Сабатини Рафаэль. Возвращение Скарамуша

   — А документы у тебя в порядке? Стража на мосту с ними пропустит?
   — О да. Мой пропуск подписан канцлером курфюрста.
   — Что ж, тогда все просто.
   — Просто?
   — Мы примерно одного роста и телосложения. Ты возьмешь этот сюртук, эти бриджи и сапоги. Наденешь на голову мою шляпу и сунешь под мышку этот хлыст, после чего хозяйка проводит господина Андре-Луи Моро до двери. На крыльце ты задержишься, повернувшись спиной вон к тем воротам на той стороне улицы так, чтобы те, кто там прячутся, ясно видели твою фигуру, а лицо — нет. Ты можешь сказать хозяйке что-нибудь вроде: «Передайте господину наверху, что, если я не вернусь в течение часа, он может меня не ждать». Потом ты резко нырнешь со света во мрак и, сунув руки в карманы с пистолетами, удерешь.
   На бледных щеках депутата вновь проступил румянец.
   — А ты?
   — Я? — Андре-Луи пожал плечами. — Они позволят тебе уйти, поскольку решат, что ты не Исаак Ле Шапелье, а потом позволят уйти мне, поскольку увидят, что я тоже не Исаак Ле Шапелье.
   Депутат нервно сцеплял и расцеплял пальцы. Он снова побледнел.
   — Ты искушаешь, как дьявол.
   Андре-Луи начал расстегивать сюртук.
   — Снимай платье.
   — Но ты рискуешь гораздо больше, чем тебе кажется.
   — Нет, риск невелик, да и в любом случае риск это только риск, возможность неприятностей. А вот твоя смерть, если станешь медлить, станет неизбежностью. Шевелись!
   Обмен состоялся, и, по крайней мере со спины, при неярком освещении Ле Шапелье в одежде Андре-Луи невозможно было отличить от человека, который вошел в дом полчаса назад.
   — Теперь зови свою хозяйку. В дверях прикрой губы платком. Он поможет тебе скрыть лицо, пока ты не повернешься к улице спиной.
   Ле Шапелье обеими руками схватил руку Андре. Его близорукие глаза увлажнились.
   — Друг мой, у меня нет слов…
   — Хвала всевышнему. Отправляйся, У тебя всего час на то, чтобы убраться из Кобленца.
   Несколько минут спустя, когда дверь открылась, что-то зашевелилось в подворотне напротив. Наблюдатели впились глазами в человека в костюме для верховой езды и высокой конической шляпе, который зашел в дом полчаса назад. Они услышали его прощальные слова и увидели, как он зашагал вниз по улице. Никто не сдвинулся с места, чтобы помешать ему уйти.
   Андре-Луи, вглядывавшийся в сумрак из окна второго этажа, остался доволен. Он прождал еще целый час, все это время обдумывая свое положение. А что, если эти господа не станут его окликать, не сделают попытки напасть на него, а просто выстрелят ему в спину, когда он выйдет на улицу? Они ведь будут уверены, что он — Ле Шапелье. Такую опасность нельзя было сбрасывать со счетов, и, подумав, Андре-Луи решил, что лучше встретить их здесь, на свету, где они, увидев его в лицо, поймут свою ошибку.
   Он выждал еще час, то усаживаясь в кресло, то расхаживая туда-сюда по узкой комнатушке. Тревожное состояние, вызванное неопределенностью, рождало в голове одно предположение за другим. Наконец, около десяти часов дробь приближающихся шагов и голоса под окном дали знать, что враг перешел к активным действиям.
   Гадая о возможном развитии событий, Андре-Луи пожалел, что у него нет пистолетов. У Ле Шапелье была всего одна пара. Молодой человек положил руку на стальной эфес легкой шпаги, которую оставил ему депутат, но из ножен вытаскивать не стал. Раздался громкий стук в дверь, потом забарабанили громче.
