Раткевич Элеонора. Меч без рукояти

   Говорил ведь Хэсситай, что со смертью мага, наложившего заклятие, смертная тоска преобразится в обычный насморк? Говорил. Вот по его слову и сбылось. Байхин от изумления едва канат из рук не выпустил. Он-то ожидал застать Хэсситая если и не мертвым, то целиком и полностью предавшимся смертельной схватке с отрядом стражников… а по саду, безудержно чихая, бродили человек тридцать. Они ну никак не могли сражаться – чихать, и только чихать. Их обнаженные мечи беспомощно вздрагивали в такт взрывам чихания, бессмысленно болтаясь в воздухе, и отчаянно мешали схватиться тем, кто еще был в силах сражаться. Потрясенный Байхин углядел в чихающей толпе человек пять, способных осмысленно передвигаться, – наемники, не иначе. Но ни они к Хэсситаю, ни Хэсситай к ним пробиться не могли. Под каждый шаг, под каждый взмах меча неизменно подворачивалась сотрясаемая громовым чихом фигура бывшего пустоглазого. Кое-кто из наемников сыпал проклятиями, но иные уже начинали зловредно ухмыляться, а то и похохатывать.
   – Прекратите это занудство! – заорал Байхин, болтаясь на веревке. – Король мертв!
   – Я им говорил уже! – прокричал снизу Хэсситай. – Не верят!
   – Сейчас поверят! – пробормотал Байхин, когда дворец вновь вздрогнул и накренился – по счастью, не в сторону внутреннего сада, а по направлению к Внешнему Дворцу.
   – Ну, сейчас пойдет потеха! – с восторженным ужасом выдохнул Байхин и съехал по канату вниз так быстро, что едва не ободрал ладони.
   Деревянный сарайчик заскрипел бы, падая, – но мраморный дворец загрохотал и завыл. Он склонился так низко набок, словно желал рассмотреть, мягко ли ему будет падать. С самого верха наспех возведенного цоколя выкатился потревоженный камень и рухнул вниз. Его падение будто послужило сигналом. Громыхая и подскакивая, словно одержимые безумным желанием обогнать друг друга, камни устремились вниз. Во мгновение ока вознесенный кверху постамент обратился в кучу камней, и куча эта раскатывалась, будто незримый великан дал ей пинка. А по ее склонам с невозмутимой торжественностью горной лавины несся перекошенный дворец. Перед взором Байхина промелькнули вздыбленные двери и выпученные окна… а потом бесформенная мраморная громадина всей тяжестью въехала в самую середину Внешнего Дворца, давя и калеча хрупкие стены, разворачивая их поперек себя и вынося на улицу обломки. Грохот, вопли, тучи пыли, щебенка… Внезапно, осеняя собой всеобщее разрушение, над обломками развернулся на мгновение страшный золотой веер, вознесся, разлетелся по ветру золотом осенних листьев и исчез.
   Надсадно кашляя, Байхин озирался по сторонам, пытаясь хоть что-то разглядеть в обступившей пылище. Позолоченные листья медленно кружились в плотном воздухе; один лист робко опустился Байхину на лицо. Байхин нетерпеливо смахнул его. Из клубов оседающей пыли вынырнуло лицо Хэсситая, белесое от известки.
   – Апчххи, – оглушительно рявкнул Хэсситай и сморщился. Байхин сел наземь и расхохотался.
   – Смейся-смейся, – проворчал Хэсситай.
   Рядом послышался глухой лязг: один из случившихся совсем неподалеку наемников с силой вогнал меч в ножны. Потом наемник подошел к своему недавнему противнику и сел возле него на обломок мрамора.
   – На кого работаете? – деловито поинтересовался он у оторопевших от неожиданного вопроса киэн.
   – На себя, – недоуменно ответил Хэсситай.
   – Так, значит, ты теперь и будешь король? – осведомился наемник.
   – Ну уж нет, – засмеялся Байхин, завидев на лице Хэсситая откровенный ужас. – И я тоже нет.
   – Кто же тогда заплатит моим людям? – озабоченно пробормотал наемник.
   Байхина снова смех разобрал. Непостижимое все-таки существо – человек. Пусть рядом гибнут маги и разлетаются царства, пусть рушатся дворцы и обращаются в прах троны – но капитан наемников способен думать только о деле. Кто заплатит жалованье его солдатам, это ж надо же! Байхин обратил смеющееся лицо к наемнику почти с нежностью.
