Раткевич Элеонора. Рукоять меча (Деревянный меч - 2)

   - Нравится? - спросил Покойник. Кэссин молча кивнул.
   - Раньше тут Порченый обитал, - объявил Покойник.
   - Значит, Гвоздь его все-таки из порта выжил? - обрадовался Кэссин.
   - Еще бы, - ухмыльнулся Покойник. - Мы с ним потом всю эту конуру перестроили, обставили... сам понимаешь, нам барахло Порченого как-то ни к чему.
   Кэссин снова кивнул. Ни к чему - это еще мягко сказано. Конечно, Кэссин никогда не видел обиталища Порченого, но не без оснований предполагал, что убран сей укромный уголок был как пристанище для любовных утех и возжигания "смолки". Кэссин вполне мог себе представить, с какой невыразимой брезгливостью бывшие побегайцы избавлялись от имущества сутенера. Теперь о Порченом здесь не напоминала ни одна вещь. Добротные ковры лихогорского тканья, свежие циновки, низенький столик... нет, никак уж не гнездышко для постельных воркований. Скорее эдакий приют мужской дружбы.
   - Вы покуда располагайтесь, - Покойник широким жестом обвел комнату, а я в погребок загляну. У Порченого там тайничок был, где он девок прятал, а мы с Гвоздем там припасы всякие держим. Еду, питье...
   - Зачем? - не понял Кэссин. - У нас же столько еды с собой...
   - Этой снеди мы сейчас трогать не будем, - возразил Покойник. - Гвоздя подождем. Он наверняка скоро заявится. Нехорошо начинать без него. А мы тут тем временем перекусим на скорую руку. Что-то мне кажется, - он окинул Кенета и Кэссина выразительным взглядом, - что вам не больно-то захочется глазеть на еду и слюнки глотать.
   - Это верно, - кивнул Кэссин. - Как говаривал Кастет, на еду не смотреть, еду есть надо.
   Кенет засмеялся.
   - Кастет - большого ума парень, - возгласил Покойник. - Сейчас я поищу каких-нибудь заедок.
   Он откинул край циновки, поднял крышку люка и спустился в погребок.
   Впрочем, он с тем же успехом мог этого и не делать, ибо Гвоздь не заставил себя ждать. Едва услышав от владельца "Золотого лимона" невероятное известие о том, что почтенный господин Тайгэн совсем здоров, Гвоздь помчался в порт с почти сверхъестественной быстротой. Так что едва успел Покойник спуститься в погреб, а Кенет с Кэссином - расположиться на коврах, как открылась дверь, и в комнату стремительным шагом вошел Гвоздь.
   Он вырос не так сильно, как Бантик, и черты его лица по-прежнему сохранили мальчишескую заостренность, но, даже переменись он до неузнаваемости, Кэссин узнал бы его мгновенно, не глядя ему в лицо: Гвоздь был облачен в тот самый наряд, который Кэссин ежевечерне созерцал в Крысильне. Став настоящим взрослым вором, Гвоздь ни в чем не изменил своим былым мечтаниям.
   Гвоздь, он же господин Айго, затворил за собой дверь и быстрым цепким взглядом оглядел комнату.
   - Помело и есть Помело, - хмыкнул он. - Я думал, ты уже давно магом заделался, а ты как был чучелом, так и остался.
   - А ты по-прежнему Гвоздище колючий, - радостно огрызнулся Кэссин.
   Кенет молча поклонился вновь прибывшему, и Гвоздь так же молча ответил на поклон гостя.
   - Покойник где? - спросил он у Кэссина.
   - Здесь я, - сообщил Покойник, появляясь из погреба. - Что за спешка? Я тебя часа через два ждал, не раньше...
   - Я услышал... - Гвоздь осекся, впился в Покойника долгим взглядом, а потом добавил изумленно: - Правду я услышал.
   Он протянул руку и слегка встряхнул Покойника за плечо.
   - И в самом деле здоров. - Как всегда, мера мнимого хладнокровия Гвоздя точно соответствовала мере его подлинного изумления. Судя по тому, как ровен и невыразителен был его голос, Кэссин заподозрил, что Гвоздь изумлен и обрадован почти до полной потери соображения.
