Раткевич Элеонора. Рукоять меча (Деревянный меч - 2)

   Кэссин грустно усмехнулся ему вслед и повернулся.
   В воротах стоял Гобэй и глядел на него в упор.
   - Догони его, - негромко приказал маг. - Верни. Забери хлеб.
   Казалось бы, что тут такого? Кэссин ведь парнишку не куда-нибудь отправил, а в Крысильню. Там ему с голоду помереть не дадут. Зачем ему нужен этот грязный сухарь? Догнать, окликнуть, отнять... вот только ноги не идут и голос отчего-то не повинуется.
   - Возьми хлеб и принеси мне, - еще тише велел Гобэй.
   Кэссин и с места не сдвинулся. Он стоял и молча смотрел, как парнишка завернул за угол и исчез из виду.
   Гобэй постоял еще немного, потом повернулся и ушел, не говоря ни слова. Лицо у него будто окаменело.
   Напрасно Кэссин ждал, что Гобэй или кто-нибудь из учеников придет и позовет его на очередной урок. Его не только никто и никуда не звал - с ним никто и словом не перемолвился. Более того, его словно никто не видел и не слышал. Еду в Шелковую комнату приносили регулярно - но и только. Отныне Кэссина как бы не существовало.
   Кэссин плакал, просил, умолял, буянил. Бесполезно. Закатив очередную бесполезную сцену у входа в столовую для старших учеников, Кэссин впал в такое отчаяние, что рухнул ничком на каменный пол и закрыл лицо руками. Его отчаяние никого не тронуло. Ученики перешагивали через него, словно бы не замечая, а кое-кто даже наступил на него.
   Можно, конечно, бросить все и уйти... куда? Куда деться человеку от собственной мечты, почти ставшей явью? Раньше Кэссин и не помышлял о большем, чем ремесло базарного рассказчика, а сейчас не мог помыслить о том, как он может рассказывать истории на потеху толпе ради пары монет.
   И надо же было ему так проштрафиться! Сухарь заплесневевший у сопляка отобрать не сумел. Почем ему знать - может, этот сухарь был нужен Гобэю для какого-нибудь очень важного магического действа, а Кэссин взял, да и подвел его!
   Маг упорно не желал его замечать. Худшей беды Кэссин и вообразить себе не мог. Уж пусть бы его лучше наказали, чем отлучать от ремесла!
   Наказали... но ведь недаром говорят, что наказать - значит простить. Может, наказав его, маг смягчится?
   Подумав так, Кэссин немного приободрился и принялся караулить, когда же Гобэй пожалует в свои покои. Очевидно, маг был по горло занят, ибо Кэссин почти двое суток простоял, затаившись, пока дождался появления Гобэя. А дождавшись, бросился ему наперерез, рухнул перед ним на колени и ухватил за полу, чтобы не дать ему ускользнуть.
   - Господин маг, - задыхаясь, выпалил Кэссин, - накажите меня - я виноват!
   Несколько мгновений Гобэй словно обдумывал что-то, потом высвободил одежду из рук Кэссина и вошел к себе. Кэссин так и обмер от горя... но внезапно сообразил, что дверь за собой Гобэй не закрывал. Терзаясь страхом и надеждой, Кэссин последовал за магом.
   Гобэй уже сидел за столом. При виде Кэссина он чуть приметно усмехнулся кончиками губ. Или Кэссину примерещилось?
   Маг встал из-за стола, открыл потайной ящик в стене и извлек из него плеть с длинной рукоятью.
   У Кэссина пересохло в горле. Значит, его высекут. Что ж, не впервой. Чего-чего, а колотушек за свою недолгую жизнь он получил с лихвой. Его лупили соседские мальчишки. То и дело награждали подзатыльниками дядюшкины приказчики. Да и сам дядюшка, если Кэссину не удавалось сделать за день положенное число коробочек, подзывал его к себе, приказывал вытянуть руки и так хлестал его тростью по пальцам, что они потом несколько дней не сгибались. Всякое бывало. Били Кэссина все кому не лень... кроме, разве что, Гвоздя. Странно, но Кэссин не мог припомнить - ударил ли Гвоздь хоть раз кого-нибудь?
