Страница:
кулинарным изыскам, в рассидочку употребил полкило водки, и вздумалось ему
лакирнуть принятое соточкой коньяка. Джигит принес что-то по вкусу близко у
коньяка не стоявшее. Даже не чача. Самогоняка закрашенная. Такая, как в
песне Петро Иваныча:
Самогонку пьем - не лезет!
Это что за кутерьма?
Дядя Вася-самогонщик
Натолкал туда назьма.
Мол, с куриного помета
Мой продукт бывает злей!
Дяде Васю бьем по морде:
Сам продукт куриный пей!
Петро Иваныч, отведав разводного коньяку, сразу ствол не обнажил, но
возмутился:
- Ты что за пойло мне, воину МВД, принес?
- Шистый дагестанский коняк! - оскорбился джигит. - Пят звезд.
Не поленился, пустую бутылку принес.
- Смотри оба глаза, что написано!
- На моем сарае "Маша + Саша" написано, а там дрова! - хлопнул ладонью
по столу Петро Иваныч.
- Ты зачэм бочка лэзэшь? - засверкал глазами джигит. - Нэ понимаешь
коняк пит, нэ ходы приличный рэсторан, сыды свой хата, водка хлестай!
- Я из УВД! - представился Петро Иваныч. - Закрою вашу богадельню к
чертям свинячим!
- А я из красный уголок! - не поверил джигит.
- Ты из красного чума! - сказал Петро Иваныч и пошел в туалет, горло
прополоскать после высокогорного коньяка.
В общественном заведении его с нетерпением ждал уже знакомый джигит и
два незнакомых. Они так и не поверили, что Петро Иваныч не баран чихнул, а
воин МВД. Одет он был по гражданке.
- Ми тебя, дарагой, - говорят с улыбочкой, - будем мал-мал ум за разум
учит!
И как горные орлы начали окружать клиента.
- Это я вас буду "ум за разум учит", как на воина МВД руку поднимать! -
сказал Петро Иваныч и обнажил табельный ствол.
И чтобы сразу развеять сомнения насчет правдишности вооружения,
выстрелил в дверь кабинки. Из нее вывалился гражданин, глаза по чайнику,
штаны на коленях, руки задраны вверх. "Извините", - прикрыл интимное место и
боком-боком спутанно засеменил к выходу. Горные орлы быстро смикитили, что
шутки шутками, а пару пуль в желудке дело невеселое.
- Стоять! - скомандовал Петро Иваныч.
Напрасно повышал голос, педагогический порыв у джигитов испарился. А
бежать от пистолета в направлении куда глаза глядят - не позволяло
пространство туалета. Джигиты замерли как вкопанные.
- Кругом! - командует дальше Петро Иваныч.
Ставит джигитов руки на стену, ноги на ширине плеч. И закрепляет позу
выстрелом над головами. Мол, это вам не горные кручи, а сибирские равнины.
На прощанье потребовал подпирать стену, пока каждый тысячу баранов не
насчитает.
Утром Петро Иваныч проснулся в холодном поту: могут погнать из рядов
МВД. Побежал к джигитам улаживать инцидент. Но те и в качестве потерпевших
не захотели связываться с начальством Петро Иваныча.
В отличие от джигитов, китайцы связались.
Роковые события развивались следующим образом. Знакомый следователь
уговорил Петро Иваныча по легкому срубить тысяч пятьсот. Поезд Москва -
Пекин, прозванный в народе Ходя, возил из Китая китайцев с ширпотребом. В
поезде товары были дешевле и дорожали по мере удаления от железной дороги. В
этом и был сермяжный смысл международного бизнеса. По плану коммерческой
операции Петро Иваныч и следователь садились в Ходю и, пока тот постукивал
колесами, отоваривались, а через час выходили на следующей станции, сделав
Ходе ручкой. В поезде они купили шесть кожаных курток. "В два раза дороже
продадим", - обещал опытный бизнесмен-следователь. Взяли по паре спортивных
костюмов "Reebok", где фирменную надпись точнее было делать иероглифами. В
завершении операции следователь у проводника взял три пары джинсов.
С этой самой сделки и начался детектив. У следователя сработал
профессиональный инстинкт. Он разорвал одну упаковку, вторую, в третьей
нашел, что искал: вместо пары джинсов - половина. Может быть, даже произошла
ошибка, проводник не хотел следователю продавать эту располовиненную пару.
Он ее приготовил сунуть через окно тем, кто штурмовал Ходю на станциях. Но
так было хорошо упаковано, что китаец сам перепутал. Однако признать ошибку
категорически не захотел.
- Моя твоя цесно целий давала. Твоя моя хытрый!
Ах, ты желтолицый собрат по разуму. Как все вывернул. Его моя цесно
продавал, а моя его развел.
Петро Иваныч со следователем начали разъяснять, че нас за дураков
держать?
- Моя твоя не понимай, цего хоцись! Моя целий давал! - талдычит
узкоглазый брат.
- Нас цесный китайца! - тут же рядом крутился второй проводник.
Крутился-крутился "цесный китайца" и пропал, прихватив сумку наших
милицейских бизнесменов.
Во-о-о-н чешет в конце вагона. Петро Иваныч сорвался в погоню.
- Стой! - кричит. - Стрелять буду!
Петро Иваныч на этот раз был в форме, но его погоны собрата по разуму
не испугали. Рвет когти во все китайские лопатки. Петро Иваныч налегке и за
своим добром, начал настигать. В вагон-ресторан залетели, тут бы и накрыл
убегающего догоняющий, да перед последним стена из четырех ходиных
проводников выросла. Мол, нету хода пароходу. Петро Иваныч не выдержал
такого унижения воина МВД. А он перед операцией для храбрости принял у нас
"по рисочку". Не успели китайцы глазом моргнуть, и, хотя моргание у них
имеет очень малый ход, Петро Иваныч за это время обнажил ствол. Как в
западных фильмах, из-под мышки выхватил пистолет. На родной земле мне
китайскую стенку ставить?! И сделал над ней предупредительный выстрел:
- С дороги!
Попал в окно.
Грохот и звон разбитого стекла заставили широколицых братьев по Азии
уважать воина МВД. Китайцы попадали на пол, расползаясь под столы.
Петро Иваныч помчался дальше за сумкой. Добежал до конца поезда,
повернул обратно, заглядывая в каждое купе. Все китайцы были на одно лицо, и
ни у одного не было в руках пропажи Петро Иваныча.
На следующей станции нашего коммерсанта поджидал наряд ОМОНа.
Своего посла Китай из России не отозвал, а Петро Иваныч погорел на ниве
международного предпринимательства.
Одно время даже просился к нам управляющим, да наша "крыша" не
разрешила.
Слесарю - слесарево.
Город занимает круговую оборону, интенсивно зарешечивается. Танковый
завод ввиду перехода на мирную продукцию перековывает броню на решетки:
граждане в связи с переадресацией внешней угрозы на внутренний рынок
старательно защищают окна. В тюрьме решетки, чтобы клиенты не вылезли, на
домах, чтобы аналогичные клиенты не залезли.