   – Вам заплатят, – неожиданно произнес Хэсситай. – Король будет здесь самое большее через неделю. Если вы удержите корону до его прихода, вам будет хорошо уплачено. А вот это в задаток. – Он сорвал со своего пояса кошель и вложил его в руку наемника.
   – Ты что, с ума спятил? – жалобно вопросил Байхин. – Откуда ты короля добудешь? Из шкатулки своей, что ли?
   – Шкатулку я пожертвовал Богу Исцелений, – скалясь, напомнил Хэсситай. – А король про запас у меня есть, иначе бы я за такое дело не взялся. Много ли пользы стране сменить смертную тоску на усобицу? Законный наследник есть, не сомневайся. Только отыскать его надо.
   – Где? – только и сумел вымолвить Байхин.
   Хэсситай глянул на него исподлобья. Взгляд его был неожиданно виноватым.
   – Ты и сам знаешь где, – ответил он. – В горах. Помнишь, когда мы с тобой в домике Ари были… он ведь не только на стенку письмо наклеил. Там еще одно послание было оставлено, в тайничке…
   – И когда ты в тайнике успел пошуровать?! – возмутился Байхин. – Я ж с тебя вроде глаз не спускал.
   В ответ Хэсситай улыбнулся с деланной скромностью.
   – Да вот успел… тебе не сказался, ты уж извини. Ари мне там все подробно отписал. Те двое, о ком речь шла, – наследник престола и его мать. Удрали куда подальше – согласись, их можно понять…
   – Можно, – кивнул Байхин. – Я вот другого не понимаю – когда ты от меня таиться перестанешь?
   – Нашел о чем горевать, – отмахнулся Хэсситай. – У тебя тоже от меня тайна есть похлеще моих. Каким образом ты ухитрился короля одолеть?
   – Сам не понимаю, – развел руками Байхин.

Заключение

 
   – Я, признаться, тоже не понимаю, – сообщил Кенет. – Может, все-таки соизволишь объяснить?
   – А чего тут понимать, – лениво возразил Хэсситай, – Просто дуракам везет, вот и все.
   – А дурак тут кто – Байхин, что ли?
   – Нет, – ухмыльнулся Хэсситай. – Я.
   Лицо Кенета приняло почти жалобное выражение. Хэсситай снова ухмыльнулся и обернулся к Байхину.
   – Сам объясняй, – ответил на его взгляд Байхин. – У меня уже в горле пересохло.
   – По-твоему, легко признаваться в собственной глупости? – Хэсситай помолчал немного, но ответа так и не дождался. – Ладно, будь по-твоему. Дело в том, что я взялся за дело по-дурацки и наворотил кучу глупостей… но как раз они меня и спасли.
   – Это как? – жадно спросил Кенет. – Ты не думай, я не издеваюсь… просто со мной тоже случалось, что, где ума недостало, там дурость спасла.
   – Именно что дурость, – проворчал Хэсситай, уступая. – Если бы я хоть немного сообразил перед тем, как короля убивать идти, сразу бы понял, что мне его не одолеть. Во всяком случае, тогда. Мне ведь в ту пору все удавалось, и я о себе понятия был весьма высокого. И колдовства этого безумца мне бы, пожалуй, в ту пору не снести.
   – Какого колдовства? – поразился Кенет. – Я что-то не заметил, чтобы Байхин сражался с какой-то магией.
   – Вот и он тоже не заметил, – кивнул Хэсситай. – Потому и победил. Была там магия, и еще какая. Думаешь, Байхину спроста вся эта ерунда в голову лезла? Как бы не так. Наведенные мысли, вот это как называется. Очень сильная магия. Очень зловредная. Уничтожить человека, да так, чтоб он и сам не заметил. Чтобы умер в мучительных корчах, в агонии собственного ничтожества. Сделать человека жалким и смешным в собственных глазах – убийственно смешным. Чтобы он сам себя уничтожил.
   Убийственно смешным… Да, смех может убивать. Кенету мгновенно припомнилось, каким смешным он представлялся себе в том мучительном возрасте, когда подростку мнится, что он весь состоит из прыщей, ободранных коленок и неверного, ломающегося голоса… как он боялся сморозить нелепость… как остро ощущал свою кажущуюся неуместность… это он-то – лучший в деревне работник и (как выяснилось лишь много позже) самый завидный жених среди всех своих сверстников. Даже и сейчас он еще не полностью одолел свою природную застенчивость, а тогда… Страшно подумать, что бы с ним приключилось, вздумай кто из односельчан надсмеяться над ним.
