Страница:
Он был очень стар.
Он очень устал.
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Он очень устал.
Глава 8
— Представитесь потом, — сказал Взлетающему Орлу Виргилий Джонс в миг, который мы будем считать отправной точкой дальнейших событий. — Как вы смотрите на чашечку кореньевого чая, который миссис О'Тулл заваривает у нас мастерски по собственному рецепту? Тем более, что как раз пора завтракать. Приличия, знаете ли, здесь, в домике О'Тулл, нам тоже не чужды.
— Что это на мне — женское платье? — пораженно спросил Взлетающий Орел.
— Совершенно верно, оно самое, — отозвался Виргилий Джонс. — Позвольте объяснить. Всему всегда есть точное объяснение, как говорится.
— Пожалуйста, извольте, — проговорил Взлетающий Орел, чувствуя, что голова раскалывается от боли.
— У вас болит голова, — объявил Виргилий Джонс. — Немудрено. Я почти не удивлен, я этого даже ожидал, в этом нет ничего неожиданного — простите мне маленькую тавтологию. Долгое пребывание в воде, конечно же, голове не на пользу, в ней случается некоторое расстройство… не то, что расстройство желудка, но все-таки. Выражаю вам, сэр, свое глубочайшее сочувствие и осмелюсь предложить чашечку кореньевого чая. При такого рода расстройствах миссис О'Тулл настоятельно рекомендует кореньевый чай. Целебный состав этого чая промчится прямехонько по протокам вашего тела к больному месту, и хлоп! — вы снова здоровы и веселы.
— Почему на мне платье? — снова спросил Взлетающий Орел, поднялся на удивительно ослабевших руках и сел, вопросительно повернув голову и торс к собеседнику и вытянув ноги на тростниковой циновке.
— Нет, нет, — засуетился мистер Виргилий Джонс, — на вашем месте я не спешил бы принять вертикальное положение. Пока не стоит. Для восстановления сил горизонтальное положение подходит значительно лучше. По моему мнению, все трагические случаи погребения живых еще людей происходят именно от этого: пробыв некоторое время в горизонтальном положении, те приходят в себя — понимаете? Замечу (простите мне этот краткий экскурс в некрологию), что, возможно, вертикальное размещение тела было бы более гуманным в этом смысле способом погребения. Может быть это не столь благопристойно и удобно, но следует помнить и о мучениях несчастных, вот что я хочу сказать.
— Что это за платье? — снова спросил Взлетающий Орел.
— Ах да, конечно — мои искренние извинения, — смущенно отозвался Виргилий Джонс, — я ни в коей мере не хотел уклониться от ответа на ваш вопрос. Даже в мыслях не имел, сэр. Объясниться с вами по поводу появления на вас этого платья доставит мне подлинное наслаждение, уверяю вас. Все дело в том, что в последнее время я существовал здесь без общества, без собеседников, а посему сейчас получаю огромное удовольствие от возможности общения. Причина появления на вас этого дамского наряда чрезвычайно проста. Дело в том, что, когда мы обнаружили вас на берегу, ваша одежда, чего и следовало ожидать после столь продолжительного пребывания в воде, была немного влажной, если не сказать сырой, или, лучше сказать попросту, мокрой насквозь. Вы промокли до нитки, голубчик. Мой гардероб в этом доме, к несчастью, очень ограничен; и мы единодушно решили, что самое лучшее — воспользоваться одним из платьев миссис О'Тулл. Если это как-то смутило или расстроило вас, примите наши глубочайшие извинения, но хочу заверить, что все приличия были соблюдены и миссис О'Тулл в момент переодевания в комнате отсутствовала.
— Нет, ничего, все в порядке, — отозвался Взлетающий Орел, стараясь унять раздражение, которое вызывала в нем болтовня этого пухлого, восторженного человечка; вспомнив о приличиях, он добавил:
— Вы спасли мне жизнь, сэр, сердечно благодарю вас. Меня зовут Взлетающий Орел.
— Виргилий Бовуар Чанакия Джонс к вашим услугам, — представился мистер Джонс, с усилием сопровождая свои слова отдаленным подобием поясного поклона, в чем ему большой помехой был избыток плоти на животе. — Миссис О'Тулл вскорости присоединится к нам, — добавил он. — Ей пришлось вернуться на берег за моим креслом-качалкой, которое она не могла захватить с собой сразу же, поскольку несла на плечах вас — привязанным.
Вероятно, Взлетающий Орел не сумел скрыть удивления; и мистер Джонс поспешно прибавил:
— Сейчас я, как вы можете заметить, сижу. Стоя я не могу нести кресло. Все дело в ремне, понимаете? При помощи ремня кресло удерживается на спине и переносится; ремень извлекается из моих брюк, удержание коих после этого на моей талии становится проблематичным.
Взлетающему Орлу такое объяснение не показалось удачным, но, в конце концов, это было не его дело.
— Ну да, вполне возможно… — туманно отозвался он, ловя себя на том, что постепенно начинает думать и говорить в манере своего не совсем обычного спасителя.
Новый приступ головной боли заставил его опуститься на циновку.
— Я бы с удовольствием выпил сейчас кореньевого чаю, если можно, — тихо попросил он.
Поддерживая руками брюки, мистер Джонс суетливо вскочил. Он двинулся через комнатку, щурясь в сторону очага, где над гаснущими углями висел небольшой котелок.
— Чай должен быть теплым, — заметил он и тут же охнул и выругался: — Черт побери!
Нога его зацепилась за ножку низкого шаткого столика. Многочисленные фрагменты составной головоломки — картинки-загадки — водопадом хлынули на пол.
— Бес его возьми, — продолжал ругаться мистер Джонс. — Воистину для человечества был черным тот день, когда мои очки разбились. Простите за сквернословие, мистер Орел; телесные изъяны всегда ужасно раздражают, согласитесь?
— Вы складываете головоломки?
— Вы спрашиваете, складываю ли я головоломки? Нет, мистер Орел, я мастерю их. В годы вынужденного уединения это занятие служило мне единственным источником отдохновения. Надеюсь, со временем я достигну в этой области серьезного мастерства. Сейчас же мое умение придумывать и мастерить головоломки значительно превосходит умение решать их. Тем более что близорукость здесь совсем не помогает. Ох, что бы я не отдал за пару хороших очков!
Мистер Джонс налил в чашку кореньевого чаю и отнес ее к ложу Взлетающего Орла, по пути поскользнувшись на фрагментах картинки-загадки и с трудом избежав падения. Подав спасенному чашку, мистер Джонс опустился перед ним на прежнее место.
