Страница:
— Плохой ты человек, Варвара, раз тебя не любят такие люди! — прикололся Нарк, которому и без Сабрининых откровений был ясен диагноз сестер де Крус.
— Может, я и плохая, но мне от этого хорошо. — твердо заявила Варька. — Слушай, Нарк, я тут подумала на досуге… Ты такую команду, как «Пикник», знаешь?
— Знаю. А «Пикник»-то тут причем?
— Ты у них вещь под названием «Инквизитор» слышал?
— Ну?
— Что «ну»? Там фраза классная есть по поводу того, что «даже в самом пустом из самых пустых есть двойное дно». Вот я и думаю — может, мы просто не понимаем чего-нибудь? Может, у девиц де Крус тоже двойное дно есть?
— Почто ж ты чемоданы-то оскорбляешь, сравнивая их с этими мармышками? — возмутился Нарк. — Какое там дно? Там ни крышки, ни основы! Да там даже со стенами проблемы, по-моему. Ты же сама слышала, что у них уже прямая связь с космосом! — Варька рассмеялась.
— Хорошо тебе говорить, Нарк. На тебя девицы де Крус бочку не катят. Ты вообще их миновал благополучно.
— Это потому, что я, в отличие от местных рыцарей, подобных дур не первый раз вижу. И честно говоря, не совсем понимаю, чего ты по их поводу расстраиваешься.
— Да докопали они меня обе! — возмутилась Варька. — Мне их убить уже хочется! А я еще и Хай-Ри сдерживать должна, чтоб он их не передушил ненароком!
— Да ладно тебе! — попытался успокоить графиню Нарк. — Относись ты проще ко всему этому! Подумаешь… Ну послушаем мы этих сестер в очередной раз, выясним, что они считают в наших достоинствах недостатками… Ну и что? Посмеемся и забудем опять. Кто их вообще всерьез воспринимать может? Так что кончай переживать и злиться из-за них. И из-за Хай-Ри тоже, кстати. Даю слово, что я его попридержу слегка, чтобы он свой пыл на всяких дураков не расходовал. Пусть он лучше мужа твоего ищет, да сживает его со света быстрей. А то Руальд с Дмитрием на него уже коситься начали. — Варька рассмеялась и махнула на девиц де Крус рукой.
И зря это сделала.
Глава тринадцатая,
— Может, я и плохая, но мне от этого хорошо. — твердо заявила Варька. — Слушай, Нарк, я тут подумала на досуге… Ты такую команду, как «Пикник», знаешь?
— Знаю. А «Пикник»-то тут причем?
— Ты у них вещь под названием «Инквизитор» слышал?
— Ну?
— Что «ну»? Там фраза классная есть по поводу того, что «даже в самом пустом из самых пустых есть двойное дно». Вот я и думаю — может, мы просто не понимаем чего-нибудь? Может, у девиц де Крус тоже двойное дно есть?
— Почто ж ты чемоданы-то оскорбляешь, сравнивая их с этими мармышками? — возмутился Нарк. — Какое там дно? Там ни крышки, ни основы! Да там даже со стенами проблемы, по-моему. Ты же сама слышала, что у них уже прямая связь с космосом! — Варька рассмеялась.
— Хорошо тебе говорить, Нарк. На тебя девицы де Крус бочку не катят. Ты вообще их миновал благополучно.
— Это потому, что я, в отличие от местных рыцарей, подобных дур не первый раз вижу. И честно говоря, не совсем понимаю, чего ты по их поводу расстраиваешься.
— Да докопали они меня обе! — возмутилась Варька. — Мне их убить уже хочется! А я еще и Хай-Ри сдерживать должна, чтоб он их не передушил ненароком!
— Да ладно тебе! — попытался успокоить графиню Нарк. — Относись ты проще ко всему этому! Подумаешь… Ну послушаем мы этих сестер в очередной раз, выясним, что они считают в наших достоинствах недостатками… Ну и что? Посмеемся и забудем опять. Кто их вообще всерьез воспринимать может? Так что кончай переживать и злиться из-за них. И из-за Хай-Ри тоже, кстати. Даю слово, что я его попридержу слегка, чтобы он свой пыл на всяких дураков не расходовал. Пусть он лучше мужа твоего ищет, да сживает его со света быстрей. А то Руальд с Дмитрием на него уже коситься начали. — Варька рассмеялась и махнула на девиц де Крус рукой.
И зря это сделала.
Глава тринадцатая,
в которой из яйца вылупляется нечто необычное, а у русского князя неожиданно появляется конкурент.
Раннее солнечное утро застало Варьку мирно сидящей в кресле и пьющей чай. Хай-Ри ни свет ни заря отправился по своим военным делам, а проводившая его графиня ложиться досыпать не захотела. Было так умиротворяюще-тихо, что баламутить слуг своим неожиданно-ранним пробуждением Варька не стала. Она просто поднялась с кресла и направилась прогуляться по замку. Графиня быстро миновала анфиладу комнат, спустилась вниз и открыла дверь на кухню. И тут же поняла, что внезапно возникшемк у нее желанию позавтракать в одиночестве исполниться не суждено. На кухне уже топтался Нарк. Мало того, он даже что-то готовил, напевая себе под нос веселую песню о том, как из колхозной молодежи панковал один лишь он.
— Ты чего тут делаешь в такое время? — удивилась Варька.
— А ты? — ответил вопросом на вопрос Нарк.
— Позавтракать решила пораньше. — призналась Варька.
— И я решил. Повыгонял на фиг всех вылезших мне помогать слуг и встал у сковородки. Ты понимаешь, — обернулся к Варьке жующий Нарк, — кормят, конечно, нас хорошо. И даже очень хорошо. В нашем мире так питаться никаких денег не хватит. Но тут есть один небольшой нюанс.
— Это какой же? — искренне заинтересовалась Варька.
— Да осточертела мне уже эта кухня элитных ресторанов! Омары, кальмары… тьфу!
— Доедь до Дмитрия, он тебя блинчиками с икрой накормит и пельменями. — предложила Наркоту Варька.
— Не хочу. — хмуро ответил Нарк.
— А чего хочешь? — поинтересовалась Варька.
— Плов хочу. Я его тысячу лет не ел уже.
— А ты что, плов умеешь готовить? — поразилась до глубины души Варька.
— А то!!! Между прочим, все нормальные мужики готовить умеют. Только не сознаются, чтоб женщин не смущать.
— Ну и на каком этапе готовности твое блюдо? — облизнулась Варька, поняв, что тоже соскучилась по плову.
— Скоро уже готово будет. — сообщил Нарк и, поймав ее голодный взгляд, предложил: — позавтракаешь со мной?
— Спрашиваешь! — рассмеялась Варька. — Конечно позавтракаю. Надо же хоть иногда устраивать себе мелкие внеочередные праздники.