В пятиэтажке напротив моего дома Володя живет. Этакий шкаф бровастый,
из славного племени созерцателей. Стоит весеннему солнцу растопить зимние
снега, Володя раскрывает окно (балкона у него нет), ложится грудью на
подоконник и остается в такой позе до холодов. Как ни выгляну - Володя на
посту.
- Эй, - крикну, - что там в мире делается?
- Вон, - скажет, - воробьи свару затеяли. Этот хулиган ободранный опять
раздухарился.
Володя всех воробьев, собак, голубей и кошек в лицо знает.
И вдруг на окнах у Володи решетки серебрятся, а он с видом "сижу за
решеткой в темнице сырой", схватился за одну и трясет с остервенением -
телеантенны на крыше дугой гнутся.
Мы тоже упорядочили ажурной сталью пространство между нами и
покупателем. Как шутил ночной продавец Макс, являясь на службу: "В камеру на
смену прибыл!" И хотя решетка у нас не в тюремную клеточку, я бы даже
сказал, с уклоном в барокко - завитушки, финтифлюшки, а все одно - решетка.
Но что делать, когда береженого Бог бережет. У Стаса в два ночи шарахнули по
витрине, забрали половину бутылок и продавца просквозило.
Хотя против лома решетка, всяко-разно, не прием.
Однажды Макс в три часа ночи открыл на стук окошечко и вместо лица
увидел дуло, а вместо просьбы: "Водки!" - услышал:
- Ну-ка, лох, выручку быстро сюда!
Макс был лучшим ночным продавцом. На работу приходил с чемоданчиком, в
котором размещалась цветомузыкальная установка. Витрина у Макса цветасто
сверкала, полыхала и подмигивала. Не зря Макс на радиофаке учился. Народу
что? Развлечений подавай. Летят, как бабочки на свет, к киоску Макса. Но в
отличие от бабочек - с деньгами.
А поначалу Макс не захотел у нас работать. Как-то подходит парень с
коробкой мороженого и просит взять на реализацию.
- По сколько брал, - упрашивает, - по столько и отдам.
Объяснил ему, что мороженое - не наш продукт и предложил работу
продавца. Парень мне понравился, и была вакансия. От моего предложения он
отказался. А позже поведал, как пытался заниматься сладким бизнесом.
Получил Макс стипендию - двадцать тысяч - и в нем проснулся
предприниматель.
"Деньги должны работать, а не в чулке преть", - жуя мороженое, вспомнил
Макс наставления одноклассника Генки Трошкина, который, отучась полтора года
в политехе, сделал институту ручкой: "С верхним образованием только время
терять", - и пошел делать коммерческие деньги. Преющих богатств у Макса не
было. Не до жиру, куртяшку бы какую да штанцы купить.
"Как стипу заставить работать? - подумал зарождающийся бизнесмен. -
Запустить в дело, а потом... купить штанцы".
Откусил здоровый кусок мороженого, горло обожгло холодом, а голову
блестящей идеей: он ест мороженое по 140 рублей, в центре такое же по 250,
если для скорости пустить по 240... Молниеносно подсчитал: сто порций дают
десять тысяч чистого навара. Это как сдуру полстипендии найти. Идешь по
улице, а половина валяется... Только и времени уйдет - нагнуться.
Охваченный базарным азартом, заторопился Макс, пока другие не
подобрали... Купил прямо с ящиком сто морожин и поехал на самую центральную
улицу.
Почин сделала девчушка-соплюшка лет восьми от роду. Сунула Максу три
"стольника", Макс дал пятьдесят сдачи, с десяткой было хуже - обшарил все
карманы - нет.
- Подожди, - попросил.
- А, не надо! - щедро сказала соплюшка.
- Как "не надо"? - оскорбился Макс.
Но девчушка уже упорхнула.
Подошел затрюханный мужичок, тупо посмотрел на мороженое, облизнувшись,
соврал:
- Врачи, заразы, запретили!
И направился врать лоточнице с пирожками.
Женщина, в очках и в спешке, выпалила:
- Два!
Сунула товар в пакет, спохватившись, спросила:
- Вкусное?
Не дожидаясь ответа, нырнула в подземный переход.
Парень в сильно кожаной куртке и вызывающе мохеровом шарфе, голова
презервативно обтянута шапочкой "минингиткой", никуда не спешил. По-хозяйски
взял мороженое, лизнул, брезгливо скривился:
- Дерьмо, - и метко швырнул низкооцененный продукт в далеко стоящую
урну.
- Я здесь слежу за общественным порядком, - вытер пальцы о штаны, - с
тебя десять тысяч или крути педали, пока в лоб не дали!
Макс "крутнул педали" на менее центральную улицу.
Но цену не сбавил.
У трансагентства за каких-то пять минут набежало семьсот рублей чистой
прибыли. Макс, гипнотизируя прохожих, повторял про себя: "Мороженое!
Налетай-разбирай! Налетай-разбирай!"
Два верзилистых парня в инкубаторски одинаковых пуховиках и шароварного
покроя брюках, один с бородой, второй с босым подбородком, весело налетели
из-за угла.
- О, юный финансовый воротила! Бог в помощь! - поприветствовал
бородатый пуховик.
- Боги сказали, чтоб вы нам помогали! - нейтрально ответил Макс.
- Завсегда помогаем, - сказал бритый пуховик. - Тебе новую цену
принесли: двести шестьдесят рублей ноль-ноль пупеек.
- Мне и двести сорок хватит, - отказался от помощи Макс.
- Тебе с головой хватит, - согласился бородатый, - да и нам за помощь
надо отстегнуть.
- И лучше крупными, - уточнил безбородый. - Идет?
- Не идет, - свернул торговлю Макс.
- Тебе жить, - не обиделись пуховики. - Но больше здесь не мозолься, не
то малеха мочить будем.
Зарождающийся Рокфеллер под тяжестью сладкой ноши прозрел: кожаные
охранники от сверхприбылей и пуховые помощники ценообразования так просто
подобрать полстипендии не дадут. Рынки сбыта надо искать в подполье. Юный
бизнесмен поднапряг предпринимательскую часть извилин и наметил завтра
вместо института крутнуться по школам родного района. Поди там эти жандармы
от свободной торговли не сидят в засадах.
Дома невмоготу как мороженого захотелось, но Макс укротил барские
замашки. Сладкий товар бережно поставил на балкон.
Проснулся от странных тук-тукающих звуков за окном... "Синички долбят
мороженое!" - слетел с кровати Макс. Рванул балконную дверь, и в ногах
поплохело. Ящик со сладким товаром потерял строгость линий, забрюхатил на
все четыре стороны и взмок. Будто кто-то посидел на нем, а потом водичкой
полил. Но никто не сидел, не лил - просто сибирская зима взяла сторону
рэкета и шарахнула по ящику оттепелью. Мол, не хочешь платить - продавай на
разлив.