   – Тьфу! – только и смог сказать Кенет.
   – Правда твоя, – согласно кивнул Хэсситай. – Вот я и решил с ним переведаться магия на магию. Клоун против насмешника. Только я не был готов к этому поединку, а Байхин – был. Мне слишком помнится, как это больно – быть предметом насмешек. А ему не в поношение, когда над ним смеются, а в награду. Он даже не понял, что его пытаются уничтожить, и принял атаку с такой чистосердечной радостью…
   – Кажется, понял, – усмехнулся Кенет. – Примерно так: “Погляди, какой ты смешной!” “Да, спасибо, я смешной! А ты-то какой смешной… Ой, а чего это ты помер?”
   – Точно, – подтвердил Хэсситай. – И ведь как хорошо вышло, что я сдуру решил от Байхина утаить, в чем суть этой мерзкой магии. Если бы он понимал, что на него нападают, он бы напрягался, сражался, наносил ответный удар… и погиб бы почти наверняка.
   – Кстати о тайнах, – не без лукавства напомнил Кенет. – Давай поговорим, где ты короля раздобыл.
   – Давай не будем, – скривился Хэсситай. – Ты об этом лучше с принцем Юкенной поговори. Ему по чину знать положено, в какой стране и что стряслось.
   Юкенна улыбнулся широко и сладко, всем своим видом показывая, что Хэсситай попал в самую точку и он действительно знает, о чем идет речь.
   – Если я правильно уразумел из твоего рассказа, – протянул Юкенна, – значит, муж матери короля и Главный министр…
   – Ну да, – ухмыльнулся Хэсситай. – Ари.
   – А я-то гадал, откуда при малолетнем короле такой сообразительный министр выискался, – негромко засмеялся Юкенна. – Спасибо, дружище. Теперь хоть знать буду, с кем переговоры веду.
   – Переговоры? – мечтательно переспросил Хэсситай. – Между тобой и Ари? Хотел бы я хоть одним глазком посмотреть на это зрелище…
   Байхин фыркнул и сонно потянулся.
   – Утро уже, – сообщил он.
   И в самом деле – ночь миновала. Бледный месяц еще висел на зарумянившемся небе, но навстречу ему выбегали торопливо из-за горизонта раскрасневшиеся, словно от быстрого бега, облака.
   – Неплохо мы время скоротали, – произнес Акейро.
   – Чудесный обычай, – восхищенно промолвила Аритэйни. – Сидишь себе и всю ночь напролет слушаешь что-нибудь занимательное. Мне понравилось. Кого бы еще сосватать?
   И тут Кенет засмеялся. Акейро и Юкенна обратили к нему удивленные лица.
   – Я просто подумал, – объяснил Кенет, безуспешно борясь со смущенным смехом, – про свою свадьбу. Свахой со стороны невесты была Хакка. – Невольная улыбка скользнула по его устам, когда он упомянул Хакку, бывшую проститутку, а ныне всеми уважаемую каэнскую сваху. – А с моей стороны вместо отца был сам князь-король… и они тоже сидели, как мы теперь, охраняя молодых, и беседовали… и мне вдруг до того стало интересно, о чем таком они всю ночь говорили?
   – А вот этого, – торжественно заявил Акейро, – я тебе нипочем не расскажу.
   – И я тоже, – присоединился Юкенна.

Глоссарий

 
   Акейро. Побратим Кенета, наследник престола Сада Мостов.
   Аканэ. Воин. Наставник Кенета в воинском ремесле, давший ему воинское посвящение.
   Аритэйни. Жена Кенета, дракон по происхождению.
   Вайоку. Кенету он знаком как бывший лекарь, по старости удалившийся от дел; живет за счет разведения и продажи лекарственных ратений. Однако в рассказе Хэсситая безобидный старичок Вайоку предстает в совершенно ином свете. Вероятно, Кенету еще предстоит встреча с Вайоку, каким его знает Хэсситай: магом-наставником высокого уровня.