   Андре-Луи услышал шаркающие шаги хозяйки, лязг поднимаемой щеколды, вопрошающий женский голос, грубые голоса в ответ, тревожный вскрик и, наконец, грохот тяжелых сапог по лестнице.
   Дверь резко распахнулась, и трое мужчин, ворвавшись в комнату, увидели перед собой внешне спокойного молодого господина, который встал из-за стола и вопросительно поднял брови. В его взгляде читалось некоторое беспокойство, вполне оправданное внезапным вторжением.
   — В чем дело? — спросил он. — Кто вы? Что вам здесь нужно?
   — Нам нужны вы, сударь, — объявил главный, высокий и властный на вид незваный гость. Под его распахнувшимся плащом Андре-Луи заметил зелено-серебристый мундир офицера гвардии д'Артуа. Двое других были в синих мундирах с желтой отделкой и геральдическими лилиями на пуговицах — форме Овернского полка.
   — Будьте любезны отправиться снами, — сказал зеленый мундир.
   Так! Значит, они не собирались убить Ле Шапелье на месте. Они планировали сначала вывести его на улицу. Потом, вероятно, утопить. Или размозжить голову и бросить тело в реку. Таким образом, депутат просто исчез бы.
   — С вами? — переспросил Андре-Луи, как человек не вполне понимающий, о чем, собственно, идет речь.
   — Да, сударь, и немедленно. Вас хотят видеть во дворце курфюрста.
   Недоумение на лице Андре-Луи проявилось еще явственнее.
   — Во дворце курфюрста? Странно! Но я, конечно, пойду. — Он повернулся, чтобы взять плащ и шляпу. — Вы как раз вовремя, господа, Я уже устал ждать господина Ле Шапелье и собирался уходить. — Он накинул плащ на плечи и добавил: — Наверное, это он вас прислал?
   Вопрос подействовал на троицу, как ведро холодной воды. Они дернулись, вытянули шеи и впились глазами в Андре-Луи.
   — Кто вы, черт бы вас побрал? — закричал один из овернцев.
   — Если уж на то пошло, черт бы побрал вас, то вы-то сами кто?
   — Я уже сказал, сударь, — заговорил зеленый, — что мы…
   Его перебил рев его спутников:
   — Это не тот!
   Румянец на лице зеленого приобрел нехороший синюшный оттенок. Он порывисто шагнул вперед.
   — Где Ле Шапелье?
   Андре-Луи оторопело переводил взгляд с одного на другого.
   — Так значит, это не он вас прислал?
   — Говорю вам, мы его ищем.
   — Но ведь вы же из дворца курфюрста, верно? Очень странно… — Андре-Луи изобразил недоверие. — Ле Шапелье покинул меня два часа назад, сказав, что отправился к курфюрсту. Обещал вернуться через час. Если вы хотите его видеть, вам лучше подождать здесь. А мне пора.
   — Два часа назад! — вскричал овернец. — Значит, это тот человек, который…
   Зеленый резко встрял, не дав ему договорить и выдать, что за домом следили:
   — А вы? Вы давно здесь?
   — По меньшей мере три часа.
   — Ага! — Зеленый мундир смекнул, что человек в костюме для верховой езды, которого они приняли за посетителя, на самом деле был депутатом. Это открытие неприятно его поразило. — Кто вы такой? — спросил он враждебным тоном. — Какие у вас дела с депутатом?
   — Честное слово, не знаю, какое вам до этого дело, но в тут нет никакой тайны. Нас не связывают никакие дела, просто он мой старый друг, с которым мы случайно здесь встретились, вот и все. А что до того, кто я такой, то мое имя Моро. Андре-Луи Моро.
   — Что?! Ублюдок Керкадью?
   В следующее мгновение на щеке офицера в зеленом мундире отпечаталась пятерня Андре-Луи. Бледное лицо Моро исказила недобрая улыбка, и он прговорил ледяным тоном:
   — Завтра. Завтра на свете одним лжецом станет меньше. Или сегодня, если оскорбленная честь не даст вам спокойно провести ночь.