Удивительно, заметил себе Взлетающий Орел, до чего уютно и в безопасности чувствует он себя в этом убогом жилище. Домик, у внутренней стены которого он сейчас лежал, иначе как хижиной назвать было нельзя; две тростниковые циновки, брошенные на земляной, но хорошо подметенный пол на пристойном расстоянии друг от друга, служили здесь кроватями (на одной из них сейчас бессильно покоился его измученный остов). В полумраке у очага виднелись метла и вязанка хвороста. Стены хижины, сложенные из бревен, были промазаны глиной, крыша изготовлена тем же способом. Очаг из валунов и сейчас перевернутый непрочный стол. Несколько кастрюль. В дальнем углу комнатки старый большой сундук. Стены совершенно голые, не видно никаких украшений. Обстановка обители жителей таинственного острова была столь же далека от роскоши особняка миссис Крамм в Мориспании, как сама Мориспания от Китая, например.
Из-за стен хижины доносились разнообразные звуки: щебетание птиц. Шелест густого кустарника. Время от времени где-то в отдалении завывала дикая собака. Но не слышно было ни шагов, ни каких-либо других звуков человеческого присутствия. Единственное окошко затянуто куском мешковины, колеблющимся под дуновениями легкого бриза; дверной проем тоже прикрыт мешковиной. Жилище дикарей или потерпевших кораблекрушение. Виргилий Джонс вписывался в подобную обстановку не легче, чем слон в табакерку.
Выражая своим видом внимание и заботу, облаченный в приличный, хотя и весьма поношенный темный костюм, мистер Джонс сидел на полу. На голове у него сидел черный же котелок, живот пересекала золотая часовая цепочка. Цепочка уходила в жилетный карман, но золотых часов на ней не было. Обитая в непрезентабельной атмосфере, этот человек, отметил про себя Взлетающий Орел, каким-то образом ухитрялся сохранять достоинство и солидность. Близорукий болтун-путаник, воплощение сентиментального достоинства, оскорбленный обедневший аристократ, мистер Джонс напомнил Взлетающему Орлу когда-то виденный им на запасных путях паровоз: могучий гигант времен укрощения пара теперь тихо ржавел на обочине. Сила и мощь покинули его недра. Выброшенный за ненадобностью крепкий еще корпус, Джо Пыхач. Взлетающий Орел допил чай, поставил чашку на пол около себя, положил голову на руку и мгновенно уснул.
— Вот и хорошо, — тихо проговорил Виргилий Джонс. — Вам нужно набираться сил.
Снаружи на ветвях деревьев птицы согласно прощебетали что-то.
Пробудившись, Взлетающий Орел обнаружил близко над собой незнакомое лицо. Лицо смотрело прямо на него — то была старческая морщинистая коричневая обезьянья физиономия миссис О'Тулл. Взлетающий Орел вздрогнул от страха, и остатки сна быстро улетучились, но затем он понял: то, что он поначалу принял за оскал, на самом деле было приветливой улыбкой. Долорес О'Тулл оказалась самой уродливой женщиной, какую он когда-либо видел.
Взлетающий Орел собрался с силами.
— Могу я задать вам один простой вопрос? — спросил он. — Где я?
— Отличный вопрос, — одобрительно заметил Виргилий Джонс.
— Среди друзей, — объяснила миссис О'Тулл, успокоительно оскаливаясь в ответ.
Взлетающий Орел был в крайней растерянности.
— Что это на мне — женское платье? — пораженно спросил Взлетающий Орел.
— Совершенно верно, оно самое, — отозвался Виргилий Джонс. — Позвольте объяснить. Всему всегда есть точное объяснение, как говорится.
— Пожалуйста, извольте, — проговорил Взлетающий Орел, чувствуя, что голова раскалывается от боли.
— У вас болит голова, — объявил Виргилий Джонс. — Немудрено. Я почти не удивлен, я этого даже ожидал, в этом нет ничего неожиданного — простите мне маленькую тавтологию. Долгое пребывание в воде, конечно же, голове не на пользу, в ней случается некоторое расстройство… не то, что расстройство желудка, но все-таки. Выражаю вам, сэр, свое глубочайшее сочувствие и осмелюсь предложить чашечку кореньевого чая. При такого рода расстройствах миссис О'Тулл настоятельно рекомендует кореньевый чай. Целебный состав этого чая промчится прямехонько по протокам вашего тела к больному месту, и хлоп! — вы снова здоровы и веселы.
— Почему на мне платье? — снова спросил Взлетающий Орел, поднялся на удивительно ослабевших руках и сел, вопросительно повернув голову и торс к собеседнику и вытянув ноги на тростниковой циновке.
— Нет, нет, — засуетился мистер Виргилий Джонс, — на вашем месте я не спешил бы принять вертикальное положение. Пока не стоит. Для восстановления сил горизонтальное положение подходит значительно лучше. По моему мнению, все трагические случаи погребения живых еще людей происходят именно от этого: пробыв некоторое время в горизонтальном положении, те приходят в себя — понимаете? Замечу (простите мне этот краткий экскурс в некрологию), что, возможно, вертикальное размещение тела было бы более гуманным в этом смысле способом погребения. Может быть это не столь благопристойно и удобно, но следует помнить и о мучениях несчастных, вот что я хочу сказать.
— Что это за платье? — снова спросил Взлетающий Орел.
— Ах да, конечно — мои искренние извинения, — смущенно отозвался Виргилий Джонс, — я ни в коей мере не хотел уклониться от ответа на ваш вопрос. Даже в мыслях не имел, сэр. Объясниться с вами по поводу появления на вас этого платья доставит мне подлинное наслаждение, уверяю вас. Все дело в том, что в последнее время я существовал здесь без общества, без собеседников, а посему сейчас получаю огромное удовольствие от возможности общения. Причина появления на вас этого дамского наряда чрезвычайно проста. Дело в том, что, когда мы обнаружили вас на берегу, ваша одежда, чего и следовало ожидать после столь продолжительного пребывания в воде, была немного влажной, если не сказать сырой, или, лучше сказать попросту, мокрой насквозь. Вы промокли до нитки, голубчик. Мой гардероб в этом доме, к несчастью, очень ограничен; и мы единодушно решили, что самое лучшее — воспользоваться одним из платьев миссис О'Тулл. Если это как-то смутило или расстроило вас, примите наши глубочайшие извинения, но хочу заверить, что все приличия были соблюдены и миссис О'Тулл в момент переодевания в комнате отсутствовала.
— Нет, ничего, все в порядке, — отозвался Взлетающий Орел, стараясь унять раздражение, которое вызывала в нем болтовня этого пухлого, восторженного человечка; вспомнив о приличиях, он добавил:
— Вы спасли мне жизнь, сэр, сердечно благодарю вас. Меня зовут Взлетающий Орел.
