Девочка снова засмеялась, посчитав увиденное за продолжение шутки, и убежала обратно в часовню, свято убежденная, что представление вот-вот продолжится. Врач не заметил, когда она исчезла. Он смотрел на обоих киэн, мысленно повторяя то и дело, что сходит с ума. По обнаженной спине Хэсситая пот тек ручьем – но плечи его сотрясались от ликующего хохота. Смеяться над телом умирающего ученика… позвольте, а кто тут умирающий? Куда только подевался клокочущий хрип разорванных легких… вот и кровь из ушей перестала течь… кожа порозовела… Байхин открыл глаза, улыбнулся осмысленной ясной улыбкой, пошевелился и приподнялся, опираясь на локоть.
   – Но… как… он ведь… – жалко просипел врач.
   – У нас, киэн, свои способы есть, – безмятежно солгал Хэсситай, отводя налипшие на потный лоб волосы. Лекарю и такого ответа хватит. Куда хуже, если своим чудесным спасением заинтересуется Байхин… но нет, парню было не до того.
   – Работать можешь? – спросил его Байхин.
   – Могу, – блестя глазами, ответил Хэсситай. – Знаешь, сейчас я, кажется, все могу.
   – И хорошо, – успокоенно произнес Байхин, – потому что я – нет. Болит все распрозверски.
   – Еще бы, – хмыкнул Хэсситай. – Отдохни… только смотри не залеживайся. Как только сможешь, присоединяйся.
   Врача аж передернуло от столь жестокого хладнокровия. Статочное ли дело – ни умереть, ни воскреснуть человеку спокойно не дают! К его ужасу и изумлению, Байхин только кивнул. Ну и дикие же нравы у этих киэн!
   Хэсситай протянул было руку к шкатулке для фокусов, но тут же коротко рассмеялся, отодвинул ее и направился прочь из алтарной.
   – Эй! – окликнул его оторопевший врач. – А как же…
   – Не нужно, – бросил через плечо Хэсситай и вышел навстречу восторженному гулу зрителей.
   – Да вы не беспокойтесь, почтенный, – утешил лекаря Байхин. – Раз мастер говорит, что не нужно, значит, и впрямь не нужно.
   Он дотянулся до своей сумки, вынул оттуда чистую тряпицу, смочил ее из скляночки, тщательно стер с лица испорченную предсмертной испариной краску и придвинул к себе коробочку с гримом.

Глава 8

 
   Шкатулка для фокусов действительно уже не понадобилась Хэсситаю. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько в ударе. Никогда прежде его магия не была столь сильна. Без всяких там хитроумных приспособлений на протянутых ладонях киэн расцветали пышные пурпурные цветы, их лепестки тянулись вверх язычками светлого, совсем не страшного пламени, взмывали вверх желтогрудыми птичками. Из-под купола часовни на подставленное плечо Хэсситая планировали, подрагивая распростертыми крыльями, крохотные дракончики совершенно немыслимых расцветок – полосатенькие, крапчатые, в горошек. Хэсситай насвистывал незатейливые мелодии, и дракончики, попрыгав один за другим на пол, плясали, покачивая толстенькими пузиками и притопывая со смешной важностью в такт. Байхин был до того очарован, что едва не забыл присоединиться к выступлению – так бы век и смотрел, – однако не забыл все же. Он снова все нарочито путал, ронял шарики, а дракончики нахально утаскивали каждый оброненный им шарик под купол и дразнились оттуда, подкидывая крохотными лапками свою добычу.
   Смеялись все. Визжали от восторженного смеха дети. Хохотал, уперев руки в колени, старенький морщинистый священник. Заходился заливистыми взбулькиваниями врач, не забывший еще, как этот рослый парень, роняющий шарики, задыхался в предсмертном хрипе на полу алтарной. И степенно-раскатисто взрыкивал мрачный больничный служитель. Когда Байхин под самый конец представления повторил свой номер с воображаемой пчелой, зрители изнемогали от смеха.