— А с чего это ты взяла, что сегодня праздник? — отвлекся от сковородки Нарк.
— Здрасте! Это ж народная примета такая — мужчина на кухне — значит праздник.
— Восьмое марта что ли?
— Можно и восьмое марта. Только этот великий праздник нам с тобой все равно на двоих отмечать придется.
— Это почему? — удивился Нарк.
— А как я смогу объяснить историю возникновения и традиции празднования восьмого марта Хай-Ри? — логично возразила Наркоту Варька, доставая тарелки. — Расскажу ему про Клару Цеткин и Розу Люксембург? — Нарк закашлялся.
— Не надо. Он не поймет. Давай лучше все-таки на двоих отметим. Ну, что по пятьдесят грамм?
— С утра?
— Так восьмое марта же.
— Тогда ладно.
Сетуя на то, что в данном дурацком мире нет даже стопочек, Нарк разлил содержимое бутылки в чайные чашки (по чуть-чуть, чтоб только прикрыть донышко) и дал тост.
— Сто грамм — не стоп кран. Дернешь — не остановишься. — выдал Нарк и осушил чашку.
— В жизни всегда есть место поводу! — поддержала его Варька.
Чуть позже, когда они уже сказали дружное «бр-р-р» и разложили плов по тарелкам, Нарка потянуло на философские разговоры.
— Ты знаешь, Варвара, иногда я понимаю твое желание попасть домой. — Сознался он. — Меня порой такая тоска охватывает… Причем совершенно необъяснимая. Хочется в переходе под гитару попеть… или на картошку съездить… Вот казалось бы, если разумно подумать, ну что в этом хорошего? Сыро, холодно, картошка мелкая… А я все равно мечтаю тут к какому-нибудь крестьянину тимуровский трудовой десант организовать. А потом нарисовать лозунг «слава труду», нет… лучше «слава мне, любимому»… сесть под него и напиться.
— Ну поскольку здешнее население с таким шедевром соцреализма, как лозунг, еще не знакомо, у меня есть полное основание опасаться, что тебя не поймут.
— Не поймут. — согласился с Варькой Наркот. — Так что ты не рассказывай уж никому о моих слабостях.
— Буду нема, как замороженный омуль, завезенный два года назад! — поклялась Варька. — Впрочем… Если честно… Мне об этом и рассказывать-то некому. Тем более, что я не совсем понимаю, с какой стати тебя на ностальгические воспоминания потянуло. Вроде бы, тебе тут все нравилось…
— Сон мне приснился. — пояснил Нарк. — Дурацкий.
— Ты знаешь, Нарк, — нервно дернулась Варька, — после появления на нашем горизонте девиц де Крус меня твои сны настораживают. Что тебе на этот раз снилось? Надеюсь, не новые червяки?
— Да не… — отмахнулся Нарк. — Сон был вообще ни о чем. Будто иду я по ночному Питеру. Сначала по одной из центральных улиц, а потом по направлению к какому-то лесопарку. И главное — народ вокруг какой-то подозрительный. Сначала мне попадались девочки с длинными ногами и классическими городскими коленками — молочно-белыми и костлявыми, потом выпивающие неформалы, затем засыпающие после праведного труда бомжи, а потом никого. И потом никого. И совсем потом никого. И потом никого совсем. Сначала мне было все равно, потом неприятно, потом жутковато, а потом даже немного страшно.
— А потом? — затаила дыхание увлекшаяся Наркотовским рассказом Варька.
— А потом я проснулся. — поведал Нарк. — И понял, что хочу плова. Ну, что, еще по пятьдесят грамм?
— Ой, нет, Нарк. День только начинается. Да и ты тоже это… не налегай. А то попадешься еще под этим делом в руки девиц де Крус. — Нарк улыбнулся, и Варька фыркнула. — Я, между прочим, серьезно тебе говорю. Чего ты мне тут глазки девять на двенадцать строишь?
— А что, боишься, что нас Хай-Ри застукает? — облизнулся Нарк.
— А ты не боишься? — дернула бровью Варька.
— Бывает. — вздохнул Нарк, почесал затылок, а потом все-таки отодвинул чашку. — Ладно…
Утро постепенно становилось из раннего поздним, слуги занимались своими делами, Варька направилась в свою библиотеку, Нарк пошел помогать Хай-Ри муштровать войска, и никто даже не подозревал о том, что очередной сон приснился Наркоту не просто так.
Первым в этом пришлось убедиться Вулиметру. Причем на сей раз принц оказался втянутым в данное происшествие помимо своей воли и по совершенно непонятным причинам. Мало того, он даже ничего не сделал для того, чтобы быть в это безобразие втянутым. Ну если только проснулся и открыл глаза. Однако делал он это на протяжении тридцати лет периодически, и обычно ничем особенным эта процедура не заканчивалась. Пока. Ситуацию в корне поменяло одно отдельно взятое утро, о котором я и собираюсь вам поведать. Именно оно и стало для Вулиметра самым тяжким рассветным исключением в его жизни. Тяжким потому, что Вулиметру было тяжело. В самом прямом и конкретным смысле этого слова. Не с похмелья и даже не из-за угрызений совести, а просто потому, что его кто-то давил. Сверху. Горячечное воображение не соображающего спросонья Вулиметра нарисовало ему портрет сестер де Крус, тайком пробравшихся к нему в замок, чтобы навеки сесть к нему на шею, и принц заорал.
На истошный венценосный вопль сбежались все. От друзей до врагов. Друзья — в надежде спасти любимого сюзерена от неизвестного врага, а враги — в надежде застать нелюбимого захватчика престола как можно более мертвым и тут же захватить так вовремя безвременно опустевший королевский трон. Однако, вбежав в покои принца, и те, и другие замерли на пороге, не в силах поверить в открывшееся их глазам зрелище. Из ступора их вывел только жалобный стон Вулиметра, после которого тяжесть с его спины сняли, и принц сам мог лицезреть свалившееся на него нечто. Это было яйцо. Да нет, не поймите меня неправильно, обычное яйцо! Типа куриного. Только большое. Очень. Подданные подозрительно уставились на Вулиметра, и он покраснел.
— Это не мое! — отмахнулся принц от неожиданного сюрприза руками и крыльями. — Его подкинули не по адресу! И вообще… как оно оказалось в моей спальне, причем на мне?
Тут покраснели подданные. Особенно стража, вспомнив, что им платят из казны деньги не за игру в карты и не за тревожный чуткий беспробудный сон на боевом посту, а именно за охрану королевской особы. Дабы успокоить свою внезапно, неожиданно и совсем некстати разбушевавшуюся совесть, стражники раза четыре выглянули из окна, раз пять облетели вокруг замка и даже один раз заглянули под постель Вулиметра. Там никого не было. Собственно никого, способного снести яйцо, вэрлоки не обнаружили и вне постели тоже. Покои принца находились в самой высокой башне замка, и добраться до них по отвесной стене, высеченной из цельного, гладко отшлифованного камня, не представлялось никакой возможности.