   Кончик рукояти нетерпеливо дернулся и указал на Кэссина. Тот понял, что означает это движение, и похолодел. Руки совсем его не слушались. Он едва сумел стащить с плеч кафтан и рубаху. Губы у Кэссина тряслись. Мысленно он себя уговаривал, что бояться нечего. Да, ему будет больно. Может быть, даже очень больно. Но потом его простят. Да ему не трястись в пору, а здравицы на радостях петь! Плясать от восторга! Чем хуже ему придется сейчас, тем более полным будет добытое им прошение.
   Кэссин и сам не знал, боится он или радуется грядущему помилованию. Вот только губы все равно дрожали.
   Кончик рукояти вновь пришел в движение и описал широкую дугу, направленную вниз. Повинуясь этому безмолвному приказу, Кэссин лег на пол и закусил губу. Как уж нибудь он перетерпит.
   Разницы между обычными побоями и работой опытного истязателя он еще не знал.
   Первый удар словно рассек его спину пополам, как будто плеть в руках Гобэя внезапно превратилась в меч. Кэссин захлебнулся воплем. Теперь, когда он уже мертв, ему больше не будет больно.
   Второй удар был еще хуже первого. Третьего Кэссин не почувствовал. Зато он почувствовал, как на него обрушился целый океан ледяной воды. Воды... откуда здесь взялась вода? Ведь Гобэй не держит в своих покоях вазочек с цветами...
   Повторно Кэссин потерял сознание на десятом ударе... или на одиннадцатом? Голос он уже сорвал, и вопить было нечем. Дышать тоже было нечем. Да и незачем.
   Тело Кэссина само вздрогнуло в ожидании нового удара. Но его слуха коснулся не свист плети, а тихий звук шагов. Кэссин с трудом повернул голову набок.
   Гобэй закрывал стенной ящик. Увидев, что Кэссин смотрит на него, маг повелительно взглянул в ответ.
   - Вставай! - коротко бросил он.
   Прощен!
   Кэссин не знал, отчего у него кружится голова - от боли или от радости. Ему было неимоверно трудно, но он все же исхитрился сесть, а потом и встать кое-как. Он пошатался и упал в лужу холодной розовой воды... розовой? Ну еще бы...
   Гобэй брезгливым пинком переправил поближе к Кэссину сброшенную им одежду.
   - Прибери за собой! - распорядился маг. - Развел здесь свинарник. Кэссин обвел комнату мутным взглядом. Розовая лужа вокруг него... и пол весь в розовых и бурых брызгах. Да, насвинячено изрядно.
   - Да, господин Гобэй, - прошелестел Кэссин распухшими губами.
   - Да, кэйри, - холодно поправил его Гобэй. Сердце у Кэссина едва не замерло от восторга. Он не только прощен, но и произведен в полноправные ученики!
   - Да, кэйри, - послушно повторил он.
   Поскольку вытирать пол ему было нечем, кроме собственной одежды, ею Кэссин и воспользовался. За время уборки он еще несколько раз терял сознание. Как он добрался до Шелковой комнаты, Кэссин не помнил, но, очевидно, как-то все же добрался, ибо окончательно очнулся не на полу в покоях Гобэя, а в своей постели.
   Часть вторая
   КЕНЕТ
   Пролог
   Вообще-то чинить дверь подобает хозяину дома, сочинять любовное послание в стихах пристало юному красавцу, а опытному воину, казалось бы, самим его образом жизни заповедано совершенствовать свое мастерство. Но тот, кто приходит в гости к молодому магу, должен быть готов ко всяким неожиданностям. Дверь поновлял не хозяин дома, а юный красавец Наоки, ибо хозяин дома в этот самый момент совершенствовался в воинских искусствах: великий маг Кенет, уцепившись при помощи стоп за здоровенную ветку, ритмично сгибался и разгибался, стараясь достать носом до колен. Чинить дверь даже и при помощи магии затруднительно, если висишь вверх ногами. Зато опытный воин Аканэ не проявлял ни малейшего стремления к нелегким воинским трудам: он мучился над стихотворной строкой любовного послания.