   – А теперь, – объявил Хэсситай, когда Байхин раскланялся под общий хохот, – прошу внимания!
   Смех не прекратился, но сделался потише.
   – Настало время последней и самой главной шутки, – весело блеснув зубами в широченной улыбке, произнес Хэсситай. – Есть на свете много очень мрачных людей. Вот над ними мы и подшутим. Вы готовы?
   Из всех уст выдохнулось восторженное радостное: “Да-а-аа!”
   – Тогда слушайте меня внимательно. Сейчас вы все спокойно встанете со своих мест… тихо и спокойно… вот так… и скорчите самые печальные рожи, какие только сумеете… нет, по-настоящему печальные.
   – Это такая игра, – пришел ему на помощь Байхин. – Мы все будем играть в тех, кем мы недавно были. И чем печальнее получится рожа, тем лучше выйдет розыгрыш. Мы всех вокруг разыграем, верно?
   Снова нестройный утвердительный вздох.
   – Очень хорошо, – одобрил Хэсситай. – С такими кислыми рожами мы точно разыграем всех до единого. А теперь тихо-спокойно… медленно-чинно…
   Когда больничный служитель, вновь напяливший на физиономию прежнее угрюмое выражение, выводил понуривших головы детей из часовни, сторонний наблюдатель нипочем бы не усомнился – все они больны, как и прежде, и со дня на день смертная тоска явится снимать свою ужасную жатву. Сдержанное шушуканье, фырканье и подталкивание локотком в бок, разумеется, не в счет: их не смог бы заприметить даже очень пристрастный наблюдатель, ибо дети, если захотят, преотлично умеют таиться от взрослых с их тупым настырным вниманием.
   – А это вы правильно, господин киэн. – В голосе врача преданность граничила с обожанием. – Если бы стало явным, что дети выздоровели, да еще так – все враз… А теперь я смогу их отправить по домам по одному, по двое, не привлекая внимания.
   – Вот и ладно, – рассеянно отозвался Хэсситай и тут же обернулся к Байхину; – Ты как себя чувствуешь?
   – Хорошо, – удивленно признался Байхин. – Странно… даже лучше, чем до выступления. Есть только хочется до потемнения в глазах.
   – Так и должно быть, – ухмыльнулся Хэсситай. – Умирать и воскресать – дело тяжкое, утомительное. Господин врач, нельзя ли полечить молодого мастера от голода… ну, хотя бы парочкой лепешек?
   – Конечно, – смущенно улыбнулся врач. – Я уже распорядился. Сейчас вам полные дорожные сумки еды принесут.
   – Сумки – это своим чередом, – возразил Хэсситай. – Нам бы еще нужно в храме задержаться. Нет ли чего перекусить прямо сейчас?
   – Задержаться? – Врач потер переносицу уже знакомым Байхину нервным жестом. – Не искушайте судьбу, господа киэн. И то уже чудо, что никто из королевских наблюдателей сюда не заглянул… а ну как заглянет? Не след вам тут задерживаться.
   – Кто спорит, – Хэсситай махнул рукой, – а только придется. Так что вы поспособствуйте насчет еды, а мы тем временем постараемся поскорей управиться.
   – Но зачем? – взмолился врач.
   Хэсситай задрал голову и озабоченно взглянул наверх, туда, где на крюках покачивались обрывки каната.
   – Есть у киэн такое правило, – вздохнул Хэсситай, – если трюк не удался – повтори его. Повтори, пока не пройдет без осечки. А уж если упал, разбился – тем более. И уж тогда только можешь отдыхать. Тело должно последним запомнить не поражение, а победу. Если оно запомнит падение, то и в следующий раз упадет. Нам нужно повторить проход по канату.
   Врач охнул и отступил на шаг.
   – Вы опять хотите загнать его туда, на верхотуру? – дрожащим голосом осведомился он. – После всего, что было?!
   – Именно после всего, что было, – отрезал Хэсситай. – Байхин, тащи запасной канат.