Поскольку Вулиметр так и не придумал, как обращаться с неожиданным подарком, он решил от яйца избавиться. Причем самым простым способом — всучив его кому-нибудь, имеющему в высиживании яиц опыт. Однако, пораскинув мозгами, Вулиметр вспомнил, что ни одной знакомой крупногабаритной курицы у него нет. А наличие яйца в собственной спальне раздражало Вулиметра все больше и больше. Собственно, из данного положения было всего два выхода: а) напиться, б) попросить совета. Подумав, Вулиметр решил, что второе надежнее и, расправив крылья, направился прямиком к Варькиному замку.
В это самое время графиня де Сент-Труа Тьен играла с Наркотом в карты на раздевание. К моменту прибытия Вулиметра, на Наркоте остались носки, трусы и шляпа с перьями, а на Варьке сорочка и одна туфля. Надо отдать Вулиметру должное — он постучался. Однако Варька крикнула ему «зайди» до того, как ей пришло в голову, что графиням по штатному расписанию полагается стесняться. Вспомнила Варька об этом только после того, как Вулиметр сказал «ой» и прикрыл глаза обеими руками. Находившаяся в комнате парочка срочно начала одеваться и судорожно думать о том, что Вулиметр успел увидеть, что он успел по этому поводу напридумывать, что принц расскажет об увиденном всем, до кого дотянется, и в каком виде данная история дойдет до Хай-Ри, отдававшего в данный момент все силы на муштровку солдат. Однако, похоже, на сей раз Вулиметр был слишком озабочен собственными проблемами. Он поведал Варьке трогательную историю о яйце, и графиня тут же решила, что принц должен доставить яйцо к ней.
— Я позову Руальда и Дмитрия, найду Хай-Ри, и мы вместе подумаем, что с этим яйцом делать. Если мы общим голосованием решим, что оно должно быть уничтожено, то пусть это случиться подальше от глаз твоих подданных. Наверняка среди них найдется гад, который кукарекнет, что это ты от собственного потомства так избавился, не желая раньше времени приобретать конкурента на королевский престол.
— Запросто! — нахмурился Вулиметр, вспомнив обвиняющие глаза своих подданных.
— Вот и вези это яйцо ко мне! — решила Варька. Вулиметр облегченно вздохнул и полетел обратно в свой замок.
К тому времени, когда принц вернулся обратно, в Варькином замке собрались все желающие взглянуть на загадочное яйцо. Руальд с Изольдой шепотом спорили, с кем Вулиметра мог перепутать тот, кто ему такой подарок подкинул, Дмитрий выудил из-за голенища сапога большую ложку и уже призывал всех попробовать яичницу с салом, Ухрин поддерживал версию подданных Вулиметра о прямой мужской причастности принца к появлению яйца, Нарк утешал пострадавшего, Варька твердо решила, что яйцо нужно все-таки высиживать, а Хай-Ри думал о возможных последствиях.
— Послушай, Варвара, из яйца таких габаритов вряд ли вылупится что-нибудь невинное. Хорошо если это будет мирная травоядная птичка. А если змеюка подколодная? — убеждал графиню Хай-Ри.
— А если крокодил-убийца? — поддержал пирата насмотревшийся в свое время «ужасников» Нарк.
— А вдруг Вулиметра действительно с кем-нибудь перепутали? — резонно возразила Варька. — Вернется хозяйка всего этого богатства, а мы ее яйцо грохнули. А вдруг она — змеюка подколодная или крокодил-убийца? Мало нам не покажется.
— И что ты предлагаешь? — сдался первым Ухрин.
— Все то же самое — высиживать. В конце концов, хотя бы выясним, кто же там все-таки внутри. Может, даже, непутевую мамашу найдем. Поможем семью восстановить. Между прочим, благородное дело.
Однако князю, похоже, настолько захотелось чудо-яичницы, что он подкрался поближе и стукнул по яйцу своей большой ложкой. Скорлупа треснула, но яичницы не получилось. Внутри яйца что-то зашевелилось, и прямо на полу Варькиного тронного зала оказался новорожденный… дракон.
— Тройня! — опомнился первым Нарк, имея в виду три головы младенца.
— Ну, теперь-то я точно знаю, с кем меня перепутали! — заревел, как раненый бизон, Вулиметр и пулей вылетел в окно с громким, полным беспредельной ярости криком: — Кеша!!!
— Бог ты мой, и что же мы будем делать с этим драконом? — спросил Хай-Ри, уже заранее зная, что ничего утешительного в ответ он не услышит.
— Воспитывать. — решила Варька.
— Я так и знал. — вздохнул пират и взорвался. — Да ты знаешь хотя бы, как драконов воспитывать?!
— Ты чего орешь? — возмутилась Варька. — Нет, ты скажи мне, ты чего орешь? Ты что, думаешь, что тебе это поможет? Напрасно. Я свое решение не изменю. Если я сказала, что буду воспитывать этого дракона, значит, так тому и быть!
Варька приказала принести сначала молока, потом три блюдечка, а затем, плюхнувшись на пол рядом с новорожденным, принялась его упорно кормить. Однако дракон из блюдечек лакать не умел. Тогда отважная Варька, имевшая опыт в обращении с беспомощными котятами, взяла дракона на руки, обмакнула в молоко палец и сунула его в один из ртов. Окружающие закрыли глаза. Однако палец вернулся живым и невредимым.
— Что вы уставились? — возмутилась Варька. — Да у него даже и зубов-то еще нет! — Но компания облегченно вздыхать решила погодить. Мало ли… То, что упертая графиня от своего не отступит, было понятно. А вот то, чем это закончится — неясно совершенно. На всякий случай, Варьке стали желать удачи и давать робкие советы по поводу спасения замкового имущества от потенциального разрушения. И только Хай-Ри не сразу понял, что его ожидает. Во всяком случае, он был единственным, кто задал глупый, как девицы де Крус, вопрос.
— И куда ты собираешься деть этого дракона?
— Конечно в замке оставлю! — провозгласила Варька уже очевидную для всех истину.
— А что? Круто! — поддержал ее Нарк. — Наверняка еще никто не выращивал драконов в домашних условиях. Я пробовал только ежей. Клянусь копытом пингвина.
— Да вы представляете, что из этого дракона может вырасти? — не сдавался Хай-Ри.
— Не все драконы плохие. — вступился за новорожденного Дмитрий. — Кеша же хороший.
— Насколько Кеша хороший, это нам Вулиметр расскажет, если вернется. — вмешался Ухрин.