— Виргилий Бовуар Чанакия Джонс к вашим услугам, — представился мистер Джонс, с усилием сопровождая свои слова отдаленным подобием поясного поклона, в чем ему большой помехой был избыток плоти на животе. — Миссис О'Тулл вскорости присоединится к нам, — добавил он. — Ей пришлось вернуться на берег за моим креслом-качалкой, которое она не могла захватить с собой сразу же, поскольку несла на плечах вас — привязанным.
Вероятно, Взлетающий Орел не сумел скрыть удивления; и мистер Джонс поспешно прибавил:
— Сейчас я, как вы можете заметить, сижу. Стоя я не могу нести кресло. Все дело в ремне, понимаете? При помощи ремня кресло удерживается на спине и переносится; ремень извлекается из моих брюк, удержание коих после этого на моей талии становится проблематичным.
Взлетающему Орлу такое объяснение не показалось удачным, но, в конце концов, это было не его дело.
— Ну да, вполне возможно… — туманно отозвался он, ловя себя на том, что постепенно начинает думать и говорить в манере своего не совсем обычного спасителя.
Новый приступ головной боли заставил его опуститься на циновку.
— Я бы с удовольствием выпил сейчас кореньевого чаю, если можно, — тихо попросил он.
Поддерживая руками брюки, мистер Джонс суетливо вскочил. Он двинулся через комнатку, щурясь в сторону очага, где над гаснущими углями висел небольшой котелок.
— Чай должен быть теплым, — заметил он и тут же охнул и выругался: — Черт побери!
Нога его зацепилась за ножку низкого шаткого столика. Многочисленные фрагменты составной головоломки — картинки-загадки — водопадом хлынули на пол.
— Бес его возьми, — продолжал ругаться мистер Джонс. — Воистину для человечества был черным тот день, когда мои очки разбились. Простите за сквернословие, мистер Орел; телесные изъяны всегда ужасно раздражают, согласитесь?
— Вы складываете головоломки?
— Вы спрашиваете, складываю ли я головоломки? Нет, мистер Орел, я мастерю их. В годы вынужденного уединения это занятие служило мне единственным источником отдохновения. Надеюсь, со временем я достигну в этой области серьезного мастерства. Сейчас же мое умение придумывать и мастерить головоломки значительно превосходит умение решать их. Тем более что близорукость здесь совсем не помогает. Ох, что бы я не отдал за пару хороших очков!
Мистер Джонс налил в чашку кореньевого чаю и отнес ее к ложу Взлетающего Орла, по пути поскользнувшись на фрагментах картинки-загадки и с трудом избежав падения. Подав спасенному чашку, мистер Джонс опустился перед ним на прежнее место.
Удивительно, заметил себе Взлетающий Орел, до чего уютно и в безопасности чувствует он себя в этом убогом жилище. Домик, у внутренней стены которого он сейчас лежал, иначе как хижиной назвать было нельзя; две тростниковые циновки, брошенные на земляной, но хорошо подметенный пол на пристойном расстоянии друг от друга, служили здесь кроватями (на одной из них сейчас бессильно покоился его измученный остов). В полумраке у очага виднелись метла и вязанка хвороста. Стены хижины, сложенные из бревен, были промазаны глиной, крыша изготовлена тем же способом. Очаг из валунов и сейчас перевернутый непрочный стол. Несколько кастрюль. В дальнем углу комнатки старый большой сундук. Стены совершенно голые, не видно никаких украшений. Обстановка обители жителей таинственного острова была столь же далека от роскоши особняка миссис Крамм в Мориспании, как сама Мориспания от Китая, например.
Из-за стен хижины доносились разнообразные звуки: щебетание птиц. Шелест густого кустарника. Время от времени где-то в отдалении завывала дикая собака. Но не слышно было ни шагов, ни каких-либо других звуков человеческого присутствия. Единственное окошко затянуто куском мешковины, колеблющимся под дуновениями легкого бриза; дверной проем тоже прикрыт мешковиной. Жилище дикарей или потерпевших кораблекрушение. Виргилий Джонс вписывался в подобную обстановку не легче, чем слон в табакерку.
Выражая своим видом внимание и заботу, облаченный в приличный, хотя и весьма поношенный темный костюм, мистер Джонс сидел на полу. На голове у него сидел черный же котелок, живот пересекала золотая часовая цепочка. Цепочка уходила в жилетный карман, но золотых часов на ней не было. Обитая в непрезентабельной атмосфере, этот человек, отметил про себя Взлетающий Орел, каким-то образом ухитрялся сохранять достоинство и солидность. Близорукий болтун-путаник, воплощение сентиментального достоинства, оскорбленный обедневший аристократ, мистер Джонс напомнил Взлетающему Орлу когда-то виденный им на запасных путях паровоз: могучий гигант времен укрощения пара теперь тихо ржавел на обочине. Сила и мощь покинули его недра. Выброшенный за ненадобностью крепкий еще корпус, Джо Пыхач. Взлетающий Орел допил чай, поставил чашку на пол около себя, положил голову на руку и мгновенно уснул.
— Вот и хорошо, — тихо проговорил Виргилий Джонс. — Вам нужно набираться сил.
Снаружи на ветвях деревьев птицы согласно прощебетали что-то.
Пробудившись, Взлетающий Орел обнаружил близко над собой незнакомое лицо. Лицо смотрело прямо на него — то была старческая морщинистая коричневая обезьянья физиономия миссис О'Тулл. Взлетающий Орел вздрогнул от страха, и остатки сна быстро улетучились, но затем он понял: то, что он поначалу принял за оскал, на самом деле было приветливой улыбкой. Долорес О'Тулл оказалась самой уродливой женщиной, какую он когда-либо видел.
Взлетающий Орел собрался с силами.
— Могу я задать вам один простой вопрос? — спросил он. — Где я?
— Отличный вопрос, — одобрительно заметил Виргилий Джонс.
— Среди друзей, — объяснила миссис О'Тулл, успокоительно оскаливаясь в ответ.
Взлетающий Орел был в крайней растерянности.
Глава 9
— Мы находимся у подножия горы, — объяснил ему мистер Джонс. — Это остров Каф и гора называется тоже Каф. По сути дела гора занимает весь остров.
— И здесь больше никого нет? — продолжил расспросы Взлетающий Орел.
— Здесь — да, больше никого. Здесь мы одни, — ответил Виргилий Джонс. — В известном смысле, конечно. В лесу, естественно, обитают птицы и безопасные для людей хищники, и потом, у нас есть цыплята.
— Значит, на острове, кроме вас, других людей нет?
— Ох, — отозвался мистер Джонс, — нет, это не так. Ответив вам утвердительно, я исказил бы истину.