   - Что ж, - произнес Гвоздь, устраиваясь на ковре, - представь мне гостя. А заодно уж объясни, как это с тобой произошло.
   - Да как произошло, - пожал плечами Покойник. - Иду это я по улице, и вдруг меня исцеляют. Вот этот самый гость и исцеляет. - Покойник указал на Кенета. - Кенет, если я правильно запомнил?
   - Правильно, - заверил его Кенет. - Только не вдруг. Меня Кэссин привел.
   Кэссин даже снова засмущаться не успел, ибо Гвоздь устроил такую штуку: сначала он выпрямился и сложил руки, а потом совершил полный земной поклон - перед Кенетом, а затем и перед ним самим. Кэссин так обалдел, что не догадался даже кивнуть в ответ. Зато Кенет ответил Гвоздю глубоким дружеским поклоном честь по чести.
   - Я у тебя в долгу, - торжественно возгласил Гвоздь.
   - Какое там, - запротестовал Кенет. - Я ведь говорил уже господину Тайгэну, что мы с ним в расчете.
   - С ним - да, но не со мной, - отрезал Гвоздь. - Господин Тайгэн, видишь ли, мой близкий друг. Сколько лекарей за него брались, сколько магов-целителей... а ведь ему от силы полгода жить оставалось.
   - Не больше недели, - поправил его Кенет. Кэссин подумал о том, что неизбежно произошло бы, помучайся он дурью в доме Гобэя еще недельку-друтую, и похолодел.
   - Тем более, - кивнул Гвоздь. - Так что если какая помощь нужна, ты только скажи.
   - В другом случае я бы стал отнекиваться, - улыбнулся Кенет, - но теперь... мне и в самом деле нужна помощь, и я не в том положении, чтоб отказываться.
   - Вот и ладно, - удовлетворенно произнес Гвоздь. - Сейчас мы отпразднуем воскрешение Покойника, а ты тем временем расскажешь, что за помощь тебе нужна.
   - Спрятаться нам нужно с Кэссином, - сказал Кенет, ловко расставляя еду из коробов на низком столике.
   - Сделаем, - пообещал Гвоздь, берясь за чашку с вином. Он совершил поклон с чашей по всем правилам - даже царедворец не смог бы проделать этого лучше, - выпил за несокрушимое здоровье Покойника и его целителя и принялся закусывать. - Ну а еще что? Спрятаться - это ведь такая малость.
   - А если не малость... - Кенет ненадолго задумался. - Вообще-то мне нужно проникнуть в королевский дворец без помощи магии. Или хотя бы заиметь там своего человека.
   - Ого! - уважительно протянул Гвоздь. - Для тебя, господин маг, слова "невозможно" не существует. Ты, как я вижу, из любителей змею обувать.
   - Да нет, - хладнокровно отпарировал Кенет. - Если уж говорить о невозможном, то я как человек деревенский предпочитаю подоить курицу.
   Кэссин ожидал, что Гвоздь рассердится в своей обычной ледяной манере, но тот только расхохотался.
   - А ты за словом в карман не лезешь, - заметил он. - Ну а тебе, Помело, тоже нужен свой человек во дворце?
   - Тоже, - ответил за него Кенет. - Это очень важно.
   Он замолчал и отхлебнул немного вина.
   - Ну-ну, говори, - подбодрил его Гвоздь.
   - Ты как к королю относишься? - осведомился Кенет.
   - Как всякий вор с головой, - удивленно откликнулся Гвоздь. -. Неплохо. Он не знает меня, а я - его, и все довольны. А что?
   - Ты бы не хотел сменить его на другого? - Кенет вновь ответил вопросом на вопрос.
   - Ни в коем разе! - ужаснулся Гвоздь. - Смена власти - это всегда мутное времечко.
   - Так ведь и пожива неплохая, - подначил его Кенет.