— Действительно! — загорелась Варька. — Наш Кеша вполне может оказаться папой этого прелестного создания. И потом… Всегда можно воспитать хорошего дракона… Например, не говорить ему сразу, что он дракон…
— Конечно! — фыркнул Нарк. — Пусть все думают, что он — собака. Ты еще указ специальный издай, чтоб все в это верили. — Варька рассмеялась.
— Что ты какой вредный, Нарк, дай помечтать. Тебе что, жалко?
— Да мне не жалко. — резонно возразил Нарк. — Просто зная твои организаторские способности, могу предположить, что воспитывать этого дракона ты заставишь нас всех. Причем, хорошо если по очереди.
— А вам полезно! — тут же оправдалась Варька. Хай-Ри открыл было рот для суровой отповеди графине и вынесения строгого «нет» по этому поводу, но тут в комнату влетел Вулиметр и буквально втянул в оконный проем морду Кеши.
— Вот он! — обвиняюще ткнул пальцем в ничего не понимающего дракона принц.
— Я ничего не делал! — заранее начал отрицать все Кеша.
— Да? А это что? — ткнула в новорожденного не поверившая на сей раз любимому дракону Варька.
— Это не я! — попятился испуганный дракон, наконец поняв, в каком конкретно грехе его обвиняют.
— Кеша, просто так яйца не появляются. — возразила Варька. — Так что давай живо вспоминай, кого и в каком темном углу ты так активно клеил! Потому что если мы не найдем этому ребенку маму, нянчить его будешь ты. Это я тебе обещаю.
— Да я даже не знаю, как нянчить девочек! — жалобно взвыл Кеша.
— А это что, девочка? — слегка обалдела Варька.
— Конечно девочка! Да еще и трехглавая…
— А это плохо? — тут же влез в разговор вечно беспокоящийся за безопасность Хай-Ри.
— Почему плохо? — удивился дракон. — Нормально. — Просто это редко встречается среди драконов. Как среди людей рыжие.
— Я думаю, что воспитывать дракона непросто. — почесал подбородок Руальд.
— Ничего, я справлюсь! — возразила ему Варька. — А Кеша мне поможет по мере сил. Должен же он отработать свой возможный отцовский долг?
— Но это не мой ребенок! — начал биться Кеша головой о стену Варькиного замка.
— Кеша, не рушь мой замок! — остановила его Варька, поймав на лету один из столовых приборов. — Даже если эта драконица и не твое создание, это же не значит, что мы должны бросить девочку на произвол судьбы! А чтобы у посторонних не возникло искушения объявить ее вне закона по какому бы то ни было поводу, у меня вопрос к святому отцу. Слышь, Ухрин, ты как насчет того, чтобы окрестить малолетнего дракона? — Ухрин закашлялся и впервые усомнился в здравом графском рассудке.
— Не знаю, Варвара. Представления не имею, разрешает церковь такие фортеля выделывать или нет. Во всяком случае, я о прецеденте крещения дракона не слышал ни разу. А это практически абсолютная гарантия того, что раньше подобного не делали.
— Подумаешь, не делали! — отмахнулась Варька. — Всегда приходится с чего-то начинать. Чур, я буду крестной! Кто со мной?
— Я! — тут же выскочил Нарк. — Ни за что не пропущу такую развлекаловку!
— Ну так что? — нависла Варька над Ухриным. — Ты крестишь ее или как?
— Можно подумать, у меня есть выбор. — пробурчал монах.
— Приглашаю всех присутствующих на торжественную церемонию! — тут же сориентировалась Варька, и окружающим ничего не оставалось делать, как согласиться. Тем более, что особого выбора у них не было тоже.
После крещения три головы с огромными синими глазами получили (по настоянию Ухрина) церковное имя Лукерья. Дмитрий, Руальд и Вулиметр с искренним сочувствием попрощались с Хай-Ри и разъехались по домам, а Варька с Наркотом начали постигать азы воспитания драконов. Варька даже взялась писать по этому делу пособие, но вскоре выяснилось, что ничего страшного в этом процессе нет. Лукерья хорошо ела, много спала и быстро росла. Варька попыталась выяснить у Кеши особенности детской драконьей психики, но Кеша имел ровно такое же представление о воспитании детей, как и любой холостой мужчина. Дело осложнялось тем, что ни у кого из Варькиных знакомых маленьких детей не было. Наконец, Варька решила воспитывать Лукерью как обычного ребенка, (невзирая на то, что дракон — это все-таки не человек), и даже наняла Лукерье среди нечисти няньку.
Надо сказать, что выбор няньки тоже не обошелся без скандала с Хай-Ри. Тот предлагал нанять кого-нибудь из приличных дам, но они все при виде дракона падали в обморок. Так что воспитанием драконицы вплотную занялась Мирт, которую Хай-Ри (возможно, не безосновательно) подозревал в родственных связях с ведьмами. Она с первого взгляда полюбила Лукерью и даже согласилась с таким Варькиным педагогическим изыском, как человеческое воспитание. Правда, надо сказать, что все остальные тоже принимали участие ввоспитании драконицы, причем, с удовольствием. Варька читала Лукерье детские книги, Нарк пел детские песни, Руальд с Дмитрием рассказывали рыцарские истории, а Хай-Ри — бесконечные повести о пиратах. И только Ухрин к воспитанию драконицы относился предельно строго. Наверное, боялся, что Лукерья нахватается от Варьки всяких богопротивных идей о женской независимости.
Окруженная всеобщим вниманием, Лукерья быстро научилась разговаривать, летать и редко капризничала. Но уж когда начинала это дело, то отрывалась вовсю: и бедная она, и несчастная она, и никто ее не любит, и никому она не нужна… ну сиротища обсиротищенская, как ни погляди. Сначала на эти вопли бедного ребенка остро реагировали все, потом некоторые, а затем на эти сцены душевного повешения внимания уже не обращал никто. Даже Мирт, из которой Лукерья буквально вила веревки.
Надо сказать, что Варька, заведя себе малолетнего дракона, обрела на свою голову проблем выше крыши. Несмотря на то, что нянька за ней все-таки приглядывала, Лукерья жевала обувь, топала, как слон, играя с Мирт в прятки и совала повсюду свои любопытные три носа. Первое время Хай-Ри мужественно все это терпел, но когда Лукерья с утра пораньше (пока Мирт спала) пробралась в спальню к пирату и Варьке и стащила с них одеяло, его терпение кончилось. Сначала он отчитал ухохатывавшуюся над происшествием Варьку, а потом сурово выставил Лукерью за ворота замка. Но поскольку Варька, разумеется, не могла позволить ребенку жить прямо на улице, плотникам срочно пришлось возводить для драконицы жилье.