   Врач хотел что-то сказать, взглянул на Хэсситая, осекся, кое-как развернулся на полусогнутых ногах и засеменил прочь, бормоча: “Так я насчет еды мигом…”
   Хэсситай снова вздохнул. Легко придавать своему голосу жесткую уверенность, которой на самом деле не чувствуешь. Куда сложней и в самом деле счесть себя непогрешимо всезнающим и бестрепетно приказывать то, от чего душа возмущается.
   – Тебе помочь? – спросил он, когда Байхин вернулся из алтарной с запасным канатом.
   – Да нет, я сам, – ответил Байхин, резко выдохнул и полез наверх по шаткой лесенке.
   Петля вновь точно обхватила противолежащий крюк. Только на сей раз никакие доброхоты не натягивали “провисающий” канат. И внизу стоял Хэсситай, готовый смягчить его падение мощным толчком, перебивающим дугу полета. Конечно, полностью смягчить падение с такой высоты немыслимо, и пару-другую костей Байхин сломает… да и Хэсситай тоже… но по сравнению с тем, что случилось, это называется дешево отделаться.
   – Эй, – крикнул снизу Хэсситай, – смотри мне там – без фокусов! Только общий проход. Выдуриваться будешь в другой раз… слышишь?
   – Слышу, – сквозь зубы ответил Байхин и шагнул на канат.
   Он и сам не сознавал, не помнил, как совершил проход по гудящему от его страха канату. Помнил только, что проход оказался на удивление легким, а страх куда-то исчез, улетел под гулкий купол и больше не вернулся. И еще он помнил слова Хэсситая и сознавал, что мастер оказался прав. Теперь в памяти его тела останется не смертоносный холод каменных плит, а покоренный канат под ногами.
   – А вот теперь, – объявил Байхин, закончив проход и спустившись вниз, – пусть этот лекарь поторопится с едой – иначе я его самого слопаю, и даже без соуса.
   – Так ведь было от чего проголодаться, – кивнул Хэсситай. – По моему разумению, так тяжко тебе трудиться еще не доводилось. И придумки одна лучше другой. Особенно эта, с пчелой… вовремя же тебя осенило.
   – По-твоему, я тогда был способен что-то придумать? – усмехнулся Байхин. – Где уж мне… это моя старая шутка. Я ею еще своего наставника в воинском ремесле доводил. Вредный он был – ну просто никакого спасу. И ничего не боялся, только ос и пчел. Его однажды оса ужалила перед официальным парадом… ну и схлопотал он в тот раз за опухшую морду. Как он на привале начнет ко мне придираться, так я делаю вид, что уснул, и начинаю жужжать – а иначе нипочем не отвязаться.
   Хэсситай рассеянно улыбнулся воспоминаниям ученика. Взгляд его скользил по шкатулке для фокусов, стоящей на алтаре.
   – А ведь и верно, – спохватился Байхин. – Чуть было не забыли шкатулку забрать.
   – Не нужно, – остановил его Хэсситай. – Пусть остается. Должны же мы чем-то отблагодарить Бога Исцелений за его благословение.
   – А по-моему, это ты меня исцелил, – прищурился Байхин. – Или мне показалось?
   – Я сейчас о другом говорил. – Хэсситай со вздохом отвел прощальный взгляд от шкатулки. – Но тебе не показалось.
   – А еще я припоминаю, что кто-то обещал мне все-все рассказать после выступления, – напомнил Байхин.
   – И это тебе не показалось, – ответил Хэсситай. – Только уж больно история долгая.
   Байхин укоризненно взглянул на него.
   – Ладно, – сдался Хэсситай. – Кое-что я рассказать успею, покуда мы тут еды дожидаемся. Не все, конечно…
   Хэсситай действительно рассказал не все. О том, кем он был раньше и как обрел свою магию, а с ней и новое ремесло, он поведал вполне откровенно, однако имен никаких не называл, да и вообще в подробности не вдавался. И все же рассказ получился не из коротких.
   – Горло бы промочить не мешало, – проворчал Хэсситай, утомясь долгим разговором. – Где там, в конце концов, запропастился этот лекарь с нашим обедом?