   - Для бандитов неплохая, - отрезал Гвоздь. - А я - вор. И главарь шайки, между прочим. И никто из моих людей никогда не был под судом. Даже схвачен не был. Я еще ни одного человека не потерял, ясно? И мне неохота видеть, как половина моих парней ради этой самой легкой наживы уйдет в бандиты, а другую половину те же самые бандиты на блеск поднимут.
   Гвоздь был так взволнован, что употребил, забывшись, поэтически-воровское "поднимут на блеск" вместо обычного "прирежут", но и Кэссин, и Кенет его отлично поняли.
   - Тогда тебе самый прямой резон помочь мне, - откровенно произнес Кенет. - Зреет тут один заговор. Если он преуспеет, дело закончится сменой династии и войной.
   - Упаси Боги, - искренне воскликнули в один голос Гвоздь и Покойник.
   - Вот потому-то мне и нужен свой человек во дворце, - добавил Кенет.
   - Сделаем, - коротко кивнул Гвоздь и выпил чашку вина единым глотком.
   Дружеская пирушка затянулась далеко за полночь. Когда Гвоздь и Покойник - почти трезвые, невзирая на все выпитое, - удалились, оставив Кенета и Кэссина ночевать в бывшем обиталище Порченого, те настолько устали, что повалились спать на разноцветные циновки, едва лишь закрылась дверь за гостеприимными хозяевами.
   Кэссин уснул, едва коснувшись циновки щекой. Снилось ему что-то странное, спутанное, сбивчивое. Даже если бы он запомнил свой сон, он ни за что не смог бы его связно пересказать. Одно он знал наверняка: Юкенна в его сне присутствовал. Да и странно было бы ожидать обратного: ведь все или почти все события ближайшего будущего накрепко связаны с Юкенной - а если еще нет, так наверняка будут. Принц-гадальщик прочно завладел воображением Кэссина. Кенет на него, даром что маг, подобного впечатления не произвел: он был слишком прост и одновременно непонятен. Юкенна же, напротив, был личностью совершенно загадочной и оттого куда более понятной. Принц, посол, гадальщик... игрок, авантюрист. Он словно создан для того, чтобы им грезили юнцы, мечтающие о великих свершениях. Вот Кэссин им и грезил, видя себя в мечтах столь же опытным, хитроумным и неуловимым. Кенет, в конце концов, почти сверстник. Друг, готовый выручить из беды. И штаны стирает сам. Врага могущественного министра, коварно околдованного с помощью наговорного перстня, можно сделать своим идеалом. Но как обвести романтическим ореолом приятеля, стирающего штаны? Совершенно даже никак. Того, что и Юкенна умел стирать штаны, а за время своих скитаний под видом гадальщика наверняка так и делал, Кэссин покуда не уразумел.
   Утро началось с посещения Покойника. Кэссин еще спал, когда дверь тихо отворилась и в комнату вошел господин Тайгэн.
   - Ну ты и храпишь! - ухмыльнулся он. - На улице слыхать. Словно якорная цепь грохочет.
   Кэссин попытался смущенно улыбнуться, но вместо этого широко и сладко зевнул.
   - Отчего так рано? - удивился Кенет. Сам он хотя и успел проснуться, но разве что минуту-другую назад.
   - Гостинец принес, - объявил Покойник. - И весточку. Он положил на столик объемистый пакет.
   - Айго просил передать, что с дворцом все улажено. Есть у нас один приятель-стражник, он вам и поможет.
   - Кастет? - сообразил Кэссин.
   - Кастет, Кастет, - кивнул Покойник.
   Он поддел ножом веревки, стягивающие сверток, и перерезал их.
   - Как вам гостинец, нравится?
   - Тайгэн, да ты нас за кого принимаешь? - ахнул Кенет, когда из свертка показался великолепный шелковый кафтан. - Мы... нет, спасибо тебе, конечно, но мы не можем этого принять.
   - Не обижай мою жену, - хмыкнул Покойник. - Это вам от нее. Она сказала, что раз уж благодаря вам ей не придется тратиться в ближайшее время на траурный наряд, то она с большой радостью истратит эти деньги на одежду для вас.
   Кенет засмеялся.
   - Похоже, повезло тебе с женой, - заметил он.