— Кеша, между прочим, и на лужайке неплохо живет. — Пробурчал Хай-Ри.
— Во-первых, Кеша — уже взрослый дракон, — начала возражать пирату Варька, — во-вторых, — мужчина, а в-третьих, если ты не заметил, у Кеши за городом есть пещерка, куда он благополучно прячется от неблагоприятных погодных условий. Когда Лукерья подрастет, мы ей тоже пещерку подыщем. А пока она — всего лишь маленький неуклюжий дракон.
— Интересно, куда же делась ее мамаша? — пробурчал Хай-Ри, пропустив мимо ушей очередное Варькино заступничество за Лукерью. — Как бы я хотел вернуть ей этот «подарок»… С наилучшими пожеланиями…
— Ты что, не хочешь заполучить еще одного боевого дракона? — нахально начала воздействовать на военизированную сущность пирата Варька.
— Хочу. — сознался Хай-Ри. — Но я предпочел бы уже взрослого дракона. Мне кажется, пока Лукерья вырастет, она нам ползамка снесет.
— Интересно, а к своим детям ты таким же нетерпимым будешь? — спросила Варька. Хай-Ри покраснел.
— Ни один, даже самый хулиганистый ребенок не в состоянии проломить стену замка, уронить шкаф и сжевать мои сапоги! — оправдался пират.
— Это как сказать. — не согласилась Варька. — Дети — они тоже разные бывают.
— Ну хорошо, хорошо,… — сдался Хай-Ри. — Что ты предлагаешь? Держать Лукерью в замке, пока она в двери проходит? Я этого не вынесу! Она же все делает, чтоб мне жизнь отравить! Вот, посмотри, она даже мой любимый бокал разбила.
— Это к счастью! — начала убеждать Хай-Ри Варька. — И потом… Лукерья не просто так твой бокал разбила, она его разбила художественно. Ты посмотри, какая из него штука интересная получилась…
— Мусор называется…
— Ладно! — рассмеялась Варька и сдалась, видя в каком угнетенном и подавленном состоянии находится пират. — Шут с тобой. Пусть переезжает на полянку. Надеюсь только, что до тех пор, пока Лукерье не построили жилье, ты переживешь ее пребывание в нашем замке. Не выгонять же ребенка на улицу, в самом деле.
Раннее солнечное утро застало Варьку мирно сидящей в кресле и пьющей чай. Хай-Ри ни свет ни заря отправился по своим военным делам, а проводившая его графиня ложиться досыпать не захотела. Было так умиротворяюще-тихо, что баламутить слуг своим неожиданно-ранним пробуждением Варька не стала. Она просто поднялась с кресла и направилась прогуляться по замку. Графиня быстро миновала анфиладу комнат, спустилась вниз и открыла дверь на кухню. И тут же поняла, что внезапно возникшемк у нее желанию позавтракать в одиночестве исполниться не суждено. На кухне уже топтался Нарк. Мало того, он даже что-то готовил, напевая себе под нос веселую песню о том, как из колхозной молодежи панковал один лишь он.
— Ты чего тут делаешь в такое время? — удивилась Варька.
— А ты? — ответил вопросом на вопрос Нарк.
— Позавтракать решила пораньше. — призналась Варька.
— И я решил. Повыгонял на фиг всех вылезших мне помогать слуг и встал у сковородки. Ты понимаешь, — обернулся к Варьке жующий Нарк, — кормят, конечно, нас хорошо. И даже очень хорошо. В нашем мире так питаться никаких денег не хватит. Но тут есть один небольшой нюанс.
— Это какой же? — искренне заинтересовалась Варька.
— Да осточертела мне уже эта кухня элитных ресторанов! Омары, кальмары… тьфу!
— Доедь до Дмитрия, он тебя блинчиками с икрой накормит и пельменями. — предложила Наркоту Варька.
— Не хочу. — хмуро ответил Нарк.
— А чего хочешь? — поинтересовалась Варька.
— Плов хочу. Я его тысячу лет не ел уже.
— А ты что, плов умеешь готовить? — поразилась до глубины души Варька.
— А то!!! Между прочим, все нормальные мужики готовить умеют. Только не сознаются, чтоб женщин не смущать.
— Ну и на каком этапе готовности твое блюдо? — облизнулась Варька, поняв, что тоже соскучилась по плову.
— Скоро уже готово будет. — сообщил Нарк и, поймав ее голодный взгляд, предложил: — позавтракаешь со мной?
— Спрашиваешь! — рассмеялась Варька. — Конечно позавтракаю. Надо же хоть иногда устраивать себе мелкие внеочередные праздники.
— А с чего это ты взяла, что сегодня праздник? — отвлекся от сковородки Нарк.
— Здрасте! Это ж народная примета такая — мужчина на кухне — значит праздник.
— Восьмое марта что ли?
— Можно и восьмое марта. Только этот великий праздник нам с тобой все равно на двоих отмечать придется.
— Это почему? — удивился Нарк.
— А как я смогу объяснить историю возникновения и традиции празднования восьмого марта Хай-Ри? — логично возразила Наркоту Варька, доставая тарелки. — Расскажу ему про Клару Цеткин и Розу Люксембург? — Нарк закашлялся.
— Не надо. Он не поймет. Давай лучше все-таки на двоих отметим. Ну, что по пятьдесят грамм?
— С утра?
— Так восьмое марта же.
— Тогда ладно.
Сетуя на то, что в данном дурацком мире нет даже стопочек, Нарк разлил содержимое бутылки в чайные чашки (по чуть-чуть, чтоб только прикрыть донышко) и дал тост.
— Сто грамм — не стоп кран. Дернешь — не остановишься. — выдал Нарк и осушил чашку.
— В жизни всегда есть место поводу! — поддержала его Варька.
Чуть позже, когда они уже сказали дружное «бр-р-р» и разложили плов по тарелкам, Нарка потянуло на философские разговоры.
— Ты знаешь, Варвара, иногда я понимаю твое желание попасть домой. — Сознался он. — Меня порой такая тоска охватывает… Причем совершенно необъяснимая. Хочется в переходе под гитару попеть… или на картошку съездить… Вот казалось бы, если разумно подумать, ну что в этом хорошего? Сыро, холодно, картошка мелкая… А я все равно мечтаю тут к какому-нибудь крестьянину тимуровский трудовой десант организовать. А потом нарисовать лозунг «слава труду», нет… лучше «слава мне, любимому»… сесть под него и напиться.
— Ну поскольку здешнее население с таким шедевром соцреализма, как лозунг, еще не знакомо, у меня есть полное основание опасаться, что тебя не поймут.
— Не поймут. — согласился с Варькой Наркот. — Так что ты не рассказывай уж никому о моих слабостях.