Макс открыл размякший ящик, начерпал трехлитровый бидон. "Хоть наемся
досыта", - подумал с тоской.
Завтракал мороженым, обедал им же, от ужина отказался. К вечеру в носу
хлюпало, в горле хрюкало, в животе пал иней, а на голове хоть блины пеки.
Весь иссопливевший пришел к нам. Стипендия растаяла, на что-то надо
было жить.
Как и всех продавцов, учил я Макса за бутылку не умирать, подвигов у
прилавка с бросками под танки не делать.
На грозное:
- Ну-ка, лох, выручку быстро сюда!
Макс собрал деньги и медленно левой подает. Дуло исчезло, навстречу
деньгам потянулась жадная лапища. Но Максу хотелось под танки. Я и не знал,
что на прилавке у него всегда стоял, четко направленный, прикрытый пачками
сигарет, газовый баллончик. Руку правую протяни... Он протянул и дал
очередь...
Дальше Макс не помнит, сам хватанул газа. Очнулся на полу в
тошнотворном состоянии, с выручкой.
Стас посоветовал в милицию не заявлять:
- Проходили, - безнадежно махнул рукой, - Могут самого крайним сделать.
Будешь потом время терять доказывать, что ты не двугорбый. И бандитам я бы
не говорил на твоем месте.
Максу я выдал компенсацию за треволнения и взял с него слово в будущем
героической самодеятельностью не заниматься.
Такой возможности Максу больше не предоставили.
В его следующую смену дуло, появившись, не исчезало, пока 200 тысяч не
покинули киоск. После чего под прикрытием того же ствола в окошечко пролезла
ручища и начала выгребать все до чего дотягивалась: видеокассеты, бутылки...
Одних кассет забрали на двести пятьдесят тысяч.
"Крыша" появилась утром уже откуда-то наинформированная.
- Странно, - недоверчиво качал головой Степан, - ты сам попробуй одной
рукой натаскать столько.
Я пробовал, не получалось.
- Будем разбираться, - пообещал Степан.
А я пошел посоветоваться с Петро Иванычем. Его насторожил факт: откуда
бандиты так быстро все узнали, если я их еще не успел оповестить. И добавил:
- Твой Степа дуру гонит! Есть такие загребалы, через окошечко полкиоска
очищают.
Вечером "крыша" сняла меня с ужина. Ко мне домой "крыша" приезжает
всегда без предупреждения и, когда они предлагают "проехаться", у меня на
языке вертится брякнуть: с родными прощаться или как?
По дороге сообщили результаты следствия:
- Разводит тебя твой продавец. У него дома нашли пять бутылок водки,
три шампанского, четыре видеокассеты, хотя видака нет.
Что-то вякать против следствия было бесполезно.
Привезли меня в большой подвал, где во времена моей студенческой
молодости был турклуб. Здесь мы готовились к походам, здесь счастливыми
щенятами пели: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!" Теперь в
подвале стояли качковые тренажеры, сидел избитый Макс. Вокруг него бандиты,
в основном блатнячок сопливый.
- Не колется пока, - сказал один из них Степану.
Тот отвел меня в угол, где на стене была нарисована снежная вершина,
оставшаяся от другой жизни.
- Если он тебе нужен, - кивнул в сторону Макса Степан, - плати четыре
лимона. Иначе здоровье у него отнимем и сдадим в милицию...
Достал я кошелек.
- Классно он тебя сделал! Ох, классно! - говорил на следующий день
Стас. - Они нас лохами кличут. Лохи мы и есть! Были, есть и будем! Как хотел
великий Ленин!
Любовь не вздохи
на скамейке...
Кого только нет у нас среди продавцов! Дипломатов нет. Летчиков нет.
Хирург торрокальный был. Коля Брагин. Можно сказать, распределился к нам.
Заканчивая институт, попросился на постоянную работу:
- Возьмете?
Почему не взять умного человека. Макса "крыша" потребовала уволить,
открылась вакансия.
Работала у нас в ту пору Лида Потехина, когда-то учитель физики и
всегда чистюля до мозга костей. Пылинки на витрине в ее смену не найдешь.
Белоснежную тряпочку из рук не выпускала.
Что Коля-хирург, что Лида-физик работали без претензий, подвела весна.
В пересменку подает Лида список прохождения товаров, я на обратной
стороне обнаруживаю:
У меня поехала крыша -
Я несу несусветную чушь!
Но хочу тебя, Лидочка, слышишь!
И обидеть тебя не хочу!
И подпись: "Николай".
С "Я помню чудное мгновение" не сравнить по гениальности. Тем не менее,
даже самый вредный критик не будет отрицать - оба произведения не что иное,
как признание в любви. У Коли, может, платонизма поменьше. Да оно бы и
ладно, так имелось осложняющее поэзию обстоятельство - Лида была замужем.
Хотя Коля-хирург тоже. Кстати, муж у Лиды виртуоз. Как-то я обронил при нем:
хорошо бы иметь свою печать санэпидстанции. Он на следующий день приносит.
- Где, - спрашиваю, - приватизировал?
- Нигде, - говорит, - сам вырезал, как выпускник кружка "Знай и умей".
Тут бегаешь штампульки дурацкие по кабинетам собираешь, он их играючи
делает.
И вот его разводят. Сразу по прочтению стиха, хотелось думать - развод
поэтический. Так сказать, гипотетически-филологический.
Ан, нет.
Прихожу утром на остановку, у одного моего киоска, как после артналета,
ни одного целого стекла. Витрина всяким тряпьем закрыта: одеялом,
полушубком, ящичным картоном.
Селезенка екнула - ограбили! Второй раз екнула - а продавец?
После Макса я куста боялся...
Коля-хирург выходит, весь живой и виноватый.
- Виктор Никитич, - начинает лепетать, - извините, стекла сегодня же
вставлю.
- И ничего не рассказывает, поросенок, что ночью заявился муж Лиды и
устроил взятие Бастилии.
Драма началась вечером. В одиннадцать часов Коля, нарушая закон
"Пузырька" - не оставлять киоск без присмотра, - закрыл свой и побежал к
возлюбленной на чашку чая. Пока муж в отъезде. Он возьми и анекдотично
заявись раньше срока. Квартира у них в двух уровнях. На первом этаже две
комнаты, наверху зал и кухня. Муж постучал в дверь, Лида Колю спрятала за
шкафом. Стой, мол, ниже травы, тише воды. А сама мужа от гнезда любви уводит
на второй этаж и укладывает бай-бай под предлогом: внизу жара, дышать нечем.
Коля, боясь задохнуться от жары, поспешил с эвакуацией. Ему бы
подождать чуток, когда супруг-соперник крепче уснет. Да сердце болит за
производство, киоск бесхозно брошен. В темноте в прихожей оделся-обулся и
тихохонько принялся замки открывать. Крутит-крутит, ничего не получается.
Откуда Коле знать, что один вправо открывается, а другой влево. Ну и
заблудился в двух замках. Крутит, дверь дергает, трусливым потом обливается.
Шаг до спасения остался и...
