сейчас ходят в школу, и только Мария остается дома.
– Ах, как красива, наверное, ваша дочь, – тихо сказала я. – И похожа на вашу жену. – Он слегка улыбнулся и кивнул. – Вам надо снова жениться, – непререкаемым тоном заявила я. – Вы еще слишком молоды, чтобы обходиться без жены. Ваша покойная супруга хотела бы для вас того же. Она не вынесла бы, если бы знала, что вы одиноки.
– Откуда вы знаете, что я одинок? – спросил Стивен Мак-Клелланд с улыбкой в глазах.
Я развела руки.
– Цыгане все знают! У вас вид человека, который слишком много работает. Счастливый в браке мужчина не должен много работать. Да он и не хочет этого.
– Как вы мудры, – засмеялся Стивен, – и наблюдательны.
Я пожала плечами и намазала немного икры на хлеб.
– Сказывается мое цыганское воспитание. Еще не спросив, я уже знала, что вы не женаты. Вы слишком худы и беспокойны. Ваша жена должна была бы пришить недостающую пуговицу на сюртуке, а когда я плакала, вы были обязаны предложить мне носовой платок, но вы этого не сделали, потому что его у вас нет. Жена обязательно проследила бы, чтобы он лежал у вас в кармане. Но я знала также, что вы были уже женаты, потому что только женатый человек, у которого есть дети, может так убедительно лгать об умершем в Вене сыне.
– Расскажите мне о своем ребенке.
– В другой раз, – пообещала я, отпивая немного шампанского. – Мы слишком много говорим о смерти и горе. Анна, бокал нашего друга пуст.
Мы смеялись и болтали обо всем на свете. Он мне очень понравился, это был хороший и добрый человек. Он все еще любил свою жену и обожал детей. Да, мой добрый друг Людвиг явно пытался сосватать меня, несмотря на то что вокруг него рушились стены. Я громко рассмеялась, и Стивен удивленно посмотрел на меня.
– Простите меня, мсье Мак-Клелланд, но мой друг, король Людвиг, такой неопытный интриган. Он, разумеется, должен был послать Адониса, чтобы тот спас его дорогую Венеру! – Мы оба расхохотались. Ему явно понравилась ссылка на Адониса. Может, он и был простым адвокатом, но явно не лишенным тщеславия.
Мы сошли с поезда в Штутгарте и немедленно пересели в ожидавшую нас карету, которая должна была доставить нас в Страсбург, местечко рядом с французской границей. В Страсбурге – древнем городе с извилистыми, узкими улочками и великолепным кафедральным собором, – мы поселились в чистенькой гостинце на рю де Маренго. После очень приятного ужина в ресторане гостиницы мой новый друг пожелал мне спокойной ночи и сказал, что при первой же возможности мы отправимся в Париж.
– Простите меня, но я не выполнила ваших указаний и отослала багаж в Гавр. Оттуда я, возможно, поеду в Англию. Я не могу ехать в Париж.
– Понимаю.
– Нет, вы не понимаете. Возможно, когда-нибудь я вам все расскажу, но сейчас мы не должны отрывать вас от дел. Мы с Анной закажем карету до Гавра. Я уверена, что нас больше не подстерегают никакие неожиданности, и не хочу злоупотреблять вашей добротой.
– Посмотрим, – заметил он хмуро, и я поняла, что он нас не оставит. Он наклонился и поцеловал мою руку. – Не могу вспомнить, когда я в последний раз путешествовал с такой восхитительной попутчицей, баронесса. Или проводил столь приятный вечер. Спасибо.
– Это вам спасибо за вашу помощь, мсье Мак-Клелланд. Спокойной ночи.
Мы с Анной так устали, что мгновенно заснули. Разбудил меня шум борьбы. Чьи-то грубые руки выдернули меня из кровати и зажали рот.
Мужской голос проревел по-немецки:
– Говори, где бумаги, или мы отрежем уши твоей служанке.
Я судорожно извернулась и увидела, что другой бандит приставил нож к горлу Анны.
– Видишь? Сейчас же говори… иначе…
В этот момент я укусила негодяя за руку. Он отдернул ее, а я закричала:
– Не знаю, о чем вы говорите! Оставьте меня в покое! Убирайтесь отсюда!
Он схватил меня за запястье и заломил руку за спину. Мне даже показалось, что сейчас треснет кость.
– Говори!
В этот момент в окне появился Стивен Мак-Клелланд. Весь этаж опоясывал небольшой балкон, и его комната была по соседству с нашей. Он схватил державшего меня человека и с силой ударил его по лицу. Тот упал. Его сообщник отшвырнул Анну в сторону и побежал мимо нас к окну. Стивен преследовал его, но мужчина успел перепрыгнуть через ограждение и исчез в темноте.
Я обняла Анну, пытаясь ее успокоить. Стивен, тяжело дыша, подошел к нам.
– Негодяи! – негодующе воскликнула я. – Напугать бедную, беззащитную девушку, которая даже не может позвать на помощь! Спасибо вам! Спасибо! Вы уже второй раз спасаете нас!