— Буду нема, как замороженный омуль, завезенный два года назад! — поклялась Варька. — Впрочем… Если честно… Мне об этом и рассказывать-то некому. Тем более, что я не совсем понимаю, с какой стати тебя на ностальгические воспоминания потянуло. Вроде бы, тебе тут все нравилось…
— Сон мне приснился. — пояснил Нарк. — Дурацкий.
— Ты знаешь, Нарк, — нервно дернулась Варька, — после появления на нашем горизонте девиц де Крус меня твои сны настораживают. Что тебе на этот раз снилось? Надеюсь, не новые червяки?
— Да не… — отмахнулся Нарк. — Сон был вообще ни о чем. Будто иду я по ночному Питеру. Сначала по одной из центральных улиц, а потом по направлению к какому-то лесопарку. И главное — народ вокруг какой-то подозрительный. Сначала мне попадались девочки с длинными ногами и классическими городскими коленками — молочно-белыми и костлявыми, потом выпивающие неформалы, затем засыпающие после праведного труда бомжи, а потом никого. И потом никого. И совсем потом никого. И потом никого совсем. Сначала мне было все равно, потом неприятно, потом жутковато, а потом даже немного страшно.
— А потом? — затаила дыхание увлекшаяся Наркотовским рассказом Варька.
— А потом я проснулся. — поведал Нарк. — И понял, что хочу плова. Ну, что, еще по пятьдесят грамм?
— Ой, нет, Нарк. День только начинается. Да и ты тоже это… не налегай. А то попадешься еще под этим делом в руки девиц де Крус. — Нарк улыбнулся, и Варька фыркнула. — Я, между прочим, серьезно тебе говорю. Чего ты мне тут глазки девять на двенадцать строишь?
— А что, боишься, что нас Хай-Ри застукает? — облизнулся Нарк.
— А ты не боишься? — дернула бровью Варька.
— Бывает. — вздохнул Нарк, почесал затылок, а потом все-таки отодвинул чашку. — Ладно…
Утро постепенно становилось из раннего поздним, слуги занимались своими делами, Варька направилась в свою библиотеку, Нарк пошел помогать Хай-Ри муштровать войска, и никто даже не подозревал о том, что очередной сон приснился Наркоту не просто так.
Первым в этом пришлось убедиться Вулиметру. Причем на сей раз принц оказался втянутым в данное происшествие помимо своей воли и по совершенно непонятным причинам. Мало того, он даже ничего не сделал для того, чтобы быть в это безобразие втянутым. Ну если только проснулся и открыл глаза. Однако делал он это на протяжении тридцати лет периодически, и обычно ничем особенным эта процедура не заканчивалась. Пока. Ситуацию в корне поменяло одно отдельно взятое утро, о котором я и собираюсь вам поведать. Именно оно и стало для Вулиметра самым тяжким рассветным исключением в его жизни. Тяжким потому, что Вулиметру было тяжело. В самом прямом и конкретным смысле этого слова. Не с похмелья и даже не из-за угрызений совести, а просто потому, что его кто-то давил. Сверху. Горячечное воображение не соображающего спросонья Вулиметра нарисовало ему портрет сестер де Крус, тайком пробравшихся к нему в замок, чтобы навеки сесть к нему на шею, и принц заорал.
На истошный венценосный вопль сбежались все. От друзей до врагов. Друзья — в надежде спасти любимого сюзерена от неизвестного врага, а враги — в надежде застать нелюбимого захватчика престола как можно более мертвым и тут же захватить так вовремя безвременно опустевший королевский трон. Однако, вбежав в покои принца, и те, и другие замерли на пороге, не в силах поверить в открывшееся их глазам зрелище. Из ступора их вывел только жалобный стон Вулиметра, после которого тяжесть с его спины сняли, и принц сам мог лицезреть свалившееся на него нечто. Это было яйцо. Да нет, не поймите меня неправильно, обычное яйцо! Типа куриного. Только большое. Очень. Подданные подозрительно уставились на Вулиметра, и он покраснел.
— Это не мое! — отмахнулся принц от неожиданного сюрприза руками и крыльями. — Его подкинули не по адресу! И вообще… как оно оказалось в моей спальне, причем на мне?
Тут покраснели подданные. Особенно стража, вспомнив, что им платят из казны деньги не за игру в карты и не за тревожный чуткий беспробудный сон на боевом посту, а именно за охрану королевской особы. Дабы успокоить свою внезапно, неожиданно и совсем некстати разбушевавшуюся совесть, стражники раза четыре выглянули из окна, раз пять облетели вокруг замка и даже один раз заглянули под постель Вулиметра. Там никого не было. Собственно никого, способного снести яйцо, вэрлоки не обнаружили и вне постели тоже. Покои принца находились в самой высокой башне замка, и добраться до них по отвесной стене, высеченной из цельного, гладко отшлифованного камня, не представлялось никакой возможности.
Поскольку Вулиметр так и не придумал, как обращаться с неожиданным подарком, он решил от яйца избавиться. Причем самым простым способом — всучив его кому-нибудь, имеющему в высиживании яиц опыт. Однако, пораскинув мозгами, Вулиметр вспомнил, что ни одной знакомой крупногабаритной курицы у него нет. А наличие яйца в собственной спальне раздражало Вулиметра все больше и больше. Собственно, из данного положения было всего два выхода: а) напиться, б) попросить совета. Подумав, Вулиметр решил, что второе надежнее и, расправив крылья, направился прямиком к Варькиному замку.
В это самое время графиня де Сент-Труа Тьен играла с Наркотом в карты на раздевание. К моменту прибытия Вулиметра, на Наркоте остались носки, трусы и шляпа с перьями, а на Варьке сорочка и одна туфля. Надо отдать Вулиметру должное — он постучался. Однако Варька крикнула ему «зайди» до того, как ей пришло в голову, что графиням по штатному расписанию полагается стесняться. Вспомнила Варька об этом только после того, как Вулиметр сказал «ой» и прикрыл глаза обеими руками. Находившаяся в комнате парочка срочно начала одеваться и судорожно думать о том, что Вулиметр успел увидеть, что он успел по этому поводу напридумывать, что принц расскажет об увиденном всем, до кого дотянется, и в каком виде данная история дойдет до Хай-Ри, отдававшего в данный момент все силы на муштровку солдат. Однако, похоже, на сей раз Вулиметр был слишком озабочен собственными проблемами. Он поведал Варьке трогательную историю о яйце, и графиня тут же решила, что принц должен доставить яйцо к ней.
— Я позову Руальда и Дмитрия, найду Хай-Ри, и мы вместе подумаем, что с этим яйцом делать. Если мы общим голосованием решим, что оно должно быть уничтожено, то пусть это случиться подальше от глаз твоих подданных. Наверняка среди них найдется гад, который кукарекнет, что это ты от собственного потомства так избавился, не желая раньше времени приобретать конкурента на королевский престол.