   - Наоки, - тоскливо спросил он, - как лучше - "подобно цветку" или "уподобившись цветку"?
   - Лучше сравни ее с чем-нибудь другим, - посоветовал Наоки. - Иначе твое послание ничем не будет отличаться от писем прочих поклонников. Да и не разбираешься ты в цветах...
   - Ну и что? - возразил Аканэ. - Если так подумать, я только в своем ремесле и разбираюсь. Но ведь не могу же я написать, что она прекрасна, как солнечный луч на острие меча! На такое сравнение и обидеться можно!
   - Не думаю, - ухмыльнулся Наоки.
   - Вот вернется госпожа Аритэйни, у нее и спрошу, - проворчал Аканэ. От тебя, зубоскала, все равно дельного совета не дождешься.
   - У нас гости, - воззвал с ветки великий маг.
   - Ну и что? - сухо ответил Аканэ, раздосадованный неудавшимися стихами.
   - Но я ведь не могу принимать гостя в таком положении, - взмолился Кенет.
   - Так слезай, - пожал плечами Аканэ.
   Кенет вздохнул с явным облегчением, подтянулся, ухватился за ветку руками и спрыгнул.
   И почти тут же на тропинке появился гость.
   Все трое поклонились ему, как и положено кланяться наследнику престола. Его высочество Акейро ответил на их поклоны: Наоки он поклонился как доблестному вассалу, Кенету - как брату, а Аканэ - как учителю.
   Надо же, как все меняется в мире! Когда-то Акейро был способен убить прикосновением пальца, но у него не хватило бы сил поднять тяжелый меч, а уж тем более пустить его в дело. В те времена Кенет и представить себе не смог бы умирающего от чахотки Акейро учеником Аканэ. Однако вот уже год прошел с тех пор, как Кенет сразился с могущественным черным магом и стер его не только с лица земли, но и из прошлого. Лик мира изменился не после битвы, а за восемьсот лет до нее, так что и битвы этой в известном смысле слова не было - во всяком случае, для Аканэ и Акейро. Они родились и жили в другом мире и стали во многом другими людьми. И этот новый Акейро, разумеется, был учеником Аканэ, и суровая выучка у опытного воина была ему нипочем - здоровье у его высочества было поистине железное. Год уже минул с тех пор, а Кенет все еще не в силах привыкнуть к тому, что не только настоящее, но и прошлое его высокородного побратима было совсем иным.
   Сразу после обмена приветствиями Акейро перешел к делу.
   - Ты мне нужен, - заявил он без обиняков молодому магу.
   Пожалуй, Кенет никогда не сможет к этому привыкнуть! Тот, прежний, Акейро знал, что обречен, и не дозволял себе любить и быть любимым. Он понимал, что срок жизни ему отпущен недолгий, и не хотел, чтобы кто-то привязался к нему лишь для того, чтобы вскоре оплакать. Ожидание смерти одело его прочной ледяной броней. С уст Акейро никогда не слетало легкое дружеское "ты", и Кенет едва не вздрагивал от неожиданности всякий раз, когда улыбающиеся губы этого другого Акейро произносили это слово. За минувший год Кенет так и не привык и вряд ли когда-нибудь привыкнет.
   Хотя кое-что в этом непривычном молодом воине осталось и от прежнего Акейро. И в первую очередь - спокойная неколебимая властность, прозвучавшая в голосе нежданного гостя. Вот в этом Акейро не изменился нимало. И ведь не скажешь, что Акейро создан для власти. Скорее уж наоборот - это власть появилась на свет, чтобы когда-нибудь попасть в его надежные уверенные руки. Иначе и не скажешь. Человек, созданный для власти, почувствовав нужду в ком-то из своих подданных, послал бы за ним гонца, пусть даже и с почетным эскортом - и не важно, что этот подданный приходится ему побратимом. Человек, для которого создана власть, приходит к нему сам. Акейро сам пришел к Кенету.