Стивен наклонился над лежавшим бандитом и обыскал его карманы.
– Он немец, – сказала я, – и наверняка работает на барона.
– Интересно, как он нас нашел? – недоумевал Стивен. – Черт, я-то думал, что был очень осторожен.
Я пожала плечами.
– Возможно, барон разослал своих агентов по всей границе. Страсбург мог показаться ему именно тем городом, куда мы можем направиться. Боюсь, что меня легко узнать, даже в черном платье и вуали.
– Мы сейчас же уезжаем отсюда, – решил Стивен. Он связал поверженного бандита и заткнул ему рот кляпом. – Я разбужу кучера и буду ждать вас внизу. Мы уедем отсюда и попытаемся разработать другой план действий. Анна умеет скакать верхом?
Анна замотала головой и бросила на меня отчаянный взгляд.
– Не волнуйся, Анна, – успокаивающе проговорил Стивен.
В ту ночь мы смогли преодолеть только тридцать миль и остановились в старой гостинице в Фальцбурге.
Стивен последовал за нами в наши комнаты. Я догадалась, что он хочет поговорить со мной наедине, и отослала Анну за горячей водой.
– Что искали те люди, баронесса? Мне кажется, я имею право знать.
– Не представляю себе, – сказала я, опустив глаза.
– Вижу, – сухо заметил он. – Вероятно, это были всего-навсего обычные воры, а не агенты барона.
– Король перед отъездом подарил мне очень ценные украшения. Возможно, барон считает их государственной собственностью, а значит, своей.
– И где эти драгоценности?
– Прямо здесь. – Я задрала юбку. – Видите? Все будут думать, что это просто грузики, чтобы ветер не поднимал юбки.
– Да, те люди вполне могли искать именно это, – задумчиво протянул Стивен. – У вас есть в шкатулке другие ценности?
– Да.
– Она лежала на туалетном столике, прямо на виду. Интересно, почему они просто не схватили ее и не убежали? – Он испытующе посмотрел на меня, но я только улыбнулась в ответ. Он вздохнул. – Хорошо, попробуйте заснуть, если сможете. Мы вместе доедем до Нанси. Анна отправится первой в Гавр, а мы последуем за ней на лошадях, и, если потребуется, будем скакать по ночам. Если они будут выслеживать высокородную даму, которая привыкла путешествовать в комфорте, их ждет разочарование.
– Выглядит слишком театрально и сложно, – заметила я. – Если, как вы предположили, они простые воришки…
– Вы не верите этому и я тоже. – Его голос был очень усталым. – Если предпочитаете ехать поездом, подвергая себя опасности, то это ваше дело.
– Конечно, я послушаюсь вас, – улыбнулась я. – У меня с собой есть одежда для верховой езды. Кроме того, мне приказали выполнять любое ваше требование. Что ж, это были долгий день и трудная ночь. Я еще раз должна поблагодарить вас, мсье Мак-Клелланд.
Стивен зевнул и потянулся.
– Нам предстоит ехать вдвоем в течение недели или даже больше. Лучше вам обращаться ко мне по имени: Стивен.
– Хорошо, – согласилась я. – А ты называй меня Рони.
– Рони, – повторил он. – Красиво. Это цыганское имя?
– Означает «госпожа».
– Тебе подходит. – Он снова устало улыбнулся. Я надеялась, что он еще раз поцелует мою руку, но он этого не сделал. Пожелав спокойной ночи, Стивен вышел, а в следующую минуту в комнату вернулась Анна с кувшином горячей воды.
– Как он красив, Анна, – вздохнула я. – И мне кажется, что мы были знакомы много лет. Он все еще немного смущен, но скоро мы узнаем друг друга ближе. В его присутствии я чувствую себя совсем молодой и глупой. Да, словно мне пятнадцать вместо двадцати одного. Или мне уже двадцать два? Спокойной ночи, Анна.
Глава 12
Толпа насчитывала сначала пятьсот человек, затем почти тысячу. Солдатам никак не удавалось ее рассеять. Люди повалили к моему дому, разбили там все окна, и только охрана из двадцати гвардейцев Людвига помешала им вломиться внутрь и вытащить меня на улицу.
В ту ночь Анна принесла мне записку, которую кто-то подсунул под дверь.
«Завтра утром в одиннадцать перед вашим домом будет ждать коляска. Возьмите то, что нужно для трехдневного путешествия и пошлите остальные вещи в Париж. С.»
– Тайное послание, приказ свыше, – пробормотала я. Мы с Анной засуетились, упаковывая вещи.
В ту ночь мы почти не спали. С улицы то и дело доносились крики, иногда через разбитые окна влетали петарды. Капитан гвардейцев сообщил мне, что число охранников увеличено до пятидесяти человек. Я сказала ему, что делать с вещами, и сунула денег «на пиво, когда все это закончится».
Слуги-трусы сбежали из дома, и утром Анна сама приготовила нам легкий завтрак. Я приказала ей собрать с собой еды на три дня.
– Возьми шампанского, икры. И немного фруктов и сыра. Мы же не знаем, что для нас приготовит мсье С.