Муж возню услышал, обдало жаром: воры лезут! Поднялся и, прихватив по
дороге газовый ключ, бесшумно начал перемещаться в сторону лестницы. А Лида
опрометчиво заснула, переволновалась женщина. Намеченная жертва возится с
замками, охотник идет на возню и не знает, что сам намечен в качестве
трофея. У них кот сиамский, вторую такую зверюгу поискать надо, хищник
комнатный. Шнурки жрет, на людей цепным псом кидается. Кромешная тьма, муж с
ключом в руке крадется к лестнице, а котяра на шкафу распластался, ждет,
когда жертва переместится в зону броска. И как прыгнет когтями на голову.
Ситуация. Особенно в восприятии мужа. Нервы напряжены до предела: черт
знает, сколько ворья внизу? Сунешься, а они тебя самого... И вдруг на тебя
кто-то прыгает.
Муж заблажил, а Коля наконец-то открыл замки, выскочил на свободу.
Пронесло. Если бы еще шапку не оставил. Явившись переполненный чувствами на
свидание, швырнул, не глядя, головной убор, он и завалился за вешалку.
Собираясь в темноте восвояси, Коля шапку не нашарил. Муж компрометирующее
вещественное доказательство и при свете не увидел бы, не начни искать, что
унес грабитель. Шапка у Коли - лохмаче не делают. Раз с такой столкнешься,
не забудешь. Муж часто посещал наше предприятие, посему сталкивался
неоднократно. Сразу понял, кто вор и что похитил. В гневе побежал в
"Пузырек".
- Я тебе рога обломаю! - кричал, круша киоск.
Хотя рогатым был сам.
И еще угрожал:
- Ты у меня узнаешь сейчас на всю жизнь, что Земля имеет форму
чемодана!
Закончился этот развод без потерь. Коля-хирург пересидел бурю за
стенами киоска и, вставив стекла, ушел от нас, так и оставшись на прежних
позициях в отношении формы Земли. Лида-физик тоже покинула "Пузырек". И тоже
при своих интересах, развод любовный не повлек за собой развода семейного.
Муж великодушно простил женскую слабость.
А что же, как не слабость? Любой развод от слабости пляшет. Лопоухость,
ротозейство, жадность - все у спецов этого дела идет в ход. Посему, живи и
помни: уши по плечам не развешивать! Клювом не щелкать! На халявные деньги
губу не раскатывать! А главное - не быть лохом! Хотя лох - это не
слабость... Как-то Митя-секс ругается: чуть, говорит, под лоховоз не попал.
Это что, спрашиваю, за зверь будет - лоховоз? Оказывается, автобус или любой
другой общественный транспорт. Лохи перемещаются по городу исключительно
давясь в автобусах, толкаясь в троллейбусах и с чьей-то мамой штурмуя
трамваи. Но я-то не давлюсь с чьей-то матерью и не толкаюсь с ее же помощью,
своя машина под задницей. И все равно я - лох. Настоящий, классический.
Судьба... Та, что определила меня когда-то в инженеры. Знай, дескать, лох,
свой шесток. Из этого тоже не следует категоричный вывод - все инженеры
лохи. Работал я с Гришей Мазиным...
Кстати, отчебучили мы с ним однажды номерок с картинками. Летели вместе
в командировку в Капустин Яр. Тогда о нем даже супруге сказать не моги,
государственный секрет, это сейчас никому не интересно, что космодром там. В
аэропорту нас с порога обрадовали: задержка рейса. Вот напугали!
Командировка только началась, на раздел цен в ресторанном меню не глядим,
берем, что душа желает, а в аэропортовском ресторане рябина на коньяке была.
Нарябинились мы... не заметили, как до Куйбышева долетели, который сейчас
Самара. Там опять задержка, Волгоград не принимает, и неизвестно, когда
откроется. Не шибко мы расстроились, Волгоград закрыт, зато у ресторана
двери настежь, водка посольская в меню и пиво. А у нас в те времена один
пивзавод на ремонт закрывается, другой никак запуститься не может,
переходный период лет в десять, на пиво дефицит хронический. Дорвались мы, и
вдруг объявляют: желающие улететь через час в Ахтубинск могут приобрести
билеты в третьей кассе. Мы очень желаем. Я впервые летел, а Гриша все знает.
Там, говорит, от Капъяра один палец по карте, час на автобусе - и мы на
месте опохмеляемся в гостинице "Уют". Допиваем для похмельного синдрома
пиво-водку, берем билеты и летим. В Ахтубинске на автовокзале глаза сломали
у расписания: не можем найти Капъяра и все тут. Да что он сквозь землю
провалился что ли? Или до того засекретились, написать боятся?
Милиционер-казах мимо проходит.
- Товарищ сержант, - спрашиваем, - откуда автобус до Капустиного Яра
отходит?
Он на нас смотрит, как баран на новые ворота. Милиция и та не знает
никакого Капъяра, и автовокзал в Актюбинске один.
Вот тебе, бабушка, и юркнул в щель! Оказывается, находимся не в
Ахтубинске Астраханской, а в Актюбинске Казахстанском. Похохотали над собой
и опять, уже экономя деньги, просчитались, сели в поезд, который через тот
же Куйбышев два дня тащился до похмельной гостиницы "Уют".
Чуданули... Финансовый отчет о командировке с таким перерасходом
транспортных средств шли подписывать к директору НИИ с мандражом в коленях.
Но Гриша точно выбрал момент с хорошим настроением у шефа, тот хохотал над
нашими залетами, в приемной подумали: у шефа крыша набекрень съезжает. Мужик
Гриша был ничего и инженер неплохой, да не лох! Нет! Вдруг заделался
освобожденным профсоюзным деятелем, а в годы компании за трезвый образ жизни
стал председателем общества борьбы за трезвость. Лекции читал, что водка -
яд! пейте соки! Свадьбы безалкогольные устраивал, когда муха под потолком
зажужжит и гости, как по команде, вскинутся наблюдать за ее перелетом из
одного угла в другой. Похихикивали мы над Гришей, а он плевал на нас,
методично переходя из армии лохов в отряд избранных. Сейчас Гриша - водочный
оптовик-монополист. Спиртное в его фирме беру. И только гляди, чтоб левое не
всучили. А еще один мой бывший коллега по инженерной ниве разводит нас,
лопоухих, на приватизации. При коммунистах усиленно в авангард общества, в
партию, рвался, морду в курилке воротил, когда при нем анекдоты про Брежнева
рассказывали, и вдруг стал на каждом углу пяткой в грудь бить: я - с детства
демократ! Как под себя перестал ходить, на горшок сел, так и демократ! Долой
партаппараты! и комуняк долой!
Сейчас в демаппарате большим разводящим стал.