   Но если уж пришел, значит, Кенет ему действительно нужен и нужда у его высочества отнюдь не пустяковая. Не такой у Акейро характер, чтобы беспокоить людей по пустякам или беспокоиться самому.
   - Нужен как маг или как воин? - уточнил Кенет.
   - Трудно сказать. - Акейро сел на огромный пень, жестом указав Кенету на место рядом с собой. - Лучше я тебе расскажу все как есть, а ты уж сам решай.
   Кенет тоже сел на пень и кивнул в знак того, что внимательно слушает: раболепных заверений вроде "я весь обратился в слух, мой господин" Акейро терпеть не мог - ни в прежней действительности, ни в новой.
   - Ты ведь слышал о его светлости Юкенне, - полувопросительно произнес Акейро, краешком глаза наблюдая, как поодаль Аканэ и Наоки яростно спорят шепотом над неоконченным письмом.
   Кенет чуть было не брякнул, что не только наслышан, но даже и знаком, однако вовремя спохватился: Юкенну он знавал в той, прежней, действительности, а в этой им еще только предстояло встретиться.
   - Кажется, скоро заканчивается второй срок его посольства, и он возвращается домой, - вспомнил Кенет.
   - В том-то и дело, что нет, - вздохнул Акейро. - Он пропал. Исчез.
   - Как исчез? - изумился Кенет. Он совершенно не представлял себе, чтобы такой человек, как Юкенна, мог пропасть без вести. Даже если этот новый, еще не знакомый ему Юкенна сильно отличается от прежнего - но ведь не настолько же!
   - Неизвестно, - ответил Акейро. - Трудно даже сказать, жив ли он еще.
   - Но если он пропал в Загорье...
   - Он пропал не в Загорье. Он получил приглашение от короля Югиты. Конечно, странно, что король пригласил к себе в гости нашего посла в Загорье, но ведь Юкенна как-никак особа королевской крови... может, в приглашении ничего странного и нет. Во всяком случае, Юкенна отправился с визитом и границу пересек живой и невредимый.
   - Это достоверно известно? - переспросил Кенет.
   - Достоверно. Его сопровождающий клянется, что так оно и было, и я склонен ему верить. Некий господин Лим из Загорья...
   Кенет вновь кивнул: с воином по имени Лим он тоже был когда-то знаком. Конечно, в новой действительности поменялось многое, но вряд ли его прежний знакомец в новой реальности был недостоин доверия.
   - Вот этот самый Лим его сопровождал. Пересекли границу, остановились на ночлег... а наутро Юкенны в комнате не оказалось. Не мог же он попросту сбежать! Ведь не новичок в дипломатии.,. Убит? Похищен? В комнате все вверх дном, так что следов борьбы предостаточно, но следов крови нет нигде. И никто ничего ночью не слышал - ни шума борьбы, ни криков. А я не могу поверить, чтобы Юкенну могли застать врасплох, да так, что он не защищался и не издал ни звука.
   Кенет тоже не мог этому поверить: не такой Юкенна человек.
   - И от него нет никаких вестей? - поинтересовался Кенет.
   - Представь себе, - криво улыбнулся Акейро. - Как в воду канул. Принц, долгосрочный посол... да еще на территории сопредельного государства! Я поначалу думал отрядить на поиски Аканэ - воин он опытный. Лучший полевой агент, какого я знаю.
   - Так за чем же дело стало? - удивился Кенет: Акейро очень редко менял уже принятое решение.
   - Аканэ - тамошний уроженец, - объяснил Акейро. - Он ушел оттуда еще мальчишкой. Дело было при прежнем короле, но если Аканэ узнают, его и при этом повелителе ничего хорошего не ждет. Королевский указ об истреблении всего его рода существует, и никто его не отменял. Возможно, оттого, что род Аканэ и сочли истребленным... но попусту рисковать не стоит. И Аканэ погубим, и Юкенну не вызволим. Хотя Аканэ ничего говорить не стоит. Он очень дружен с Юкенной. Хоть он и знает, что я прав, и не стал бы настаивать, чтобы на розыски послали именно его, но на душе у него будет тяжело.