На мне было дорожное платье из розового атласа, отделанное черными лентами. На голову я надела маленькую черную шляпку с вуалью. Ровно в одиннадцать часов мы с Анной в последний раз стояли на ступенях «Маленького Олимпа». Этот особняк так и не стал для меня настоящим домом, но мне нравилось жить в нем среди множества красивых вещей.
На улице уже собралась небольшая толпа. Кто-то закричал: «Вон она».
Я гордо подняла голову и окинула взглядом улицу. Почти напротив нас, на другой стороне улицы, уже стояла коляска. Кучер подъехал поближе и быстро открыл дверцу.
– Шлюха! Шпионка! – завизжали в толпе женщины. Я даже не повернула головы и прошла между ними, словно через стадо овец. Они невольно расступались, давая мне дорогу. Сзади семенила испуганная Анна, стараясь не отставать. Гвардейцы помогли прикрепить к задку кареты багаж, и мы с Анной быстро забрались внутрь. Кучер занял свое место на козлах, взмахнул хлыстом, и коляска двинулась. В окошко вдруг швырнули что-то красное – помидор.
– Крестьяне, – фыркнула я. – Какое безобразие, Анна, бежать из собственного дома куда-то в безвестность… ну, впрочем, что случилось, то случилось. Давай наслаждаться поездкой.
Коляска доставила нас в Аугсбург – местечко в пятидесяти милях к западу от Мюнхена. Там кучер отвязал наш багаж и передал мне два билета первого класса на поезд Мюнхен – Штутгарт. Только мы с Анной успели устроиться в своем купе, как раздался свисток паровоза, и поезд тронулся с места.
– Наш таинственный мсье С. показал себя умелым конспиратором, – заметила я Анне, которая радостно кивнула. Бедная Анна не любила опасных приключений.
В этот момент в купе, не постучавшись, вошел мужчина. Быстро опустив шторы на окнах и на двери в коридор, он скомандовал:
– Раздевайтесь. У нас очень мало времени.
Я изумленно уставилась на вошедшего. Мне понадобилось лишь несколько секунд, чтобы узнать его – это был тот незнакомец, которого я запомнила по концерту, посетитель Людвига, человек, который смотрел на нас с Листом из толпы.
– Вы слишком любите командовать, мсье С., – заметила я спокойно. – А я предпочитаю быть хоть немного знакомой с мужчиной, прежде чем…
– Мы сможем обменяться колкостями попозже, баронесса, – резко сказал он, доставая из саквояжа черную накидку и шляпу с длинной черной вуалью. – Пожалуйста, наденьте это…
– Черное! – в ужасе воскликнула я. – Только не это. Я никогда не ношу черного. Или белого. Это знак беды.
– Вы узнаете, что такое настоящая беда, если не сделаете то, что я сказал. – По голосу было слышно, что он не шутит. – У вас всего пять минут до того, как они ворвутся сюда.
Я прислушалась. Из коридора действительно доносился какой-то шум. Слышался звук открываемых и закрываемых дверей. Громкие голоса отдавали приказы.
– Обыск! – гневно воскликнула я. – Они не посмеют!
– Посмеют, – уверенно сказал незнакомец. – Если вы хотите сегодня выехать из Баварии, делайте то, что я скажу.
Анна помогла мне быстро снять мой розовый наряд и надеть черное платье, а наш спутник убрал снятые вещи к себе в саквояж. В ту минуту, что я стояла полураздетая, его глаза заинтересованно скользнули по моей фигуре. Мое белье было ярко-синего цвета. Я усмехнулась.
– Видите? Я вас не обманула – никогда не ношу белого. Как только я закончила переодеваться, незнакомец сунул саквояж в руки Анне.
– Отнеси его в купе номер три и жди там. Поняла? Анна вопросительно посмотрела на меня, и я кивнула ей.
Когда она покинула купе, незнакомец сел рядом со мной и взял меня за руку. Свободной рукой он притянул меня к себе так, что моя голова оказалась прижатой к его плечу. В этот момент в купе ворвались два человека в военной форме, за которыми следовал насмерть перепуганный проводник.
– Документы!
– Прошу прощения? – Несколько минут назад мой попутчик разговаривал со мной на безупречном немецком, сейчас же он сильно коверкал слова. – Почему вы ворвались сюда?
– В поезде находится шпион и предатель, – сообщил прерывающимся голосом проводник. – У этих людей приказ на обыск.
– Именем короля Баварии Максимилиана! – рявкнул один из солдат. – Предъявите документы.
– Разумеется. – Мсье С. пожал плечами. Он полез в нагрудный карман и достал оттуда пачку бумаг. – Мы с женой британские подданные, возвращаемся из Вены. Мы возили туда нашего сына, чтобы показать его известному врачу. К сожалению, было поздно. Мы… мы потеряли сына.
Я вскрикнула и тихо заплакала. Мсье С. быстро обнял меня за плечи. Солдаты неловко переминались с ноги на ногу.
– Ну-ну, моя дорогая, – успокаивающе проговорил мой попутчик на английском языке. – Я понимаю, как тебе трудно. Но мы должны были сказать об этом.