Нелохи гонят нам дурочку в любой области. Развести лоха - для них смысл
жизни. "Крыша" доит меня со всех сторон. И все равно свербит у них, что
водятся у меня деньжата. Так и норовят в какое-нибудь "выгодное" совместное
дело втащить. В ресторан повезут, икру, водчонку вкусную закажут и давай
лакирнуть принятое соточкой коньяка. Джигит принес что-то по вкусу близко у
коньяка не стоявшее. Даже не чача. Самогоняка закрашенная. Такая, как в
песне Петро Иваныча:
Самогонку пьем - не лезет!
Это что за кутерьма?
Дядя Вася-самогонщик
Натолкал туда назьма.
Мол, с куриного помета
Мой продукт бывает злей!
Дяде Васю бьем по морде:
Сам продукт куриный пей!
Петро Иваныч, отведав разводного коньяку, сразу ствол не обнажил, но
возмутился:
- Ты что за пойло мне, воину МВД, принес?
- Шистый дагестанский коняк! - оскорбился джигит. - Пят звезд.
Не поленился, пустую бутылку принес.
- Смотри оба глаза, что написано!
- На моем сарае "Маша + Саша" написано, а там дрова! - хлопнул ладонью
по столу Петро Иваныч.
- Ты зачэм бочка лэзэшь? - засверкал глазами джигит. - Нэ понимаешь
коняк пит, нэ ходы приличный рэсторан, сыды свой хата, водка хлестай!
- Я из УВД! - представился Петро Иваныч. - Закрою вашу богадельню к
чертям свинячим!
- А я из красный уголок! - не поверил джигит.
- Ты из красного чума! - сказал Петро Иваныч и пошел в туалет, горло
прополоскать после высокогорного коньяка.
В общественном заведении его с нетерпением ждал уже знакомый джигит и
два незнакомых. Они так и не поверили, что Петро Иваныч не баран чихнул, а
воин МВД. Одет он был по гражданке.
- Ми тебя, дарагой, - говорят с улыбочкой, - будем мал-мал ум за разум
учит!
И как горные орлы начали окружать клиента.
- Это я вас буду "ум за разум учит", как на воина МВД руку поднимать! -
сказал Петро Иваныч и обнажил табельный ствол.
И чтобы сразу развеять сомнения насчет правдишности вооружения,
выстрелил в дверь кабинки. Из нее вывалился гражданин, глаза по чайнику,
штаны на коленях, руки задраны вверх. "Извините", - прикрыл интимное место и
боком-боком спутанно засеменил к выходу. Горные орлы быстро смикитили, что
шутки шутками, а пару пуль в желудке дело невеселое.
- Стоять! - скомандовал Петро Иваныч.
Напрасно повышал голос, педагогический порыв у джигитов испарился. А
бежать от пистолета в направлении куда глаза глядят - не позволяло
пространство туалета. Джигиты замерли как вкопанные.
- Кругом! - командует дальше Петро Иваныч.
Ставит джигитов руки на стену, ноги на ширине плеч. И закрепляет позу
выстрелом над головами. Мол, это вам не горные кручи, а сибирские равнины.
На прощанье потребовал подпирать стену, пока каждый тысячу баранов не
насчитает.
Утром Петро Иваныч проснулся в холодном поту: могут погнать из рядов
МВД. Побежал к джигитам улаживать инцидент. Но те и в качестве потерпевших
не захотели связываться с начальством Петро Иваныча.
В отличие от джигитов, китайцы связались.
Роковые события развивались следующим образом. Знакомый следователь
уговорил Петро Иваныча по легкому срубить тысяч пятьсот. Поезд Москва -
Пекин, прозванный в народе Ходя, возил из Китая китайцев с ширпотребом. В
поезде товары были дешевле и дорожали по мере удаления от железной дороги. В
этом и был сермяжный смысл международного бизнеса. По плану коммерческой
операции Петро Иваныч и следователь садились в Ходю и, пока тот постукивал
колесами, отоваривались, а через час выходили на следующей станции, сделав
Ходе ручкой. В поезде они купили шесть кожаных курток. "В два раза дороже
продадим", - обещал опытный бизнесмен-следователь. Взяли по паре спортивных
костюмов "Reebok", где фирменную надпись точнее было делать иероглифами. В
завершении операции следователь у проводника взял три пары джинсов.
С этой самой сделки и начался детектив. У следователя сработал
профессиональный инстинкт. Он разорвал одну упаковку, вторую, в третьей
нашел, что искал: вместо пары джинсов - половина. Может быть, даже произошла
ошибка, проводник не хотел следователю продавать эту располовиненную пару.
Он ее приготовил сунуть через окно тем, кто штурмовал Ходю на станциях. Но
так было хорошо упаковано, что китаец сам перепутал. Однако признать ошибку
категорически не захотел.
- Моя твоя цесно целий давала. Твоя моя хытрый!
Ах, ты желтолицый собрат по разуму. Как все вывернул. Его моя цесно
продавал, а моя его развел.
Петро Иваныч со следователем начали разъяснять, че нас за дураков
держать?
- Моя твоя не понимай, цего хоцись! Моя целий давал! - талдычит
узкоглазый брат.
- Нас цесный китайца! - тут же рядом крутился второй проводник.
Крутился-крутился "цесный китайца" и пропал, прихватив сумку наших
милицейских бизнесменов.
Во-о-о-н чешет в конце вагона. Петро Иваныч сорвался в погоню.
- Стой! - кричит. - Стрелять буду!
Петро Иваныч на этот раз был в форме, но его погоны собрата по разуму
не испугали. Рвет когти во все китайские лопатки. Петро Иваныч налегке и за
своим добром, начал настигать. В вагон-ресторан залетели, тут бы и накрыл
убегающего догоняющий, да перед последним стена из четырех ходиных
проводников выросла. Мол, нету хода пароходу. Петро Иваныч не выдержал
такого унижения воина МВД. А он перед операцией для храбрости принял у нас
"по рисочку". Не успели китайцы глазом моргнуть, и, хотя моргание у них
имеет очень малый ход, Петро Иваныч за это время обнажил ствол. Как в
западных фильмах, из-под мышки выхватил пистолет. На родной земле мне
китайскую стенку ставить?! И сделал над ней предупредительный выстрел:
- С дороги!
Попал в окно.
Грохот и звон разбитого стекла заставили широколицых братьев по Азии
уважать воина МВД. Китайцы попадали на пол, расползаясь под столы.
Петро Иваныч помчался дальше за сумкой. Добежал до конца поезда,
повернул обратно, заглядывая в каждое купе. Все китайцы были на одно лицо, и
ни у одного не было в руках пропажи Петро Иваныча.
На следующей станции нашего коммерсанта поджидал наряд ОМОНа.
Своего посла Китай из России не отозвал, а Петро Иваныч погорел на ниве
международного предпринимательства.
Одно время даже просился к нам управляющим, да наша "крыша" не
разрешила.
Слесарю - слесарево.
Город занимает круговую оборону, интенсивно зарешечивается. Танковый
завод ввиду перехода на мирную продукцию перековывает броню на решетки:
граждане в связи с переадресацией внешней угрозы на внутренний рынок
старательно защищают окна. В тюрьме решетки, чтобы клиенты не вылезли, на
домах, чтобы аналогичные клиенты не залезли.