— Да, — согласилась миссис О'Тулл, — это была бы неправда.
Взлетающий Орел почувствовал, что его собеседники оказались в затруднительном положении.
— Выходит, здесь живут люди? — снова спросил он. — И где же они?
— О-хо-хо, — отозвался Джонс.
— Очень далеко отсюда, — объяснила Долорес.
Голова у Взлетающего Орла снова разболелась; он все еще чувствовал себя нездоровым. По крайней мере, сил и дальше по крупицам добывать сведения из кусающей губы парочки у него не было.
— Прошу вас, — взмолился он, — расскажите.
Виргилий Джонс явно что-то решил для себя.
— Склоны горы, — заговорил он, — покрыты густой растительностью. В лесу можно встретить бродяг, но с ними мы дела обычно не имеем, поэтому сказать точно, где их искать, я не могу.
— И это все? — спросил Взлетающий Орел.
— Н… н… нет, — вынужден был признаться Виргилий Джонс.
— Есть и другие, — сдаваясь, поддакнула Долорес.
— Вы можете рассказать мне о них? — спросил Взлетающий Орел, которому начинало казаться, что его череп сейчас лопнет от внутреннего напряжения, как перезрелый арбуз.
— Так вы хотите знать о них? — цепляясь за последнюю соломинку, переспросил мистер Джонс. — Вы уверены?
— Ничего интересного в этих людях нет, — добавила миссис О'Тулл.
Взлетающий Орел закрыл глаза.
— Прошу вас, — тихо проговорил он.
— Он просит так жалобно, — заметила Долорес О'Тулл.
И тогда они все ему рассказали.
По словам Долорес, К. был городом распутников и нечестивцев; эгоистичных и развращенных людей — находиться в обществе подобных субъектов приличная женщина не может себе позволить. Но, в конце концов, Взлетающий Орел женщиной, приличной или нет, определенно не был. От Виргилия Джонса он узнал все, что надеялся узнать. Это был тот самый остров, о котором говорил Сиспи. Остров вечноживущих, которые не могли сносить тяготы своего бессмертия в обычном мире, но уходить из жизни при этом не желали; по указке Сиспи они отправлялись на остров Каф, чтобы там сосуществовать с себе подобными.
— Известно ли вам имя Птицепес? — спросил удивительную парочку Взлетающий Орел.
— Птицепес, — повторил Виргилий Джонс. На его лице появилось новое странное выражение, непонятно, с чем связанное, с тревогой или с напряженными попытками вспомнить. — Эта леди ваш друг?
— Она моя сестра, — объяснил Взлетающий Орел.
— Нет, — ответил тогда Виргилий Джонс. — Мне это имя неизвестно.
Позже той же ночью Взлетающий Орел внезапно понял, что ему солгали. Откуда мистер Виргилий Джонс мог знать, что имя Птицепес принадлежит женщине?
Кроме того, непонятным оставалось и другое: почему обитатель прибрежной хижины решил ему солгать?
На следующее утро Взлетающий Орел снова заговорил о вчерашнем.
— Дражайший мистер Орел, — ответил ему мистер Виргилий Джонс, — я бы настоятельно советовал вам всецело сосредоточить внимание на восстановлении сил и здоровья. Несчастный случай, приключившийся с вами, очень сильно ослабил ваш организм. Когда вы поправитесь, мы с миссис О'Тулл ответим на все ваши вопросы. Тут на все нужно смотреть сообща; мне было бы гораздо легче, если бы вы поскорее пришли в себя.
— Я хочу знать, на острове моя сестра Птицепес и мистер Сиспи или нет, вот и все. Если я буду знать ответ на этот вопрос, это ничуть не подорвет мое здоровье, уверяю вас.
— Очень хорошо, — вздохнул мистер Джонс. — В таком случае мой ответ — «Да»; да, они здесь. В некотором роде. И больше я пока вам ничего не скажу. Давайте, поправляйтесь скорее, мистер Орел.
Взлетающий Орел вздохнул, оставил эту тему и выпил вторую чашку кореньевого чая.
Прихрамывая, Долорес О'Тулл отправилась на сбор кореньев, ягод и фруктов.
Виргилий Джонс уселся возле Взлетающего Орла и с плохо скрываемой ревностью принялся следить за тем, как выздоравливающий трудится над составлением одной из загадочных картинок.
— Какой вы способный, — сдерживая волнение, ровным голосом проговорил Джонс. — Поразительная скорость.
— Новичкам всегда везет, — отозвался Взлетающий Орел. Он и в самом деле продвигался к решению головоломки очень быстро.
— Теперь, когда вы уже почти совсем поправились, мы с Долорес с удовольствием выслушали бы историю ваших приключений. Насколько мне известно, путь к острову неблизок и должен был отнять у вас много времени. Но, вне всякого сомнения, сначала, как того требует вежливость, я немного расскажу вам о себе, чтобы прояснить некоторые естественные вопросы. Если хотите услышать нашу с Долорес историю, я готов начать.
— Прошу, — проговорил Взлетающий Орел и добавил в картинку еще несколько фрагментов.
Виргилий Джонс нахмурился.
— По-моему, этот фрагмент должен хорошо встать вон в то пустое место, наверху, — быстро и негромко проговорил он. Взлетающий Орел примерил фрагмент головоломки к указанному месту — тот не подошел.
— Вот сюда! — чуть погодя подал голос Взлетающий Орел. — Этот кусочек отлично умещается вот здесь.
Фрагмент головоломки ловко устроился в нижней части картинки.
— Дело в том, что я всегда хотел быть археологом, — заговорил Виргилий Джонс, меняя тему. — К сожалению, жизнь устроена так, что великие замыслы обычно остаются замыслами. Художники, или правильнее сказать живописцы, кончают тем, что зарабатывают себе на хлеб, размалевывая стены. Скульпторы ваяют унитазы. Писатели превращаются в критиков и публицистов. Археологи вроде меня в итоге становятся могильщиками.
— Так, значит, вы могильщик? — с неподдельным удивлением переспросил Взлетающий Орел. Все сходилось: мрачноватая внешность мистера Джонса как нельзя лучше соответствовала этой профессии.
— Некоторое время я действительно копал могилы, — ответил мистер Джонс. — Некоторое время. Прежде чем судьба моя круто повернулась и я оказался здесь. Моя работа мне нравилась; самым приятным было то, что все, с кем мне приходилось встречаться при ее исполнении, были довольны своей судьбой. Покойники были наконец покойны, плакальщики, выплакавшись, тоже успокаивались. На меня все это производило самое благоприятное впечатление — обильное пролитие очистительных слез, а потом полный покой, что может быть лучше. Благодать!
— Довольно циничная точка зрения, — заметил Взлетающий Орел.