Старший офицер вернул бумаги и произнес также по-английски:
– Сожалеем о вашей потере, герр Мартин и фрау Мартин. Надеюсь, вы понимаете, что подобный осмотр был необходим, иначе мы бы не стали его проводить. Счастливо оставаться.
Они вышли, а мой «муж» опустил мою руку и облегченно вздохнул.
– Поздравляю вас, – сказал он, все еще по-английски. – Ваше представление было крайне убедительным, баронесса.
Я рывком подняла вуаль и гневно взглянула на него.
– Очень легко быть убедительной, когда тебе в едва зажившую рану вонзили нож и повернули его! Вы очень умны, мсье С. Использовать столь болезненные воспоминания, чтобы заставить меня сыграть более правдоподобно!
Он опешил.
– Прошу прощения, баронесса. Но я и не представлял себе, что… вы действительно потеряли сына?
– Да. В Вене. Полтора года назад. Вы не знали?
– Нет. Это было несчастливое совпадение, ничего более. Пожалуйста, простите меня. – В его словах чувствовалось искреннее сочувствие и раскаяние.
– Я прощаю вас. Пожалуй, мне не стоило так набрасываться на вас. В конце концов, вы мой спаситель. Значит, произошла революция? Как это все глупо, все эти революции. Бескровно и шумно – как раз то, что так нравится простонародью. Надеюсь, король в добром здравии? Он успел убежать?
– Насколько я знаю, он на пути в Англию, баронесса. Я снова села рядом с мсье С.
– Очень хорошо. У этих овец теперь новый король и его новый фаворит.
– Барон фон Цандер?
– Да, барон фон Цандер. Это он ищет меня. Шпионка и предательница! Это были его люди из личной гвардии. Я заметила на их форме герб барона.
– Да, – мужчина нахмурился, – он жаждет схватить вас. Я и не думал, что придется использовать весь этот маскарад.
В коридоре опять раздались чьи-то шаги. Я быстро опустила вуаль и села рядом с мсье С., снова положив голову ему на плечо. Интересно, чувствует ли он запах моих духов?
Шаги в коридоре стихли, и мы немного успокоились. Он встал и потянулся, а я снова откинула вуаль. Сев напротив меня, мсье С. принялся серьезно меня разглядывать. Я сделала то же.
Он был высоким, стройным и красивым. Темно-русые прямые волосы он носил зачесанными на одну сторону, но они часто спадали на глаза, придавая ему мальчишеский вид. Брови были темными, щеки и подбородок чисто выбритыми. Людвиг бы сказал, что нос у него чуть великоват для того, чтобы называться красивым, но сильный подбородок и большие глаза сглаживали этот недостаток. У незнакомца были длинные, тонкие и сильные пальцы, и, когда я смотрела на него, я вдруг испытала нечто, что не чувствовала уже долгое время: желание, словно маленький бесенок, пробудилось от сна. Слабый румянец окрасил мои щеки.
– Ну как, похожа я на самую развратную женщину западного полушария?
Он даже подпрыгнул от удивления, и я поняла, что правильно угадала его мысли.
– Вы думали, насколько соответствуют истине все эти истории, которые писали обо мне в газетах, – продолжила я. – Может ли одна слабая женщина развратить короля, опустошить казну, свалить правительство, вызвать эпидемии заболеваний и падеж домашнего скота? – Я тихонько рассмеялась.
Он улыбнулся впервые за все время, что мы были вместе.
– Вы красивая и талантливая женщина, баронесса. Я искренне наслаждался на концерте, где вы выступали с Листом. Вы затмили прославленного музыканта, и я подозреваю, что во всей Европе найдется лишь несколько женщин, подобных вам.
– Мсье Лист очень благоволил ко мне, позволив мне затмить его на концерте.
– Надеюсь, я еще услышу, как вы поете.
– Кто знает? – Я пожала плечами. – Эта революционная глупость все разрушила. И если меня будут преследовать везде, куда я ни направлюсь… Кстати, а куда мы едем? Надеюсь, не слишком дерзко с моей стороны спросить об этом?
– Вовсе нет. Сначала в Штутгарт, а потом в Страсбург. Чем быстрее мы выберемся из Баварии, тем лучше. Подобное развитие событий вовсе не в моем вкусе.
– Но вы так отлично со всем справились! – воскликнула я. – А что же в вашем вкусе?
– Нечто гораздо более прозаичное: я адвокат.
– Как же вы оказались вовлечены в политические интриги Баварии?
– У меня были дела во Франции, а король Людвиг – старый друг моего отца. Он послал за мной, сообщив, что это очень срочно. Я был заинтригован, к тому же у меня оставались свободными несколько недель, и я приехал. – Он бросил на меня внимательный взгляд, от которого бесенок внутри меня опять встрепенулся. – И я не жалею об этом.
– Подозреваю, вы читали всю эту ложь обо мне в газетах? Он кивнул.
– Работа барона фон Цандера. Не верьте ни единому слову. А что вам рассказал Людвиг?