   Он поднялся с деревянной скамьи и встревоженно огляделся.
   – А ну-ка пойдем сами поглядим, – решительно произнес он. – Хоть и не похоже, чтобы этот задохлик собирался нас выдать, но… мало ли что? Может, я на старости лет отвык разбираться в людях.
   По мнению Байхина, о старости Хэсситай заговорил явно преждевременно. Да и в людях он разбирался по-прежнему отменно. Врач не собирался выдавать отважных киэн – напротив, он сделал все, чтобы помешать этому.
   На лекаря они наткнулись, едва переступив порог часовни. В его взгляде читалась некая отрешенность; полуоткрытые губы, казалось, никак не могут сомкнуться. У самых ног лекаря лежал ничком детина могучего сложения. В затылке у него торчал вонзенный по самую рукоять бронзовый ланцет.
   Байхин перевел ошеломленный взгляд с распростертого возле порога верзилы на врача и обратно. Такой здоровенный парень – и этот худосочный мозгляк… но, во имя всех Богов, каким же образом?!
   – Это не труднее операции, молодой человек, – произнес врач странно ровным голосом. – Нет, не труднее.
   Хэсситай нагнулся к мертвому телу и осторожно отвернул край воротника. На нем матово поблескивала вышитая золотистым паутинным шелком корона.
   – Королевский наблюдатель, – с отвращением произнес он.
   – Да, – ответил врач. – Он тут шастал… высматривал… я не мог допустить…
   – Пластырь есть? – перебил его Хэсситай.
   – Кому? – изумился врач. – Ему?! Такому… да и зачем? Поможет ему, как… как мертвому пластырь!
   – Пластырь у вас при себе есть? – терпеливо повторил Хэсситай. Врач торопливо извлек из маленькой привесной сумки пластырь и подал его Хэсситаю. Тот снова наклонился над телом, резко выдернул ланцет и в то же самое мгновение пришлепнул крохотную смертельную рану пластырем. Ни единой капельки крови не выплеснулось наружу. Ни единого, даже самого малого кровавого пятна, которое могло бы навести на след, не осталось на белом известняке. Не придется ничего оттирать и отскабливать, холодея от страха – а вдруг не успели, а вдруг не заметили какого-нибудь пятнышка?
   – Держите. – Хэсситай протянул ланцет врачу. – Успеете еще его отмыть. В любом случае следы крови на ланцете никого не удивят.
   Лезвие было почти чистым. Врач обтер его тряпочкой и опустил в привесную сумку.
   – Теперь надо придумать, как от него избавиться, – произнес Хэсситай.
   – А вот на этот счет не беспокойтесь, – неожиданно усмехнулся бледными губами врач. – У нас среди служителей всякого люда полно. Вор один бывший – он, как эпидемия началась, решил, что в такое время воровать грех… ну и к нам подался. Наемный убийца один тоже есть. Так схоронят – ни Боги, ни демоны не сыщут.
   – Это если только ваши служители вас не выдадут, – сдвинул брови Хэсситай.
   – Что вы! – возмутился врач. – Как можно?! Постыдитесь! Святые люди, все до единого…
   – Ладно, – ухмыльнулся в ответ Хэсситай. – Верю. Чтобы к вам на службу кто подался, кроме святых…
   – Именно, – сухо промолвил врач.
   – Значит, отсрочка у вас будет, – размышлял вслух Хэсситай.
   – Только она мало что нам даст, – уныло вздохнул врач. – Каждый день новые больные поступают. А в городе ни одного киэн… да и вам здесь задерживаться нельзя. Раз уж поблизости наблюдатели шастают… и опять мы никому и ничем не сможем помочь. Только смотреть, как они… – Голос его пресекся.
   – Ничем? – переспросил Хэсситай. – Это еще как сказать. Вы как врач должны бы знать, что со смертью мага, наложившего заклятие, весь этот мор превратится в обычный насморк. От насморка-то вы, надеюсь, лечить умеете?