— Запросто! — нахмурился Вулиметр, вспомнив обвиняющие глаза своих подданных.
— Вот и вези это яйцо ко мне! — решила Варька. Вулиметр облегченно вздохнул и полетел обратно в свой замок.
К тому времени, когда принц вернулся обратно, в Варькином замке собрались все желающие взглянуть на загадочное яйцо. Руальд с Изольдой шепотом спорили, с кем Вулиметра мог перепутать тот, кто ему такой подарок подкинул, Дмитрий выудил из-за голенища сапога большую ложку и уже призывал всех попробовать яичницу с салом, Ухрин поддерживал версию подданных Вулиметра о прямой мужской причастности принца к появлению яйца, Нарк утешал пострадавшего, Варька твердо решила, что яйцо нужно все-таки высиживать, а Хай-Ри думал о возможных последствиях.
— Послушай, Варвара, из яйца таких габаритов вряд ли вылупится что-нибудь невинное. Хорошо если это будет мирная травоядная птичка. А если змеюка подколодная? — убеждал графиню Хай-Ри.
— А если крокодил-убийца? — поддержал пирата насмотревшийся в свое время «ужасников» Нарк.
— А вдруг Вулиметра действительно с кем-нибудь перепутали? — резонно возразила Варька. — Вернется хозяйка всего этого богатства, а мы ее яйцо грохнули. А вдруг она — змеюка подколодная или крокодил-убийца? Мало нам не покажется.
— И что ты предлагаешь? — сдался первым Ухрин.
— Все то же самое — высиживать. В конце концов, хотя бы выясним, кто же там все-таки внутри. Может, даже, непутевую мамашу найдем. Поможем семью восстановить. Между прочим, благородное дело.
Однако князю, похоже, настолько захотелось чудо-яичницы, что он подкрался поближе и стукнул по яйцу своей большой ложкой. Скорлупа треснула, но яичницы не получилось. Внутри яйца что-то зашевелилось, и прямо на полу Варькиного тронного зала оказался новорожденный… дракон.
— Тройня! — опомнился первым Нарк, имея в виду три головы младенца.
— Ну, теперь-то я точно знаю, с кем меня перепутали! — заревел, как раненый бизон, Вулиметр и пулей вылетел в окно с громким, полным беспредельной ярости криком: — Кеша!!!
— Бог ты мой, и что же мы будем делать с этим драконом? — спросил Хай-Ри, уже заранее зная, что ничего утешительного в ответ он не услышит.
— Воспитывать. — решила Варька.
— Я так и знал. — вздохнул пират и взорвался. — Да ты знаешь хотя бы, как драконов воспитывать?!
— Ты чего орешь? — возмутилась Варька. — Нет, ты скажи мне, ты чего орешь? Ты что, думаешь, что тебе это поможет? Напрасно. Я свое решение не изменю. Если я сказала, что буду воспитывать этого дракона, значит, так тому и быть!
Варька приказала принести сначала молока, потом три блюдечка, а затем, плюхнувшись на пол рядом с новорожденным, принялась его упорно кормить. Однако дракон из блюдечек лакать не умел. Тогда отважная Варька, имевшая опыт в обращении с беспомощными котятами, взяла дракона на руки, обмакнула в молоко палец и сунула его в один из ртов. Окружающие закрыли глаза. Однако палец вернулся живым и невредимым.
— Что вы уставились? — возмутилась Варька. — Да у него даже и зубов-то еще нет! — Но компания облегченно вздыхать решила погодить. Мало ли… То, что упертая графиня от своего не отступит, было понятно. А вот то, чем это закончится — неясно совершенно. На всякий случай, Варьке стали желать удачи и давать робкие советы по поводу спасения замкового имущества от потенциального разрушения. И только Хай-Ри не сразу понял, что его ожидает. Во всяком случае, он был единственным, кто задал глупый, как девицы де Крус, вопрос.
— И куда ты собираешься деть этого дракона?
— Конечно в замке оставлю! — провозгласила Варька уже очевидную для всех истину.
— А что? Круто! — поддержал ее Нарк. — Наверняка еще никто не выращивал драконов в домашних условиях. Я пробовал только ежей. Клянусь копытом пингвина.
— Да вы представляете, что из этого дракона может вырасти? — не сдавался Хай-Ри.
— Не все драконы плохие. — вступился за новорожденного Дмитрий. — Кеша же хороший.
— Насколько Кеша хороший, это нам Вулиметр расскажет, если вернется. — вмешался Ухрин.
— Действительно! — загорелась Варька. — Наш Кеша вполне может оказаться папой этого прелестного создания. И потом… Всегда можно воспитать хорошего дракона… Например, не говорить ему сразу, что он дракон…
— Конечно! — фыркнул Нарк. — Пусть все думают, что он — собака. Ты еще указ специальный издай, чтоб все в это верили. — Варька рассмеялась.
— Что ты какой вредный, Нарк, дай помечтать. Тебе что, жалко?
— Да мне не жалко. — резонно возразил Нарк. — Просто зная твои организаторские способности, могу предположить, что воспитывать этого дракона ты заставишь нас всех. Причем, хорошо если по очереди.
— А вам полезно! — тут же оправдалась Варька. Хай-Ри открыл было рот для суровой отповеди графине и вынесения строгого «нет» по этому поводу, но тут в комнату влетел Вулиметр и буквально втянул в оконный проем морду Кеши.
— Вот он! — обвиняюще ткнул пальцем в ничего не понимающего дракона принц.
— Я ничего не делал! — заранее начал отрицать все Кеша.
— Да? А это что? — ткнула в новорожденного не поверившая на сей раз любимому дракону Варька.
— Это не я! — попятился испуганный дракон, наконец поняв, в каком конкретно грехе его обвиняют.
— Кеша, просто так яйца не появляются. — возразила Варька. — Так что давай живо вспоминай, кого и в каком темном углу ты так активно клеил! Потому что если мы не найдем этому ребенку маму, нянчить его будешь ты. Это я тебе обещаю.
— Да я даже не знаю, как нянчить девочек! — жалобно взвыл Кеша.
— А это что, девочка? — слегка обалдела Варька.
— Конечно девочка! Да еще и трехглавая…
— А это плохо? — тут же влез в разговор вечно беспокоящийся за безопасность Хай-Ри.
— Почему плохо? — удивился дракон. — Нормально. — Просто это редко встречается среди драконов. Как среди людей рыжие.
— Я думаю, что воспитывать дракона непросто. — почесал подбородок Руальд.
— Ничего, я справлюсь! — возразила ему Варька. — А Кеша мне поможет по мере сил. Должен же он отработать свой возможный отцовский долг?