   Офицер тоже побледнел, прикусил губу и холодно поклонился. Оба других испуганно молчали. Роли в сцене неожиданно поменялись, да и обстановка стала более зловещей.
   — Завтра. К вашим услугам, — ответил офицер. — Меня зовут Клемент де Турзель.
   — Передайте вашим друзьям, что они могут найти меня в «Трех коронах», где я остановился со своим крестным — прошу запомнить, господа, — со своим крестным отцом господином де Керкадью.
   Взгляд Андре-Луи на секунду с вызовом задержался на обоих овернцах, потом, убедившись, что вызов не принят, молодой человек перебросил полу плаща через левое плечо и, выйдя мимо офицеров из комнаты, спустился по лестнице на улицу.
   Офицеры не сделали попытки его задержать. Овернцы вперили мрачные взоры в своего предводителя.
   — Вот тебе на! — сказал один.
   — Ты глупец, Турзель! — воскликнул второй. — Считай, ты уже покойник.
   — Скотство! — выругался Турзель. — Сам не понимаю, как сорвалось с языка.
   — И всего печальнее, что это действительно ложь, — изрек первый овернец. — Разве позволил бы Керкадью своему незаконнорожденному отпрыску жениться на своей племяннице?
   Турзель пожал плечами и натянуто рассмеялся.
   — Ну, до завтра еще далеко. А пока нужно все-таки разделаться с этой крысой-патриотом. Пожалуй, лучше все-таки подождать его на улице.

 
   Тем временем Андре-Луи быстро шагал к гостинице «Три короны».
   — Ты сегодня поздно, — приветствовал его крестный и только тогда увидел на крестнике атласные бриджи и туфли с пряжками. — Да еще при параде! Встречался с кредиторами?
   — Да, и сполна уплатил все долги, — ответил Андре-Луи.

Глава VI. Извинения

   Наутро, когда Андре-Луи ожидал прихода секундантов господина де Турзеля, к нему пожаловал конюший его высочества с приказом немедленно явиться к монсеньору в Шенборнлуст. У дверей гостиницы ждал экипаж. Все это весьма смахивало на арест.
   Андре-Луи не любил носить чужое платье, да и сопутствующие обстоятельства менее личного характера подстегивали его поскорее избавиться от одежды Ле Шапелье. Поэтому молодой человек спозаранку посетил портного и снова нарядился в любезный его сердцу костюм для верховой езды, на сей раз горчичного цвета. Он объявил, что готов следовать за конюшим, и простился с господином де Керкадью, которого простуда удерживала дома.
   В Шенборнлусте молодого человека проводили в приемный зал, почти пустой в этот ранний час. Здесь Андре-Луи принял господин д'Антраг, холодно оглядевший его узкими, близко посаженными глазками. Одежда Андре-Луи, конечно, не соответствовала положенному по этикету платью для появления при дворе, но бедственное положение многих эмигрантов вынуждало придворных проявлять терпимость к подобным нарушениям.
   Господин д'Антраг пожелал узнать, какие отношения связывают господина Моро с Ле Шапелье. Андре-Луи не стал делать из этого тайны. Они с Ле Шапелье были друзьями, а несколько периодов на протяжении последних лет и коллегами. Их сотрудничество началось шесть лет тому назад в Рене, в дни работы Штатов Бретани. Позавчера они случайно встретились на улице, а вчера Андре-Луи нанес Ле Шапелье дружеский визит.
   — А потом? — властно спросил господин д'Антраг.
   — Потом? О, мы просидели с ним около часа, а потом господин Ле Шапелье сообщил мне, что его ждут во дворце курфюрста, и попросил меня подождать до его возвращения. Он уверял, что дело займет не более часа. Я прождал два часа, потом пришли господин де Турзель и два других офицера, и я удалился.
   Темные глаза господина д'Антрага наконец оторвались от лица Андре-Луи.
   — Все это очень странно.