В пятиэтажке напротив моего дома Володя живет. Этакий шкаф бровастый,
из славного племени созерцателей. Стоит весеннему солнцу растопить зимние
снега, Володя раскрывает окно (балкона у него нет), ложится грудью на
подоконник и остается в такой позе до холодов. Как ни выгляну - Володя на
посту.
- Эй, - крикну, - что там в мире делается?
- Вон, - скажет, - воробьи свару затеяли. Этот хулиган ободранный опять
раздухарился.
Володя всех воробьев, собак, голубей и кошек в лицо знает.
И вдруг на окнах у Володи решетки серебрятся, а он с видом "сижу за
решеткой в темнице сырой", схватился за одну и трясет с остервенением -
телеантенны на крыше дугой гнутся.
Мы тоже упорядочили ажурной сталью пространство между нами и
покупателем. Как шутил ночной продавец Макс, являясь на службу: "В камеру на
смену прибыл!" И хотя решетка у нас не в тюремную клеточку, я бы даже
сказал, с уклоном в барокко - завитушки, финтифлюшки, а все одно - решетка.
Но что делать, когда береженого Бог бережет. У Стаса в два ночи шарахнули по
витрине, забрали половину бутылок и продавца просквозило.
Хотя против лома решетка, всяко-разно, не прием.
Однажды Макс в три часа ночи открыл на стук окошечко и вместо лица
увидел дуло, а вместо просьбы: "Водки!" - услышал:
- Ну-ка, лох, выручку быстро сюда!
Макс был лучшим ночным продавцом. На работу приходил с чемоданчиком, в
котором размещалась цветомузыкальная установка. Витрина у Макса цветасто
сверкала, полыхала и подмигивала. Не зря Макс на радиофаке учился. Народу
что? Развлечений подавай. Летят, как бабочки на свет, к киоску Макса. Но в
отличие от бабочек - с деньгами.
А поначалу Макс не захотел у нас работать. Как-то подходит парень с
коробкой мороженого и просит взять на реализацию.
- По сколько брал, - упрашивает, - по столько и отдам.
Объяснил ему, что мороженое - не наш продукт и предложил работу
продавца. Парень мне понравился, и была вакансия. От моего предложения он
отказался. А позже поведал, как пытался заниматься сладким бизнесом.
Получил Макс стипендию - двадцать тысяч - и в нем проснулся
предприниматель.
"Деньги должны работать, а не в чулке преть", - жуя мороженое, вспомнил
Макс наставления одноклассника Генки Трошкина, который, отучась полтора года
в политехе, сделал институту ручкой: "С верхним образованием только время
терять", - и пошел делать коммерческие деньги. Преющих богатств у Макса не
было. Не до жиру, куртяшку бы какую да штанцы купить.
"Как стипу заставить работать? - подумал зарождающийся бизнесмен. -
Запустить в дело, а потом... купить штанцы".
Откусил здоровый кусок мороженого, горло обожгло холодом, а голову
блестящей идеей: он ест мороженое по 140 рублей, в центре такое же по 250,
если для скорости пустить по 240... Молниеносно подсчитал: сто порций дают
десять тысяч чистого навара. Это как сдуру полстипендии найти. Идешь по
улице, а половина валяется... Только и времени уйдет - нагнуться.
Охваченный базарным азартом, заторопился Макс, пока другие не
подобрали... Купил прямо с ящиком сто морожин и поехал на самую центральную
улицу.
Почин сделала девчушка-соплюшка лет восьми от роду. Сунула Максу три
"стольника", Макс дал пятьдесят сдачи, с десяткой было хуже - обшарил все
карманы - нет.
- Подожди, - попросил.
- А, не надо! - щедро сказала соплюшка.
- Как "не надо"? - оскорбился Макс.
Но девчушка уже упорхнула.
Подошел затрюханный мужичок, тупо посмотрел на мороженое, облизнувшись,
соврал:
- Врачи, заразы, запретили!
И направился врать лоточнице с пирожками.
Женщина, в очках и в спешке, выпалила:
- Два!
Сунула товар в пакет, спохватившись, спросила:
- Вкусное?
Не дожидаясь ответа, нырнула в подземный переход.
Парень в сильно кожаной куртке и вызывающе мохеровом шарфе, голова
презервативно обтянута шапочкой "минингиткой", никуда не спешил. По-хозяйски
взял мороженое, лизнул, брезгливо скривился:
- Дерьмо, - и метко швырнул низкооцененный продукт в далеко стоящую
урну.
- Я здесь слежу за общественным порядком, - вытер пальцы о штаны, - с
тебя десять тысяч или крути педали, пока в лоб не дали!
Макс "крутнул педали" на менее центральную улицу.
Но цену не сбавил.
У трансагентства за каких-то пять минут набежало семьсот рублей чистой
прибыли. Макс, гипнотизируя прохожих, повторял про себя: "Мороженое!
Налетай-разбирай! Налетай-разбирай!"
Два верзилистых парня в инкубаторски одинаковых пуховиках и шароварного
покроя брюках, один с бородой, второй с босым подбородком, весело налетели
из-за угла.
- О, юный финансовый воротила! Бог в помощь! - поприветствовал
бородатый пуховик.
- Боги сказали, чтоб вы нам помогали! - нейтрально ответил Макс.
- Завсегда помогаем, - сказал бритый пуховик. - Тебе новую цену
принесли: двести шестьдесят рублей ноль-ноль пупеек.
- Мне и двести сорок хватит, - отказался от помощи Макс.
- Тебе с головой хватит, - согласился бородатый, - да и нам за помощь
надо отстегнуть.
- И лучше крупными, - уточнил безбородый. - Идет?
- Не идет, - свернул торговлю Макс.
- Тебе жить, - не обиделись пуховики. - Но больше здесь не мозолься, не
то малеха мочить будем.
Зарождающийся Рокфеллер под тяжестью сладкой ноши прозрел: кожаные
охранники от сверхприбылей и пуховые помощники ценообразования так просто
подобрать полстипендии не дадут. Рынки сбыта надо искать в подполье. Юный
бизнесмен поднапряг предпринимательскую часть извилин и наметил завтра
вместо института крутнуться по школам родного района. Поди там эти жандармы
от свободной торговли не сидят в засадах.
Дома невмоготу как мороженого захотелось, но Макс укротил барские
замашки. Сладкий товар бережно поставил на балкон.
Проснулся от странных тук-тукающих звуков за окном... "Синички долбят
мороженое!" - слетел с кровати Макс. Рванул балконную дверь, и в ногах
поплохело. Ящик со сладким товаром потерял строгость линий, забрюхатил на
все четыре стороны и взмок. Будто кто-то посидел на нем, а потом водичкой
полил. Но никто не сидел, не лил - просто сибирская зима взяла сторону
рэкета и шарахнула по ящику оттепелью. Мол, не хочешь платить - продавай на
разлив.
Макс открыл размякший ящик, начерпал трехлитровый бидон. "Хоть наемся
досыта", - подумал с тоской.