   Кенет снова молча кивнул.
   - Тем более что розыск должен быть тайным, - продолжал Акейро. - Я не сомневаюсь, что Аканэ может пересечь границу незамеченным, но у тебя это выйдет лучше. Ты можешь пересечь ее как маг.
   - Пожалуй, - согласился Кенет. - Но кто же заменит меня здесь?
   - Я уже говорил с твоим наставником о том, что тебе придется уехать, ответил Акейро. - Он согласен являться в твое урочное место на случай, если кому-то понадобится помощь мага.
   Кенет чуть отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Как это похоже на Акейро предусмотреть все до последней мелочи, а уж потом действовать! Хотя только человек несведущий может назвать старого синеглазого мага наставником Кенета... но ведь Акейро об этом знать и не положено.
   - Хотя я не знаю, что мне сказать госпоже Аритэйни, - признался Акейро. - Вы ведь только-только поженились...
   - Для жены мага долгие и неожиданные отлучки мужа не в диковинку, заверил его Кенет. - Да она сейчас и сама в отлучке. Гостит у родных.
   О том, где на самом деле находится его жена, Кенет предпочел умолчать: у драконов, как и у магов, есть свои обязанности, а сказать кому бы то ни было, что в жилах его жены течет кровь драконов, у Кенета язык не поворачивался. Породниться с драконами - дело трудное и почетное даже для мага, и подобные речи отдавали бы похвальбой, а хвастовство было Кенету совершенно несвойственно.
   - Скорей всего я вернусь домой первым, так что и говорить ничего не придется, - предположил Кенет.
   - Хорошо бы, - заметил Акейро.
   - А если и нет, вряд ли она встревожится. Я ей послание оставлю, что ушел по делу и скоро вернусь.
   - Значит, ты готов отправляться в путь? - обрадовался Акейро.
   - Хоть сейчас, - пожал плечами Кенет. - Только напишу пару слов для Аритэйни и скажу Аканэ и Наоки, чтобы к обеду меня не ждали.
   Сборы и впрямь оказались недолгими. Маги и вообще легки на подъем: ремесло у них такое. Спустя всего лишь несколько минут Кенет простился со своим другом, наставником и побратимом, поклонился всем троим наособицу, повернулся в сторону земель короля Югиты и сделал шаг.
   Глава 1
   ПРИДУРОК
   Кэссин был уверен, что кэйри Гобэй доволен им. Да и почему бы кэйри не быть довольным? Кэссину еще двадцати не исполнилось, а он может по праву назвать себя лучшим учеником - не чета тем великовозрастным обалдуям, которые только мнят, что чему-то выучились, а сами усвоили разве что жалкие начатки знаний. Гобэй не раз выказывал Кэссину свое благоволение, давая ему самые трудные задания. И все же Кэссин трепетал под испытующим взглядом своего кэйри.
   - Еще какие-нибудь срочные дела? - нетерпеливо спросил Гобэй - мысли мага явно были заняты чем-то другим.
   - Да, кэйри, - с поклоном ответил Кэссин. - Господин Главный министр требует двух новых магов-шифровальщиков.
   - Он требует! - иронически протянул Гобэй. - Он, видите ли, требовать изволит. Дырявый сундук! Сколько ему ни дай - все мало. Ничего удержать не может. Мы же послали этому недоумку нового шифровальщика всего месяц назад!
   Кэссин позволил себе понимающую улыбку. Действительно, как это ничтожный Главный министр смеет чего-то требовать у мага? Неслыханная дерзость.
   - Последнего шифровальщика умертвили позавчера, - доложил Кэссин.
   - Опять проведал какую-то важную тайну? - усмехнулся кэйри. - Мне надоел этот маньяк. Он просто помешался на секретности. Когда-нибудь он сам себя отравит или прирежет, чтоб не проболтался ненароком.