   Кэссин не мог понять, что позволило Кенету сделать подобный вывод: Покойник ведь ни единым словом не обмолвился, любит ли его жена или он ее, живут ли они в ладу или ссорятся. Он даже удивился немного. Мгновением спустя он удивился еще больше, ибо по устам Покойника скользнула удивительная улыбка, нежная и даже какая-то беззащитная.
   - А ты, я вижу, тоже женат. - Покойник хлопнул Кенета по плечу. Это движение выражало нечто большее, чем простое дружеское расположение, скорее некую непонятную для Кэссина общность.
   Кенет кивнул.
   - Разве твоя жена поступила бы иначе? - И снова Кэссин не понял смысла тех взглядов, которыми обменялись Кенет и Покойник. Зато он понял, что Кенету с женой повезло наверняка.
   - Так же, - вновь кивнул Кенет. - Но пойми, это ведь такой дорогой подарок. Вот если бы сразу спросил...
   - По-моему, маг, ты спросонья туго соображаешь, - хмыкнул Покойник. Да кто тебя спрашивать станет! Подарок не дорогой, а в самый раз. Вам ведь спрятаться надо. Вот эта одежда вас и укроет. Не смотрятся на тебе лохмотья, понимаешь? Стать у тебя не та. Ты не ходишь, как оборванец, не жмешься к стене, чтобы пропустить вперед богатого господина, как сделал бы оборванец... да что уж там, ты и кланяешься, как человек, которому во всю его жизнь ни разу не приходилось унижаться. Твое тело никогда не знало настоящего голода, и это заметно. Ты хоть какую рвань на себя натяни, а ходишь ты с достоинством мага и выправкой воина. В богатой одежде это не будет бросаться в глаза, а в лохмотьях ты похож на двухпалубное судно, которое пытается притвориться самодельным плотиком. И друг мой Помело тоже позабыл, как подобает вести себя человеку, который бывает сыт от силы раз в три дня.
   -. К хорошему быстро привыкаешь, - вздохнул Кенет. - Правда твоя. В деревне меня уважали... да и потом мне в лохмотьях ходить не доводилось. Я носил хайю или плащ мага. Ты прав, нищий из меня не получится. Я еще мог зарабатывать поденщиной в предместье, но в городе, да притом что мне нельзя быть приметным... будь по-твоему.
   - Гляди-ка ты, впору! - восхитился Кэссин, когда они с Кенетом облачились в подаренные одежды.
   - Еще бы, - бросил Кенет, завязывая пояс. - Что такое для опытного вора снять мерку на глазок? Ничего не скажешь, мастер своего дела. Покойник широко ухмыльнулся.
   - Вот, держи. - Кенет высыпал ему в ладонь горстку гадальных бирок. Пусть ваш человек во дворце найдет посла Юкенну и незаметно передаст ему это. Говорить ничего не надо. Тот и так все поймет. Да, и вот еще что... если он спросит у твоего парня, как его зовут, пусть назовет свое имя без опаски. Спрашивать будут не из пустого любопытства. Лучшего гадателя по именам, чем Юкенна, я еще не видел.
   - Ладно. - Покойник ссыпал бирки в привесной кошель. - Вечерком я к вам наведаюсь, а покуда посидите тут. Хоть вы и приоделись, а самим вам по первому времени лучше в город не выходить.
   - Не понимаю, - изрек Кэссин, когда Покойник удалился. - Они ведь парни не из доверчивых - что Гвоздь, что Покойник. Конечно, меня они знают, а тебе благодарны... но все же я понять не могу, почему они так легко согласились тебе помочь.
   Кенет устремил на Кэссина ясный спокойный взгляд.
   - Повезло, наверное, - ответил он. - Мне и вообще везет, а на хороших людей - особенно.
   Глава 4
   ЛИЦОМ К ЛИЦУ
   - Не тревожься, - посоветовал Юкенна, пристально разглядывая ногти на левой руке. - Никуда мы не опоздаем.
   - Это я никуда не опоздаю, - возразил Хакарай. - Если ты не будешь готов вовремя, я отправлюсь во дворец один и скажу королю, что хотя ты и нашелся, но болен и прийти засвидетельствовать свое почтение не можешь.