– Он сказал, что вы его дорогой друг и он не хочет, чтобы с вами что-нибудь случилось. – Мой собеседник замолчал, словно было еще что-то, но в этот момент в купе вошла Анна, и я решила, что пора поесть.
– Вы не сообразили захватить с собой еды, мсье? – весело спросила я. – Мужчины никогда не заботятся об этом в трудное время, однако именно еда и требуется им тогда больше всего.
Мы прекрасно пообедали в закрытом купе. Я заметила, как оценивающе Анна поглядывает на нашего спутника, а когда она наклонилась, чтобы наполнить мой бокал шампанским, то одобрительно подмигнула мне. Я слегка пожала плечами, словно говоря, что я-то не против, а вот как он? Нам с Анной почти не требовалось слов, чтобы понимать друг друга.
– Ваша жена осталась во Франции, мсье…?
– Мак-Клелланд. Меня зовут Стивен Мак-Клелланд. Я бы не хотел упоминать свое гражданство, на случай, если возникнут какие-нибудь проблемы. – Я согласно кивнула. Очень предусмотрительно. – У меня нет жены, баронесса. Она умерла.
– Как жаль. Но у вас есть дети?
– Было пятеро. Двое умерли вскоре после смерти моей жены. Это был… тиф. – Он опустил голову, но я успела заметить, как его глаза затуманились болью.
– Как жаль, – повторила я. – Но в чем-то это хорошо.
– Что вы имеете в виду? Я слегка наклонила голову.
– Ваша дорогая жена умерла, не зная, что ее дети тоже умрут. Для нее это было хорошо. Она скончалась примиренной и успокоенной, потому что после ее смерти оставались дети, которые должны были утешить вас. Тогда она не знала, как велико будет ваше горе.
Он немного помолчал, затем сказал:
– Да, это правда. Она действительно казалась… спокойной.
– Пожалуйста, расскажите о своих детях, – попросила я. – Какое счастье, что их у вас трое. Сколько им лет?
– Старшему, Джону, – тринадцать, Филиппу – десять, а Марии – восемь. Моя жена умерла семь лет назад.
– Какие же они были маленькие, когда осиротели! – воскликнула я. – И кто за ними ухаживает?
– Гувернантка. Кроме того, помогает и моя мать. Они обожают бабушку. Мальчики сейчас ходят в школу, и только Мария остается дома.
– Ах, как красива, наверное, ваша дочь, – тихо сказала я. – И похожа на вашу жену. – Он слегка улыбнулся и кивнул. – Вам надо снова жениться, – непререкаемым тоном заявила я. – Вы еще слишком молоды, чтобы обходиться без жены. Ваша покойная супруга хотела бы для вас того же. Она не вынесла бы, если бы знала, что вы одиноки.
– Откуда вы знаете, что я одинок? – спросил Стивен Мак-Клелланд с улыбкой в глазах.
Я развела руки.
– Цыгане все знают! У вас вид человека, который слишком много работает. Счастливый в браке мужчина не должен много работать. Да он и не хочет этого.
– Как вы мудры, – засмеялся Стивен, – и наблюдательны.
Я пожала плечами и намазала немного икры на хлеб.
– Сказывается мое цыганское воспитание. Еще не спросив, я уже знала, что вы не женаты. Вы слишком худы и беспокойны. Ваша жена должна была бы пришить недостающую пуговицу на сюртуке, а когда я плакала, вы были обязаны предложить мне носовой платок, но вы этого не сделали, потому что его у вас нет. Жена обязательно проследила бы, чтобы он лежал у вас в кармане. Но я знала также, что вы были уже женаты, потому что только женатый человек, у которого есть дети, может так убедительно лгать об умершем в Вене сыне.
– Расскажите мне о своем ребенке.
– В другой раз, – пообещала я, отпивая немного шампанского. – Мы слишком много говорим о смерти и горе. Анна, бокал нашего друга пуст.
Мы смеялись и болтали обо всем на свете. Он мне очень понравился, это был хороший и добрый человек. Он все еще любил свою жену и обожал детей. Да, мой добрый друг Людвиг явно пытался сосватать меня, несмотря на то что вокруг него рушились стены. Я громко рассмеялась, и Стивен удивленно посмотрел на меня.
– Простите меня, мсье Мак-Клелланд, но мой друг, король Людвиг, такой неопытный интриган. Он, разумеется, должен был послать Адониса, чтобы тот спас его дорогую Венеру! – Мы оба расхохотались. Ему явно понравилась ссылка на Адониса. Может, он и был простым адвокатом, но явно не лишенным тщеславия.
Мы сошли с поезда в Штутгарте и немедленно пересели в ожидавшую нас карету, которая должна была доставить нас в Страсбург, местечко рядом с французской границей. В Страсбурге – древнем городе с извилистыми, узкими улочками и великолепным кафедральным собором, – мы поселились в чистенькой гостинце на рю де Маренго. После очень приятного ужина в ресторане гостиницы мой новый друг пожелал мне спокойной ночи и сказал, что при первой же возможности мы отправимся в Париж.