   Врач побледнел, словно ему внезапно стало трудно дышать.
   – Так, значит… – медленно вымолвил он.
   – Именно, – отрезал Хэсситай. – Где там наши сумки с едой? Байхин, что стоишь, разинув рот, – бери сумки, и идем. Господин лекарь совершенно прав. Нам здесь лучше не задерживаться. И не смотри такими глазами, будто ты полжизни ничего не ел. На ходу перекусишь.
   И все же обоим киэн требовался отдых. После недолгих блужданий по городу Хэсситай отыскал пустой полуразрушенный домишко из тех, где ночуют обычно нищие и бродяги. Сейчас по дневному времени дом пустовал. Внимательно осмотревшись, Хэсситай нырнул в развалины. Байхин последовал за ним. Он уселся на обомшелый камень, привалился спиной к стене и принялся жадно поглощать еще теплые пирожки, почти не жуя. Хэсситай усмехнулся и деликатно прикусил свой пирожок.
   – Раз уж мы все равно отдыхаем, – с набитым ртом поинтересовался Байхин, – может, ты хоть теперь продолжишь свою историю? Что-то у меня на ее счет нехорошие подозрения возникают…
   – Если бы ты знал, как ты прав. – Хэсситай уселся поудобнее и вновь откусил от пирожка. – История и впрямь скверная. И впутался ты в нее по доброй воле.
   – Да сколько угодно, – пожал плечами Байхин. – Но я все-таки хочу знать, во что же такое я впутался.
   – Ты когда-нибудь слышал поговорку, что смех – это меч без рукояти, и он только тому по руке, кто не боится пораниться? – спросил Хэсситай.
   Байхин кивнул и потянулся за лепешкой.
   – Например, для тебя, – неожиданно заключил Хэсситай. – Ты пораниться не боишься.
   – Только о том и мечтаю, – согласился Байхин. – Я смеюсь, надо мной смеются… а иначе несправедливо.
   – Конечно, – кивнул Хэсситай. – А что бы ты сказал о человеке, который сумел приделать к этому мечу рукоять?
   – Не сумел, – поправил Байхин, – а посмел.
   – Правильно соображаешь, – одобрил Хэсситай. – Вот такой человек и правит этой страной.
   Байхин едва не подавился лепешкой.
   – Он что – шут? – изумленно выдавил Байхин после того, как Хэсситай стукнул его по спине.
   – Как же! – хмыкнул Хэсситай. – Он не шут, он маг. Слабенький, правда, маг, но ему хватает.
   – Но ведь для королей магия запретна, – еще больше удивился Байхин.
   – Как и для магов корона, – снова кивнул Хэсситай. – Они несовместимы. Это ведет к безумию. Иначе ни один мало-мальски дельный черный маг не оставил бы в живых ни одного короля. Чем делать вид, что исполняешь чужие приказы, проще короноваться самому. Ну а этот паршивец, похоже, рехнулся еще раньше, чем стал магией баловаться. Потом он изничтожил всех киэн… теперь в этих краях только при его дворе киэн и водятся. Я долго не мог понять зачем… сейчас зато понял. Ты только представь себе – целая страна переболела смертной тоской! Половина народу повымерла – зато остальные послушны, как куклы. И если он вдобавок своей страной не ограничится…
   – Так вот почему ты хотел от меня отделаться, – выдохнул Байхин. – Ты сюда и шел. Даже когда не знал еще про эпидемию. Решил с этим мерзавцем переведаться магия на магию…
   – Какой из меня маг, – махнул рукой Хэсситай. – Я не маг, я тот самый шарлатан, которому твой отец хотел спихнуть тебя в обучение. Но кое-что для этого мерзавца у меня в запасе найдется. Ты прав, я потому и не хотел тебя с собой брать. Боялся за тебя.
   Байхин в ответ на его признание только фыркнул, как рассерженный кот.
   – А что значит – приделал к этому мечу рукоять? – помолчав, спросил он.