   - Ни в коем случае! - Юкенна даже привстал чуть-чуть, и охранник, массирующий его ноги, сделал неловкое движение.
   - Прошу простить, ваше высочество, - пробормотал он.
   - Ничего страшного, - произнес Юкенна, - продолжай.
   - Не пойму, зачем тебе это, - недовольно пробурчал Хакарай.
   - Я тоже, - осмелился встрять в разговор охранник. - У вашего высочества крепкие сильные ноги.
   - Это тебе так кажется. - Охранник слишком сильно нажал на колено, и Юкенна поморщился. - Твои ноги куда крепче моих. Я могу идти хоть два дня без передышки, могу проскакать верхом больше, чем любой уроженец Загорья... но я не смог бы отстоять неподвижно в карауле и двух часов. А ведь мне сегодня предстоит провести на ногах не два часа, а куда больше.
   Он отстранил готового продолжить охранника и осторожно встал.
   - Отвык я, понимаешь? - обернулся Юкенна к Хакараю. - В Загорье церемониал совсем другой, там подолгу стоять не приходится. А у гадальщиков и вообще ремесло сидячее. Привык я за это время сидеть, а не стоять.
   - Ну допустим, - ворчливо уступил Хакарай, глядя, как Юкенна перед зеркалом собственноручно закладывает свои еще слегка влажные волосы в подобающую случаю прическу.
   - А еще я не знаю, когда мне предложат поесть. Конечно, если я останусь до вечернего пира, там меня накормят... хотя послу неприлично хватать с блюда еду и вгрызаться в нее. - Юкенна неожиданно ухмыльнулся. Это в Загорье нужен луженый желудок. Кочевники - они и есть кочевники. Если ты хоть крошку в миске оставил, значит, не уважаешь того, кто тебя угощал. Или еду тебе подали невкусную. Словом, в том или другом случае ты навлек позор на голову хозяина дома. Кобра, ты не представляешь, чего и сколько мне пришлось съесть за годы моего посольства в Загорье.
   - Представляю, - вздохнул Хакарай, - и завидую.
   - Не завидуй, - отпарировал Юкенна. - Для того чтоб возглавлять посольство в Загорье, ты слишком склонен к полноте. Ты бы там за год превратился в шарик с глазками.
   - Это лучше, чем голодать в приемные дни до вечера, - снова вздохнул Хакарай. - В лучшем случае король угостит какими-нибудь сладостями или подсоленными орешками. Я не знаю, что ты ел в Загорье, но я знаю, что, когда мое посольство окончится и я вернусь домой, я в жизни больше не притронусь к орехам! И к сладостям тоже!
   - А что тебе мешает последовать моему примеру? - удивился Юкенна. - Ты что, пословицу забыл?
   - Какую? - В этот момент распахнулась дверь, и все тот же охранник, что недавно растирал Юкенне ноги, внес в комнату небольшой поднос.
   - Идешь на день - хлеба бери на неделю, собираешься во дворец наедайся на месяц вперед, - хладнокровно сообщил Юкенна и принял поднос из рук охранника. - Спасибо, дружище.
   - Что это? - сдержанно удивился Хакарай: он не только никогда не ел ничего подобного, но даже и не видел никогда.
   На подносе стояли две миски - одна с горячим супом из водорослей на мясном отваре, другая с кашей из дробленого зерна и большим куском мяса. Пища отнюдь не изысканная. Такое едят состоятельные крестьяне, неплохо зарабатывающие грузчики, ярмарочные борцы - словом, все те, чье ремесло требует изрядной затраты сил, а заработок позволяет эти силы поддерживать. Но никак уж не вельможи, не послы при дворе чьего-нибудь величества!
   - Еда, - хладнокровно ответил Юкенна, заедая суп лепешкой. - Я попросил твоего стражника принести мне то, чем он обычно питается сам. Конечно, тебя кормят вкуснее, но он на твоем рационе давно бы ноги протянул. Кстати, и тебе советую - хотя бы в дни королевских приемов. Хочешь?