– Простите меня, но я не выполнила ваших указаний и отослала багаж в Гавр. Оттуда я, возможно, поеду в Англию. Я не могу ехать в Париж.
– Понимаю.
– Нет, вы не понимаете. Возможно, когда-нибудь я вам все расскажу, но сейчас мы не должны отрывать вас от дел. Мы с Анной закажем карету до Гавра. Я уверена, что нас больше не подстерегают никакие неожиданности, и не хочу злоупотреблять вашей добротой.
– Посмотрим, – заметил он хмуро, и я поняла, что он нас не оставит. Он наклонился и поцеловал мою руку. – Не могу вспомнить, когда я в последний раз путешествовал с такой восхитительной попутчицей, баронесса. Или проводил столь приятный вечер. Спасибо.
– Это вам спасибо за вашу помощь, мсье Мак-Клелланд. Спокойной ночи.
Мы с Анной так устали, что мгновенно заснули. Разбудил меня шум борьбы. Чьи-то грубые руки выдернули меня из кровати и зажали рот.
Мужской голос проревел по-немецки:
– Говори, где бумаги, или мы отрежем уши твоей служанке.
Я судорожно извернулась и увидела, что другой бандит приставил нож к горлу Анны.
– Видишь? Сейчас же говори… иначе…
В этот момент я укусила негодяя за руку. Он отдернул ее, а я закричала:
– Не знаю, о чем вы говорите! Оставьте меня в покое! Убирайтесь отсюда!
Он схватил меня за запястье и заломил руку за спину. Мне даже показалось, что сейчас треснет кость.
– Говори!
В этот момент в окне появился Стивен Мак-Клелланд. Весь этаж опоясывал небольшой балкон, и его комната была по соседству с нашей. Он схватил державшего меня человека и с силой ударил его по лицу. Тот упал. Его сообщник отшвырнул Анну в сторону и побежал мимо нас к окну. Стивен преследовал его, но мужчина успел перепрыгнуть через ограждение и исчез в темноте.
Я обняла Анну, пытаясь ее успокоить. Стивен, тяжело дыша, подошел к нам.
– Негодяи! – негодующе воскликнула я. – Напугать бедную, беззащитную девушку, которая даже не может позвать на помощь! Спасибо вам! Спасибо! Вы уже второй раз спасаете нас!
Стивен наклонился над лежавшим бандитом и обыскал его карманы.
– Он немец, – сказала я, – и наверняка работает на барона.
– Интересно, как он нас нашел? – недоумевал Стивен. – Черт, я-то думал, что был очень осторожен.
Я пожала плечами.
– Возможно, барон разослал своих агентов по всей границе. Страсбург мог показаться ему именно тем городом, куда мы можем направиться. Боюсь, что меня легко узнать, даже в черном платье и вуали.
– Мы сейчас же уезжаем отсюда, – решил Стивен. Он связал поверженного бандита и заткнул ему рот кляпом. – Я разбужу кучера и буду ждать вас внизу. Мы уедем отсюда и попытаемся разработать другой план действий. Анна умеет скакать верхом?
Анна замотала головой и бросила на меня отчаянный взгляд.
– Не волнуйся, Анна, – успокаивающе проговорил Стивен.
В ту ночь мы смогли преодолеть только тридцать миль и остановились в старой гостинице в Фальцбурге.
Стивен последовал за нами в наши комнаты. Я догадалась, что он хочет поговорить со мной наедине, и отослала Анну за горячей водой.
– Что искали те люди, баронесса? Мне кажется, я имею право знать.
– Не представляю себе, – сказала я, опустив глаза.
– Вижу, – сухо заметил он. – Вероятно, это были всего-навсего обычные воры, а не агенты барона.
– Король перед отъездом подарил мне очень ценные украшения. Возможно, барон считает их государственной собственностью, а значит, своей.
– И где эти драгоценности?
– Прямо здесь. – Я задрала юбку. – Видите? Все будут думать, что это просто грузики, чтобы ветер не поднимал юбки.
– Да, те люди вполне могли искать именно это, – задумчиво протянул Стивен. – У вас есть в шкатулке другие ценности?
– Да.
– Она лежала на туалетном столике, прямо на виду. Интересно, почему они просто не схватили ее и не убежали? – Он испытующе посмотрел на меня, но я только улыбнулась в ответ. Он вздохнул. – Хорошо, попробуйте заснуть, если сможете. Мы вместе доедем до Нанси. Анна отправится первой в Гавр, а мы последуем за ней на лошадях, и, если потребуется, будем скакать по ночам. Если они будут выслеживать высокородную даму, которая привыкла путешествовать в комфорте, их ждет разочарование.
– Выглядит слишком театрально и сложно, – заметила я. – Если, как вы предположили, они простые воришки…
– Вы не верите этому и я тоже. – Его голос был очень усталым. – Если предпочитаете ехать поездом, подвергая себя опасности, то это ваше дело.
– Конечно, я послушаюсь вас, – улыбнулась я. – У меня с собой есть одежда для верховой езды. Кроме того, мне приказали выполнять любое ваше требование. Что ж, это были долгий день и трудная ночь. Я еще раз должна поблагодарить вас, мсье Мак-Клелланд.