— Увы! бедный Йорик, — отозвался Виргилий Джонс; черви давно уже проели его романтизм, разползшийся в клочки.
В установившейся затем недолгой тишине Взлетающий Орел уложил на места все оставшиеся фрагменты головоломки, кроме трех последних.
— У могильщика на острове Каф работы немного, — снова заговорил Виргилий Джонс. — В моем распоряжении оказалось много свободного времени, и тогда я предался своему любимому занятию — размышлениям.
— А что делает здесь Долорес? — спросил Взлетающий Орел.
— Ах, Долорес; ее история очень печальна. Ее любовь к жизни была отягощена непосильным бременем… она живет здесь в уединении, и мне отрадно знать это. Она открыла, что может любить людей только вдали от них. Здесь, конечно, присутствую я, но меня она терпит.
— Последний фрагмент не подходит, — объявил Взлетающий Орел.
Виргилий Джонс довольно улыбнулся.
— Это мой маленький секрет, — объяснил он. — Мои головоломки нельзя сложить до конца.
— И здесь больше никого нет? — продолжил расспросы Взлетающий Орел.
— Здесь — да, больше никого. Здесь мы одни, — ответил Виргилий Джонс. — В известном смысле, конечно. В лесу, естественно, обитают птицы и безопасные для людей хищники, и потом, у нас есть цыплята.
— Значит, на острове, кроме вас, других людей нет?
— Ох, — отозвался мистер Джонс, — нет, это не так. Ответив вам утвердительно, я исказил бы истину.
— Да, — согласилась миссис О'Тулл, — это была бы неправда.
Взлетающий Орел почувствовал, что его собеседники оказались в затруднительном положении.
— Выходит, здесь живут люди? — снова спросил он. — И где же они?
— О-хо-хо, — отозвался Джонс.
— Очень далеко отсюда, — объяснила Долорес.
Голова у Взлетающего Орла снова разболелась; он все еще чувствовал себя нездоровым. По крайней мере, сил и дальше по крупицам добывать сведения из кусающей губы парочки у него не было.
— Прошу вас, — взмолился он, — расскажите.
Виргилий Джонс явно что-то решил для себя.
— Склоны горы, — заговорил он, — покрыты густой растительностью. В лесу можно встретить бродяг, но с ними мы дела обычно не имеем, поэтому сказать точно, где их искать, я не могу.
— И это все? — спросил Взлетающий Орел.
— Н… н… нет, — вынужден был признаться Виргилий Джонс.
— Есть и другие, — сдаваясь, поддакнула Долорес.
— Вы можете рассказать мне о них? — спросил Взлетающий Орел, которому начинало казаться, что его череп сейчас лопнет от внутреннего напряжения, как перезрелый арбуз.
— Так вы хотите знать о них? — цепляясь за последнюю соломинку, переспросил мистер Джонс. — Вы уверены?
— Ничего интересного в этих людях нет, — добавила миссис О'Тулл.
Взлетающий Орел закрыл глаза.
— Прошу вас, — тихо проговорил он.
— Он просит так жалобно, — заметила Долорес О'Тулл.
И тогда они все ему рассказали.
По словам Долорес, К. был городом распутников и нечестивцев; эгоистичных и развращенных людей — находиться в обществе подобных субъектов приличная женщина не может себе позволить. Но, в конце концов, Взлетающий Орел женщиной, приличной или нет, определенно не был. От Виргилия Джонса он узнал все, что надеялся узнать. Это был тот самый остров, о котором говорил Сиспи. Остров вечноживущих, которые не могли сносить тяготы своего бессмертия в обычном мире, но уходить из жизни при этом не желали; по указке Сиспи они отправлялись на остров Каф, чтобы там сосуществовать с себе подобными.
— Известно ли вам имя Птицепес? — спросил удивительную парочку Взлетающий Орел.
— Птицепес, — повторил Виргилий Джонс. На его лице появилось новое странное выражение, непонятно, с чем связанное, с тревогой или с напряженными попытками вспомнить. — Эта леди ваш друг?
— Она моя сестра, — объяснил Взлетающий Орел.
— Нет, — ответил тогда Виргилий Джонс. — Мне это имя неизвестно.
Позже той же ночью Взлетающий Орел внезапно понял, что ему солгали. Откуда мистер Виргилий Джонс мог знать, что имя Птицепес принадлежит женщине?
Кроме того, непонятным оставалось и другое: почему обитатель прибрежной хижины решил ему солгать?
На следующее утро Взлетающий Орел снова заговорил о вчерашнем.
— Дражайший мистер Орел, — ответил ему мистер Виргилий Джонс, — я бы настоятельно советовал вам всецело сосредоточить внимание на восстановлении сил и здоровья. Несчастный случай, приключившийся с вами, очень сильно ослабил ваш организм. Когда вы поправитесь, мы с миссис О'Тулл ответим на все ваши вопросы. Тут на все нужно смотреть сообща; мне было бы гораздо легче, если бы вы поскорее пришли в себя.
— Я хочу знать, на острове моя сестра Птицепес и мистер Сиспи или нет, вот и все. Если я буду знать ответ на этот вопрос, это ничуть не подорвет мое здоровье, уверяю вас.
— Очень хорошо, — вздохнул мистер Джонс. — В таком случае мой ответ — «Да»; да, они здесь. В некотором роде. И больше я пока вам ничего не скажу. Давайте, поправляйтесь скорее, мистер Орел.
Взлетающий Орел вздохнул, оставил эту тему и выпил вторую чашку кореньевого чая.
Прихрамывая, Долорес О'Тулл отправилась на сбор кореньев, ягод и фруктов.
Виргилий Джонс уселся возле Взлетающего Орла и с плохо скрываемой ревностью принялся следить за тем, как выздоравливающий трудится над составлением одной из загадочных картинок.
— Какой вы способный, — сдерживая волнение, ровным голосом проговорил Джонс. — Поразительная скорость.
— Новичкам всегда везет, — отозвался Взлетающий Орел. Он и в самом деле продвигался к решению головоломки очень быстро.
— Теперь, когда вы уже почти совсем поправились, мы с Долорес с удовольствием выслушали бы историю ваших приключений. Насколько мне известно, путь к острову неблизок и должен был отнять у вас много времени. Но, вне всякого сомнения, сначала, как того требует вежливость, я немного расскажу вам о себе, чтобы прояснить некоторые естественные вопросы. Если хотите услышать нашу с Долорес историю, я готов начать.
— Прошу, — проговорил Взлетающий Орел и добавил в картинку еще несколько фрагментов.
Виргилий Джонс нахмурился.