   - Спасибо, - все так же сдержанно отозвался Хакарай, - я уже позавтракал.
   - Я тоже. - Юкенна отставил пустой поднос. - Теперь только переодеться - и я готов.
   Переодевание не отняло у Юкенны много времени. Хакарай позаботился об этом заранее. Покуда Юкенне полировали ногти и массировали ноги, купали его и втирали в тело целебные ароматические масла, дабы привести его в надлежащий вид, Хакарай лично выбирал для него одежду и драгоценности: родственник самого князя-короля просто не может явиться на аудиенцию, не вырядившись наилучшим образом. Значение имеет каждая мелочь: серьга с камнем неподобающего цвета или пряжка недозволенной формы может вызвать серьезный дипломатический конфликт.
   Результат его трудов заставил Юкенну слегка прищуриться.
   - Я бы предпочел что-нибудь попроще... ну, да и так сойдет. - Юкенна торопливо облачился в длинный кафтан. - А вот украшений многовато. Я посол, а не невеста на выданье. Вот это - лишнее... и вот это тоже... а вот это тем более!
   Он отодвинул от себя все три перстня.
   - Колец я сегодня надевать не собираюсь, - почти промурлыкал он. - В другой раз - да. Но только не сегодня.
   - Юкенна, - запротестовал Хакарай, - так нельзя. Так не принято. По последней моде человек твоего ранга просто обязан носить кольца. Ты будешь похож на провинциала.
   - Хоть на макаку облезлую, - отрезал Юкенна. - Никаких колец. Не шипи, Кобра. Это тебе нельзя, а мне можно. За мной так прочно закрепилась слава шута, что это сочтут еще одной моей выходкой. Только и всего.
   - Будем надеяться, - только и сказал Хакарай, выходя из комнаты вслед за Юкенной.
   Хакарай прекрасно понимал, что неспроста Юкенна отказался от колец. Но выспросить у друга детства, что тот задумал, он не успел, а позже ему не представилось возможности: в паланкине не особенно и побеседуешь. То есть поговорить, конечно, можно... но только о том, что обязано достигнуть посторонних ушей. Поэтому Хакарай смирил свое любопытство до поры до времени и заговорил о том, чего на самом деле никогда не происходило, - как они с Юкенной и условились.
   - Ты не боялся, что разбойники тебя убьют? - негромко спросил он, как бы продолжая прерванную беседу. Этот тон и голос был им отработан за годы дипломатической службы до безупречности. Чуть тише - и его никто не услышит. Чуть громче - и тем, кто подслушивает его, не придется напрягать слух, а подобная неосторожность всяко подозрительна.
   - Было дело, - в тон ему очень доверительно признался Юкенна. Особенно когда они сообразили, что я и есть тот пропавший посол, которого всюду ищут.
   Паланкин колыхался в прежнем ритме. Ни один из носильщиков не вздрогнул, не замедлил шаг, не сбился невольно с ноги. Но Юкенна и Хакарай не сомневались: их слова услышаны.
   - Надо же, до чего неудачно получилось, - вздохнул Юкенна. - Господин Главный министр хотел оказать мне особый почет, а взамен я едва с жизнью не расстался. Ведь обычно встречами иноземцев ведает господин Дайритэн. Если бы он выехал меня встречать, никто бы меня не похитил.
   - Это верно, - глубокомысленно подметил Хакарай. - Похитить иноземного посла - дело невыгодное и опасное, а вот похитить человека из свиты министра - затея неглупая. Кого попало министры в своей свите не держат, значит, можно рассчитывать на богатый выкуп. И на то, что министр, опасаясь огласки, предпочтет это дело замять. Искать виновников он, конечно, будет... только они успеют далеко уйти еще до начала поисков.
   Юкенна с трудом удержался от смеха: Кобра-Хакарай излагал соображения несуществующих разбойников с таким знанием дела и воодушевлением, словно собирался отныне зарабатывать на жизнь, похищая людей из свиты здешних министров.