   Гадание. Принято считать, что индивидуальную судьбу человека при помощи гадания, равно как и любым другим способом, определить невозможно: она слишком подвержена изменениям под влиянием таких же индивидуальных судеб других людей. Гадать принято на сочетание судеб, на их взаимовлияние. Тезки или люди, имеющие хотя бы один общий слог (знак) в их именах, гадают по именам. Процесс такого гадания описан в романе “Деревянный меч”. Люди, чьи имена знаком судьбы никак не связаны, гадают по знакам дня и часа встречи (не рождения!). Гадание производится аналогичным образом, только символический цвет определяется для гадающих на знак встречи, а не на слог имени. По знакам дня и часа рождения не гадают никогда: знак дня и часа рождения связаны только с индивидуальной судьбой самого человека – той самой, определить которую считается невозможным. Гадальщикам занятия магией воспрещены, и ни один уважающий себя маг не возьмет гадальщика в ученики. Если же бывший гадальщик умышленно скрыл свою профессию, обучавший его маг ответственности не несет, но вся тяжесть содеянного падает на самого гадальщика.
   Изменение реальности. Совершено Кенетом во время битвы с великим черным магом Инсанной. Не только победив, но и полностью изъяв Инсанну из реальности, Кенет изменил ее на восемь веков назад. Помнят о совершенных изменениях только драконы (они по своей природе не способны их забыть), сам Кенет либо люди, которым он почему-либо решил о них рассказать. Подробнее о сути совершившихся изменений см. в романе “Деревянный меч”.
   Канон воинский. Состоит из устава и свода притч и жизнеописаний великих воинов. Каждый воин обязан знать его наизусть. Любые поправки к канону или усечение его текста считаются серьезным воинским преступлением. Среди воинов злонамеренное ознакомление ученика с неполным каноном карается сурово – от крайних бесчестящих наказаний и вплоть до смертной казни. Однако лица, формально к сословию воинов не относящиеся (например, как это ни парадоксально звучит, Ночные Тени), могут пользоваться усеченным или несколько видоизмененным каноном.
   Казн. Крупный портовый город.
   Кэссин. Юноша, чья судьба была взаимосвязана с судьбой Кенета как в прежней, так и в измененной реальности. Подробнее о нем см. в романах “Деревянный меч” и “Рукоять меча”.
   Массаона. Весьма высокое воинское звание. Его обладатель носит хайю с черной каймой по вороту и подолу и меч с рукоятью священного для воинов синего цвета. Помимо обычных обязанностей военачальника, массаона имеет также и иные. Он обязан не просто строго следить за исполнением устава, но и не допускать ни малейшего нарушения заветов воинской чести вверенными ему воинами. Собственно, само слово “массаона” означает “хранитель воинской чести”.
   Морион. Черный хрусталь. В империи считается весьма ценным самоцветом, но в ювелирном деле не используется: хотя морион в качестве амулета и обладает кое-какими благими свойствами, но он слишком сильно связан с потусторонним миром, чтобы ради столь малого блага кто-нибудь осмелился надеть украшение с морионом – тем более что его положительные характеристики неспецифичны, и для достижения тех же целей более разумно применить любой другой камень со сходными свойствами, но без его недостатков. Используется в основном черными магами. Применяется так же, как и шерл (см.).
   Перерождения. Весьма существенный элемент местных верований – а они в том, что касается посмертия, крайне своеобразны. Богов в местном пантеоне великое множество, и у каждого есть свой собственный рай и ад. Поэтому первоначально определяется, в какой рай или ад должен быть направлен тот или иной умерший. Люди исключительной святости удостаиваются права посещать рай и других божеств, кроме того, в чьем раю они находятся. Равным образом, множественные и тягчайшие грехи после смерти могут обеспечить злодею не один ад, но несколько. Однако ни один рай или ад отнюдь не перенаселен. Не нужно забывать, что понятие индивидуальной судьбы для местных верований нехарактерно: она подвержена слишком многим влияниям, слишком взаимосвязана с судьбами других людей – а потому в рай или ад уходят не в одиночку, а как минимум вдвоем. Грехи одного, равно как и святость другого, делают дальнейшее посмертие взаимосвязанных между собой людей крайне неоднозначным, поэтому самая частая форма посмертной участи – дальнейшее перерождение среди людей до тех пор, пока общая совокупность совершенных деяний не даст возможность окончательного выбора. При этом прежние сочетания судеб могут в новом перерождении быть иными или не сочетаться вовсе. Принято считать, что вместе перерождаются люди, связанные сильным чувством (все равно, любовью или ненавистью), а также отношениями вассалитета или ученичества, особенно если они умерли в один день и/или в одном месте: враги, павшие в поединке, любящие супруги, влюбленные и т. п.
   Сад Мостов. Столица князя-короля Юкайгина.
   Свадебное полотно. Символизирует переплетением своих нитей переплетение мыслей и судеб любящих супругов.