   Кэссин улыбнулся еще шире, уже не таясь. Если кэйри сказал - значит так и будет. Похоже, господин Главный министр и впрямь ему надоел - иначе не стал бы кэйри измышлять столь изощренного наказания.
   - А пока он еще не зарезался и не повесился, распорядись, чтоб ему послали кого-нибудь из младших учеников. Какую-нибудь заваль, без кого мы вполне можем обойтись.
   Кэссин быстро перебрал в уме имена самых глупых учеников, вспомнил двух-трех, способных все же заниматься шифровальным делом, и кивнул.
   - Прекрасно, - рассеянно протянул кэйри. - Не забудь вечером их отправить.
   - Почему вечером? - удивился Кэссин. - С вашего разрешения я прямо сейчас этим и займусь.
   - Прямо сейчас ты займешься совсем другим, - отрезал Гобэй. - Я хочу поручить твоим заботам одного пленника.
   Так, значит, кэйри все же недоволен им! За узниками обычно присматривают младшие ученики. Вот уже несколько лет, как Кэссин не занимался ничем подобным. Старшим ученикам такое поручают разве что в наказание. Знать бы еще, чем это он так не угодил кэйри.
   Лицо Кэссина приобрело такое горестное выражение, что Гобэй поневоле усмехнулся.
   - Еще раз замечу, что мой приказ не вызывает у тебя радости, отправлю языком отхожие места чистить, - как бы между прочим бросил он.
   - Да, кэйри, - ответил Кэссин с глубоким поклоном. Неизвестно, чем он проштрафился раньше, но его новая вина несомненна. Недовольство приказом признак неповиновения. И если кэйри его накажет - что ж, по заслугам.
   - На первый раз прощаю, - сжалился кэйри. - Впредь не зарывайся. Поручение ему, видите ли, не по нраву. Еще неизвестно, сумеешь ли ты его выполнить.
   Удивление Кэссина было даже большим, чем его недавнее раскаяние. Сумеет ли? Разве так трудно сломить волю узника?
   - Это совсем особый пленник, - задумчиво произнес Гобэй. - Очень сильный маг.
   Лицо Кэссина мигом просветлело. А он еще был недоволен, дуралей. Маг не чета простым смертным. Это с обычными людьми справиться проще простого. Но навязать свое хотение магу... задача, вполне достойная старшего ученика!
   - В одиночку ты с ним не справишься, - продолжил Гобэй. - Я им сам займусь. Но кое-какая помощь лишней не будет. Сейчас ты отправишься к нему и посмотришь, все ли сделано как надо. Я разберусь тем временем с самыми срочными делами и тоже проведаю пленного. И смотри, чтоб он ни в чем не терпел недостатка! Если что не так, спрошу с тебя.
   Первой мыслью Кэссина было, что он ошибся дверью и вошел не в ту камеру. Его смутила не роскошь обстановки - кэйри обычно содержал своих пленников в хороших условиях. Он всегда говорил, что кандалы, пытки и плети - орудия тех, кто не умеет придумать ничего более действенного, а в сырой холодной камере с крысами узников держат только недоумки. Хотя, конечно, шелк и розовое дерево в камере... ну да кэйри знает, что делает.
   Но вот сам пленник... мерещится Кэссину, что ли?
   Да, верно, сидит он неподвижно - а как еще можно сидеть, если руки и ноги сломаны? Хотя не столь уж и неподвижно: в распухших пальцах какую-то безделушку вертит. Пожалуй, не так тяжелы его переломы и срастутся быстро. Тем хуже для него. Обычно магам руки-ноги ломают только при поимке, но если это могучий маг, кэйри может распорядиться изувечить его еще раз. И еще. Столько, сколько нужно, чтоб лишить его возможности правильно выполнять магические движения. Чтоб не удрал с помощью своего волшебства. Да, пленника обработали именно как мага, по всем правилам. И на правой его руке так и сияет перстень с рубином. Это не просто украшение. Кэссин недаром ел свой хлеб все эти годы и талисман силы с простой драгоценностью ни за что не спутает. Рубин, надо же! Не всякий маг отважится связать свою силу с алмазом или изумрудом, но владельцев магических рубинов можно пересчитать по пальцам одной руки. Руки... руки-ноги пленнику переломали, а перстень силы, выходит, оставили? Быть того не может! Но если так... полноте, а маг ли он вообще?