— По-моему, этот фрагмент должен хорошо встать вон в то пустое место, наверху, — быстро и негромко проговорил он. Взлетающий Орел примерил фрагмент головоломки к указанному месту — тот не подошел.
— Вот сюда! — чуть погодя подал голос Взлетающий Орел. — Этот кусочек отлично умещается вот здесь.
Фрагмент головоломки ловко устроился в нижней части картинки.
— Дело в том, что я всегда хотел быть археологом, — заговорил Виргилий Джонс, меняя тему. — К сожалению, жизнь устроена так, что великие замыслы обычно остаются замыслами. Художники, или правильнее сказать живописцы, кончают тем, что зарабатывают себе на хлеб, размалевывая стены. Скульпторы ваяют унитазы. Писатели превращаются в критиков и публицистов. Археологи вроде меня в итоге становятся могильщиками.
— Так, значит, вы могильщик? — с неподдельным удивлением переспросил Взлетающий Орел. Все сходилось: мрачноватая внешность мистера Джонса как нельзя лучше соответствовала этой профессии.
— Некоторое время я действительно копал могилы, — ответил мистер Джонс. — Некоторое время. Прежде чем судьба моя круто повернулась и я оказался здесь. Моя работа мне нравилась; самым приятным было то, что все, с кем мне приходилось встречаться при ее исполнении, были довольны своей судьбой. Покойники были наконец покойны, плакальщики, выплакавшись, тоже успокаивались. На меня все это производило самое благоприятное впечатление — обильное пролитие очистительных слез, а потом полный покой, что может быть лучше. Благодать!
— Довольно циничная точка зрения, — заметил Взлетающий Орел.
— Увы! бедный Йорик, — отозвался Виргилий Джонс; черви давно уже проели его романтизм, разползшийся в клочки.
В установившейся затем недолгой тишине Взлетающий Орел уложил на места все оставшиеся фрагменты головоломки, кроме трех последних.
— У могильщика на острове Каф работы немного, — снова заговорил Виргилий Джонс. — В моем распоряжении оказалось много свободного времени, и тогда я предался своему любимому занятию — размышлениям.
— А что делает здесь Долорес? — спросил Взлетающий Орел.
— Ах, Долорес; ее история очень печальна. Ее любовь к жизни была отягощена непосильным бременем… она живет здесь в уединении, и мне отрадно знать это. Она открыла, что может любить людей только вдали от них. Здесь, конечно, присутствую я, но меня она терпит.
— Последний фрагмент не подходит, — объявил Взлетающий Орел.
Виргилий Джонс довольно улыбнулся.
— Это мой маленький секрет, — объяснил он. — Мои головоломки нельзя сложить до конца.
Глава 10
Наблюдая за вечерними приготовлениями Виргилия Джонса и миссис О'Тулл к ужину, Взлетающий Орел не мог не заметить, как гармонично сочетаются их действия. Впечатление было такое, словно хозяин и хозяйка хижины движутся на различных не пересекающихся уровнях комнаты — сгорбленная Долорес орудовала внизу, коротышка Виргилий, вытянувшись во весь рост, занимал верхний ярус. На краткий миг у Взлетающего Орла создалось полное впечатление того, что парочка существует в параллельных пространствах. Но потом иллюзия исчезла, и он улыбнулся. Несмотря на их скрытность и нежелание говорить об острове, эти люди ему нравились. Он с любопытством подумал о том, занимаются ли они любовью.
Днем он поведал им свою историю; они выслушали его рассказ в благоговейном, более подходящем детской аудитории, молчании, сопровождаемом только кивками и изумленными взглядами. Мистер Джонс подал голос только раз, когда Взлетающий Орел упомянул Николаса Деггла. Тут брови на мясистом лбу мистера Джонса поднялись, и он промолвил:
— Так, так.
Когда Взлетающий Орел закончил, в хижине несколько мгновений царила уважительная тишина. Первым заговорил Виргилий Джонс:
— Святые небеса, мистер Орел, ваш рассказ поистине удивителен. Вы много повидали на своем веку. Боюсь, наши с миссис О'Тулл истории не сравнятся с вашей. Наша жизнь, как вы несомненно уже успели заметить, проходит в замкнутом микрокосме; состояние собственных мозолей и состояние народов волнуют меня в равной степени. Не желая поучать, посоветую все же потихоньку привыкать к более чем скромному быту; жизнь в таком случае кажется более сносной.
— На этом острове мои поиски должны завершиться, — проговорил Взлетающий Орел. — Немного уже осталось.
— Откровенно говоря, — продолжил рассуждать мистер Виргилий Джонс, — я давно уже перестал видеть что-то достойное в героическом неуклонном стремлении к цели. Человек живет, чтобы хоть как-то упорядочить своим существованием пустую бессодержательность окружающей вселенной; добиваться большего означает угодить в водоворот.
Это люди чуткие, и они помогут мне, подумал Взлетающий Орел. Но в голосе мистера Виргилия Джонса ему послышались и иные нотки: сомнения. Словно обитатель прибрежной хижины не вполне верил в свои слова. Долорес О'Тулл была точно натянутая струна, и Взлетающий Орел это тоже заметил; когда он упомянул о том, что желает продолжить свои поиски, косой взгляд, брошенный ею на него, был продиктован не только вежливым вниманием.
— Думайте только о сегодняшнем, дорогой мистер Орел, вот мой вам добрый совет, — сказал Виргилий Джонс. — О том, что может быть и что происходит где-то, не здесь, беспокоиться не стоит. Забудьте о прошлом. Не думайте о будущем. Посвятите мысли собственным мозолям и ближайшему обеду. Вот что в жизни действительно важно.
— Вы обещали ответить на мои вопросы, когда я поправлюсь, — проговорил тогда Взлетающий Орел. — Я поправился и жду ответа.
— Поговорим об этом завтра утром, — торопливо ответила Долорес О'Тулл. — Прежде стоит хорошенько выспаться.
— Но завтра не существует, есть только сегодняшний день, — возразил Взлетающий Орел.
— Завтра, — с мольбой в голосе повторила Долорес О'Тулл.
Взлетающий Орел глубоко вздохнул.
— Я ваш гость и живу здесь благодаря вашей доброте, — проговорил он. — Хорошо, завтра так завтра, оно придет довольно скоро.
Виргилий Джонс решил разрядить обстановку.
— Давайте отпразднуем ваше выздоровление, — предложил он. — Думаю, сегодня на ужин мы вполне можем зарезать цыпленка. Мистер Орел, ввиду того, что мы с миссис О'Тулл чистим сейчас овощи, не могли бы вы взять это на себя? Будьте так добры.
Взлетающий Орел не мог отказать этим добрым людям; он взял предложенный ему нож и вышел во двор, отметив, что это его первая целенаправленная прогулка на острове Каф со дня прибытия.