   Смертная тоска. Опасное заболевание вирусно-магического характера. Исключительно заразна. Зачастую ведет к смертельному исходу; выжившие отличаются исключительным безволием, покорностью приказам и т. п. Со смертью мага, наложившего заклятие, магический компонент болезни исчезает, и пострадавшие оказываются всего лишь простуженными. Факторы, способствующие депрессии, да и вообще любой стресс ускоряют протекание болезни и ухудшают прогноз. Сопротивление болезни возможно только при исключительной силе воли и характера заболевшего. Мощным средством лечения в начальной стадии является смех, но рассмешить больного крайне затруднительно, ибо этому препятствует сама природа заболевания. Случаи врожденного иммунитета неизвестны.
   Смолка. Наркотическая смола змеиного дерева.
   Совмещение профессий. Для обычных профессий запрета на совмещение нет, и таковое совмещение регулируется исключительно законами о вступлении в гильдию. Запрет на совмещение действителен в первую очередь для магов. Для них запретным является гадание (см.). Несовместима магия также и с воинским искусством в его обычном виде, ибо слишком частое обращение с металлом отрицательно влияет на силу мага и способно повредить окружающим его людям (подробнее об этом см. роман “Деревянный меч”) – впрочем, черные маги запрет этот зачастую нарушают, причем последствия нарушения могут быть весьма различны. Под абсолютным запретом на совмещение находятся магия и королевская власть. Король, изучающий магию, равно как и маг, надевший корону, через весьма малое время сходят с ума.
   Сотаинники. Люди, прошедшие вместе какое-либо священное таинство. Слово почти для всех, кроме Ночных Теней, устаревшее, поскольку обычай проходить таинства совместно изжил себя, и только среди Ночных Теней первое юношеское Посвящение все еще проходят совместно.
   Тайин. Сестра близкого друга Кенета, Наоки, которую Кенет когда-то исцелил (см. роман “Деревянный меч”).
   Хайю – воинское одеяние. Состоит из собственно хайю – просторного синего кафтана длиной до колен или чуть ниже – и черного пояса особой формы с именными знаками воина и его учителя. Полевые агенты носят пояса без именных знаков. Праздничный хайю – черного цвета. Узорная кайма или неширокая полоска вышивки по вороту и/или подолу хайю уставом дозволена. Ношение хайю – исключительное право воинов. Даже вельможам, не являющимся воинами, дозволяется надевать либо синие одежды любого другого покроя, либо кафтаны в стиле хайю, но любого другого цвета. Дворцовая стража во время несения караульной службы всегда одета в черные праздничные хайю. Лишение права на хайю, пояс и меч – наказание исключительно позорящее, приравнивается к полной утрате воинской чести.
   Черная лихорадка. Тяжелое вирусное заболевание, сопровождается сильным жаром, бредом, потерей сознания. Характерные внешние признаки – выступание черных пятен и разводов на кончиках пальцев и ушей, на щеках, на лбу, позднее на всем теле. Излечивается с помощью отвара бесовского корня либо посредством мага-целителя.
   Шелк паутинный – продукт деятельности паутинных желез шелковичных пауков, окультуренных наподобие тутового шелкопряда. В отличие от шелкопряда пауки не утратили вторично способность к передвижению. Во время прядения пауков пересаживают на специальную рамку, пропитанную особой привадой, после чего паук производит паутину, не испытывая ни малейшего желания покинуть рамку. Таким образом, необходимости разматывать нить – в отличие опять-таки от нити шелкопряда – не возникает. Нет также и необходимости лишать паука жизни, чтобы добыть нить, что в свою очередь существенно уменьшает трудности их разведения. Паутинный шелк намного прочнее обычного. Крашению он поддается так же хорошо, как и простой шелк, но в своем естественном виде он отличается настолько красивым нежно-золотистым переливчатым цветом, что окрашивают паутинный шелк крайне редко.
   Шерл – черный турмалин. Не считается в империи особо ценным самоцветом. С ювелирной точки зрения относится к категории поделочных. Для изготовления ювелирных изделий не применяется по тем же причинам, что и морион. Используется для так называемого “черного ясновидения” и “черного дальновидения”. Для белых магов оба эти камня бесполезны, а иногда и опасны.
   Юкенна. Племянник князя-короля, принц крови, профессиональный дипломат. Долгосрочный полномочный посол Сада Мостов в Дальнем и Срединном Загорье.