   Он ведь Кэссину ровесник, если не моложе. И это - могучий маг? С такой рожей?! Простодушная загорелая физиономия деревенского недотепы. Глаза ясные, улыбчивые - ни силы во взгляде, ни величия. И к роскошным одеждам, в которые обрядили пленника, он явно непривычен. А самое главное - маг попросту не может быть придурком! А этот пленник с великолепным рубином в перстне - самый настоящий придурок! Будь у него хоть капля мозгов, он бы призадумался над своим бедственным положением. Все-таки не с друзьями пирует, а в камере сидит, пусть и в роскошной! И что с ним делать собираются, понятия не имеет! И переломанные кости у него болят! Другой бы на его месте страдал, метался. А если даже и не метался бы, а щеголял недюжинной выдержкой, так ведь и самой сильной воле не все подвластно. Напряженные, а то и судорожно сведенные мышцы, бисеринки испарины над верхней губой, застывший или безостановочно шарящий взгляд, тяжелое неровное дыхание... Признаков душевного волнения не счесть, Кэссин их видал не раз. Но этот недоумок не пытается сдержать страх или волнение - он и в самом деле не боится и не волнуется. И никаких признаков душевного смятения в его лице не углядеть, хоть тресни. Он и в самом деле не думает о том, что его ждет. Придурок!
   Все еще недоумевая, Кэссин закрыл дверь за собой. Пленник поднял голову - и на его дурацкой роже засияла улыбка радостного изумления.
   - Кэссин?! - воскликнул пленник, всем телом подавшись навстречу.
   Кэссин опешил.
   - Разве мы знакомы? - холодно и высокомерно спросил он, стараясь скрыть охватившую его растерянность. - Я что-то не припоминаю...
   Пленник умолк, улыбка его на долю мгновения словно окаменела, а потом сменилась той доброжелательной улыбкой, которой вежливый человек сопровождает разговор с незнакомцем.
   Ну, точно придурок, подумал Кэссин с внезапным раздражением. "С чего это он мне разулыбался? Я ведь не случайный прохожий, которого он спрашивает, как побыстрей дойти до рынка. Узники не улыбаются своим тюремщикам. Может, ему не только кости переломали при поимке, но и еще по голове настучали? Плоховато она у него соображает".
   - Прости, парень, обознался, - ответил недоумок, все еще улыбаясь. Очень уж ты похож на одного моего знакомца, которого так зовут.
   Кэссин вновь растерялся. Обычно он с легкостью определял, говорит его собеседник правду или лжет. А на сей раз у Кэссина возникло странное ощущение. Нельзя даже сказать, что этот молодой остолоп утаивает часть правды, Кэссин был отчего-то уверен, что странный узник говорит чистую правду, всю как есть, без утайки, и в то же самое время бесстыдно лжет.
   - Если ты и обознался, то удачно, - отрывисто бросил он. - Меня и в самом деле зовут Кэссин.
   - А меня зовут Кенет, - охотно откликнулся пленник.
   Да кто тебя спрашивал! Растерянность Кэссина мало-помалу сменялась откровенным раздражением. Он не мог понять, как же ему разговаривать с необычным пленником, - и чем дальше, тем меньше он понимал. Конечно, и раньше случались узники, не осыпавшие его проклятиями, но по вполне понятной причине - они старались смягчить свою участь. Но этот... хоть бы малейшая толика лести, хоть тень угодливости! Он не выказывает ненависти, но и не старается смягчить Кэссина притворной приятностью в обращении. Он держится просто и прямо, и это не вызов, не поза. Воплощение естественности, да и только! Но никто не может вести себя естественно в тюрьме. Никто! Может, Кенет попросту не понимает, где находится?