   – А вот это тебя не касается, – жестко ответил Хэсситай. – Это мое, и только мое, дело. Потому что в этом и есть суть его магии.
   – Ладно, – усмехнулся Байхин, – будь по-твоему. Посмотрим, долго ли мне на этот раз придется вытаскивать из тебя то, о чем ты решил умолчать.
   Он дожевал последний пирожок, стряхнул крошки, решительно встал и потянулся.
   – Если я не ошибаюсь, отдых закончен, – произнес он без малейшего сомнения. – Ну что, куда теперь пойдем?
   Если у Хэсситая и были на сей счет сколько-нибудь определенные планы, ими все же пришлось пренебречь. Едва только оба киэн успели отдалиться от полуразрушенного дома и свернуть в первый же попавшийся переулочек, Хэсситай досадливо сморщился и тронул Байхина за локоть.
   – Обернись, – скомандовал он. Байхин послушно обернулся.
   – Видишь вон того типа? Да нет, не туда гляди… вон же – костлявая такая образина в светло-бурой рубахе и сером кафтане… видишь теперь?
   – Вижу, – недоуменно откликнулся Байхин. – Так и что?
   Лицо Хэсситая перекривилось, будто от зубной боли.
   – А то, что я этого мерзавца знаю, и он меня тоже. Он из бывших киэн. Мальцом он был акробатом – “верхним”, – а когда вырос, “нижним” стать не захотел. Публика ведь смотрит на того, кто другому на плечи прыгает, ему весь почет и слава. “Нижних” никто особо не замечает. А “верхним” он остаться не смог: он хоть на вид и костистый, а тяжелый. Пару раз себе ноги ломал, один раз “нижнему” напарнику из прыжка на ключицу пришел – покалечил надолго. Его из труппы выгнали. Спился, озлобился на весь свет… одним словом, испаскудился. Ты только глянь, как он на нас смотрит! Вот-вот стражу кликнет.
   – А зачем? – поинтересовался Байхин. – Он что, королевский наблюдатель?
   – А из кого, по-твоему, их вербуют? – фыркнул Хэсситай. – Конечно, наблюдатель. Кто же лучше распознает тайных киэн, как не их бывший собрат по ремеслу? Уж будь уверен, у него с изнанки ворота точно такая же корона вышита, как и у того, что себе на беду в часовню заглянул.
   – И вдобавок он тебя в лицо знает? – Байхин собственным ушам не верил.
   – И в лицо, – кивнул Хэсситай, – и по имени, и по мастерскому рангу. Когда Совет Мастеров присудил лишить его звания киэн, я оглашал приговор.
   – Так какого же дьявола ты тут стоишь, как вывеска трактирная?! – вспылил Байхин. – Зачем оборачивался? И мне обернуться велел – чтоб он нас получше разглядеть мог? Стоим тут, озираемся, лясы точим – ленивый не заметит!
   – Именно, – безмятежно откликнулся Хэсситай. – Чтоб он нас разглядел и запомнил. И пошел за нами. Он ведь хоть дурак, да не совсем. – Говоря это, Хэсситай ухватил Байхина под локоть и пошел торопливым шагом, не забывая время от времени опасливо озираться. – Сам подумай – если он нас мельком видел, а потом мы взяли да исчезли, он может и призадуматься на досуге, зачем это мы сюда припожаловали да где уже успели побывать. А вот если он за нами погонится, лишней минуты на размышления у него уже не будет. Потому как все помыслы у него будут только об одном – как бы нас половчей схватить и получить за нас награду.
   – Ты хочешь отманить его от больницы? – сообразил Байхин.
   – Угадал. Уйти от этого обалдуя – труд невелик, да мы-то будем не уходить, а уводить. И по возможности подальше. Пусть погоняется.
   – Чую, выйдет ему эта погоня боком. – Байхин оглянулся боязливо, словно престарелая девственница на пьяного грузчика, потом вновь обернулся к Хэсситаю и фыркнул, не в силах сдержаться.