Едва гость вышел за порог, миссис О'Тулл оставила овощи, подошла и встала рядом с мистером Джонсом.
— Ты… ты ведь не уйдешь с ним, правда?
В ее глазах был страх.
Вместо ответа Виргилий Джонс молча взял ее за руку; Долорес отчаянно сжала его ладонь. Это было первое проявление их чувств, выстраданное за нескончаемые дни сдержанности и утаивания.
— Я не могу потерять тебя, я этого не вынесу, — выдохнула она.
Взлетающий Орел поднял голову и посмотрел на гору Каф, вокруг которой медленно сгущались сумерки. Прямо от хижины склон горы круто уходил вверх, скрываясь за переплетениями свежей зелени густых зарослей. Просвет намечался только где-то наверху, там, где предположительно находился город К. Гора Каф: столь же чуждая ему, сколь и весь известный ему мир; и тем не менее меж ними было сходство, у них были общие черты, у мира людей и у горы, у этого окруженного кольцом туманов острова и исхоженных им вдоль и поперек континентов. Мрак медленно окутал гору, и он перестал различать ее. Все исчезло в темноте, остались только лица его сестры и незнакомого бродячего торговца, которых он должен был либо найти, либо забыть навсегда.
— Цыпленок, — попросил он цыпленка, — позволь убить тебя.
В его руке был нож, и птица находилась в его власти; но он медлил, ибо в душе его поднялось уже привычное противоречие. Никогда прежде он не желал быть гордым одиночкой, всегда стремился оказаться принятым и понятым, угодить и пойти навстречу, и эти усилия привели к тому, что его сердце разделилось надвое. Не будь у него веских причин, он, может быть, и не возражал бы сколько-нибудь пожить с мистером Джонсом и миссис О'Тулл. Он почти не сомневался, что им будет приятно его общество — он и сейчас им нравится; для него же самого это был шанс сойтись с людьми, насладиться желанной переменой в своей судьбе вечного странника. Жизнь в хижине обещала мир и благодать. Но для этого он должен был отказаться от своих поисков…
Он зарезал цыпленка, поскольку тому на роду была написана смерть под ножом.
За обедом долго царило молчание. Долорес О'Тулл была погружена в свои невеселые думы; время от времени она приходила в себя и, спохватываясь, торопливо и путано предлагала мистеру Джонсу и Взлетающему Орлу взять еще кусочек цыпленка. Взлетающий Орел заметил, что глаза женщины светятся по-новому; понять значение этого света он не мог, но ничего подобного раньше определенно не было. Сам он больше думал о загадочной горе Каф, о ее затянутой облаками вершине.
Виргилий Джонс предпринял робкую попытку завязать разговор.
— Согласитесь ли вы, мистер Орел, с тем, что человеческие страхи по большей части следствие игры воображения?
— И да и нет, — задумчиво отозвался Взлетающий Орел.
Мистер Джонс нахмурился; он понимал, что следует подыскать менее серьезную тему, но в рассеиваемых свечами сумерках ничего не шло ему на ум. Они устроились на корточках вокруг шаткого низенького столика. Взлетающий Орел уже снял платье и переоделся в свой просохший костюм, мистер Джонс ради ужина снял котелок. Оба были невеселы, и каждый думал о своем.
— В это время суток вид на гору превосходный, — снова попытался начать Виргилий Джонс, но в ответ получил лишь несколько невразумительных междометий.
— Да, хм, пожалуй, — отозвался Взлетающий Орел, за что миссис О'Тулл ожгла его испепеляющим взглядом.
— Не сомневаюсь, что пение птиц также доставило вам удовольствие, — решил не сдаваться мистер Джонс. — Воистину имя им легион. Вас никогда не удивляло, как часто названия птиц используются для аналогий при описании человеческого поведения?
— Нет, я никогда об этом не задумывался, — признался Взлетающий Орел.
— Ага. А напрасно. Вот послушайте. Птичье царство не раз замечательно служило выдумщикам разнообразных легенд и мифов. Птицы занимают иную, чем человек, среду обитания, однако во многом обнаруживают замечательные параллели с нами — у птиц есть язык, есть разделение по сословиям, семейные узы и тому подобное. Люди и птицы весьма далеки друг от друга, и потому проводить абстрактные аналогии между теми и другими можно без особого риска, но в то же время пернатые достаточно вездесущи, чтобы эти аналогии были всем понятны. Взять хотя бы жаворонка. Или соловья. Или ястреба. Имя птицы имеет не просто описательное назначение; имя птицы есть символ. Идем далее — вспомните, как много было богов с птичьими именами и обличьем в античном мире. Первый — Феникс. Далее птица Рух. Хома. Гаруда. Бэнна. Железноклювый Ючер. Гасилинга с силой пяти слонов. Керкер. Грифон. Норка. Священный дракон. Фенг. Кирни. Орош. Сёна. Анкуа. И конечно же, верховный повелитель всех птиц, сам Симург. По-моему, примеров вполне достаточно. Вполне достаточно.
Днем он поведал им свою историю; они выслушали его рассказ в благоговейном, более подходящем детской аудитории, молчании, сопровождаемом только кивками и изумленными взглядами. Мистер Джонс подал голос только раз, когда Взлетающий Орел упомянул Николаса Деггла. Тут брови на мясистом лбу мистера Джонса поднялись, и он промолвил:
— Так, так.
Когда Взлетающий Орел закончил, в хижине несколько мгновений царила уважительная тишина. Первым заговорил Виргилий Джонс:
— Святые небеса, мистер Орел, ваш рассказ поистине удивителен. Вы много повидали на своем веку. Боюсь, наши с миссис О'Тулл истории не сравнятся с вашей. Наша жизнь, как вы несомненно уже успели заметить, проходит в замкнутом микрокосме; состояние собственных мозолей и состояние народов волнуют меня в равной степени. Не желая поучать, посоветую все же потихоньку привыкать к более чем скромному быту; жизнь в таком случае кажется более сносной.
— На этом острове мои поиски должны завершиться, — проговорил Взлетающий Орел. — Немного уже осталось.
— Откровенно говоря, — продолжил рассуждать мистер Виргилий Джонс, — я давно уже перестал видеть что-то достойное в героическом неуклонном стремлении к цели. Человек живет, чтобы хоть как-то упорядочить своим существованием пустую бессодержательность окружающей вселенной; добиваться большего означает угодить в водоворот.
Это люди чуткие, и они помогут мне, подумал Взлетающий Орел. Но в голосе мистера Виргилия Джонса ему послышались и иные нотки: сомнения. Словно обитатель прибрежной хижины не вполне верил в свои слова. Долорес О'Тулл была точно натянутая струна, и Взлетающий Орел это тоже заметил; когда он упомянул о том, что желает продолжить свои поиски, косой взгляд, брошенный ею на него, был продиктован не только вежливым вниманием.