— Но это не мой ребенок! — начал биться Кеша головой о стену Варькиного замка.
— Кеша, не рушь мой замок! — остановила его Варька, поймав на лету один из столовых приборов. — Даже если эта драконица и не твое создание, это же не значит, что мы должны бросить девочку на произвол судьбы! А чтобы у посторонних не возникло искушения объявить ее вне закона по какому бы то ни было поводу, у меня вопрос к святому отцу. Слышь, Ухрин, ты как насчет того, чтобы окрестить малолетнего дракона? — Ухрин закашлялся и впервые усомнился в здравом графском рассудке.
— Не знаю, Варвара. Представления не имею, разрешает церковь такие фортеля выделывать или нет. Во всяком случае, я о прецеденте крещения дракона не слышал ни разу. А это практически абсолютная гарантия того, что раньше подобного не делали.
— Подумаешь, не делали! — отмахнулась Варька. — Всегда приходится с чего-то начинать. Чур, я буду крестной! Кто со мной?
— Я! — тут же выскочил Нарк. — Ни за что не пропущу такую развлекаловку!
— Ну так что? — нависла Варька над Ухриным. — Ты крестишь ее или как?
— Можно подумать, у меня есть выбор. — пробурчал монах.
— Приглашаю всех присутствующих на торжественную церемонию! — тут же сориентировалась Варька, и окружающим ничего не оставалось делать, как согласиться. Тем более, что особого выбора у них не было тоже.
После крещения три головы с огромными синими глазами получили (по настоянию Ухрина) церковное имя Лукерья. Дмитрий, Руальд и Вулиметр с искренним сочувствием попрощались с Хай-Ри и разъехались по домам, а Варька с Наркотом начали постигать азы воспитания драконов. Варька даже взялась писать по этому делу пособие, но вскоре выяснилось, что ничего страшного в этом процессе нет. Лукерья хорошо ела, много спала и быстро росла. Варька попыталась выяснить у Кеши особенности детской драконьей психики, но Кеша имел ровно такое же представление о воспитании детей, как и любой холостой мужчина. Дело осложнялось тем, что ни у кого из Варькиных знакомых маленьких детей не было. Наконец, Варька решила воспитывать Лукерью как обычного ребенка, (невзирая на то, что дракон — это все-таки не человек), и даже наняла Лукерье среди нечисти няньку.
Надо сказать, что выбор няньки тоже не обошелся без скандала с Хай-Ри. Тот предлагал нанять кого-нибудь из приличных дам, но они все при виде дракона падали в обморок. Так что воспитанием драконицы вплотную занялась Мирт, которую Хай-Ри (возможно, не безосновательно) подозревал в родственных связях с ведьмами. Она с первого взгляда полюбила Лукерью и даже согласилась с таким Варькиным педагогическим изыском, как человеческое воспитание. Правда, надо сказать, что все остальные тоже принимали участие ввоспитании драконицы, причем, с удовольствием. Варька читала Лукерье детские книги, Нарк пел детские песни, Руальд с Дмитрием рассказывали рыцарские истории, а Хай-Ри — бесконечные повести о пиратах. И только Ухрин к воспитанию драконицы относился предельно строго. Наверное, боялся, что Лукерья нахватается от Варьки всяких богопротивных идей о женской независимости.
Окруженная всеобщим вниманием, Лукерья быстро научилась разговаривать, летать и редко капризничала. Но уж когда начинала это дело, то отрывалась вовсю: и бедная она, и несчастная она, и никто ее не любит, и никому она не нужна… ну сиротища обсиротищенская, как ни погляди. Сначала на эти вопли бедного ребенка остро реагировали все, потом некоторые, а затем на эти сцены душевного повешения внимания уже не обращал никто. Даже Мирт, из которой Лукерья буквально вила веревки.
Надо сказать, что Варька, заведя себе малолетнего дракона, обрела на свою голову проблем выше крыши. Несмотря на то, что нянька за ней все-таки приглядывала, Лукерья жевала обувь, топала, как слон, играя с Мирт в прятки и совала повсюду свои любопытные три носа. Первое время Хай-Ри мужественно все это терпел, но когда Лукерья с утра пораньше (пока Мирт спала) пробралась в спальню к пирату и Варьке и стащила с них одеяло, его терпение кончилось. Сначала он отчитал ухохатывавшуюся над происшествием Варьку, а потом сурово выставил Лукерью за ворота замка. Но поскольку Варька, разумеется, не могла позволить ребенку жить прямо на улице, плотникам срочно пришлось возводить для драконицы жилье.
— Кеша, между прочим, и на лужайке неплохо живет. — Пробурчал Хай-Ри.
— Во-первых, Кеша — уже взрослый дракон, — начала возражать пирату Варька, — во-вторых, — мужчина, а в-третьих, если ты не заметил, у Кеши за городом есть пещерка, куда он благополучно прячется от неблагоприятных погодных условий. Когда Лукерья подрастет, мы ей тоже пещерку подыщем. А пока она — всего лишь маленький неуклюжий дракон.
— Интересно, куда же делась ее мамаша? — пробурчал Хай-Ри, пропустив мимо ушей очередное Варькино заступничество за Лукерью. — Как бы я хотел вернуть ей этот «подарок»… С наилучшими пожеланиями…
— Ты что, не хочешь заполучить еще одного боевого дракона? — нахально начала воздействовать на военизированную сущность пирата Варька.
— Хочу. — сознался Хай-Ри. — Но я предпочел бы уже взрослого дракона. Мне кажется, пока Лукерья вырастет, она нам ползамка снесет.
— Интересно, а к своим детям ты таким же нетерпимым будешь? — спросила Варька. Хай-Ри покраснел.
— Ни один, даже самый хулиганистый ребенок не в состоянии проломить стену замка, уронить шкаф и сжевать мои сапоги! — оправдался пират.
— Это как сказать. — не согласилась Варька. — Дети — они тоже разные бывают.
— Ну хорошо, хорошо,… — сдался Хай-Ри. — Что ты предлагаешь? Держать Лукерью в замке, пока она в двери проходит? Я этого не вынесу! Она же все делает, чтоб мне жизнь отравить! Вот, посмотри, она даже мой любимый бокал разбила.
— Это к счастью! — начала убеждать Хай-Ри Варька. — И потом… Лукерья не просто так твой бокал разбила, она его разбила художественно. Ты посмотри, какая из него штука интересная получилась…
— Мусор называется…
— Ладно! — рассмеялась Варька и сдалась, видя в каком угнетенном и подавленном состоянии находится пират. — Шут с тобой. Пусть переезжает на полянку. Надеюсь только, что до тех пор, пока Лукерье не построили жилье, ты переживешь ее пребывание в нашем замке. Не выгонять же ребенка на улицу, в самом деле.