   — Действительно, весьма странно. Заставить меня столько ждать…
   — Особенно, если учесть, что он не собирался возвращаться.
   — Да что вы говорите!
   — Этот человек, Ле Шапелье, покинул дом, где остановился, в девять часов…
   — Да, примерно.
   — В четверть десятого он появился в гостинице «Красная шляпа» — там на каретном дворе он оставил свой дорожный экипаж. В половине десятого его карета миновала заставу на мосту; он держал путь во Францию. Очевидно, что его намерения определились прежде, чем он вас покинул. Тем не менее, как вы утверждаете, он просил вас дождаться его возвращения.
   — Должно быть так, если ваши сведения верны. Очень странно, согласен.
   — И вы не знали, что он не вернется? — Д'Антраг вперил в молодого человека сверлящий взгляд.
   Андре-Луи встретил его насмешливой улыбкой.
   — Я польщен! Вы принимаете меня за недоумка. Значит, я два часа сидел и ждал человека, зная что что он не собирается возвращаться? Ну и ну! — И он рассмеялся.
   Господин д'Антраг, однако, не разделял его веселья.
   — А если вы, например, собиралис прикрыть его побег?
   — Побег?! — Андре-Луи внезапно посерьезнел. — Побег… Но от кого, в таком случае, он бежал? Ему угрожали? Дьявольщина, господин д'Антраг, уж не хотите ли вы сказать, будто визит господина де Турзеля с друзьями?..
   — Ни слова больше! — перебил его собеседник. — Этак вы далеко зайдете в своих предположениях! — На смуглом лице д'Антрага вспыхнул румянец. Он все-таки пришел в замешательство, слишком поздно осознав, что усердие в расследовании происшествия едва не выдало замысел, который теперь, когда исполнение его провалилось, тем более должен остаться тайной.
   Но Андре-Луи с безжалостной мстительностью продолжал развивать свою мысль.
   — А по-моему, это вы, сударь, строите предположения. Если вы считаете, будто я остался, чтобы прикрыть побег господина Ле Шапелье, то должны были бы знать, по какой причине он бежал. Думаю, это достаточно очевидно.
   — Ничего подобного я не знаю, сударь. Я всего лишь предположил, что господин Ле Шапелье заподозрил какую-то опасность, иначе трудно понять, почему его отъезд выглядит, как побег. Естественно, господину Ле Шапелье, агенту революционеров было известно, что здесь его окружают одни враги. Возможно, он начал бояться собственной тени. Довольно, сударь. Я провожу вас к его высочеству.
   В маленькой комнате, примыкающей к бело-золотому салону, который служил приемным залом, за столом, заваленным бумагами, сидел с гусиным пером в руке брат короля. Рядом с ним стоял его фаворит, граф д'Аварэ, бледный, худощавый, утонченный тридцатилетний господин, внешностью, платьем и манерой держаться напоминающий англичанина. Граф был протеже госпожи де Бальби. Ей он был обязан положением, которое существенно упрочилось благодаря его собственным талантам. Его преданность принцу вкупе с его умом и средствами сделали возможным своевременный побег его высочества из Парижа. Мягкий, учтивый и приветливый, господин д'Аварэ снискал уважение всего двора. И только честолюбивый д'Антраг, видевший в графе опасного соперника, недолюбливал его за расположение монсеньора, которым пользовался фаворит.
   Его высочество полуобернулся в кресле и соблаговолил заметить Андре-Луи. Моро отвесил глубокий поклон. Граф д'Антраг остался стоять у двери, молча наблюдая за сценой.
   — А, господин Моро! — Пухлые губы монсеньора растянулись в улыбку, но выпуклые глаза под густыми дугами бровей смотрели недружелюбно. — Принимая во внимание услугу, оказанную вами особам, которых мы ценим, я должен выразить сожаление по поводу результата вашей беседы с господином д'Артуа. Мой брат счел ваши взгляды и принципы настолько неподходящими, что не смог предложить вам какой-либо пост в армии, которая призвана избавить трон и отечество от врага.