Завтракал мороженым, обедал им же, от ужина отказался. К вечеру в носу
хлюпало, в горле хрюкало, в животе пал иней, а на голове хоть блины пеки.
Весь иссопливевший пришел к нам. Стипендия растаяла, на что-то надо
было жить.
Как и всех продавцов, учил я Макса за бутылку не умирать, подвигов у
прилавка с бросками под танки не делать.
На грозное:
- Ну-ка, лох, выручку быстро сюда!
Макс собрал деньги и медленно левой подает. Дуло исчезло, навстречу
деньгам потянулась жадная лапища. Но Максу хотелось под танки. Я и не знал,
что на прилавке у него всегда стоял, четко направленный, прикрытый пачками
сигарет, газовый баллончик. Руку правую протяни... Он протянул и дал
очередь...
Дальше Макс не помнит, сам хватанул газа. Очнулся на полу в
тошнотворном состоянии, с выручкой.
Стас посоветовал в милицию не заявлять:
- Проходили, - безнадежно махнул рукой, - Могут самого крайним сделать.
Будешь потом время терять доказывать, что ты не двугорбый. И бандитам я бы
не говорил на твоем месте.
Максу я выдал компенсацию за треволнения и взял с него слово в будущем
героической самодеятельностью не заниматься.
Такой возможности Максу больше не предоставили.
В его следующую смену дуло, появившись, не исчезало, пока 200 тысяч не
покинули киоск. После чего под прикрытием того же ствола в окошечко пролезла
ручища и начала выгребать все до чего дотягивалась: видеокассеты, бутылки...
Одних кассет забрали на двести пятьдесят тысяч.
"Крыша" появилась утром уже откуда-то наинформированная.
- Странно, - недоверчиво качал головой Степан, - ты сам попробуй одной
рукой натаскать столько.
Я пробовал, не получалось.
- Будем разбираться, - пообещал Степан.
А я пошел посоветоваться с Петро Иванычем. Его насторожил факт: откуда
бандиты так быстро все узнали, если я их еще не успел оповестить. И добавил:
- Твой Степа дуру гонит! Есть такие загребалы, через окошечко полкиоска
очищают.
Вечером "крыша" сняла меня с ужина. Ко мне домой "крыша" приезжает
всегда без предупреждения и, когда они предлагают "проехаться", у меня на
языке вертится брякнуть: с родными прощаться или как?
По дороге сообщили результаты следствия:
- Разводит тебя твой продавец. У него дома нашли пять бутылок водки,
три шампанского, четыре видеокассеты, хотя видака нет.
Что-то вякать против следствия было бесполезно.
Привезли меня в большой подвал, где во времена моей студенческой
молодости был турклуб. Здесь мы готовились к походам, здесь счастливыми
щенятами пели: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!" Теперь в
подвале стояли качковые тренажеры, сидел избитый Макс. Вокруг него бандиты,
в основном блатнячок сопливый.
- Не колется пока, - сказал один из них Степану.
Тот отвел меня в угол, где на стене была нарисована снежная вершина,
оставшаяся от другой жизни.
- Если он тебе нужен, - кивнул в сторону Макса Степан, - плати четыре
лимона. Иначе здоровье у него отнимем и сдадим в милицию...
Достал я кошелек.
- Классно он тебя сделал! Ох, классно! - говорил на следующий день
Стас. - Они нас лохами кличут. Лохи мы и есть! Были, есть и будем! Как хотел
великий Ленин!
Любовь не вздохи
на скамейке...
Кого только нет у нас среди продавцов! Дипломатов нет. Летчиков нет.
Хирург торрокальный был. Коля Брагин. Можно сказать, распределился к нам.
Заканчивая институт, попросился на постоянную работу:
- Возьмете?
Почему не взять умного человека. Макса "крыша" потребовала уволить,
открылась вакансия.
Работала у нас в ту пору Лида Потехина, когда-то учитель физики и
всегда чистюля до мозга костей. Пылинки на витрине в ее смену не найдешь.
Белоснежную тряпочку из рук не выпускала.
Что Коля-хирург, что Лида-физик работали без претензий, подвела весна.
В пересменку подает Лида список прохождения товаров, я на обратной
стороне обнаруживаю:
У меня поехала крыша -
Я несу несусветную чушь!
Но хочу тебя, Лидочка, слышишь!
И обидеть тебя не хочу!
И подпись: "Николай".
С "Я помню чудное мгновение" не сравнить по гениальности. Тем не менее,
даже самый вредный критик не будет отрицать - оба произведения не что иное,
как признание в любви. У Коли, может, платонизма поменьше. Да оно бы и
ладно, так имелось осложняющее поэзию обстоятельство - Лида была замужем.
Хотя Коля-хирург тоже. Кстати, муж у Лиды виртуоз. Как-то я обронил при нем:
хорошо бы иметь свою печать санэпидстанции. Он на следующий день приносит.
- Где, - спрашиваю, - приватизировал?
- Нигде, - говорит, - сам вырезал, как выпускник кружка "Знай и умей".
Тут бегаешь штампульки дурацкие по кабинетам собираешь, он их играючи
делает.
И вот его разводят. Сразу по прочтению стиха, хотелось думать - развод
поэтический. Так сказать, гипотетически-филологический.
Ан, нет.
Прихожу утром на остановку, у одного моего киоска, как после артналета,
ни одного целого стекла. Витрина всяким тряпьем закрыта: одеялом,
полушубком, ящичным картоном.
Селезенка екнула - ограбили! Второй раз екнула - а продавец?
После Макса я куста боялся...
Коля-хирург выходит, весь живой и виноватый.
- Виктор Никитич, - начинает лепетать, - извините, стекла сегодня же
вставлю.
- И ничего не рассказывает, поросенок, что ночью заявился муж Лиды и
устроил взятие Бастилии.
Драма началась вечером. В одиннадцать часов Коля, нарушая закон
"Пузырька" - не оставлять киоск без присмотра, - закрыл свой и побежал к
возлюбленной на чашку чая. Пока муж в отъезде. Он возьми и анекдотично
заявись раньше срока. Квартира у них в двух уровнях. На первом этаже две
комнаты, наверху зал и кухня. Муж постучал в дверь, Лида Колю спрятала за
шкафом. Стой, мол, ниже травы, тише воды. А сама мужа от гнезда любви уводит
на второй этаж и укладывает бай-бай под предлогом: внизу жара, дышать нечем.
Коля, боясь задохнуться от жары, поспешил с эвакуацией. Ему бы
подождать чуток, когда супруг-соперник крепче уснет. Да сердце болит за
производство, киоск бесхозно брошен. В темноте в прихожей оделся-обулся и
тихохонько принялся замки открывать. Крутит-крутит, ничего не получается.
Откуда Коле знать, что один вправо открывается, а другой влево. Ну и
заблудился в двух замках. Крутит, дверь дергает, трусливым потом обливается.
Шаг до спасения остался и...