— Думайте только о сегодняшнем, дорогой мистер Орел, вот мой вам добрый совет, — сказал Виргилий Джонс. — О том, что может быть и что происходит где-то, не здесь, беспокоиться не стоит. Забудьте о прошлом. Не думайте о будущем. Посвятите мысли собственным мозолям и ближайшему обеду. Вот что в жизни действительно важно.
— Вы обещали ответить на мои вопросы, когда я поправлюсь, — проговорил тогда Взлетающий Орел. — Я поправился и жду ответа.
— Поговорим об этом завтра утром, — торопливо ответила Долорес О'Тулл. — Прежде стоит хорошенько выспаться.
— Но завтра не существует, есть только сегодняшний день, — возразил Взлетающий Орел.
— Завтра, — с мольбой в голосе повторила Долорес О'Тулл.
Взлетающий Орел глубоко вздохнул.
— Я ваш гость и живу здесь благодаря вашей доброте, — проговорил он. — Хорошо, завтра так завтра, оно придет довольно скоро.
Виргилий Джонс решил разрядить обстановку.
— Давайте отпразднуем ваше выздоровление, — предложил он. — Думаю, сегодня на ужин мы вполне можем зарезать цыпленка. Мистер Орел, ввиду того, что мы с миссис О'Тулл чистим сейчас овощи, не могли бы вы взять это на себя? Будьте так добры.
Взлетающий Орел не мог отказать этим добрым людям; он взял предложенный ему нож и вышел во двор, отметив, что это его первая целенаправленная прогулка на острове Каф со дня прибытия.
Едва гость вышел за порог, миссис О'Тулл оставила овощи, подошла и встала рядом с мистером Джонсом.
— Ты… ты ведь не уйдешь с ним, правда?
В ее глазах был страх.
Вместо ответа Виргилий Джонс молча взял ее за руку; Долорес отчаянно сжала его ладонь. Это было первое проявление их чувств, выстраданное за нескончаемые дни сдержанности и утаивания.
— Я не могу потерять тебя, я этого не вынесу, — выдохнула она.
Взлетающий Орел поднял голову и посмотрел на гору Каф, вокруг которой медленно сгущались сумерки. Прямо от хижины склон горы круто уходил вверх, скрываясь за переплетениями свежей зелени густых зарослей. Просвет намечался только где-то наверху, там, где предположительно находился город К. Гора Каф: столь же чуждая ему, сколь и весь известный ему мир; и тем не менее меж ними было сходство, у них были общие черты, у мира людей и у горы, у этого окруженного кольцом туманов острова и исхоженных им вдоль и поперек континентов. Мрак медленно окутал гору, и он перестал различать ее. Все исчезло в темноте, остались только лица его сестры и незнакомого бродячего торговца, которых он должен был либо найти, либо забыть навсегда.
— Цыпленок, — попросил он цыпленка, — позволь убить тебя.
В его руке был нож, и птица находилась в его власти; но он медлил, ибо в душе его поднялось уже привычное противоречие. Никогда прежде он не желал быть гордым одиночкой, всегда стремился оказаться принятым и понятым, угодить и пойти навстречу, и эти усилия привели к тому, что его сердце разделилось надвое. Не будь у него веских причин, он, может быть, и не возражал бы сколько-нибудь пожить с мистером Джонсом и миссис О'Тулл. Он почти не сомневался, что им будет приятно его общество — он и сейчас им нравится; для него же самого это был шанс сойтись с людьми, насладиться желанной переменой в своей судьбе вечного странника. Жизнь в хижине обещала мир и благодать. Но для этого он должен был отказаться от своих поисков…
Он зарезал цыпленка, поскольку тому на роду была написана смерть под ножом.
За обедом долго царило молчание. Долорес О'Тулл была погружена в свои невеселые думы; время от времени она приходила в себя и, спохватываясь, торопливо и путано предлагала мистеру Джонсу и Взлетающему Орлу взять еще кусочек цыпленка. Взлетающий Орел заметил, что глаза женщины светятся по-новому; понять значение этого света он не мог, но ничего подобного раньше определенно не было. Сам он больше думал о загадочной горе Каф, о ее затянутой облаками вершине.
Виргилий Джонс предпринял робкую попытку завязать разговор.
— Согласитесь ли вы, мистер Орел, с тем, что человеческие страхи по большей части следствие игры воображения?
— И да и нет, — задумчиво отозвался Взлетающий Орел.
Мистер Джонс нахмурился; он понимал, что следует подыскать менее серьезную тему, но в рассеиваемых свечами сумерках ничего не шло ему на ум. Они устроились на корточках вокруг шаткого низенького столика. Взлетающий Орел уже снял платье и переоделся в свой просохший костюм, мистер Джонс ради ужина снял котелок. Оба были невеселы, и каждый думал о своем.
— В это время суток вид на гору превосходный, — снова попытался начать Виргилий Джонс, но в ответ получил лишь несколько невразумительных междометий.
— Да, хм, пожалуй, — отозвался Взлетающий Орел, за что миссис О'Тулл ожгла его испепеляющим взглядом.
— Не сомневаюсь, что пение птиц также доставило вам удовольствие, — решил не сдаваться мистер Джонс. — Воистину имя им легион. Вас никогда не удивляло, как часто названия птиц используются для аналогий при описании человеческого поведения?
— Нет, я никогда об этом не задумывался, — признался Взлетающий Орел.
— Ага. А напрасно. Вот послушайте. Птичье царство не раз замечательно служило выдумщикам разнообразных легенд и мифов. Птицы занимают иную, чем человек, среду обитания, однако во многом обнаруживают замечательные параллели с нами — у птиц есть язык, есть разделение по сословиям, семейные узы и тому подобное. Люди и птицы весьма далеки друг от друга, и потому проводить абстрактные аналогии между теми и другими можно без особого риска, но в то же время пернатые достаточно вездесущи, чтобы эти аналогии были всем понятны. Взять хотя бы жаворонка. Или соловья. Или ястреба. Имя птицы имеет не просто описательное назначение; имя птицы есть символ. Идем далее — вспомните, как много было богов с птичьими именами и обличьем в античном мире. Первый — Феникс. Далее птица Рух. Хома. Гаруда. Бэнна. Железноклювый Ючер. Гасилинга с силой пяти слонов. Керкер. Грифон. Норка. Священный дракон. Фенг. Кирни. Орош. Сёна. Анкуа. И конечно же, верховный повелитель всех птиц, сам Симург. По-моему, примеров вполне достаточно. Вполне достаточно.