   Его высочество выдержал паузу, и Андре-Луи почувствовал, что от него ждут ответа.
   — Возможно, я недостаточно ясно дал понять его высочеству, что мои принципы строго монархические, монсеньор.
   — Этого недостаточно. Вы, как я понял, сторонник конституции. Но это так, к слову… — Он помедлил. — Как зовут того офицера, д'Антраг?
   — Турзель, монсеньор. Капитан Клемент де Турзель.
   — Ах да. Турзель. Я слышал, господин Моро, что ночью у вас, к сожалению, произошла ссора с капитаном де Турзелем.
   — Да, полагаю, господин капитан теперь о ней сожалеет.
   Выпуклые глаза его высочества выпучились сильнее прежнего. Господин д'Аварэ выглядел испуганным. Д'Антраг на заднем плане тихонько прищелкнул языком.
   — Ну конечно, вы ведь были учителем фехтования, — произнес принц. — Учителем фехтования с громкой репутацией, насколько я понимаю. — Его тон стал холодным и отчужденным. — А как вы считаете, господин Моро, подобает учителю фехтования затевать дуэли? Таково, по-вашему, достойное и безупречное поведение мастера шпаги? А может, оно напоминает игру… крапленой колодой?
   — Монсеньор, в тех обстоятельствах у меня не было выбора. Я обязан был пресечь гнусную клевету. Учителя фехтования нельзя безнаказанно оскорблять только за то, что он учитель фехтования.
   — Но я понял, сударь, что зачинщиком были вы; вы ударили господина де Турзеля, не так ли, д'Антраг? Ведь был нанесен удар?
   Андре-Луи избавил графа от необходимости отвечать.
   — Я действительно ударил господина де Турзеля, но ссору затеял не я. Пощечина была ответом на оскорбление, не допускавшее иного ответа.
   — Это так, д'Антраг? — Тон его высочества стал сварливым. — Об этом вы умолчали, д'Антраг.
   — Но, монсеньор, естественно, удар предполагает провокацию.
   — Тогда почему меня не поставили в известность? Почему мне рассказали только часть истории? Господин Моро, что это была за провокация?
   Андре-Луи рассказал ему, как было дело, и добавил:
   — Эта ложь, монсеньор, порочит моего крестного тем сильнее, что я собираюсь жениться на его племяннице. Пусть я всего лишь учитель фехтования, я не могу позволить сплетне гулять дальше.
   Его высочество засопел. Весь его вид свидетельствовал об испытываемой неловкости и досаде.
   — Да, это очень серьезно, д'Антраг. Это… это может затронуть честь мадмуазель де Керкадью.
   Андре-Луи, тоже досадуя, отметил про себя, что его высочество выбрал не самую благовидную причину смены своего отношения к инциденту.
   — Вы согласны, что это серьезно, д'Антраг?
   — В высшей степени, монсеньор.
   Андре-Луи, сдерживая гнев, гадал, действительно ли этот субъект с лицом обтянутого кожей скелета, отвечая принцу незаметно ухмыльнулся.
   — В таком случае передайте капитану де Турзелю, что мы им недовольны. Мы осуждаем его поведение в самых суровых выражениях и считаем такое поведение недостойным благородного человека. Передайте это ему от меня, д'Антраг, и проследите, чтобы он не появлялся у нас по крайней мере месяц.
   Его высочество снова обратился к Андре-Луи.
   — Капитан принесет вам извинения, господин Моро. Вот именно, д'Антраг, передайте ему также официально, что он должен немедленно, в присутствии господина Моро взять свои слова обратно. Надеюсь, вы согласны, господин Моро, что делу нельзя дать зайти слишком далеко. Во-первых, существует указ курфюрста, который запрещает дуэли, а мы гости курфюрста и обязаны уважать и неукоснительно соблюдать законы этой страны. Во-вторых, сейчас не время благородным господам сводить личные счеты. Король нуждается, настоятельно нуждается в каждой шпаге, которая поможет защитить его дело. Вы меня поняли, сударь?