Стивен зевнул и потянулся.
– Нам предстоит ехать вдвоем в течение недели или даже больше. Лучше вам обращаться ко мне по имени: Стивен.
– Хорошо, – согласилась я. – А ты называй меня Рони.
– Рони, – повторил он. – Красиво. Это цыганское имя?
– Означает «госпожа».
– Тебе подходит. – Он снова устало улыбнулся. Я надеялась, что он еще раз поцелует мою руку, но он этого не сделал. Пожелав спокойной ночи, Стивен вышел, а в следующую минуту в комнату вернулась Анна с кувшином горячей воды.
– Как он красив, Анна, – вздохнула я. – И мне кажется, что мы были знакомы много лет. Он все еще немного смущен, но скоро мы узнаем друг друга ближе. В его присутствии я чувствую себя совсем молодой и глупой. Да, словно мне пятнадцать вместо двадцати одного. Или мне уже двадцать два? Спокойной ночи, Анна.
Глава 12
ПРИМАДОННА
– Посмотри на юг, там виднеются огни Парижа, – сказал он.
На вершине холма я натянула поводья и осадила лошадь. Шел пятый день, как мы выехали из Гавра. Сгущались сумерки. Я посмотрела на золотистое свечение в небе, и мне вспомнились мадам Одетта и Жюль, бал у Делакруа и дом на рю де Монморанси, азартные игры, скачки и Мартин де Верней. Как много воспоминаний, и все они, словно серебряной паутиной, были связаны воспоминаниями о Сете.
Я много думала о нем с тех пор, как встретила Стивена Мак-Клелланда. Они казались такими разными. Сет жадный, эгоистичный, своенравный, ему было безразлично, что чувствует другой человек. Он жил по своим законам и в своем мире, где больше никому нет места.
Стивен, напротив, был безупречным джентльменом. Безупречным до отвращения. За четыре дня, что прошли с тех пор, как мы покинули Страсбург, его отношение ко мне не изменилось: он был так же дружелюбен, вежлив и обходителен. Может, он стал даже чуть холоднее, зато мы могли разговаривать и смеяться безо всякого напряжения, так, как у нас никогда не получалось с Сетом. Он считал меня красивой, я десятки раз ловила на себе его взгляды, полные обожания и восторга. Он не мог скрыть своего восхищения. Но он не позволял себе ни одного намека, двусмысленного слова или невежливого жеста.
Что ж. Я пожала плечами. Вероятно, он просто сноб. Уважаемый и уважающий себя член американского общества, занимающий высокое положение, о котором надо заботиться, верный слуга своего правительства. А я была кем угодно, только не уважаемой. Скорее всего этот американский юрист считал себя слишком порядочным для интимной связи со скандально известной баронессой.
Мы молча сидели на лошадях и смотрели, как розовые краски неба понемногу переходят в синие и фиолетовые. Наши лошади мирно щипали траву, благодарные за короткую передышку после тяжелой скачки.
– Почему ты не хочешь вернуться в Париж? – внезапно спросил Стивен.
Я вздрогнула. Он раньше никогда не расспрашивал меня о прошлом. Кое-что я сама рассказывала ему – о цыганском детстве, вскользь упомянула о причинах, по которым уехала из России и стала жить у мадам Одетты, – вот и все. Я не думала, что ему это интересно.
– Из-за человека, который впервые привез меня туда. Я не могу думать о Париже, не думая о нем, а о нем я думать не хочу.
– Почему? Я вздохнула.
– Слишком больно.
Я рассказала ему о Сете, ни разу не упомянув его имени, видимо, оттого, что не в состоянии была выговорить его вслух. Я поведала ему о том, как Сет оставил меня у мадам Одетты, как, опозорив на балу, требовал, чтобы я стала его любовницей, как открыл у меня способности к игре в «фараона» и как использовал и эксплуатировал меня, ни на секунду не выпуская из виду.
– Я пыталась сбежать от него с одним молодым человеком, Мартином де Верней. Но он убил бедного юношу на дуэли, и нам пришлось бежать из Парижа. Тогда-то я обнаружила, что беременна, и пыталась покончить с собой, потому что он хотел, чтобы я избавилась от ребенка. Видишь эти браслеты на руках – они закрывают шрамы. Но я даже не могла убежать от него. Он не позволил мне умереть, а потом женился на мне. Женился на мне! Иногда я не могу в это поверить! Он ненавидел саму мысль о браке. Я не собиралась заставить его изменить своим привычкам или ограничивать его свободу, но он думал, что я только этого и хочу. Что ж, возможно, он был прав. Во всяком случае, он решил, что не стоит обременять себя женой и детьми. Я видела его лицо после того, как у нас родился сын, и уже тогда знала, что он не останется. Так и произошло, он бросил нас. В Вене. Ребенок заболел и умер, а я поехала в Мюнхен и стала любовницей короля.
Некоторое время мы оба молчали.
– Грустная история, правда? – тихо сказала я. – Не знаю, зачем я все это тебе рассказала. Теперь ты будешь думать обо мне еще хуже, чем раньше.