   – Умница, – улыбнулся Хэсситай. Глаза его азартно заблестели. Байхин тоже чуть приметно усмехнулся: что ни говори, а привычных предпочтений из человека нипочем не вытравить. Сколько уже лет минуло с той поры, как Хэсситай сделался бродячим комедиантом, – а до сих пор в минуту опасности воин в нем берет верх над киэн. Высшая услада для Ночной Тени – перехитрить, обморочить противника… И с каким же безудержным размахом предается он излюбленной некогда воинской потехе! Со всем неистраченным за долгие годы пылом, с мастерством истинного киэн – но и с хитроумной осторожностью Ночной Тени. Да, изрядно промахнулся королевский наблюдатель из бывших комедиантов в выборе очередной жертвы.
   – Шагу малость прибавь, – негромко посоветовал Хэсситай. – И не забывай оборачиваться.
   С этими словами он повернулся, будто спохватившись, и вышел из переулка на широкую людную улицу. Байхин в точности повторил его маневр и мигом оказался рядом с ним.
   – Теперь ступай неторопливо, будто бы с облегчением, – велел Хэсситай. – А возле вон той вывески опять обернись как бы ненароком, вздрогни и поторопи меня.
   Байхин так и сделал – однако вздрогнул до того натурально, что Хэсситай даже слегка встревожился.
   – Похоже, нам и впрямь пора поспешать, – встревоженно произнес Байхин. – С этим поганцем штук шесть стражников… ну, этих, пустоглазых. И двое здоровых. Если они дело смыслят хоть самую малость…
   – Надеюсь, что смыслят, – шепотом засмеялся Хэсситай. – Тем легче нам будет их вести. А теперь оглянись еще раз… вот так… и иди так, будто ты с большим трудом удерживаешься, чтоб не броситься наутек. Почти бегом… хорошо… а теперь в переулок направо… и оттуда к рыночной площади.
   – Там-то мы и похохочем, – ухмыльнулся Байхин, послушно переходя на нервную рысцу.
   Чтобы скрыться в рыночной толчее, особого умения не нужно. Не только опытные воины из числа Ночных Теней, но даже и безымянные еще мальчишки, не прошедшие первого Посвящения, знают, как затеряться среди толпы. Гораздо больше мастерства требуется, чтобы не затеряться в толпе. Чтобы исчезать и появляться перед преследователем в тот самый миг, когда он уже собрался было отчаяться. И уводить, уводить погоню как можно дальше от истинной цели преследования – совсем как птица, припадая к земле и волоча якобы перебитое крыло, отманивает лису от своих неоперившихся птенцов.
   У Ночных Теней маневр этот так и назывался – “сломанное крыло” – и среди прочих ухваток Хэсситая числился среди любимейших и наиболее удачных. А Байхин хотя и не умел, подобно Хэсситаю, “волочить крыло”, мог по крайней мере не отставать от мастера. Вдвоем они то пропадали в сутолоке рыбных рядов, то выныривали из зеленной лавки, то задерживались возле палатки, где велась торговля борцовскими поясами и подозрительными снадобьями, от коих сила бойца должна неимоверно возрасти за считанные дни, то приценивались к дорожным сумкам, а потом вновь прятались за вывески в полотняном ряду и вновь выглядывали – не оторвались ли они невзначай от своих преследователей.
   От дерзости Хэсситая у Байхина иной раз сердце замирало. Особенно когда Хэсситая угораздило вынырнуть почти под носом у бывшего киэн. Именно что почти – по другую сторону узкого длинного загона, где хриплыми азартными голосами расхваливали свой товар торговцы лошадьми. Перепрыгнуть через лавки, отшвыривая людей и топча товары, бывший акробат не постеснялся бы, но угодить под копыта испуганной лошади… нет, не стоит лезть через заборчик, лучше обойти загон.
   – А теперь повеселились, и довольно, – ухмыльнулся Хэсситай, глядя, как стражники под водительством бывшего киэн работают локтями, стараясь протиснуться сквозь обступившую загончик толпу. – Пошли отсюда.