   — Вполне, монсеньор. — Андре-Луи поклонился.
   — Тогда, полагаю, с этим покончено. Благодарю за внимание. Вы можете удалиться, господин Моро. — И пухлая белая длянь отклонилась в сторону выхода, а толстые губы раздвинулись в холодной полуулыбке.
   В приемном зале господина Моро попросили подождать, пока господин д'Антраг разыщет капитана де Турзеля. Андре-Луи бесцельно слонялся по просторному, почти лишенному мебели помещению, когда в дверь салона вошла Алина в сопровождении госпожи де Плугастель. Он бросился к ним.
   — Алина!
   Но выражение лица невесты остудило его пыл. Щеки девушки были бледны, меж тонких бровей пролегла морщинка, и весь облик ее выражал обиду и суровость.
   — О, как вы могли? Как вы могли?
   — Что я мог?
   — Обойтись со мной так нечестно! Выдать то, что я рассказала вам по секрету!
   Андре-Луи понял ее, но не ощутил вины.
   — Я сделал это, чтобы спасти человеческую жизнь, жизнь друга. Ведь Ле Шапелье — мой друг.
   — Но вы не знали, о ком идет речь, когда вытянули из меня чужой секрет.
   — Знал. Я знал, что Ле Шапелье в Кобленце. Я знал, что он прибыл с поручением к курфюрсту, следовательно, речь могла идти только о нем.
   — Вы знали?! Знали? — Синие глаза Алины полыхнули гневом. — И ничего мне не сказали! Вы вызвали меня на откровенность, притворились равнодушным и вытянули нужные сведения. Как это низко и коварно, Андре! Низко и коварно. Не ожидала от вас.
   Андре-Луи спросил терпеливо:
   — Может быть вы скажете мне, какой вред я нанес лично вам? Или вы хотите меня уверить, будто сердитесь за то, что я не допустил предательского убийства? Убийства своего друга?
   — Не в этом дело.
   — Очень даже в этом.
   Огорченная госпожа де Плугастель попыталась примирить невесту с женихом.
   — В самом деле, Алина, если этот человек друг Андре-Луи…
   Но та ее перебила:
   — Речь идет совсем не об этом, мадам. Речь идет о наших отношениях. Почему он не откровенен со мной? Почему так коварно использовал меня, почему подверг риску потерять доверие, с которым ко мне относится монсеньор? Он воспользовался мной, словно… словно шпионкой.
   — Алина!
   — А разве не так? Кем, по-вашему, меня будут считать при дворе, когда выяснится, что этот человек, этот опасный агент из числа ваших друзей-революционеров бежал, потому что я раскрыла намерения друзей его высочества?
   — Об этом никому не станет известно, — ответил Андре-Луи. — Я уже говорил с д'Антрагом и удовлетворил его любопытство.
   — Вот видишь, Алина, — увещевала ее госпожа де Плугастель. Все кончилось хорошо.
   — Не вижу ничего хорошего. Теперь мы не сможем доверять друг другу. Мне придется следить за собой, как бы не сболтнуть лишнего. Как я могу быть уверена, что, разговаривая с Андре, я разговариваю со своим возлюбленным, а не с агентом революционеров? Что подумал бы обо мне монсеньор, узнай он обо всем?
   — Мнение монсеньора, безусловно, имеет решающее значение. — с сарказмом сказал Андре-Луи.
   — Вы еще и насмехаетесь? Конечно, оно имеет значение. Монсеньор почтил меня своим доверием, так неужели я вправе была обмануть его? Я должна выглядеть в его глазах либо предательницей, либо дурой, не умеющей держать язык за зубами. Приятный выбор! Тот человек бежал. Он вернется в Париж, будет и дальше вершить свои злодейства, продолжит преступную борьбу против принцев, против короля…
   — Вот мы и добрались до сути: вы сожалеете, что его не прикончили.