Муж возню услышал, обдало жаром: воры лезут! Поднялся и, прихватив по
дороге газовый ключ, бесшумно начал перемещаться в сторону лестницы. А Лида
опрометчиво заснула, переволновалась женщина. Намеченная жертва возится с
замками, охотник идет на возню и не знает, что сам намечен в качестве
трофея. У них кот сиамский, вторую такую зверюгу поискать надо, хищник
комнатный. Шнурки жрет, на людей цепным псом кидается. Кромешная тьма, муж с
ключом в руке крадется к лестнице, а котяра на шкафу распластался, ждет,
когда жертва переместится в зону броска. И как прыгнет когтями на голову.
Ситуация. Особенно в восприятии мужа. Нервы напряжены до предела: черт
знает, сколько ворья внизу? Сунешься, а они тебя самого... И вдруг на тебя
кто-то прыгает.
Муж заблажил, а Коля наконец-то открыл замки, выскочил на свободу.
Пронесло. Если бы еще шапку не оставил. Явившись переполненный чувствами на
свидание, швырнул, не глядя, головной убор, он и завалился за вешалку.
Собираясь в темноте восвояси, Коля шапку не нашарил. Муж компрометирующее
вещественное доказательство и при свете не увидел бы, не начни искать, что
унес грабитель. Шапка у Коли - лохмаче не делают. Раз с такой столкнешься,
не забудешь. Муж часто посещал наше предприятие, посему сталкивался
неоднократно. Сразу понял, кто вор и что похитил. В гневе побежал в
"Пузырек".
- Я тебе рога обломаю! - кричал, круша киоск.
Хотя рогатым был сам.
И еще угрожал:
- Ты у меня узнаешь сейчас на всю жизнь, что Земля имеет форму
чемодана!
Закончился этот развод без потерь. Коля-хирург пересидел бурю за
стенами киоска и, вставив стекла, ушел от нас, так и оставшись на прежних
позициях в отношении формы Земли. Лида-физик тоже покинула "Пузырек". И тоже
при своих интересах, развод любовный не повлек за собой развода семейного.
Муж великодушно простил женскую слабость.
А что же, как не слабость? Любой развод от слабости пляшет. Лопоухость,
ротозейство, жадность - все у спецов этого дела идет в ход. Посему, живи и
помни: уши по плечам не развешивать! Клювом не щелкать! На халявные деньги
губу не раскатывать! А главное - не быть лохом! Хотя лох - это не
слабость... Как-то Митя-секс ругается: чуть, говорит, под лоховоз не попал.
Это что, спрашиваю, за зверь будет - лоховоз? Оказывается, автобус или любой
другой общественный транспорт. Лохи перемещаются по городу исключительно
давясь в автобусах, толкаясь в троллейбусах и с чьей-то мамой штурмуя
трамваи. Но я-то не давлюсь с чьей-то матерью и не толкаюсь с ее же помощью,
своя машина под задницей. И все равно я - лох. Настоящий, классический.
Судьба... Та, что определила меня когда-то в инженеры. Знай, дескать, лох,
свой шесток. Из этого тоже не следует категоричный вывод - все инженеры
лохи. Работал я с Гришей Мазиным...
Кстати, отчебучили мы с ним однажды номерок с картинками. Летели вместе
в командировку в Капустин Яр. Тогда о нем даже супруге сказать не моги,
государственный секрет, это сейчас никому не интересно, что космодром там. В
аэропорту нас с порога обрадовали: задержка рейса. Вот напугали!
Командировка только началась, на раздел цен в ресторанном меню не глядим,
берем, что душа желает, а в аэропортовском ресторане рябина на коньяке была.
Нарябинились мы... не заметили, как до Куйбышева долетели, который сейчас
Самара. Там опять задержка, Волгоград не принимает, и неизвестно, когда
откроется. Не шибко мы расстроились, Волгоград закрыт, зато у ресторана
двери настежь, водка посольская в меню и пиво. А у нас в те времена один
пивзавод на ремонт закрывается, другой никак запуститься не может,
переходный период лет в десять, на пиво дефицит хронический. Дорвались мы, и
вдруг объявляют: желающие улететь через час в Ахтубинск могут приобрести
билеты в третьей кассе. Мы очень желаем. Я впервые летел, а Гриша все знает.
Там, говорит, от Капъяра один палец по карте, час на автобусе - и мы на
месте опохмеляемся в гостинице "Уют". Допиваем для похмельного синдрома
пиво-водку, берем билеты и летим. В Ахтубинске на автовокзале глаза сломали
у расписания: не можем найти Капъяра и все тут. Да что он сквозь землю
провалился что ли? Или до того засекретились, написать боятся?
Милиционер-казах мимо проходит.
- Товарищ сержант, - спрашиваем, - откуда автобус до Капустиного Яра
отходит?
Он на нас смотрит, как баран на новые ворота. Милиция и та не знает
никакого Капъяра, и автовокзал в Актюбинске один.
Вот тебе, бабушка, и юркнул в щель! Оказывается, находимся не в
Ахтубинске Астраханской, а в Актюбинске Казахстанском. Похохотали над собой
и опять, уже экономя деньги, просчитались, сели в поезд, который через тот
же Куйбышев два дня тащился до похмельной гостиницы "Уют".
Чуданули... Финансовый отчет о командировке с таким перерасходом
транспортных средств шли подписывать к директору НИИ с мандражом в коленях.
Но Гриша точно выбрал момент с хорошим настроением у шефа, тот хохотал над
нашими залетами, в приемной подумали: у шефа крыша набекрень съезжает. Мужик
Гриша был ничего и инженер неплохой, да не лох! Нет! Вдруг заделался
освобожденным профсоюзным деятелем, а в годы компании за трезвый образ жизни
стал председателем общества борьбы за трезвость. Лекции читал, что водка -
яд! пейте соки! Свадьбы безалкогольные устраивал, когда муха под потолком
зажужжит и гости, как по команде, вскинутся наблюдать за ее перелетом из
одного угла в другой. Похихикивали мы над Гришей, а он плевал на нас,
методично переходя из армии лохов в отряд избранных. Сейчас Гриша - водочный
оптовик-монополист. Спиртное в его фирме беру. И только гляди, чтоб левое не
всучили. А еще один мой бывший коллега по инженерной ниве разводит нас,
лопоухих, на приватизации. При коммунистах усиленно в авангард общества, в
партию, рвался, морду в курилке воротил, когда при нем анекдоты про Брежнева
рассказывали, и вдруг стал на каждом углу пяткой в грудь бить: я - с детства
демократ! Как под себя перестал ходить, на горшок сел, так и демократ! Долой
партаппараты! и комуняк долой!
Сейчас в демаппарате большим разводящим стал.
Нелохи гонят нам дурочку в любой области. Развести лоха - для них смысл
жизни. "Крыша" доит меня со всех сторон. И все равно свербит у них, что
водятся у меня деньжата. Так и норовят в какое-нибудь "выгодное" совместное
дело втащить. В ресторан повезут, икру, водчонку вкусную закажут и давай