– Почему? – Голос Стивена доносился словно издалека.
– Такие мужчины, как ты, не одобряют женщин вроде меня, – небрежно ответила я. – Это закон нашей жизни. Мне жаль, что король Людвиг впутал тебя в мои неприятности. Ты вел себя очень порядочно, но я знаю, что являюсь обузой для тебя.
Он не успел ответить, потому что раздался выстрел и у меня над ухом просвистела пуля. Лошадь отпрянула назад и чуть не сбросила меня на землю, но я удержалась в седле.
На вершине холма я натянула поводья и осадила лошадь. Шел пятый день, как мы выехали из Гавра. Сгущались сумерки. Я посмотрела на золотистое свечение в небе, и мне вспомнились мадам Одетта и Жюль, бал у Делакруа и дом на рю де Монморанси, азартные игры, скачки и Мартин де Верней. Как много воспоминаний, и все они, словно серебряной паутиной, были связаны воспоминаниями о Сете.
Я много думала о нем с тех пор, как встретила Стивена Мак-Клелланда. Они казались такими разными. Сет жадный, эгоистичный, своенравный, ему было безразлично, что чувствует другой человек. Он жил по своим законам и в своем мире, где больше никому нет места.
Стивен, напротив, был безупречным джентльменом. Безупречным до отвращения. За четыре дня, что прошли с тех пор, как мы покинули Страсбург, его отношение ко мне не изменилось: он был так же дружелюбен, вежлив и обходителен. Может, он стал даже чуть холоднее, зато мы могли разговаривать и смеяться безо всякого напряжения, так, как у нас никогда не получалось с Сетом. Он считал меня красивой, я десятки раз ловила на себе его взгляды, полные обожания и восторга. Он не мог скрыть своего восхищения. Но он не позволял себе ни одного намека, двусмысленного слова или невежливого жеста.
Что ж. Я пожала плечами. Вероятно, он просто сноб. Уважаемый и уважающий себя член американского общества, занимающий высокое положение, о котором надо заботиться, верный слуга своего правительства. А я была кем угодно, только не уважаемой. Скорее всего этот американский юрист считал себя слишком порядочным для интимной связи со скандально известной баронессой.
Мы молча сидели на лошадях и смотрели, как розовые краски неба понемногу переходят в синие и фиолетовые. Наши лошади мирно щипали траву, благодарные за короткую передышку после тяжелой скачки.
– Почему ты не хочешь вернуться в Париж? – внезапно спросил Стивен.
Я вздрогнула. Он раньше никогда не расспрашивал меня о прошлом. Кое-что я сама рассказывала ему – о цыганском детстве, вскользь упомянула о причинах, по которым уехала из России и стала жить у мадам Одетты, – вот и все. Я не думала, что ему это интересно.
– Из-за человека, который впервые привез меня туда. Я не могу думать о Париже, не думая о нем, а о нем я думать не хочу.
– Почему? Я вздохнула.
– Слишком больно.
Я рассказала ему о Сете, ни разу не упомянув его имени, видимо, оттого, что не в состоянии была выговорить его вслух. Я поведала ему о том, как Сет оставил меня у мадам Одетты, как, опозорив на балу, требовал, чтобы я стала его любовницей, как открыл у меня способности к игре в «фараона» и как использовал и эксплуатировал меня, ни на секунду не выпуская из виду.
– Я пыталась сбежать от него с одним молодым человеком, Мартином де Верней. Но он убил бедного юношу на дуэли, и нам пришлось бежать из Парижа. Тогда-то я обнаружила, что беременна, и пыталась покончить с собой, потому что он хотел, чтобы я избавилась от ребенка. Видишь эти браслеты на руках – они закрывают шрамы. Но я даже не могла убежать от него. Он не позволил мне умереть, а потом женился на мне. Женился на мне! Иногда я не могу в это поверить! Он ненавидел саму мысль о браке. Я не собиралась заставить его изменить своим привычкам или ограничивать его свободу, но он думал, что я только этого и хочу. Что ж, возможно, он был прав. Во всяком случае, он решил, что не стоит обременять себя женой и детьми. Я видела его лицо после того, как у нас родился сын, и уже тогда знала, что он не останется. Так и произошло, он бросил нас. В Вене. Ребенок заболел и умер, а я поехала в Мюнхен и стала любовницей короля.
Некоторое время мы оба молчали.
– Грустная история, правда? – тихо сказала я. – Не знаю, зачем я все это тебе рассказала. Теперь ты будешь думать обо мне еще хуже, чем раньше.
– Почему? – Голос Стивена доносился словно издалека.
– Такие мужчины, как ты, не одобряют женщин вроде меня, – небрежно ответила я. – Это закон нашей жизни. Мне жаль, что король Людвиг впутал тебя в мои неприятности. Ты вел себя очень порядочно, но я знаю, что являюсь обузой для тебя.
Он не успел ответить, потому что раздался выстрел и у меня над ухом просвистела пуля. Лошадь отпрянула назад и чуть не сбросила меня на землю, но я удержалась в седле.