   Поскольку все, что должно быть сказано в расчете на подслушивание, и было сказано, дальнейшая беседа приняла исключительно светский характер. Юкенна живописал красоты природы Загорья - впрочем, вполне искренне, - а Хакарай ответствовал в том смысле, что восхитительные ландшафты - это, конечно, хорошо, но захолустье есть захолустье, а по сравнению со столицей любая другая местность, даже сколь угодно красивая, и является таковым. Зато столичная утонченность всенепременно порадует его высочество Юкенну, и уж особенно ему понравится дворец короля Югиты. Это... это нечто несравненное! Юкенна покладисто соглашался, что он и сам ждет не дождется возможности узреть королевский дворец, - и опять-таки не очень лгал при этом. Ему и в самом деле было любопытно посмотреть, какой дворец выстроил себе король, вступивший на престол в пятнадцать лет, после того, как снес до основания ненавистный дворец своего полубезумного отца. Юкенна слышал, что ни один камешек, ни одна щепочка из прежнего дворца не пропала даром: что-то было использовано для починки сторожевых башен, что-то - для укрепления главной дворцовой стены. Золото и серебро в первый же день царствования Югиты отправилось под монетный пресс. Драгоценности по большей части перекочевали в казну. О характере нового короля это говорило многое. Любопытно, очень любопытно будет взглянуть на новый дворец, на этот воплощенный в камне и дереве символ нового царствования. Посмотреть на душу короля раньше, чем увидеть его самого. Да и похвалы Хакарая, насколько Юкенна мог понять, звучали довольно-таки искренне. Тем более любопытно будет посмотреть на это чудо.
   Возможность такая ему вскоре представилась. Носильщики с паланкином остановились у главных дворцовых ворот, и Хакарай молча тронул Юкенну за плечо: пора, мол, вылезать. Юкенна вылез из паланкина без особого изящества: вот уже почти десять лет он передвигался почти исключительно верхом. От долгого сидения в паланкине у него заломило поясницу. Он было направился к воротам, но Хакарай остановил его.
   - Не спеши, - предостерег Хакарай. - У тебя нет входного талисмана, и ты попросту заблудишься в королевском саду. Сейчас за нами пришлют еще один паланкин и отнесут прямехонько к самому дворцу.
   - О Боги, - вздохнул Юкенна. - Не слишком ли много роскоши для пришельца из Загорья?
   Однако он безропотно сел в паланкин и столь же безропотно покинул его по команде Хакарая уже возле входа во дворец.
   Снаружи дворец не производил особого впечатления. Прежде всего он не отличался высотой - сторожевые башни по углам замковой стены, да и сама стена были значительно выше. Взоры вновь прибывших ласкал не столько дворец, сколько сад, устроенный и в самом деле с отменным вкусом. Насыпные горки и небольшие искусственные водопады, тенистые уголки и восхитительные беседки...
   - Успеешь еще на сад наглядеться, - прервал Хакарай раздумья Юкенны. Идем. Король не любит опозданий.
   Юкенна последовал за Хакараем - и только сила воли помешала ему отстать на полдороге. Внутреннее убранство дворца короля Югиты и впрямь являло собой весьма примечательное зрелище.
   Дворцовые переходы не блистали золотом, не поражали безвкусной затейливой лепниной, не впечатляли агатовыми стенами или малахитовыми сводами. Стены самые обычные... зато их роспись ошеломила даже Юкенну. Фрески были выполнены с большим мастерством. По большей части на них были изображены пейзажные сцены: мостик перекинут через ручей, а на нем о чем-то беседуют две красавицы... охотник натягивает лук... олень выходит на опушку леса... птица слетела с вершины дерева... вроде бы ничего особенного. Вот только взмах руки охотника непостижимым образом продолжается в плывущем облаке в следующей картине, изгибается плавными складками шали, стремительно ускоряется в ударе тигриной лапы... стоило взглянуть хотя бы на одну из фресок, и оторвать от них глаз уже невозможно. Скрытое движение, невидимая линия заставляли взгляд следовать за общим ритмом картины.
   - Ты прав, - прошептал Юкенна, с трудом оторвавшись от созерцания, это и впрямь нечто неслыханное. Должно быть, эти художества дорого обошлись его величеству.