   В этих словах была доля истины, и они окончательно вывели из себя мадмуазель де Керкадью.
   — Это неправда! Никто не собирался его убивать! А хоть бы и так, это только следствие, а я говорю о причине. Зачем вы их смешиваете?
   — Затем, что они неразделимы. Причина и следствие — две стороны одной медали. Рассудите по справедливости, вспомните, что мы говорим о моем друге.
   — Вот и получается, что друзья вам дороже, чем я. Ради него вы мне солгали, ибо умолчание ничем не лучше лжи. Вы одурачили меня, обманули кажущейся праздностью своих вопросов и притворно безразличным видом. Вы чересчур хитроумны для меня, Андре.
   Госпожа де Плугастель положила руку ей на плечо.
   — Алина, дорогая моя, неужели ему нет оправдания?
   — Подскажите хоть одно, мадам.
   — Да сколько угодно, раз тот человек его друг. Не представляю, чтобы Андре мог поступить иначе. Подумайте, милая моя, и вы со мной согласитесь.
   — Не на вас он испытывал свою хитрость, сударыня, иначе вы думали бы по-другому. Но ведь этот поступок еще не все, как вам известно. Что вы скажете, Андре, о затеянной вами дуэли?
   — Ах, о ней! — беззаботно бросил Андре-Луи, радуясь возможности сменить тему. — Все уже улажено.
   — Улажено?! Да вы окончательно уронили себя в глазах монсеньора!
   — Ну, по крайней мере в этом я могу доказать вашу неправоту. Я был у его высочества, он меня выслушал и отнесся ко мне снисходительно. А вот противник мой лишился высокой благосклонности.
   — И вы хотите, чтобы я поверила?
   — Модете удостовериться, если угодно. Его высочество все-таки учитывает факты и допускает связь между причиной и следствием, которую вы отказываетесь видеть. Принц дал мне возможность оправдаться, и я рассказал ему, за что ударил господина де Турзеля по лицу. Он обязал господина де Турзеля извиниться передо мной. Я как раз жду капитана.
   — Извиниться перед вами за то, что вы ударили его по лицу?
   — Нет, моя милая глупышка, за тот повод, что он дал мне так поступить.
   — Какой же это повод?
   Андре-Луи рассказал им все и по лицам дам понял, как они расстроены.
   — Его высочество, — добавил молодой человек, — считает, что пощечины, для того чтобы искупить такое оскорбление, недостаточно. Причем, возможно, причиной тому, что у него сложилось такое мнение, послужили вы. По его словам, это оскорбление в каком-то смысле затрагивает и вашу честь.
   Он увидел, что выражение ее глаз наконец-то смягчилось, и внутренне поморщился, сочтя это потепление отражением ее благодарности монсеньору.
   — Как это любезно со стороны его высочества! Вот видите, Андре, каким добрым и великодушным он может быть.
   В зале появился господин д'Антраг в сопровождении капитана де Турзеля. Андре-Луи оглянулся на них через плечо.
   — Меня ждут. Алина, могу я увидеться с вами еще раз, прежде чем уйду?
   Она снова напустила на себя холодность.
   — Не сегодня, андре. Я должна обо всем подумать. Я потрясена. Ты меня обидел.
   Госпожа де Плугастель наклонилась к его уху.
   — Предоставьте мне помирить вас, Андре.
   Он поцеловал руку матери, потом Алине, которая уступила очень неохотно. Потом, придержав для дам дверь, он повернулся к графу с капитаном.
   Высокомерный молодой офицер был бледен и зол. Несомненно, ему уже передали выговор монсеньора, и сейчас он размышлял, как отразится недовольство его высочества на его продвижении по службе. Капитан, напряженный, как струна, подошел к Андре-Луи и формально поклонился. Андре-Луи столь же официально поклонился в ответ.
   — Сударь, мне передан приказ его высочества взять обратно свои слова, которые я употребил вчера ночью, и извиниться за них.
   Андре-Луи не понравился его умышленно оскорбительный тон.